CC BY
101
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 38 (176). История. Вып. 37. С. 16-25.
ИСТОРИЯ росии и ЕЕ РЕГИОНОВ
Д. М. Котышев
ЭВОЛЮЦИЯ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ СРЕДНЕДНЕПРОВСКОГО ПРАВОБЕРЕЖЬЯ В КОНЦЕX- НАЧАЛЕ XIIВЕКА
В статье рассматривается один из спорных моментов древнерусской истории - возникновение и развитие территориальной структуры древнерусских земель домонгольского периода. На основании анализа большого объема как нарративного, так и археологического материала на территории Среднего Поднепровья установлено, что волостная структура ядра «Русской земли» начинает формироваться с конца X в. и отражает процесс перехода восточнославянского общества от позднепервобытного к раннегосударственному.
Ключевые слова: древнерусскаягосударственность, феодализм, общинно-территориальная структура, Киевская земля, Белгород, Вышгород, Китаевское городище, Змиевы валы, Поросская оборонительная линия, Юрьев.
История возникновения и складывания территориальной структуры древнерусских земель - один из важнейших вопросов в деле изучения восточнославянского (древнерусского) политогенеза. Возможно ли говорить
об общине и волости на основании не только нарративных, но и археологических материалов? В поисках ответа на данный вопрос я постараюсь обратиться к материалам среднеднепровского правобережья - исторического ядра «Русской земли».
Приступая к исследованию, невозможно пройти мимо историографического аспекта проблемы. Вопросы возникновения и эволюции волостной структуры Руси занимали русскую историческую науку еще с XIX столетия. Так, по мнению М. П. Погодина, волостная структура Русской земли восходит к незапамятным временам. «Племена Славянские,
- писал он, - со своими городами и волостями разграничивались между собой еще до прибытия к ним Князей Варяго-Русских, и последующие княжества получили границы, так сказать, уже готовые»1. Сходную точку зрения развивал Н. И. Костомаров, усматривая в организации славянских племен основу для последующих земель-княжений2.
Похоже развивалась и идея
В. О. Ключевского. Правда, в отличие от своих предшественников, ученый не выводил напрямую организацию «городовых волостей» из племенного быта восточных славян, полагая это явление новой чертой древнерусской истории. «Когда образовалось княжество
Киевское, - писал В. О. Ключевский, - эти древние городовые области вошли в его состав как административные округа, послужившие готовыми единицами областного деления, установившегося на Руси при первых князьях к половине XI в.»3.
Можно констатировать, что на рубеже Х1Х-ХХ вв. в оценке возникновения волости преобладал подход, усматривающий ее генетическое родство с предшествующими родоплеменными структурами. Одним из первых сомнение в правильности подобного подхода высказал А. Е. Пресняков. По его мнению, волости «явились на развалинах племенного быта, не из него вырастали, а его разрушали»4.
Эта весьма плодотворная мысль оказалась надолго предана забвению; после 1917 г. изучение волостной организации древнерусских земель-княжений было возобновлено с позиций классового подхода. При этом шаблоном для изучения истории домонгольской Руси стала модель западноевропейского средневековья.
В рамках указанной модели территория древнерусских земель мыслилась как совокупность разнокалиберных феодальных владений. Характерно, что в своих работах С. В. Юшков категорически возражал против употребления термина «волость», предлагая заменить его понятием «земля-княжение»5. Однако эта инициатива не получила поддержки, а кризис «сенориально-вотчинной» модели древнерусского общества и появление кон-
цепции «государственного феодализма» придали новый смысл определению волости.
Теперь она рассматривалась как раннефеодальное образование, вырастающее из распадающихся родоплеменных союзов.
В. М. Рычка, посвятивший специальную работу складыванию Киевской земли, полагает, что под волостью подразумевалась сельская округа, тянущая к городу. Ее возникновение исследователь связывает с процессом феодализации, источником которого и являлся город. В дальнейшем, по мнению В. М. Рычки, наблюдается тенденция к объединению волостей в рамках отдельных княжеств. «В летописных текстах, относящихся к концу XI -середине XII в. “волость” выступает преимущественно в подчиненном значении понятия земли-княжения»6.
Сходной точки зрения придерживается
А. А. Горский. Волость как структурная единица, по его мнению, сформировалась на основе племенных союзов славян. С конца Х в. они «становятся структурными единицами государства, носившего наименование “Русь”, а позже трансформируются в самостоятельные земли»7. При этом ученый разграничивает понятия «земли» и «волости» - по его мнению, «говорить о непосредственной территориальной преемственности “земель” XП-XШ вв. по отношению к догосударственным этно-политическим общностям нет оснований». «Земли» - крупные состоятельные княжества XII в., полагает А. А. Горский, уже мало походили в своей конфигурации на союзы “племен” IX-X вв.»8.
Надо отметить, что в послевоенной советской медиевистике сформировалась так называемая эволюционистская концепция происхождения древнерусских городов. Суть ее заключается в постулировании непосредственной преемственности феодальных городов от восточнославянских племенных гра-дов9. Нетрудно заметить, что данный подход советская наука унаследовала от своих предшественников конца XIX - начала ХХ в.
