CC BY
82
В. В. Авилова, Д. Ш. Султанова
ЭВОЛЮЦИЯ ВЗГЛЯДОВ НА КРИТЕРИИ ОПТИМАЛЬНОСТИ СТРУКТУРЫ РЫНКА С ПОЗИЦИЙ СТИМУЛИРОВАНИЯ ИННОВАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В настоящий момент в условиях интеграции промышленных капиталов методологические аспекты создания благоприятной конкурентной среды становятся крайне актуальными. В то же время вопросы формирования и развития конкурентной среды на отраслевых рынках, влияния растущей концентрации рынков на инновационную активность предприятий отрасли, относящиеся к мезоуровню, являются пока слабо изученными отечественными экономистами. С формированием значительных инвестиционных ресурсов в различных отраслях промышленности, с середины 90-х годов в России наблюдаются тенденции к укрупнению и созданию интегрированных корпоративных структур с целью усиления рыночной власти, что значительно деформирует сложившуюся конкурентную среду. Данные тенденции вызывают неоднозначную оценку среди групп экономистов, поскольку нередко соответствуют нормам современного антимонопольного законодательства только с определенной долей условности. Исходя из того, что схожие процессы концентрации капитала являлись объектами исследования классиков экономической мысли в развитых странах еще на рубеже VIII и XIX веков, для нас представляет интерес эволюция взглядов на критерии оптимальности конкурентной среды, обеспечивающей высокую инновационную активность предприятий отрасли.
Общеизвестно, что основоположником классической модели конкуренции является Адам Смит. В 1776 году вышел в свет его труд «Исследование о природе и причинах богатства народов», в котором были представлены принципиальные положения теории конкуренции. Являясь родоначальником статической теории конкуренции, Смит определяет ее как процесс спонтанной упорядоченности рынка к точке равновесия, возникающей посредством взаимодействия спроса и предложения. Равновесная цена при этом определена следующим образом: «когда цена какого-либо товара не больше и не меньше того, что достаточно для оплаты - в соответствии с их естественными нормами - земельной ренты, вознаграждения за труд и прибыли на капитал, употребленный при добывании, обработке и доставке этого товара на рынок, он продается, можно сказать, по естественной цене» [1]. Подобное определение цены наталкивает на мысль, что идеи Смита, развитые в последствие Риккардо, легли в основу марксистской концепции стоимости товара. Рыночная цена определена следующим образом: «Фактическая цена, за которую обычно продается товар, называется его рыночной ценой. Она может или превышать его естественную цену, или быть ниже ее, или же в точности совпадать с ней» [1].
Описывая взаимодействие спроса и предложения на свободном рынке, Смит подчеркивает, что «естественная цена представляет собой как бы центральную цену, к которой постоянно стремятся цены всех товаров» [1]. Модель поведения монополий, рассмотренная А.Смитом, легла в основу антимонопольного законодательства многих стран: «Монополисты, поддерживая постоянный недостаток продуктов на рынке, не обеспечивая полностью действенный спрос, продают свои товары намного дороже естественной цены и поднимают свои доходы - будь то заработная плата или прибыль - значительно выше их естественной нормы. Монопольная цена во всех случаях является наивысшей, какой только можно добиться» [1]. И далее, рассматривая в современном понимании классические
барьеры входа в отрасль, А.Смит пишет: «Такую же тенденцию, хотя и в меньшей степени, имеют исключительные привилегии корпораций, статуты об ученичестве и все те законы, которые в отдельных занятиях сокращают число конкурентов по сравнению с тем, каким оно было бы при других условиях. Они являются своего рода расширенными монополиями и часто могут в течение целых столетий в целом ряде занятий удерживать рыночную цену отдельных товаров выше естественной цены и сохранять как плату за труд, так и прибыль на применяемый капитал в этих занятиях на уровне, так или иначе превышающем их естественную норму. Подобные повышения рыночной цены могут держаться до тех пор, пока сохраняют силы правительственные постановления, вызывающие их» [1].
Монополия рассматривается А.Смитом как некоторое исключение из правил, при этом оценка влияния монополии на экономический рост крайне негативна. «Монополия, помимо того, является великим врагом хорошего хозяйства: последнее может получить всеобщее распространение только в результате того свободного и всеобщего соперничества, которое вынуждает каждого прибегать к хорошему ведению хозяйства в интересах самозащиты» [1].
Таким образом, согласно концепции А.Смитта, только свободная конкуренция может привести к оптимальному экономическому росту, в то время как любое вмешательство и ограничение конкуренции, в том числе и государственное регулирование, приводит к снижению эффективности экономической системы.
