CC BY
326
УДК 347.4
ЭВОЛЮЦИЯ ПРИНЦИПА ДОБРОСОВЕСТНОСТИ В ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОМ ПРАВЕ
© 2015 г. М.А. Цакоева
Цакоева Мадина Артуровна -аспирант,
Российский государственный гуманитарный университет, Миусская площадь, 6, г. Москва, 125993. E-mail: tsakoeva.madina@gmail.com
Tsakoeva Madina Arturovna -
Postgraduate Student,
Russian State
Humanitarian University,
Miusskaya Sq., 6, Moscow, 125993, Russia.
E-mail: tsakoeva.madina@gmail.com
Анализируются основные этапы развития принципа добросовестности в обязательственном праве, начиная с римского частного права, заканчивая современным гражданским законодательством. Обосновывается вывод, что применение критерия добросовестности на протяжении веков позволяло эффективно воздействовать на поведение участников обязательств. Вместе с тем само понятие добросовестности сегодня требует глубокого теоретического осмысления, без которого реализация этого принципа не может быть полноценной.
Ключевые слова: добросовестность, недобросовестность, Гражданский кодекс, обязательственное право, договор, гражданский оборот, римское частное право.
The main stages of development of the principle of good faith in contractual law, from Roman private law to modern civil law are analyzed in the article. This study allows to substantiate the conclusion that the use of the good faith criterion during the centuries allowed to influence effectively on the behaviour of the parties of the obligations. However, the concept ofgoodfaith requires a deep theoretical understanding, without which the realization of the principle of good faith cannot be complete.
Keywords: good faith, unfairness, Civil Code, law of obligations, contract, civil turnover, Roman private law.
Принцип добросовестности в отечественное гражданское законодательство был введен относительно недавно, с принятием Федерального закона от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» [1]. Данная новелла была обусловлена потребностями отечественного гражданского оборота, который в последние годы столкнулся с серьезной проблемой значительного роста числа недобросовестных действий его участников. Законодатель был вынужден указать участникам оборота на ожидаемое от них поведение, которое при нормальном развитии общественных отношений является обычным.
В отечественной научной литературе это нововведение оценивается неоднозначно. В частности, В. Андреев сомневается в том, что признание доброй совести в качестве правового принципа укрепит нравственные начала правового регулирования [2, с. 28]. А.М. Мамаев, напротив, полагает, что через закрепление принципа добросовестности станет возможным воспитательное воздействие гражданского права на общественные отношения [3].
Принцип добросовестности предусматривается в п. 3 ст. 1 ГК РФ, согласно которому участники гражданских правоотношений при установлении, осуществлении и защите гражданских прав, исполнении обязанностей должны действовать добросо-
вестно. При этом субъектам гражданского права запрещено извлекать преимущества из своего недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). Как видно из содержания приведенных норм, понятие добросовестности не раскрывается, что, полагаем, с одной стороны, вполне объяснимо, поскольку, как показывает анализ судебной практики [4], оно наполняется содержанием в зависимости от конкретной ситуации, с другой - суды фактически лишены необходимых ориентиров в применении соответствующих норм. Именно поэтому дискуссия о понятии и содержании принципа добросовестности в отечественной цивилистике с принятием указанных новелл не только не прекратилась, но обрела новую силу [5, с. 133 - 140; 6, с. 17-19]. Речь идет, прежде всего, о допустимости использования подобных нравственных по своей сути категорий в юридической, строго формализованной, практике.
Положительный ответ на данный вопрос дали еще древнеримские юристы, которые обратились к сугубо нравственным категориям под влиянием объективных закономерностей развития гражданского оборота. Именно римскому частному праву принадлежит первенство в предъявлении к своим субъектам особого требования - вести себя добросовестно.
Вместе с тем важно подчеркнуть, что древнейшее квиритское право не знало требования добросовестности и не предусматривало негативные последствия, например за обман или насилие, способствовавшее заключению сделок [7, с. 161]. В более поздний период добросовестность в качестве критерия оценки поведения лица оказалась необходимым элементом юридической практики, активно применяемым, прежде всего, преторами при разрешении конкретных споров. Преторские иски bonae fidei позволяли защищать права и интересы, которые не могли быть обеспечены с помощью норм строгого права, но гарантировались с учетом соображений доброй совести. В то же время в юридической практике нередко оценивалась добросовестность и истца, наличие или отсутствие которой позволяло исключить или, напротив, признать неосновательным предъявление иска. Ответчик даже был наделен правом требовать от истца присяги в том, что он инициировал рассмотрение спора в суде добросовестно [8, с. 77].
