CC BY
6
Вестн. Моск. ун-та. Серия 12. Политические науки. 2023. Т. 1. № 1. С. 81-97. Lomonosov Political Science Journal, Vol. 1, No. 1, 2023, pp. 81-97.
DOI: 10.55959/MSU0868-4871-12-2023-1-1-81-97
Научная статья / Research paper
Н.Д. Чегодарь
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
(Москва, Россия)
ЭВОЛЮЦИЯ ПРОЕКТА ВОСТОЧНОГО ПАРТНЕРСТВА: СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ «МЯГКОЙ СИЛЫ» ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА ПРОТИВ РОССИИ
В статье рассматриваются этапы развития проекта Восточного партнерства и внешнеполитическая стратегия Европейского союза (ЕС) в отношении данного проекта, а также роль России как политического конкурента ЕС в регионе. На основе анализа ключевых документов, определяющих цели и задачи Восточного партнерства с момента его создания по настоящее время, выявлены особенности развития проектной инициативы и уровень вовлеченности ЕС в политико-экономические процессы стран Партнерства. Проведенная исследовательская работа позволяет выявить и оценить политический фон, повлекший изменения стратегии ЕС в отношении стран Восточного партнерства, и основные стимулы для расширения сотрудничества в его рамках. В ходе исследования установлено, что с течением времени Восточное партнерство приобретало все большее стратегическое значение для ЕС, особенно после 2014 г., когда ЕС стал рассматривать Восточную Европу как одну из ключевых зон влияния, а Россию — в качестве прямого конкурента. Проект стал включать в себя все больше сфер политического и экономического сотрудничества, делая особый акцент на энергетической безопасности, экономической помощи и развитии гражданского общества с помощью «мягкой силы» ЕС.
Ключевые слова: Восточное партнерство, Европейский союз, Россия, Европейская политика соседства, «мягкая сила».
Для цитирования: Чегодарь Н.Д. Эволюция проекта Восточного партнерства: стратегическое использование «мягкой силы» Европейского союза против России // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2023. Т. 1. № 1. С. 81-97. DOI: 10.55959/MSU0868-4871-12-2023-1-1-81-97.
N.D. Chegodar
Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia)
EVOLUTION OF THE EASTERN PARTNERSHIP
PROJECT: STRATEGIC USE OF 'SOFT POWER'
OF THE EUROPEAN UNION AGAINST RUSSIA
This article focuses on the stages of development of the Eastern Partnership project, the European Union (EU) foreign policy strategy towards it and the role of Russia as a political competitor of the EU in the region. With the help of analyzing key documents that define the goals and objectives of the Eastern Partnership from the moment of its creation up to today, the features of the project initiative's way of development and the degree of the EU's involvement into political and economic processes of the Partnership states are pointed out. The research allows to clarify and evaluate the political backgroundfor the changes in the EU strategy towards the Partnership states and the principal incentives for the widening of cooperation within its framework. The main conclusion of the research is that the Eastern Partnership has grown in importance for the EU over time, especially since 2014, when the EU started to view Eastern Europe as one of the principal areas of influence and Russia as a direct competitor. The project has begun to include more and more spheres ofpolitical and economic cooperation, placing an emphasis on energy security, economic aid, and the development ofcivil society via European "soft power".
Key words: Eastern Partnership, European Union, Russia, European Neighbourhood Policy, 'softpower'.
For citations: Chegodar, N. D. "Evolution of the Eastern Partnership Project: Strategic Use of 'Soft Power' of the European Union against Russia," Lomonosov Political Science Journal, Vol. 1, No. 1, 2023, pp. 81-97. (In Russ.) DOI: 10.55959/ MSU0868-4871-12-2023-1-1-81-97.
Введение
Восточное партнерство является программной инициативой Европейского союза (ЕС) в рамках Европейской политики соседства, предполагающей развитие международных связей и укрепление отношений с шестью странами постсоветского пространства: Азербайджаном, Арменией, Республикой Беларусь, Грузией, Молдавией и Украиной1. Основным форматом взаимодействия ЕС и стран Партнерства являются двусторонние соглашения, также подкре-
1 Eastern Partnership // European External Action Service. URL: https://eeas.europa. eu/diplomatic-network/eastern-partnership/419/eastern-partnership_en
пляющиеся отдельными программными документами о приоритетах сотрудничества2. С момента создания Восточного партнерства в 2009 г. на саммите в Праге данный политический проект претерпел значительные изменения и по своему содержанию, и по динамике развития.
Данная статья имеет цель исследовать эволюцию Восточного партнерства с 2009 г. по настоящее время как стратегического проекта ЕС и определить факторы, повлиявшие на изменение динамики отношений ЕС и стран Партнерства и в то же время демонстрирующие вовлеченность ЕС в усиление политического и экономического влияния в данных государствах. Вопрос взаимодействия ЕС и стран Партнерства крайне актуален, так как ЕС транслирует свое позиционирование России как страны-агрессора, особенно в контексте специальной операции на Украине, и продолжает наращивать свое влияние в Восточном партнерстве с помощью масштабных инвестиций и «мягкой силы» — непринудительного влияния на государства.
Для последовательного детального анализа эволюции политики ЕС в отношении стран Восточного партнерства следует выделить конкретные этапы развития проектной инициативы и оценить вовлеченность ЕС в ее функционирование в различные периоды времени.
