CC BY
121
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2018. № 4
С. И. коваленко, аспирант кафедры международного права юридического факультета МГУ*
эволюционный Подход европейского суда по правам человека к толкованию норм европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод: теоретико-правовые основания
В настоящей статье автор рассматривает теоретико-правовые основания используемого Европейским судом по правам человека эволюционного толкования норм Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Дискуссионность данной проблематики требует анализа аргументов за и против правомерности эволюционного толкования. Автор приходит к выводу, что эволюционное толкование получило основу главным образом в объекте и цели Конвенции, указанных в ее Преамбуле и в ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров.
Ключевые слова: Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Европейский суд по правам человека, толкование договора, эволюционное (эволютивное) толкование, Венская конвенция.
In the present article, the author considers the theoretical and legal basis for the evolutionary interpretation of the European Convention on Human Rights and Fundamental Freedoms of 1950 applied by the European Court of Human Rights. Controversies surrounding the issue challenges us to examine arguments in favour and against legitimacy of an evolutionary interpretation. The author concludes that evolutionary interpretation has been based largely on the object and purpose of the Convention established in its Preamble and Art. 31 of the Vienna Convention on the Law of Treaties.
Keywords: European Convention on Human Rights, European Court of Human Rights, treaty interpretation, evolutionary (evolutive) interpretation, VCLT.
Подписав и ратифицировав Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (далее — Европейская конвенция, Конвенция) 1950 г., государства—участники наделили Европейский суд по правам человека (далее — ЕСПЧ, Европейский суд или Суд) полномочиями по толкованию и применению положений данного международного договора (ст. 45 Конвенции в первоначальной редакции, п. 1 ст. 32 Конвенции в редакции Протокола № 11). Евро-
пейский суд имеет возможность использовать свои полномочия для толкования конвенционных положений максимально широко в соответствии с ее «основополагающими ценностями» и принципом эффективности, поскольку дополнительный Протокол к Конвенции, касающийся конкретизации и ограничения указанной сферы компетенции ЕСПЧ, не был разработан и принят. Суд стремится не только разрешать дела, представленные на его рассмотрение, но и развивать положения, установленные Конвенцией1. Подобное видение Европейским судом своей обязанности предопределило его «творческий» подход к толкованию Конвенции как «живого инструмента».
Доктрина «живого инструмента» была впервые сформулирована в докладах членов Европейской комиссии по правам человека (упразднена после вступления в силу Протокола № 11 к Конвенции в 1998 г.) (далее — Комиссия), проводившей изучение фактических обстоятельств дела «Тайрер против Соединенного Королевства» (1978). ЕСПЧ применил разработанный Комиссией новый подход к толкованию Конвенции на практике2. Европейскому суду предстояло ответить на вопрос: был ли несовершеннолетний подвергнут унижающему достоинство телесному наказанию в форме нанесения трех ударов по голым ягодицам изготовленной специально для этого розгой в нарушение ст. 3 Конвенции (запрещение пыток, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания)3?
Суд отверг аргумент Генерального прокурора острова Мэн (зависимой от Соединенного Королевства территории со значительной степенью законодательной автономии), что применение телесных наказаний, назначаемых по решению суда, практикуется на протяжении длительного времени, «не противоречит общественному мнению на острове Мэн» и поэтому не может считаться нарушением Конвен-ции4. На момент принятия Конвенции в 50-е гг. ХХ в. телесные наказания рассматривались как весьма эффективный элемент воспитательного воздействия на детей. Однако права человека — сфера, которая находится в постоянном развитии. Ко времени слушаний по делу Тайрера в «подавляющем большинстве» государств—членов Совета Европы телесные наказания в судебном порядке не назначались, «а в некоторых из них они никогда не применялись в современную эпоху»5, перестав отвечать принципам и ценностям европейского общества. Суд сослался на развитие общепризнанных стандартов пенитенциарной политики государств—членов Совета Европы, указав,
1 Ireland v. United Kingdom: Judgment of 18 January 1978, ECHR (Ser. A), para 154.
2 Tyrer v. United Kingdom: Judgment of 25 April 1978, ECHR (Ser. A), paras 22, 28, 31.
3 Ibid., paras 2, 9.
4 Ibid., para 31.
5 Ibid., para 38.
что назрела объективная необходимость учитывать эти изменения. Принцип эволюционного (эволютивного) толкования был сформулирован следующим образом: «Конвенция является живым инструментом, который, как справедливо отметила Комиссия, должен толковаться в свете условий сегодняшнего дня»6.
