CC BY
61
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2019, Том 28, Экспресс-выпуск 1775: 2425-2441
Евгений Павлович Спангенберг (1898-1968) (новые материалы к биографии)
Т.К.Джусупов
Талгат Каисарович Джусупов. Мензбировское орнитологическое общество. E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 18 ноября 2018
Настоящая статья является продолжением моей предыдущей публикации в «Русском орнитологическом журнале», где были приведены фотографии некоторых героев книг Евгения Павловича Спангенберга (Джусупов 2018). Как и прежде, я безмерно благодарен радушному содействию внуков Е.П.Спангенберга — Николаю Евгеньевичу Токареву, Степану Евгеньевичу и Виктору Евгеньевичу Спангенбергам, за предоставление фотографий и ряда иных материалов из архива их знаменитого дедушки.
Передо мной на столе лежит письмо школьника 7-го класса, напечатанное им на машинке и отправленное Евгению Павловичу Спан-генбергу — известному советскому орнитологу, непревзойдённому натуралисту, коллекционеру, охотнику и талантливому популяризатору науки. Привожу текст этого небольшого письма полностью: «Уважаемый тов. Е.П.Спангенберг! Большое спасибо Вам за Вашу замечательную книгу "Записки натуралиста". Как она мне понравилась! Сколько здесь живого и интересного. Из Ваших рассказов я представляю себе те уголки нашей Родины, по которым Вы путешествовали. Из этой книги я узнал о птицах и животных, об их жизни и повадках, и многом другом. Моя мечта — стать охотником-натуралистом. Я тоже хочу путешествовать по нашей стране, как Вы. У меня уже есть ружьё и когда у меня будет собака, я непременно назову её именем Вашего замечательного Гаудо. Вашу книгу я прочитал четыре раза, и она остаётся такой же интересной, как и в первый раз. Очень Вас прошу, если можете, пожалуйста, напишите вторую книгу. Я буду ждать её с большим нетерпением. А ещё если у Вас найдётся свободное время, напишите мне, пожалуйста, письмо и я его буду хранить до конца жизни. Для меня Вы самый счастливый человек на свете. Ученик 7-го класса Хомяков Евгений, г. Одесса».
Написанное школьником в 1950-х годах совсем ещё по-детски и правдиво-душевно оно было сохранено Е.П.Спангенбергом в личном архиве среди прочих документов — научных отчётов, черновиков популярных рассказов и оттисков опубликованных работ. Я думаю, что такое бескорыстное признание ребёнка — одна из лучших наград творче-
ству Евгения Павловича. Ведь его бессмертные «Записки натуралиста» в первую очередь предназначались именно для подрастающего поколения, но их прочли (и читают!) люди самых разных возрастов и профессий. И это не удивительно. Написанные простым и живым языком, лишённые нарочитости и каких либо выдумок, мемуары Спангенберга поистине высоко художественное произведение, увлекающее человека любого возраста.
Письмо Евгения Хомякова, адресованное Е.П.Спангенбергу.
Несомненно, Евгений Павлович был наделён даром свыше, открыв в себе талант писателя уже в относительно зрелом возрасте. Первые его рассказы для детей были напечатаны в пяти небольших книжках «Как мы ловили зверей для зоопарка», изданных в 1947 году. Но уже на следующий год в «Детгизе» вышли «Записки натуралиста». Книга имела небывалый успех, и это вдохновила Е.П.Спангенберга на дальнейшую работу — выкраивая время, а чаще всего поздно вечером и ночью, он писал новые рассказы для своих уже ставших популярными и полюбившимися читателями «Записок». Как признавался сам Евгений Павлович: «...Вечерами меня по-прежнему тянет к перу и бумаге. Хочется ещё и ещё вспоминать и делиться с юными читателями пережи-
тым прошлым» (Спагненберг 1958, с. 4). Ознакомившийся воочию с черновиками некоторых очерков его воспоминаний, я убедился (как и предполагал ранее), что Евгений Павлович писал практически сразу начисто — торопливый, но аккуратный чернильный почерк на пожелтевших листах бумаги порой различного формата. Есть, правда, незначительная редакторская правка его рассказов, но она существенной роли не играла.
