CC BY
19Эволюция российской государственности в контексте современной политической модернизации
Владимир Егоров
Муслум Мурсал оглы Маммадов
Новые подходы в осмыслении генезиса и развития российской государственности связаны с необходимостью определения политических трендов, обусловливающих поиск современных направлений модернизации постсоветских политических режимов [1].
Объективная оценка фактов, связанных с формированием политического строя России, исходя из официальной позиции советского обществоведения, представляется весьма затруднительной или вообще невозможной.
Например, явно противоречит исторической реальности Древней Руси установка на базисную детерминированность надстройки, вынуждавшая советских историков искать истоки первого Киевского государства в развитии феодальных отношений и классовой дифференциации общества восточных славян.
ЕГОРОВ Владимир Георгиевич - доктор экономических наук, профессор кафедры истории икономической науки РЭУ им. Плеханова. E-mail: korrka@mail.ru
МАММАДОВ Муслум Мурсал оглы - директор Офиса коммуникаций Азербайджана в Брюсселе. E-mail: m.mammadov@gmail.com
Ключевые слова: политическая модернизация, российская государственность, централизация власти, интересы государства.
1 Алексеев Н.И. Русский народ и государство. Париж, 1927; Градовский А.Д. Начало русского государственного права. В 3 томах. СПб., 1875-1883; Дьяконов М.А. Власть московских государей. СПб., 1889; Коркунов Н.М. Русское государственное право. В 2 томах. СПб., 1905-1908; Латкин В. Земские соборы Древней Руси, их история и организация сравнительно с западноевропейскими представительными учреждениями. СПб., 1885; Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке. М., 1856.
Вряд ли следует пояснять, почему современное представление о российском государстве как институте, в известном смысле отстоящем от общества и его хозяйственных нужд, не могло получить право на существование в прежних методологических границах.
В контексте политических процессов, происходящих в современной России, трудно переоценить значение внедрения в общественное сознание новых подходов в освещении эволюции отечественной государственности. Тем более важной и неотложной представляется эта задача в отношении установления преемственности в политической модернизации, места и роли политических институтов в этом процессе.
Генезис и эволюция российской государственности протекали в условиях, определивших их специфические черты и особенности. Рождение Древнерусского государства не являлось результатом социально-экономического развития автохтонного балто-финского и пришлого славянского населения Восточно-Европейской равнины. Вплоть до VII в. на севере Древней Руси и до IX в. в Среднем Поднепровье проживающие здесь народы существовали как кровно-родственные коллективы. Об этом свидетельствует многочисленный археологический материал [2]. Его анализ также убеждает в относительно низком уровне материального производства на этой территории, не позволявшем генерировать сколько-нибудь значительную группу лиц для профессионального исполнения функций управления и обороны. Первые протогорода (городища) представляли собой центры родо-племенной организации, объединявшие «сельские» волости.
Социально-экономические и политические условия возникновения
древнерусской государственности были связаны с включением Волжс-ко-Окского и Днепровского речных путей в трансъевропейскую торговую систему, на основе которой сформировалась уникальная полиэтнич-ная балтославянская общность [3]. Появление военно-торговых факторий (города эмпории) на узловых участках товарного транзита, связывавшего Европу с Востоком, притягивало сюда наиболее пассионарных представителей разных народов, создавало материальную основу рождения древнерусской государственности. Благодаря достижениям современных археологов историческая наука обладает достаточно полным представлением об эмпориях, располагавшихся в верховьях Волги и на Днепровско-Волховском торговом направлении [4].
Военно-торговая деятельность древних насельников городов-виков предполагала стройную организацию: наличие княжеской власти, объединявшей равных в социальном положении дружинников-купцов, легко менявших весы и гири на меч и щит.
2 Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX-XI веков. Л., 1978.
3 Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005.
4 Древняя Русь: новые исследования. СПб., 1995.
По словам В.О.Ключевского, «такие города становились центрами областей, возникали среди населения, жившего по главным речным торговым линиям Днепра, Волхова и Западной Двины» [5, с. 137].
Неслучайно ещё в период, предшествующий образованию государства Киевская Русь, на севере Древней Руси, соединявшем Европу с Волжско-Окским речным путём, и на сухопутном направлении товарного транзита из Хазарского каганата в северочерноморские греческие колонии и Византию благодаря торговле появилась материальная основа первых зачатков государственности [6].
Трудами современных историков удалось преодолеть упрощённое представление о политическом устройстве Киевской Руси как о раннефеодальном государстве, являвшемся результатом развития феодализма и классообразования [7].
Большинство исследователей, которых сегодня интересует история Древней Руси, сходятся во мнении, что единственной центростремительной силой раннегосударственно-го киевского объединения являлась общая потребность в организации оптовой торговли продуктами традиционных промыслов и широкомасштабных военных кампаний.
Во всём остальном Киевская Русь представляла собой федерацию княжеств, с одной стороны, и славянских общностей, сохранявших свою «автономию» и имевших собственных князей, - с другой.
«Отношения между Киевом и другими землями регулировались договорами (русское - «ряд»), - пишет А.П.Новосельцев. -Этими же договорами определялось право великого князя на полюдье - основной источник благосостояния ранних киевских князей и их дружины (руси)» [8].