Существует и иная точка зрения, которая отразилась в работах И. Я. Фроянова и учеников его школы. Согласно ей, волости возникают на обломках родоплеменного быта, являясь отражением новых территориальных связей. Как пишут И. Я. Фроянов и А. Ю. Дворниченко, возникновение таких «городских волостей» не имело ничего общего ни с феодальной раздробленностью, ни с
генезисом феодальных отношений, поскольку «в конце X - начале XI века Русь вступает в полосу завершения распада родоплеменного строя». По мнению ученых, «...это было время неудержимого разложения родовых отношений, перехода от верви-рода к верви-общине <...> Рождалась новая социальная организация, основанная на территориальных связях»10.
Эти идеи сыграли далеко не последнюю роль в деле отказа от эволюционистской концепции происхождения древнерусских городов. Не случайно и то, что в своей критике И. Я. Фроянов и А. Ю. Дворниченко неоднократно обращались к творческому наследию
А. Е. Преснякова, который, как было сказано выше, одним из первых подверг «племенную» теорию происхождения городов критике.
В итоге, к середине 90-х гг. несостоятельность представления эволюции «племенного» города в город древнерусской эпохи стала очевидной. В. П. Даркевич, подводя определенные итоги проблеме изучения древнерусского города, заключил, что «образование городов из аграрных поселений родовых и территориальных общин, объединяемых центрами племенных княжений, ни в одном случае не доказано»11.
Теперь, затронув вкратце основные историографические моменты вопроса, можно обратиться непосредственно к предмету изучения.
Территориальная структура правобережного Среднего Поднепровья представляет собой целую сеть населенных пунктов, формировавшуюся на протяжении нескольких веков. В своей работе я постараюсь коснуться начального этапа истории этой структуры, постараться уловить тот момент, когда на месте «гнезд поселений», характерных для позднепервобытной фазы развития восточнославянского общества, возникают городские поселения - центры ранней государственности.
Социальный статус среднеднепровских городских поселений, известных благодаря как летописному, так и археологическому материалу, неоднократно становился предметом научных изысканий.
Наиболее распространенной в советской исторической науке являлась точка зрения, согласно которой все укрепленные древнерусские поселения (малые города) являлись центрами феодального властвования. Речь идет о так называемой «замковой теории»
происхождения древнерусских городов12. На основе интерпретации археологических материалов эту теорию активно отстаивали в своих работах Б. А. Рыбаков и В. В. Седов13.
Опираясь на точку зрения И. Я. Фроянова
о доклассовом характере древнерусского общества и государства, И. Б. Михайлова посвятила специальное исследование малым городам Южной Руси домонгольского времени. Исследовательница решительно оспорила существовавшую в науке точку зрения на малые южнорусские города как феодальные центры. На страницах работ И. Б. Михайловой среднеднепровские укрепленные поселения предстают как центры территориальных общин, обладающие широким набором социальных функций14.
Указаннаяточказрения, намойвзгляд, более адекватно подходит к осмыслению имеющихся в наличии фактов. Полифункциональные общинные центры хорошо изучены на материалах обществ ранней древности. На сегодняшний день в науке выработан ряд устойчивых археологических критериев, позволяющих характеризовать это явление. В то же время определение феодального замка не имеет устойчивой совокупности определяющих черт, и говорить о их бытовании в эпоху домонгольской Руси на сегодняшний день нет оснований15.
Говоря о формировании сети поселений в Среднем Поднепровье, необходимо принимать во внимание то обстоятельство, что первые городища возникают на позднее VIII в. и зафиксированы археологически. При этом надо отметить, что при большинстве городищ отмечается наличие «гнезд поселений». Подробно изученные Б. А. Тимощуком на материалах Приднестровья и Прикарпатья16, эти гнезда поселений прослеживаются и в Среднем Поднепровье
Классическим примером может являться Китаевский археологический комплекс, расположенный в 12 км южнее Старокиевской горы, на правом берегу Днепра; он включает в себя городище, селище и курганный могильник. Само городище имеет сложную планировку, система фортификации максимально приспособлена к топографическим условиям: территория городища разделена балками и оврагами на шесть площадок, каждая из которых с напольной стороны окружена рвом и валом.
Наиболее ранние слои городища относятся к VIII-IХ вв., когда оно представляло со-
бой слабо застроенное поселение, аналогичное городищам-убежищам, выявленным в свое время Б. А. Тимощуком17. Из постоянно проживающего населения до начала XI в. отмечены только следы пребывания военного гарнизона. Об этом же говорят и материалы расположенного вблизи курганного могиль-ника18.
Позже, в XI в., рядом с городищем возникает селище, занимающее площадь около 40 га, резко уменьшается число дружинных захоронений на могильнике, на городище все более отчетливо начинают прослеживаться следы ремесленного производства. Таким образом, Китаевская сторожевая крепость приобретает черты пригородного поселения аграрного типа, которое П. П. Толочко, М. П. Кучера, Л. Е. Махновец и И. И. Мовчан отождествляют с летописным Пересечиным19.
Можно предположить, что перед нами -завершающая стадия эволюции архаической территориальной структуры. На наших глазах протекает начало формирования не только городской округи Киева, но и самой земли-волости. Китаевский комплекс здесь - лишь частный пример20. Более масштабную картину мы получим, если обратимся к начальной истории таких населенных пунктов, как Белгород, Вышгород и др.