Идеи А. Смита получили развитие в работах Риккардо, Вальраса, Милля, Маршалла, которые значительно усовершенствовали классическую теорию свободной конкуренции Смита. Одним из наиболее значимых трудов XIX века, явилась работа Альфреда Маршалла «Принципы политической экономии». Нередко данный труд цитируют в свете исследований формирования налоговой политики государства в различных секторах экономики, поскольку Маршаллом разработана концепция налогообложения и субсидирования отраслей промышленности в зависимости от того, подчиняется ли товар закону постоянной, убывающей или возрастающей отдачи. Однако в круге наших интересов оказывается выдвинутая в той же работе теория монополий и развитие им классической концепции конкуренции.
Касаясь вопросов конкуренции, Маршалл изначально определяет, что в работе, заметим также как и у Смита, исследуется « нормальный спрос и нормальное предложение в их наиболее общей форме» [2]. И далее «мы допускаем, что силы спроса и предложения действуют свободно, что не существует прочного объединения торговцев на обеих сторонах, что каждый выступает самостоятельно и что широко развертывается свободная конкуренция » [2]. В то же время в процессе развития концепции свободной конкуренции, Маршалл делает важное замечание, в своем роде предостерегающее последующих исследователей от чрезмерного увлечения совершенствованием классической теории конкуренции: «Когда экономические проблемы рассматриваются не как проблемы органического роста, а как проблемы статического равновесия, они изображаются в неверном свете. Хотя лишь статический подход способен придать определенность и точность нашей мысли и поэтому служит необходимым введением к более философскому рассмотрению общества как организма, тем не менее, он остается только введением. Статическая теория равновесия служит лишь введением к экономическим исследованиям, причем она даже вряд ли является введением к изучению возникновения и развития производств, которые обнаруживают тенденцию к возрастающей отдаче. Ее ограниченность столь постоянно игнорируется, особенно теми, кто подходит к ней с абстрактных позиций, что существует опасность окончательного превращения ее в непререкаемый канон» [2]. Следует конкретизировать, что производства, характеризующиеся возрастающей отдачей, в концепции Маршалла, это
товары массового производства, демонстрирующие снижение цены при росте спроса за счет увеличения объемов выпуска и соответственного снижения издержек. Таким образом, можно заметить, что Маршалл предполагает, что статическая теория конкуренции не может быть применима при анализе равновесия на рынке олигополий. Однако впоследствии классическая теория олигополии была разработана Чемберленом и Дж.Робинсон на основе использования того же аппарата неоклассического микроэкономического анализа.
В теории монополии Маршалл опровергает концепцию А. Смита, касающуюся методов ценообразования монополиста: «Дело в том, что когда производство сосредоточено в руках одного лица или одной компании, возникающие при этом суммарные издержки обычно меньше, чем при условии, когда такой же совокупный объем производства поделен между множеством сравнительно мелких конкурирующих производителей. Им приходится бороться друг с другом, чтобы привлечь к себе внимание потребителей, и они все в совокупности затрачивают значительно больше, чем единственная фирма, на рекламу во всех ее формах; они оказываются не в состоянии добиться многих видов экономии, которая является следствием производства в крупном масштабе» [2]. Далее Маршалл выдвигает концепцию, впоследствии развитую Гелбрейтом и Шумпетером о стимулирующей инновации роли монопольного рынка по сравнению с конкурентным рынком: мелкие предприятия « в частности, не могут позволить себе столько тратить на совершенствование технологии производства и применяемых в нем машин, сколько может расходовать единственная крупная фирма, которая уверена, что весь выигрыш от произведенного ею улучшения достанется ей самой» [2]. В своих исследованиях Маршалл также коснулся мотивов вертикальных объединений монополий в смежных отраслях: «Монополистические объединения в одной отрасли стимулируют создание монополистических объединений в тех отраслях, которые обычно покупают товары первой отрасли или продают ей свои товары; при этом столкновения и союзы между этими ассоциациями приобретают в современной экономической науке все большее значение» [2]. С целью максимизации доходов монополий смежных отраслей Маршалл обосновывает необходимость их объединения: «... монополии имеют склонность нарушать деятельность смежных отраслей, можно с полным основанием утверждать, что общественные интересы обычно требуют сосредоточения взаимодополняющих монополий в одних руках» [2]. В то же время в выводах по теории монополии Маршалл уже не так категорично убежден в целесообразности слияния монополий смежных отраслей: «. убедительные на первый взгляд доводы в пользу слияний монополистических картелей или иных ассоциаций во взаимно дополняющих друг друга отраслях промышленности, хотя они часто и представляются основательными и даже неоспоримыми, при более тщательном их изучении обычно оказываются обманчивыми. Они имеют в виду устранение самоочевидных социальных и индустриальных противоречий, но, вероятно, ценою возникновения более глубоких и более устойчивых противоречий в будущем» [2]. Однако отрицательные последствия слияния компаний остались вне круга вопросов, освещенных в данной работе.