Таким образом, несмотря на добровольное делегирование отдельных государственных функций военно-торговой знати, славянское общество развивалось в параллельном, связанном с Киевом лишь отдельными нитями направлении цивилиза-ционного развития.
С этой точки зрения уже на ранней стадии отечественной истории проявились особенности генезиса государственности, ставшие отправной точкой процесса, определившего в дальнейшем позиционирование государства в качестве института, доминирующего в социуме.
Гипотетическая возможность ликвидации «зазора» между обществом и государством возникла в XI в., когда внутри славянского общества вызрели условия для генерирования собственных политических институтов. К этому времени восточнославянское общество практически пережило распад родовых отношений, а основной отраслью, формирующей общенациональное достояние, стало земледелие. Центрами территориально-соседских общин и «новой» государственности явились города-государства с вечевым строем.
5 Ключевский В.О. Соч. в 9 томах. М., 1956. Т. 1.
6 Лесной С. Откуда ты, Русь? Крах норманнской теории. М.: Алгоритм, ЭКСМО, 2005; Седов В.В. Русский каганат IX века // Отечественная история. 1998. № 4. С. 3-15.
7 Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
8 Новосельцев А.П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель // Вопросы истории. 1991. № 2-3. С. 15.
Княжеско-дружинная знать, не имевшая собственного развитого земледельческого хозяйства, но располагавшая значительными материальными ресурсами и большим количеством рабов-холопов [9], была вынуждена приспосабливаться к новым реалиям. Князья и дружина могли сохранить своё привилегированное положение только при условии инкорпорированности в политический строй городов-государств. Приоритет интересов городских общин в противовес Киеву, утратившему прежнее значение, стал главной причиной политической раздробленности на Руси и мотивом политической позиции князей.
«Так в каждой области, - писал В.О.Ключевский, - стали друг против друга две соперничавшие власти - вече и князь, и по мере того, как городское вече, представлявшее силу центробежную, брало верх над князем, который, как член рода, владевшего совместно всей землёй, поддерживал связь управляемой области с другими, городовые области всё более обособлялись политически» [5, с. 194].
Вместе с тем не следует абсолютизировать вечевой характер нового политического строя, как это делают некоторые современные исследователи [10]. На самом деле неотъемлемыми институтами надстройки периода раздробленности было как вече, так и князь с дружиной, а соотношение земско-вечевого и княжес-ко-дружинного начал определялось
местными особенностями. Так, особая материальная и социально-политическая состоятельность первого начала в Новгороде обрекла княжес-ко-дружинную составляющую политического устройства на постепенную деградацию до второстепенной роли исполнителя воли новгородского общества (посадника). И, наоборот, его слабость на северо-востоке проявилась в попытках князя, едва оторвавшегося от киевской опеки (Андрей Боголюбский), противопоставить себя воле ростово-суздальс-ких городских общин [11].
В связи с изменением методологических установок наметились новые подходы в освещении, казалось бы, глубоко изученного исторического сюжета, связанного с монголо-татарским нашествием. Говоря о его последствиях, советские исследователи акцентировали внимание на национальной консолидации в борьбе с внешней экспансией и материальном уроне, ставшем, по их мнению, главной причиной отставания Руси от Запада. Сочинения современных историков позволяют значительно глубже посмотреть на содержание процессов, происходивших в средневековой Руси под действием монголо-татарского ига [12].
В контексте избранной проблемы из всего многообразия исторических реалий, вызванных к жизни трагическими событиями нашествия, вы-
9 Фроянов И.Я. Киевская Русь: главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999. С. 136-178, 197-215, 288-292.
10 Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. М., 1988.
11 Кобрин В.Б., Юрганов А.Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси (К постановке проблемы) / / История СССР. 1991. № 4.
12 Каргалов В. Русь и кочевники. М.: Вече, 2004. С. 173-203.
делим три основных явления политической жизни Древней Руси.
Во-первых, произошло кардинальное смещение центра тяжести в соотношении земско-вечевого и кня-жеско-дружинного начал в пользу последнего.
«Монгольское владычество отняло у этих "парламентов" (вече. - Авт.), - пишет Э.Кар-рер д'Анкосс, - всякий смысл для их существования, и они исчезли» [13, с. 37].
Во-вторых, монголо-татарское иго инициировало социальное расслоение общества. Используя в своих интересах кнут и саблю кочевников, князья, как правило, занимали протатарскую и, по сути, антинародную позицию. И кроме того, княжес-ко-дружинная верхушка стремилась переложить основное бремя иноземного ярма на плечи «чёрного люда», чем вызывала негативное к себе отношение. В результате дистанцирование центральной власти и общества значительно увеличилось.
В-третьих, экономические мотивы централизации государства были заменены силовыми.
В дополнение к перечисленным последствиям иноземного ига агрегирование «новой» государственности на территории Северо-Всточной Руси обусловило её деспотический характер. Производимый здесь прибавочный продукт был настолько мизерным, что его изъятие требовало тотальной централизации.
«Нигде в Европе сельское хозяйство не было на протяжении столетий столь малопро-
дуктивным, недостаточным, как в России, несмотря на огромные пространства, чтобы прокормить население» [13, с. 32].
