CC BY
1DOI: 10.31249/metodquarterly/01.03.06
Фокин К.В.*
Эволюции власти: (прото)политическое поведение у животных1
Аннотация: Статья посвящена проблеме расширения понятия «политика» на мир животных. Данные из областей эволюционной биологии и этологии позволяют интерпретировать «политически» не только поведение близких к человеку видов, таких как высшие приматы, но и эусоциальных видов - общественных насекомых. В статье предлагаются обзор и вариант систематизации исследований социального поведения животных. Власть в человеческом сообществе - одновременно и уникальное, и подчиняющееся универсальным биологическим принципам явление. Аналогии между политическим поведением у людей и отношениями биовласти у животных позволяют представить различные варианты того, как эволюционируют власть и ее формы. Такая атрибуция ряда взаимодействий животных и внесение их в область «политического» не только углубляет наше понимание человеческой политики, но и подталкивает к сближению его с естествознанием, а также помогает преодолению антропоцентричного взгляда на окружающий мир.
Ключевые слова: власть, эволюция; эусоциальность; институционализм; протополи-тика; биополитика; биовласть.
Для цитирования: Фокин К.В. Эволюции власти: (прото)политическое поведение у животных // МЕТОД : Московский ежеквартальник трудов из обществоведческих дисциплин : ежекв. науч. изд. ; ред. кол.: М.В. Ильин (гл. ред.) [и др.] / РАН. ИНИОН. Центр пер-спект. методологий социал. и гуманит. исслед. - Москва, 2021. - Т. 1, № 3. - С. 104-120. -URL: http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/01.03.06
1. Собака Дарвина
Чарльз Дарвин наблюдал за своей собакой, которая в жаркий день спокойно лежала на лужайке. Вдруг от легкого ветра покачнулся зонтик от солнца - и пес Дарвина возбудился и начал лаять. Вероятно, пришел к вы-
* Фокин Кирилл Валерьевич, аспирант школы политических наук НИУ ВШЭ, участник проекта «Трансфер знаний и конвергенция методологических традиций» на базе ИНИОН РАН, e-mail: kfokin@hse.ru. © Фокин К.В., 2021
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 17-18-01536).
104
воду Дарвин, пес решил, что это неожиданное движение, которое нельзя объяснить рационально (так как возле зонтика не было ни человека, ни другого животного), означало присутствие рядом некого странного живого существа, и пес принялся оборонять свою территорию [Darwin, 1871, p. 67]. В поведении своего питомца отец теории эволюции увидел корни человеческой веры в сверхъестественное. Образцы чувств и эмоций, которые людей приводят к «уверенности в невидимом», в определенной степени присутствуют и у животных и не являются такими уж исключительно человеческими:
«Религиозное чувство - чрезвычайно сложное целое, состоящее из любви, полной покорности высшему и таинственному повелителю, из глубокого сознания зависимости, страха, уважения, благодарности, надежды на будущее и, может быть, еще из других элементов. Никакое существо не могло испытывать такого сложного чувства, пока оно не поднялось до довольно значительной высоты в умственном и нравственном развитии. Мы видим, впрочем, некоторое отдаленное приближение к этому душевному состоянию в горячей любви собаки к своему хозяину, соединенной с полной покорностью, некоторой боязнью и, может быть, еще с другими чувствами. Поведение собаки, возвращающейся к хозяину после долгой разлуки, и - я могу прибавить - обезьяны при виде любимого сторожа - совершенно иное, чем при встрече со своими товарищами. В последнем случае радость не так сильна и чувство равенства выражается в каждом действии» (перевод процитирован по: [Дарвин, 1953, с. 212]).
Вопреки этому замечанию Дарвина в современном научном мейнст-риме принято считать, что религиозное поведение - только человеческая черта, причины «возникновения» которой активно дебатируются [Марков, 2009]. Несмотря на ограниченные свидетельства проторелигиозного поведения у высших приматов - «танца дождя» [Lawick-Goodall van, 1967] или напоминающих «ритуал» операций с камнями [Chimpanzee..., 2016] - пока не существует твердых доказательств того, что другие животные, кроме человека, способны «верить в невидимое». С другой стороны, именно «веру в невидимое» - развитое воображение вместе с социально-стратегическим мышлением - некоторые исследователи считают наиважнейшим фактором развития человеческой социальности и появления настоящего политического поведения.
Уверенность в существовании сверхъестественного агента могла быть продолжением способности сохранять в памяти агентивность отсутствующего (физически) в данный момент члена группы [Boyer, 2008, p. 1038], а вера в морализирующих богов / Бога - невидимого глазу, но всемогущего и всезнающего, абсолютного авторитета, карающего фри-райдеров, - могла проложить дорогу к образованию крупных челове-
105
ческих сообществ [Johnson, 2015], превышающих «число Данбара»1, т.е. системе отношений власти между физически отдаленными друг от друга субъектами, а значит - той политике и тому политическому, как мы их привыкли понимать.
Наблюдение Дарвина, однако, до сих пор является важным и не устаревшим. Мы не можем (пока?) «заглянуть» в разум социальных животных и обнаружить, мечтают ли они, создают ли абстракции, осознают ли собственную смертность и т.д. Все выводы, которые мы делаем, основываются на наблюдениях за поведением и контролируемых экспериментах -но и даже таких данных порой достаточно, чтобы построить смелые гипотезы. Исследования в областях этологии, социобиологии, зоосемиотики значительно углубили наше понимание поведения живых существ: например, уже ставшая классической работа Франсе де Вааля «Политика у шимпанзе» [Де Валь, 2018] последовательно доказывает, что распределение власти в группе высших приматов устроено значительно сложнее, чем было принято считать ранее. Утверждая на основе наблюдений, что у шимпанзе присутствует развитое «стратегическое мышление», позволяющее акторам учитывать баланс сил в группе, создавать сложные коалиции и т.д., де Вааль предлагает расширить наше понимание политического и увидеть в динамике отношений внутри группы высших приматов «корни политики».
