CC BY
123
УДК 930.1 (09)
ЭВОЛЮЦИЯ ВЗГЛЯДОВ ФРАНЦУЗСКОГО УЧЕНОГО
С.Ф. Блуменау
В статье речь идет об одном из выдающихся исследователей Великой Французской революции - Жаке Годшо. Оспаривается взгляд на его труды как на исключительно отражение концепции «атлантической революции». Автор доказывает, что на протяжении долгого жизненного и творческого пути французский историк существенно менял видение революции конца XVIII века. Некоторое время он был близок по взглядам к своему учителю - А. Матьезу, затем под воздействием «холодной войны» сформулировал теорию «атлантической революции», потом решительно отстаивал традиционную социальную интерпретацию и, наконец, прислушался к некоторым доводам «ревизионистского» направления в современной историографии революции 1789-1799 гг.
Ключевые слова: «атлантическая революция», социальная интерпретация, антифеодальная, буржуазная, либеральная историография, «ревизионистское» направление.
Одним из наиболее авторитетных историков Французской революции был в прошлом веке Жак Годшо (1907-1089). Ученик Магьеза, он еще в 1938г. защитил докторскую диссертацию о комиссарах при армиях во время Директории. Во второй половине века он выпустил ряд этапных трудов и сделал заметную академическую карьеру. В 1945г. Годшо стал профессором Тулузского университета, а с 1961г. - деканом филологического факультета. В 1959г. ученый вошел в четверку сопредседателей Робеспье-ристского общества, основанного за полвека до того его учителем.
На протяжении второй половины столетия воззрения ученого менялись под влиянием как собственно научных сдвигов, так и политических обстоятельств. Поначалу он следовал в русле магьезовского радикального направления. Об этом свидетельствует его ценнейший сводный труд «Институты Франции во время революции и Империи»,[13] повествующий об административной, финансовой, экономической, социальной и военной деятельности сменявших друг друга политических режимов. Оценивая их, автор учитывает такие критерии, как обеспеченность политических свобод, широта демократических прав, социальные меры в интересах народных низов.
О значимости для Годшо первого критерия говорит то, что наполеоновская Франция квалифицируется им как «предшественница современных полицейских государств»^. р.264, 762]. Позитивно характеризуя преобразования 1789-1791 гг., автор сетует на недемократичность избирательной системы при конституционной монархии, обвиняет депутатов Учредительного Собрания в классовом эгоизме, жалуется на антипролетарскую направленность закона Ле Шапелье. Выше всех революционных ассамблей он ставит Конвент, который придерживался «великих демократических принципов» и одновременно осуществил «значительную социальную работу». Годшо явно благоволит к якобинцам, подчеркивая их заботу о широких слоях населения. Впрочем, он отмечает и невнимание монтаньяров к запросам деревенской бедноты, и антирабочие тенденции к политике Революционного правительства. Якобинский террор историк считает «инструментом национальной и революционной обороны», а его жертвы приравнивает к погибшим в современных транспортных авариях [13, р.388, 401-406, 416, 453].
Радикализм видения Годшо несомненен. Но при этом он исповедует традиционный подход, взгляд на революцию «сверху», с позиций революционных властей, депутатского корпуса. Между тем, уже формируется иод руководством социалиста Ж. Ле-февра направление в западной историографии, изучающее революцию «снизу», сквозь призму народного движения. От его адептов Годшо дистанцирован. Массы простого люда выглядят в его книге объектом, а не субъектом истории. Показательно также, что он почти не упоминает об эбертистах и «бешеных» и совсем умалчивает о крайне эгалитаристских и коммунистических теориях XVIII в.