Шестью голосами против одного Европейский суд пришел к выводу, что телесные наказания равносильны унижающему достоинство наказанию в нарушение ст. 3 Конвенции. Лишь судья ЕСПЧ от Великобритании сэр Джеральд Фицморис (1974—1980) в своем особом мнении не согласился назвать подобное наказание унизительным, ведь оно направлено не против взрослого человека, а несовершеннолетнего. В такой ситуации государство в некотором смысле выступает в качестве родителей7.
Принятое решение считать Конвенцию «живым документом» исследователи назвали «неожиданным»8. Они отнеслись к использованию эволюционного толкования в деле Тайрера критически, поскольку как форма судебной активности оно требует существенного теоретического обоснования, объяснения происхождения, преимуществ и недостатков. Остается неясным, что именно следует понимать под «общепризнанными стандартами пенитенциарной политики государств—членов Совета Европы», почему их наличие имеет столь важное значение для использования Судом толкования «в свете условий сегодняшнего дня». чтобы доказать существование «европейского консенсуса» по рассматриваемому вопросу, ЕСПч не провел детального анализа различных систем судебных телесных наказаний, национального уголовного законодательства, а ограничился общими словами об отсутствии применения телесных наказаний в судебном порядке в подавляющем большинстве государств—участников Кон-венции9.
При определении, является ли наказание или обращение «унижающим достоинство» по смыслу ст. 3 Конвенции, Европейский суд сослался на публичный характер наказания как на усугубляющий элемент, поскольку «один человек причиняет физическое насилие другому человеку». При вынесении решения по делу Тайрера Суд руководствовался не анализом сущности общих европейских и
6 Ibid., para 31.
7 Ibid. (separate opinion of Judge Sir Gerald Fitzmaurice), paras 2, 8.
8 The Cake of Custom: The debate on the European Convention on Human Rights. 2013. 22 December: URL: http://cakeofcustom.blogspot.ru/2013/12/the-debate-on-europe-an-convention-on.html
9 Letsas G. The Truth in Autonomous Concepts: How to Interpret the ECHR // Eur. J. Intern. L. 2004. Vol. 15. N2. P. 299; Fitzmaurice M. Dynamic (Evolutive) Interpretation of Treaties and the European Court of Human Rights // 40 Years of the Vienna Convention on the Law of Treaties / Ed. by A. Orakhelashvili, S. William. L., 2010. P. 72-73.
международных пенитенциарных стандартов, более не допускающих применение оспариваемого наказания, а «самой природой судебного телесного наказания»10. Для ЕСПЧ было достаточно того, что жертва унижена не в глазах других людей, а в своих собственных глазах.
Тем не менее, несмотря на отсутствие в деле Тайрера теоретического осмысления правовой природы, специфики, причин принятия доктрины «Конвенция как живой инструмент», ЕСПЧ стал ее использовать при толковании различных конвенционных положений. Нельзя не согласиться с мнением Аластера Моубрея, который указал, что Европейский суд в целом воздержался от чрезмерного абстрактного теоретизирования и отдал предпочтение практическому подходу. Он же полагает, что более подробное изложение Комиссией и Судом вопросов, касающихся сущности и причин принятия доктрины «живого инструмента» в таком важном деле, было бы полезно для будущей судебной практики ЕСПЧ11. Кроме того, данное обстоятельство привело к появлению негативных оценок в процессе обсуждения указанной доктрины. Например, отечественный исследователь А. С. Смбатян утверждает, что доктрина «живого инструмента» не вытекает ни из текста Европейской конвенции, ни из других документов, определяющих деятельность Суда, а выражает субъективное мнение конкретных судей относительно толкования положений Конвенции12.
В этой связи рассмотрение проблематики правомерности и допустимости эволюционного толкования Европейским судом Конвенции предполагает анализ теоретико-правовых оснований данного способа толкования.
