CC BY
30
2020
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ИСТОРИЯ
Т. 65. Вып. 1
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ
Евхаристический подтекст мученичества князей Бориса и Глеба
Ш. Гриффин
Для цитирования: Гриффин Ш. Евхаристический подтекст мученичества князей Бориса и Глеба // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2020. Т. 65. Вып. 1. С. 5-18. https://doi.org/10.21638/11701/spbu02.2020.101
Летописцами средневековой Руси были монахи, которые ежедневно проводили богослужение по византийскому обряду. Настоящее исследование анализирует то, как эти ритуалы задавали форму работы над образом князей Бориса и Глеба в Повести временных лет. На протяжении XI века киевские хронисты узнавали о христианизации Римской империи, справляя ряд специфически византийских церковных праздников. Когда службы завершались и клирики устремлялись сочинять отечественную историю для своего собственного народа, они инстинктивно опирались на священные истории, воспеваемые в церкви. В этой статье моя гипотеза состоит в том, что хронисты изобразили мученичество Бориса подобно тому, как священник готовился к таинству причастия перед началом литургии, когда он входил в алтарь и осуществлял обряд проскомидии. Я также полагаю, что хроника описывает мученичество князя Глеба как жертвы Богу, используя тот же язык, что и священник в алтаре, когда готовит причастие во время анафоры. Я считаю, что с момента прибытия убийц-наемников Святополка на Альту и до момента коварного убийства Глеба порядок литургических материалов в летописном тексте приблизительно отражает порядок пения молитв на заутрене и божественной литургии. И как евхаристическое жертвоприношение завершало приготовление жертвы во время обряда проскомидии, точно так же «словесная жертва» Глеба завершала подготовительные обряды, исполненные ранее его братом. Таким образом, в летописной истории как целом можно увидеть фундаментальную евхаристическую структуру. Борис был священником, приготовлявшим жертву, а Глеб — агнцем, мистически приносящейся жертвой. Наконец, в заключение статьи я предполагаю, что существует важная связь между изображением Владимира в 996 г. и мученической смертью
Шон Гриффин — научный сотрудник, Дартмутский колледж, 6085 Рид Холл, Гановер, Нью-Гэмпшир, 03755-365, США; sean.d.griffin@dartmouth.edu
Sean Griffin — Postdoctoral Fellow, Dartmouth College, 6085 Reed Hall, Hanover, New Hampshire, 03755-365, USA; sean.d.griffin@dartmouth.edu
© Санкт-Петербургский государственный университет, 2020
его сыновей в 1015 г.: связь, основанная на литургическом обряде для освящения новой церкви.
Ключевые слова: Повесть временных лет, князья Борис и Глеб, литургия, историография, Византия, Русь.
The Eucharistic Subtext of the Martyrdom of Princes Boris and Gleb
S. Griffin
For citation: Griffin S. The Eucharistic Subtext of the Martyrdom of Princes Boris and Gleb. Vestnik of
Saint Petersburg University. History, 2020, vol. 65, iss. 1, рр. 5-18.
https://doi.org/10.21638/11701/spbu02.2020.101 (In Russian)
The chroniclers of medieval Rus were monks, who celebrated the divine services of the Byzantine church throughout every day. This study analyses how these liturgical rituals shaped the creation of the historiographical image of Princes Boris and Gleb in the Rus Primary Chronicle. During the eleventh century, chroniclers in Kiev learned about the conversion of the Roman Empire by celebrating a series of distinctively Byzantine liturgical feasts. When the services concluded, and the clerics sought to compose a native history for their own people, they instinctively drew on the sacred stories that they sang at church. In this article, my hypothesis is that the chroniclers depicted the martyrdom of Boris in the same way that a priest prepared for the Eucharistic sacrifice during the rite of Proskomedia. I also suggest that the chroniclers depicted the martyrdom of Gleb as a sacrifice to God, using the same language that the priest used to consecrate the Eucharist during the anaphora. Looking at the narrative as a whole, therefore, we see that the fundamental structure of the chronicle story is Eucharistic. Boris is the priest who prepared the offering, and Gleb is the lamb that is mystically sacrificed. Finally, in the conclusion of the article, I hypothesize that there is an important connection between the depiction of Vladimir in 996 and the martyrdom of his sons in 1015: a connection that is based on the liturgical rite for consecrating a new church.
Keywords: Rus Primary Chronicle, Princes Boris and Gleb, liturgy, historiography, Byzantium, Rus.
В славяноязычном мире самые ранние существующие рукописи Служебника оказываются достаточно поздними. С Х1-Х11 вв. сохранились только фрагменты этой церковной книги. Впрочем, к концу этого периода ситуация начинает улучшаться. М. Желтов, к примеру, в своем исследовании помещает список из 84 Служебников, которые датируются от конца XII до XIV в.1 Данные рукописи содержат многочисленные разночтения, большинство из которых несущественны. Это свидетельствует о том, что они являются копиями или переводами более ранних редакций, которые, возможно, происходят из таких отдаленных местностей, как Константинополь, Фессалоники, Южная Италия, Западная и Восточная Болгария или даже Афон.
Итак, вопрос об источниках и редакциях остается очень дискуссионным по большей части потому, что нет двух одинаковых рукописей Служебника, точно так
1 Желтов М. С. Чин Божественной литургии в древнейших (Х1-Х^ вв.) славянских Служебниках // Богословские труды. 2007. Вып. 41. С. 281-283.
же как не существует двух идентичных копий Типикона или Минеи2. Переводы, сокращения и поучения отличаются, порядок, число и содержание молитв и гимнов не всегда тождественно. В некоторых случаях определенные сегменты служб полностью отсутствуют. Из-за этих особенностей невозможно описать единый, стандартизированный набор практик отправления божественной литургии в Древней Руси. Большинство служб, несомненно, отправлялись очень сходно, было ли это в Новгороде в конце XI в. или в Киеве в начале XIII в. Тем не менее существуют разделы раннесредневековой литургии, которые трудно датировать и реконструировать, поскольку весьма вероятно, что они еще только формировались. Это особенно касается молитв и действий, совершавшихся в самом начале и самом конце службы, а также некоторых молитв, возглашавшихся перед причастием3.