Вслед за великими предшественниками - С.М.Соловьёвым и В.О. Ключевским, роль природного фактора в развитии отечественного исторического процесса показал акад. Л.В.Ми-лов. По его мнению, именно природный фактор стал определяющим в становлении жёсткого политического режима и крепостничества в России [14].
Основные черты политического строя Московской Руси формировались начиная со второй половины XV в. Здание нового государственного порядка возводилось по двум направлениям.
Во-первых, в направлении укрепления единоличной власти государя со всеми необходимыми атрибутами: регулярной армией, управленческим аппаратом, опирающимся на бюрократию. О незавершённости этого процесса* к концу XVI столетия говорят факты наличия в государственной системе того времени земских учреждений на местах (например, института губных старост), широкого участия в державных делах не профессиональных военных и чиновников, а служилого люда.
Во-вторых, важнейшим атрибутом нового политического строя стала крепостная зависимость от государства, объемлющая все слои общества.
По этому поводу хорошо сказал ещё один корифей отечественной исторической науки,
13 Каррер д'Анкосс Э. Незавершённая Россия. М., 2005.
14 Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2006.
* Установление абсолютизма в России приходится на эпоху Петра Великого.
С.Ф.Платонов: «Грозный родился именно в это время торжества нового государственного строя, когда исчезла самостоятельность уделов, когда Новгород и Псков утратили последнюю тень своей политической особенности, когда московский великий князь на деле стал "всея Русские земли государь", когда, наконец, всё население объединённой страны стало сознавать себя "крепким" государству» [15].
Сегодня точку зрения Платонова о тотальном характере крепостной зависимости, распространяющейся на все категории населения, разделяет большинство историков [16]. Соборное уложение 1649 г. содержало регламентацию отношений всех слоёв населения с государством и, таким образом, формализовало систему крепостной зависимости [17].
В свете новых представлений о централизованном государстве, формирующемся вокруг Москвы, современными историками пересматривается однозначно положительная оценка включения в сферу его влияния других территорий, сохранение суверенитета и социально-политического строя которых раскрывали перед ними более позитивную историческую перспективу.
В трудах П.Смирнова, посвятившего значительную часть своих изысканий истории отечественных городов, содержится большое количество фактического материла, сви-
детельствующего о запустении мест, по которым прошёлся молох центра-лизаторской деятельности Москвы.
В частности, он писал: «Во второй половине столетия, к которой относится и рассказ Курбского о разгроме "великого места" Грозным, Новгород Великий стремительно падает под влиянием целого ряда причин, как упадок балтийской торговли, разгром опричнины, эпидемия, война... Из четырёх с лишним тысяч чёрных дворов, которые значились в нём в начале XVI столетия. к 1579 году на Софийской половине города оставалось жилых только 158 дворов, пустыми стояло 468.» и т.д. [18].
В результате централизаторской миссии Москвы на северо-востоке Руси сложилось государство вотчинного типа. Попытку дать научное обоснование такого рода политическим образованиям сделал М.Вебер в «Теории социальной и экономической организации». Уже появились первые сочинения, описывающие политический строй Московского государства в контексте такой дефиниции. Так, Р.Пайпс утверждает: «Государство не выросло из общества, не было оно ему и навязано сверху. Оно, скорее, росло рядом с обществом и заглатывало его по кусочку» [19].
Не отвлекаясь на пространную характеристику политического порядка вотчинного типа, отметим, что её отличает крайняя степень централизации и отчуждённости от общества, мотивация на реализацию
15 Платонов С.Ф., Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М., 1998. С. 31-32.
16 Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - нач. XX в.). СПб., 2003.
17 Маньков А.Г. Соборное уложение 1649 г. // Кодекс феодального права в России. Л.: Наука, 1980.
18 Смирнов П. Города Московского государства в первой половине XVII века. Т. 1. Вып. 2. Количество и движение населения. Киев, 1919. С. 18.
19 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 2004. С. 38.
прежде всего собственных интересов и потребностей. Вряд ли правомерна сама постановка вопроса о возможности альтернативы «по пути развития зарождавшихся предбур-жуазных отношений» [20, с. 42]. История, как известно, не терпит сослагательного наклонения.
В условиях, когда все стороны общественной жизни были подчинены цели функционирования государства, формирующиеся в пространстве отечественного исторического процесса экономические, социальные и политические реалии имели ярко выраженный национальный характер и соответствующее содержание.
Одной из реалий нового порядка стали земские соборы XVI в., причисляемые многими советскими историками к сословно-представительным учреждениям. Более общая точка зрения о формировании в России XVI столетия сословно-представитель-ной монархии [20, с. 8] идёт вразрез с логикой настоящей статьи. Однако, на самом деле, аргументировать это положение фактами национальной истории не удалось ни одному исследователю. Единственным, но очень важным с точки зрения идеологии был довод о всеобщности законов развития политического строя, обязательно предполагавший повторение Россией всех этапов становления европейских феодальных государств. Научную же основу утверждения историков составлял факт наличия в России XУI-XУII вв. так называемых земских соборов.
Вместе с тем ещё В.О.Ключевский метко выразил политический смысл последних: «Земский собор XVI века был не народным представительством, а расширением центрального правительства» [21].