Положения Европейской конвенции, Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. (далее — Венская конвенция), иных международных актов прямо не предусматривают возможность использования эволюционного толкования. Сказанное вовсе не означает, что эти документы нельзя рассматривать в качестве правовой основы исследуемого способа толкования.
Оценка роли Венской конвенции в обосновании эволюционного подхода к толкованию Конвенции имеет первостепенное значение. Из-за крайней дискуссионности вопроса имеет смысл в общем виде привести основные точки зрения на проблему, обозначенную в заглавии настоящей статьи.
Значение общепризнанных правил толкования, принятых в международном праве (ст. 31—33 Венской конвенции), неоднознач-
10 Tyrer v. United Kingdom, paras 31-32, 38.
11 Mowbray A. The Creativity of the European Court of Human Rights // Hum. Rts. L. Rev. 2005. Vol. 5. N1. P. 69.
12 Смбатян А. С. Человеческий фактор евразийского правосудия // Евразийский юридический журнал. 2013. № 12. С. 28.
но оценивается в интерпретационной деятельности ЕСПЧ. Например, британский профессор философии права Джордж Летсас считает, что их роль в процессе толкования Конвенции второстепенна, поскольку в практике Европейского суда можно найти сравнительно мало ссылок на эти статьи13. С другой стороны, немецкий юрист Георг Нольте отмечает, что ЕСПЧ не видит необходимости обсуждать выработанные им способы толкования Конвенции в большинстве дел и ограничивается ссылками на установленные Венской конвенцией правила при возникновении сложных вопросов толкования, при рассмотрении проблем взаимодействия норм Конвенции и других норм международного права и отношения Европейского суда к государствам—членам Совета Европы14.
Диаметрально противоположные позиции высказываются относительно теоретико-правового обоснования эволюционного толкования Конвенции. Как полагает ряд авторов, сама Европейская конвенция, правила толкования международных договоров, предусмотренные в Венской конвенции, допускают использование эволюционного толкования15. А. С. Исполинов указывает, что в своей практике ЕСПЧ старается ссылаться на положения Венской конвенции, даже если в процессе толкования Европейской конвенции он значительно отклоняется от тех намерений, которыми руководствовались разработчики Венской конвенции при составлении ее текста16. Исследователи особо подчеркивают решающую роль ст. 31 Венской конвенции в развитии эволюционного способа толкования договора из-за свойственного данной статье «явного динамичного момента»17.
13 Letsas G. Strasbourg's Interpretive Ethic: Lessons for the International Lawyer II Eur. J. Intern. L. 2010. Vol. 21. N3. P. 513.
14 Nolte G. Jurisprudence Under Special Regimes Relating to Subsequent Agreements and Subsequent Practice II Treaties and Subsequent Practice I Ed. by G. Nolte. Oxford, 2013. P. 245.
15 Koch I. E. Human rights as indivisible rights: the protection of socio-economic demands under the European Convention on Human Rights. Leiden; Boston, 2009. P. 39; Dzehtsiarou K. European Consensus and the Evolutive Interpretation of the ECHR II German L. J. 2011. Vol. 12. N10. P. 1736; Karl W. 'Just Satisfaction' in Art 41 ECHR and Public International Law — Issues of Interpretation and Review of International Materials II Tort law in the jurisprudence of the European Court of Human Rights I Ed. by A. Fenyves, E. Karner, H. Koziol, E. Steiner. Vienna, 2012. Vol. 30. P. 348; Helmersen S. T. Evolutive Treaty Interpretation: Legality, Semantics and Distinctions II Eur. J. Legal Stud. 2013. Vol. 6. N1. P. 131; Липкина Н. Н. Толкование Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским судом по правам человека и верховенство права II Журнал российского права. 2015. № 4. С. 136; Захарова Л. И. Эволюционное течение в международном праве и некоторые подводные рифы в практике ЕСПЧ II Евразийский юридический журнал. 2016. № 1 (92). С. 125.
16 Исполинов А. С. Роль последующей практики государств в праве международных договоров II Законодательство. 2016. № 9. С. 86.
17 Arato J. Subsequent Practice and Evolutive Interpretation: Techniques of Treaty Interpretation over Time and Their Diverse Consequences II Law & Prac. Intern. Courts & Trib.
Другие правоведы, напротив, доказывают, что Венская конвенция не является инструментом обоснования эволюционного способа толкования Конвенции, поскольку этот способ не был закреплен в ст. 31 Венской конвенции18.