Белгородское городище расположено на западной околице села Белгородка, что в 23 км к юго-западу от Киева. Белгородская крепость была возведена в 991 г., но еще до того на ее месте существовало какое-то поселение. Раскопками В. В. Хвойки и Н. Д. Полонской в нижних слоях детинца и под крепостными стенами найдены фрагменты раннеславянской керамики. Часть обнаруженных жилищ авторы раскопок отнесли к К-Х вв., вместе с найденным в них инвентарем21. В 1958 г. правильность этих наблюдений подтвердил
В. Д. Дяденко, раскопавший на территории посада несколько хозяйственных ям с лепной и кружальной славянской керамикой, датированной им Х в.22 В результате исследований на территории Белгорода, проведенных экспедицией КГУ, стало возможно очертить границы древнейшего поселения, предшествовавшего белгородской крепости. По свидетельству Г. Г. Мезенцевой, оно представляло собой достаточно большое укрепленное городище мы-совой формы (8,5 га), ограниченное с запада Ирпенем, а с севера и юга - глубоким оврагом. С напольной южной стороны выявлены
вал и ров. Первый сильно оплыл, но до сих пор достигает местами двухметровой высо-ты23. В целом, перед нами типичное городище
- общинный центр24. Вероятно, как раз с этим местом связано легендарное упоминание резиденции князя Владимира еще в языческие времена Руси.
Вместе с тем, постройка белгородской крепости не явилась только расширением уже существовавшего поселения, но вместе с тем отражала процесс начинавшейся трансформации родоплеменных структур в территориальные. Об этом говорят и грандиозные размеры территории окольного «града», примыкавшего к детинцу с севера и с востока. Низкая плотность его застройки в начальный период существования города позволяет предположить, что, помимо функции «киевского заслона», Белгород выполнял также роль городского средоточия, притягивавшего к себе людские ресурсы, оказавшиеся в эпоху распада родовых ячеек за пределами традиционных рамок жизненного уклада сельских общин25.
Вышгород находился к северу от Киева, вверх по течению Днепра, выше устья Десны. Археологическими раскопками прослежено наличие на городище культурного слоя с материалами VIII-X вв. К сожалению, составить полное представление о славянском городище, предшествовавшему древнерусской крепости, не представляется возможным. Исходя из сообщений ПВЛ и сведений Константина Багрянородного, можно сделать вывод, что указанное городище во второй половине Х в. являлось одним из племенных центров полян, охранявших подступы к Киеву с северо-востока. В этом смысле функции Вышгорода до возведения здесь крепости конца Х в. были идентичны белгородским.
Других крупных славянских городищ в междуречье Ирпеня, Днепра и Стугны, особенно по южным рубежам, не прослеживается. В связи с усиливавшейся печенежской опасностью проблема обороны ядра формирующейся «Русской земли» встала особенно актуально. По свидетельству летописца, «. рече Володимеръ: “Се не добро, еже малъ городъ около Киева”. И нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубежеви, и по Суле, и по Стугне».
В рамках этой программы укрепления южных рубежей ядра «Русской земли» началось строительство валов и городищ на
Правобережье Днепра. Наиболее значительными были Витянско-Бобрицкий вал, вал в междуречье Стугны - Ирпеня, Ирпеня -Тетерева и Черногородский вал. По словам М. П. Кучеры, «.этим самым было создано сплошное полукольцо защиты Киева с юга и юго-запада шириной по фронту 100 км. С внутренней стороны ближние подступы к Киеву охраняли с юга укрепленные пункты на месте современных Пироговского и Китаевского городищ <...> а с юго-запада - мощная крепость Белгород на Ирпене»26.
Примерно в это же время происходит закладка белгородской крепости, которая стала принципиально новым явлением в древнерусском градостроительстве. Детинец площадью свыше 12 га был окружен линией валов и рвов. Первые имели сложную конструкцию. В их основе находилась система деревянных клетей-срубов на подсыпке из глины. Для придания деревянному каркасу устойчивости с внутренней стороны вала клети были заполнены утрамбованными слоями глины, а снаружи - необожженным кирпичом-сырцом27. Примечательно, что укрепления детинца и окольного города были возведены единовременно и с использованием схожей строительной техники28.
Обращает на себя внимание и качественное изменение принципов фортификации. Если предшествовавшее Белгороду раннеславянское городище было укреплено лишь с напольной стороны (остальные направления защищались естественными препятствиями крутым склоном реки и оврагами), то возведенная в конце Х в. крепость была защищена по всему периметру. Остатки укреплений над обрывистым берегом реки сползли вниз, но тем не менее, следы их выявлены раскопками29. Изменилась и внутренняя планировка города. Вместо хаотичного или радиального расположения жилищ, присущего славянским городищам VIII-X вв., застройка белгородской крепости осуществлялась по оси основных улиц, идущих от въездных ворот30.
Схожие с Белгородом и Вышгородом крепости возникают в то же время по берегам Стугны и Днепра. К их числу относятся городище Пирогов, Вита-Почтовая, Васильков и Заречье. Характерным признаком большинства этих городищ является внутриваль-ная срубная конструкция с применением сырцового кирпича - она прослежена в валах Василева и Заречья31. На всех указанных
городищах зафиксирован культурный слой с славянской керамикой Х в. На городище Василькова зафиксированы следы уличан-ской застройки.