Начало развития Восточного партнерства: экономические
выгоды с политическим подтекстом
Первым этапом можно считать период с 2009 по 2014 г., когда способы сотрудничества ЕС с шестью странами ограничивались предметными (в основном экономическими) соглашениями. Так, в 2012-2013 гг. Молдова, Грузия и Армения получили в среднем по 30 млн евро на развитие предпринимательства в сельской местности, реформирование сферы энергетики, поддержку рынка труда и предоставление дополнительного образования населению, что было обозначено как проект «Интеграция и сотрудничество в Восточном партнерстве»3. Данные три страны были при этом выбраны как самые успешные в «демократическом транзите» и отбирались по
2 См. например: Structured Consultation on the Future of the Eastern Partnership: Joint Staff Working Document. Brussels: European Commission, 2020. URL: https://eeas. europa.eu/sites/default/files/jswd_structured_consultation_on_the_i^ture_of_the_eastem_ partnership.pdf; Partnership Priorities between the European Union and Armenia. Brussels: Eastern Partnership Civil Society Forum, 2017. URL: https://eap-csf.eu/wp-content/ uploads/eu-armenia_partnership_priorities_0.pdf
3 Eastern Partnership: Progress in Deep Democracy and Human Rights Rewarded with Additional Funding. Brussels: European Commission, 2013. URL: https://ec.europa. eu/commission/presscorner/detail/en/IP_13_1245
критериям, схожим с программой SPRING (Support for Partnership, Reforms and Inclusive Growth — «Поддержка партнерства, реформ и инклюзивного роста») в Южном соседстве ЕС, в которое входят такие страны, как Алжир, Египет, Израиль, Иордания, Ливан, Ливия, Марокко, Сирия и Тунис. К основным критериям относятся работа над прозрачностью политических институтов, поддержка свободного рынка и активная реализация совместных проектов с ЕС.
Подобный критерий «демократического транзита» отражает интересы ЕС в навязывании своих политических стандартов другим странам и демонстрирует применение «мягкой силы» ЕС с самого начала функционирования Восточного партнерства. Дж. Най, которого можно назвать автором термина «мягкая сила», подчеркивал, что «соблазнение всегда более эффективно, чем принуждение, и многие ценности, такие как демократия, права человека и индивидуальные возможности, очень соблазнительны»4. Более того, эксперты оценивали Восточное партнерство как попытку усиления коллективной секьюритизации ЕС5. В рамках этого проекта ЕС хочет и усилить собственную безопасность, и помочь соседним государствам, что делало бы его влиятельным актором системы международной безопасности. Эта позиция во многом подтверждается жесткой реакцией ЕС на конфликт России и Грузии в 2008 г. и заявлениями Брюсселя о необходимости стабилизации в регионе, после которых как раз было создано Партнерство6. Подобные тенденции демонстрирует и утверждение в декларации саммита в Вильнюсе 2013 г. положения о «беспрецедентной общественной поддержке политической ассоциации и экономической интеграции Украины в ЕС», что отражало заинтересованность ЕС в Украине как зоне влияния на фоне антироссийских настроений7.
Так, можно сказать, что на первых порах существования проекта Восточного партнерства ЕС уделял особую роль экономическому
4 Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York: Public Affairs, 2004. P. 84.
5 Christou G. European Union Security Logics to the East: the European Neighbourhood Policy and the Eastern Partnership // European Security. 2010. Vol. 19. No. 3. P. 416; Crombois J. The Eastern Partnership: Geopolitics and Policy Inertia // European View. 2019. Vol. 18. No. 1. P. 92.
6 Verdun A., Chira G.E. The Eastern Partnership: The Burial Ground of Enlargement Hopes? // Comparative European Politics. 2011. Vol. 9. No. 4/5. P. 450.
7 Язькова А.А. Саммит в Вильнюсе и программа «Восточное партнерство»: международный аспект // Восточное партнерство до и после Вильнюса / [Под ред. А.А. Язьковой]. М.: Институт Европы РАН, 2014. URL: http://www.instituteofeurope. ru/images/uploads/doklad/301.pdf
сотрудничеству со странами-участницами, которое было выборочным и на тот момент не полностью систематизированным, однако не скрывал цели политического сближения и усиления роли себя как политического партнера, поощряющего «демократизацию».
«Особые отношения» и антироссийские тренды
На втором этапе, с 2014 по 2017 г., произошло усиление взаимодействия между ЕС и странами Партнерства. После воссоединения Крыма с Россией в 2014 г. ЕС в знак экономической поддержки и главным образом ради ограничения влияния России в регионе установил специальные соглашения с Грузией, Украиной и Молдовой (Association Agreements / Deep and Comprehensive Free Trade Areas (AA/DCFTAs) — Соглашения об ассоциации / Углубленные и всеобъемлющие зоны свободной торговли). Данные меры означали стандартизацию законодательства в области торговли, что упрощало взаимодействие между странами Партнерства и ЕС. Государства Партнерства договорились об ослаблении визового режима в Шен-генской зоне для своих граждан, что обеспечивало более легкий доступ в ЕС для туризма и деловых поездок и улучшало отношение к ЕС8.
