CC BY
44
Люблю бывать в степи, - Саяны / Стоят кругом, как великаны / [5, с. 91].
Взгляни, мой друг, за Абаканской степью / Простерлась горных круч великолепье / [5, с. 123]. Как ночь, гора была черна / В день ясный... [5, с. 134].
Хакасские поэты также, как тывинские, обращают внимание на могущество и силу гор. Для них гора «как девушка в белом», «как ночь, черна», «как могучий кабан». Приведённые материалы позволяют заключить, что хакасские и тывинские поэты воспевают силу, мощь и красоту сибирских гор, дающих начало водному пространству.
Образ реки (тывинская поэзия)
Именно река является в поэтических произведениях мастеров слова «движущей силой».
Так Улуг-Хем рождается на склоне, / Чтоб мчаться вдаль, к порогам, где река / Несётся клокоча, как будто кони, / Стремящиеся сбросить седока / [3, с. 27].
Как Улуг-Хем, достигший океана, / Нигде ни разу не свернув с пути, - / Так и народ мой, выйдя из тумана, / Сумел мечту заветную найти / [3, с. 27].
Эх вы, волны белые!.../ Вы, как люди смелые / [3, с. 24].
Как таймень по реке идёт, / Режет воду телом тугим, / Режет воду передний плот,/ Бьёт вода по плечам моим / [3, с. 38]
В тывинской лирике река сравнивается «с конем», «людьми». Понимаем, что человек и конь сильны прежде всего духом. Также обращаем внимание на обилие метафорических выражений: несётся клокоча, не свернув с пути, режет воду, бьёт вода и т. д. Здесь очень уместно используется психологический параллелизм.
Образ реки (хакасская поэзия)
С вершины белого тасхыла, / Где облаков клубится дым, / Ты вниз дорогу проложила, / Огнём сверкая голубым / [5, с. 24].
Сквозь горы, расшибая лбы / Гигантских скал, летишь, ревёшь.. / Как разъярённый конь, встаёшь.../ И вот, как каменный капкан... /И вырвался ты, Абакан... / И реки малые повёл / Ты за собой, как брат старшой [5, с. 62].
Сто столетий течёт Таштып / Между каменных острых глыб. / То он хитрой змеей ползёт / То рычит, как голодный лев / В тесной клетке рассвирепев... / То Таштып.../ Меж уступов, смеясь, грозя / И подножие их грызя / И обидно горам-громадам / День за днём посыпают Таштып [5, с. 64].
Библиографический список
Река-извилистый Аскиз, - / Ты в Белогорье жизнь берёшь / К отцу любимому течёшь /Отец твой - старый Абакан / Через тайгу тебя зовёт / Шумя, по скалам, сквозь туман / Река-извилистый Аскиз, - / Поток твой вечен и могуч. / Он, как душа народа, чист / И, как... чатхан, певуч / [5, с. 120]. Степь сочна за Абаканом, / Енисей могуч, безбрежный [5, с. 136]. Как птица, что размахнув крыла, / Летит в туманах в степной простор, - / Так речка эта - светлым-светла - / Несёт поток ... скачет, кипит она / И в брызгах пены о скалы бьёт, / Но даже скал тех крутых стена / Содержать не в силах её полёт [5, с. 145]. Чиста по-прежнему, как хрусталь/... Как радуга, заблестит [5, с. 147].
Хакасские поэты, используя метафоры, эпитеты и сравнения, показывают истоки рек (с вершины белого тасхыла...), характер рек (дорогу проложила; огнём сверкая голубым; как птица, ...летит; расшибая лбы, как разъярённый конь, встаёшь; как каменный капкан; реки малые повёл; как брат старшой; то хитрой змеей; то рычит, как голодный лев; в тесной клетке рассвирепев... смеясь, грозя; грызя...). Кроме художественно-изобразительных средств, поэты применяют форму обращения (ты, Абакан и т.д.), что очень характерно для сибирского поэтического слова. Поэты Хакасии горы называют скалами, тасхылами, хребтами, глыбами, горами-громадами. Художников слова также удивляет чистота, красота гор земли родной (чиста, как хрусталь; как радуга блестит).