«[Р]абота в Арнеме2 научила меня тому, что корни политики старше самого человечества... <... > если политику определить широко -как социальную манипуляцию, нацеленную на достижение и поддержание влиятельных позиций, <...> [политика] наделяет жизнь сообщества Арнема логической упорядоченностью и даже демократической структурой. Все партии стремятся приобрести социальное значение и продолжают свои действия, пока не будет достигнул временный баланс. Он определяет новые иерархические позиции. <... > Иерархия - это связующий [выделение де Вааля. - К. Ф.] фактор, который ограничивает конкуренцию и конфликты. Уход за детенышами, игра, секс и сотрудничество -все это зависит от итоговой стабильности. <... > Однако <... > [б]аланс сил испытывается каждый день» [Де Валь, 2018, с. 252-253]. Сегодня нам известно, что в зависимости от условий среды группы высших приматов способны формировать различные конфигурации власти, от более «демократических» при низкой степени контактов и большой территории до более «жестких» и «авторитарных», если территория замкнутая, частота контактов выше и можно меньше времени тратить на поиск и добычу
1 Количество социальных связей, которые постоянно способен поддерживать человек. Предполагается, что это количество определяется размером групп, в которых человечество существовало на протяжении большей части своей истории [Dunbar, 1992].
2 Арнем - город, где в зоопарке-заповеднике де Вааль наблюдал и изучал колонию шимпанзе.
106
ресурсов и больше - на борьбу за власть [Олескин, 2001, с. 103-110]. Это означает, что, так же как в отношении высших приматов не стоит употреблять термин «инстинкты» [Фридман, 2008], невозможно сводить форму общественной организации шимпанзе к «биологической программе». Если верно то, что человекообразные обезьяны адаптируют социальную организацию к среде, если они передают информацию посредством обучения, развивают различные сигналы коммуникации - это означает, что у них присутствует «протокультура» (термин Александра Олескина), и уже на этом этапе мы можем говорить о коэволюции. При одновременной культурно-биологической эволюции не только биологическое влияет на социально-культурное, но и наоборот.
Это «корни политики» по де Ваалю, которые мы также можем назвать протополитическим поведением: уже достаточно сложным и оторванным от биологической детерминанты, несущим в себе начала политического поведения человека, но все еще не полноценным. Такова мейнстримная концептуализация, следующая в традиции антропоцентризма: человеческая социальность взята за основу как наиболее развитая, а тип социальности высших приматов - и «ниже по лестнице эволюции» -считается ей предшествующим.
Важно напомнить, что, хотя наблюдаемая нами сегодня организация жизни высших приматов и напоминает, вероятно, организацию жизни наших предков, ни один из видов, сегодня населяющих планету, не является тем не менее предшествующим человеку. Все живые организмы, которые мы можем наблюдать сейчас, прошли эволюционный путь, аналогичный и альтернативный пути Homo sapiens, за тот же период исторического времени. Разумеется, некоторые виды к нам ближе, чем другие, - и социальность приматов ближе к человеческой, и потому изучение ее в ракурсе «проточеловеческого» представляется оправданным. Но иные формы социальной организации правильно представлять альтернативными человеческой социальности, а не предшествующими или противоположными.
Развивая эту точку зрения, в данной работе я хотел бы предложить ограниченный обзор исследований (прото)социальности, т.е. социальности, отличной от человеческой, но которую можно интерпретировать в концептуальном поле политики. Это подход, родственный подходу де Вааля (и других исследователей, скажем, Фреда Вильхойта [Willhoite, 1976]), однако вместо человекоподобных обезьян необходимо взять иной, более далекий от нас вид социальных животных. Вероятно, ярчайшим примером альтернативной социальности будут являться социальные насекомые.
Перед тем как перейти дальше, необходимо сделать предварительное замечание. Одной из субдисциплин политической науки является компаративистика. В своем философском базисе она исходит из предположения о том, что невозможно понять объект per se «в вакууме», вне сравнения его с другими объектами. Именно через сравнение мы стано-
107
вимся способны и отделить объекты сравнения друг от друга, и объединить их в общие категории. Этот подход углубляет наше понимание исследуемого объекта и исследуемых процессов. В этой статье предпринимается попытка действовать в соответствии с этим же принципом.
2. Цель власти - размножение?
Различают ультимальную и проксимальную логики эволюции [Mayr, 1961]: несколько упрощая, проксимальная логика - выгода от поведения на уровне особи (краткосрочная перспектива), ультимальная логика - выгода от поведения на уровне вида (или, иначе, - гена / генного фонда) - долгосрочная перспектива. Совпадение и баланс ультимальной и проксимальной логики -условие выживания вида в процессе естественного отбора.
Лидерство у социальных животных напрямую связано с размножением: позиция на вершине иерархии позволяет обладать сексуальными привилегиями и передать больше своих генов последующим поколениям. С точки зрения проксимальной логики, занимая позицию лидера, такая особь гарантирует свой репродуктивный успех; с точки зрения ультималь-ной логики - передаются гены наиболее успешной особи. Это ситуация, характерная для видов, сохранивших репродуктивное равенство, т.е. где каждая особь способна к размножению: homo sapiens также является таковым. Есть, однако, и более сложная зависимость между «позицией власти» и репродуктивной функцией: как только в нашем уравнении возникает коэволюция, т.е. передача опыта, то оказывается, что этой передачей также занимаются особи, находящиеся на вершине иерархии, причем вне зависимости от того, чьих детей они «воспитывают». На это обстоятельство, например, обращал внимание тот же де Вааль, когда описывал систему отношений власти у шимпанзе не как гомоархию, но сочетание гомоархии и гетерархии, вертикальных и горизонтальных конфигураций. Первую позицию в стае занимает вожак-альфа - мужская особь, но занять и удержать эту позицию без одобрения и поддержки лидера-альфы - женской особи невозможно, и т.д.; старейшая женская особь пользуется «авторитетом» в стае, она и ее «коалиция» часто занимаются «воспитанием» и показывают «пример» детям и т.д.
У социальных насекомых связь общественной стратификации и репродуктивной функции достигла пика: размножается только царица, в зависимости от вида при участии самцов или вовсе без него (путем партеногенеза). Даже в тех видах, где к размножению способны и рабочие муравьи (гамэргаты), все равно формируются жесткие иерархии и репродукцией занимаются лишь «альфы» (хотя у некоторых видов их может быть несколько) [Ito, 1993]. Подобная конфигурация репродуктивного неравенства в специальной литературе называется эусоциальностью: в терминологии общественных наук мы назвали бы это разделением труда.
