CC BY
10ются различия между отечественным и западноевропейским пониманием просветительства? Как известно, для российской ментальности в центре всегда была духовность, тогда как для западноевропейской - «политические основания» культуры и веры. Другую важную особенность российского просветительства авторы сборника видят в его многонациональности.
Именно эту особенность считаем важным под-
черкнуть, подытоживая знакомство с рецензируемым сборником научных трудов: историки и культурологи все чаще ведут речь о поволжском, северокавказском и иных направлениях просветительства. Национальное просветительство - богатое и, вместе с тем, сложное общественно-педагогическое и культурное явление, кардинально сказавшееся практически на всех сторонах жизни Российских этнических социумов.
е. ю. Третьякова «ЭТО СЛОВНО ЗЕРНО ПРОВЕРЯЮТ НА ВСХОЖЕСТЬ...»
Солодкая М. Как птица на ветке: стихи. Краснодар: Просвещение-Юг, 2012. 132 с.
Говорят, что по законам нумерологии число «четыре» означает устойчивую основу существования всего земного. Об этом вольно или невольно напомнил композиционный замысел книги избранных стихов Маргариты Солодкой: после четырех «визитных» стихотворений даны четыре тематически целостных раздела. Первый (стихи 2009-2011 гг.) называется Вологодская тетрадь. Три года назад, услышав несколько вещей из этой тетради, мы, сотрудники кафедры литературы, стали уговаривать коллегу на издание сборника: захотелось, чтобы стихи легли в некое целое под одной обложкой и можно было бы их время от времени перечитывать. Во втором разделе стихи разных лет (начиная с 70-х) - тоже, скажем так, не «девчоночьи», ибо отражают зрелое самосознание человека, женщины, которая уже нащупывает свою линию судьбы, догадывается о неслучайности всего, что было и будет.
Отсмеялось, отплакалось
и отзвенелось...
И усталость пришла.
И упорство.
И смелость.
И пришла непокорность.
И пришла непохожесть.
Это словно зерно
проверяют на всхожесть.
Завершает книгу раздел романсов и песен, поскольку автор всю жизнь имела смелость сочинять не только стихи, но и музыку к ним. Музыкальность не столь уж частый дар, совсем особая грань самовыражения. Состоявшуюся весной этого года в КГУКИ презентацию сборника по-настоящему украсили мелодичные лирические песни в авторском исполнении.
В целом сборник - это книга признаний, доверительно переданных мыслей и душевных состояний. Можно сказать, монолог - но с мечтой о диалоге: «Мир мне хочется обнять, /По судьбе единоверца /В суете не потерять» («Молитва»). Эти состояния души не придуманные, они «прорастают и всходят» из вполне узнаваемых реалий. Ведь, чего греха таить, видишь иногда: поэт (с
поэтессами это бывает еще чаще) причудливыми красками разрисовывает экзотические странствия, в «серенькой» жизни ему недоступные. Такого рода фантазийность данной книге стихов не присуща. Пейзаж осенний и зимний прорисован, пожалуй, пристальнее, чем лето и весна. Но закатные краски притягательны, как портрет пожившего человека: «Синий вечер отмечен / Такой удивительной росписью неба». На всем отпечаток не помнящей зла души - состояние, не охладелое к прошедшему и не отравленное осадком лет. Характерный в этом смысле оборот: «Только память встрепенется / Светлой радости вослед». Конечно, речь не о безмятежности: собеседуя с природой, человек откровенен в грусти потерь. Так, «Оттепель» («Расставанье с зимой - словно горе») - стихотворение, посвященное не весне: «Скорбь земли не пустяк для людей. / Чье-то сердце безвременно рвется, / Потому что природа сильней». Но душевная боль не мешает оптимизму вне радужных картинок - простой и крепкой привязанности к родной земле:
На косогоре две березы И тень узорная ветвей,
А там, внизу, пасутся козы,
Глухие к участи своей.
И тихо так...
На небосводе Угрюмых туч наволокло.
Цветет картошка в огороде,
С десяток черных изб село.
Здесь не понять, какого века Виденье выплыло на свет.
И сам ты вроде человека Из давних, невозвратных лет.
Здесь Лес - высокий и дремучий!
Ты ль это, Родина? Сама?
Мы встретились! Счастливый случай!
О Боже, не сойти б с ума!
Настоем этого чувства пахнут не только лес и луг... Надо сказать, городские песни Маргариты Солодкой волнуют больше ее городских стихов. Особенно тех, в которых, бескомпромиссная и прямая в суждениях, поэтесса отваживается на
категоричные инвективы. Но когда читаю в стихотворении «Современнику»: «Все призываешь в помощники Господа, / Сердцем своим за державу скорбишь... / Разве же мало для действия повода? /Хату поправь! Полегчает, глядишь», - вполне понимаю конкретику подобного словесного жеста. Тут слышна некрасовская женщина не городских, а сельских кровей.