Таким образом, проведя экскурс в природный мир саяно-алтайских тюрков через художественное слово, мы больше заметили схожие черты, нежели отличительные:
- национальные поэты часто «рисуют» природные образы (образ тайги, реки, горы);
- активно используют художественно-изобразительные средства (эпитеты, метафоры, сравнения); часто встречаются названия гор, рек (Саяны, Абакан, Таштып);
- имеют место повторы, формы обращения (без них, наверно, невозможно передать чувства восхищения и гордости).
Такой действительно была сибирская природа лет сорок-пятьдесят назад, советские поэты ни сколько не преувеличивали её образ. Хочется и сейчас достучаться до людских сердец с помощью художественного слова, чтобы они слышали и понимали « живой голос природы», больше напоминающий стон.
1. Тобуроков Н.Н. Современная поэзия народов Сибири. Москва: Знание, 1986.
2. Тимофеев Л., Венгров Н. Краткий словарь литературоведческих терминов. Москва, 1955.
3. Кюнзегеш Ю. Сердце Саян: Стихи, баллады, поэмы. Кызыл, 1968.
4. Даржаа Алдын-оол. Улыбка и вдохновение. Кызыл, 1972.
5. Поэзия Хакасии. Переводы под редакцией А. Ойслендера. Москва, 1955.
References
1. Toburokov N.N. Sovremennaya po'eziya narodov Sibiri. Moskva: Znanie, 1986.
2. Timofeev L., Vengrov N. Kratkijslovar'literaturovedcheskih terminov. Moskva, 1955.
3. Kyunzegesh Yu. Serdce Sayan: Stihi, ballady, po'emy. Kyzyl, 1968.
4. Darzhaa Aldyn-ool. Ulybka i vdohnovenie. Kyzyl, 1972.
5. Po'eziya Hakasii. Perevody pod redakciej A. Ojslendera. Moskva, 1955.
Статья поступила в редакцию 31.10.18
УДК 81
Usmanova ZA., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Foreign Languages, Faculty of Philology, Russian Peoples Friendship University (Moscow, Russia), E-mail: phil@pochta.rudn.ru
THE EVOLUTION OF THE NEGATIVE PARTICLE NE IN THE FRENCH LANGUAGE. The question of the status of the category of negation arose in antiquity. Negation is interpreted as a logical, metaphysical and grammatical phenomenon, which means that negation is in the field of study of these sciences. The article considers the evolution of the use of the negative particle ne in French and the specifics of its use in modern speech. It is noted that this particle has retained some archaic structures of autonomous use. At the same time, it can be used both in a negative and in a positive sense, although in colloquial speech it almost ceased to exist, giving way to the negation of pas.
Key words: negative, negative particle, limiting negative, negative marker.
З.А. Усманова, канд. филол. наук, доц. каф. иностранных языков Филологического факультета, Российский университет дружбы народов, г. Москва, E-mail: phil@pochta.rudn.ru
ЭВОЛЮЦИЯ ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ ЧАСТИЦЫ NE ВО ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ
Вопрос статуса категории отрицания возник ещё в древности. Отрицание трактуется как логическое, метафизическое и грамматическое явление, а значит отрицание находится в сфере изучения этих наук. В статье рассмотрены эволюция использования отрицательной частицы ne во французском языке и особенности её употребления в современной речи. Отмечено, что данная частица сохранила отдельные архаичные конструкции автономного применения. При этом она может быть использована как в негативном, так и в позитивном значении, хотя в разговорной речи практически перестала существовать, уступив место отрицанию pas.
Ключевые слова: отрицание, отрицательная частица, лимитирующее отрицание, отрицательный маркер.
Отрицание является одной из важнейших категорий французского языка, ведь оно является ремой к определённой части речи, то есть к теме. Категория отрицания французского языка выделяется среди категорий возражений других романских языков, ведь только во французском языке отрицание является сложным или двойным, то есть требует употребления отрицательной частицы и усилителя возражения.
Как известно, французский язык выработал свою собственную грамматическую систему, которая значительно отличается от первоисточника, то есть латыни. В процессе эволюции грамматическая система латинского языка в значительной мере видоизменилась. Модификации претерпела и категория отрицания. Во французском языке эта категория интересна тем, что она представлена многочисленными грамматическими формами, и тем, что её семантическая трактовка не является однозначной. В процессе своего развития отрицательные конструкции постепенно эволюционировали, и их количество сократилось. Те, что употреблялись чаще всего, сохранили своё место и употребление в современном языке, а те, которые употреблялись реже или только в конкретно определённых условиях, прекратили своё существование. При этом произошёл процесс функционально-семантической дифференциации тех лексико-грамматических форм, которые использовались для построения отрицательных конструкций.