Имеющиеся в распоряжении современной исторической науки факты не дают ни малейшего повода видеть в земских соборах зачатки какого-либо представительства народа во власти.
Один из исследователей, С.О.Шмидт, говорит о том, что все участники соборов середины XVI в. «принадлежали к различным прослойкам господствующего класса» [22, с. 210].
Намного взвешеннее выглядит мнение о том, что земские соборы являлись попыткой всё более усиливающегося самодержавия опереться на вечевые традиции, приспосабливая их к новой социальной и политической реальности.
«Термины эти («вече», «мир». - Авт.), -пишет С.О.Шмидт, - представляли собой достаточно устойчивые понятия на протяжении нескольких веков (в Москве, во всяком случае, с XIV по XVII в.)» [22, с. 98].
Поэтому вполне закономерно, что упоминание о вече полностью исчезает вместе с уходом с исторической сцены земских соборов.
Общей политической парадигме XVI столетия была подчинена и опричнина, целью введения которой «была борьба с пережитками политической децентрализации...» [20, с. 107].
Сложнее с встраиванием в логику централизации власти другой реа-
20 Зимин А.А., ХорошкевичА.Л. Россия времён Ивана Грозного. М., 1982.
21 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. М., 2005. С. 333.
22 Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма: Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1996.
лии политического процесса XVI в. -местничества. Большинство советских учёных были склонны видеть в местничестве исключительно пережиток аристократических привилегий, черпавших свои истоки в удельной вольнице. На самом деле внешняя сторона, соответствующая такому пониманию явления, дополняется и другой, имеющей глубокий смысл, согласующийся с общим направлением политического развития страны второй половины XV - XVI в., а именно стремлением монарха через легитимацию этой системы регламентировать место аристократической верхушки в служении государству. Такая позиция, разделяемая многими современными исследованиями [22], более корректна. Конечно, система местничества, как и весь комплекс социальных и политических отношений, не оставалась статичной. В другой исторической реальности второй половины XVII столетия она стала препятствием всё того же направления эволюции надстройки к централизации и была ликвидирована в 1682 г.
В петровскую эпоху завершилось формирование политического строя, берущего свои истоки в преобразованиях Андрея Боголюбского. Итогом доведения всех черт вотчинного порядка до полной завершённости стало становление абсолютизма. Причём если в Европе неограниченная власть монарха зиждилась на противовесе интересов социальных групп населения, то отечественный абсолютизм представлял собой над-
стройку, опирающуюся на государственную машину, противостоящую всему обществу. По отношению к государству положение всех, даже самых привилегированных слоёв населения было бесправным. Государственный механизм одинаково легко дробил кости и «тяглеца», и знатного «мужа», если того требовали высшие интересы.
Уничтожив Боярскую думу и значительно расширив бюрократический аппарат, Пётр I окончательно ликвидировал политические традиции прежнего княжеско-дружинного строя Киевской Руси и удельной вольницы, где князь был первым среди равных, сдерживавшие формирование неограниченного самодержавия. С победой нового порядка единственным критерием социальной значимости привилегированной части общества становится служба государству. Признаки родовитости, ещё в XVII в. являвшиеся непреодолимым препятствием социальной мобильности даже внутри самой «верхушки» общества - служилых людей «по отечеству», в петровскую эпоху теряют своё значение [23, с. 341-343].
Имея в виду всеобъемлющее государственное присутствие, в том числе в хозяйственной жизни страны, Р.Пайпс назвал российское государство «патерналистским». При этом он говорил прежде всего не о попечительстве в отношении национальной экономики, а о подчинении последней исключительно державным интересам.
23 Князьков С. Очерки из истории Петра Великого и его времени. СПб., 1914.
Показательна в этой связи характеристика финансовой политики государства, данная одним из видных отечественных историков, С.Князь-ковым.
«Таким образом, - писал он, - финансовая политика Московского государства вся направлялась на одно: возможно усиленное добывание средств с населения путём оброков, податей, налогов и совсем мало заботилась о поднятии благосостояния торгово-промышленных людей путём покровительства промыслам, фабрикам, заводам, мастерским...» [23, с. 305].
Нет смысла фактами иллюстрировать это положение, ими достаточно снабжены все сочинения по истории России XVI-XVШ столетий [24]. Например, «в начале XVIII века один за другим появились новые налоги, сборы: корабельные, рекрутские, драгунские, с бань и бород, постоялых дворов и перевозов, мельниц и лавок и многие другие. По данным на 1706 г., только на уплату двухгодичного оброка (2 руб. 69 коп. со двора) нужно было продать или около 7 пудов свинины, или 11 баранов, или 85 кур».
Государство регламентировало все стороны нарождавшегося промышленного производства: ассортимент, качество, технологический процесс, мануфактурные отрасли, исходя исключительно из собственных интересов, а что касается интересов промышленников, то стратегия курса в отношении их исходила из положения недвусмысленно сформированного Петром I: «добрым экономам быть надлежит принуждением» [23, с. 315].
Самым ярким примером петровской эпохи, когда государственная экономическая политика вступала в острое противоречие с хозяйственными нуждами населения, явился запрет на выделку узких крестьянских холстов.