Я упомянул этот очень специфический литургиологический вопрос потому, что, очень возможно, эти дискуссионные молитвы и процедуры вдохновили одну из самых драматичных сцен в Повести временных лет — жестокое убийство князя Бориса на берегах реки Альты. Моя гипотеза состоит в том, что хронисты изобразили приготовления Бориса к смерти подобно тому, как священник готовился к таинству причастия перед началом литургии, когда он входил в алтарь и осуществлял обряд проскомидии4. Эта идея, безусловно, умозрительна, поскольку до XIII в. из литургических книг известно крайне мало об этих подготовительных действиях.
Древнейший сохранившийся грекоязычный текст, описывающий проскомидию, Messina gr. 160, относится к XI в. Его славяноязычный аналог Син. 604 датируется концом XII или началом XIII в. и содержит лишь очень краткое описание подготовительных процедур. Второе и гораздо более пространное описание проскомидии, больше напоминающее современный обряд, находится в Служебнике XIV в., РНБ Соф. 524, и к следующему столетию эта расширенная форма была уже распространена5. Скудость домонгольских списков привела некоторых ученых, таких как Т. И. Афанасьева, к заключению, что более длинный и сложный обряд приготовления к евхаристии не был известен на Руси до XIII-XIV в.6 С другой сто-
2 Афанасьева Т. И. Южнославянские переводы литургии Иоанна Златоуста в служебниках XI-XV вв. из российских библиотек // Многократните преводи в Южнославянското средновековие: до-клади от международната научна конференция, София, 7-9 юли 2005 г. / отв. ред. Л. Тасева. София, 2006. C. 253-255.
3 Афанасьева Т. И. Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого в славянской традиции (по служебникам XI-XV вв.). М., 2015. С. 36.
4 Об историческом развитии этого обряда см.: Муретов С. Д. Исторический обзор чинопос-ледования проскомидии до «Устава литургии» Константинопольского патриарха Филофея. Опыт историко-литургического исследования. М., 1895; Descoeudres G. Die Pastophorien im syro-byzan-tinischen Osten. Eine Untersuchung zu architektur- und liturgiegeschichtlichen Problemen. Wiesbaden, 1983; Pott T. Byzantine Liturgical Reform: A Study of Liturgical Change in the Byzantine Tradition. Crest-wood, 2010. P. 197-228; Бернацкий M. M., Желтое М. С. Вопросоответы митрополита Илии Критского: свидетельство об особенностях совершения Божественной литургии в начале XII в. // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. 2005. Сер. 1, №. 14. C. 23-53; Glib-etic N.: 1) An Early Balkan Testimony of the Byzantine Prothesis Rite: The Nomocanon of St Sava of Serbia (t 1236) // ZYNAHHZ КА0ОЛ1КН: Beiträge zu Gottesdienst und Geschichte der fünf altkirchlichen Patriarchate für Heinzgerd Brakmann zum Geburtstag / eds D. Atanassova, T. Chronz. Vienna, 2014. P. 239-248; 2) The History of the Divine Liturgy Among the South Slavs: The Oldest Cyrillic Sources (13th-14th c.). Tesi di dottorato // Scienze Ecclesiastiche Orientali. Rome, 2013. P. 88-137.
5 Афанасьева Т. И. Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого. C. 27, 124-127.
6 Афанасьева Т. И. Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого. C. 106-109.
роны, С. Д. Муретов датирует его появление XII в., а также приводит полную реконструкцию этой службы на основе имеющихся рукописей7. M. С. Желтов не спешит точно датировать обряд проскомидии, хотя указывает на несколько мест в руской рукописи XIV в., отражающей практики, вышедшие из употребления в Константинополе до начала XII в.8
Весьма отличную точку зрения недавно предложила литургист Н. Глибетич. Она возводит развитие предуготовительной церемонии к значительно более раннему периоду, несмотря на отсутствие ее следов в рукописях Евхология того времени. «Обряд проскомидии был относительно поздним образованием в византийской литургической истории, — пишет Нина Глибетич, — и внесение соответствующих рубрик в Евхологии происходило далеко не сразу и не повсеместно. Но есть документы других жанров, такие как мистагогические тексты, диатаксисы или па-триаршии послания, которые впервые фиксируют этот, еще только появляющийся, предуготовительный обряд»9. В качестве доказательства Глибетич указывает на Номоканон святого Саввы Сербского начала XIII в. — древнейший сохранившийся южнославянский источник, описывающий обряд подготовления к причастию, который, по ее мнению, отражает весьма архаичный порядок проскомидии. Она показывает, что начальная часть Номоканона содержит пространную прямую цитату из Historia ecclesiastica, мистагогического комментария, традиционно атрибутируемого константинопольскому патриарху VIII в. Герману I.
Этот греческий текст подвергался многочисленным интерполяциям и отразился во множестве редакций к тому моменту, когда его перевел на латинский язык папский библиотекарь Анастасий во время своего пребывания в имперской столице в 869-870 гг.10 Один из пассажей, переведенных библиотекарем, включал развернутое описание обряда проскомидии. Он был основан на комментарии Германа, но также доработан, чтобы соответствовать практикам Константинополя IX в. Согласно Н. Глибетич, Номоканон святого Саввы сохранил это второе, позднейшее описание ритуала, хотя между двумя текстами имелись примечательные различия, большинство которых касалось отдельных деталей того, как надо очищать и разделять священный хлеб11. Таким образом, Глибетич предполагает, что в истории византийского обряда служба проскомидии могла развиться значительно раньше, чем подозревали некоторые литургисты. Она могла быть известна в деталях патриарху Герману, умершему в 730 г., и она была, очевидно, знакома источникам Анастасия в Константинополе IX в. Этот обряд еще не был представлен в тексте Евхология, в котором его позднее можно было найти, но духовенство, судя по всему, знало об этой службе по другим видам письменных источников.