Изданное в 1956г. исследование «Великая нация» [9] рассказывает о воздействии революционной Франции на сопредельные страны. Автор подчеркивает, что французское завоевание способствовало уничтожению там дворянских привилегий, установлению свобод и религиозной терпимости, отмене феодальных повинностей. Глубокие позитивные изменения сочетались, однако, с контрибуциями в пользу Франции, с захватом предметов искусства, с вмешательством в дела «республик сестер» вплоть до организации государственных переворотов. Подчеркивается, что это имело место после Термидора, хотя и тогда Франция «оставалась связанной с обязательствами, молчаливо принятыми на себя Великой Нацией с 1789 по 1794гг.». Но проведение в жизнь экспансии в Средиземноморье «должно было стать роковым для французской демократии, поскольку повлекло за собой 18 брюмера и падение Республики». А в 1800-х гг. сменившая «Великую Нацию» Великая Империя принесет другим народам лишь «некоторые воспоминания о правах человека, эхо великих реформ, проведенных во Франции с 1789 по 1799 гг., какие-то крохи свободы, кое-какие знаки равенства» [9, р.96.690,696]. Ученый тесно связывает рост экспансионизма во внешней политике и ограничения свободы и демократии внутри государства. Концепция Годшо выгодно отличается от построений историков, идеализирующих имперский курс Франции. И в этом сочинении проявляется близость автора к матьезовскому направлению в историографии Французской революции.
Но в научной литературе имя Годшо чаще увязывается с концепцией «атлантической революции». Она была сформулирована французским ученым вместе с американцем Р. Палмером на 10-ом Международном конгрессе историков в Риме [8]. В соответствии с ней Французская революция включалась в единый революционный цикл, затронувший широкое пространство но обе стороны Атлантики и протяженный по времени (1770-1850гг.) период. Часть этой картины показана в научно-популярной работе Годшо из серии «Клио» - «Революции 1770-1799 годов» [11]. Историк приводит здесь впечатляющий список общественных движений и явлений, составляющих «атлантическую революцию». Но они сильно отличаются друг от друга не только размахом, но также но своим методам и содержанию. Речь идет и о несоразмеримых по масштабам и влиянию революциях (от выступлений в отдельных швейцарских кантонах до грандиозных событий 1775-1783гг. в Северной Америке и конца XVIII в. во Франции), и о реформаторстве просвещенного абсолютизма в Швеции при Густаве III, и о борьбе за демократизацию в Англии в начале 80-х гг. того же столетия. Конечно, эти перемены так или иначе способствовали модернизации общества, но с равным успехом можно представить чуть ли не всю историю человечества с XVI по XXI в. как единое преобразовательное революционное движение.
Есть в книге и подтекст, вызванный «холодной войной». Годшо противопоставляет «атлантическую революцию», которую называет также западной - другой, «связанной с марксизмом», «восточной», что «начинает свой взлет в России в 1905г. и особенно в 1917г.» [11, р.265]. Но революционные выступления в Польше, восстание декабристов в России ставят под сомнение определение рассматриваемого революционного цикла как «западного», а западноевропейское происхождение социалистических доктрин не позволяет считать революции XX в. исключительно «восточными».
Характеристика в работе внутриполитической жизни Франции революционного времени также свидетельствует об изменении взглядов Годшо. Здесь уже нет прежнего сочувствия низам. Автор учел теперь изыскания Ж. Лефевра, А. С обул я и других исследователей этого направления о секционном движении. Но, если Собуль говорит об «автономном санкюлотском течении», вписывающимся в революционный процесс, то Годшо указывает на несоответствие устремлений секционеров либеральным задачам Революции. «В городах, особенно в Париже, «санкюлоты» демонстрировали против революционного движения» [11, р.171] - категорически заключает он. Все вышесказан-
ное позволяет констатировать сдвиг в позиции Годшо в сторону ираволиберального истолкования Французской революции.
Своеобразной и интересной попыткой разработать концепцию «атлантической революции» применительно к конкретной истории Европы рубежа ХУШ-Х1Х вв. явилась монография ученого «Контрреволюция. Доктрина и действие: 1789-1804» [10], опубликованная в 1961г. Автор исходит из того, что «атлантической революции» противостоит и вместе с тем соответствует единая контрреволюция. Это соображение убедительно обосновывается. Историк фиксирует, что контрреволюционные сочинения, направлявшиеся раньше против какого-нибудь отдельного революционного выступления, с 1790г. все чаще нападают на революцию как таковую.
Переходя затем к разбору форм контрреволюции, он коротко останавливается на активности эмигрантов — «наиболее пылких» контрреволюционеров. Особое его внимание привлекает феномен крестьянской контрреволюции. Речь идет прежде всего о Вандее и шуанрии. Менее бесспорно отнесение Годшо к контрреволюции испанской герильи и борьбы немецких крестьян против наполеоновских сил в 1813г. Действительно, в Испании, например, восставшие требовали возвращения «доброго монарха» Фердинанда VII и «святой религии». Но с ретроградными тенденциями сочетались иные, вызванные освободительной войной. Правомернее было бы говорить о двойственности указанных движений.
