CC BY
43
УДК 81:1+81 '16
Beresneva V.A. EVOLUTIONAL-SYNERGETIC BASIS FOR LINGUISTIC SYNCRETISM PARADIGM. The article considers the basis for the scientific idea of syncretism. They correspond to the idea of syncretism developing as an ontological and research category. By the example of inter-categorical syncretism of tense forms of the German verb, the place of epistemological interpretations of the development phenomenon in linguistic syncretism conception is considered.
Key words: linguistic syncretism, the basis for a scientific idea, two stages of syncretism development.
В.А. Береснева, канд. филол. наук, доц. каф. романо-германской филологии Вятского государственного
гуманитарного университета, г. Киров, E-mail: avis@novo.kirov.ru
ЭВОЛЮЦИОННО-СИНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПАРАДИГМЫ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО СИНКРЕТИЗМА
В статье исследуются основания научного знания о синкретизме, соответствующие представлениям о развитии синкретизма как онтологической и исследовательской категории. На примере межкатегориального синкретизма временных форм немецкого языка рассматривается место гносеологических интерпретаций феномена развития в концепции лингвистического синкретизма.
Ключевые слова: лингвистический синкретизм, основания научного знания, два этапа развития синкретизма.
В связи с предложенным нами в предыдущей статье [1] научно-лингвистическим пониманием синкретизма, основывающимся на идее об универсальной целостности бытия, мы говорили о таком обеспечивающем единство объектов мира всеобщем свойстве материи, как развитие. В настоящей работе рассмотрим данное онтологическое свойство, его гносеологические интерпретации и место в концепции лингвистического синкретизма более подробно.
Вопросы эволюции всегда привлекали внимание человека. Во второй половине XX века появилась особая «наука о процессах развития и самоорганизации сложных систем произвольной природы» [2, с. 82], которая по предложению немецкого специалиста по квантовой оптике, физика-теоретика Германа Хакена была названа синергетикой (от греч. synergeia - сотрудничество, содружество). Г. Хакен называет следующие ключевые положения синергетики: «1. Исследуемые системы состоят из нескольких или многих одинаковых или разнородных частей, которые находятся во взаимодействии друг с другом. 2. Эти системы являются нелинейными. 3. При рассмотрении физических, химических и биологических систем речь идет об открытых системах, далеких от теплового равновесия. 4. Эти системы подвержены внутренним и внешним колебаниям. 5. Системы могут стать нестабильными. 6. Происходят качественные изменения. 7. В этих системах обнаруживаются эмерджентные новые качества. 8. Возникают пространственные, временные, пространственно-временные или функциональные структуры.
9. Структуры могут быть упорядоченными или хаотическими.
10. Во многих случаях возможна математизация» [3, с. 55].
В.С. Степин отмечает, что сложные саморазвивающиеся
системы требуют для своего освоения особой категориальной сетки, отличной от категориальных сеток для описания малых (простых) механических и больших (сложных) саморегулирующихся систем. При формировании новых уровней организации перестраивается «прежняя целостность», появляются «новые параметры порядка». Уже недостаточно «зафиксировать наличие системного качества целого», необходимо «дополнить это понимание идеей изменения видов системной целостности по мере развития системы». Новыми смыслами дополняются представления о вещи и процессах взаимодействия. «Вещь-система» предстает как «процесс постоянного обмена веществом, энергией и информацией с внешней средой, как своеобразный инвариант в варьируемых взаимодействиях со средой». А «усложнение системы в ходе развития» выступает как «смена одного инварианта другим». «Целевая причинность <...> дополняется идеей направленности развития. <...> Случайные флуктуации в фазе перестройки системы (в точках бифуркации) формируют аттракторы», ведущие систему к некоторому новому состоянию. В процессе формирования в системе новых уровней «возникают своеобразные „пространственно-временные окна“, фиксирующие границы устойчивости каждого из уровней и горизонты прогнозирования их изменений» [4, с. 62-63].
Следует подчеркнуть, что идея самоорганизации, системно-структурные характеристики и категориальный аппарат са-моразвивающихся систем первоначально разрабатывались в философии, а не в естествознании.