Если так дела обстояли в Византии, то аналогичной могла быть ситуации в землях Руси. Возможно, что входные молитвы и ритуал проскомидии были знакомы киевскому духовенству XI в. еще до того, как они были записаны в литургических
7 Муретов С. Д. Последование проскомидии, Великого входа и причащения в славяно-русских служебниках XII-XIV вв. М., 1897.
8 Желтов М. С. Чин Божественной литургии в древнейших (XI-XIV вв.) славянских Служебниках. С. 329-330,
9 Glibetic N. An Early Balkan Testimony of the Byzantine Prothesis Rite. P. 242,
10 О переводе Анастасия см.: Neil B. Seventh-Century Popes and Martyrs: the Political Hagiography of Anastasius Bibliothecarius. Turnhout, 2006,
11 Glibetic N. An Early Balkan Testimony of the Byzantine Prothesis Rite. P. 239-244,
книгах. Также вероятно, что священники исполняли эти действия по альтернативному, не сохранившемуся письменному источнику. Ничего, подобного Номоканону святого Саввы, в древнеруских архивах от периода до конца XIII в. не сохранилось. Но о существовании этих обрядов свидетельствует текст другого рода, вне церковных книг или богослужебных инструкций. Он содержит элементы не дошедших до нас входных молитв и подготовительных действий и, без сомнений, датируется периодом до конца XII в.
Такой текст — рассказ о Борисе и Глебе. Самая поздняя его датировка — второе десятилетие XII в., и многие ученые без затруднений относят его создание на 50-75 лет раньше. Насколько я знаю, ни одно исследование славянской литургии не предполагает настолько раннюю дату для обряда проскомидии или входных молитв. Тем не менее летописный рассказ доказывает, что эти молитвы в некоторой форме действительно существовали в Киеве XI в. Следует уточнить: я не утверждаю, что пространные, более сложные обряды XIV-XV вв. непременно проводились в этом городе именно так, как были записаны позднее в литургических текстах. Скорее, я только предполагаю, что некоторые молитвы и обряды, исполняемые перед началом службы Божьей и относимые некоторыми литургистами к более позднему периоду, очень вероятно, исполнялись духовенством Руси задолго до монгольских завоеваний. Более того, такое утверждение легитимно, поскольку я убежден, что евхаристический подтекст рассказа о Борисе и Глебе был продуктом киевского духовенства, знакомого с этими подготовительными ритуалами и с ежедневным богослужебным порядком в целом. Я считаю, что с момента прибытия убийц-наемников Святополка на Альту и до момента коварного убийства Глеба порядок литургических материалов в летописном тексте приблизительно отражает порядок пения молитв на заутрене и божественной литургии.
Итак, когда Борис просыпается в последнее утро своей жизни, он начинает молиться словами Шестопсалмия, первой молитвы утренней службы. Сперва он приступает к псалму 3:1, первому стиху первого из шести псалмов. Дальше он поет стихи второго из шести псалмов: 38:2 и 38:18-19. Следующие стихи взяты из шестого и последнего псалмов — 142:1-3. Потом хронист замечает, что Борис «кончавь ексапслмы. и видивь яко послании суть погубить его. и нача пЬти псальтырь»12. В византийской монастырской литургической практике Псалтырь была поделена на двадцать разделов, звавшихся кафизмы, и как минимум один из этих разделов исполнялся ежедневно во время утренней службы13. Далее Борис поет стихи из псалмов 22:13 и 22:17, и они были вряд ли подобраны наугад. Согласно древней
12 The Povest' vremennykh let: An Interlinear Collation and Paradosis (=ПВЛ) / eds D. Ostrowski, D. J. Birnbaum, H. G. Lunt // Harvard Library of Early Ukrainain Literature. Vol. X. Cambridge, 2003. Column 133, lines 14-16 (=133, 14-16).
13 О Псалтыри в Древней Руси см.: Срезневский В. И. Древний славянский перевод Псалтыри. Исследование его текста и языка по рукописям XI-XIV вв. (в 2 ч.). Ч. 1. Исследование его текста по рукописям XI-XIV вв. СПб., 1877; Altbauer М., Lunt H. G. An Early Slavonic Psalter from Rus. Cambridge, 1978.; Вздорнов Г. И. Исследование о Киевской Псалтыри. М., 1978; MacRobert C. M. The Textual Tradition of the Church Slavonic Psalter up to the Fifteenth Century // Interpretation of the Bible. Liubliana; Sheffield, 1998. P. 921-942; Алексеев А. А. Текстология славянской Библии. СПб., 1999. C. 22-23; Лозовая Е. И., Фонкич Б. Л. О происхождении Хлудовской Псалтыри // Древнерусское искусство. Искусство рукописной книги: Византия. Древняя Русь / отв. ред. Э. Н. Добрынина. СПб., 2004. C. 222-241; Живаева О. И. Рукописные псалтыри в богослужебной традиции Древней Руси // Вестник Оренбургского гос. ун-та. 2012. № 11, вып. 147. С. 14-20.
христианской традиции, псалом 22 был христологическим псалмом par excellence, изображая будущие страдания Мессии и даже предсказывая особые детали распятия. Опять же, здесь хронисты выводили на первый план imitatio: поскольку Борис готовится переносить «страсти», он повторяет псалмические пророчества о страстях Христовых.
Следуя чтениям кафизмы, Борис продолжает идти по порядку утренней службы и переходит к канону, гимну из девяти од, который был основан на библейских песнопениях и исполнялся во время утренней службы:
посемь же нача канунъ пЪти. Таче кончавъ заоутреню. помсшсА глА зрА на икону на шбразъ вл(д)чнь глА сице. г(с)и к(с) хс(с) иже симь шбразомь явисА на земли. спснья ради нашего. изволивъ своею волею пригвоздити на кр(с)тЪруцЪ свои. и приимъ стр(с)ть грЪхъ ради наших. тако и мене сподоби прияти стр(с)ть. се же не ш противныхъ приимаю. но ш брата своего. и не створи гему г(с)и в семь грЪха. и помолившюсА ему. възлеже на шдрЪ своем. и се нападоша акы звЪрье дивии школо шатра. и насунуша и копьи14.