Обращаясь к теоретическим построениям контрреволюционеров, исследователь констатировал, что во многом они черпали свои идеи из сокровищницы общественной мысли XVIII в. - трудов философов и, в частности, брали на вооружение доктрину просвещенного абсолютизма. Он даже настаивал на том, что эти авторы не добивались возврата к старому без всяких изменений, а предлагали определенные реформы [10, р.21]. Впрочем, далее Годшо высказался в противоположном духе, замечая, что целое направление реакционных писателей желало «восстановления режима сколь возможно близкого к абсолютной монархии, такой, какой она функционировала до 1789г.» [10, р.55].
Несомненно выступление с позиций «атлантической революции» стало серьезной вехой в научном поиске Ж. Годшо. Но видеть в его демарше целое направление в историографии Французской революции, да еще и влиятельное, представляется сильным преувеличением. Однако, именно такой вывод был сделан известным отечественным специалистом по французской исторической науке XX в. М.Н. Соколовой [2]. Между тем, подход Годшо не только не нашел солидарности у французских ученых, но не имел успеха и за океаном. Куда точнее, чем М.Н. Соколова, определил место представлений об «атлантической революции» в научной литературе А. Собуль [18]. Лидер французских марксистов заметил, что указанное видение не получило поддержки во Франции, а сам «Ж. Годшо постепенно смягчал постановку вопроса, настаивая на том, что социальные битвы 1789-1793 гг. носили антифеодальный характер».
В справедливости последней характеристики убеждаешься при чтении очередной монографии Годшо «Взятие Бастилии» [12], вышедшей в 1965г. Здесь большой упор делается на экономике и социальных отношениях. Подчеркивается весомость сеньориальной эксплуатации и соответственно активность антифеодальной борьбы цензитариев в революции. «Атакуя замки и сжигая бумаги сеньоров, крестьяне хотели уничтожить собственно феодальный режим» [12, р.334]. Другой узел противоречий историк видит в отношениях между дворянством и буржуазией. Он отмечает, что обогащение буржуазии, ее широкое участие «в подъеме индустрии и торговли», образованность наталкивались перед революцией на возросшую кастовость дворянства, на недоступность правительственных и многих административных должностей.
Годшо указывает на значительную роль деловых кругов в революционных событиях, ссылаясь на оппозицию властям со стороны банкиров и финансистов, на сильное понижение курса Учетной кассы из-за отставки Неккера и на непосредственное участие
во взятии крепости - символа Старого порядка биржевых маклеров и их приказчиков. Таковых среди «победителей Бастилии» насчитывалось 1/6. Вообще же среди участников штурма преобладали представители народных категорий. Автор констатирует, что 516 из них принадлежали к ремесленникам - мастерам и подмастерьям [12, р.249-251, 276].
Оставаясь приверженным концепции «атлантической революции», Годшо не растворяет в ней Французскую революцию, акцентируя внимание на антифеодальном и буржуазном содержании последней. Он выступает продолжателем давней научной традиции, идущей от Ф. Минье и либеральной школы историков эпохи Реставрации, которые выводили революцию из социального противостояния буржуазии и дворянства, крестьян-цензитариев и сеньоров. Данная интерпретация развивалась и последующими поколениями ученых. В XX в. под решающим воздействием марксизма она была доведена до логического завершения: Французская революция в целом и ее периоды трактовались как борьба классов. Сам Годшо во многом следовал указанной линии в историографии, которая считалась магистральной и потому получила название «классической». Об этом он ясно дал понять в историографическом исследовании «Суд присяжных над Французской революцией» [14].
Отстаивание «классического» наследия станет актуальным в связи с появлением на Западе «ревизионистского» направления в изучении революции. Первым обнародовал новую интерпретацию английский ученый А. Коббэн, выпустивший в 1955г. брошюру с показательным названием «Миф о Французской революции» [6]. Эффект разорвавшейся бомбы произвел выход в свет в 1965-1966гг. двухтомника французских авторов - двоюродных братьев Ф. Фюре и Д. Рише «Революция» [7]. Мишенью их атаки стало «классическое» видение Французской революции. Последнее означало взгляд на революцию как на социальное движение - антифеодальное и буржуазное, подчеркивало ее закономерный характер и прогрессивное значение, принимало диктатуру II года Республики, настаивало на необходимости, пусть и вынужденной обстоятельствами, якобинского террора.