Автор настоящей статьи считает, что требования Венской конвенции достаточны для эффективного толкования положений Европейской конвенции. Более убедительными представляются утверждения тех ученых, для которых нормативной основой процесса толкования Европейским судом Конвенции служат прежде всего положения ст. 31—33 Венской конвенции, в которых кодифицированы общие правила толкования, выработанные международным правом.
Европейский суд неоднократно указывал, что Конвенция — это не «классический вид» международного документа, а совершенно особый договор, который следует рассматривать в качестве «конституционного инструмента европейского публичного порядка»19, «договора о коллективной гарантии прав человека и основных свобод»20. По этой причине действиями членов Комиссии, судей ЕСПч было положено начало процессу совершенствования толкования этого регионального правозащитного акта. Они взяли на себя ответственность поставить участвующие в Конвенции государства перед фактом принятия решения об использовании нового творческого подхода к толкованию Конвенции, позволяющего расширять содержание относительно ограниченного круга гражданских и политических прав человека, перечисленных в Конвенции, для адаптации конвенционного текста к меняющимся потребностям общества21. Однако нельзя утверждать, что усиление полномочий судей по эволюционному толкованию Конвенции не было предопределено никакими правовыми актами и держится исключительно на их авторитете.
Поскольку Европейская конвенция представляет собой соглашение в рамках международного публичного права, она долж-
2010. Vol. 9. N3. P. 445-446; Bjorge E. The Evolutionary Interpretation of Treaties. Oxford, 2014. P. 139; Клокке Д. Динамическое толкование ЕКПЧ в свете документов Совета Европы // Дайджест публичного права Гейдельбергского Института Макса Планка по зарубежному публичному и международному праву. 2015. № 1. С. 57.
18 Fisher J. Rescuing human rights. L., 2012. P. 22; Клишас А. А. Доклад на международной конференции «Современная конституционная юстиция: вызовы и перспективы». Санкт-Петербург, 2016, 17-18 мая: URL: www.ksrf.ru/ru/Info/Conferences/ Documents/2016Klishas.docx
19 Loizidou v. Turkey [GC] (preliminary objections): Judgment of 23 March 1995, ECHR, paras 75, 93.
20 Soering v. United Kingdom: Judgment of 07 July 1989, ECHR, para 87.
21 Lizewski B. Application of Law in the Legal Order of the Council of Europe // Studia Iuridica Lublinensia. 2015. Vol. 24. N2. P. 84-85; Sartori D. Time and Definitions in the Interpretation of the ECHR. 'Private Life' and the Legal Recognition of Post-Operative Transsexuals // An International Law Blog. 2015. Nov. 16.
на толковаться в соответствии с правилами толкования договоров, установленными в Венской конвенции. Впервые на необходимость руководствоваться ст. 31-33 в целях толкования конвенционных норм Комиссия и ЕСПЧ сослались в деле «Голдер против Соединенного Королевства» (1975)22. В дальнейшем Суд довольно регулярно ссылается на Венскую конвенцию, цитирует ст. 31-33 в полном объеме или частично23. Суд прямо указывает на ключевое значение положений Венской конвенции для своей деятельности по толкованию Конвенции в качестве международного договора24. Так, в деле «Демир и Байкара против Турции» (2008) подчеркивается: «При определении значения используемых в Конвенции терминов и выражений Европейский суд руководствуется главным образом правилами толкования, содержащимися в ст. 31-33 Венской конвенции о праве международных договоров»25. При этом особое значение для целей толкования Конвенции судьи ЕСПЧ придают ст. 31 данной конвенции26.
В настоящей статье автор аргументировал свою позицию о наличии правовых оснований для применения Европейским судом исследуемого способа толкования положений Конвенции тем, что он соотносится с правилами, установленными Венской конвенцией. Несмотря на то, что в тексте Венской конвенции, Европейской конвенции нет прямого упоминания о возможности предоставления международным судам полномочия эволюционно толковать нормы международного договора, абстрактность изложения требований ст. 31 Венской конвенции, а также Преамбулы Европейской конвенции о необходимости толкования положений Конвенции «в свете объекта и целей договора» позволяют их рассматривать в качестве нормативной основы для разработки Комиссией и ЕСПЧ эволюционного подхода к толкованию.