Категория «Изначальное», «универсалия универсалий» для
А.Н. Уайтхеда, например, есть в его концепции не что иное, как «креативность». «Креативность», «единство многообразия», указывает А.Н. Уайтхед, «есть принцип новизны. Действительное происшествие есть новое существование, отличное от любого элемента во „многом“, которое оно объединяет <...> Конечный метафизический принцип есть поступательное движение от расчленения к соединению, созидающее новое существование, отличное от элементов расчленения <...> Многое становится единым и обогащается единым». «Таким образом, единство многообразия не есть статическая характеристика мироздания, а живое, постоянно возобновляющееся единство в процессе возникновения все новых и новых „действительных происшествий“. Единство многообразия есть также многообразие единств, непрерывно обновляющих Вселенную. Поскольку „креативность“ присуща самим „происшествиям“ как их общий атрибут, то возникновение нового или, вернее, новых, поскольку действительность есть многообразие отдельных, хотя и взаимосвязанных существований, есть их самосотворение, самопорождение» [цит. по: 5, с. 28-29].
Важные структурные особенности исторически развивающихся систем были обозначены Гегелем. Принципиальное значение диалектической логики Гегеля для формирования понятия развития отмечалось В.С. Соловьевым [б, с. 145]. Интерпретацию гегелевской диалектики как категориального описания саморазвивающихся систем предлагает В.С. Степин. Истолковывая представление Гегеля о саморазвитии абсолютной идеи, на основе которого он разрабатывал «категориальную сетку, характеризующую сложные развивающиеся системы», как идеализированный образ оснований культуры, В.С. Степин замечает, что Гегель представил эти основания как «понятийную систему, которая исторически развивается, порождая новые категориальные смыслы». «Процедура порождения новых уровней организации в этой системе представлена им следующим образом: нечто (прежнее целое) порождает „свое иное“, вступает с ним в рефлексивную связь, перестраивается под воздействием „своего иного“ и затем этот процесс повторяется на новой основе». Гегелевский подход, добавляет В.С. Степин, развил позднее К. Маркс «применительно к анализу капиталистической экономики, рассматривая ее как целостную органическую, исторически развивающуюся систему (диалектика „Капитала“)» [4, с. 63-64]. Сходное суждение по поводу гегелевского творчества высказывает Д.С. Чернавский. «Гегелю удалось сформулировать основные и действительные достаточно общие свойства, характерные для открытых, развивающихся систем», -пишет он. «Здесь мы используем, - указывает исследователь, -современный язык, поскольку во времена Гегеля понятия „от-
крытие“ и „развивающаяся система“ были еще не сформулированы. Сейчас можно сказать, что триада Гегеля (тезис - антитезис - синтез. - В. Б.) - образное описание процесса генерации ценной информации, включающего как этап перемешивающий слой. Действительно, при этом прежний динамический режим („порядок“) становится неустойчивым и система входит в перемешивающий слой. Возникает „хаос“ - антитеза „порядка“. Затем система выходит из перемешивающего слоя и входит в новый динамический режим. Возникает новый „порядок“ - синтез, в котором система уже обладает новой ценной информацией. В новом режиме система развивается динамично, вплоть до следующей точки бифуркации» [7, с. 54-55].
В.С. Степин замечает: «Среди новых идей и представлений, которые внесла синергетика (динамика нелинейных систем) в понимание развития, особо следует выделить два связанных между собой открытия. Во-первых, представление о кооперативных эффектах, определяющих воссоздание целостности системы. Во-вторых, концепцию динамического хаоса, раскрывающую механизмы становления новых уровней организации, когда случайные флуктуации в состояниях неустойчивости приводят к формированию аттракторов в нелинейной среде и последующему возникновению новых параметров порядка». «То, что в традиционном диалектическом описании развития структурно не анализировалось, а просто обозначалось как „скачок“, „перерыв постепенности“, „переход в новое качество“, теперь стало предметом научного анализа» [4, с. 64].
Мы, однако, полагаем, что ответ на вопрос о том, почему и как происходит «синтез антитез», «переход дизъюнкции в конъюнкцию, оппозиций в дополнительность» [8, с. 325], давно дан философией. Укажем в связи с этим, что в научном изучении логики существования и развития бытия как неразрывного, нерасторжимого единства, как целостности, наиболее адекватны и плодотворны законы развития, разрабатываемые в рамках теории всеединства, т. е. и «закон определенности» и «непосредственно предполагаемый» им «высший закон - закон единства» С.Л. Франка [9, с. 202-203, 220], и «общий закон развития исторической индивидуализации или исторического момента, индивидуальности и качествования» Л.П. Карсавина [10, с. 200], и, конечно, установленный В.С. Соловьевым «общий закон всякого развития» [6, с. 145], на котором мы сейчас и остановимся.