108
Часть членов коллектива заботится о потомстве, часть - обеспечивает коллективное благо. Как разделение труда стало настоящей революцией с точки зрения экономической организации и эффективности общества, так и эусоциальность, распределение обязанностей между членами группы, становится залогом эволюционного успеха вида.
Между тем эусоциальность - довольно широкое понятие, и различные авторы трактуют его по-разному. Узкая трактовка, от классических работ Сюзанны Батра [Batra, 1966] и Эдварда О. Уилсона [Wilson, 1971], относит к эусоциальным видам только общественных насекомых и предполагает биологическое репродуктивное неравенство обязательным условием. Широкая трактовка включает в себя все виды, где присутствует совместная забота о потомстве: разделение труда может быть не (только) биологическим, и репродуктивное неравенство может быть временным. Такая трактовка в число эусоциальных видов включает и высших приматов, в их числе - человека разумного [Foster, Ratnieks, 2005].
Действительно, если задаться вопросом о связи между «властью» в сообществе и «воспроизводством потомства», как мы делаем в «животном мире», и применить эту логику к «миру людей», то нам может открыться интересная перспектива. Вряд ли эмпирические данные подтвердят гипотезу, что президенты и премьер-министры оставляют больше потомства, чем их избиратели (в случае с монархами, особенно в культурах, допускающих многоженство, еще могут случаться единичные отклонения). Итак, прямой зависимости между размножением и «первой позицией» в сообществе у людей нет: но, предположим, существует косвенная?
Если иметь в виду не столько продолжение собственных генов, сколько само влияние на процесс воспитания, социализации, да даже судьбы и возможностей новых поколений, - наверное, в некотором смысле лидер государства-нации обладает большим влиянием, чем родители каждого отдельного ребенка. Оставляя за скобками индивидуальные аспекты и статистические аберрации, можно сказать, что политическая элита государства способна определять курс страны в целом - и таким образом оказывать влияние как минимум на некоторые из решающих моментов в процессе социализации юного гражданина. Будет ли он / она иметь возможность получить (бесплатное) образование? Какова образовательная программа? Пройдет ли он / она службу в вооруженных силах? На каких условиях можно получить высшее образование? Каковы перспективы социальной мобильности? Возможность миграции? И т.д. Государственные структуры влияют на нашу жизнь ежедневно: и в определенной степени именно от решений политической элиты зависит характер этого влияния.
Подобная интерпретация противоречит одному из постулатов современной эволюционной биологии и отрицает значимость воспроизводства собственного генофонда (допуская перекос в сторону (нео)группового отбора - впрочем, это тема, по которой дебаты все еще ведутся). Но даже если и признать, что чистой эволюционной, ни прокси-
109
мальной, ни ультимальной логики здесь нет, достаточно вспомнить о двух специальных понятиях: во-первых, экзаптация, во-вторых, спандрел. Они были введены в научный оборот и разработаны критиками адаптациона-изма: Элизабет Вэрбой, Стивеном Гулдом и Ричардом Левонтином.
Первое понятие - экзаптация - означает особенность организма, которая некогда ранее была полезной адаптацией, предназначенной для исполнения одной функции, а затем сменила свое назначение и стала исполнять другую функцию [Gould, Vrba, 1982]. Известный и наиболее часто используемый пример - перья у птиц, изначально «предназначенные» для терморегуляции, далее стали использоваться для осуществления полета. Стивен Гулд предполагал, что именно через экзаптацию возможно будет объяснить некоторые из особенностей работы человеческого мозга и (само)сознания [Gould, 1991]. Теория экзаптации подвергается критике в научном сообществе, потому что полезные адаптации часто возникают под воздействием многих факторов и являются многосоставными, таким образом, сложно отличить поздние «экзаптации» от изначальных «адаптаций»; но на нашем уровне концептуализации достаточно иметь в виду саму эту идею.
Второе понятие - спандрел - это неадаптивный побочный продукт иной, полезной адаптации. В своей знаменитой и ставшей поводом для многих дискуссий «Spandrels paper» Гулд и Левонтин [Gould, Lewontin, 1979] обосновали идею о том, что далеко не все проявления, в которых на первый взгляд можно увидеть эволюционный смысл, его на самом деле содержат1. Их главный метафорический пример - пазухи сводов собора Святого Марка в Венеции, которые изначально служат архитектурным задачам и лишь затем - религиозным целям иконографии, а не наоборот. Или же каннибализм у ацтеков, который возник не из-за хронического недостатка мяса, а как вторичный эпифеномен системы культуры, сам по себе не являющийся особо полезным с точки зрения восполнения нехватки белка.
Человеческая «политика» - как пространство влияния и передачи не своей «генетической», но «культурной» информации - может быть проинтерпретирована и как экзаптация борьбы за сексуальные привилегии, и как спандрел наших когнитивных способностей, стратегического интеллекта или развитой культурной организации.
С учетом того, что функциональный смысл наличия в сообществе «лидера» - улучшение кооперации, наказание фрирайдеров и поощрение просоциального поведения, предотвращение внутренних конфликтов -сохраняется как в биологической парадигме поведения животных, так и в
1 В контексте связи выпуска с наследием Ч. Дарвина следует отметить, что Гулд и Левонтин в этой же статье доказывали, что сам Дарвин вовсе не был адаптационным «пуристом» и признавал разнообразие механизмов эволюции (альтернативные «полезности» адаптаций).
110
человеческом обществе [см.: Фокин, 2019 а], можно утверждать, что «власть», опирающаяся на социально-культурные конвенции (homo sapience), и «власть», проистекающая из биологической эусоциальной природы вида (общественные насекомые), представляют собой два различных явления с точки зрения проксимальной логики, но с точки зрения ульти-мальной логики являются схожим решением одной и той же эволюционной задачи.