Позиция Европейского суда по отношению к использованию норм Венской конвенции в качестве международно-правовой основы эволюционного толкования является принципиальной. В его постановлениях подчеркивается особое значение указанных положений Венской конвенции для его деятельности по толкованию Европейской
22 Golder v. United Kingdom: Judgment of 21 February 1975, ECHR (Ser. A), para 29.
23 Saadi v. United Kingdom [GC]: Judgment of 29 January 2008, ECHR, paras 26-28; Hassan v. United Kingdom [GC]: Judgment of 16 September 2014, ECHR, para 34; Mamatku-lov andAskarov v. Turkey [GC]: Judgment of 04 February 2005, ECHR, para 39.
24 Rantsev v. Cyprus and Russia: Judgment of 07 January 2010, ECHR, para 273; Johnston and Others v. Ireland: Judgment of 18 December 1986, ECHR (Ser. A), para 51; Loizidou v. Turkey, para 73; WitoldLitwa v. Poland: Judgment of 04 April 2000, ECHR, paras 57-59.
25 Demir andBaykara v. Turkey [GC]: Judgment of12 November 2008, ECHR, para 65.
26 Bankovic and Others v. Belgium and 16 Other Contracting States [GC] (dec.): Judgment of 19 December 2001, ECHR, paras 55-57; Magyar Helsinki Bizottsag v. Hungary [GC]: Judgment of 08 November 2016, ECHR, para 8 (concurring opinion of Judge Sicilianos, joined by Judge Raimondi).
Конвенции как международного договора. Более того, ЕСПч считает общие правила толкования, изложенные в Венской конвенции, юридически обязательными для себя. Поскольку ст. 31 Венской конвенции играет наиболее важную роль для правового обоснования эволюционного толкования Европейским судом положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, во второй части настоящей статьи каждый из динамичных элементов ст. 31 будет рассмотрен подробнее.
Из-за отсутствия в Венской конвенции упоминания об анализируемом способе толкования ЕСПч также вынужден следовать критериям толкования, выработанным им в своей судебной практике. Неизбежным следствием подобной активности Суда стали проявления элементов судебного нормотворчества. А. И. Ковлер, судья ЕСПЧ от России в отставке (1999—2012), отмечает, что появление «функции новаторского толкования» положений Конвенции придает ЕСПч «определенные функции нормотворчества», что увеличивает риск превышения пределов компетенции Суда, которыми его наделили Договаривающиеся Стороны» 27. А. И. Ковлер основное проявление «судейского активизма» видит в попытке Европейского суда выйти за пределы нормы Конвенции с помощью эволютивного толкования Конвенции28. По мнению А. С. Исполинова, принятие решений в процессе активного и динамичного толкования норм международного договора предполагает выход ЕСПЧ за пределы формулировок, сферы действия и намерений государств, которые заключили международные договоры29.
Чтобы принимаемые Европейским судом решения соответствовали современному уровню развития общества, ему приходится решать сложную задачу по преодолению противоречия между новыми условиями применения Конвенции и устаревшим содержанием толкуемых конвенционных положений. По этой причине ЕСПЧ относится к проявлениям своего «активизма» по расширению содержания норм Конвенции как к правомерному средству обеспечения эффективной защиты прав, гарантированных Конвенцией30. Судьи ЕСПЧ также признают существование проблемы возрастающего «су-
27 Ковлер А. И. Эволютивное толкование Европейской конвенции по правам человека: возможности и пределы. Европейский суд по правам человека как субъект толкования права // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2016. № 3. С. 97.
28 Ковлер А. И. Явление судейского активизма: особые мнения судей Европейского Суда // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека. 2016. № 2. С. 32-33.
29 Исполинов А. С. Судебный активизм и судебное нормотворчество Суда Европейского Союза // Международное правосудие. 20l6. № 1. С. 84.
30 Costa J.-P. Seminar: What are the Limits to the Evolutive Interpretation of the Convention? // Dialogue between Judges. Strasbourg, 2011. P. 40.