В результате пересмотра Европейской политики соседства в 2015 г.9 была скорректирована стратегия ЕС в отношении Армении, Азербайджана и Республики Беларусь, которые были менее интегрированы в проектную систему Восточного партнерства и оценивались Европейской службой по внешним связям (ЕСВС) как пророссийские. Как итог, были установлены новые экономические соглашения с Арменией, в то время как Азербайджан и Республика Беларусь не выразили желания подписывать подобные документы. Исследователь «мягкой силы» и бывший политик А.М. Кодевилла отмечал, что «часто упускаемый из виду существенный аспект "мягкой силы" заключается в том, что разные части населения привлекаются или отталкиваются разными вещами, идеями, образами
8 Kaca E. On the Eve of the Eastern Partnership Summit in Riga: Progress in Visa Policy. Warszawa: Polski Instytut Spraw Miçdzynarodowych, 2015. P. 2. URL: https:// www.files.ethz.ch/isn/188945/Bulletin%20PISM%20no%2023%20(755)%2025%20 February%202015.pdf
9 Joint Communication to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and The Committee of the Regions: Review of the European Neighbourhood Policy. Brussels: European Commission, 2015. URL: https:// eeas.europa.eu/arcMves/docs/enp/documents/2015/151118_joint-communication_review-of-the-enp_en.pdf
или перспективами»10. ЕС прекрасно осознает, что далеко не все в Восточном партнерстве разделяют «европейскую мечту», и с каждым годом стремится усилить свое влияние в данных странах и выступать «противовесом» России.
В контексте данного конфликта интересов в регионе в докладах по сотрудничеству ЕС и стран Партнерства были упомянуты так называемые информационные угрозы со стороны России, связанные с фактором распространенности русского языка, из-за чего, с точки зрения ЕС, «искаженная» информация гораздо быстрее распространяется в данных государствах и усиливает негативное влияние РФ на население и политику соседних стран, даже в контексте дружественного сотрудничества, политической и экономической помощи. В рамках проекта «Восточное партнерство 2.0» были опубликованы работы, поясняющие опасность пропаганды на русском языке для обществ Украины, Молдовы и Грузии, а также для восточноевропейского направления политики ЕС в целом11. Особенно часто эта тема поднималась на Украине, где в июле 2019 г. был принят закон, исключивший русский язык из списка официальных12.
В качестве основного инструмента по борьбе с дезинформацией выделяется Оперативная рабочая группа по стратегическим коммуникациям (ЕС СтратКомм), созданная ЕСВС в 2015 г. для помощи делегациям ЕС в странах Восточного партнерства. Так, например, в Швеции и Польше материалы данной рабочей группы стали основой для государственных планов действий против «российской пропаганды»13. Главным проектом этой группы является EU vs DisInfo (ЕС против дезинформации), сайт с новостной аналитикой и базой данных по информационным угрозам от России14. Тщательный разбор «фейковости» российских новостей и подчеркивание «принижения»
10 Codevilla A.M. Political Warfare: A Set of Means for Achieving Political Ends // Strategic Influence: Public Diplomacy, Counterpropaganda and Political Warfare / Ed. J.M. Waller. Washington: The Institute of World Politics Press, 2009. P. 210.
11 Yermolenko V. Why Russian Soft Power Is a Threat for both Ukraine and Europe // Zentrum Liberale Moderne. 2020. August 25. URL: https://libmod.de/en/why-russian-soft-power-is-a-threat-for-both-ukraine-and-europe
12 State Language Law of Ukraine Fails to Strike Balance between Strengthening Ukrainian and Safeguarding Minorities' Linguistic Rights, Says Venice Commission // Council of Europe, Directorate of Communications. 2019. December 6. URL: https://search.coe.int/ directorate_of_communications/Pages/result_details.aspx?0bjectId=09000016809933ef
13 Пономарева Е.Г., Рудов Г.А. Интеграция versus конфронтация: реалии программы «Восточное партнерство» // Вестник Дипломатической академии МИД России. Россия и мир. 2016. № 1. С. 79.
14 EU vs. Disinfo. URL: https://euvsdisinfo.eu/
стран Партнерства и ЕС со стороны России стали регулярной практикой для данного сайта и ориентиром для органов внешней политики ЕС15. Работа ЕС в данном направлении переросла в концептуализацию «гибридных угроз» в Глобальной стратегии ЕС 2016 г., ставшей манифестом антироссийских тенденций европейской политики16.
Больше стратегий — меньше проблем? Настоящее
и будущее Восточного партнерства для ЕС
Третий этап условно начинается с 2017 г., когда был проведен Брюссельский саммит, и продолжается в настоящее время. Данный саммит был во многом компромиссным: европейские политики поддерживали баланс между собственными интересами в рамках политики соседства и интересами стран-участниц, но отдали преимущество все же первым17. В основу данного саммита Брюссель заложил активизацию сотрудничества для развития экономики, государственного управления и развития гражданского общества. Стабильность региона Восточного партнерства была объявлена главнейшей задачей для инициативы, так как в большинстве стран-партнеров происходили конфликты18. Поэтому в Декларации Брюссельского саммита ЕС вновь подтвердил поддержку территориальной целостности и суверенитета всех партнеров и призвал урегулировать конфликты мирным путем19. Стоит также отметить, что Дональд Туск указал на «общее будущее» и «суверенное право каждого из европейских соседей с востока выбирать их уровень амбиций», указывая на выбор политических ориентиров шестью государствами20. Основными стратегическими задачами по взаимодействию ЕС и стран Партнерства были обозначены углубление контактов с гражданским обществом и неправительственными
15 Wagnsson C. Normative Power Europe Caving in? EU under Pressure of Russian Information Warfare // Journal of Common Market Studies. 2018. Vol. 56. No. 5. P. 1163.