Значительное количество отрицательных слов, которые использовались в древнем французском языке, или исчезли из речи (например, nun), или не используются как отрицательные (например, chose); некоторые отрицательные усилители прекратили своё существование из-за того, что они употреблялись исключительно в письменной речи (например, haud); другие исчезли вследствие фонетических изменений (например, в случае с nen): определённые усилители стали архаизмами и тоже не используются в говорении (например, guère). Особого внимания, по нашему мнению, заслуживает частица ne, которая выделяется среди других отрицательных усилителей своей способностью использоваться в отдельных случаях самостоятельно, в сочетании с другими частицами, и менять негативное значение высказывания на позитивное.
Латинская ne, которая перешла во французский язык, сохранила свою функцию, а именно отрицание глагола, то есть является предикатным отрицанием. Эта отрицательная частица редуцировалась от nen и превратилась в ne. Сначала данный негативный маркер отрицал субъективно, выражая акт воли, сомнение, требование, намерение, желание говорящего. В речи ne употреблялась с конъюнктивом и императивом, что и обусловило её дальнейшее использование в условном способе и изменение начального значения, иначе говоря, в дальнейшем использовании в данных предложениях ne утратила отрицательное свойство и значение перешло из негативного выражения эмоций к значительно более сдержанным высказываниям говорящего, которые часто выражают сомнение или опасение. Обращая внимание на употребление данной отрицательной частицы, можно добавить, что ne сливалась с местоимением и образовывала nel, nes, nem в зависимости от позиции в предложении. Эти слитые формы просуществовали до XVI в. Относительно синтаксических конструкций, указанный маркер сохранил свою позицию до наших дней: ne стоит перед глаголом, хотя в интерпозиции могут стоять местоимения en и у; а усилители стоят после глагола, хотя есть и исключения: jamais, personne, rien (их позиция в предложении зависит от синтаксической роли, которую они выполняют). Например: Jamais je ne me suis senti aussi inutile [1, 54].
Хотя ne и несколько расширила свою функцию (отрицание глагола), но её сфера употребления осталась ограниченной и недостаточной для полнозначного отрицания. Ne, как правило, стоит перед словом, которое отрицает. К тому же, ne редко употребляется самостоятельно. Несмотря на это, всё же сохранились некоторые архаичные конструкции употребления одного ne, в которых она сохраняет своё отрицательное значение и не требует усиления:
- в некоторых выражениях, сохранившихся с древних времен: n'avoir cure, n'avoir garde, n'empêche, à Dieu ne plaise [2, с. 97];
- с глаголами: cesser de, oser: Il ne cesse de parler; Je n'ose le dire. [2, с. 98];
- с глаголом savoir в значении мочь, а также когда она выражает неуверенность (в некоторых выражениях): je ne sais qui, je ne sais quoi, un je ne sais quoi de, je dois le faire. Но в смысле знать и yMemb употребляется двойное отрицание: Je ne sais pas la réponse; Il ne sait pas mentir [3, 141];
- в архаичных выражениях: ne dire, ne souffler mot [3, с. 141];
- в предложениях обстоятельства времени, которые начинаются с depuis que: Oui, j'ai eu des jours bien durs, depuis que je ne t'ai vu [2, с. 98];
- в предложениях, введенных с qui или que au Subjonctif, которые зависят от вопросительного или отрицательного главного предложения [2, с. 98];
- перед глаголом pouvoir [2, с. 97].
Однако, с давних времен сохранились также и архаичные конструкции употребления одной отрицательной частицы ne, которые несколько не соответствуют её первоначальному значению (эти конструкции по своему характеру не отрицательны, но их трудно назвать утвердительными), например: ne explétif; ne + ограничивающее que [4, с. 183].
Библиографический список
Ne explétif нельзя считать полноценным отрицанием, ведь, как правило, оно употребляется там, где по логике отрицание не является необходимым: Elle a peur qu'il ne revienne. Некоторые считают употребление ne explétif произвольным и не выделяют правил его использования: ils quittèrent les lieux avant que les policiers (n) arrivent [1].