Рассказ благочестивый, правдоподобный и прямолинейный. Борис молится, используя слова утренней службы, а затем произносит свою собственную заключительную молитву перед жестоким нападением. Но для тех, кто знаком с обрядом проскомидии, первой части божественной литургии, исполняемой в алтаре перед публичной службой, эти события будут прочитываться иначе. Они означают, что исполнение Борисом литургических обрядов не заканчивается, когда он завершает утреннюю молитву. На самом деле его следующая молитва была вариантом молитвы, которую произносил священнослужитель, когда готовился войти в алтарь перед служением проскомидии. Литургический порядок продвигается от заутрени до входных молитв перед божественной литургией, и действия князя Бориса отражают это продвижение.
Проблема с такой интерпретацией состоит в том, что данные входные молитвы, согласно некоторым ученым, могли не существовать в Древней Руси во время создания летописного рассказа. М. С. Желтов заметил, что двадцать две из тридцати трех сохранившихся версий древнейших местных Служебников содержат молитву, произносящуюся перед началом службы, но она ничем не напоминает молитву Бориса в хронике. Она также не сопровождается никакими дополнительными молитвами, тропарями или псалмами. И это могло бы означать, что более разработанный подготовительный ритуал еще не проводился на Руси15. Итак, моя гипотеза могла бы оказаться ошибочной — не более чем анахронистической проекцией позднейшей службы на более раннюю литургическую эпоху, которая не знала подобных практик. Такое заключение было бы, конечно, неизбежным, если бы не тексты двух Служебников, написанных разными алфавитами и разделенных во времени почти полутысячей лет. Первый из них сохранился в древнейшем славянском Евхологии, так называемом Синайском Служебнике, болгарском глаголическом тексте XI в., который был найден в библиотеке монастыря святой Екатерины на Синае в 1850 г.16
14 ПВЛ, 133, 3-134, 3.
15 Желтов М. С. Чин Божественной литургии в древнейших (XI-XIV вв.) славянских Служебниках. С. 304, 328-329.
16 Там же. С. 340. — Также см.: Euchologium Sinaiticum. Texte slave avec sources greques et traduction française / ed. by J. Frcek. Paris, 1933; Politis L. Nouveaux manuscrits grecs découverts au Mont Sinai:
Второй текст происходит из самого раннего печатного издания Служебника, опубликованного в Mоскве Андроником Тимофеевым Невежей 25 апреля 1602 г.17
В этом последнем издании, в разделе, посвященном литургии святого Иоанна Златоуста, появляется пространный набор инструкций священникам и диаконам «для совершения божественных таинств»18. Эти священнослужители должны были стать перед царскими вратами, вознести начальное благословение и прочесть ряд вступительных молитв, который включал Трисвятое, Господню молитву и несколько молитв Богоматери. Далее им предписывалось поднести икону Христа к иконостасу, поцеловать ее и произнести нижеуказанную молитву, атрибутируемую константинопольскому патриарху Герману I:
Ги ice хе, иже симъ образомъ явльсА на земли, спсеш'А ради нашего, i изволивъ своею волею пригвоздити роуцЪ свои и нозЪ и давый намъ кр(с)тъ своина прогнаше всАкаго врага и сопостата, помилоуи ны на та оуповающи19.
Параллели между этим обрядовым действием и тем, которое совершает Борис в ПВЛ, поразительны. Как и священнослужитель перед божественной литургией, Борис преклоняется пред иконой Христа, обращается к ней с молитвой и говорит с изображением, будто с самим Спасителем. Впрочем, еще замечательнее то, что в хронике князь начинает свою молитву повторением, практически слово в слово, девятнадцати слов, выделенных в вышеприведенной молитве:
г(с)и к(с) хс(с) иже симь шбразомь явисА на земли. спснья ради нашего. изволивъ своею волею пригвоздити на кр(с)тЪ руцЪ свои.. .2Q
Как можно объяснить почти полное соответствие между этими строками и словами молитвы Германа из печатного Служебника? Это ли не свидетельство того, что входную молитву, или по меньшей мере какую-то ее версию, знали и использовали в домонгольской Руси, несмотря даже на то, что ничего не сохранилось в существующих Евхологиях? Или это просто совпадение, просто случай воспроизведения в летописном тексте и церковных книгах общего литургического incipit? Решение этих вопросов, на мой взгляд, можно найти в начальных фрагментах более древнего Синайского Служебника. Уже на первом его листе, прямо перед началом текста божественной литургии, находится молитва целующе крест. Согласно M. С. Желтову, эта молитва «соответствует хорошо известному в древнерусской практике обычаю целования креста при входе в храм (сохранившему при архиерейском богослужении даже и до настоящего времени)»21. Mолитва, сопровождавшая этот входной ритуал, по мысли M. С. Желтова, была именно той, что принадлежит
Rapport préliminaire Scriptorium // Revue internationale des études relatives aux manuscrits médiévaux, 1980. No. 34. P. 5-17; Tarnanidis I. C. The Slavonic manuscripts discovered in 1975 at St. Catherine's Monastery on Mount Sinai. Thessalonica, 1988,
17 Служебник. Mосква: Андроник Тимофеев Невежа, 25 апреля 1602. URL: www.dlib.rsl.ru/ viewer/01002158894 ?page=1 (дата обращения: 01.08.2018).
18 Там же. С. 60.
19 Там же. С. 64-65,
20 ПВЛ, 133, 23-25.
21 Желтов М. С. Чин Божественной литургии в древнейших (XI-XIV вв.) славянских Служебниках. С. 341,
патриарху Герману: «Ги ке хе, иже симъ образомъ явльсд на земли...»22 Таким образом, одной и той же молитве отводилось одно и то же место в литургии согласно трем разным текстам, созданным в трех разных православных городах на протяжении примерно шестисот лет. Сама по себе эта информация недостаточна, чтобы переписать историю служения проскомидии в Древней Руси. Но, по крайней мере, она побуждает нас серьезнее отнестись к идее, что молитва Бориса была основана на тексте древней входной молитвы, читавшейся перед началом службы, хотя и не обязательно из Служебника.