В соответствии с рассуждениями В.С. Соловьева, развитие, прежде всего, предполагает развивающегося, которым может быть только живой организм. Развитие образуют лишь такие изменения в организме, которые имеют свой источник в самом развивающемся существе и только для своего окончательного проявления нуждаются во внешнем воздействии. Общими необходимыми моментами развития любого органического существа являются первичное состояние развития, его цель и ряд промежуточных состояний как переход от первого к последнему. Общая формула, выражающая эти три момента, и есть, в понимании философа, закон развития. В первоначальном состоянии организма его составные элементы и формы не имеют строго определенного места и назначения. Они смешаны, индифферентны. Их различие скрыто, существует только потенциально. Первое состояние есть, таким образом, смешение, или внешнее единство, образующих форм и элементов организма. Третье состояние есть состояние развитого организма. Здесь члены организма связаны между собой внутренне и свободно по особенности своего собственного назначения, поддерживают и восполняют друг друга в силу своей внутренней солидарности. Но это органическое соединение элементов имеет своим условием их предшествовавшее выделение, поскольку они не могли бы войти во внутреннее свободное единство как самостоятельные члены организма, если бы прежде не получили эту самостоятельность через обособление, что и составляет второй момент развития. Необходимость перехода от второго состояния к третьему обосновывается исследователем следующим образом. Обособление каждого образующего элемента неразрывно связано с его стремлением исключить все остальные элементы. Поскольку такое стремление присуще каждому из элементов, они уравновешивают друг друга. Но простое равновесие было бы возможно только в том случае, если бы все образующие элементы были одинаковы, а этого в организме быть не может. Поэтому простое равновесие необходимо приводит к такому состоянию, в котором каждый элемент уравновешивает все остальные сообразно своему внутреннему характеру и значению [6, с. 141-144].
Первый и третий моменты схемы развития В.С. Соловьева интерпретируются нами как два этапа развития синкретизма. Несмотря на то что в произведениях, в которых излагается теория всеединства, В.С. Соловьев не употребляет слова «синкретизм», а применяет синонимичные термины («смешение», «внешнее единство», «внутреннее свободное единство», «синтез», «всеединство»), в работе В.В. Розанова «Памяти Вл. Соловьева» обнаружено следующее крайне важное замечание: «В одной ненапечатанной статье своей „Схема развития славянофильства“ я, указывая историческое положение Соловьева и характеризуя общий склад его ума, занятий и направлений, определил их словом „эклектизм“. Покойный, прочитав эту рукопись и возвращая ее мне, сказал: „Только слово ‘эклектизм' вы заменили бы словом ‘синкретизм'“. Считаю долгом внести эту личную поправку Соловьева, не отвергая ее, хотя и не настаивая на ней» [11, с. 190].
В силу действия общего закона развития можно говорить о двух этапах развития лингвистического синкретизма: первоначальном синкретизме, лишь внешнем, вынужденном единстве содержательных элементов, и внутреннем единстве содержательных элементов, синкретизме как свободном синтезе. Первоначальный синкретизм в языке проистекает из первообразного мышления. В основе его - малое количество сведений об отражаемых мышлением и обозначаемых языком предметов и явлений действительности. Осуществляющиеся в процессе развития научного осмысления действительности обособление концептов и их дальнейшее взаимное восполнение влекут за собой второй этап развития языкового синкретизма, синкретизм как свободный синтез. Поясним сказанное на примере межкате-гориального синкретизма временных форм немецкого языка, под которым мы понимаем совмещение грамматической категориальной формой в ее денотативном содержании, помимо темпоральной семы, также сем других грамматических категорий. Межкатегориальный синкретизм вызывается действием ассоциаций по смежности, обусловлен тем, что предметы и явления объективной реальности (денотаты) мыслятся во всей совокупности их отношений. Эти синкретичные денотаты, однако, расчленяются при их дидактическом представлении.
