CC BY
45
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2016. № 1
Л.М. Сапожникова
ЭВОЛЮЦИЯ ИДЕИ ТЕМПОРАЛЬНОСТИ -
ОТ КРУГОВОРОТА АНТИЧНОСТИ
К ЛИНИИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
В статье анализируется развитие временных представлений от Античности до Средних веков, показывается работа механизма визуализации применительно к абстрактному понятию времени. Раскрывается также аксиологическая составляющая темпоральности, отражается отношение индивида к жизни, смерти и вечности.
Ключевые слова: визуализация, темпоральность, время.
The article analyzes the development of time concepts from Antiquity to the Middle Ages, there is shown the operation of visualization in relation to the abstract concept of time. Also disclosed axiological component of temporality, reflected the attitude of the individual to life, death and eternity.
Key words: visualization, temporality, time.
Время, несомненно, является одним из секретов мироздания, представляющих непреходящую ценность для индивидуальной и коллективной жизни. Великие мыслители, богословы и поэты всех времен стремились понять и объяснить суть этого феномена. Задача эта достаточно трудна, так как представления человека о времени обусловлены многими факторами (такими, например, как природная среда обитания, этническая психология, хозяйственный уклад общества), а отражение отношения культуры к темпоральности весьма многообразно: сюда будут относиться календари, организующие социальное время; отношение к истории и ее героям; ориентированность культуры на прошлое, настоящее или будущее; соотношение социальных и биологических ритмов; отношение к этапам жизни человека — детству, молодости, зрелости, старости и смерти1.
Сложность задачи состоит не только в комплексности и трудностях умопостижения этого понятия, но также и в выражении своих мыслей, объяснении идеи времени другим людям: ученикам
Сапожникова Любовь Михайловна — аспирант кафедры сравнительного изучения национальных литератур и культур факультета иностранных языков и регионове-дения МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: liubofT123@yandex.ru
1 См.: Карташева Н.В. Темпоральные феномены русской культуры послереволюционного десятилетия // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2013. № 4.
и коллегам, пастве, читателям и слушателям. Для этого издревле часто используется механизм визуализации, позволяющий переводить абстрактные временные понятия в конкретные пространственные образы, доступные и понятные не только ученым, но также и широкой публике. Визуализация информации даже в наши дни признана одним из самых продуктивных способов получения и запоминания информации (достаточно вспомнить, как часто при обучении и публичных выступлениях используются презентации, иллюстрации, схемы, графики), в античные же и особенно в средневековые времена, учитывая низкий уровень грамотности населения, значение влияния визуального ряда на картину мира человека сложно переоценить2.
В античном и варварском мировосприятии время представлялось круговым, цикличным. Такая концепция наиболее природна, смена времен года естественным образом находит свое отражение в сменах периодов жизни отдельного человека и целых поколений. Это время, называемое А.Я. Гуревичем также семейным или родовым, подчеркивало аксиологический характер связи поколений и цикличности времени3. Все повторяется, и в бесконечном повторении одних и тех же событий, в каждом миге настоящего видна вечность.
В целом понимание значимости каждого конкретного момента настоящего для жизни очень характерно для античного человека. Не случайно именно в Древней Греции, наряду с Хроносом, символизировавшим уходящее, измеримое, хронологическое время, существовал весьма чтимый бог счастливого момента Кайрос, указывавший человеку на наиболее благоприятное для действий или достижения успеха время4. Очень известное и по сей день выражение, пришедшее к нам из Античности — "carpe diem" — «лови день» — фраза древнеримского поэта Горация, призывающая к наслаждению жизнью и полноте бытия в настоящем, как нельзя лучше отражает картину мира античного человека.
Ценность настоящего момента и осознание себя частью цикличной вечности во многом определяется такой чертой античного мировосприятия, как мифологичность5. Миф не мыслится в отрыве
2 См.: Карташева Н.В. Программа лекционного курса «Культурология» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. № 1. С. 64—76.
3 См.: Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры // Избранные труды. Т. 2. М., 1999.
4 См.: Егорова А.В., Путятин И.Е. Образ времени в языковой концептуальной метафоре и в изобразительном искусстве. URL:http://chronos.msu.ru/old/RREPORTS/ egorova_obraz.pdf (дата обращения: 10.10.2014).
5 См.: Любинская Л.Н., Лепилин С.В. Философские проблемы времени в контексте междисциплинарных исследований. М., 2002.