Вторая половина Борисовой молитвы, по-видимому, также отражает содержание ныне утраченной раннесредневековой входной молитвы. Незадолго перед стихами, приписываемыми Герману, в Служебнике 1602 г. находятся следующие слова:
Преч(с)томоу тишбразоу покландемсд, Блгий, просдще прощешл прегрЪшешемъ нашимъ, хе1 бже, волею бо благоизволилъ еси плотию взыти на кр(с)тъ, да избавиши, яже-созда Ш работы враж'1а, тЪмъ блгодардще вошем ти, радости исполнивыи всд, спсе наш, пришедыи сп(с)ти миръ23.
Сходства этой молитвы с последними строками молитвы Бориса опять же очевидны. Священник провозглашает, что Христос взошел на крест во плоти по своей воле, и Борис заявляет, что Христовы руки были пригвождены ко кресту по Его собственной воле. Священник говорит, что Христос пришел спасти мир, а Борис говорит, что Христос явился на Землю для спасения человечества. Священник связывает страсти с прощением грехов, и князь говорит, что он принимает страсти за человеческие грехи.
Следующие за Борисовой молитвой события также весьма красноречивы. Совершив надлежащие входные молитвы, Борис отдает себя Богу в той же самой манере, в которой священник во время проскомидии отдает Богу просфору, ломоть пресного хлеба, используемый при причастии. Опять же, подробное описание вполне соблюдает литургический обряд, и в этот раз я сошлюсь на древнейший сохранившийся русский список южнославянского Номоканона, который был выполнен в Рязани в конце XIII в.24 Согласно предписаниям этого текста, после произнесения вступительных молитв священник брал у диакона просфору, очищал специальным литургическим ножом для ее разрезания и наносил на хлеб знак креста. При этом он возглашал следующие стихи из Исайи 53:7-8, также известные как пророчество о страдающем рабе:
Яко швьчд на заколенье веденъ бысть и яко агнець прдмостригоущемоу безъгласенъ тако не швергает о суть своихъ въ смЪреньи своемь соуд его въздтьсд род же его кто исповЪсть яко въземлетьсд Ш землд животъ его.
После этих слов священник клал просфору на дискос, небольшую тарелку для размещения агнца во время освящения. Затем он приступал к вырезанию крупно-
22 Там же. — Альтернативное объяснение, возводящее «молитву целующе крест» к романо-германскому священнодейству XII в., см.: Афанасьева Т. И. К вопросу о порядке следования листов и составе Синайского глаголического Служебника XI в. // Ра1аеоЬи^аиса. 2005. Т. 29, № 3. С. 26.
23 Служебник. С. 63-64.
24 Афанасьева Т. И. Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого. С. 125-126.
го куска из середины просфоры и во время надрезания этого куска слева направо в виде креста молился:
ЖретсА агнець бии вземлАи грех всего мира.
Далее священник выносил священную чашу и смешивал вино с водой, возглашая другую короткую призывную. По завершении он произносил еще одну молитву, связывавшую таинство причастия со страстями Христовыми:
единъ ш воинъ копьемь емоу ребра прободе и абье изиде изъ ребра нсва кровь и вода и видевъ сведетельствова и истинно есть свидетельство его25.
То, что происходило с просфорой при этом ритуале, произошло с Борисом во время его убийства. В летописном рассказе князь смиренно принимает смерть как «овца, ведомая на заклание» и не издает ни звука, когда подвергается нападению. Просфору клали на дискос и многократно протыкали священным ножом, а Бориса, лежавшего на ложе, многократно протыкали копьями. Хронисты используют слово копие, и Номоканон открыто напоминает священникам в начале служения проскомидии о связи между этим литургическим инструментом и оружием, которым пронзили Спасителя на кресте:
...въ копья бо место прободъшаго х(с)а на кр(с)те, есть се копье рекъше ноже, имь же закалаетсА агнець26.
Просфору резали и пронзали для получения священного хлеба — агнца, которого позднее приносили в жертву на божественной литургии. Как мы скоро увидим, Бориса также резали и пронзали для подготовления «агнца», который далее в летописном рассказе будет принесен в жертву. Для тех читателей, которые знали, как готовится евхаристия, смерть Бориса была следующим шагом в тщательно упорядоченной литургической процедуре. Князь уже отпел заутреню и входные молитвы и теперь «служил» проскомидию путем физического испытания того, что испытывает просфора во время приготовления к евхаристическому жертвоприношению.
То, что Борис одновременно подвергался «страстям» и исполнял литургический обряд примерно в том же порядке, какой предписывали церковные книги, превосходно согласовывалось с мистагогией Восточной церкви. Для византийцев Страсти Христовы и Тайная вечеря были неразрывно связаны. Эти события отмечались и мистически воспроизводились на каждом богослужении самим Христом, который был и руководителем службы, и жертвой, мистическим первосвященником, приносящим вечную жертву, и тем, кого приносили в жертву. Эта богословская идея выражалась среди прочего в молитве, которую священник адресовал Христу во время пения херувимского гимна:
Никто же достоинь свезавшиих се сь пльтьскыми похотми и сластьми приходити или приближатисе или слоужити тебе црю славы еже бо слоужити тебе велико и страш-
25 Там же.
26 Там же. С. 125.
но и тЪмь нбсныимь силамь нь шбаче неизре(ч)нааго ради и безмЪрнааго ти члколюбиа непрЪложень и неизмЪнень бывь члкь и стль намь быль еси слоужебные сее и бескрьв-ные жртвы сщеньство прЪдаль еси нам яко вл(д)ка всВхь... ты бо еси приносеи и прино-симыи, приемлю и раздаваемыи хе бе нашъ и тебъ славоу вьсылаемъ.27
Подобно Христу на литургии, Борис в летописном рассказе предстает одновременно и как священник, и как жертва, хотя эта аналогия и не безупречна. Князь Борис был тем, кто приносит жертву и отправляет литургические обряды, однако не он был самой приносимой жертвой. Скорее, в этом рассказе ею был его младший брат, князь Глеб.