Все временные формы в немецком языке, как показывают наблюдения, определены в темпоральном и аспектуальном (видовом) отношениях. На ранних ступенях развития языка отмечается смешение времени глагола с видовыми значениями, их чисто внешнее единство [12, с. 247; 13, с. 40]. Безразличие обсуждаемых содержательных элементов уступает в дальнейшем место их размежеванию. Так, развитие к современным перфекту и плюсквамперфекту шло через комбинацию «финитная форма + причастие ll». Причастие II при этом употреблялось в качестве атрибута. Ср.: phTgboum habeta sum giflanzötan (Tatian) = Er hatte einen Feigenbaum gepflanzten. ^ Er hatte einen Feigenbaum gepflanzt. Соответствующее предложение в перфекте Er hat einen Feigenbaum gepflanzt означало первоначально: Er hat einen Feigenbaum als selbst gepflanzten [= как следствие, результат посадки]. Иначе говоря: посредством предложения в перфекте обозначалось вначале состояние «haben» в настоящем времени как следствие (результат) ранее совершенного действия, которое и вызвало это состояние [14, с. 30-32; 12, с. 290; 13, с. 117]. Вывод о глаголе haben и причастии II giflanzötan как о самостоятельных словах и самостоятельных членах предложения основывается на том, что глагол haben (равно как и глагол eigan) вначале всегда употреблялся в сочетании с прямым дополнением и обозначал обладание; причастие II выступало в качестве согласованного определения по отношению к прямому дополнению (der gepflanzte Baum) [13, с. 117]. Такие бивер-бальные словосочетания встречаются уже в VIII-IX вв. и получают широкое распространение в письменных памятниках X в. Впоследствии предикативные словосочетания претерпевают грамматизацию. После периода размежевания составные элементы обсуждаемых объектов вступают в новое, органическое, соединение, при котором каждый элемент уравновешивает все остальные сообразно своему внутреннему характеру и значению. Рассмотрение временных форм в качестве глагольных комплексов, представляющих единое грамматическое целое при сохранении семантической значимости их компонентов, установление назначения дискретной морфемы «ge/-/(e)t/n» как сигнализации совершенного (перфективного) вида (аспекта), а финитного глагола - как носителя грамматического темпо-
рального признака позволяют охарактеризовать грамматическое структура научного знания о синкретизме в обязательном по-
качество перфекта и плюсквамперфекта в современном немец- рядке должна также включать и то, что принято называть осно-
ком языке как «настоящее / совершенное» и «прошедшее / со- ваниями научного знания. В данной работе мы попытались ис-
вершенное» соответственно, ср.: Ich hab viel erlebt in den letzten следовать такие составляющие блоки оснований науки, как на-
Wochen, dachte Holt (Noll D. «Die Abenteuer des Werner Holt. Roman учная картина мира и философские основания, а именно те их
einer Jugend»); Sie weinten nach der Heimat, die sie eben selbst аспекты, идеи и принципы, которые соответствуют представле-
aufgegeben hatten (Roth J. «Das falsche Gewicht») [15, с. 143-150]. ниям о развитии синкретизма как онтологической и исследоваВ указанной в начале работы статье мы сетовали на отсут- тельской категории, и применить их к конкретному языковому
ствие в среде специалистов необходимого понимания того, что материалу.
Библиографический список
1. Береснева, В.А. Лингвистический синкретизм как воплощение и рефлексия единства мира // Мир науки, культуры, образования. - 2011.
- № 6 (31). - Ч. 1.
2. Аршинов, В.И. Синергетика постижения сложного // Синергетика и психология / под ред. В.И. Аршинова, И.Н. Трофимовой, В.М. Шен-дяпина. - М., 2004. - Вып. 3.
3. Синергетике - 30 лет: Интервью с профессором Г. Хакеном // Вопросы философии. - 2000. - № 3.
4. Степин, В.С. Синергетика и системный анализ // Синергетическая парадигма. Когнитивно-коммуникативные стратегии современного научного познания. - М., 2004.
5. Киссель, М.А. Философский синтез А.Н. Уайтхеда (Вступительная статья) // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии: пер. с англ. / сост. И.Т. Касавин. - М., 1990.
6. Соловьев, В.С. Философские начала цельного знания // В.С. Соловьев Сочинения в 2 т. / общ. ред. и сост. А.В. Гулыги, А.Ф. Лосева. -М., 1990. - Т. 2.
7. Чернавский, Д.С. О методологических аспектах синергетики // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве.
- М., 2002.
8. Кобляков, А.А. Синергетика, язык, творчество // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. - М., 2002.
9. Франк, С.Л. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания // Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека. - СПб., 1995.
10. Карсавин, Л.П. Философия истории / отв. ред. С.С. Хоружий. - СПб., 1993.
11. Розанов, В.В. Памяти Вл. Соловьева // Вл. Соловьев: pro et contra / сост., вступ. ст. и прим. В.Ф. Бойкова. - СПб., 2000.
12. Жирмунский, В.М. История немецкого языка. - М., 1965.
13. Москальская, О.И. История немецкого языка. - М., 1977.