Маршалл усовершенствовал классическую теорию конкуренции Смита, приблизив ее к анализу различных структур рынка, однако основным недостатком, который признавал и сам Маршалл, являлась сложность и в то же время необходимость учета фактора времени в проводимых исследованиях: «Трудности проблемы заключаются главным образом в различиях размера территории и периода времени, которые охватывает рассматриваемый рынок, причем влияние фактора времени более фундаментально, чем территориального фактора» [2]. Итак, Маршалл, являясь одним из самых ярких представителей классической экономической мысли, осознавал неоднородность исследуемых объектов, и не-
обходимость учета уровня и стадии развития организации. По мнению Н. Розановой, Маршалл положил начало технологической концепции конкуренции [3]. Действительно, объясняя преимущества крупномасштабного производства, Маршалл касается связи между экономией на масштабе и концентрацией производства: «Расширение масштабов его (олигополиста прим. автора) производства быстро увеличивает его преимущества перед конкурентами и снижает цены, по которым он может позволить себе продавать свою продукцию. Этот процесс может продолжаться до тех пор, пока его энергия и предприимчивость, его изобретательность и организаторские способности сохраняются во всей своей силе и свежести... ; и если предприятие способно удержаться на протяжении сотни лет, он и еще один или двое подобных ему поделят между собой целиком всю отрасль производства, в которой он действует» [2].
Однако, по-нашему мнению, впервые детально связь концентрации производства с внедрением технологических инноваций была обоснована несколько ранее в работах К. Маркса. Марксистская система являлась долгое время альтернативой классической экономической мысли. В период распространения идей свободной конкуренции как главного двигателя прогресса Маркс блестяще обосновывает решающую роль крупных предприятий: «Развитие общественной производительной силы труда предполагает кооперацию в крупном масштабе, что только при этой предпосылке могут быть организованы разделение и комбинация труда , сэкономлены благодаря массовой концентрации средства производства , вызваны к жизни такие средства труда, например система машин и т. д., которые уже по своей вещественной природе применимы только совместно, могут быть поставлены на службу производства колоссальные силы природы и процесс производства может быть превращен в технологическое приложение науки». И далее: «. рост размеров промышленных предприятий повсюду служит исходным пунктом для более широкой организации совместного труда многих, для более широкого развития его материальных движущих сил, т.е. для прогрессирующего превращения разрозненных и рутинных процессов производства в общественно комбинированные и научно направляемые процессы производства» [4].
С позиций трудовой теории стоимости Маркс определяет, что рост масштабов производства «. в то же время расширяет и ускоряет те перевороты в техническом строении капитала, которые увеличивают его постоянную часть за счет его переменной части и тем самым относительно уменьшают спрос на труд» [4]. Таким образом, Марксом показано, что рост производительности труда происходит за счет увеличения доли средств производства, применения технологических инноваций, сокращающих массу ручного труда. При этом он отмечает, что совокупный спрос на труд не обязательно будет сокращаться -«прогресс накопления уменьшает относительную величину переменной части капитала, но этим он вовсе не исключает увеличения ее абсолютной величины» [4].
Нельзя не разделить восхищение теорией Маркса, проявляемое со стороны ярких представителей экономической мысли XX столетия Шумпетера и Гелбрейта, не являющихся его последователями: «. предсказать пришествие крупного бизнеса, учитывая времена, в которые писал Маркс, было само по себе научным достижением. . Многие последствия - пусть в односторонней или искаженной интерпретации - он уловил верно, например то, что «растущий размер индивидуальных капиталов становится материальной основой непрерывной революции в самом способе производства»» [5].
По нашему мнению, к заслугам К. Маркса следует также отнести предсказание объединения капиталов, первая волна которых будет наблюдаться лишь через несколько десятилетий после написания «Капитала»: «Накопление, постепенное увеличение капитала посредством воспроизводства, переходящего от круговой к спиральной форме движения,
есть крайне медленный процесс по сравнению с централизацией, которая требует изменения лишь в количественной группировке составных частей общественного капитала» - и далее: «массы капитала, соединенные в очень короткий срок процессом централизации, воспроизводятся и увеличиваются так же, как и другие капиталы, но только быстрее, и тем самым, в свою очередь, становятся мощными рычагами общественного накопления» [4].