Примечательно, что все вышеназванные городища практически синхронны «городу Владимира», возникшему на месте древнейшего киевского городища32. Это дает нам право предположить, что перед нами - начало складывания новой социально-территориальной структуры Русской земли, в частности, собственно Киевской земли-волости. Не случайно М. С. Грушевский, анализируя термин «Русская земля» в его узком смысле, считал возможным употреблять его как синоним Киевской земли33. А. Е. Пресняков характеризовал Киевскую землю в первую очередь как «киевское укрепленное ядро Руси», созданное Владимиром и ограниченное Вышгородом с севера, а Белгородом с запада34.
Так или иначе, мысль ученых сосредотачивалась на территории междуречья Ирпеня, Днепра и Стугны - того самого района, где, как мы убедились, раньше всего начался процесс формирования волостной структуры, выраставшей на развалинах родоплеменной. Рубеж X-XI вв. являет нашим глазам первую фазу этого процесса. Она характеризуется упадком родоплеменных центров, на месте которых возникают поселения качественно иного типа. Это были укрепленные пункты, тесно связанные с метрополией, то есть с Киевом и, в свою очередь, служившие инструментом расширения власти князей на прилегающие земли.
Буквально на наших глазах формируется иерархическая система «город-пригороды», составляющая костяк древнерусской волости как города-государства. И. Я. Фроянов полагает, что «подчиненность пригородов старшим городам устанавливалась в результате колонизации или вследствие завоевания.»35 Применительно к рассматриваемой территории можно говорить как раз о колонизационном процессе. Укрепленные городища становились плацдармами для освоения прилегающих к ним территорий.
Наряду с Белгородом и Вышгородом, выдвинувшимся в первые ряды киевских пригородов, а также городищ, возникших в процессе укрепления Владимиром «киевского ядра» Русской земли, во второй четверти XI в. по южным рубежам Киевщины возникает ряд новых укрепленных пунктов. Под 1032 г. ПВЛ
сообщает: «Ярославъ поча ставити городы по Рси»36. В рамках этого строительного мероприятия была возведена 90-километровая цепь укреплений по левому берегу Роси, а также ряд городищ в междуречье Роси и Днепра. Ключевым пунктом новой оборонительной линии стал город Юрьев, расположенный на месте современного города Белая Церковь37. Не менее значительными населенными пунктами на рассматриваемой территории стали Витачев, Заруб, Канев, Родень, Треполь и Халеп.
Возводимая в Поросье новая линия укреплений включала в себя, кроме городищ, новую линию Змиевых валов. К востоку от Юрьева вал доходил до с. Ракитное, а на запад от тянулся более чем на 80 км, пересекая Каменку, верховья Унавы и достигая Гуйвы38. Кроме чисто оборонительных функций, постройка поросско-днепровских городищ означала расширение пределов Киевской земли. На юге ее граница сместилась от Стугны к Роси, а на западе - от Ирпеня до Тетерева и Гуйвы39. Примыкающие с юго-запада волынские земли, территория по среднему течению р. Горынь и Туровщина в состав собственно Киевской земли включены не были. На этой территории в ІХ-Х вв. существовали местные племенные союзы, средоточиями которых являлись городища этого времени40.
Подчинение этих территорий Киеву явилось политическим мероприятием; слияния территории здесь не наблюдается. Иную картину мы застаем в землях древлян и поросских полян, которые к началу XI в. были включены в состав формирующейся Киевской земли. Результаты археологических исследований говорят об этом со всей очевидностью41. Расширение сети пригородов знаменует собой начало интенсивного освоения сельской округи, прилегающей к городищам - именно XI в. датируется большинство селищ, возникающих в это время42.
Подводя итоги нашим наблюдениям, можно сказать, что к середине XI в. завершается оформление волостной структуры Киевской земли в виде иерархии города и пригородов. Наряду с такими крупными пригородами (Белгород, Вышгород, Василев и др.), появляются пригороды более мелкого порядка (Звенигород, Канев, Треполь). Эта ситуация хорошо осознавалась и современниками. В «Родословии русских князей» читаем: «И преставися Ярославъ, и осташася три сынове
его: вятший Изяславъ, средний Святославъ, меньший Всеволодь. И разделиша землю: и взя вятший Изяславъ Киевъ и Новегородъ и ины городы многы Кыевскыя в пределех»43.
Нетрудно при этом заметить, что структура поселений древнерусского времени генетически не связана с раннеславянской. Даже принцип расселения различен: в VII-X вв. городища возникают в гуще селищ, являясь их средоточием; в XI в. мы наблюдаем картину иного порядка - основанные городища раскидывают вокруг себя сеть неукрепленных поселений, которые по отношению к городу являются вторичными. Это лишний раз подтверждает тезис А. Е. Преснякова о том, что «городовые волости-земли являлись на развалинах племенного быта, не из него вырастали, а его разрушали»44. К середине века завершился также процесс складывания городских общин в самом Киеве и наиболее крупных пригородах. Это приводит к активизации внутриполитической жизни городской общины, наглядно отразившейся в событиях 1068 г.