Следует отметить, что только при жизни Е.П.Спангенберга его «Записки натуралиста» переиздавались 15 раз (!) и были переведены на иностранные языки. Мне помнится, как в пятнадцатилетнем возрасте я взял в местной районной библиотеке эту прекрасную книжку и буквально взахлёб прочитал её «от корки до корки», открывая для себя новый мир путешествий и орнитологии. А некоторое время спустя мне посчастливилось приобрести в букинистическом магазинчике последнее прижизненное издание книги Е.П.Спангенберга, чему я был, естественно, несказанно рад. С тех пор прошло уж много лет, совершенно разительных по своему содержанию, но «Записки натуралиста», как всегда, стоят на самом видном и почётном месте в моей библиотеке. Роль этой поистине удивительной книги в моей жизни нельзя оценить одним лишь чтением её страниц. Для меня произведение Спангенбер-га является нечто большим — бессмертной энергетикой творчества и самой жизни этого прекрасного натуралиста! И каждый раз (в который уже!) вновь перечитывая полюбившуюся мне книгу, я словно теряюсь во времени, окунаясь всем своим существом в дух той эпохи, становясь свидетелем самых разнообразных экспедиций Е.П.Спангенберга. И теперь уже невозможно представить, как бы сложилась моя немудрёная жизнь, не появись в ней «Записок натуралиста». Естественно, что в те времена я читал труды и других путешественников, зоологов и
орнитологов (например, В.К.Арсеньева, К.А.Воробьёва и А.Н.Формозова), но именно книга Е.П.Спангенберга стала для меня судьбоносной, подарившей свет любви к жизни, науке и птицам.
Однажды, ещё студентом, я узнал, что в Зоологическом музее Биологического института (ныне Институт систематики и экологии животных СО РАН, Новосибирск) хранится оологическая коллекция, приобретённая музеем в 1972 году у вдовы орнитолога, большую часть которой составляют кладки птиц, собранные лично Е.П.Спангенбергом во времена его экспедиций. Всего же в данной коллекции содержится 1582 кладки 566 видов птиц с территории бывшего СССР, а также из других регионов мира. Само собой, я добился у руководства института разрешения к доступу этой коллекции. Моему счастью не было предела — я мог в музейной тишине прикоснуться к редчайшим сборам легендарного натуралиста! С осторожным трепетом я открывал коробки, в которых хранились кладки птиц, читал и рассматривал этикетки, собственноручно заполненные известным орнитологом. В эти минуты моё сердце учащённо билось, а душа радостно рвалась наружу - хотелось всему миру сказать, как я был счастлив! Позднее, получив одобрение от коллег и в частности от ныне покойного А.К.Юрлова (19532018) и Н.Н.Балацкого, я приступил к составлению каталога этой коллекции. Надеюсь, что когда-то он всё-таки будет опубликован как дань памяти Е.П.Спангенбергу.
До относительно недавнего времени я не мог ни в каких литературных источниках, в том числе и в интернете, найти дату (день и месяц) рождения Е.П.Спангенберга. Лишь после телефонного разговора с дочерью Евгения Павловича — Марией Евгеньевной Спангенберг я узнал, что будущий исследователь орнитофауны нашей страны родился 25 февраля 1898 года. Родиной Евгения Павловича является Забайкальский край, а именно небольшая железнодорожная станция Адриановка в Читинской области. Семья Спангенбергов прожила здесь совсем недолго и вскоре переехала в Санкт-Петербург, где и прошло раннее детство Евгения. Поскольку его отец — Павел Евгеньевич, был инженером-путейцем и участвовал в строительстве многих железных дорог, в том числе и Забайкальской, то их семье довольно часто приходилось менять место жительства. И поэтому вскоре они вновь переезжают — из северной столицы в маленький посёлок Ахтубу, затерянный в степях Нижнего Поволжья.