Внутривидовая социальная кооперация и функционирование сообщества как единого организма, очевидно, повышают шансы вида на выживание. Можно предположить, что именно подобная эволюционная стратегия и способна «перевести фокус» отбора с гена / особи и многократно усилить значение группового уровня отбора. Эта гипотеза -составная часть концепции «многоуровневого отбора», которая выросла из опровергнутого классического представления о групповом отборе (новую концепцию иногда также называют «неогрупповым отбором») [Wilson, Wilson, 2007; Wilson, 2012]. Ричард Докинз, долго полемизировавший с Уилсоном, употребляет фразу «отбор более высокого уровня между эво-люционно стабильными стратегиями» [см.: Докинз, 2013]. А если отбор действует на многих уровнях одновременно, то логично, что те адаптации, которые способствуют альтруистическому поведению особей, увеличивают значение «группового» уровня, в то время как оппортунистическое поведение приводит к усилению «уровня индивидуального». Но, помимо того что «эгоизм побеждает альтруизм внутри групп, но группы альтруистов побеждают группы эгоистов» [Wilson, Wilson, 2007, p. 345], более высокая социальная организация оказывается выгодной, чем более низкая. Ниже рассмотрим, какие из «техник» власти используются и людьми, и социальными насекомыми.
3. «Экономика у муравьев»: симбиоз и паразитизм
После книги «Политика у шимпанзе» хочется продолжения - «Экономика у муравьев». Некоторые авторы сравнивают функционирование колонии муравьев с фабрикой и используют экономические теории их описания / изучения [Sudd, Franks, 1987]; мы же попробуем обратиться к подходу из политэкономии. Нас интересуют манипуляции, к которым прибегают социальные виды, для того чтобы обеспечивать процветание сообщества, - эти манипуляции могут быть, помимо «экономических» (оптимизации труда), также и «политическими» - созданием симбиотичес-ких или паразитических отношений; наконец, возможна и «война» - прямое силовое столкновение между конкурентами, причем «боевые действия» возможны как во внутривидовом, так и в межвидовом формате.
Широко известен тот факт, что большое количество видов муравьев и термитов занимаются «сельским хозяйством»: выращивают грибную
111
культуру у себя в гнездах. Это результат тройного мутуализма: биологического взаимодействия между муравьями, грибами и бактериями. Чаще всего, когда речь идет о сельском хозяйстве у муравьев, упоминается именно грибководная триба Attini, однако существуют и другие примеры: недавно открытый на Фиджи вид Philidris nagasau выращивает плоды растения Squamellaria, поедает их и устраивает в них свои гнезда [Chomicki, Renner, 2016], а другие виды разводят тлей, причем сразу нескольких видов, и искусственно поддерживают их численность в своих «стадах» [Watanabe, Yoshimura, Hasegawa, 2018].
В предметном поле биологии эти отношения обозначаются как межвидовой симбиоз или паразитизм: но таким же образом можно обозначить и отношения человека с выращиваемыми им культурами и эксплуатируемыми им видами животных. Например, у человеческого симбиоза с молочным скотом тоже есть биологический аспект [Microsatellite..., 2005]. В функциональном же смысле и симбиоз с другими видами, и паразитизм на них - одинаковая эволюционная стратегия и у Homo sapiens, и у муравьев, термитов и короедов (к слову, «освоивших» сельское хозяйство на десятки миллионов лет раньше, чем человек [Dry habitats., 2017]).
При этом существуют виды муравьев-паразитов, которые сами не занимаются «сельским хозяйством», но паразитируют на тех видах, которые это делают: например, Mycocepurus castrator из трибы Attini является инквилином, т.е. паразитом, постепенно уничтожающим хозяина. Проникая в гнезда муравьев-грибководов Mycocepurus goeldii, он прекращает воспроизводство половых особей M. goeldii, и далее рождаются только стерильные рабочие, которых сам M. castrator не имеет [Rabeling, Bacci, 2010].
Одно из сравнительно недавних исследований должно быть особенно интересно представителям социальных наук: социальные паразиты Megalomyrmex symmetochus, также «паразитировавшие» на грибководах Sericomyrmex amabilis, оказались не «паразитами», а «симбиотами», защищающими гнездо хостов от атак враждебных муравьев (в исследовании -Gnamptogeny hartmani). Было доказано, что удаление «паразитов» из колонии оставляет S. amabilis практически беззащитными перед атаками хищников. В названии самой статьи употреблена метафора «наемничества»: «Chemically armed mercenary ants protect fungus-farming societies» / «Вооруженные химическим оружием муравьи-наемники на защите гриб-ководных сообществ» [Chemically., 2013]. А теперь зададимся вопросом: не является ли эта биологическая ситуация чистейшей функциональной параллелью с известным историческим примером симбиоза кочевников и земледельцев? И далее - вплоть до образования «оседлого бандита» - и государства, которое, вслед за Чарльзом Тилли, мы называем «организованной преступностью» [Tilly, 1985]? Безопасность в обмен на ресурсы -классическое политэкономическое уравнение, описывающее отношения между «элитами» и «подданными», характерные для развитых и больших сообществ, протогосударств и государственных образований, порядков
112
закрытого доступа (традиционных) в концептуализации Норта, Уоллиса и Вайнгаста [Норт, Уоллис, Вайнгаст, 2011].
Нет ничего удивительного в том, что эволюция пришла к такому же принципу задолго до того, как люди «изобрели» государства, и что люди затем, уже на уровне своей социальности, создали функциональный аналог сложной конфигурации отношений, которая присутствовала у общественных насекомых. Но посмотрим глубже: очевидно, что даже если современные элиты не осознают себя «бандитами», многие из государственных (и не только) институтов власти и авторитета продолжают «нести в себе» отпечаток этой исходной функции. Трансформируясь в процессе институциональной эволюции, усложняясь или, наоборот, деградируя, институты все равно сохраняют в себе «следы» своих прошлых форм. Пусть человеческих обществ к демократии - это не столько развитие государства, но и его сдерживание и ограничение. И то же касается, вероятно, не только института государства: в целом отношения институтов как меметических комплексов, т.е. социально-культурных феноменов, и биологических объектов, индивидов, т.е. людей, могут оказаться более подходящей аналогией с биологическими отношениями симбиоза / паразитизма.