Касаясь вопросов конкуренции, марксистская концепция ограничена рассмотрением лишь ценовой конкуренции: «Конкурентная борьба ведется посредством удешевления товаров. Дешевизна товаров зависит при прочих равных условиях от производительности труда, а последняя - от масштаба производства. Поэтому меньшие капиталы побиваются большими». И далее: «. сравнительно мелкие капиталы устремляются в такие сферы производства, которыми крупная промышленность овладевает лишь спорадически или не вполне. Конкуренция свирепствует здесь прямо пропорционально числу и обратно пропорционально величине соперничающих капиталов» [4]. Ограничение рассмотрения конкуренции только с позиций ценовых механизмов было характерным для экономической мысли вплоть до середины 30-х годов XX века. К этому времени последователями классической школы в многочисленных трудах были осуществлены попытки конкретизации и постулирования условий действия совершенной конкуренции рассмотренных еще А.Смитом. По мнению Дж.Стиглера, концепция совершенной конкуренции была полностью сформирована в работе Фрэнка Найта «Риск, неопределенность и прибыль». К пяти базовым условиям им отнесены: во-первых, полная осведомленность; во-вторых, мобильность ресурсов, предполагающая полное отсутствие физических препятствий для составления, осуществления и изменения планов; в-третьих, делимость товара; в-четвертых, однородность товара; и последнее пятое условие, вызвавшее сомнение, но все же рассмотренное и принятое с известной долей условности Дж. Стиглером, - отсутствие тайных соглашений. В статье, посвященной эволюции взглядов на теорию совершенной конкуренции, Стиглер приходит к очень важному выводу, который всецело мы разделяем: «. нет повода жаловаться, что Найт не сформулировал минимум требований, делающих возможным существование совершенной конкуренции; это невозможно было сделать в 1921 году, и это невозможно сегодня. Минимум предпосылок для теоретической модели можно точно сформулировать, когда известна полная теория модели. Полная теория конкуренции невозможна, поскольку она не замкнута; всегда возможно, что в рамках этой теории будет поставлен новый ряд проблем, и тогда независимо от того, насколько хорошо была разработана теория по отношению к совокупности прошлых проблем, может потребоваться дополнительная разработка проблем, ранее замалчиваемых или неизвестных» [6].
Сложившаяся неоклассическая теория конкуренции была значительно преобразована в 30-е годы с появлением работ Джоан Робинсон «Несовершенная конкуренция» и Э.Чемберлена «Теория монополистической конкуренции». Хотя в экономической литературе встречается отождествление категорий «несовершенная конкуренция» и «монополистическая конкуренция», следует отметить, что позиции авторов, показывающих объективное существование несовершенной конкуренции, все же отличаются.
Джоан Робинсон в начале своей работы определяет, что ситуация несовершенной конкуренции возникает в результате различий в транспортных издержках потребителей, а также тем, что «отдельные группы потребителей склонны выделять из числа производителей одноименной продукции ряд фирм и предпочитать их товары всем другим аналогичным товарам» [7]. Как видно, исходные условия определены достаточно узко. Однако далее Робинсон конкретизирует условия возникновения несовершенной конкуренции и вплотную подходит к концепции дифференциации товара: «. понятие совершенного рын-
ка основано на предпосылке, согласно которой все приобретающие на данном рынке продукцию покупатели однозначно реагируют на то, что различные продавцы назначают различные цены. Однако в действительности покупателя интересуют не только цены, назначаемые конкурирующими производителями на товары; он руководствуется и многими другими соображениями» [7]. Итак, впервые неоклассическая концепция конкуренции была расширена анализом неценовых методов конкуренции.
По мнению Дж.Робинсон, причиной возникновения несовершенного рынка является конкуренция между производителями : «...само существование конкуренции, в самом прямом смысле этого слова, и гарантирует существование несовершенного рынка. Конкурирующие производители состязаются друг с другом в качестве своих товаров, в предоставляемых покупателям льготах и в рекламе точно так же, как и в ценах. Именно острота конкуренции, вынуждая их привлекать покупателей всеми возможными способами, приводит к дроблению совершенного рынка» [7].
Несмотря на формирование концепции несовершенной конкуренции, Робинсон предпринимает попытки анализа данной структуры исходя из постулатов модели совершенной конкуренции. Возможно, данное обстоятельство позволило исследователям работ Дж.Робинсон сделать следующий вывод: «В целом же можно сказать, что для Робинсон совершенная конкуренция остается идеалом рыночной экономики, а любые отклонения от подобного идеала в реальности должны быть соответствующим образом скорректированы государственной политикой» [3].