С большой любовью и теплотой описывает в своих мемуарах этот период своего детства Е.П.Спангенберг. Именно здесь шестилетний Женя впервые побывал со своим отцом на охоте, а в семь лет ему уже подарили первое ружьё! С тех пор охота навсегда вошла в его жизнь и стала одной из его главнейших страстей. Евгений Павлович был превосходным стрелком, предпочитая охоты с мелкокалиберными ружья-
ми, а именно стрельбу влёт из них по быстролетящей дичи — куликам, уткам и перепелам. Он не любил хвастаться своими удачными выстрелами, но иногда давал близким друзьям-охотникам «мастер-классы», стреляя по бекасу — птице вёрткой и трудно добываемой.
За свою жизнь Е.П.Спангенберг собрал интересную коллекцию из девяти охотничьих гладкоствольных ружей, использовавшихся им в научных экспедициях и на охотах. К сожалению, после его смерти все эти ружья были постепенно распроданы родными, так как в семье Евгения Павловича больше не было охотников, к кому могли бы они по наследству перейти. Остаётся только предположить, что в этой коллекции были и уникальные экземпляры оружия, например, австрийского или немецкого штучного производства ещё дореволюционных времён. Об этом косвенно говорит фотография «охотничьего кабинета» Евгения, в те времена ещё подростка, а затем и юноши, в Иркутске, куда семья Спангенбергов переехала из степной Ахтубы, по-видимому, незадолго до начала Первой мировой войны. С того далёкого времени у родных Евгения Павловича сохранились его некоторые личные вещи и предметы, как, например, «самурайский» меч, пепельница из копыта лошади и стакан для карандашей и прочей канцелярии из бамбука. При внимательном рассмотрение фотографии кабинета юного натуралиста и меч (работа местных дальневосточных умельцев), и пепельницу (сделанную собственноручно Е.П.Спангенбергом в память о любимой лошади после её смерти) можно увидеть на столе. Здесь же стоит и редкой работы «карандашница», изготовленная из стебля бамбука, вероятно, японским или китайским мастером.
Личный кабинет (комната охотника) Е.П.Спангенберга в Иркутске.
«Самурайский меч». Любительское творчество дальневосточного мастера-кустаря.
Слева — пепельница из копыта, сделанная собственноручно Е.П.Спангенбергом в память о любимой лошади после её смерти. Справа — стакан из стебля бамбука для карандашей (работа японского или китайского мастера).
По окончании Иркутской гимназии Евгений Павлович в 1918 году переезжает на Украину, где в Запорожье устраивается на работу делопроизводителем в железнодорожных мастерских. Однако он проработал в них недолго, так как в 1919 году был призван в Красную Армию, прослужив в ней почти два года рядовым бойцом в войсках Южного фронта. Сведений об этом периоде практически никаких нет. Известно лишь, что Евгений Павлович получил на фронте контузию и впоследствии был комиссован и освобождён в 1921 году от воинской службы. Сам Евгений Павлович, со слов родных, не любил рассказывать о гражданской войне. В одном из своих рассказов в «Записках натуралиста» он как бы вскользь упоминает о том, что не слышит на одно ухо. Не является ли это последствием фронтовой контузии?
Через год после демобилизации, в 1922 году, Е.П.Спангенберг поступает в Московский университет на естественное отделение физико-математического факультета, который оканчивает через 8 лет, в 1930 году. Причина столь долгой учёбы в университете кроется в «чрезмерной» увлечённости молодого орнитолога экспедиционной работой.
Спангенберг едва не был отчислен из МГУ за академическую задолженность и восстановлен только благодаря ходатайству видных учёных-зоологов, в том числе А.Ф.Котса, уже знавших его как незаурядного полевого исследователя (Фадеев 2007). Уже на первом курсе университета Евгений Павлович знакомится с С.П.Наумовым (1905-1984) и Г.А.Фейгиным (трагически ушедшим из жизни 29 января 1929), ставших в дальнейшем не только его близкими друзьями-однокурсниками, но и соратниками по «казахстанским» экспедициям.
'1
I ?
т'
I * Ч
Студенческие годы. Нижний ряд: второй справа — профессор Б.М.Житков, учитель Спангенберга.
Верхний ряд: первый слева — Г.А.Фейгин, третий слева — С.П.Наумов, далее Е.П.Спангенберг и Н.А.Гладков.