«В прежнее время у города (Архангельска) холстом большой торг был, много тысяч крестьян кормилось, и немалая пошлина в казну собиралась, а когда указ состоялся, чтобы не ткать узких холстов, но ткать широкие, то крестьянству прибыла немалая тягость!.. Разорились от этого все крестьяне северные», -жаловались обыватели регионов традиционного льноводства [23, с. 216].
Надо ли пояснять, что революционная ломка традиционных социально-экономических устоев общества в период реформ (петровских, столыпинских и т.д.), без которых государство не могло поддержать свой международный и внутренний статус, как правило, вызывала всеобщее отторжение, вела «к дальнейшему отчуждению народных масс от власти, от государства, которое, приобретая сакральный характер, всё больше воспринималось населением как враждебная и, в первую очередь, репрессивная подавляющая сила» [25, с. 67].
Далеко не всегда и военно-политические амбиции российского государства воспринимались обществом как национальные интересы и зачастую вступали с ним в противоречие.
Достаточно вспомнить широкую дискуссию среди привилегированных элит по поводу ведения Ливонской войны в эпоху Ивана Грозного или обстоятельства восшествия на российский престол Елизаветы Петровны, заняв-
24 Буганов В.И. Пётр Великий и его время. М., 1989. С. 100.
25 КаменскийА.Б. Россия в XVIII веке. М., 2006.
шеи престол из-за недовольства гвардии, которая должна была выступить на войну со шведами, или широкие антивоенные настроения, так умело использованные большевиками в 1917 г.
Но самое главное заключается в том, что благодаря своей отчуждённости от общества государство действительно нередко ввязывалось в военные кампании или действовало в конфликтах вопреки национальным интересам.
Так случилось, например, в войне с Пруссией, когда почти взявшие Берлин русские в 1761 г. были вынуждены подчиниться воле Петра III и резко поменять «врагов на друзей, и наоборот», так было в начале XIX столетия, когда уверения в дружбе Наполеона сменялись преданием узурпатора анафеме с амвонов российских церквей, и т.д.
Полное подчинение государству всей общественной жизни привело к тому, что, собственно, классо-образование, и тем более формализованная в законодательстве принадлежность к сословиям [26], в значительной степени зависели от воли монарха и его окружения. Так, например, наряду с естественными процессами численность первого сословия - дворянства - в стране менялась в зависимости от государственных потребностей.
«Численность дворянства, - писал Н.А.Ру-бакин, - в определённой степени регулировалась государством. Самодержавию были необходимы квалифицированные кадры гражданских и военных чиновников, что привело к
значительному росту численности дворянства... К Рюриковичам по происхождению, к богачам по состоянию, к потомкам столпов государства, думцев, великих князей и царей московских всё присоединялись и присоединялись плебеи по крови, бедняки по состоянию, потомки советников губернских правлений, пехотных прапорщиков или кавалерийских корнетов и составляли с ними одну общественную группу с теми же правами и преимуществами» [27, с. 43].
Социальная политика самодержавия, имеющая прямое влияние на классообразование, охватывала все категории населения. Так, в силу гра-дообразовательной и хозяйственной деятельности российского правительства в стране не сложилось единое сословие городских ремесленников, являвшееся на Западе вдохновителем муниципальных революций и социальной базой роста буржуазии.
Государственная политика определяла социальные процессы, происходящие и в среде сельского населения.
Например, смысл своих аграрных преобразований П.А.Столыпин видел «в создании на низах крепких людей земли, которые были бы связаны с государственной властью» [28].
Политическая детерминированность классообразования России позволяет многим современным исследователям утверждать, что «фрагментация и изолированность социальных групп» - характерная российская черта, отражающая нечто гораздо более фундаментальное, чем замедленное (по сравнению с Запа-
26 Свод законов Российской империи. Т. IX. Законы о состояниях. СПб., 1857.
27 Баринова Е.П. Российское дворянство в начале XX века: экономический статус и социокультурный облик. М., 2008.
28 Россия в Первой мировой войне. 1914-1917 гг. Экономика и экономическая политика. Учебное пособие / Т.М.Китанина. СПб., 2003. Ч. 1. С. 33.
дом) историческое развитие общества: «В России сословиям недоставало существенно важных компонентов, необходимых для выработки корпоративного самосознания и защиты корпоративных свобод. В отличие от Западной Европы, в России не был заложен фундамент для строительства подлинно классового общества» [29, с. 9].
Замедленный процесс классовой консолидации дал возможность деспотическому режиму просуществовать значительный исторический период. И тем не менее противостояние всех слоёв общества всепоглощающему государственному засилью непрерывно шёл с момента его формирования и обретения ощутимых очертаний. С известного великого пожара и бунта в Москве 1547 г. и заканчивая событиями революций начала XX в., продолжались открытые выступления народа против тирании.
Большой путь отечественной исторической науки показал бесперспективность абсолютного отождествления отдельных общественно-политических событий с каким-то отдельным классом или социальным слоем. Усиление гнёта вызывало общий протест населения. Конечно, это совсем не значит, что отдельные его группы не имели своих особенных социальных требований или понимали степень и качество свободы одинаково.