В развернувшихся спорах Годшо занял позицию одного из наиболее активных защитников традиционной интерпретации. В университетской науке к тому времени существовал консенсус вокруг «классического» истолкования Французской революции. Показательно, что в руководстве Робеспьеристским обществом и журналом «Исторические анналы Французской революции» объединились коммунист А. Собуль, социалист- Э. Лябрусс и «буржуазные» ученые - Ж. Годшо и М. Рейнар. Воззрения Годшо нашли отражение в его докладе на франко-советском коллоквиуме в Ереване, опубликованном во «Французском ежегоднике» [1]. О направлении, которое судит о революции «с марксистской точки зрения», докладчик отзывается высоко, замечая, что оно способствовало «новому прогрессу историографии». Касаясь же оппонентов «классической» интерпретации - «ревизионистов» Фюре и Рише, автор считает, что их «идеи, иногда соблазнительные, в других случаях -- спорные, не основывались на предварительных исследованиях». Здесь чувствуется некоторое высокомерие специалиста по отношению к «любителям». Ведь до этого Фюре и Рише не занимались конкретными изысканиями по Французской революции.
Сам Годшо всегда приветствовал активную исследовательскую практику. В конце 60-х - начале 70-х гг. он в соответствии с «классической» интерпретацией считал наиболее значимым изучение социальной структуры предреволюционного общества и особенно уровня сеньориальной эксплуатации крестьянства. Ученый стал одним из инициаторов проведения международного коллоквиума «Падение «феодализма» в западном мире» [4], который состоялся в его родной Тулузе. На изучение этой проблематики Годшо ориентировал и своих учеников.
Один из них - Жан Бастье стал автором исследования «Феодализм в век Просвещения в регионе Тулузы» [5], вышедшего в 1975г. с предисловием мэтра. Построен-
ное на архивных источниках, оно свидетельствовало о том, что мысли о престиже и продвижении по сословно-иерархической лестнице нередко перевешивали у сеньоров соображения материальной выгоды. Так, для приобретения баронии Бельма заплатили 50 тыс. ливров за 4га каменистой почвы. Вообще рентабельность повинностей являлась низкой: по экспертным оценкам достигала только 3,33%, а на основании данных по 14 сеньориям составила в среднем и вовсе лишь 2,1% [5, р. 52,39].
Селян гораздо меньше озадачивали повинности, чем требования фиска. По феодальным правам взималось в среднем только 15,1% от суммы королевских налогов. Сеньориальные повинности отнимали у крестьян от 1 до 10% урожая, причем не чистого (нетто), а брутто [5, р. 259-260,309]. Приверженность классической интерпретации буквально заставляет Бастье, вопреки расчетам, объявить, что «тулузский феодализм сохранил свою экономическую и социальную значимость». И все же он отдает себе отчет в остром кризисе сеньориального режима в 30-80-е гг. XVIII в. и называет его рушащимся [5, р. 306].
Что касается Годшо, то он в предисловии к охарактеризованной работе преувеличивает весомость «феодализма». У него однозначно получается, что сеньориальные повинности забирали у крестьян 10% их доходов. Присовокупляя к ним церковную десятину, удельный вес которой оценивается им в 12-13% от урожая (а не в 7%, как обычно считают), историк упрямо возражает против представлений о феодализме перед революцией как об «обвалившемся здании» [15].
Несомненно, что во второй половине 60-х - 70-е годах социальная интерпретация играла для Годшо большую роль, чем концепция «атлантической революции», с которой он тоже не расставался. С трактовкой позиции ученого как продолжателя «классического» истолкования Французской революции вынуждена была согласиться и М.Н Соколова [3].