Философ Дэниел Деннет в одной из своих филиппик против религии старался опровергнуть каузальную связь: «Институт сохраняется в обществе на протяжении тысячелетий, значит, он либо полезен, либо как минимум безопасен, и у людей есть адаптационная потребность в религиозном поведении». Вместо того чтобы обосновывать «полезность» религиозных институтов, Деннет называет их «вирусами мозга» и сравнивает с ланцетовидной двуусткой, паразитом, который проникает в муравья рода Formica и изменяет его поведение: заставляет подниматься на стебли трав и ждать, пока их съест окончательный хозяин - травоядное млекопитаю-щее1. Гриб кордицепс однобокий меняет поведение муравья Camponotus leonardi схожим образом, заставляя подняться на высокое растение, чтобы там убить носителя, прорасти и выпустить споры [Harmon, 2009].
Как метафора это может звучать мощно: но и как аналогия, сравнение идеи-идеологии с паразитом / симбиотом, который «захватывает» контроль над телом человека, может звучать вполне разумно. Я уже обсуждал этот аргумент в статье, касавшейся гипотезы сверхъестественного наказания [Фокин, 2019 b], - в двух полярных взглядах на «религию» как вирус мозга или полезную адаптацию как раз легко усмотреть интерпретацию «паразитическую» и «симбиотическую»:
«.[В метафоре симбиоза] Религия вступает во взаимовыгодные отношения с биологической природой: возникая на основе уже существующего потенциала альтруистического поведения, она усиливает его, <...> создает условия для успешной кооперации больших и неоднородных сооб-
1 Дэн Деннет об опасных мемах. - URL: https://www.youtube.com/watch?v=KzGjEkp772s (accessed: 07.02.2021).
113
ществ, взамен получая возможность институционализироваться, самореплицироваться и включить механизм самосохранения путем распространения сверхъестественного наказания не только на мешающих кооперации "безбилетников", но и на своих противников в лице адептов других культов и религиозных скептиков. <...>
[В метафоре паразитизма] Религия паразитирует на природе человеческого мышления, используя в целях распространения и самосохранения некоторые его черты (телеологичность, интенциональность и т.д.), и "приватизирует" социально полезные функции (свойственное человеку альтруистическое поведение, формирование социального авторитета), выдавая их за результат своего влияния» [Фокин, 2019 b, с. 72].
И хотя в вышеприведенной цитате обсуждается именно институт религии, метафора может быть применена и к другим общественным институтам - например, государству: «Вступает ли институт суверенного государства, базирующийся на выработанных эволюцией свойствах внутривидовой агрессии, в симбиотические отношения со своими гражданами (например, повышая качество их жизни) или скорее паразитирует на страхе перед "другим" и стремится в первую очередь сохранить себя любой ценой?» [Фокин, 2019 b, с. 73].
Тот факт, что у социального института могут быть интересы, отличные от интересов людей, включенных в его деятельность, далеко не новость. «Национальное государство», вероятно, наипростейшая мишень для такой метафоры. Вопрос в том, обладаем ли мы сегодня достаточным инструментарием для того, чтобы отделить действительно паразитические, т.е. вредные институты, от симбиотических, удаление которых из общества может нанести непоправимый вред? Возвращаясь к примеру Гулда и Левонтина: поставив себе задачей переписать библейские сюжеты на сводах собора Святого Марка и решив, что пазухи нарушают композицию рисунка и потому их стоит переделать, мы рискуем обрушить все здание.
В людях культурное, вероятно, сильнее биологического: мы не ведомы заданными «программами» и потому вполне способны к рациональному переустройству своих сообществ, к отказу от войны, к снижению уровня насилия. Важно обратить внимание на то, что все вышеописанные (прото)политические стратегии у общественных насекомых - муравьев -по большей части характерны для разных видов и подвидов, что объясняется биологическими предустановкам. Formica sanguinea, красный муравей -рабовладелец, будет захватывать «рабов» в гнездах муравьев других видов, похищать их и заставлять выращивать собственное потомство; Monomorium santschii, напротив, не имеет своего гнезда и касты рабочих вообще: самка находит чужое гнездо, вторгается в него и испускает особый феромон, под воздействием которого рабочие убивают собственную самку и «признают» самку-паразита [Dawkins, Krebs, 1979]. «Гонка вооружений» здесь шла на уровне биологии - на уровне видов.
114
В то же самое время один-единственный вид Homo sapiens способен в своей внутривидовой борьбе использовать колоссальное, практически неограниченное количество стратегий, каждая из которых может иметь биологическую аналогию в животном мире. Мы можем сравнивать протопо-литическое поведение шимпанзе - и людей; мы можем сравнивать социальное поведение муравьев - и людей. Но сравнение шимпанзе и муравьев нам практически ничего не даст, в то время как люди будут иметь общие стратегии и с теми, и с другими.
Иными словами, мы видим, что отбор на социально-культурном уровне, результатом которого являются наши социально-политические институты, во многом пришел к тем же стратегиям, что и отбор на уровне биологическом. Однако культурная эволюция шла гораздо быстрее: и потому в рамках одного вида мы можем наблюдать поразительное разнообразие вариантов политического и социального поведения.
4. «From so simple a beginning...»
Для чего представителям общественных наук предпринимать подобные путешествия в области естественных дисциплин? На первый взгляд кажется, что якобы поверхностные аналогии между человеческими социальными формами и их функциональными «близнецами» у животных, хотя и любопытны, серьезного научного смысла в себе не несут. Да, мы знаем, что муравьи-паразиты охраняют гнезда муравьев-хозяев, и можем сравнивать это с теорией Тилли - и что нам это даст? Мы представляем, что стратификация обществ животных связана с влиянием на будущие поколения, и соотносим это с влиянием авторитетов в человеческом обществе - хорошо, но на какой из глобальных научных вопросов мы тем самым ответили? «Корни политики» (как и «религии», как и «экономики»), вероятно, действительно куда старше человечества - в любом сообществе, где присутствует конкуренция за ресурсы, естественный отбор будет работать на появление и техник силового преимущества, и манипуляций; если конкуренция острее внутри сообщества - то внутривидовых, если вне - то межвидовых, и т.д. Эта «гонка вооружений», постоянно идущая в природе, которую можно найти у всех без исключения видов, подробно и давно исследуется специалистами - и если мы выделим некоторые формы взаимодействий и назовем их политическими, протополитическими или альтернативно-политическими - разве это будет иметь значение для их лучшего понимания?..