дебного активизма» и необходимость повышения своей ответственности за результаты порой неоднозначного толкования положений Конвенции31. Принцип эффективности, соблюдение заявленной в Конвенции целевой направленности должны служить основой эволюционного толкования и соответственно «судебного активизма» ЕСПЧ. В противном случае излишне творческое толкование конвенционного текста приводит к обвинениям судей ЕСПЧ в попытках превысить свои толковательные полномочия, субъективно модернизировать Конвенцию, «политизировать» свои постановления32.
Чтобы предотвратить негативные последствия «судебного активизма», по некоторым категориям дел, спорным вопросам защиты прав и свобод человека ЕСПЧ готов пойти на самоограничение своей деятельности по толкованию Конвенции в пользу суверенитета государств-участников и признать за ними более широкие пределы усмотрения при выполнении обязательств, принятых ими на себя при ратификации Конвенции. С другой стороны, в ходе осуществления Европейским судом эволюционного толкования Конвенции происходит значительное ограничение свободы усмотрения («поля усмо-трения»33 — margin of appreciation) стран-участниц, что ведет к пренебрежению их национальными особенностями и государственным суверенитетом.
Предполагается, что после вступления в силу Протоколов № 15, 16 к Конвенции противоречия, вызванные «судебным активизмом» ЕСПЧ, могут быть смягчены34. Протокол № 15 предусматривает внесение в Преамбулу Конвенции ссылки на принцип субсидиарности и доктрину «свободы усмотрения» государств35 с целью подчеркнуть субсидиарную роль ЕСПЧ по отношению к обеспечению защиты прав человека государствами, поскольку национальные власти способны лучше оценить местные потребности и условия. Роль Суда будет заключаться в рассмотрении вопроса о совместимости принятых
31 Ibid.
32 Зорькин В. Д. Россия и Страсбург. Проблемы реализации Конвенции о правах человека // Российская газета — фед. вып. 2015. 22 окт.; Зорькин В. Д. Конституционная идентичность России: доктрина и практика // Журнал конституционного правосудия. 2017. № 4. C. 4; Лукашук И. И. Современное право международных договоров: В 2 т. T. 1: Заключение международных договоров: Учеб.-практ. пособие. М., 2004. С. 648; Бирюков П. Н. Современное международное право: взгляд из России. Интервью // Евразийский юридический журнал. 2017. № 1 (104). С. 10-14; и др.
33 Ковлер А. И. Эволютивное толкование Европейской конвенции по правам человека: возможности и пределы. С. 97.
34 Ковлер А. И. Государственный суверенитет и «суверенитет прав человека» // Тр. ИГП РАН. 2016. № 2(54). С. 86.
35 Protocol No 15 amending the Convention on the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms (24 June 2013), CETS No 213. Art. 1. // URL: https://www.coe.int/ en/web/conventions/full-list/-/conventions/treaty/213
им решений с положениями Конвенции36. Протокол № 16 к Конвенции касается только проблемы консультативных заключений, которые высшие судебные органы государств—членов Совета Европы получат возможность запрашивать у Суда по вопросам толкования и применения прав и свобод, провозглашенных в Конвенции, в контексте рассматриваемого им дела37. Ратификация Протоколов № 15, 16 к Конвенции позволит повысить степень взаимодействия между Европейским судом и национальными властями, что является позитивным моментом.
Список литературы
1. Бирюков П. Н. Современное международное право: взгляд из России. Интервью // Евразийский юридический журнал. 2017. № 1 (104).
2. Захарова Л. И. Эволюционное течение в международном праве и некоторые подводные рифы в практике ЕСПЧ // Евразийский юридический журнал. 2016. № 1 (92).
3. Зорькин В. Д. Конституционная идентичность России: доктрина и практика // Журнал Конституционного правосудия. 2017. № 4.
4. Зорькин В. Д. Россия и Страсбург. Проблемы реализации Конвенции о правах человека // Российская газета — фед. вып. 2015. 22 окт.
5. Исполинов А. С. Роль последующей практики государств в праве международных договоров // Законодательство. 2016. № 9.
6. Исполинов А. С. Судебный активизм и судебное нормотворчество Суда Европейского Союза // Международное правосудие. 2016. № 1.
7. КлишасА. А. Доклад на конференции «Современная конституционная юстиция: Вызовы и перспективы». Санкт-Петербург. 2016. 17—18 мая.