Принципиально, что Борис в тексте никогда не зовется «агнцем» или «жертвой». Он изображается как священник, подготавливающий жертву, и его тело, пронзенное копьями, описывается как просфора, подготавливаемая к жертвоприношению. Но служба проскомидии не была причастием, просто приготовлением к нему. Хлеб и вино только становились поруганным телом и пролитой кровью Христа во время анафоры, когда священник проводит самую торжественную часть божественной литургии. Более того, это была именно та часть службы, которая использована для описания убийства Глеба. Хроника рассказывала о моменте гибели князя следующим образом:
Поваръ же глЪбовъ именемь торчинъ. вынезъ ножь зарЪза глЪба. акы агнА непорочно. принесе са на жертву бви в воню блгооуханья. жертва словесная28.
Князь Глеб здесь отождествлялся с «непорочным агнцем» из обряда проскомидии, «приносимый в жертву Богу» во время ритуалов освящения. Более того, он был именно «жертвой словесной», принесенной Богу «в воню благооуханья», поскольку это были специальные эпитеты для описания причастия в молитве приношения, которая произносилась на литургии святого Василия Великого:
Ги бже нашь сьздавыи ны и приведь вь жизнь сию сказавыи намь поуть спсения даровавыи намь нбсныихъ таинъ шкрьвение ты еси положивыи на(с) вь слоужбоу сию силою дха твоего стго благоволи же ги быти намь слоугамь новомоу твоемоу завЪтоу слоужещимь стымь твоимь таинамь приими на(с) приближающихъсе стмоу твоемоу жрьтьвникоу по множьству милости твоее да боудемь достоини приносити тебъ словес-ноую сию и бескрьвноую жрьтвоу ш нашихъ грЪсВхъ и ш лю(д)скы(х) невЪдЪниихь еже прием вьстыи и прЪнбсныи и мысльныи твои жрьтвникь вь воню благоуханиа вьспосли намь блг(д)ть стго твоего дха призри на ны бже и вьзри на слоужбоу нашоу сию.29
Становится ясно, что хроника описывает принесение князя Глеба в жертву Богу, используя тот же язык, которым пользуется священник в алтаре, когда готовит Богу причастие во время анафоры. Как евхаристическое жертвоприношение завершало приготовление жертвы во время обряда проскомидии, точно так же «словесная жертва» Глеба завершала подготовительные обряды, исполненные
27 Афанасьева Т. И. Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого. С. 325-326. — Об истории формирования этой молитвы см.: TaftR. The Great Entrance: A History of the Transfer of Gifts and other Preanaforal Rites of the Liturgy of St. John Chrysostom. Rome, 1974. P. 121-148.
28 ПВЛ, 136, 20-24.
29 Афанасьева Т. И. Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого. С. 328.
ранее его братом. Таким образом, в летописной истории как целом можно увидеть фундаментальную евхаристическую структуру. Борис был первосвященником, приготовлявшим жертву, а Глеб был агнцем, мистически приносящейся жертвой.
Евхаристический подтекст мученичества Бориса и Глеба был необычен, хотя и не совсем беспрецедентен30. Mученики зачастую имитировали страсти Христовы, но редко совершали богослужебные обряды или умирали как евхаристические жертвы. Вопрос состоит в том, зачем хронистам понадобилось вносить такие сложности в рассказ. Возможное решение может быть найдено в обряде освящения церкви, который я рассмотрел в другом месте в связи с построением Десятинной церкви князем Владимиром в 996 г. В этом исследовании я предположил, что Владимир был описан как епископ, заложивший христианство на Руси, поскольку он освящал церковь с помощью молитв, которые было разрешено произносить только епископу на литургии31. Хронисты, очевидно, были знакомы с молитвами, применявшимися при основании церкви и, таким образом, руководствовались масштабной исторической концепцией христианизации Руси. В самом деле, когда мы рассмотрим, что говорил и делал епископ во время обряда освящения, как он молился и о чем просил, откроется ключевая связь между ролью Владимира как епископа и мученичеством его сыновей Бориса и Глеба. Текст приведенного ниже обряда — это реконструкция M. С. Желтова, сделанная в современной орфографии на основании содержания двух византийских Евхологиев XI в., ms B. N. Paris Coislin gr. 213 и ms B. M. Grottaferrata gr. Gb. I32.
Епископские молитвы из этих рукописей доносят подробный рассказ об учреждении христианства в новой земле. Двумя ключевыми типами персонажей в этом рассказе были епископы и мученики. В начале службы епископ произносил длинную молитву, призванную засвидетельствовать его прямое правопреемство от апостолов. Он смазывал алтарный стол святым миром и молился:
Боже безначальный и вечный, Иже от не сущих в бытие вся приведый, Иже во свете неприступнем живый, и престол имеяй небо, землю же подножие: Иже Mоисеови повеление давый и начертания, Веселиилу же дух премудрости вложивый: и увдолив их к совершению скинии свидетельства, в которой служения оправдания бяху образы и предначертания истины: Иже Соломону широту и пространство серцадаровавый и чрез него древний храм возставивый: святым же и всехвальным Твоим апостолам обновивый службу в духе и благодать истинныя скинии: и чрез них святыя Церкви и жертвенники Твоя, Господи сил, во всей земли насадивый, во еже приноситися Тебе мысленным и безкров-ным жертвам: Иже и сему храму ныне благоволил еси создатися во имя святаго имярек, к славе Твоей и единороднаго Твоего Сына и всесвятаго Твоего Духа.33
В этой молитве очерчена картина того, как Бог из поколения в поколение избирал определенных лиц для строительства храмов и жертвоприношения. И эта
30 О возможных евхаристических отзвуках в тексте Мучения Поликарпа см.: Moss C. R. The Other Christs: Imitating Jesus in Ancient Christian Ideologies of Martyrdom. Oxford, 2010. P. 84,
31 См.: Гриффин Ш. Византийская литургия и создание Повести временных лет // Ruthenica (в печати); Griffin S. The Liturgical Past in Byzantium and Early Rus. P. 224-228.