Полагаю, что будет. Наименования и классификация процессов -имеют значение для науки ненамного меньшее, чем изучение самих этих процессов. В прошлом подобный поворот совершила семиотика, когда она развернулась в сторону биологии и появилось новое направление - биосемиотика, не работающее с новыми данными, но открывающее своими
115
интерпретациями новые перспективы и для семиотики, и для биологии; внутри биосемиотики также образовалась зоосемиотика, которая вносит свой вклад в изучение коммуникации, языка и мышления у животных. Помимо того что правильная атрибуция ряда взаимодействий животных и внесение их в область «политического» значительно углубляют наше понимание и человеческой политики, а также расширяет горизонт общественных наук и подталкивает их к сближению с естественными, эволюционный подход имеет вес еще по одной причине - а именно, он помогает преодолению антропоцентричного взгляда на окружающий мир.
Homo sapiens, безусловно, уникальное создание; но уникальность тоже бывает разных видов. Взгляд, при котором человеческая культура, человеческие социальные стратегии, человеческая «политика» наконец -это абсолютно уникальные свойства, присущие только нашему виду, ведет нас, по сути, к новой версии креационистского подхода, потому что отсекает нас - как венец эволюции - от всей эволюции до нас и вокруг нас. Другой взгляд, которого придерживаемся мы и который был свойственен Чарльзу Дарвину, - это уникальность в числе прочих уникальностей. Возникла ли человеческая социальность как адаптация для решения проблемы выживания вида во враждебной среде; или же она является спандрелом иных адаптаций или экзаптаций; или сочетанием и первого, и второго, и третьего, и т. д. - условия, в которых она развивалась, уникальными не являются.
Распространяя употребление понятий «политики», «экономики», «языка», «культуры», «власти» и т.д. на животных, мы одновременно и отменяем человеческую уникальность, но и особо выделяем ее. Именно в царстве животных, исключая оттуда человека, мы можем найти настоящую биовласть - биологические «программы» принуждения и политической борьбы, чистые биологические войны (как войны муравьев) - и сравнить ее с уже «смешанной», имеющей и сильные социальные, опытные черты, властью в группах высших приматов.
«Происхождение видов» завершается полупоэтическим рассуждением Дарвина: «From so simple a beginning endless forms most beautiful and most wonderful have been, and are being, evolved». Нам известно, что как биологическое влияет на культурное, так и наоборот: значит, все виды эволюций будут продолжаться и порождать новые виды социальных институтов, политических практик, конвенций и норм; человек будет продолжать изменяться, так же как новые формы и виды мы будем открывать и в животном мире, где эволюционные процессы также продолжаются. Человеческая наука, как действительно уникальное среди прочих средство самопознания от простого начала, также может и должна, вероятно, эволюционировать: и от простого обособленного рассмотрения процессов в человеческом обществе переходить к вписыванию этих процессов, с одной стороны, в более широкие процессы (глобальные, эволюционные, экологические, биосферные, планетарные.), с другой - в более «узкие» (био-
116
логические, химические, физические принципы работы тела, его составных частей, клеток, ДНК и т.д., вплоть до квантового уровня).
По этой причине представляется верным, несколько расширяя наше поле обзора для обсуждения политического, озаглавить данную работу не Эволюция, но Эволюции власти. Как Дарвин увидел в поведении своей собаки истоки религиозного поведения, так и нам стоит повнимательнее присмотреться к поведению животных - и увидеть в нем начала и логику человеческой политики.
Список литературы
Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор. Выражение эмоций у человека и животных. - Москва : Издательство Академии наук СССР, 1953. - 1040 с. Докинз Р. Эгоистичный ген. - Москва, 2013. - 470 с.
Де Валь Ф. Политика у шимпанзе: власть и секс у приматов. - Москва : Изд. дом Высшей
школы экономики, 2018. - 272 с. Марков А.В. Религия: полезная адаптация, побочный продукт эволюции или «вирус мозга»? //
Историческая психология и социология истории. - 2009. - Т. 2, № 1. - С. 45-56. Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки: концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. - Москва : Издательство Института Гайдара, 2011. - 480 с. Олескин А. Биополитика. - Москва : Изд-во Моск. ун-та, 2001. - 459 с. Фокин К.В. Гипотеза сверхъестественного наказания (критический обзор) // Полития:
Анализ. Хроника. Прогноз. - 2019 b. - № 1. - С. 60-80. Фокин К.В. Эволюция институтов политического авторитета: рамочная основа концепции //
Полития: Анализ. Хроника. Прогноз. - 2019 а. - № 3. - С. 33-54 Фридман В.С. Инстинкты (и почему их нет у человека) // Этология.ру. - 2008. - URL:
http://ethology.ru/library/?id=314 (дата обращения: 07.02.2021). BatraS.W.T. Nests and social behavior of halictine bees of India (Hymenoptera: Halictidae) //
The Indian Journal of Entomology. - 1966. - Vol. 28. - P. 375-393. BoyerP. Religion: bound to believe? // Nature. - 2008. - Vol. 455, N 7216. - P. 1038. Chemically armed mercenary ants protect fungus-farming societies / Adams R.M.M., Liberti J., Illum A., Jones T.H., Nash D., Boomsma J.J. // Proceedings of the National Academy of Sciences USA. - 2013. - Vol 110, N 39. - P. 15752-7. Chimpanzee Accumulative Stone Throwing / Kühl H.S., Kalan A.K, Boesch C., et al. // Scientific
Reports. - 2016. - Vol. 6. - Р. 22219. Chomicki G., Renner S. Obligate plant farming by a specialized ant // Nature Plants. - 2016. -Vol. 2, Article Number: 16181. - URL: https://www.nature.com/articles/nplants2016181? proof=t Accessed: 07.02.2021). Microsatellite variation and evolution of human lactase persistence / Coelho M., Luiselli D., Ber-torelle G., Lopes A.I., Seixas S., Destro-Bisol G., Rocha J. // Human Genetics. - 2005. -Vol. 117, N 4. - P. 329-339. Darwin C. The descent of man and selection in relation to sex. - Murray ; London, 1871. - 960 p. Dawkins R., Krebs J.R. Arms races between and within species // Proceedings of the Royal Society
of London, series B (biological sciences). - 1979. - Vol. 205, N 1161. - P. 489-511 Dry habitats were crucibles of domestication in the evolution of agriculture in ants / Branstetter M.G., Jesovnik A., Sosa-Calvo J., Lloyd M.W., Faircloth B.C., Brady S.G., Schultz T.R. // Proceedings of the Royal Society of London, series B (biological sciences). - 2017. - Vol. 284, N 1852. - URL: https://royalsocietypublishing.org/doi/full/10.1098/rspb.2017.0095 jessed: 07.02.2021).