Отмечая отличия собственной теории от концепции несовершенной конкуренции Дж.Робинсон, Чемберлен пишет: «Несовершенную» и монополистическую конкуренцию обычно связывают как два разных названия одного и того же явления. Элементы их сходства, по-видимому оценены, но их несходство едва ли осознано». И далее: «нет никаких доказательств, что Робинсон представляет себе монополию (в обычном смысле этого слова) и конкуренцию иначе, чем как взаимоисключающие друг друга явления. По сути дела, это различие, которое существует между нами в самой концепции, представляет собой ключ к пониманию многих других различий» [8]. Объясняя собственную концепцию монополистической конкуренции, Чемберлен отмечает: « это вызов традиционной точке зрения экономической науки, согласно которой конкуренция и монополия - альтернативные понятия, и отдельные цены следует объяснять либо в категориях конкуренции, либо в категориях монополии. Мы, напротив, считаем, что большинство экономических ситуаций представляет собой составные явления, включающие и конкуренцию и монополию, и что повсюду, где это имеет место, будет ошибкой не учитывать одну из этих составных частей и рассматривать ситуацию как составленную целиком (хотя бы и «несовершенным» образом) из элементов другой» [8].
Именно понятие дифференциации, выделенное Чемберленом, позволило ему выстроить концепцию монополистической конкуренции: «Класс товаров дифференцирован, если существует какое-либо значимое основание для различения товаров или услуг одного продавца от товаров или услуг другого. Такое основание может быть реальным или мнимым до тех пор, пока оно представляет хоть какое-то значение для покупателей и ведет к предпочтению одной разновидности товара над другой» [8]. Введение категории дифференциации впервые серьезно поколебало классические постулаты теории совершенной конкуренции: «Полное осознание того обстоятельства, что продукт всегда дифференцирован, раскрывает значение проблемы разнообразия и делает понятным, что чистую конкуренцию нельзя больше считать во всех «отношениях «идеалом» для экономики благосостояния» [8]. Монополистическая конкуренция, по мнению Чемберлена, является наиболее
инновационно активной структурой рынка: «когда численность фирм возрастает, то в условиях монополистической конкуренции каждый новый производитель выпускает некоторый новый продукт» [8].
Появление работы Э.Чемберлена вызвало всплеск работ, критикующих статическую модель совершенной конкуренции неоклассической школы, и соответственно дало импульс для разработки новых теорий конкуренции.
Одной из таких теорий явилась концепция «созидательного разрушения» Йозефа Шумпетера. В своей книге «Капитализм, социализм и демократия», вышедшей в 1942 году, он пишет: «Прежде всего надо пересмотреть традиционную концепцию конкуренции. Сейчас экономисты начинают признавать не только ценовую конкуренцию, но и конкуренцию политики сбыта. Как только это происходит, ценовой параметр теряет свое доминирующее положение в экономической теории. Однако до сих пор в центре внимания экономистов все еще находится конкуренция, протекающая в рамках неизменных условий, в частности, неизменных методов производства и организационных форм. Но вопреки учебникам в капиталистической действительности преобладающее значение имеет другая конкуренция, основанная на открытии нового товара, новой технологии, нового источника сырья, нового типа организации (например, крупнейших фирм). Эта конкуренция обеспечивает решительное сокращение затрат или повышение качества, она угрожает существующим фирмам не незначительным сокращением прибылей и выпуска, а полным банкротством» [9]. Таким образом, по мнению Шумпетера, основным организующим и стимулирующим началом в современной экономике является угроза нововведений со стороны потенциальных конкурентов, обесценивающих предшествующие инвестиции компании: «По своим последствиям такая конкуренция относится к традиционной, как бомбардировка к взламыванию двери. В этих условиях степень развития традиционной конкуренции не так уж важна: мощный механизм, обеспечивающий прирост производства и снижение цен, все равно имеет иную природу» [9]. Шумпетер был первым, кто выдвинул гипотезу антагонизма совершенной конкуренции и инноваций. Обоснование, которое основано на несовместимости условия совершенной конкуренции, отсутствия барьеров входа, с внедрением инноваций: «Совершенная конкуренция предполагает свободный вход в каждую отрасль. В рамках этой модели свобода входа действительно является условием оптимального размещения ресурсов и, следовательно, максимизации производства» и далее «Но совершенно свободный вход в новую отрасль невозможен. Внедрение новых способов производства и новых товаров с самого начала несовместимо с совершенной (и мгновенной) конкуренцией. Но это означает, что с ними несовместимо то, что мы, собственно говоря, называем экономическим прогрессом. И действительно, совершенная конкуренция - автоматически или в результате специальных мер - временно разрушается и всегда разрушалась всюду, где появлялось что-либо новое, даже если все остальные предпосылки совершенной конкуренции были налицо» [9]. Развивая данную мысль, можно прийти к заключению, что при условии быстрого перелива ресурсов в условиях совершенной конкуренции в новые производства, у инновационно активных участников рынка исчезает стимул к инновациям, поскольку пришествие конкурентов не позволяет окупить вложенные в НИОКР ресурсы. Таким образом, барьеры входа в отрасль, являющиеся характерной особенностью несовершенной конкуренции, оказывают стимулирующее влияние на инновационную активность предприятий отрасли. Об этом же говорит и Шумпетер: «С одной стороны, далеко идущие планы во многих случаях не смогли бы воплотиться в жизнь, если бы с самого начала не было известно, что потенциальных конкурентов отпугнет необходимость огром-
ных вложений капитала, или недостаток опыта, или наличие в арсенале фирмы специальных средств для их отпугивания» [9].