Состав, количество и качественные характеристики тех, кто вступал
на сцену политической борьбы, были опосредованы исторической реальностью. Так, в эпоху Ивана Грозного ущемление политических, социальных и материальных привилегий родовой знати менее знатными, но входящими в личный круг царя, противоречие её интересов и централи-заторской политики государства выдвинуло на первый план противостояние монархии с самой верхушкой общества.
Именно это обстоятельство послужило причиной смещения акцента в оценке направленности репрессивного курса Ивана Грозного. Ещё и сегодня во многих учебных пособиях можно встретить мнение, что главным противоречием, которое преодолевал первый российский царь, было противоречие между сепаратистскими устремлениями «отчиников» и объединительными усилиями Ивана IV. На самом деле видимость такого положения объяснялась лишь тем, что в наибольшей степени дальнейшее усиление самодержавия и централизации государства, составлявших существо общего процесса трансформации политического строя, в первую очередь затрагивали интересы наиболее привилегированных слоёв населения.
Петровская политика в отношении аристократии, лапидарно выраженная формулой «знатность по годности считать», привела к тому, что дворянство «начинает бороться за освобождение от государственной зависимости, расширение своих привилегий и оформление своего
29 Беккер С. Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России / пер. с англ. Б.Пинкера. М., 2004.
сословного статуса, постепенно превращаясь в самостоятельную политическую силу» [25, с. 52].
Несмотря на разновременность пиков «пассионарности» и отличия в политических требованиях, обусловленных положением в социальной структуре, все группы и категории общества в известной степени объединялись единым стремлением к раскрепощению. Неслучайно в этой связи документы пугачёвщины свидетельствуют о том, что крестьяне, участвовавшие в восстании, мотивировали свои действия неоправдавшимися надеждами на освобождение, якобы само собой разумеющееся после освобождения дворян (1762 г.).
Не признав общенационального характера освободительного движения, мы будем вынуждены по-прежнему подгонять факты, доказывая крестьянский характер войн под предводительством И.Болотникова (боевого холопа, сражавшегося вместе со своим господином), С.Разина, Е.Пугачёва (жестоко расправлявшегося с крестьянами, отказывавшимися поддерживать его выступление), или объясняя «революционное» стремление декабристов «осознанием» бедствий и невзгод простого народа.
Провозвестником системного кризиса самодержавия, случившегося в начале XX в., явилась нарастающая отчуждённость от власти «первого сословия», обязанного своим появлением государственной службе. Далеко не соответствует действительности безапелляционное поло-
жение большевистской идеологии: «Дворянство - оплот самодержавия», лежащее в основе многих исторических сочинений.
Вот красноречивая выдержка из сенатского донесения Анне Иоанновне: «Молодые дворяне тоже без охоты идут на смотры, пренебрегают своим долгом перед императрицей и Отечеством. Более того, некоторые ослушники даже записываются в тяглое (то есть неслужилое) сословие купцов, посадских и даже в дворовую службу к разных чинов людям, и переходят из города в город, дабы звание свое утаивать и тем от службы отбыть» [30].
Любые инициативы, исходящие от государства, дворяне воспринимали как обременительную повинность, и даже те, которые были призваны наделить последних сословными привилегиями по участию в государственном управлении, например, участие в дворянских собраниях.
По этому поводу в 1818 г. М.М.Сперанский писал: «От самих дворянских выборов дворяне бегают, и скоро надобно будет собирать их жандармами, чтобы принудить пользоваться правами» [31].
С целью повысить привлекательность участия дворян в местных и общегосударственных делах была проведена реформа 1831 г.: «Ранг всех выборных должностей был повышен на один класс, а выборным администраторам был гарантирован шестилетний срок пребывания в должности» [29, с. 33]. Однако и эти правительственные меры не принесли желаемого результата.
Несмотря на то что личная служба государству давала дворянам пра-
30 Анисимов Е.В. Анна Иоанновна. М., 2004. С. 197.
31 Русский Архив. 1869. № 7.
во на привилегии, однако их размер и само наличие полностью зависели от воли государства. Выбор того или иного формата их социального положения был полностью подчинён интересам последнего. По словам отечественного исследователя А.Рома-новича-Славатинского, «верховная власть наделяла одного правом, лишала другого, смотря по потребности государства» [32].
Реформы середины XIX - начала XX столетия, проведённые государством прежде всего из соображений самосохранения в угоду либерализи-рующемуся обществу, но лишившие дворянство сословных привилегий, окончательно оттолкнули его основную массу от самодержавия.
Изучив социальную психологию и менталь-ность дворян в начале XX в., Е.П.Баринова пишет: «Революция 1905 года нанесла ощутимый удар по сакральности российского самодержавия, поколебала веру дворянства во всемогущество царизма. Власть, готовая пойти на уступки либеральному обществу за счёт базовых интересов сословия, вызывала у большей его части отрицательную реакцию» [27, с. 5].
Лишившись поддержки дворянства, политическая надстройка, основанная на деспотическом режиме, была обречена на неминуемую гибель.
Предстоящий скорбный юбилей -100-летие расстрела семьи последнего российского императора, вновь обострившаяся в этой связи дискус-
сия по поводу исторической оценки личности и политической деятельности Николая II дали повод лишь для одной реплики.