Надо отметить, что особенностью понимания сути добросовестности в римском частном праве являлось то, что она рассматривалась как синоним порядочности. При этом признавалась презумпция того, что сторона обязательства действовала в соответствии с правилами доброй совести, отвечала признакам «доброго мужа» [9, с. 118].
В целом анализ источников римского частного права позволяет нам сделать вывод о том, что категория доброй совести использовалась в юридической практике весьма широко. Об этом, в частности, свидетельствуют обнаруживаемые в Диге-стах правила, согласно которым «добрая совесть не терпит, чтобы одно и то же взыскивалось дважды», «добрая совесть несовместима, противна обману и умыслу» [8]. Данный вывод позволяет нам предположить, что добрая совесть являлась общим критерием оценки поведения участников гражданского оборота в целом и обязательственных правоотношений в частности.
Следующий исторический этап охватывает период Средневековья, когда категория добросовестности сохраняла свое значение в качестве мерила надлежащего поведения. Как отмечает А.М. Карпова, в этот период времени она означала необходимость «держать слово, избегать обмана и хитрости, уважать обязательства» [10]. В правиле о добросовестном поведении, признаваемом средневековыми юристами, автор обнаруживает нравственные представления, а само правило относит к требованиям естественного права [10].
Несмотря на то что категория доброй совести была известна правоведам на протяжении веков, вплоть до XIX в. она не отражалась в законодательстве. Первым нормативно-правовым актом, предусмотревшим требование добросовестного поведения, стал Кодекс Наполеона 1804 г. Примечательно, что оно относилось к сфере обязательственного права и указывало на то, что «соглашения должны исполняться добросовестно» (§ 3 ст. 1134 Кодекса) [10].
Как известно, французская кодификация оказала предопределяющее влияние на развитие всего европейского права. Поэтому не случайно вслед за французским законодательством требование добросовестного поведения было закреплено в германском гражданском праве. При этом особый акцент был сделан на добросовестности участников именно обязательственных правоотношений. Так, согласно § 242 Германского Гражданского уложения, должник обязан исполнять обязательство добросовестно, «как этого требуют обычаи оборота» [11, с. 121]. Таким образом, содержание добросовестности привязывается к сложившимся в обороте представлениям о надлежащем поведении, что позволяет сделать вывод об отказе законодателя формулировать четкие признаки данной категории и связывать суды строго определенным взглядом на ее понятие. Полагаем, что такой подход вполне отвечает потребностям правоприменительной практики, поскольку обычаи гражданского
оборота не остаются неизменными на всем протяжении его развития и наполняются новым содержанием под влиянием целого ряда объективных факторов.
В целом, в современных подходах к пониманию добросовестности в иностранном гражданском праве обнаруживается его связь с понятием bona fides в римском праве. При этом сами зарубежные ученые отмечают, что данное понимание во многом зависит от особенностей конкретной спорной ситуации [12, с. 36-38].
Что касается развития принципа добросовестности в отечественном обязательственном праве, то оно во многом было обусловлено влиянием зарубежных правопорядков на российскую систему права в целом. Эволюция отечественного гражданского права предопределялась как потребностями имущественного оборота, так и тенденциями эволюционирования основных гражданско-правовых институтов частного права, прежде всего Германии и Франции. Этот объективный фактор во многом объясняет, почему в XIX в. в отечественной цивилистике возникла дискуссия относительно того, необходимо ли отражать принцип добросовестности в гражданском законодательстве или нет. В частности, И.Б. Новицкий, который глубоко исследовал данный вопрос, полагал верным положительный ответ на него, поскольку считал, что закрепление данного принципа позволит устанавливать пределы осуществления субъективных гражданских прав [13, с. 87, 93].
Дискуссия в дореволюционной цивилистике относительно признания принципа добросовестности правовым и отражения его в законодательстве временно прекратилась в период Октябрьской революции. Сам принцип так и не был закреплен в законе, поскольку проект Гражданского Уложения Российской Империи не был принят.