117
Dunbar R. Neocortex size as a constraint on group size in primates // Journal of Human Evolution. - 1992. - Vol. 22, N 6. - P. 469-493.
FosterK.R., RatnieksF.L.W. A new eusocial vertebrate? // Trends in Ecology and Evolution. -2005. - Vol. 20, N 7. - P. 363-364.
GouldS.J., Vrba E. Exaptation - a missing term in the science of form // Paleobiology. - 1982. -Vol. 8, N 1. - P. 4-15.
Gould S.J. Exaptation: a crucial tool for evolutionary psychology // Journal of Social Issues. -1991. - Vol. 47, N 3. - P. 43-65.
GouldS.J., Lewontin R.C. The spandrels of San Marco and the Panglossian paradigm: a critique of the adaptationist programme // Proceedings of the Royal Society of London, series B (biological sciences). - 1979. - Vol. 205, N 1161. - P. 581-598.
Harmon K. Fungus Makes Zombie Ants Do All the Work // Scientific American. Springer Nature. - 2009. - URL: https://www.scientificamerican.com/article/fungus-makes-zombie-ants/ (accessed: 07.02.2021).
Ito F. Social organization in a primitive ponerine ant: queenless reproduction, dominance hierarchy and functional polygyny in Amblyopone sp. (reclinata group) (Hymenoptera: Formicidae: Ponerinae) // Journal of Natural History. - 1993. - Vol. 27, N 6. - P. 1315-1324.
Johnson D.D.P. God Is Watching You: How the Fear of God Makes Us Human. - New York : Oxford University Press, 2015. - 304 p.
Lawick-Goodal van J. My Friends the Wild Chimpanzees. - Washington : National Geographic Society, 1967. - 204 p.
MayrE. Cause and effect in biology // Science. - 1961. - Vol. 134, N 3489. - P. 1501-1506.
Rabeling C., Bacci M. A new workerless inquiline in the Lower Attini (Hymenoptera: Formicidae), with a discussion of social parasitism in fungus-growing ants // Systematic Entomology. -London : The Royal Entomological Society, 2010. - Vol. 35, N 3. - P. 379-392.
Sudd J.H., Franks N.R. Ant Economics // The Behavioural Ecology of Ants. Tertiary Level Biology. - Springer, 1987. - P. 40-64.
Tilly Ch. War Making and State Making as Organized Crime // Bringing the State Back / Edited by Peter Evans, et al. - Cambridge, UK : Cambridge University Press, 1985. - P. 169-187.
Watanabe S., Yoshimura J., Hasegawa E. Ants improve the reproduction of inferior morphs to maintain a polymorphism in symbiont aphids // Scientific Reports. - 2018. - Vol. 8. - Article Number: 2313. - URL: https://www.nature.com/articles/s41598-018-20159-w (accessed: 07.02.2021).
Willhoite F.H. Jr. Primates and Political Authority: A Biobehavioral Perspective // The American Political Science Review. - 1976. - Vol. 70, N 4. - P. 1110-1126.
Wilson D.S., Wilson E.O. Rethinking the theoretical foundation of sociobiology // The Quarterly review of biology. - 2007. - Vol. 82, N 4. - P. 327-348.
Wilson E.O. The Insect Societies. - Cambridge, MA : Belknap Press, 1971. - 548 p.
Wilson E.O. The Social Conquest of Earth. - New York : Liveright Publishing Corporation, 2012. - 352 p.
Cyril Fokin*
Evolutions of power: (proto)political behavior among animals
Abstract. The article is devoted to the problem of applying the concept of politics to the
animal world. The data from the fields of evolutionary biology and ethology enables us to interpret «politically» both the behavior of close Homo sapiens relatives as high primates and eusocial
* Cyril Fokin, HSE University (Moscow, Russia), INION RAN (Moscow, Russia), e-mail: kfokin@hse.ru.
118
species as social insects. The article suggests an overview and a classification option of studies based on social behavior among animals. Power in human society is a unique feature but it also has roots in universal evolutionary principles. Analogies between political behavior of humans and biopower relations among animals allow us to represent different paths of power evolution and its different forms. Such an attribution of some types of animal interactions and labeling it «political» not only expands our understanding of human politics, but also helps to overcome an anthropocentric worldview.
Keywords: power; evolution; eusociality; institutionalism; protopolitics; biopolitics; biopower.
For citation: Fokin, C. Evolutions of power: (proto)political behavior among animals. METHOD: Moscow Quarterly of Social Studies, 1 (3), 104-120. http:// www.doi.org/10.31249/metodquarterly/01.03.06
References
Adams, R.M.M., Liberti, J., Illum, A., Jones, T.H., Nash, D., Boomsma, J.J. (2013). Chemically armed mercenary ants protect fungus-farming societies. Proceedings of the National Academy of Sciences USA, 110 (39), 15752-7.
Batra, S.W.T. (1966). Nests and social behavior of halictine bees of India (Hymenoptera: Halicti-dae). The Indian Journal of Entomology, 28, 375-393.
Boyer, P. (2008) Religion: Bound to believe? Nature, 455 (7216), 1038.
Branstetter, M.G., Jesovnik, A., Sosa-Calvo, J., Lloyd, M.W., Faircloth, B.C., Brady, S.G., Schultz, T.R. (2017). Dry habitats were crucibles of domestication in the evolution of agriculture in ants. Proceedings of the Royal Society of London, series B (biological sciences), 284(1852). URL: https://royalsocietypublishing.org/doi/full/10.1098/rspb.2017.0095 (accessed: 07.02.2021).