На наш взгляд, было бы неверным встать на любую тривиально сформированную точку зрения: «Николай II -"кровавый", разваливший империю, допустивший в силу малодушия революционную вакханалию» или «Николай II - истинно православный император, который предпочёл отречение кровопролитию, умелый правитель, хороший семьянин».
На самом деле, в истории с последним императором всё было значительно сложнее. Нет необходимости доказывать, что даже простой смертный лишён полной свободы действий. Тем более очевидно, что свобода помазанника Божьего была ограничена куда более сложной системой факторов и противовесов, являвшейся непреодолимым препятствием для монарха. Формат свободы последнего самодержца, вынужденного пожинать всё, что было создано многими поколениями предшественников, был узок настолько, что ставил под сомнение сохранение самого института монархии. Николай II делал то, что должен был делать любой российский самодержец: и 9 января 1905 г., и в событиях на Ленских приисках, и принимая на себя тяжкий груз главнокомандующего, и отрекаясь от престола.
Всё изложенное позволяет сделать некоторые выводы, важные с точки зрения выяснения национальных особенностей исторического процесса, обусловливающих направления современной политической модернизации постсоветских политических режимов.
32 Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. СПб., 1870. С. 214.
Генезис центральной власти и Российского государства не определялся потребностями общественного развития древнерусского социума. Обстоятельства формирования посткиевской государственности не способствовали интегрированию общества и власти и обусловили крайнюю централизацию и деспотический характер государства. Сложилась политическая система, в которой самодержавие безусловно доминировало во всех сферах общественной жизни. Экономика, социальные отношения, политика были подчинены интересам государства.
Вместе с тем, занимая доминирующее положение в социуме, центральная власть выстраивала редистрибутивный порядок, при котором наделение благами (в том числе политико-правового характера) полностью относилось к сфере компетенции государства.
Советский режим не внёс нового в выстроенный механизм взаимоотношения общества и власти. Мало что изменилось в этом отношении и в постсоветский период. В этой связи политическая модернизация вне контекста сильной персонифицированной власти представляется нерелевантной.
Библиография
Алексеев Н.И. Русский народ и государство. Париж, 1927. [Alekseev N.I. Russkij narod i gosudaretvo. Parizh, 1927] Анисимов Е.В. Лнна Иоанновна. М., 2004. С. 197. - 3б2 с. [Ansimov E.V. Anna Ioannovna. M., 2004. S. 197. - 3б2 s.]
Баринова Е.П. Российское дворянство в начале XX века: экономический статус и социокультурный облик. М., 2008. - 351 с. [Barinova E.P. Rossijskoe dvoganstvo v nachale XX veka: jekonomicheskij status i
sociokul'tumyj oblik. M., 2008. - 351 s.] Беккер С. Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода
императорской России / пер. с англ. Б.Пинкера. М., 2004. - 352 с. [Bekker S. Mif o msskom dvoqanstve: Dvoganstvo i privilegii poslednego perioda
impeгatoгskoj Rossii / per s angl. B.Pinkeгa. M., 2004. - 352 s.] Буганов В.И. Пётр Великий и его время. М., 1989. - 192 с. [Buganov V.I. Pete Velikij i ego wemja. M., 1989. - 192 s.]
Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Лрхеологические памятники Древней Руси IX-XI
веков. Л., 1978. - 150 с. [Bukin V.A., Dubov I.V., Lebedev G.S. Arheologicheskie pamjatniki Drevnej Rusi IX-XI vekov. L., 1978. - 150 s.]
Градовский А.Д. Начало русского государственного права. В 3 томах. СПб., 1875-1883.
[Gradovskij A.D. Nachalo msskogo gosudaretvennogo prava. V 3 tomah. SPb., 1875-1883]
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. - 5б9 с.
[Grekov B.D. Kievskaja Rus'. M., 1953. - 5б9 s.]
Древняя Русь: новые исследования. СПб., 1995.
[Drevnjaja Rus': novye issledovanija. SPb., 1995]
Дьяконов М.А. Власть московских государей. СПб., 1889.
[Djakonov U.A. Vlast' moskovskih gosudarej. SPb., 1889]
Зимин А.А., ХорошкевичА.Л. Россия времён Ивана Грозного. М., 1982. - 184 с. [Zimin A.A., Horoshkevich A.L. Rossija vremen Ivana Groznogo. M., 1982. - 184 s.] Каменский А.Б. Россия в XVIII веке. М., 200б. - 193 с. [Kamenskj A.B. Rossija v XVIII veke. M., 200б. - 193 s.]
Каргалов В. Русь и кочевники. М.: Вече, 2004. - 480 с. [Kargalov V. Rus' i kochevniki. M.: Veche, 2004. - 480 s.] Каррер д'Анкосс Э. Незавершённая Россия. М., 2005. - 192 с. [Karrer d'Ankoss Je. Nezavershennaja Rossija. M., 2005. - 192 s.] Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. М., 2005. - 831 с. [Kljuchevskij V.O. Russkaja istorija. Polnyj kurs lekcij. M., 2005. - 831 s.] Ключевский В.О. Соч. в 9 томах. М., 1956. Т. 1. - 432 с. [Kljuchevskij V.O. Soch. v 9 tomah. M., 1956. T. 1. - 432 s.]