Примечания
1 Погодин, М. П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. М., 1850. Т. IV. С. 329.
2 Костомаров, Н. И. Мысли о федеративном начале Древней Руси // Исторические монографии и исследования. СПб., 1872. Т. 1. С. 3 и сл.
3 Ключевский, В. О. Сочинения. М., 1987. Т. 1. С. 149.
4 Пресняков, А. Е. Лекции по русской истории. М. ; Л., 1938. Т. 1. С. 62.
5 Юшков, С. В. Общественно-политические отношения и право Киевского государства. М., 1949. С. 325.
6 Рычка, В. М. Формирование территории Киевской земли (IX первая треть XIII в.). Киев, 1988. С.80,81-82.
7 Горский, А. А. Русь в конце Х - начале ХП века : территориально-политическая структура («земли» и «волости») // Отечеств. история. 1992. № 4. С. 158.
8 Горский, А. А. О древнерусских землях // Rutenica. Т. 1. Киев, 2002. С. 63. В новейшем исследовании исследователь констатирует, что «.встречающееся в историографии отождествление понятий “волость” и “земля” для этого периода [т. е. для XI - начала XII века. - Д. К.] фактически неверно, поскольку
объединяет термины разного уровня - обозначение территории, составляющей часть государства, и государство в целом». См.: Горский, А. А. Земли и волости // Горский, А. А. Древняя Русь : очерки социального и политического строя / А. А. Горский, В. А. Кучкин, П.
В. Лукин, П. С. Стефанович. М., 2008. С. 18.
9 Наиболее классическим примером такого рода является теория о происхождении Киева как столицы Руси из племенного центра полян, возникшего в конце VI в., которую Б. А. Рыбаков активно развивал с конца 50-х гг. ХХ в. См.: Рыбаков, Б. А. Предпосылки образования Древнерусского государства // Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР. Ш-ГС вв. М., 1958. С. 771-780 и сл. На рубеже 80-90-х гг. ХХ в. эти идеи продолжал развивать в своих работах П. П. Толочко, см.: Толочко, П. П. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989. С. 34-48.
10 Фроянов, И. Я. Города-государства в древней Руси / И. Я. Фроянов, А. Ю. Дворничен-ко. Л., 1988. С. 39.
11 См.: Даркевич, В. П. К проблеме происхождения древнерусских городов // Восточная Европа в древности и средневековье. Древняя Русь в системе этнополитических связей и культурных контактов : чтения памяти чл.-кор. АН СССР В. Т. Пашуто (г. Москва, 18-20 апреля 1994 г.). М., 1994. С. 11. Более подробно указанная точка зрения на проблему изложена В. П. Даркевичем в обширной статье, см.: Даркевич, В. П. : 1) Происхождение и развитие городов древней Руси (X-XIII вв.) // Вопр. истории. 1994. № 10. С. 43-60; 2) К проблеме происхождения древнерусских городов // Истоки русской культуры (археология и лингвистика) : материалы по археологии России. Вып. 3. М., 1997. Характерно, что писавший в конце 80-х гг. ХХ в. о «родоплеменном» пути возникновения древнерусских городов, П. П. Толочко впоследствии уже не обращался к этой проблеме.
12 Наиболее настойчиво и последовательно данная теория отражена в работе С. В. Юшкова, утверждавшего, что «город XI-XIII вв. есть не что иное как феодальный замок - бург западноевропейского средневековья... Это прежде всего центр феодального властвования над окружающей сельской округой. Бурги и города строились как в целях защиты от внешних врагов, так в неменьшей степени, и в целях охраны феодальных хищников от кре-
стьянских восстаний» (Юшков, С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М. ; Л. 1939. С. 134, 135).
13 См.: Рыбаков, Б. А. Любеч - феодальный двор Мономаха и Ольговичей // Крат, сообщ. Ин-та археологии АН СССР (далее - КСИА). Вып. 99. 1964. С. 21-23 и сл.; Седов, В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (УШ-ХУ вв.) // Материалы и исследования по археологии СССР (далее - МИА). № 92. 1960. С. 122-125.
14 См.: Михайлова, И. Б. : 1) К вопросу о социальном статусе южнорусских порубежных городов в домонгольский период // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы истории города. Л., 1988. С. 94-101; 2) Племенные центры Киевского Подепровья // Вестн. Санкт-Петерб. ун-та. 1993. Сер. 2. Вып. 1. (№ 2). С. 11-21. Итоги наблюдений обобщены в: Михайлова, И. Б. Малые города Южной Руси (УШ-ХШ вв.) : дис. ... канд. ист. наук. : рукопись. СПб., 1993.
15 После работ И. Б. Михайловой это стало очевидным фактом. Не случайно даже
B. П. Даркевич, которого было трудно упрекнуть в симпатиях к «школе И. Я. Фроянова», отмечал, что «.исходя из ложной предпосылки, что уже в домонгольское время развитие феодализма на Руси происходило в столь же классических формах, как, например, в Северной Франции ХІ-ХІІІ вв., советские историки объявили город центром феодального властвования». По мнению историка, «в действительности, при отсутствии развитой ленной системы замки на Руси распространиться не могли, и не случайно археология их не знает». См.: Даркевич, В. П. К проблеме происхождения древнерусских городов.