8. Клокке Д. Динамическое толкование ЕКПЧ в свете документов Совета Европы // Дайджест Публичного Права Гейдельбергского Института Макса Планка по зарубежному публичному и международному праву. 2015. № 1.
9. Ковлер А. И. Государственный суверенитет и «суверенитет прав человека» // Тр. ИГП РАН. 2016. № 2(54).
10. Ковлер А. И. Эволютивное толкование Европейской конвенции по правам человека: возможности и пределы. Европейский суд по правам человека как субъект толкования права // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2016. № 3.
11. Ковлер А. И. Явление судейского активизма: особые мнения судей Европейского Суда // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека. 2016. № 2.
36 Protocol No. 15 amending the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms (24 June 2013), CETS No 213. Explanatory Report. Paras 7-9. // URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/treaty/213
37 Protocol N 16 to the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms (2 October 2013), CETS No 214. // URL: https://www.coe.int/en/web/conven-tions/full-list/-/conventions/treaty/214
12. Липкина Н. Н. Толкование Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским судом по правам человека и верховенство права // Журнал российского права. 2015. № 4.
13. Лукашук И. И. Современное право международных договоров: В 2 т. T. 1: Заключение международных договоров: Учеб.-практ. пособие. М., 2004.
14. Смбатян А. С. Человеческий фактор евразийского правосудия // Евразийский юридический журнал. 2013. № 12.
15. Arato J. Subsequent Practice and Evolutive Interpretation: Techniques of Treaty Interpretation over Time and Their Diverse Consequences // Law & Practice of International Courts and Tribunals. 2010. Vol. 9. N 3.
16. Bjorge E. The Evolutionary Interpretation of Treaties. Oxford, 2014.
17. The Cake of Custom: The debate on the European Convention on Human Rights. 2013. 22 December // URL: http://cakeofcustom.blogspot.ru/2013/12/the-debate-on-european-convention-on.html
18. Costa J.-P. Seminar: What are the Limits to the Evolutive Interpretation of the Convention? / Dialogue between Judges. Strasbourg, 2011. P. 40.
19. Dzehtsiarou K. European Consensus and the Evolutive Interpretation of the ECHR // German Law Journal. 2011. Vol. 12. N 10.
20. Fisher J. Rescuing human rights. L., 2012.
21. Fitzmaurice M. Dynamic (Evolutive) Interpretation of Treaties and the European Court of Human Rights // 40 Years of the Vienna Convention on the Law of Treaties / Ed. by A. Orakhelashvili, S. Williams. L., 2010.
22. Helmersen S. T. Evolutive Treaty Interpretation: Legality, Semantics and Distinctions // European Journal of Legal Studies. 2013. Vol. 6. N 1.
23. Karl W. 'Just Satisfaction' in Art. 41 ECHR and Public International Law — Issues of Interpretation and Review of International Materials // Tort law in the jurisprudence of the European Court of Human Rights / Ed. by A. Fenyves, A. Fenyves, E. Karner, W. de Gruyter, H. Koziol, E. Steiner. Vienna, 2012. Vol. 30.
24. Koch I. E. Human Rights as Indivisible Rights: The Protection of SocioEconomic Demands under the European Convention on Human Rights. Leiden; Boston, 2009.
25. Letsas G. Strasbourg's Interpretive Ethic: Lessons for the International Lawyer // The European Journal of International Law. 2010. Vol. 21. N 3.
26. Letsas G. The Truth in Autonomous Concepts: How to Interpret the ECHR // European Journal of International Law. 2004. Vol. 15. N 2.
27. Lizewski B. Application of Law in the Legal Order of the Council of Europe // Studia Iuridica Lublinensia. 2015. Vol. 24. N 2.
28. Mowbray A. The Creativity of the European Court of Human Rights // Human Rights Law Review. 2005. Vol. 5. N 1.
29. Nolte G. Jurisprudence Under Special Regimes Relating to Subsequent Agreements and Subsequent Practice // Treaties and Subsequent Practice / Ed. by G. Nolte G. Oxford, 2013.
30. Sartori D. Time and Definitions in the Interpretation of the ECHR. 'Private Life' and the Legal Recognition of Post-Operative Transsexuals // An International Law Blog. 2015. Nov. 16.