Князьков С. Очерки из истории Петра Великого и его времени. СПб., 1914. - 668 с. [Knjaz'kov S. Ocherki iz istorii Petra Velikogo i ego vremeni. SPb., 1914. - 668 s.] Кобрин В.Б., Юрганов А.Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой
Руси (К постановке проблемы) / / История СССР. 1991. № 4. [Kobrin V.B., Jurganov A.L. Stanovlenie despoticheskogo samoderzhavija v srednevekovoj
Rusi (K postanovke problemy) // Istorija SSSR. 1991. № 4] Коркунов Н.М. Русское государственное право. В 2 томах. СПб., 1905-1908. [Korkunov N.M. Russkoe gosudarstvennoe pravo. V 2tomah. SPb., 1905-1908] Латкин В. Земские соборы Древней Руси, их история и организация сравнительно с западноевропейскими представительными учреждениями. СПб., 1885. - 440 с. [Latkin V. Zemskie sobory Drevnej Rusi, ih istorija i organizacija sravnitel'no s
zapadnoevropejskimi predstavitel'nymi uchrezhdenijami. SPb., 1885. - 440 s.] Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. - 640 с. [Lebedev G.S. Jepoha vikingov v Severnoj Evrope i na Rusi. SPb., 2005. - 640 s.] Лесной С. Откуда ты, Русь? Крах норманнской теории. М.: Алгоритм, ЭКСМО, 2005. [Lesnoj S. Otkuda ty, Rus'? Krah normannskoj teorii. M.: Algoritm, JEKSMO, 2005] Маньков А.Г. Соборное уложение 1649 г. // Кодекс феодального права в России. Л.: Наука, 1980. - 271 с.
[Man'kov A.G. Sobornoe ulozhenie 1649 g. // Kodeks feodal'nogo prava v Rossii. L.: Nauka, 1980. - 271 s.]
Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2006. - 576 с.
[Milov L.V. Velikorusskij pahar' i osobennosti rossijskogo istoricheskogo processa. M., 2006. - 576 s.]
Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - нач. XX в.). СПб., 2003.
[Mironov B.N. Social'naja istorija Rossii perioda imperii (XVIII - nach. XX v.). SPb., 2003] Новосельцев А.П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель //
Вопросы истории. 1991. № 2-3. [Novosel'cev A.P. Obrazovanie Drevnerusskogo gosudarstva i pervyj ego pravitel' // Voprosy
istorii. 1991. № 2-3] Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 2004. - 496 с. [Pajps R. Rossija pri starom rezhime. M., 2004. - 496 s.] Платонов С.Ф., Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М., 1998. [Platonov S.F., Vipper R.Ju Ivan Groznyj. M., 1998]
Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. СПб., 1870. - 594 с. [Romanovich-Slavatinskj A. Dvorjanstvo v Rossii ot nachala XVIII veka do otmeny
krepostnogo prava. SPb., 1870. - 594 s.] Россия в Первой мировой войне. 1914-1917 гг. Экономика и экономическая политика.
Учебное пособие. / Т.М.Китанина. СПб., 2003. Ч. 1. - 144 с. [Rossija v Pervoj mirovoj vojne. 1914-1917 gg. Jekonomika i jekonomicheskaja politika.
Uchebnoe posobie. / T.M.Kitanina. SPb., 2003. Ch. 1. - 144 s.] Русский Архив. 1869. № 7. [Russkij Arhiv. 1869. № 7]
Свод законов Российской империи. Т. IX. Законы о состояниях. СПб., 1857. [Svod zakonov Rossijskoj imperii. T. IX. Zakony o sostojanijah. SPb., 1857] Седов В.В. Русский каганат IX века // Отечественная история. 1998. № 4. С. 3-15. [Sedov V.V. Russkij kaganat IX veka // Otechestvennaja istorija. 1998. № 4. S. 3-15] Смирнов П. Города Московского государства в первой половине XVII века. Т. 1. Вып. 2.
Количество и движение населения. Киев, 1919. [Smirnov P. Goroda Moskovskogo gosudarstva v pervoj polovine XVII veka. T. 1. Vyp. 2.
Kolichestvo i dvizhenie naselenija. Kiev, 1919] Фроянов И.Я. Киевская Русь: главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999.
[Frojanov I.Ja. Kievskaja Rus': glavnye cherty social'no-jekonomicheskogo stroja. SPb., 1999] Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. М., 1988. - 272 с. [Frojanov I.Ja., Dvornichenko A.Ju. Goroda-gosudarstva Drevnej Rusi. M., 1988. - 272 s.] Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке. М., 1856. - 592 с. [Chicherin B.N. Oblastnye uchrezhdenija Rossii v XVII veke. M., 1856. - 592 s.] Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма: Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1996. - 500 с. [Shmidt S.O. U istokov rossijskogo absoljutizma: Issledovanie social'no-politicheskoj istorii vremeni Ivana Groznogo. M., 1996. - 500 s.]
Подписка на 2016 г.
на журнал «Обозреватель-ОЬввговг» в каталоге «Газеты и журналы» агентства «РОСПЕЧАТЬ»:
47653 — на полугодие 36789 — на год