16 Shared Vision, Common Action: A Stronger Europe. A Global Strategy for the European Union's Foreign and Security Policy. Brussels: European External Action Service, 2016. URL: https://eeas.europa.eu/archives/docs/top_stories/pdf/eugs_review_web.pdf
17 Дырина А.Ф. Восточное партнерство. Настоящее и будущее программы // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. 2019. Вып. 53. С. 15.
18 Князев Ю.К. Десятилетие попыток ассимиляции: Восточное партнерство в политике ЕС // Мировая экономика и международные отношения. 2019. Т. 63. № 11. С. 123.
19 Joint Declaration ofthe Eastern Partnership Summit (Brussels, 24 November 2017). Brussels: Council of the European Union, 2017. URL: https://data.consilium.europa.eu/ doc/document/ST-14821-2017-INIT/en/pdf
20 Ibid.
организациями, повышение гендерного равенства и борьба с дискриминацией, усиление стратегических коммуникаций, плюрализма мнений и свободы СМИ. Последний пункт непосредственно связан с вышеупомянутым проектом ЕС СтратКомм, посвященным российской «пропаганде» и «информационным атакам» в странах Восточного партнерства, включая «фейк-ньюс»21.
Повестка саммита четко продемонстрировала, что Восточное партнерство является неоднородным по своему составу и вовлеченность стран-участниц в проекты не одинакова: три страны (Украина, Грузия и Молдова) возглавили инициативу, поддержав политическую ассоциацию, зону свободной торговли и безвизовый режим с ЕС, а у другой тройки взаимодействие с ЕС было не таким интенсивным. Армения заключила соглашение о партнерстве, расширившееся на саммите 2017 г., Азербайджан поддерживал переговорный формат, а Беларусь крайне осторожно и выборочно подходит к сотрудничеству с ЕС.
Ключевым моментом для формирования политики ЕС в Восточном партнерстве после Брюссельского саммита стало создание стратегического документа «20 достижений до 2020 г.: ощутимые результаты для населения»22. В данном документе ЕС выразил свое намерение углубить сотрудничество со странами Партнерства и помогать им в экономическом развитии, особенно в сферах транспорта и энергосетей (акцентируя энергетическую безопасность и уменьшение зависимости от России), эффективного государственного управления и молодежной политики, в том числе образовательных возможностей (с фондом для молодежи в размере 350 млн евро).
В отчетах ЕС по реализации «достижений» особое внимание получают проекты по развитию гражданского общества — гранты, международные конференции, стипендии для более 200 молодых людей из стран Партнерства на обучение по приоритетным направлениям взаимодействия ЕС и шести государств, развитие законодательства по гендерному равенству, создание фонда в размере 60 млн евро на развитие женского предпринимательства. По итогам реализации проектов ЕС отчитался, что 67 % жителей стран Восточного партнерства имеют позитивное представление о ЕС, что является важным фактором для ЕС в оценке своей «мягкой
21 Шишелина Л.Н. Программа Восточное партнерство накануне десятилетия // Научно-аналитический вестник Института Европы РАН. 2018. № 6. С. 29.
22 20 Deliverables for 2020: Bringing Tangible Results for Citizens. Brussels: Eastern Partnership, 2020. URL: https://www.consilium.europa.eu/media/44362/20-deliverables-for-2020.pdf
силы». Подчеркивается и финансирование энерготранспортной инфраструктуры, а именно: Южного газотранспортного коридора, включающего Южнокавказский, Трансанатолийский и Трансадриатический газопроводы с направлением в Южную Европу (Грецию, Италию и Албанию). В сфере зеленой энергетики ЕС установил для стран Партнерства цель внедрять оборудование для снижения выбросов углекислого газа на 20 % к 2020 г. (на данный момент цель не достигнута).
Примечательно, что подобный детальный подход к политике стран Партнерства отражает прямой перенос практик деятельности внутри ЕС на его соседей. Это демонстрирует «институциональную экспансию» ЕС и применение его норм на другие государства, часто без учета их внутренних особенностей23. К примеру, многим государствам Партнерства понадобятся годы для достижения экологических целей, установленных ЕС, учитывая текущие темпы перехода к зеленой экономике и возобновляемым источникам энергии24. Кроме того, несмотря на официальную позицию членов Партнерства, заключающуюся в желании следовать политическому примеру ЕС и признании зависимости от европейских стандартов политического управления, далеко не все правительства готовы к развитию ожидаемой ЕС транспарентности политической системы из-за распространенности коррупции25. Соответственно, ставя такие цели, ЕС предполагает не столько их выполнение, сколько демонстрацию приверженности своим целям со стороны правительств стран Партнерства.
Приоритеты «20 достижений» были положены в основу следующих пунктов официальной стратегии ЕС26 в странах Партнерства: «Здоровье, улучшение демографической ситуации, благополучие»;
23 Stefanova B.M. Evolutionary Institutionalism in Europe's Neighborhood Post-Enlargement: The European Neighborhood Policy Brings Geopolitics Back in // Asia Europe Journal. 2021. Vol. 19. No. 3. P. 335.