Вообще в стихах этой женщины есть многое от
стези читателя русской поэзии - то посвящения (Аркадию Несмелову и другим близким по духу авторам), то эпиграфические реплики в адрес Окуджавы, Жуковского, то аллюзийные мостки к стихам Анны Ахматовой или того же Некрасова, к пушкинским темам...
В книге, действительно, проросло все, что составляет содержание жизни автора, - и не поприветствовать это нельзя.
В. К. ЧУМАЧЕНКО
ПОЭЗИЯ ЭПОХИ МЯТЕЖЕЙ
Українська поезія кінця XIX - початку ХХ ст. Бібліографія. Антологія / укладач Ю. В. П'ядик. Київ, 2010-2011. Т. 1 (А-В). 800 с.; Т. 2 (Г-Ж). 736 с.
Уникальный многотомник украинской поэзии конца XIX - начала ХХ столетия составлен покойным ныне киевским коллекционером, знатоком художественной жизни Украины Ю. В. Пядиком (1908-2007). В предисловии к первому тому он назван одним из малоизвестных, но самоотверженных тружеников на ниве украинской словесности, «благодаря которым она никогда не была безлюдной» - «вопреки тяжелейшим обстоятельствам, что-то сберегалось, и не все голоса терялись в безвестности». Академик Иван Дзюба, которому принадлежат эти слова, охарактеризовал и необычный книжный жанр, в котором издано детище литературного подвижника: причудливая смесь библиографического справочника с поэтической антологией.
Родился Юрий Васильевич Пядик в Киеве, в семье служащего. Обучался в гимназии, но в университет поступить не смог. Любовь к книге привела его в середине 1920-х годов в издательство «Книгоспілка», потом на недолгое время в «Українську книгарню». Диплом Киевского политехнического института повернул судьбу выпускника в иное русло. Из цехов завода «Большевик» он ушел на войну. Потом были ранения, немецкий концлагерь. После войны, вплоть до выхода на пенсию, работал в «УкрНИИпроекте». И только затем Пядик, не забывший увлечения молодости, занялся самодеятельными литературными исследованиями.
В начале 1990-х годов мне посчастливилось познакомиться с этим уникальным человеком и даже быть приглашенным к нему домой «на настоящий украинский борщ». Впечатлила, навсегда запомнилась анфилада комнат, снизу доверху увешанных картинами украинских художников: едва ли не весь Серебряный век и авангард. Потом еще несколько лет по инициативе Ю. В. Пядика длилась и интереснейшая переписка. Толчком к ней послужила попытка Юрия Васильевича расшифровать имена особ, изображенных на коллективной фотографии 1903 года. Снимок сделан в Полтаве на открытии памятника зачинателю новейшей украинской литературы И. П. Котляревскому.
Сбор средств для возведения величественного монумента прошел во всех уголках Российской империи, где проживали украинцы, - и естественно. на инициативу горячо откликнулись наши казаки. Среди прибывших на празднество делегаций кубанская была чуть ли не самой многочисленной.
Юрию Васильевичу удалось идентифицировать 68 запечатленных на фотографии человек, а также собрать о них ценные биографические сведения. От меня он хотел узнать побольше о кубанце Степане Ивановиче Эрастове. Позднее в благодарность за помощь я получил от него копии всех заинтересовавших меня снимков, в том числе и основного, «полтавского».
Провожая меня до остановки троллейбуса, Юрий Васильевич ухитрился избрать такой маршрут, что расстояние в тридцать с небольшим метров мы прошли часа за два или три. В тот вечер он и рассказал про давнюю свою затею - собрать материалы о поэтах, которые родились в период с 1853 по 1923 год и писали на украинском языке. Национальность, место проживания, а также качество и количество опубликованных произведений не имели значения. Изучив доступную ему в Киеве украинскую периодическую прессу, сборники, журналы, альманахи, читанки, календари, он собрал исследовательские «досье» более чем на пять тысяч авторов.
Особенно ему помогла легендарная картотека украинского литературоведа и библиографа Н. А. Плевако, трагически погибшего в годы сталинских репрессий. Работая в 1920-е годы над хрестоматией украинской литературы, этот ученый понял, сколь остро необходим биобиблиографи-ческий словарь украинских писателей. Для сбора информации Николай Антонович прибег к старому и проверенному приему - массовому анкетированию современных ему литераторов, литературных старожилов, родственников покойных писателей. Помимо рассылки анкет, сопровождавшихся письмами к адресату с просьбой сообщить координаты известных ему деятелей литературы, библиограф привлек на помощь и средства массовой информации: в 1929 году в краснодарском