32 Желтов М. С. Чин освящения храма и положения святых мощей в византийских евхологиях XI века // Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира. Тезисы докладов и материалы международного симпозиума / отв. ред. А. M. Лидов. M., 2000. С. 111-126,
33 Там же. C. 116.
божественная работа продолжается и поныне в виде «мысленных жертв» на алтарях, «насажденных» по всему миру апостолами и их преемниками — епископами Православной церкви.
Эти жертвы были принесены, вполне буквально, на костях мучеников. Согласно церковным предписаниям, алтарь должен быть освящен мощами святого, и эти мощи должны были оставаться в нем для совершения евхаристии. Связь между евхаристическим жертвоприношением и жертвой мучеников подчеркивалась в молитве положения мощей, которую епископ произносил, когда во время церемонии торжественно помещал мощи святого мученика в алтарь:
Господи Боже наш, Иже и сию славу даровавый о Тебе пострадавшым святым мучеником, еже сеятися по всей земли мощем их, во святый храмех Твоих, и плоды исцелений прозябати: Сам, Владыко, всех благих податель Сый, молитвами святых, их же мощей благоизволил еси в сем честнем храме Твоем положению быти: удостой нас неосужденно приносити Тебе в нем безкровную жертву.34
Однако епископ просил о чем-то большем, нежели просто о заступничестве мучеников. В другой молитве, перенесения мощей, он открыто просил тех, кто освящает церковь, самим стать мучениками:
Господи Боже наш, верный в словесех Твоих и неложный во обещаниих Твоих, даро-вавый святым Твоим мучеником подвизатися добрым подвигом, и совершити путь благочестия, и веру истиннаго исповедания сохранити: Сам, Владыко всесвятый, умолен буди молением их, и даруй нам недостойным рабам Твоим имети часть и наследие с ними, да быв их подражателями, сподобимся и предлежащих им благ.35
Одним словом, когда епископ учреждал новую церковь, он просил Бога уподобить свою паству мученикам и затем использовал мощи мучеников, чтобы освятить новый алтарь для литургических жертвоприношений.
Эти ритуалы освящения могли задавать общую нарративную структуру летописных статей 996 и 1015 гг. Рассмотрим следующие параллели.
1. Хронисты описывали Владимира как «епископа», основавшего Церковь на Руси. Поскольку новая Церковь должна быть освящена при помощи мощей мучеников, хронисты спешили засвидетельствовать, что Владимир воротился из Херсона с мощами святого Климента, мученика I в., и его ученика Фива.
2. Епископ молился о том, чтобы участники освящения новой Церкви стали «имитаторами» мучеников. «Епископ Владимир» освящает новую Церковь, а его сыновья, Борис и Глеб, впоследствии становятся мучениками, тем самым получая «предлежащие им блага».
3. При обряде освящения епископ молился, чтобы кости мученика, запечатанные в алтаре, позволили совершить евхаристическое жертвоприношение. Подобным же образом в летописном рассказе мученическая «страсть» Бориса позволила совершить приношение Глеба как евхаристическую жертву.
34 Желтов М. С. Чин освящения храма и положения святых мощей в византийских евхологиях XI века. С. 116.
35 Там же. С. 123.
Таким образом, понятое в своем естественном литургическом контексте мученичество Бориса и Глеба 1015 г. оказалось бы ответом на молитвы, которые епископ должен был возносить при освящении церкви.
Была также и историческая причина, почему Борис и Глеб могли быть связаны с обрядом освящения Церкви. Как показала Н. С. Серегина, домонгольский корпус гимнов в честь братьев-мучеников был в три раза больше, чем для обычной службы. Поэтому она считает, что эти тексты отражают не одну, а три отдельные службы. Она датирует самую раннюю из этих служб правлением Ярослава Мудрого и предполагает, что та была составлена по случаю перенесения мощей Бориса и Глеба в новую деревянную церковь, построенную в их честь. Другие службы были связаны с двумя позднейшими церемониями перенесения мощей, когда их перемещали в новые церкви: сперва в 1072 г. и затем в 1115 г. Между тем, по наблюдению А. Н. Ужанкова, во всех этих трех случаях освящение новой церкви, по-видимому, совершалось в тот же самый день, что и служба на перенесение мощей, которая, в свою очередь, проводилась на ежегодный борисоглебский праздник 24 июля. Итак, представляется возможным, что до начала XII в. на Руси уже существовала надежная литургическая связь между сыновьями-мучениками Владимира и обрядами освящения церкви36.
Вместе взятые эти нарративные и исторические параллели свидетельствуют о том, что общий литургический подтекст мог дать основу для создания двух летописных фрагментов. Однажды обнаруженный, этот подтекст открывает возможности для новых и, пожалуй, провокационных прочтений истории христианизации Руси. Во время обряда освящения епископ, возглавляющий службу, просил Бога о мучениках и литургических жертвоприношениях. И это именно то, что в конечном счете обеспечивала история о Борисе и Глебе. Владимир «насадил» новый алтарь в Киеве; претерпевая свои «страсти», Борис подготовил причастие для этого алтаря; и Глеб, «агнец непорочный», был принесенной на нем «словесной жертвой». Христианское сообщество, основанное на костях мучеников и отдавшее Господу мучеников из своего числа, — это был миф о распространении христианства, провозглашавшийся в византийском ритуале освящения. И в конце XI в., или около того времени, он стал центральной частью мифа о начале христианства в Повести временных лет.
References
Afanas'eva T. I. On the Question of the Order of Pages and the Composition of the 11th-century Glagolitic
Sinai Euchologion. Palaeobulgarica, 2005, vol. 29, no. 3, pp. 17-35. (In Russian) Afanas'eva T. I. South Slavic Translations of the Liturgy of John Chrysostom in 11th-14th Century Euchologia from Russian Libraries. Mnogokratnite prevodi v iyzhno-slavianskoto srednovekovie: dokladi ot mezhdunarodnata konferentsiia, Sofiia, 7-9 iuuli 2005 g. Ed. by L. Taseva. Sofiia, GoreksPres, 2006, pp. 253-265. (In Russian)
Afanas'eva T. I. The liturgies of John Chrysostom and Basil the Great in Slavic tradition (according to 11th-15th century Euchologia). Moscow, Russkii fond Sodeistsviia Obrazovaniiu i nauke Publ., 2015, 448 p. (In Russian)
Alekseev A. A. Textology of the Slavic Bible. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin Publ., 1999, 256 p. (In Russian)
36 Серегина Н. С. Песнопения русским святым. По материалам рукописной певческой книги XI-XIX вв. Стихирарь месячный. СПб., 1994. С. 77-98; Ужанков А. Н. Святые страстотерпцы Борис и Глеб: к истории канонизации и написания житий // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2000. № 2. С. 37-49.