24 KostelM., LeusD., Cebotarenco A., MokrushinaA. The Sustainable Development Goals for Eastern Partnership Countries: Impact of Institutions // SocioEconomic Challenges. 2017. Vol. 1. No. 3. P. 85; Kovalchuk S., Kravchuk A. The Impact of Global Challenges on "Green" Transformations of the Agrarian Sector of the Eastern Partnership Countries // Baltic Journal of Economic Studies. 2019. Vol. 5. No. 1. P. 89.
25 Ademmer E., Delcour L., Hoffmann K., Jaroszewicz M. Interdependences with External Actors and Regime Persistence in Eastern Partnership Countries // East European Politics. 2020. Vol. 37. No. 1. P. 96.
26 Eastern Partnership. Policy Background, Funding Opportunities, Agreements and Arrangements, Projects and Results and Contact // European Commission. URL: https:// ec.europa.eu/info/research-and-innovation/strategy/strategy-2020-2024/europe-world/ international-cooperation/eastern-partnership_en
«Действия, связанные с изменениями климата и окружающей средой»; «Безопасная, чистая и эффективная энергия»; «Помощь в межсекторальных вопросах для улучшения формата сотрудничества: обмен опытом и успехами, техническая помощь и обучение, обеспечение мобильности исследователей и научных институтов, привязка текущих вопросов ЕС к аналогичным в странах Партнерства».
В рамках реализации данной стратегии были выполнены такие проекты, как EU4Energy Governance, в котором участвовали Грузия, Молдова и Украина, SME Flagship, в рамках которого были выделены средства на развитие малых и средних предприятий, а также проведены образовательные курсы для бизнесменов, созданы общественные пространства и парки в сельской местности в Молдове, обеспечено развитие транспортной инфраструктуры на Днепре. Был расширен проект «Молодые послы Европы», имеющий цель распространить информацию о деятельности ЕС среди молодых людей и поощряющий волонтеров, выполняющих социальные проекты в своих школах или университетах.
После празднования десятилетия проекта в 2019 г. ЕС выпустил коммюнике «Усиление жизнеспособности—Восточное партнерство, эффективное для всех», обозначив цели региональной политики в Восточном партнерстве после 2020 г.27 Были установлены пять основных приоритетов работы:
— «вместе за жизнеспособную, устойчивую и интегрированную экономику»;
— «вместе за институты, заслуживающие доверия, верховенство права и безопасность»;
— «вместе к устойчивости климата и окружающей среды»;
— «вместе за эффективную цифровую трансформацию»;
— «вместе за жизнеспособные, справедливые и инклюзивные сообщества».
В данном документе объединены все основные стратегические цели последних лет в наиболее конкретизированной и четкой форме, с меньшей долей нормативных установок и с более детальным описанием модели взаимодействия ЕС со странами Партнерства по указанным приоритетным направлениям. ЕС подчеркнул успехи с тремя «флагманскими» государствами — Грузией, Молдовой и Украиной — и обозначил намерение подписать новые соглашения
27 Joint Communication to The European Parliament The European Council, The Council, The European Economic and Social Committee and The Committee of the Regions. Brussels: European Commission, 2020. URL: https://eeas.europa.eu/sites/default/ files/1_en_act_part1_v6.pdf
с Арменией и Азербайджаном в ближайшие годы. В коммюнике подчеркивается, что ЕС перешел от выборочной проектной деятельности к непосредственному участию в масштабных реформах в государствах Партнерства. При этом ЕС считает выполненными 3 из 4 ключевых целей до 2020 г. — в сферах экономики, общества и экологии, в то время как для эффективного государственного управления нужно усилить контроль за соблюдением основных прав человека, борьбу с коррупцией и обмен опытом ЕС с местными правительствами28.
Акцент на жизнеспособности в данном контексте соответствует концепции "resilience", которую ЕС использовал еще в Глобальной стратегии 2016 г., означающей способность эффективно реагировать на кризисные ситуации29. Так, ЕС стремится предотвратить кризисные ситуации в Восточной Европе из-за «деятельности» России, которая, по мнению ЕС, несет угрозу энергетической безопасности, кибербезопасности и благополучию гражданских обществ стран Партнерства. Следовательно, ЕС стремится этому противодействовать, реализуя пункты стратегии совместно с правительствами соседних стран. Особое значение ЕС придает жизнеспособности демократических режимов в странах Партнерства как обязательному элементу обеспечения безопасности ЕС и его соседства и стабиль-
30
ности «на местах»30.
В 2021 г., в период оценки убытков от пандемии C0VID-19 в 2020 г., Верховный представитель Союза по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель объявил об инвестиционной помощи восточными соседям в размере 2,3 млрд евро и подчеркнул, что «Восточное партнерство продолжает занимать высокие позиции в общей повестке ЕС» и что основу работы ЕС с Партнерством составляет «продвижение демократии, успешных практик управления и верховенства права, в том числе и в Республике Беларусь, где мы будем поддерживать население через наш формат взаимодействия»31.
28 Kakachia K., Legucka A., Lebanidze B. Can the EU's New Global Strategy Make a Difference? Strengthening Resilience in the Eastern Partnership Countries // Democratization. 2021. Vol. 28. No. 7. P. 1344.