Ne explétif используется в предложениях, которые не негативны и не требуют синтаксически отрицательных частиц. Это объясняется тем, что в латинском языке оно употреблялось с конъюнктивом и императивом. В данном случае такое использование частицы ne обусловлено нюансами и намерениями высказывания самого говорящего.
При этом необходимо различать два значения ne explétif. отрицательное и положительное. Например: Pierre craint que Lucie ne revienne à la charge и Pierre craint que Lucie ne revienne pas à la charge. В первом случае говорящий опирается на негативную коннотацию глагола craindre и может использовать высказывание без отрицательной частицы: Pierre craint que Lucie revienne à la charge. Во втором примере ясно, что вспомогательное предложение отрицательно. С точки зрения намерений говорящего, предложение второго примера можно заменить на другое, которое бы выражало чувства говорящего, тогда как первое можно даже трактовать как: Pierre souhaite que Lucie ne revienne pas à la charge.
Ne explétif употребляется в придаточных предложениях после субъективных глаголов (Je crains qu'il n'intervienne publiquement) и оборотов à moins que (J'irai à votre rencontre, à moins qu'il ne pleuve), avant que (Je le ferai avant que vous me l'ordonniez), plutôt que (On craint le plutôt qu'on ne le respecte). Следует также отметить, что после ne explétif употребляется особое время le Subjonctif, которое само по себе выражает условность, нереальность или желательность действия.
В противовес ne explétif оборот ne + ограничивающее que употребляется во всех видах предложений и не имеет чёткого определения запрета или отдельных правил для его употребления. Грамматики называют конструкцию ne...que лимитирующим или ограничивающим отрицанием [6]. Его можно выделить как отдельный вид возражения, ссылаясь на исторические истоки выражения ne...que, которое перешло во французский из латинского non...quam и означало «ничего кроме». Ne...que может считаться эквивалентом si се n'est, sauf [7].
Однако ne...que нельзя интерпретировать как «чистое» отрицание, ведь оно только ограничивает, а не отрицает; особенно этот эффект ощутим при переводе данной конструкции. Если проанализировать обычный пример употребления ne...que, сразу видно положительное значение высказывания, например: Pierre n'aime que Marie может трактоваться как: Pierre aime seulement Marie.
Ещё одним аргументом в подтверждение того, что ne...que не имеет права считаться полноценным отрицанием, учёные предлагают рассмотреть факт употребления ne...que вместе с отрицательной частицей pas в одном предложении, где роль абсолютного отрицания играет именно pas [8].
Хотя и сохранились архаические конструкции с употреблением одного ne в современном французском языке, однако они являются скорее исключением, чем правилом. в старофранцузском языке отрицательная частица ne начала присоединять к себе дополнительные элементы для усиления или смягчения отрицательного значения высказанного. Поэтому сегодня мы имеем большое количество отрицательных усилителей, которые корректируют и дополняют содержание высказывания: Je ne mange pas toujours ici [9, с. 318].
Стоит отметить, что норма современного французского языка требует использования двойного или сложного возражения, поэтому ne утратила свою способность самостоятельно употребляться в отрицательных предложениях. Если же она встречается в автономном употреблении, то скорее выражает позитивное высказывание, чем отрицательное. В литературном предложении отрицание выражается с помощью ne + любой усилитель (наречие, местоимение...). Например: Ne...pas/plusjamais требует употребления глагола в простой форме в любом времени: Je ne te vois plus; Je ne vous en parle pas, Je ne te dirai jamais [10].
Поскольку нормой литературного языка остаётся двойное отрицание, не следует утверждать, что разговорная речь тоже пользуется этим грамматическим правилом. Отрицательная частица ne теряет свои позиции в пользу другого усилителя pas, что обусловлено тем, что последний является конечной составляющей ритмической группы, а потому главным в высказывании. Поэтому ne приглушается из-за своей позиции в высказывании, следовательно, редко используется в повседневной речи.
Учитывая все тонкости употребления отрицательной частицы ne, считаем, что хотя она и считается отрицательной, но всё же сохранила некоторые архаичные конструкции своего автономного употребления. В таких конструкциях (ne explétif и ne...que) она потеряла своё отрицательное значение и выражает сомнение или скрытый подтекст высказывания говорящего. Однако в связи с тенденцией к упрощению сейчас ne почти не употребляется в разговорной речи.