Концепция созидательного разрушения Шумпетера открывает еще одну грань существующих современных концепций конкуренции. При этом Шумпетер затрагивает в данной теории не только внутриотраслевую конкуренцию, основанную на продуктовых и технологических инновациях, но и межотраслевую. Когда объективно существующую потребность начинают удовлетворять инновационные продукты других отраслей.
Для объяснения теории созидательного разрушения Шумпетер развивает эволюционный подход, впервые предложенный Марксом при рассмотрении всеобщего закона капиталистического накопления [4]. Шумпетер пишет: «Важно понять, что, говоря о капитализме, мы имеем дело с эволюционным процессом». И далее: « открытие новых рынков, внутренних и внешних, и развитие экономической организации от ремесленной мастерской и фабрики до таких концернов, как «Ю.С.Стил», иллюстрируют все тот же процесс экономической мутации, если можно употребить здесь биологический термин, который непрерывно революционизирует экономическую структуру изнутри, разрушая старую структуру и создавая новую. Этот процесс «созидательного разрушения» является самой сущностью капитализма, в его рамках приходится существовать каждому капиталистическому концерну» [9]. Шумпетер отвергает подход неоклассиков, изучающих несовершенную конкуренцию со статической точки зрения. Следует отметить, что слабость неоклассического подхода, выражающаяся в статическом анализе, признавалась и самими наиболее выдающимися последователями учения А.Маршалла. Шумпетер в своей критике статической модели равновесия идет несколько дальше и обосновывает необходимость проведения динамического анализа: «Во- первых, поскольку мы имеем дело с процессом, каждый элемент которого требует значительного времени для того, чтобы определить его основные черты и окончательные последствия, бессмысленно оценивать результаты этого процесса на данный момент времени: мы должны делать это за период, состоящий из веков или десятилетий» [9]. При этом Шумпетер критикует и узкий отраслевой подход неоклассиков: «Во- вторых, поскольку мы имеем дело с процессом органическим, то анализ того, что происходит в отдельном концерне или отрасли, может прояснить, как работают отдельные детали всего механизма, но не более того. Поведение того или иного предприятия следует оценивать только на фоне общего процесса, в контексте порожденной им ситуации. Необходимо выяснить его роль в постоянном потоке «созидательного разрушения», невозможно понять его вне этого потока или на основе гипотезы о неподвижности мира. Однако именно из этой гипотезы исходят современные экономисты, которые, исследуя ситуацию в олигополистической отрасли, видят только хорошо известные меры и контрмеры, неизбежно ведущие к высоким ценам и ограничению производства. Они берут текущие величины параметров без учета прошлого и будущего и полагают, что они все поняли, если смогли объяснить поведение этих фирм с помощью принципа максимизации прибыли в данный момент» [9]. Отстаивая правомерность динамических методов анализа, Шумпетер приходит к важному заключению о возможности длительного состояния неравновесия, впоследствии развитому Нельсоном, Уинтером и представителями австрийской школы: «Динамический анализ - это анализ временных последовательностей. Объясняя, почему некоторая экономическая величина, например цена, именно такова, как она есть, он учитывает не только уровень других экономических величин в данный момент, как это делает статическая теория, но и их прошлые, а также ожидаемые будущие значения. Исследуя взаимосвязи между величинами, относящимися к различным моментам времени, мы первым делом убеждаемся, что если равновесие по какой-либо причине нарушено,
процесс установления нового равновесия протекает не так надежно, быстро и экономично, как утверждает старая теория совершенной конкуренции. Более того, возможно, что сами попытки адаптации приведут систему в еще более неравновесное состояние, чем раньше»
[9]. Используя динамический подход, Шумпетер доказывает, что на олигопольном рынке в действительности стратегия максимизации прибыли в долгосрочном периоде используется редко: «Мы не сможем найти ни одного существенного примера длительной жесткости цен. Какую бы отрасль или группу товаров мы не взяли, мы практически всегда установим, что если взять сравнительно долгий период, цены всегда адаптируются к техническому прогрессу, часто они при этом заметно падают» [9].