Однако в 20-е гг. ХХ в. дискуссия возобновилась с новой силой. Особенно активизировалась она в момент подготовки проекта Гражданского кодекса РСФСР, который был принят в 1922 г. Воспрепятствовал отражению принципа добросовестности в Кодексе П.И. Стучка, полагавший, что в законе нельзя предусматривать аморфные категории, понятия которых не раскрыты, поскольку это может повлечь за собой множество проблем в практической деятельности [14, с. 78].
Вместе с тем развитие отечественного гражданского оборота к тому времени остро нуждалось в подкреплении своей устойчивости требованием добросовестного поведения. Об этом ярко свидетельствует судебная практика 20-х гг. ХХ в., которая нередко применяла критерий добросовестности для
оценки поведения сторон обязательств. Именно суды приспособили для разрешения конкретных споров санкцию ст. 1 ГК РСФСР 1922 г., позволяющую отказывать в защите права лицам, поведение которых признавалось недобросовестным [15, с. 625].
Кроме того, отсутствие в советском гражданском законодательстве требования добросовестности не препятствовало ученым того времени признавать его принципом гражданского права. Например, С.Н. Братусь выводил данный принцип из общего смысла отраслевых нормативных требований к поведению субъектов гражданского права [16, с. 48-49].
Как уже отмечалось ранее, отражение принципа добросовестности в Гражданском кодексе России стало достижением лишь современного законодателя. При этом его намерение упрочить действие данного общеотраслевого принципа проявляется в отражении в новых нормах гражданского законодательства специальных правил, призванных обеспечить добросовестное поведение субъектов гражданского права. Так, Федеральным законом от 08.03.2015 № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» [17] требование о добросовестности в обязательственных правоотношениях было предусмотрено в п. 3 ст. 307, п. 3 ст. 432, п. 2, 5 ст. 434.1, п. 4 ст. 450, п. 1 ст. 450.1 ГК РФ. Толкование п. 3 ст. 307 ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что добросовестным признается поведение сторон обязательства, если они учитывают права и законные интересы друг друга, взаимно оказывают друг другу содействие для достижения цели обязательств, предоставляют необходимую информацию. Таким образом, сугубо моральные требования к поведению человека трансформируются в нормативное требование, исполнение которого обеспечивается гражданско-правовой санкцией.
Важно подчеркнуть, что признание принципа добросовестности не решает всех проблем его использования в практической деятельности. Такая ситуация обусловлена дискуссионностью самого понятия доброй совести, что уже вызывает определенные затруднения у судов, применяющих данную категорию в своей практике. Именно потому данное понятие сегодня требует глубокого теоретического осмысления, без которого реализация этого принципа не может быть полноценной.
Литература
1. Российская газета. 2013. № 3.
2. Андреев В. Соответствует ли Концепция развития гражданского законодательства потребностям российского общества и государства // Хозяйство и право. 2010. № 4.
3. Мамаев А.М. Социальные функции российского гражданского права // Научный вестн. Уральской академии государственной службы: политология, экономика, социология, право. 2010. № 2 (11). URL: http://vestnik. uapa.ru/ru-ru/about/ (дата обращения: 20.01.2012).
4. Постановление Суда по интеллектуальным правам от 16.04.2015 № С01-286/2015 по делу № А07-8834/2014 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 24.12.2014 № 12АП-12684/2014 по делу № А12-24981/2014 // СПС «КонсультантПлюс».
5. Ульянов А.В. Добросовестность в гражданском праве // Журн. рос. права. 2014. № 6.
6. Коваленко Е.И. Добросовестность и разумность как факторы снижения риска возникновения корпоративного конфликта // Безопасность бизнеса. 2014. № 2.
7. Муромцев С. А. Определение и основное разделение права. СПб., 2004.
8. Римское частное право: учебник / под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. М., 1999. C. 77.
9. Графский В.Г. Право и мораль в истории: проблемы ценностного подхода // Государство и право. 1998. № 8.
10. Карпова А.М. Особенности становления и содержания института добросовестности в частном праве // Адвокат. 2013. № 8.
11. Гражданское уложение Германии: ввод. закон к Гражд. Уложению: пер. с нем. / [В. Бергманн, введ., сост.]; науч. ред. В. Бергманн и др. М., 2008.
12. Яценко Т.С. Понятие добросовестного поведения в зарубежном гражданском праве // Нотариус. 2013. № 8. С. 36 - 38.
13. Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестн. гражданского права. 1916. № 8.
14. Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М., 2002.
15. Фарбштейн А. Статья 1 Гражданского кодекса и права госорганов по договорам // Еженедельник Советской юстиции. 1924. № 27.
16. Братусь С.Н. Принципы советского гражданского права // Правоведение. 1960. № 1.
17. Российская газета. 2015. № 52.
References
1. Rossiiskaya gazeta. 2013, no 3.
2. Andreev V. Sootvetstvuet li Kontseptsiya razvitiya grazhdanskogo zakonodatel'stva potrebnostyam rossiiskogo obshchestva i gosudarstva [Does the Concept of Civil Legislation Development Meets the Needs of Russian Society and the State]. Khozyaistvo ipravo, 2010, no 4.
Поступила в редакцию
3. Mamaev A.M. Sotsial'nye funktsii rossiiskogo grazhdanskogo prava [The Social Function of the Russian Civil Law]. Nauchnyi vestnik Ural'skoi akademii gosudarstvennoi sluzhby: politologiya, ekonomika, sotsiologiya, pravo. 2010, no 2(11). Available at: http://vestnik.uapa.ru/ru-ru/about/ (accessed 20.01.2012).
4. Postanovlenie Suda po intellektual'nym pravam ot 16.04.2015 [The Decision of the Court of Intellectual Property Rights on 16.04.2015] № S01-286/2015 po delu № A07-8834/2014. SPS Konsul'tantPlyus; Postanovlenie Dvenadtsatogo arbitrazhnogo apellyatsionnogo suda ot 24.12.2014 № 12AP-12684/2014po delu № A12-24981/2014. SPS Konsul'tant Plyus.
5. Ul'yanov A.V. Dobrosovestnost' v grazhdanskom prave [Good Faith in the Civil Law]. Zhurnal rossiiskogo prava. 2014, no 6.
6. Kovalenko E.I. Dobrosovestnost' i razumnost' kak faktory snizheniya riska vozniknoveniya korporativnogo kon-flikta [Good Faith and Intelligence as Factors in Reducing the Risk of Corporate Conflict]. Bezopasnost'biznesa. 2014, no 2.
7. Muromtsev S. A. Opredelenie i osnovnoe razdelenie prava [The Definition and the Basic Division of Law]. Saint Petrsburg, 2004.
8. Rimskoe chastnoe pravo: uchebnik [Roman Private Law]. Ed. I.B. Novitskii, I.S. Pereterskii. Moscow, 1999, p. 77.
9. Grafskii V.G. Pravo i moral' v istorii: problemy tsennostnogo podkhoda [Law and Morality in History: Problems of Axiological Approach]. Gosudarstvo i pravo. 1998, no 8.
10. Karpova A.M. Osobennosti stanovleniya i soderzha-niya instituta dobrosovestnosti v chastnom prave [Peculiarities of the Formation and Content of the Institute of Good Faith in Private Law]. Advokat, 2013, no 8.
11. Grazhdanskoe ulozhenie Germanii: vvod. zakon k Grazhd. Ulozheniyu [Civil Code of Germany]; per. s nem. Ed. V. Bergmann and al. Moscow, 2008.
12. Yatsenko T.S. Ponyatie dobrosovestnogo povedeniya v zarubezhnom grazhdanskom prave [The Concept of Fair Conduct in Foreign Civil Law]. Notarius, 2013, no 8, pp. 36-38.
13. Novitskii I.B. Printsip dobroi sovesti v proekte ob-yazatel'stvennogo prava [The Principle of a Good Conscience in the Draft Law of Obligations]. Vestnik grazhdanskogo prava, 1916, no 8.
14. Novitskaya T.E. Grazhdanskii kodeks RSFSR 1922 goda [The Civil Code of RSFSR 1922]. Moscow, 2002.
15. Farbshtein A. Stat'ya 1 Grazhdanskogo kodeksa i prava gosorganov po dogovoram [Article 1 of the Civil Code and Law of Government Agencies under Contracts]. Ezhenedel'nik Sovetskoi yustitsii, 1924, no 27.
16. Bratus' S.N. Printsipy sovetskogo grazhdanskogo prava [The Principles of Soviet Civil Law]. Pravovedenie, 1960, no 1.
17. Rossiiskaya gazeta, 2015, no 52.
20 мая 2015 г.