Итак, данный маркер характеризуется двойными видоизменениями в современном французском языке: от отрицательной частицы с негативной окраской до архаичной конструкции с положительным значением и от составляющей сложного отрицания литературного языка до полного исчезновения в разговорной речи.
1. Céline. Voyage au bout de la nuit. Paris: Folioplus, 2006.
2. Piron S. Grammaire française. Supérieur, formation continue. Mise à niveau. 2e Édition. Paris: DE BOECK, 2017.
3. Struve-Debeaux A. Maîtriser la Grammaire française. La grammaire de référence des étudiants en FLE/FLS. Paris: Belin, 2010.
б11
4. Vocabulaire des philosophes. Paris: Ellipses, 2000.
5. Delerm P. La sieste assassinée. Paris: Gallimard, 2001.
6. Гак В.Г Теоретическая грамматика французского языка. Москва, 2000.
7. Беликова Г.В. Conversons français! Французский язык. Пособие по развитию навыков устной речи для старших курсов вузов. Москва, 2006.
8. Бартенева И.Ю., Желткова О.В., Левина М.М. Французский язык. Москва, 2017.
9. Попова И.Н., Казакова Ж.А., Ковальчук Г.М. Французский язык: учебник. Москва, 2007.
10. Хрестоматия по теоретической грамматике французского языка. Сост. Т.А. Абросимова. Москва, 1987.
References
1. Céline. Voyage au bout de la nuit. Paris: Folioplus, 2006.
2. Piron S. Grammaire française. Supérieur, formation continue. Mise à niveau. 2e Édition. Paris: DE BOECK, 2017.
3. Struve-Debeaux A. Maîtriser la Grammaire française. La grammaire de référence des étudiants en FLE/FLS. Paris: Belin, 2010.
4. Vocabulaire des philosophes. Paris: Ellipses, 2000.
5. Delerm P. La sieste assassinée. Paris: Gallimard, 2001.
6. Gak V.G. Teoreticheskaya grammatika francuzskogo yazyka. Moskva, 2000.
7. Belikova G.V. Conversons français! Francuzskij yazyk. Posobie po razvitiyu navykov ustnojrechi dlya starshih kursov vuzov. Moskva, 2006.
8. Barteneva I.Yu., Zheltkova O.V., Levina M.M. Francuzskij yazyk. Moskva, 2017.
9. Popova I.N., Kazakova Zh.A., Koval'chuk G.M. Francuzskij yazyk: uchebnik. Moskva, 2007.
10. Hrestomatiya po teoreticheskoj grammatike francuzskogo yazyka. Sost. T. A. Abrosimova. Moskva, 1987.
Статья поступала в редакцию 02.11.18
УДК 070.1
Deminova M.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Altai State University (Barnaul, Russia), E-mail: m.deminova@mail.ru Semilet T.A., Doctor of Sciences (Philosophy), Professor, Altai State University (Barnaul, Russia), E-mail: 7let@mail.ru Fotieva I.V., Doctor of Sciences (Philosophy), Professor, Altai State University (Barnaul, Russia), E-mail: fotieva@bk.ru Chutcheva A.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Altai State University (Barnaul, Russia), E-mail: a.v.m._jour@list.ru
MYTH-MAKING OF MODERN RUSSIAN JOURNALISM: SOCIAL MEANING, PRACTICES, DETERMINANTS, INSTRUMENTS. The article is dedicated to an analysis of the phenomenon of myth-making, carried out by modern media. The work is based on cultural, historical and axiological approaches, discourse analysis of texts, comparative and interpretive research methods. The authors explore the social meaning of modern myth-making, used media practices, explicate social determinants and tools for creating journalistic myths. It is noted that, on the one hand, there is a "request" of a certain part of the mass audience to construct myths, on the other hand, the mechanisms for mediating society are restricted by real people's interests. Special attention is paid to the signs of propaganda, the specifics of its discursive practices and communication strategies, which today constitute the tools of social myth-making of modern Russian journalism. Key words: journalism, myth, myth-making, reality construction, propaganda.