29 Романова Т., Павлова Е. Стрессоустойчивость в Евросоюзе и Россия: суть и перспективы новой концепции // Мировая экономика и международные отношения. 2019. Т. 63. № 6. С. 103.
30 PetrovaI., DelcourL. From Principle to Practice? The Resilience-Local Ownership Nexus in the EU Eastern Partnership Policy // Contemporary Security Policy. 2019. Vol. 41. No. 2. P. 350.
31 Eastern Partnership: A Renewed Agenda for Recovery, Resilience and Reform Underpinned by an Economic and Investment Plan // European Commission. 2021. July
Так, ЕС отреагировал на «кризисные ситуации», отраженные в его договоренностях со странами Партнерства, которыми можно назвать пандемию с большими экономическими потерями для многих государств и предприятий, а также протесты в Республике Беларусь из-за выборов президента, вследствие которых ЕС резко осудил «жестокость» белорусских спецслужб и поддержал оппозиционную кандидатку С. Тихановскую32.
Инвестиционные цели ЕС в Восточном партнерстве до 2025 г. включают в себя сферы инновационной экономики, транспортного сообщения, образовательных проектов, кибербезопасности, окружающей среды, энергетики, здравоохранения, инклюзивности и социальной работы, а также массовых коммуникаций. В рамках программы «Горизонт Европа» действуют более 100 грантовых проектов для предпринимателей, исследователей и студентов стран Партнерства, что с точки зрения ЕС позволяет странам Партнерства усилить свою научную базу, развить экономику с помощью новых технологий и способствовать трудоустройству населения33.
Заключение
За 12 лет существования Восточного партнерства как части Европейской политики соседства данная инициатива претерпела значительные изменения как по своему масштабу, так и по целям. В ходе своего развития, которое можно разделить на три этапа, политическая стратегия ЕС в Восточном партнерстве становилась детальнее, глубже и охватывала все больше сфер политических и экономических интересов ЕС.
Если в первые годы существования Партнерства ЕС занимался узконаправленной экономической помощью и продвигал идею демократизации стран-участниц, что было оправдано политической турбулентностью того времени, то после 2014 г., когда Республика Крым вошла в состав России, ЕС поставил цель значительно усилить свое политическое влияние в регионе и использовать экономические и социальные стимулы для усиления лояльности стран Партнерства.
2. URL: https://ec.europa.eu/commission/presscorner/detail/en/IP_21_3367
32 Korosteleva E., Petrova I. Societal Resilience in Belarus and the EU Response // JCMS: Journal of Common Market Studies. 2021. Vol. 59. No. S1. P. 124-136.
33 Lomia T., Lomia K. Economic and Political Support of the European Union to Georgia: Retrospective Analysis of the EU-Georgia Relations // International Journal Vallis Aurea. 2020. Vol. 6. No. 1. P. 40; Petkova-ChobanovaB., Babayan T., Gorovykh I. Energy Efficiency Policies and Programmes in the Eastern Partnership and Central Asian Countries // Energy Efficiency in Developing Countries: Policies and Programmes / Eds. S. Tavares da Silva, G. Prata Dias. Abingdon: Routledge, 2020. P. 201.
Так, были подписаны крупные торговые соглашения с «лидерами демократизации» — Украиной, Грузией и Молдовой — и облегчен визовый режим, что создало положительный образ ЕС для граждан данных государств. Одновременно ЕС выразил жесткую позицию в отношении «дезинформации» со стороны России, распространяемую якобы для дискредитации ЕС и усиления российского влияния в странах Партнерства. Можно сказать, что ЕС попытался экспортировать идею коллективной безопасности на Европейскую политику соседства, взяв Восточное партнерство как пространство для экспериментов из-за непосредственной конкуренции с Россией за влияние в Восточной Европе и необходимости выполнения масштабной задачи по активизации внешней политики, зафиксированной в Глобальной стратегии ЕС 2016 г.
После Брюссельского саммита 2017 г. были сформированы укрупненные направления деятельности в формате стратегических целей, обозначающих приоритеты ЕС в работе с шестью государствами. Многие из этих целей были связаны с желанием ЕС ограничить влияние России в регионе и укрепить свое положение «старшего партнера» в странах — участницах проекта для поддержания стабильности в регионе и демонстрации своей роли гаранта безопасности и благополучия в нем. ЕС были поставлены конкретные цели по дальнейшему развитию проекта с учетом избранной стратегии наращивания политического и экономического влияния. Также для ЕС важно участвовать в развитии гражданского общества в отношении как взрослых, так и молодых людей, повышая свой «социальный рейтинг». Обозначен и переход к цифровым технологиям, что включает в себя защиту от информационных «угроз» со стороны России и анализ «фейк-ньюс». Разумеется, важной целью остается поддержание эффективности политических институтов стран Партнерства (выгодным для ЕС образом).
После начала специальной операции на Украине можно сказать, что Восточное партнерство в текущем виде может потерять свою актуальность для ЕС с учетом заявлений насчет возможного вступления Украины в ЕС. ЕС активно привлекает к себе внимание показательным сочувствием к Украине и выделением ей помощи, минуя существующие бюрократические формальности. Возможно, мы будем наблюдать появление новых интеграционных форматов в Европе и размытие суверенитета проевропейских государств вне ЕС, что негативно скажется на геополитической ситуации в Евразии. «Мягкая сила» ЕС может перетечь в более «жесткую», создавая новые вызовы для России.