C. 12.
16 См.: Тимощук, Б. А. : 1) Восточнославянская община УІ-Х вв. М., 1990. С. 98-99, 122-123; 2) Восточные славяне : От общины к городам. М., 1995.
17 См.: Мовчан, І. І. Дослідження городища та курганів у Китаєво 1998 р. / І. І. Мовчан, С. І. Климовський // Науковий архів Інституту археології НАН України (далее - НА ІА НАНУ) .Ф. є. 26376. С. 1-9; о критериях сравнения см.: Тимощук, Б. А. Археологические признаки восточнославянских городищ-убежищ // КСИА. 1985. Вып. 195. С. 15.
18 Первые известия об исследованиях Китаев-ского поселения датируются концом XIX в., см.: Антонович, В. Б. Археологические рас-
копки в Киеве и Киевской губернии в течение 1876 г. // Чтения в историческом обществе Нестора-летописца. 1879. С. 256; Богданов, А. П. Древние киевляне по их черепам и могилам // Тр. Императ. о-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. 1880. Т. XXXV. С. 308; Самоквасов, Д. Я. Могилы русской земли. М., 1908. С. 222. В советское время на курганы Китаево обратили внимание с начала 60-х гг. ХХ в., см.: Бидзіля, В. І. Звіт про розкопки кургану на древньорусь-кому могильнику біля Китаівського городища в м. Києві // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1961/7а. Е. х. 3890. С. 1-8; Мовчан, И. И. : 1) Отчет о раскопках Китаевского поселения и могильника в 1973 г. // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1973/22. Е. х. 6839. С. 1-13; 2) Отчет о раскопках Киево-окольного отряда Киевской постоянно действующей экспедиции на территории Китаево // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1988/17а. Е. х. 22977. С. 22-23; Моця, А. П. Население Среднего Поднепровья в ГХ-ХШ вв. Киев, 1987. С. 136-137.
19 См.: Толочко, П. П. Киев и Киевская земля в период феодальной раздробленности. Киев, 1980. С. 140; Кучера, М. П. Поселения Среднего Поднепровья // Древнерусские поселения Среднего Поднепровья. Киев, 1984. С. 23; Махновець, Л. Е. Київський літопис // Київ. 1984. № 7. С. 106; Мовчан, И. И. : 1) Социально-топографическая структура околицы древнего Киева // НА ІА НАНУ. П. т. № 148. С. 167; 2) Давньокиївська околиця. Киев, 1993. С. 159-160.
20 Подобные же наблюдения были сделаны И. И. Мовчаном при исследовании и других окольных районов древнего Киева. Так, при раскопках обширного городища-селища в районе Брест-Литовского проспекта ученый сделал вывод, что «.на городище постоянно приживали семьи, а в обязанности взрослого мужского населения <.> входила тревожная, но почетная миссия - защита столицы древнерусской державы от неприятеля». Об аграрном характере занятий населения в мирное время говорят также многочисленные находки сельскохозяйственного инвентаря. См.: Мовчан, И. И. Отчет об археологических исследованиях в Киеве на территории парка им. XXII съезда КПСС по Брест-Литовскому проспекту, 124, проведенных в 1981-1982 гг. // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1982/34з. Е. х. 21017. С. 2-7.
21 См.: Хвойко, В. В. Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура в до-
исторические времена. Киев, 1913. С. 83, 86; Полонская, Н. Д. Археологические раскопки В. В. Хвойки 1909 и 1910 гг. в местечке Белгородка // Тр. Моск. предварител. ком. по устройству ХV Археол. съезда. М., 1911. Т. 1. С. 65.
22 См.: Дяденко, В. Д. Раннеславянские памятники на территории Белгорода // КСИА УССР. 1962. Вып. 12. С. 85-86.
23 См.: Мезенцева, Г. Г. О некоторых особенностях планировки древнего Белгорода // Культура средневековой Руси. Л., 1974. С. 39.
24 См.: Тимощук, Б. А. Восточнославянская община. С. 30.
25 А. Н. Кирпичников предположил, что обширная площадь окольного города «указывает на большую концентрацию населения в стенах города в конце Х - начале XI в.» (Кирпичников, А. Н. К истории древнего Белгорода в Х-Х! вв. // Крат. сообщ. Ин-та истории материал. культуры. Т. 73. 1959. С. 30). О каком населении может идти речь? Здесь могут оказаться интересными наблюдения археологов. Согласно данным раскопок и разведок, вдоль р. Ирпень до конца Х в. функционируют как минимум четыре поселения, датируемые по керамическому материалу VIII-X вв.: Игнатовка, Гореничи, Лука и Мостище (Русанова, И. П. Славянские древности между Днепром и Западным Бугом. М., 1973. С. 38). Все эти поселения прекращают функционировать примерно в одно и то же время, когда возводится Белгород. Можно допустить, что этот параллелизм явлений и является частным случаем распада старых родоплеменных связей и складывания новых территориальных структур (См. об этом: Фроянов, И. Я. Города-государства... С. 73). Стоит отметить также, что трактовка возведения Белгорода как государственной акции, направленной на защиту Русской земли от печенегов, весьма спорна. Не лишено оснований предположение
B. А. Пархоменко о том, что Белгород являлся центром, обеспечивающим спокойствие в близлежащих древлянских землях. Б. А. Рыбаков допускал даже, что Белгород в конце
Х в. являлся стольным городом древлян, где сидел князь Святослав Владимирович, - см.: Пархоменко, В. А. У истоков русской государственности. С. 50; Рыбаков, Б. А. Древняя Русь : Сказания, былины, летописи. М., 1963.