М.А. Деминова, канд. филол. наук, доц., Алтайский государственный университет, г. Барнаул, E-mail: m.deminova@mail.ru Т.А. Семилет, д-р филос. наук, проф., Алтайский государственный университет, г. Барнаул, E-mail: 7let@mail.ru И.В. Фотиева, докт. филос. наук, проф., Алтайский государственный университет, г. Барнаул, E-mail: fotieva@bk.ru А.В. Чутчева, канд. филол. наук, доц., Алтайский государственный университет, г. Барнаул, E-mail: a.v.m._jour@list.ru
МИФОТВОРЧЕСТВО СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ: СОЦИАЛЬНАЯ СУЩНОСТЬ, ПРАКТИКИ, ДЕТЕРМИНАНТЫ, ИНСТРУМЕНТАРИЙ
Статья посвящена анализу феномена мифотворчества, осуществляемого современными средствами массовой информации. Опираясь на культурно-исторический и аксиологический подходы, дискурсивный анализ текстов, компаративный и интерпретативный методы, авторы исследуют социальную сущность современного мифотворчества, применяемые медийные практики, эксплицируют социальные детерминанты и инструментарий создания журналистских мифов. Отмечается, с одной стороны, «запрос» определённой части массовой аудитории на конструирование мифов, с другой стороны - ограниченность действия механизмов медиатизации общества. Особое внимание уделяется признакам пропаганды, специфике её дискурсивных практик и коммуникативных стратегий, которые и составляют сегодня инструментарий социального мифотворчества современной российской журналистики. Ключевые слова: журналистика, миф, мифотворчество, конструирование реальности, пропаганда.
Введение
В условиях информационного общества и виртуализации социокультурной жизни новую актуальность приобретает проблема мифотворчества в средствах массовой информации. Для большинства членов общества медийная картина мира - главный источник ценностных ориентаций, представлений о социальной реальности и базис в определении стратегий поведения. Неадекватное отражение реальности в медиа - причина социальной дисгармонии и личной дезориентации и девиации.
Феномен мифотворчества в журналистике имеет двойную детерминацию. С одной стороны, архисложную и запутанную реальность журналистам приходится упрощать, делать доступной для массовой аудитории, что приводит к созданию законченной, ценностно однозначной схемы, где причинно-следственные связи заменяются ссылкой на прецедент, абсолютизируется случайное и второстепенное, исключается многозначность происходящего. С другой стороны, журналисты сознательно идут на формирование искаженной картины, подтасовку фактов, участвуя в мифотворчестве по конъюнктурным соображениям разного свойства (идеология, запросы и ожидания публики, политика).
Миф как феномен общественного сознания и продукт масс-медиа
С точки зрения культурологии, миф как одна из первых форм культуры не утратил своей актуальности, а продолжает существовать в современных формах, используя современные технологии. Как утверждает С. Смирнов, «с уходом древних культур миф как культурная модель никуда не уходит. Миф как мир, как культурная модель, как особая действительность культуры постоянно воспроизводится» [1, с. 157 - 158]. Ярким отличием сегодняшних мифов является их
управляемость и возможность трансформирования в зависимости от задач, реализуемых в данной социальной среде. Миф заостряет внимание, акцентирует ценность, соединяя в себе рациональное и иррациональное, и эффективно воздействует, поскольку имеет свойство повторяемости.
Важным вопросом функционирования современного медиатекста является поддержание и воспроизводство мифов. Примером являются политические ток-шоу на российских федеральных телеканалах. Независимые социологи, проведя их контент-анализ за последние несколько лет, выявили доминирование крайне малого набора тем на данных ток-шоу (Украина, Сирия, отношения России и США, санкции, деятельность правительственных учреждений и структур) и ограниченного списка приглашенных спикеров, которые «кочуют» из передачи в передачу, с одного телеканала на другой. С. Марков, генеральный директор Института стратегических исследований, утверждает, что «зритель... хочет видеть знакомых участников ток-шоу, которые в бесчисленный раз сойдутся в споре про Украину и бандеровскую хунту, и он хочет ещё раз утвердиться в мысли о том, что Россия права и он, зритель, тоже прав вместе с Россией» [2].
При этом участники ток-шоу и эксперты регулярно воспроизводят стандартные мифологемы: «Россия как осажденный врагами лагерь», «страшные 1990-е гг в судьбе страны», «Современная Россия как наследница разных предшествующих исторических государственных форм, начиная чуть ли не с IX века», «Коммунистическая угроза слева, либеральная справа, главное - сильное государство» и т. п. В результате данные мифы и предубеждения распространяются среди аудитории этих передач, как нечто, имеющее статус реальности. Таким образом телевидение начинает оказывать серьёзное влияние на жизнь совре-