Altbauer М., Lunt H. G. An Early Slavonic Psalter from Rus'. Cambridge, MA, Harvard University Press, 1978, 190 p.
Bernatskii M. M., Zheltov M. S. The Question-Answers of Metropolitan Elias of Crete: Evidence of the Peculiarities of Performing the Divine Liturgy at the Beginning of the 12th Century. Vestnik PSTGU, 2005, vol. 1, iss. 14, pp. 23-53. (In Russian) Descoeudres G. Die Pastophorien im syro-byzantinischen Osten. Eine Untersuchung zu architektur- und
liturgiegeschichtlichen Problemen. Wiesbaden, 1983, 220 S. Glibetic N. An Early Balkan Testimony of the Byzantine Prothesis Rite: The Nomocanon of St. Sava of Serbia (t 1236). Synaxis Katholike: Beiträge zu Gottesdienst und Geschichte der fünf altkirchlichen Patriarchate für Heinz Gerd Brakmann zum 70. Hrsg. D. Atanassova, T. Chronz. Vienna, 2014, SS. 239-248. Glibetic N. The History of the Divine Liturgy Among the South Slavs: The Oldest Cyrillic Sources (13th-14th c.).
Tesi di dottorato. Scienze Ecclesiastiche Orientali. Rome, 2013, 338 p. Griffin S. The Liturgical Past in Byzantium and Early Rus. Cambridge, Cambridge University Press, 2019, 275 p.
Lozovaya E. I., Fonkich B. L. On the Origis of the Chludov Psalter. Drevnerusskoe iskusstvo. Iskusstvo rukopisnoi knigi: Vizantiia. Drevniaia Rus'. Ed. by Ê. N. Dobrynina. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin Publ., 2004, pp. 222-241. (In Russian) MacRobert C. M. The Textual Tradition of the Church Slavonic Psalter up to the Fifteenth Century. Interpretation of the Bible. Ed. by J. Krasovich. Lyublyana, Sheffield, Sheffield University Press, 1998, pp. 921-942.
Moss C. R. The Other Christs: Imitating Jesus in Ancient Christian Ideologies of Martyrdom. Oxford, Oxford
University Press, 2010, 336 p. Muretov S. D. Historical Overview of the Rite of Proskomedia up to the 'Typicon of the Liturgy' of Patriarch Filofei of Constantinople: an Experiment in Historical-Liturgical Research. Moscow, Pechatnia A. I. Snegirevoi Publ., 1895, 329 p. (In Russian) Muretov S. D. The Instructions for Proskomedia, the Great Entrance, and Communion in Slavic-Russian
Euchologia of the 12th-14th Centuries. Moscow, 1897, 43 p. (In Russian) Neil B. Seventh-Century Popes and Martyrs: the Political Hagiography of Anastasius Bibliothecarius. Turn-hout, 2006, 336 p.
Politis L. Nouveaux manuscrits grecs découverts au Mont Sinai: Rapport préliminaire Scriptorium. Revue
internationale des études relatives aux manuscrits médiévaux. 1980, no. 34, pp. 5-17. Pott T. Byzantine Liturgical Reform: A Study of Liturgical Change in the Byzantine Tradition. Crestwood, New
York, St. Vladimir's Seminary Press, 2010, 293 p. Seregina N. S. Chants to Russian Saints. Based on Manuscripts of Chant Books of the 11th-19th Centuries.
Monthly Stichera. St. Petersburg, RIII Publ., 1994, 468 p. (In Russian) Sreznevskii V. I. The Ancient Slavic Translation of the Psalter. Research on its Text and Language from Manuscripts of the 11th-14th Centuries. St. Petersburg, Tipografiia V. S. Balasheva Publ., 1877, 88 p. (In Russian)
Taft R. The Great Entrance: A History of the Transfer of Gifts and other Preanaforal Rites of the Liturgy of St.
John Chrysostom. Rome, Pontificium Institutum Studiorum Orientalium, 1974, 485 p. Tarnanidis I. C. The Slavonic Manuscripts Discovered in 1975 at St. Catherine's Monastery on Mount Sinai.
Thessalonica, Hellenic Associatio for Slavic Studies, 1988, 363 p. Uzhankov A. N. The holy Passion-Bearers Boris and Gleb: Towards a History of Canonization and Writing
of the Lives of the Saints. Drevniaia Rus'. Voprosy médiévistiki, 2000, iss. 2, pp. 37-49. (In Russian) Vzdornov G. I. Research on the Kiev Psalter. Moscow, Iskusstvo Publ., 1978, 172 p. (In Russian) Zhivaeva O. I. Manuscript Psalters in the Liturgical Tradition of Ancient Rus. Vestnik Orlovskogo instituta,
2012, no. 11, iss. 147, pp. 14-20. (In Russian) Zheltov M. S. The Rite of Divine Liturgy in the Most ancient (11th-14th centuries) Slavic Euchologia.
Bogoslovskie trudy, 2007, iss. 41, pp. 272-359. (In Russian) Zheltov M. S. The Rite of Consecration of a Church and the Placing of Holy Relics in Byzantine Euchologia of the 11th century. Relikvii v iskusstve i kul'ture vostochnokhristianskogo mira. Tezisy dokladov i materialy mezhdunarodnogo simpoziuma. Ed. by A. M. Lidov. Moscow, 2000, pp. 111-126. (In Russian)
Статья поступила в редакцию 5 июня 2019 г.
Рекомендована в печать 2 декабря 2019 г.
Received: June 5, 2019 Accepted: December 2, 2019