Основную роль в продвижении технологического прогресса Шумпетер отводит именно крупным концернам. При этом он пытается развеять миф об инертности монополий по отношению к инновациям, мотивируя тем, что технологические инновации будут внедряться на рынке олигополии и монополии неминуемо при условии, что чистый дисконтированный доход от внедрения инновации будет достаточным, чтобы принять решение об инвестировании. И именно высокие цены на инновационный продукт позволят провести политику ускоренной амортизации технологического оборудования. Хотя ниже Шумпетер и оговаривается, что в случае если старое оборудование не списано, «внедряют последний лишь тогда, когда совокупные издержки на единицу продукции при новом методе меньше, чем при старом, или тогда, когда старые производственные мощности полностью списаны в соответствии с нормой списания, существовавшей до появления нового метода» [9].
Рыночная власть, созданная монополией новатора, по мнению Шумпетера, дает возможность не столько назначения высоких монопольных цен, сколько позволяет прогнозировать и планировать будущее: «Основная ценность, которую представляет для концерна позиция единственного продавца, обеспечиваемая патентом или монополистической стратегией, состоит не столько в том, что концерн временно получает возможность вести себя как монополист, сколько в том, что эти условия страхуют его от возможной дезорганизации рынка и позволяют применить долгосрочное планирование» [9]. Таким образом, можно добавить еще одну характеристику рынка несовершенной конкуренции: чем выше уровень рыночной власти компании, тем шире возможности реализации стратегического плана развития предприятия.
Концепция планирующей системы современных корпораций глубоко раскрыта в работе Джона Кеннета Гелбрейта «Экономические теории и цели общества». Продолжая идеи Маркса и Шумпетера о доминирующей роли корпорации в современной экономической системе, Гелбрейт раскрывает еще одну грань несовместимости неоклассической концепции конкуренции с анализом олигопольных рынков: « в неоклассической модели предполагается, что олигополия достигает такого же результата, что и монополия .. . Вместо одной фирмы, максимизирующей свои доходы от продажи продукции, небольшое число фирм максимизирует разделяемые между ними поступления. Все фирмы - это очень важный момент - остаются в распоряжении потребителя. Воля потребителя, выражающаяся в увеличении или уменьшении закупок, все еще передается на рынок» [10]. В реальных же экономических условиях, по мнению Гелбрейта, происходит разделение на рыночную и планирующую системы. К первой Гелбрейт относит малый бизнес, в котором власть на рынке все еще принадлежит покупателям, ко второй относятся крупные олигополистические структуры, которые вследствие проведения глубоких технологических инноваций, контролируют рынки сбыта таким образом, что власть от потребителей уже переходит к самой техноструктуре. При этом власть над потребителем у корпорации появляется не
только в результате систематического внедрения инноваций в товары, но и вследствие постоянного внушения потребителям необходимой информации.
Экономический рост в теории Гелбрейта зависит от инновационной активности именно крупных олигополистических структур, поскольку они являются основными проводниками технологических нововведений: «Ни одно из важнейших технических достижений новейшего времени - атомная энергия и ее применение, современный воздушный транспорт, развитие современной электроники, разработка вычислительных машин, основные достижения в области сельского хозяйства - не является результатом деятельности отдельных изобретателей в рыночной системе. Идеи все еще могут выдвигаться отдельными людьми. Но, за редким исключением, только организации могут осуществить их»
[10]. У технического прогресса исчезла спонтанность, которая была характерна для периода разработки неоклассической системы совершенной конкуренции: «В планирующей системе технический прогресс, подобно любой другой деятельности, в высшей степени организован. Вещь, которую следует изобрести, или усовершенствование в технологическом процессе, которое надо осуществить, обычно обосновываются заранее. Разработка, за редкими исключениями, ведется в соответствии с установленными графиками и в пределах утвержденных бюджетов» [10]. Концепция нового индустриального общества Гелбрейта поднимает достаточно сложные вопросы, главным из которых является растущая рыночная власть техноструктуры: «От власти производителя зависит (и существенно, хотя, безусловно, не исключительно), причем как в государственном, так и в частном секторах экономики, то, каким образом экономические ресурсы-капитал, рабочая сила, материалы-распределяются в производстве. По мере развития экономики указанное распределение зависит от власти производителя все в возрастающей степени. Это основная тенденция экономической системы» [10]. И в данном случае мы видим, что выдвинутая