C. 187. По нашему мнению, интерпретация Белгорода как полянского центра на рубежах покоренной земли древлян довольно интерес-
на, однако для детального обоснования этого тезиса требуется специальное исследование.
26 Кучера, М. П. Змиевы валы Среднего Под-непровья. Киев, 1987. С. 177.
27 См.: Хвойко, В. В. Древние обитатели...
С. 76-78; Раппопорт, П. А. Очерки по истории русского военного зодчества Х-ХШ вв. М. ; Л., 1956. С. 78-79; Древнерусские поселения Среднего Поднепровья. С. 48.
28 См.: Раппопорт, П. А. Очерки... С. 82.
29 См.: Мезенцева, Г. Г. О некоторых особенностях планировки... С. 39.
30 Главный въезд в детинец располагался в восточной части укреплений и охранялся мощными сторожевыми башнями. Любопытна и внутренняя планировка Белгорода. От городских ворот в направлении реки по оси северо-запад - юго-восток шла центральная улица. К ней примыкала другая, идущая от южного въезда. Третий въезд в город располагался в северо-восточном углу детинца и вел в овраг, прорезавший ядро города. Эта дорога вела из Киева в Галич - см.: Мезенцева, Г. Г. О некоторых особенностях планировки. С. 39-40. Таким образом, при взгляде на план Белгорода становится ясно, что город, стоявший у переправы через Ирпень, занимал выгодное стратегическое положение. Здесь замыкались главные сухопутные магистрали западной части Среднего Поднепровья.
31 Впервые конструкции с применением сырцовой кладки в валах Переяславля были обнаружены раскопками Б. А. Рыбакова в 1945 г. Исследование их осуществлено П. А. Раппопортом в 1953 г. - см.: Рыбаков, Б. А. Розкопки в Переяславе-Хмельницком в 1945 р. // Археологічні пам’ятки УРСР (далее - АП УРСР). Т. 1. Київ, 1949 С. 23; Раппопорт, П. А. Очерки... С. 82-87). Вал на городище у с. Заречье был подвергнут в разное время исследованию Б. А. Рыбаковым, П. А. Раппопортом и М. П. Кучерой. С напольной стороны вал имел конструкцию с использованием сырцовой кладки (Раппопорт, П. А. Очерки... С. 87; Рыбаков, Б. А. Владимировы крепости на Стугне // КСИА УССР. 1965. Вып. 100. С. 126; Кучера, М. П. 3віт про роботу розвідзагону по обстеженню городищ Київщині в 1972 р. // НА ¡А НАНУ. Ф. є. 1972/24. Е. х. 6251). Схожая по технике конструкция внутривальных сооружений была прослежена при археологических раскопках Василева, см.: Малеев, Ю. Н. : 1) Отчет о археологических исследованиях на городище летописного Василева в 1978 г.
// НА ІА НАНУ. Ф. є. 1978/103. Е. х. 8928.
С. 2-6; 2) Отчет о раскопках на городище летописного Василева // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1983/143. Е. х. 21128. С. 9-11.
32 Древнерусские поселения Среднего Подне-провья. С. 57, 94. Остатки сырцовой кладки были обнаружены в 1909 г. при раскопках Десятинной церкви. Д. В. Милеевым на склоне горы были обнаружены вертикально лежащие сырцовые кирпичи. По мнению П. А. Раппопорта, они являются остатками оборонительного вала «города Владимира» конца Х - начала XI в. Это мнение попытался оспорить П. П. Толочко, см.: Изв. Археол. комис. Прибавление к Вып. 32. СПб., 1909. С. 132; Раппопорт, П. А. Очерки... С. 91, прим. 1; Толочко, П. П. Історична топографія стародавнього Києва. Киев, 1970. С. 30. Распространение в конце Х в. валов с лицевыми сырцовыми кладками современные исследователи связывают с влиянием южной фортификационной традиции, привнесенной из Византии и Болгарии, см.: Моргунов, Ю. Ю. Фортификация Южной Руси X-XШ вв. : автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 2007. С. 19-20.
33 См.: Грушевский, М. С. Киевская Русь. СПб., 1911. С. 227-230.
34 См.: Пресняков, А. Е. Лекции. Т. 1. С. 95, 96.
35 Фроянов, И. Я. К истории зарождения Русского государства // Из истории Византии и византиноведения. Л., 1991. С. 83.
36 Повесть временных лет. СПб., 1996. С. 66.
37 См.: Древнерусские поселения Среднего Поднепровья. № 157-158; Іванченко, Л. I. Про локалізацію літописного Юрьєва / Л. I. Іванченко, Р. С. Орлов // Археологія. 1986. Т. 83. С. 2-13.