В 1924 году совместно с Григорием Александровичем Фейгиным Е.П.Спангенберг совершает свою первую поездку в Среднюю Азию — в район нижнего течения Сырдарьи. Эта экспедиция послужила началом для почти девятилетнего цикла исследований данного региона, в ходе которых были собраны ценнейшие коллекционные материалы (гнёзда и тушки птиц) и сделаны уникальные наблюдения, послужившие основой для монографического описания орнитофауны Нижней Сырдарьи и прилежащих районов. Первая часть этой обширной сводки, по праву вошедшей в золотой фонд отечественной орнитологии, а по богатству экологическими данными о птицахона является одной из лучших работ по Советскому Союзу, была написана Евгением Павловичем в соавторстве с Г.А.Фейгиным и опубликована в Трудах Зооло-
гического музея Московского университета в 1936 году. Вторая часть, посвящённая воробьиным птицам, увидела свет в 1941 году.
По свидетельству В.Е.Флинта и Р.Л.Бёме (1973), «Евгений Павлович был учёным совершенно особого склада. В каком-то смысле он был анахронизмом даже для своего времени. Он не вёл детальных полевых дневников, не пользовался фотоаппаратом, не делал зарисовок, не записывал голоса птиц...». Фотоаппарат известный натуралист всё-таки использовал в своих исследованиях — послевоенный «Зоркий-1», правда, может быть, не так часто, как хотелось бы нам это теперь — архив учёного, к сожалению, располагает незначительным числом снимков, сделанных лично Е.П.Спангенбергом. Представляет интерес одна фотография, скорее всего, относящаяся к событиям, описанных Евгением Павловичем в рассказе «Вокруг Иссык-Куля»: «Утром 20 января мы покинули рыбацкий домик, чтобы следовать дальше.
— Приезжайте летом, — сказал на прощание гостеприимный хозяин Михаил Коныч. — Летом здесь благодать: нет ни комаров, ни жары, купание хорошее, на лодке по озеру покататься можно.
Двадцатое января — самый тяжёлый день во всей нашей поездке. Неудачи начались с утра и закончились ночью. Не более 30 километров отъехали мы по шоссе к востоку, как нас остановила милиция.
— Я майор милицейской службы, — козырнув, представился нам толстый симпатичный киргиз. — Ехать дальше нельзя, навстречу идут отары баранов, так что назад прошу повернуть, — решительно, но как бы оправдывая своё запрещение, добавил он.
— Нам сейчас ни в Сары-Булак, ни в Тюп не надо. Доедем до первого населённого пункта к знакомому и там будем пережидать, когда дорогу расчистят, — солгали мы.
— Это, пожалуй, можно. Только стойте на месте, когда бараны пойдут навстречу, — предупредил он, и мы мирно расстались.
И действительно, вскоре на шоссе появились бараны. Отары двигались сплошной массой, заполняя шоссе и, так как вокруг был глубокий снег, не имели возможности свернуть в сторону. Да, впрочем, им там и нечего было делать. Прошлогодняя сухая трава, кустарники, кое-где небольшие стога сена — всё было покрыто сплошным снежным покровом. Голодные животные торопливо бежали вперёд, хватая по пути утерянные клочки сена, брошенную тряпку. Позади каждой отары в тяжёлых бараньих тулупах ехали мрачные всадники-скотоводы; за ними на розвальнях везли разобранные кибитки, домашнюю утварь; по сторонам бежали сторожевые овчарки.
Тяжёлое время для скотоводческих колхозов выдалось в ту зиму. Небывало глубокий снег в январе 1956 года покрыл обычно бесснежные высокогорные пастбища, и стада баранов неожиданно остались без подножного корма. Занесёнными горными тропками спешили спу-
ститься скотоводы со своими стадами. Но в зоне еловых лесов многие натолкнулись на особенно глубокий снег, сквозь который так и не сумели пробиться к берегам Иссык-Куля. Другие с большими потерями всё же достигли шоссейной дороги и сейчас, напрягая последние силы, спешили к бесснежному западу. Так, пережидая, вернее пропуская, идущих навстречу баранов и используя для движения промежутки времени между прохождениями отар, мы двигались вперёд черепашьим шагом. Только к полудню машина достигла посёлка Сары-Булак. До Пржевальска оставалось не более 35 километров, но очень трудной дороги».