ЛИТЕРАТУРА
Дырина А.Ф. Восточное партнерство. Настоящее и будущее программы // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. 2019. Вып. 53. С. 14-17.
Князев Ю.К. Десятилетие попыток ассимиляции: Восточное партнерство в политике ЕС // Мировая экономика и международные отношения. 2019. Т. 63. № 11. С. 122-126.
Пономарева Е.Г., Рудов Г.А. Интеграция versus конфронтация: реалии программы «Восточное партнерство» // Вестник Дипломатической академии МИД России. Россия и мир. 2016. № 1. С. 66-86.
Романова Т., Павлова Е. Стрессоустойчивость в Евросоюзе и Россия: суть и перспективы новой концепции // Мировая экономика и международные отношения. 2019. Т. 63. № 6. С. 102-109.
Шишелина Л.Н. Программа Восточное партнерство накануне десятилетия // Научно-аналитический вестник Института Европы РАН. 2018. № 6. С. 26-35.
Язькова А.А. Саммит в Вильнюсе и программа «Восточное партнерство»: международный аспект // Восточное партнерство до и после Вильнюса / [Под ред. А.А. Язьковой]. М.: Институт Европы РАН, 2014. URL: http://www.instituteofeurope. ru/images/uploads/doklad/301.pdf
Ademmer E., DelcourL, Hoffmann K., Jaroszewicz M. Interdependences with External Actors and Regime Persistence in Eastern Partnership Countries // East European Politics. 2020. Vol. 37. No. 1. P. 89-109.
Christou G. European Union Security Logics to the East: the European Neighbourhood Policy and the Eastern Partnership // European Security. 2010. Vol. 19. No. 3. P. 413-430.
Codevilla A.M. Political Warfare: A Set of Means for Achieving Political Ends // Strategic Influence: Public Diplomacy, Counterpropaganda and Political Warfare / Ed. J.M. Waller. Washington: The Institute of World Politics Press, 2009. P. 206-223.
Crombois J. The Eastern Partnership: Geopolitics and Policy Inertia // European View. 2019. Vol. 18. No. 1. P. 89-96.
Kaca E. On the Eve of the Eastern Partnership Summit in Riga: Progress in Visa Policy. Warszawa: Polski Instytut Spraw Mi^dzynarodowych, 2015. URL: https://www. files.ethz.ch/isn/188945/Bulletin%20PISM%20no%2023%20(755)%2025%20Febru-ary%202015.pdf
Kakachia K, Legucka A., Lebanidze B. Can the EU's New Global Strategy Make a Difference? Strengthening Resilience in the Eastern Partnership Countries // Democratization. 2021. Vol. 28. No. 7. P. 1338-1356.
Korosteleva E, Petrova I. Societal Resilience in Belarus and the EU Response // JCMS: Journal of Common Market Studies. 2021. Vol. 59. No. S1. P. 124-136.
Kostel M, Leus D., Cebotarenco A., Mokrushina A. The Sustainable Development Goals for Eastern Partnership Countries: Impact of Institutions // SocioEconomic Challenges. 2017. Vol. 1. No. 3. P. 79-90.
Kovalchuk S., Kravchuk A. The Impact of Global Challenges on "Green" Transformations of the Agrarian Sector of the Eastern Partnership Countries // Baltic Journal of Economic Studies. 2019. Vol. 5. No. 1. P. 87-97.
yeeodapb H.ff. Эвопroц0a npoeKTa BOCTOHHOTO napTHepcTBa.
Lomia T., Lomia K. Economic and Political Support of the European Union to Georgia: Retrospective Analysis of the EU-Georgia Relations // International Journal Vallis Aurea. 2020. Vol. 6. No. 1. P. 35-43.
Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York: Public Affairs, 2004.
Petkova-Chobanova B., Babayan T., Gorovykh I. Energy Efficiency Policies and Programmes in the Eastern Partnership and Central Asian Countries // Energy Efficiency in Developing Countries: Policies and Programmes / Eds. S. Tavares da Silva, G. Prata Dias. Abingdon: Routledge, 2020. P. 201-220.
Petrova I., Delcour L. From Principle to Practice? The Resilience-Local Ownership Nexus in the EU Eastern Partnership Policy // Contemporary Security Policy. 2019. Vol. 41. No. 2. P. 336-360.
Stefanova B.M. Evolutionary Institutionalism in Europe's Neighborhood Post-Enlargement: The European Neighborhood Policy Brings Geopolitics Back in // Asia Europe Journal. 2021. Vol. 19. No. 3. P. 329-346.
Verdun A., Chira G.E. The Eastern Partnership: The Burial Ground of Enlargement Hopes? // Comparative European Politics. 2011. Vol. 9. No. 4/5. P. 448-466.
Wagnsson C. Normative Power Europe Caving in? EU under Pressure of Russian Information Warfare // Journal of Common Market Studies. 2018. Vol. 56. No. 5. P. 1161-1177.
REFERENCES
Ademmer, E., Delcour, L., Hoffmann, K., and Jaroszewicz, M. "Interdependences with External Actors and Regime Persistence in Eastern Partnership Countries," East European Politics, Vol. 37, No. 1, 2020, pp. 89-109.
Christou, G. "European Union Security Logics to the East: the European Neighbourhood Policy and the Eastern Partnership," European Security, Vol. 19, No. 3, 2010, pp. 413-430.