В 1980г. ученики Годшо издали сборник статей учителя [16]. Он предстает здесь как историк, считающий Французскую революцию важнейшей частью преобразований на всем пространстве по обе стороны Атлантики и одновременно отмечающий ее глубинное воздействие на развитие человечества. В материалах сборника «классическая» интерпретация органично совмещается с теорией «атлантической революции». Подчеркивается прежде всего экономическое и социальное содержание последней. В этюде «Революция «французская» или западная?» [ 16] Годшо, в целом поддерживая единомышленника по концепции «атлантической революции» Р. Палмера, все же несколько дистанцируется от него, замечая, что тот устанавливает лишь политические и идеологические связи между революционными движениями, но ничего не сообщает о «глубоких причинах». Ученый имеет в виду социально-экономические моменты и на этой основе решительно отличает страны к востоку и к западу от Эльбы.
В другой статье сборника речь идет о положении дел в мире в 1815г. [16] Историка интересует, насколько глубокой оказалась реставрация прежних порядков. Годшо считает, что она была относительной и затронула, в основном, то, что лежало на поверхности - область поли гики. В административной, юридической, финансовой и экономической сферах же сохранилось то, что было «засеяно французами». «Социальное и экономическое развитие мира ... было ускорено революцией конца XVIII века, причем оно было неустранимым и неодолимым».
В 1986г. появился труд Годшо, посвященный революционному десятилетию на тулузском юге, [17] - первый из новой тогда серии «Провинциальная история французской революции». С точки зрения истолкования исторических явлений и событий книга принципиально отличается от написанного исследователем ранее, что только отчасти объясняется своеобразием рассматриваемого региона. Автор отказывается от прежних якобинско-робесиьеристских симпатий, унаследованных от Матьеза. Существенные коррективы вносятся в социальную интерпретацию революции. Знаменательным пред-
ставляется обращение Годшо к религиозно-церковной проблематике. И это сказалось на видении Французской революции в одной из областей юга страны.
Характеризуя дореволюционное общество, ученый полагает, что «нельзя говорить о разделении классов в марксистском понимании слова. Упрощенная схема «классовой борьбы» не может быть применена к тулузскому региону накануне революции» [17, р. 33]. В начале ее здесь не было грозного антифеодального движения. «Кажется, что ни один замок не был сожжен в течении лета (1789г. - С. Блуменау) на тулузском юге». Вместе с тем, опираясь на конкретные данные, автор указывает на большое перемещение земельной собственности благодаря национальным имуществам и купле -продаже. Дворянство немалого лишилось в ходе этих операций. Крупная и мелкая буржуазия. напротив, добились значительных приращений: первая купила земель на 3 млн. франков больше, чем продала, вторая - на 2 млн. франков.
Историк критически оценивает разные аспекты якобинской политики. Максимум рассматривается как временное и слабое облегчение продовольственного кризиса. Годшо прозрачно намекает на то, что в якобинский период была разрушена интеллектуальная жизнь. Касаясь террора, он замечает, что, если до 1792г. регион не знал жес-токостей, то казнь короля, военные действия и федерализм знаменовали собой поворот. Историк обращает внимание на необоснованность многих приговоров и, не считая возможным приравнять якобинский террор к зверствам нацистов или к Гулагу, указывает все же на некоторые общие черты: составление списков противников режима, практику чрезвычайных судов.
Многое в жизни рассматриваемой области в революционное время объясняется противостоянием на религиозной почве. Автор устанавливает, что главной проблемой, будоражившей регион зимой 1791-1792гг., была не опасность войны, волновавшая парижан, а церковный раскол. В дальнейшем «дехристианизация встречала в деревнях огромное пассивное сопротивление». Антицерковные меры оборачивались враждебностью не только к якобинцам, но и к Республике вообще. Говоря о 1795г., ученый приходит к выводу, что «республиканцы были только незначительным меньшинством ... и могли рассчитывать на удержание своего господства лишь силой, диктатурой» [17, р. 214].
Итак, незадолго до смерти воззрения Годшо претерпели дальнейшую эволюцию. Причиной тому были не только результаты конкретных изысканий. Споры, развернувшиеся во французской и мировой историографии Революции в конце 60-х - начале 80-х годов, завершились по существу успехом «ревизионистов». Часть прежних сторонников «классической» интерпретации либо приняло новое толкование полностью, либо согласилось с некоторыми его элементами. Произошедшее оказало воздействие и на Годшо. В конце жизни он несколько отошел от «классического» видения Французской революции.