38 См.: Кучера, М. П. Змиевы валы Среднего Поднепровья. С. 178.
39 См.: Толочко, П. П. Киевская земля // Древнерусские княжества X-XШ вв. М., 1975.
С. 12-13; Рычка, В. М. Формирование территории Киевской земли. С. 45.
40 См.: Кучера, М. П. : 1) Давньоруськи городища на Правобережжі Київщини // Дослідження
з слов’яноруської археології. С. 177-180; 2) Звіт про обстеження городищ на Волині и Поділлі // НА ¡А НАНУ. Ф. є. 1973/18.
41 На территории Древлянской земли археологически выявлено 20 городищ с материалами УШ^ вв. Из них в X-XI вв. продолжают существовать лишь пять, еще на шести жизнь затухает окончательно, с начала XII в. восста-
навливается восемь. Вместе с тем, с началом
XI в. на земле древлян строится большое число городищ, никоим образом не связанных с племенными «градами»; особенно активно осваивается в XI-XII вв. Потетеревье. Наиболее обширная группа компактно расположенных поселений связана с летописным Горо-деском (Кучера, М. П. Нові дані про городища Житомирщини // Археологія. 1982. Т. 41.
С. 81; Гончаров, В. К. Розкопки древнього Го-родьска // АП УРСР. Київ, 1952. Т. 3. С. 133134; Древнерусские поселения Среднего Поднепровья. № 30-32; Звиздецкий, Б. А. Городища IX-XIII вв. на территории летописных древлян : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Киев, 1990. С. 6). Канев и Родень - два наиболее крупных городища в Поросье - имеют бинарную структуру (то есть состоят из двух близлежащих городищ). На одном из городищ выявлены материалы и XI-XIII вв., в то время как на втором зафиксированы слои только древнерусского времени (Богусе-вич, В. А. Отчет о работах Каневской археологической экспедиции 1947-1948 гг. // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1947/26. Е. х. 914; Пассек, Т. С. Отчет Поросской экспедиции в 1945 г. // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1945/4; Кучера, М. П. Отчет о работе экспедиции «Змиевы валы» в 1980 г. // НА !А НАНУ. Ф. є. 1980/34. Е. х. 20267; Древнерусские поселения Среднего Поднепровья. № 142-143).
42 Селища, датируемые XI в., расположены, как правило, вблиз синхронных им городищ. Так, у с. Казаровичи близ городища открыта компактная группа из трех селищ и могильника. Подъемный материал и инвентарь датируются XI-XIII вв. (Телегин, Д. Я. Отчет об археологических исследованиях в бассейне Киевского водохранилища в 1962 г. / Д. Я. Телегин, С. С. Березанская, В. И. Митрофанова // НА !А НАНУ. Ф. 1962/15; Круц, В. А. : 1) Отчет о раскопках у с. Казаровичи в 1968 г. // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1968/6а. Е. х. 5119; 2) Отчет о работе Каневской экспедиции в 1969 г. / В. А. Круц, Е. В. Максимов // НА ІА НАНУ. Ф. є. 1969/1. Е. х. 5356; Степаненко, Л. Я. Поселення та могильник XI-XIII вв. поблизу с. Казаровичі на Дніпрі / Л. Я. Степаненко, Н. В. Блажевич // Дослідження з словяноруської археології. С. 151-163). Подобные компактные группы селищ зафиксированы и вблизи городищ у сел Зарубинцы, пгт. Стеблев и Белая Церковь (Довженко, В. Й.
: 1) Городища й селища на Роси и Россаве //
КСИА АН УССР. 1955. Вып. У. С. 54; 2) До-вженок В.Й. Звіт про роботу Сахнівського загону Середньодніпровської експедиції в 1973 р. / В. Й. Довженок, О. М. Приходнюк // НА !А НАНУ. Ф. 1973/21а; Приходнюк, О. М. Археологічні розвідки в Пороссі // Археологія. 1979. Т. 31. С. 93; Древнерусские поселения Среднего Поднепровья. № 147-148; № 176-178). По одному селищу зафиксировано у городищ вблизи Василькова и Обухова (Кравченко, Н. М. Исследования в Киевской области // АО 1970. М., 1971. С. 281; Древнерусские поселения. № 93). Любопытное исключение составляют комплексы у с. Грища-ницы и с. Житние горы: материалы городищ датируются XII-III вв., в то время как на селищах встречена керамика XI в. (Парсек, Т. С.
Пороська археологічна експедиція. С. 218; Брайчевский, М. Ю. Словянски памятки Середнього Поросся // АП УРСР. Т. 3. С. 64). Можно отметить и такую особенность: селища XI в. на правобережье Роси и далее к югу практически не встречаются.
43 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (далее НПЛ). М. ;Л., 1950.
С. 469; ПСРЛ. Т. XVI. СПб., 1889. С. 313; ГИМ. Синод. № 154. Л. 228 об. См. об этом: Карамзин, Н. М. История государства Российского. М., 1991. Т. 2-3. С. 211, прим. 50; Погодин, М. П. Исследования, замечания и лекции по русской истории. Т. !У. М., 1850. С. 145.
44 Пресняков, А. Е. Лекции. Т. 1. С. 62.