14. Latzel, S. Die deutschen Tempora Perfekt und P^teritum. Eine Darstellung mit Bezug auf Erfordernisse des Faches «Deutsch als Fremdsprache»
// Heutiges Deutsch. - Reihe III. - Bd. 2. - München, 1977.
15. Береснева, В.А. Лингвистический синкретизм: онтология и гносеология / отв. ред. В.А. Татаринов. - Киров, 2011.
Bibliography
1. Beresneva, V.A. Lingvisticheskiyj sinkretizm kak voplothenie i refleksiya edinstva mira // Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya. - 2011. - № 6 (31).
- Ch. 1.
2. Arshinov, V.I. Sinergetika postizheniya slozhnogo // Sinergetika i psikhologiya / pod red. V.I. Arshinova, I.N. Trofimovoyj, V.M. Shendyapina. -M., 2004. - Vihp. 3.
3. Sinergetike - 30 let: Intervjyu s professorom G. Khakenom // Voprosih filosofii. - 2000. - № 3.
4. Stepin, V.S. Sinergetika i sistemnihyj analiz // Sinergeticheskaya paradigma. Kognitivno-kommunikativnihe strategii sovremennogo nauchnogo poznaniya. - M., 2004.
5. Kisselj, M.A. Filosofskiyj sintez A.N. Uayjtkheda (Vstupiteljnaya statjya) // Uayjtkhed A.N. Izbrannihe rabotih po filosofii: per. s angl. / sost. I.T. Kasavin. - M., 1990.
6. Solovjev, V.S. Filosofskie nachala celjnogo znaniya // V.S. Solovjev Sochineniya v 2 t. / obth. red. i sost. A.V. Gulihgi, A.F. Loseva. - M., 1990.
- T. 2.
7. Chernavskiyj, D.S. O metodologicheskikh aspektakh sinergetiki // Sinergeticheskaya paradigma. Nelineyjnoe mihshlenie v nauke i iskusstve. -M., 2002.
8. Koblyakov, A.A. Sinergetika, yazihk, tvorchestvo // Sinergeticheskaya paradigma. Nelineyjnoe mihshlenie v nauke i iskusstve. - M., 2002.
9. Frank, S.L. Predmet znaniya. Ob osnovakh i predelakh otvlechennogo znaniya // Frank S.L. Predmet znaniya. Dusha cheloveka. - SPb., 1995.
10. Karsavin, L.P. Filosofiya istorii / otv. red. S.S. Khoruzhiyj. - SPb., 1993.
11. Rozanov, V.V. Pamyati Vl. Solovjeva // Vl. Solovjev: pro et contra / sost., vstup. st. i prim. V.F. Boyjkova. - SPb., 2000.
12. Zhirmunskiyj, V.M. Istoriya nemeckogo yazihka. - M., 1965.
13. Moskaljskaya, O.I. Istoriya nemeckogo yazihka. - M., 1977.
14. Latzel, S. Die deutschen Tempora Perfekt und Prateritum. Eine Darstellung mit Bezug auf Erfordernisse des Faches «Deutsch als Fremdsprache» // Heutiges Deutsch. - Reihe III. - Bd. 2. - Munchen, 1977.
15. Beresneva, V.A. Lingvisticheskiyj sinkretizm: ontologiya i gnoseologiya / otv. red. V.A. Tatarinov. - Kirov, 2011.
Статья поступила в редакцию 10.01.12
УДК 811.1/2
Voronushkina O.V. ACTUAL WAYS OF DECODING THE IMPLICIT MEANINGS IN GERMAN STATEMENTS. The
proposed article is devoted to identifying the concept of “implicit meaning”. Besides that the work describes the mechanism of creation and the methods of decoding the latter by means of the special features of German national linguistic consciousness.
Key words: implicit meaning, coding, decoding, indices of the implicit meaning, component analysis, proposition.
О.В. Воронушкина, канд. филол. наук, доц. АлтГПА, г. Барнаул,
E-mail: o. voronushkina@mail.ru
АКТУАЛЬНЫЕ СПОСОБЫ ДЕКОДИРОВАНИЯ СКРЫТЫХ СМЫСЛОВ ВЫСКАЗЫВАНИЯ (НА БАЗЕ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА)
В статье проводится идентификация понятия «скрытый смысл», описываются механизм порождения и способы декодирования такового через особенности немецкого национального языкового сознания.
Ключевые слова: скрытый смысл, кодирование, декодирование, индексы скрытого смысла, компонентный анализ, пропозиция.