Евгений Павлович был выдающимся коллекционером. Об оологической коллекции, собранной им за годы жизни, было сказано мною несколько выше. Примечательно, что некоторые кладки птиц, а точнее найденные гнёзда, из которых впоследствии были взяты яйца для пополнения личной коллекции Спангенберга, фигурируют как «главные герои» в его мемуарах. Таковы, например, редкие гнёзда уток — савки и мандаринки, чрезвычайно скрытного синего соловья, а также скопы. Всем им в «Записках натуралиста» посвящены соответствующие рассказы. Необычайно интересно и завораживает своим сюжетом повествование «День в скопином гнезде». Этот случай произошёл с Евгением Павловичем в одну из его ранних ленкоранских экспедиций (Азербайджан), а именно 18 мая 1929 года в окрестностях небольшого села Ви-рауль. Найденное здесь им гнездо скопы, построенное птицами на высоком дубе со сломанной верхушкой среди беджар, было практически недосягаемо для простого обывателя, но только не для Спангенберга! Тщательно всё продумав, орнитолог начал свой «подъём» к гнезду
Фотография, скорее всего, относящаяся к событиям, описанным Е.П.Спангенбергом в рассказе «Вокруг Иссык-Куля».
редкой хищной птицы. Молодой натуралист карабкался вверх по голому стволу большого дуба, медленно приближаясь к своей цели. Когда Евгений Павлович, наконец, добрался до гнезда скопы, то единственный сук дерева, на котором можно было относительно безопасно стоять, держась за край гнезда, вдруг с треском сломался под тяжестью человека и полетел на землю вниз. Е.П.Спангенберг моментально, с реакцией кошки, вскарабкался на гнездо скопы - благо оно было внушительных размеров, так как использовалось птицами не один год и постоянно надстраивалось. Не успевший как следует перепугаться Евгений Павлович с интересом стал осматривать гнездо и кладку, состоящую из трёх яиц. Затем бережно упаковав последние в специальную коробочку, он спустил её вниз на тонкой крепкой бечёвке и сбросил её второй конец на землю, лишь позднее осознав, что поступил слишком опрометчиво. Натуралист попытался начать спуск с гнезда, но оно было в диаметре слишком большим и не позволяло Евгению Павловичу хотя бы дотянуться ногами до ствола старого дуба. Прекратив вскоре эту небезопасную затею со спуском на землю, он уселся поудобнее в гнезде скопы и стал ждать, как говорится, «у моря погоды», одновременно любуясь с высоты птичьего полёта красотами азербайджанской природы. И лишь к вечеру ему улыбнулось счастье! Случайно проходивший мимо «злосчастного» дуба колхозник вдруг с удивлением заметил на гнезде фигурку человека и окликнул Евгения Павловича. Услышав короткий рассказ московского орнитолога и увидев, что тот действительно без помощи людей не сможет слезть с гнезда и дерева, азербайджанец задумчиво и торопливо зашагал за подмогой в сторону села. А через какое то время Евгения Павловича спасли пришедшие на помощь сельчане, спустив его с гнезда на верёвке - точно так же, как он «транспортировал» утром на бечёвке в картонной коробочке редкую кладку скопы из трёх яиц. Вот такая история приключилась с прославленным натуралистом.
Известный алтайский орнитолог Алексей Петрович Кучин (19242008) однажды рассказал мне, что после знакомства со Спангенбергом он пришёл в недоумение: как такой с виду хрупкий и невысокого роста человек мог с непревзойдённым искусством лазать по высоким деревьям и крутым опасным скалам, порой совершенно недосягаемым, в поисках птичьих гнёзд? Вот, что значит страсть настоящего орнитолога-первопроходца и коллекционера!