Codevilla, A. M. "Political Warfare: A Set of Means for Achieving Political Ends," Strategic Influence: Public Diplomacy, Counterpropaganda and Political Warfare, ed. J. M. Waller. Washington: The Institute of World Politics Press, 2009, pp. 206-223.
Crombois, J. "The Eastern Partnership: Geopolitics and Policy Inertia," European View, Vol. 18, No. 1, 2019, pp. 89-96.
Dyrina, A. F. "Vostochnoe partnerstvo. Nastoiashchee i budushchee programmy," Evropeiskaia bezopasnost': sobytiia, otsenki, prognozy, No. 53, 2019, pp. 14-17.
Iaz'kova, A. A. "Sammit v Vil'niuse i programma 'Vostochnoe partnerstvo': mezh-dunarodnyi aspect," Vostochnoe partnerstvo do i posle Vil'niusa, ed. A. A. Iaz'kova. Moscow: Institut Evropy RAN, 2014, URL: http://www.instituteofeurope.ru/images/ uploads/doklad/301.pdf
Kaca, E. On the Eve of the Eastern Partnership Summit in Riga: Progress in Visa Policy. Warszawa: Polski Instytut Spraw Mi^dzynarodowych, 2015, URL: https://www. files.ethz.ch/isn/188945/Bulletin%20PISM%20no%2023%20(755)%2025%20Febru-ary%202015.pdf
Kakachia, K., Legucka, A., and Lebanidze, B. "Can the EU's New Global Strategy Make a Difference? Strengthening Resilience in the Eastern Partnership Countries," Democratization, Vol. 28, No. 7, 2021, pp. 1338-1356.
Kniazev, Iu. K. "Desiatiletie popytok assimiliatsii: Vostochnoe partnerstvo v politike ES," Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia, Vol. 63, No. 11, 2019, pp. 122-126.
Korosteleva, E., and Petrova, I. "Societal Resilience in Belarus and the EU Response," JCMS: Journal of Common Market Studies, Vol. 59, No. S1, 2021, pp. 124-136.
Kostel, M., Leus, D., Cebotarenco, A., and Mokrushina, A. "The Sustainable Development Goals for Eastern Partnership Countries: Impact of Institutions," SocioEconomic Challenges, Vol. 1, No. 3, 2017, pp. 79-90.
Kovalchuk, S., and Kravchuk, A. "The Impact of Global Challenges on 'Green' Transformations of the Agrarian Sector of the Eastern Partnership Countries," Baltic Journal of Economic Studies, Vol. 5, No. 1, 2019, pp. 87-97.
Lomia, T., and Lomia, K. "Economic and Political Support of the European Union to Georgia: Retrospective Analysis of the EU-Georgia Relations," International Journal Vallis Aurea, Vol. 6, No. 1, 2020, pp. 35-43.
Nye, J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York: Public Affairs, 2004.
Petkova-Chobanova, B., Babayan, T., and Gorovykh, I. "Energy Efficiency Policies and Programmes in the Eastern Partnership and Central Asian Countries," Energy Efficiency in Developing Countries: Policies and Programmes, eds. S. Tavares da Silva, and G. Prata Dias. Abingdon: Routledge, 2020, pp. 201-220.
Petrova, I., and Delcour, L. "From Principle to Practice? The Resilience-Local Ownership Nexus in the EU Eastern Partnership Policy," Contemporary Security Policy, Vol. 41, No. 2, 2019, pp. 336-360.
Ponomareva, E. G., and Rudov, G. A. "Integratsiia versus konfrontatsiia: realii programmy 'Vostochnoe partnerstvo'," Vestnik Diplomaticheskoi akademii MID Rossii. Rossiia i mir, No. 1, 2016, pp. 66-86.
Romanova, T., and Pavlova, E. "Stressoustoichivost' v Evrosoiuze i Rossiia: sut' i perspektivy novoi kontseptsii," Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia, Vol. 63, No. 6, 2019, pp. 102-109.
Shishelina, L. N. "Programma Vostochnoe partnerstvo nakanune desiatiletiia," Nauchno-analiticheskii vestnik Instituta Evropy RAN, No. 6, 2018, pp. 26-35.
Stefanova, B. M. "Evolutionary Institutionalism in Europe's Neighborhood Post-Enlargement: The European Neighborhood Policy Brings Geopolitics Back in," Asia Europe Journal, Vol. 19, No. 3, 2021, pp. 329-346.
Verdun, A., and Chira, G. E. "The Eastern Partnership: The Burial Ground of Enlargement Hopes?" Comparative European Politics, Vol. 9, No. 4/5, 2011, pp. 448-466.
Wagnsson, C. "Normative Power Europe Caving in? EU under Pressure of Russian Information Warfare," Journal of Common Market Studies, Vol. 56, No. 5, 2018, pp. 1161-1177.
ОБ АВТОРЕ
Наталия Дмитриевна Чегодарь — аспирант кафедры международных отношений и интеграционных процессов факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Ленинские горы, д. 1, 119991, Москва, Россия), e-mail: nsharoychenko@ gmail.com.
ABOUT THE AUTHOR
Nataliia Dmitrievna Chegodar — Graduate Student, Program of International Relations and Integration Processes, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (1 Leninskie Gory, Moscow 119991, Russia), e-mail: nsharoychenko@ gmail.com.