Chomicki, G. & Renner, S. (2016). Obligate plant farming by a specialized ant. Nature Plants, 2 (16181). URL: https://www.nature.com/articles/nplants2016181?proof=t (accessed: 07.02.2021).
Coelho, M., Luiselli, D., Bertorelle, G., Lopes, A.I., Seixas, S., Destro-Bisol, G., Rocha, J. (2005) Microsatellite variation and evolution of human lactase persistence. Human Genetics, 117 (4), 329-339.
Darwin, C. (1871). The descent of man and selection in relation to sex. Murray, London.
Dawkins, R. (2013). Egoistichnyu gen [The Selfish Gene]. Moscow: 2013.
Dawkins, R. & Krebs, J.R. (1979) Arms races between and within species. Proceedings of the Royal Society of London, series B (biological sciences), 205 (1161), 489-511.
de Waal, F. (2018). Politika u shimpanze: vlast' i seks u primatov [Chimpanzee Politics: Power and Sex Among Apes]. Moscow: Izd. dom Vyushei Shkoluy ekonomiki (In Russ.)
Dunbar, R. (1992). Neocortex size as a constraint on group size in primates. Journal of Human Evolution, 22 (6), 469-493.
Fokin, C.V. (2019 a). Gipoteza sverkhestestvennogo nakazanija (Kriticheskij obzor) [Supernatural Punishment Hypothesis (Critical Review)] // Politiya. Analiz. Khronika. Prognoz [Politia. Analysis. Chronicle. Forecast], 2019 (1): 60-80. (In Russ.)
Fokin, C.V. (2019 a). Evolutsia institutov politicheskogo avtoriteta: ramochnaya osnova kont-septsii [Evolution of Institutions of Political Authority: Theoretical Framework]. Politiya. Analiz. Khronika. Prognoz [Politia. Analysis. Chronicle. Forecast], 2019 (3), 33-54. (In Russ.)
Foster, K.R. & Ratnieks, F.L.W. (2005). A new eusocial vertebrate? TRENDS in Ecology and Evolution, 20 (7), 363-364.
119
Fridman, V.S. (2008). Instinkty (I pochemu ih net u cheloveka) [Instincts (and why humans do not have them)]. Etology.ru. URL: http://ethology.ru/library/?id=314 (accessed: 22.11.2019). (In Russ.)
Gould, S.J. (1991). Exaptation: A crucial tool for evolutionary psychology. Journal of Social Issues, 47 (3), 43-65.
Gould, S.J. & Lewontin, R.C. (1979). The spandrels of San Marco and the Panglossian paradigm: a critique of the adaptationist programme. Proceedings of the Royal Society of London, series B (biological sciences), 205 (1161), 581-598.
Gould, S.J. & Vrba, E. (1982). Exaptation - a missing term in the science of form. Paleobiology, 8 (1), 4-15.
Harmon, K. (2009). Fungus Makes Zombie Ants Do All the Work. Scientific American. Springer Nature. URL: https://www.scientificamerican.com/article/fungus-makes-zombie-ants/ (accessed: 07.02.2021).
Ito, F. (1993). Social organization in a primitive ponerine ant: queenless reproduction, dominance hierarchy and functional polygyny in Amblyopone sp. (reclinata group) (Hymenoptera: Formi-cidae: Ponerinae). Journal of Natural History, 27 (6), 1315-1324.
Johnson, D.D.P. (2016). God Is Watching You: How the Fear of God Makes Us Human. New York: Oxford University Press.
Kühl, H.S., Kalan, A.K, Boesch, C., et al. (2016). Chimpanzee Accumulative Stone Throwing. Scientific Reports, 6 (22219).
Lawick-Goodal van J. My Friends the Wild Chimpanzees. Washington : National Geographic Society.
Markov, A.V. (2009). Religia: poleznaya adatpacia, pobochnyu product evolutzii ili «virus mozga»? [Religion: useful adaptation, evolutionary by-product or brain virus?]. Istoricheskaya psihologia I soziologia istorii [Historical psychology and sociology of history], 2 (1), 45-56. (In Russ.)
Mayr, E. (1961). Cause and effect in biology. Science, 134 (3489), 1501-1506.
North, D.C., Wallis, J.J., Weingast, B.R. (2011) Nasilie i sotsial'nye porjadki: Kontseptual'nye ramki dlja interpretatsii pis'mennoj istorii chelovechestva [Violence and Social Orders: A Conceptual Framework for Interpreting Recorded Human History]. Moscow: Izd-vo Instituta Gaidara. (In Russ.)
Oleskin, A. (2001). Biopolitika [Biopolitics]. Moscow: Izd-vo Moskovskogo Universiteta. (In Russ.)
Rabeling, C., Bacci, M. (2010) A new workerless inquiline in the Lower Attini (Hymenoptera: Formicidae), with a discussion of social parasitism in fungus-growing ants. Systematic Entomology, London: The Royal Entomological Society, 35 (3), 379-392.
Sudd, J.H. & Franks, N.R. (1987) Ant Economics. The Behavioural Ecology of Ants. Tertiary Level Biology, Springer, 40-64.
Tilly, C. (1985). War Making and State Making as Organized Crime. Bringing the State Back, Peter Evans, et al. (eds.). Cambridge, UK: Cambridge University Press, 169-87.
Watanabe, S., Yoshimura, J., Hasegawa E. (2018). Ants improve the reproduction of inferior morphs to maintain a polymorphism in symbiont aphids. Scientific Reports, 8 (2313). URL: https://www.nature.com/articles/s41598-018-20159-w (accessed: 07.02.2021).
Willhoite, F.H. (1976). Jr. Primates and Political Authority: A Biobehavioral Perspective. The American Political Science Review, 70 (4), 1110-1126.
Wilson, D.S., Wilson E.O. (2007). Rethinking the theoretical foundation of sociobiology. The Quarterly review of biology, 82 (4), 327-348.
Wilson, E.O. (1971). The Insect Societies. Cambridge, MA: Belknap Press.
Wilson, E.O. (2012). The Social Conquest of Earth. New York: Liveright Publishing Corporation.
120