Кроме кладок, Е.П.Спангенберг привозил со своих многочисленных экспедиций и научные тушки птиц, в изготовлении которых по праву считался настоящим виртуозом. Буквально на коленях он сразу же в полевых условиях снимал с только что добытой птицы шкурку, затрачивая на это не больше 10-15 минут, оставляя последующую работу с ней (чистку, протравку мышьяком мездры и набивку тушки) на
время после экскурсии. О масштабах его орнитологических сборов говорят следующие цифры: в Зоологический музей Московского университета им было передано около 11 тысяч экземпляров тушек (!), а ценнейшая эталонная коллекция, бывшая собственностью Е.П.Спанген-берга, хранится ныне в Государственном биологическом музее имени К.А.Тимирязева. Она насчитывает 1391 единицу, из которых 918 тушек птиц были приобретены музеем в 1968 году уже после смерти Евгения Павловича. Кроме этих двух учреждений, сборы Спангенберга поступали также и в другие музеи Москвы и бывшего СССР, например, в Государственный Дарвиновский, правда, не в таком внушительном количестве, как в Зоомузей МГУ. Из сборов орнитолога здесь хранятся 238 тушек, 14 чучел птиц, 41 тушка и 2 чучела млекопитающих. (Фадеев 2007). Тушки птиц, изготовленные Евгением Павловичем, неизменно отличаются от сборов иных коллекторов аккуратностью набивки и соблюдением особого присущего ему стандарта. В своих мемуарах он с благодарностью вспоминает своего учителя по таксидермии Августа Карловича Цельмина — талантливого препаратора Зоомузея Московского университета, под чьим руководством Евгений Павлович ещё в начальные студенческие годы прошёл прекрасную школу по изготовлению научных тушек птиц.
Кладка яиц из гнезда скопы (рассказ «День в скопином гнезде»).
Рассказывая о Е.П.Спангенберге нельзя не упомянуть о его верных друзьях и неоценимых помощниках в экспедициях — собаках, которым он посвятил немало строк в своих «Записках натуралиста», а Гаудику,
небольшой северной лайке, даже целый большой рассказ — «Четвероногий друг». Вероятно, что именно этот умнейший пёс, отыскавший в природе для своего хозяина немало птичьих гнёзд, да ещё неугомонный русский спаниель по кличке Чок, с которым охотился Евгений Павлович в подмосковных угодьях в 50-е годы, были особенно им любимы и навсегда остались в его сердце.
Один из биноклей Е.П.Спангенберга.
Манки, вероятно, на рябчика. Работа Е.П.Спангенберга.
Охотничий нож Е.П.Спангенберга. Использовался также дома для резки бумаги. 2436 Рус. орнитол. журн. 2019. Том 28. Экспресс-выпуск № 1775
Е.П.Спангенберг дома за работой с эталонной коллекцией птиц.
Тушка голубой сороки. Из сборов Е.П.Спангенберга в Приморье. Зоомузей МГУ. Фото М.А.Резниковой.
В заключение несколько слов о семье и родных Евгения Павловича, так как благодаря их пониманию и поддержке он смог осуществлять в полной мере свои научные изыскания, ежегодно бывая в самых различных экспедициях. Супруга именитого орнитолога — Екатерина Иннокентьевна (4 марта 1908 — 8 ноября 1996) и двое их детей: сын Евгений (20 марта 1935 — 12 сентября 1996) и дочь Мария (31 декабря 1943 — 3 июля 2001) были для Евгения Павловича не только семьёй, но и первыми слушателями его черновых рассказов из «Записок натуралиста». Как писал сам Е.П.Спангенберг, ни сын, ни дочь не проявляли интереса к охоте, хотя редко упускали возможность побывать с отцом просто на природе.
Слева — Евгений Павлович с Чоком, русским охотничьим спаниелем. Середина 1950-х годов. Справа — Екатерина Иннокентьевна Спангенберг — супруга Евгения Павловича.
Дочь Е.П.Спангенберга — Мария. На производственной практике в 1959 году.
Сын Е.П.Спангенберга — Евгений. Слева — армейское фото из Дербента. Справа — с коллегами на работе (первый слева).
Старший родной брат Евгения Павловича — Борис Павлович Спангенберг.