от реальности, но переживается в момент настоящего. Если древнегреческие боги ведут себя как люди и в принципе похожи на людей, то почему бы и человеку не уподобиться богам? Это сознание дарит человеку определенную свободу и уверенность, получается, что каждый — в чем-то герой.
Еще одной чертой античного времени можно было бы назвать статичность, отсутствие интереса к летосчислению. Анналисты и историки того времени, наиболее известными из которых являются Квинт Фабий Пиктор (III в. до н.э.) и Катон Старший (II в. до н.э.), ограничиваются тем, что перечисляют исторические события в каждый момент времени, повествование ведется по годам. Причинно-следственные связи, преемственность между прошлым и настоящим не выделяются как существенный элемент исторического процесса. Другие историки, например Фукидид (ок. 460 — ок. 400 гг. до н.э.) и Полибий (ок. 200 — ок. 120 гг. до н.э.), часто пренебрегают хронологией, стремятся на примере одного исторического факта показать причины других событий или установить общие закономерности истории, управляющие жизнью общества.
Многие исследователи, например, М.Л. Гаспаров отмечает антиисторичность античного времени, сравнивая время той эпохи со звездным небосклоном, вращающимся одинаково в прошлом, настоящем и будущем, а годы же в сознании эллина «были не нанизаны на тянущуюся нить, а как бы рассыпаны пестрой неподвижной россыпью»6. Статичность мига воплощена и в скульптуре, и архитектуре того времени. М.М. Бахтин, рассматривая хронотоп (взаимосвязь временны х и пространственных отношений) греческого романа, описывает его как «абстрактнейший», «наиболее статический», без «потенций роста, изменения, развития»7.
Однако статичное, антиисторичное, уделяющее особое внимание настоящему моменту время Античности с приходом христианства сменяется новым, линейным временем. Теперь время имеет начало и конец, вместе с историей рода человеческого оно движется от Сотворения Мира к Страшному Суду. Момент настоящего и собственно вся земная жизнь обесцениваются в сравнении с жизнью вечной, загробной. Цикличное время пока еще сохраняется, ведь средневековое общество в целом подчинено аграрным ритмам, однако теперь на традиционно языческий характер аграрной культуры накладываются христианские религиозные смыслы. Происходит символизация и некая сакрализация временных отрезков: двенадцать
6 Гаспаров М.Л. Занимательная Греция. М., 1995.
7 См.: Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
месяцев ассоциируются для средневекового человека с двенадцатью апостолами, четыре времени года — с четырьмя евангелистами, а год — с самим Иисусом Христом8. Тем не менее также сильно архаическое восприятие месяцев как отрезков, отражающих не только календарное время года, но также и сельскохозяйственные работы, связанные с этим месяцем (например, изображение сельских будней — «трудов месяца», часто встречающееся на фресках, в рельефах церковных тимпанов, в миниатюре и т.д.)9.
В целом же время Средних веков преобразуется в прямую, более того в стрелу, выходящую из вечности и стремящуюся туда же вернуться. Эсхатологический характер культуры той эпохи во многом является следствием рассуждений средневековых богословов о Конце Света и расчетов его скорого наступления. На смену "carpe diem" приходит "memento mori" — «помни о смерти», что, однако, порождает не только массовые страхи, но и эстетику макабриче-ского, своеобразный протест против смерти. Частые изображения Смерти в виде скелета или живого мертвеца, культ трупов, черепов, гниения тела и постоянные отсылки к этой теме со стороны художников и поэтов той эпохи10 являют собой не только бунт против смерти, чумы и болезней, но также в некоторой степени попытку возрождения античных традиций, возвращения к полноте бытия в настоящем (как, например, в романе Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» или в поэзии Ф.Вийона или вагантов), что стало одним из первых шагов перехода к культуре Возрождения.
Время Средних веков может также быть описано как время вертикальное, застывшее. Готическая архитектура, торжественно устремленная ввысь, воплощает в себе это застывшее мгновение. При описании хронотопа рыцарского средневекового романа М.М. Бахтин отмечает, что временная логика этого пусть вымышленного, но в определенной степени отражающего сознание его авторов, мира — «чистая одновременность всего», время же, «лишенное подлинной реальности и осмысленной силы», до такой степени символично и способно растягиваться под влиянием магических чар, что просто выключено из повествования11.