концепция противоречит основным принципам неоклассической системы о свободном перемещении экономических ресурсов. «В соответствии с неоклассической теорией производство управляется выбором потребителя и общества. Конечное равновесие соответствует их потребностям в том виде, как они их понимают, и осуществляется с помощью их дохода. В современной действительности равновесие отражает власть производителя. Именно она, а не потребность в ее исключительном или общепринятом смысле определяет то, как функционирует экономика. Производство достигает больших размеров не обязательно там, где существует большая потребность; оно может быть велико там, где есть большая возможность управлять поведением отдельного потребителя или благодаря симбиозу участвовать в контроле над закупками товаров и услуг государством, причем всецело в интересах бюрократического роста» [10]. Как видно, тенденции усиления рыночной власти крупных организационных единиц и лоббирования интересов корпораций являются одной из форм деформации конкурентной среды в условиях несовершенной экономики. Данное положение Гелбрейта наводит на мысль, что в условиях растущей мощи техноструктуры, для ограничения возможности злоупотребления властью инновационная и инвестиционная деятельность крупных техноструктур должна в обязательном порядке контролироваться государством. К сожалению, в настоящий период в инвестиционной практике крупных российских компаний встречаются нарушения в форме грубого вмешательства и разрушения экосистем в области добычи и переработки невосполнимых природных ресурсов и иные формы злоупотребления рыночной властью. Растущая рыночная власть предприятий рынка олигополии всегда вызывала обеспокоенность экономической общественности. Первая волна слияний, датированная 70-ми годами XIX века, инициировала активную научную деятельность юристов и экономистов в области разработки и обоснования норм антимоно-
польного законодательства. В США были приняты единые для всех отраслей антимонопольные законы: закон Шермана (1890г.), закон Клейтона (1914г). Однако в ходе дальнейших исследований развития отраслей промышленности стало очевидно, что оптимальный уровень концентрации рынка, а соответственно конкуренции дифференцируется в зависимости от типа отрасли. Таким образом, в фокусе внимания экономистов оказались условия функционирования и развития различных отраслей промышленности. Однако, как отмечает Гальперин, эмпирическим исследованиям того периода недоставало стройности классической теории. Серьезным импульсом для развития теории отраслевых рынков явились исследования несовершенной конкуренции Робинсон и Чемберлена. Именно их работы, характеризующиеся широким использованием аппарата микроэкономического анализа, позволили придать теории организации промышленности академическую стройность. Таким образом, в 40-50 годах XX столетия на стыке двух научных направлений - неоклассической теории конкуренции и теории антимонопольного регулирования - возникла научная школа изучения структуры и организации рынков. Новое направление изучало влияние структуры рынка на поведение предприятий отрасли. Исходя из данной парадигмы проводились исследования влияния структуры рынка на инновационную активность предприятий в различных отраслях промышленности. Многочисленные эмпирические исследования подтвердили гипотезу о том, что на рынках с умеренной конкуренцией наблюдается наиболее высокий уровень инноваций. Однако величина оптимального коэффициента концентрации варьировалась от отрасли к отрасли, что дает основание утверждать: методы стимулирования инновационной активности должны учитывать отраслевую специфику и неприемлемо применение единых норм антимонопольного законодательства для всех отраслей промышленности.
Литература
1. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. В 3-х книгах. -М.: Наука, 1992.
2. Маршалл А. Принципы политической экономии. Т.2: Пер. с англ. -М.:Прогресс, 1984.
3. Розанова Н.М. Эволюция взглядов на конкуренцию и практика антимонопольного регулирования: опыт стран с развитой рыночной экономикой.
4. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т.1.Кн.1. -М.: Политиздат, 1973.
5. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия: Пер. с англ. -М.: Экономика, 1995.
6. Дж.Дж.Стиглер Совершенная конкуренция: исторический ракурс//В Сб.: Вехи экономической мысли. Теория фирмы. Вып.2. - С.-Пб, 2000.
7. Робинсон Дж. Экономическая теория несовершенной конкуренции.-М.: Прогресс,1986.
8. Чемберлен Э. Теория монополистической конкуренции. -М.: Изд-во иностр. лит-ры. 1959.
9. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия: Пер. с англ. -М: Экономика, 1995.
10.Гелбрейт Дж.К. Экономические теории и цели общества.
© В. В. Авилова - д-р эконом. наук, проф., зав. каф. экономики КГТУ, зам. председателя правления ТПП РТ; Д. Ш. Султанова - канд. эконом. наук, доц., зав. каф. экономики и управления Нижнекамского химико-технологического института.