Сын Евгения Павловича, хоть и прекрасно стрелял, но не пошёл по стопам отца, а выбрал другую область науки — радиоастрономию. Работая в Специальной астрофизической обсерватории на Северном Кавказе, он внёс немалый вклад в науку, проводя свои исследования на
РАТАНе (радиоастрономический телескоп Академии наук). Возглавлял проекты как инженер-конструктор. Кроме того, Евгений Евгеньевич на своём факультете в ПРФЛ (проблемная радио-физическая лаборатория в МПГИ им. Ленина) преподавал физику. От разных браков у него пятеро детей — внучка и внуки Евгения Павловича Спангенбер-га. Дочь Е.П.Спангенберга — Мария Евгеньевна всю жизнь прожила вместе с мамой, так и не выйдя замуж.
У Евгения Павловича был старший брат — Борис Павлович Спан-генберг. Он входил в редколлегию всем известного советского журнала «Охота и охотничье хозяйство» и публиковал статьи по охотоведению и охране природы. Со слов одного из внуков Е.П.Спангенберга, Борис Павлович в своё время был репрессирован. Никакой информацией более о нём я не располагаю.
Евгений Павлович трагически ушёл из жизни 25 июля 1968 года. Он похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.
Могила Евгения Павловича Спангенберга и его родных на Ваганьковском кладбище в Москве.
Прежде чем написать эту небольшую статью, посвящённую замечательному натуралисту и орнитологу, я выборочно перечитал некоторые главы из его бессмертных «Записок» и в очередной раз согласился со словами В.Е.Флинта и Р.Л.Бёме, что «...пролетят годы, придут новые люди, но места Евгения Павловича уже не займёт никто!» (Флинт, Бёме 1973).
Литератур а
Джусупов Т.К. 2018. Евгений Павлович Спангенберг (1898-1968) (материалы к биографии) // Рус. орнитол. журн. 27 (1590): 1553-1558. Спангенберг Е.П. 1958. Рассказы натуралиста. М.: 1-272. Спангенберг Е.П. 1964. Записки натуралиста. М.: 1-706.
Фадеев И.В. 2007. Коллекторы ГДМ // Тр. Государственного Дарвиновского музея. М., 10: 23-66.
Флинт В.Е., Бёме Р.Л. 1973. Памяти Евгения Павловича Спангенберга // Сб. тр. Зоол. музея Моск. ун-та 14: 39-49.
ю ^
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2019, Том 28, Экспресс-выпуск 1775: 2441-2444
Регистрация белого аиста Ciconia ciconia в южной Карелии в апреле 2019 года
М.В.Матанцева, В.А.Матанцев
Мария Валерьевна Матанцева, Валерий Анатольевич Матанцев. Институт биологии — обособленное подразделение Федерального государственного бюджетного учреждения науки Федерального исследовательского центра «Карельский научный центр Российской академии наук» (ИБ КарНЦ РАН). Ул. Пушкинская, д. 11, Петрозаводск, 185910, Россия. E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 5 мая 2019
Зона регулярного гнездования белого аиста Ciconia ciconia в Европейской части России распространяется на север между 59° и 60 с.ш. в Ленинградской области (Пчелинцев 1996; Высоцкий 1999; Домбров-ский 2015, 2016, 2017, 2018; Храбрый и др. 2019). В Карелии белый аист является редким эпизодически гнездящимся видом, включённым в республиканскую Красную книгу (2007).
Подробный обзор регистраций белого аиста в Карелии в XX веке представлен в специальных статьях Н.В.Лапшина (1997, 2000). В цитируемых публикациях описаны случаи наблюдений одиночных особей и групп птиц этого вида в данном регионе начиная с 1960-х годов. Белых аистов здесь отмечали не ежегодно и преимущественно в южных районах республики. С середины 1980-х годов частота их встреч (в том числе пар и небольших стай) несколько увеличилась, и аистов стали отмечать вплоть до средней Карелии (Лапшин 2000). Уместно сообщить, что наиболее северная известная нам достоверная встреча белого аиста на Европейском Севере России зарегистрирована в деревне Оленица на южном берегу Кольского полуострова (Коханов 1987). Там же, по сведениям местных жителей, в 1994 году была отмечена самая северная в России попытка белого аиста построить гнездо, но по-