Кроме того, как отмечают исследователи, сознание средневекового человека остается антиисторичным. Отношение людей к истории скорее анахронично: так, нормально и естественно соседство на порталах церквей царей и патриархов Ветхого Завета,
8 См.: Хёйзинга Й. Осень Средневековья. Наука. М., 1988.
9 См.: Ле ГоффЖ. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
10 См.: Хёйзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988.
11 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
мудрецов Античности и персонажей Евангелия или убеждение крестоносцев, в конце XI в. отправляющихся в долгое и опасное путешествие, в том что они едут покарать не потомков палачей Спасителя, а самих этих палачей12. В этом еще раз проявляется античная традиция, не придававшая времени и его счислению решающего значения для общества и культуры.
Активно также обсуждается тема старения, обветшания, ухудшения мира. "Мипёш 8епе8еИ" — «мир стареет» — еще одна фраза, отражающая настроения той эпохи. Историки Средних веков — Исидор Севильский, Беда Достопочтенный, Регинон Прюмский — сравнивают ход истории с шестью возрастами человеческой жизни и приходят к выводу, что современное им время — шестой, последний из них13. Наряду с обращением к будущему и ожиданием Конца Света мысль средневекового человека обращается к прошлому, перекликается с грустными размышлениями о прошедшем золотом веке Античности и о том, что современный мир находится в стадии одряхления и упадка. Яркий образ, бытовавший в то время и отражающий эту позицию, — представление о людях средневековья как о карликах, усевшихся на плечи гигантам и, таким образом, имеющим возможность видеть дальше, чем они, однако остающимся ничтожными и убогими по сравнению с гениями науки и мысли Золотого века.
Можно говорить о том, что, расставляя акценты таким образом, общество Средневековья формирует «вектор движения истории» от порядка к хаосу, от нравственности и благоденствия к безнравственности и упадку14, что лишь усиливает всеобщий пессимизм и напряженное ожидание конца. Получается, что общество Средних веков живет не в модусе настоящего, а в модусах прошлого и будущего, в недоверии к жизни, в осознании упадка нравов и морали, в страхах и ожидании грядущего конца и новой, лучшей жизни.
Таким образом, можно увидеть, как изменяются временные представления от Античности и варварства до Средневековья. Идея круга, вращения времени, бесконечного повторения заменяется временем линейным, конечным, подобным стреле. Два этих образа — круг и стрела — воплощают не только представления о темпораль-ности, бытующие в обществе той или иной эпохи, но и отражают глубинные аксиологические аспекты: отношение к жизни, смерти,
12 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры // Избранные труды.Т. 2 М., 1999.
13 Там же.
14 См.: Павловский И.В. Время и пространство в европейской и русской картине мира // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2013. № 2.
миру в целом. Каждая культура стремится предоставить человеку модель бессмертия (проявляющуюся во многих формах), и понимание этой модели ведет к полному и целостному пониманию культуры. Архаичная культура, культура Античности дарили человеку философские представления о повторяемости событий прошлого, настоящего и будущего, вечности, переживаемой в миг настоящего, в стремлении проживать жизнь, подобно богам и героям. Культура Средних веков, многократно усилив страх смерти и во многом лишив человека наслаждения настоящим, вместе с тем давала человеку веру на лучшую жизнь в будущем — в лучшем, загробном мире. Вечность эллина — в настоящем, вечность средневекового человека — в модусе будущего, и оба этих миропонимания отразятся позднее в современной нам культуре.
Список литературы
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
Гаспаров М.Л. Занимательная Греция. М., 1995.
Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры // Избранные труды. Т. 2. М., 1999.
Егорова А.В., Путятин И.Е. Образ времени в языковой концептуальной метафоре и в изобразительном искусстве. URL: http://chronos.msu. ru/old/RREPORTS/egorova_obraz.pdf (дата обращения: 10.10.2014). Карташева Н.В. Программа лекционного курса «Культурология» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. М., 2014. № 1. Карташева Н.В. Темпоральные феномены русской культуры послереволюционного десятилетия // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. М., 2013. № 4. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. Любинская Л.Н., Лепилин С.В. Философские проблемы времени в контексте междисциплинарных исследований. М., 2002. Павловский И.В. Время и пространство в европейской и русской картине мира // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. М., 2013. № 2. Хёйзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988.