Ж. Годшо - один из наиболее плодовитых в XX в. исследователей революционного десятилетия. Но в исторической литературе о его научном наследии написано пока немного. Для современного и будущих поколений историографов творчество выдающегося французского ученого - важное поле исследований.
The matter in question in the article is one of the outstanding historians doing his research on the French revolution - Jacques Godechot. The view considering his works as a mere reflection of the " Atlantic revolution" concept is disputed here. The author proves, that over the long period of his life and career the French historian substantially changed his opinions on the revolution that took place at the end of the XVlII-th century. For a time he was close in his ideas to his teacher A. Mathiez , then under the "Cold War'' influence he formulated the "Atlantic revolution" theory, later he decisively defended the traditional social interpretation and finally he considered the reasons of revisionist approach in the contemporary historiography of the 1789-1799 revolution. The key words: "the Atlantic revolution", social interpretation, antifeudal, bourgeois, liberal historiography, «revisionist» approach.
Список литературы
1. Годшо Ж. Современное состояние изучения Французской революции в странах Западной Европы и США/7 Французский ежегодник: 1970. М., 1972. С. 267-278.
2. Соколова МЛ Современная французская историография. М: Наука, 1979. 359с.
3. Соколова М.Н. Жак Годшо // Новая и новейшая история, 1989, №3. С. 188-199.
4. L'Abolition de la «Féodalité» dans le monde occidental. T. 1-2. P.: CNRS, 1971. 475p.
5. Bastier J. La féodalité au siècle des lumières dans la région de Toulouse: 1730-1790. P.: CHES, 1975. 312p.
6. Cobban A. The Myth of the French Révolution. L.: University College, 1955. 24p.
7. Furet F. et Richet D. La Révolution. P.: Hachette, 1965-1966. T.l. 371p; T.2. 349p.
8. Godechot J.. P aimer R. La problème de L'Atlantique du XVlll-e au XX-e siecle.// Rela-zionni del X Congresso Internazionale di Scienze storichi. Rom a, 1955. P. 175-180.
9. Godechot J. La Grande Nation. P.: Montaigne, 1956. 758p.
10. Godechot J. La Contre-Révolution: Doctrine et action: 1789-1804. P. : PUF, 1961. 426p.
11. Godechot J. Les révolutions: 1770-1799. P.: PUF, 1963. 424.
12. Godechot J. La prise de la Bastille. P.: Gallimard, 1965. 438p.
13. Godechot J. Les institutions de la France sous la Révolution et l'Empire. 2-е ed. P.: PUF, 1968. 780p.
14. Godechot J. Un jury pour la Révolution. P.: Robert Laffont, 1974. 378p.
15. Godechot J. Avant-propos// Bastier J. Op. cit. P. 7-9
16. Godechot J. Regards sur l'époque révolutionnaire. P.: Privât, 1980. 441p.
17. Godechot J. La Révolution française dans le Midi toulousain. Toulouse : Privât. 1986. 320p.
18. Soboul A. V historiographie classique de la Révolution française: Sur les controverses récentes// La Pensée. 1974, № 177. P. 41-56.
Об авторе
С.Ф. Блумепау - докт. истор. наук, проф., Брянский государственный университет им. академика И.Г. Петровского, blumenausf © mail.ru.
УДК 378+930
О НОВЫХ ПОДХОДАХ К ИЗУЧЕНИЮ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ АНГЛИИ XV ВЕКА
В.И. Золотов
В статье предлагаются новые подходы к изучению политической истории Англии XV в. Автор рассматривает политическую историю с точки зрения политических, социальных, моральных ценностей, поведенческих установок некоторых сословий страны.
Ключевые слова: общество, власть, джентри, рыцарство, политическая культура.
Заявленная тема рождена поисками нового подхода к политической истории неспокойного столетия. Политико-юридическая парадигма на долгое время сводила английскую историю к истории учреждений, развитию государственных органов управления. В советской историографии с ее «вторичностью» политической сферы по отношению к экономике социальные аспекты рассматривались с точки зрения политической выгоды той или иной группы правящего класса, ее стремления к власти. В последние десятилетия прошлого столетия можно говорить об отходе от жестко детерминированного политико-институционального подхода и как следствие - попытках взглянуть на историю XV века как историю общества в разных его проявлениях. Однако в этих поисках политическая борьба в среде правящего класса остается часто глав-
