CC BY
320
РЕТРОСПЕКТИВА
7. ГА РФ, ф. 9520, оп. 1, д. 1., л. 90 об.
8. Харламов А. Включите Луганск в маршрут по Донбассу//На суше и на море. 1931. № 7—8. С. 23.
9. Весь СССР. Справочник-путеводитель/Сост. Б. Б. Веселовский, Н. Н. Накоряков, Н. А. Гейнике. Под ред. Д. В. По-луяна. М.: Изд-во Трансрекламы НКПС, 1930. 248 с.
10. ДолженкоГ.П. Указ. соч. С. 90, 91; Усыкин Г. С. Указ. соч. С. 112, 115, 117.
11. Антонов-Саратовский В. Туризм, партия и государство//На суше и на море. 1930. № 1. С. 2.
12. Бюллетень туриста. 1930. № 4-5. C. 7, 17.
13. Тезисы по докладам на Первом Всесоюзном съезде ОПТЭ. М.: ЦС ОПТЭ, 1932.
14. Кожекин А., Попов А. Фонды туристско-экскурсионных организаций 1920—1930-х гг. в Государственном архиве Автономной Республики Крым//Студл з арх1вно! справи та документознавства. Киев, 2003. Т. 9. С. 133, 134.
15. ГА РФ, ф. 9520, оп. 1, д. 1., л. 61, 86, 96;
16. РГАСПИ, ф. М-1, оп. 23., д. 960, л. 1—2, 6.
УДК 612. 821: 338.46
I ЭТНОЦЕНТРИЗМ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ ПОЛЬШИ I В ОТНОШЕНИИ С ВОСТОЧНЫМИ СОСЕДЯМИ
Постников Н. Д.,
кандидат исторических наук, доцент, postnikov-nd@rambler.ru,
ФГОУВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса», г. Москва
After the collapse of socialism in Eastern Europe, the exiting of Poland from the orbit of influence of Russia has led to the emergence of new political realities in relations between Poland and its new eastern neighbors. Poland, perceiving for centuries Ukraine, Belarus and Lithuania as its own remote areas, is aiming at the reviving of the great-power policy towards these countries, trying on the role of a regional superpower, as well as seeking to turn Russia into a political marginalia, using nationalism as a tool to achieve these goals.
Key words: nationalism, russophobia.
Выход Польши после крушения социализма в Восточной Европе из орбиты влияния России привел к появлению новых политических реалий в отношениях между Польшей и ее новыми восточными соседями. Польша, на протяжении веков считавшая Украину, Белоруссию и Литву своими окраинами, стремится возродить великодержавную политику в отношении этих стран, примеряя на себя роль региональной сверхдержавы. Одновременно Польша пытается превратить Россию в политическую маргиналию, используя при этом как одно из средств достижения поставленных целей национализм.
Ключевые слова: национализм, «прометеизм», антирусизм.
Исторически сложилось, что Польша существует между двумя сильными цивилизациями — германской и российской, и если до XVIII века Польское государство еще могло противостоять этим цивилизациям, то три раздела в третьей четверти XVIII века между Россией, Пруссией и Австрией окончательно похоронили историческую перспективу Речи Посполитой стать великой державой. Однако и сегодня у польской политической элиты (как, впрочем, и у большинства поляков) сохранились рецидивы великодержавного
мышления в отношении народов, проживавшим когда-то на территории Речи Посполитой, а главным историческим противником, мешающим восстановлению «Великой Польши», польский политический истеблишмент считает Россию.
Мифологемы такой политики основаны на тешащих самолюбие польской политической элиты и простых поляков воспоминаниях о давно «почившей в бозе» исторической великодержавности Речи Посполитой, простиравшейся когда-то от Балтийского до Черного моря. В такой исто-
16 научный журнал ВЕСТНИК АССОЦИАЦИИ ВУЗОВ ТУРИЗМА И СЕРВИСА 2009 / № 3
Этноцентризм как исторический императив Польши в отношении с восточными соседями
рической экстраполяции поляки всегда считали Украину, Белоруссию, Литву и даже Латвию частью своего государственного и культурноисторического наследия, зоной своих естественных геополитических притязаний и интересов.
Три раздела Речи Посполитой в 1772, 1793 и 1795 годах между Австрией, Пруссией и Россией привели к гибели польского государства. Оно было восстановлено только в 1918 году. Однако, несмотря на отсутствие собственного государства, поляки и в этот период не забывали о своей былой великодержавности. В своих мечтах лидеры польского национального движения видели вновь восстановленную Польшу не в границах этнического проживания поляков, а как восстановленную Речь Посполитую.
После разгрома восстания 1863 года наиболее приемлемый сценарий действий для восстановления польской государственности польские национально-патриотические силы видели в возможном военном конфликте между странами, разделившими Польшу, и победе в нем противников России. Первая крупная повстанческая политическая организация национально-освободительного толка — Польская лига, созданная в 1887 году в Швейцарии, открыто заявляла об этом. Одновременно в программном документе Польской лиги — Уставе декларировалась необходимость восстановления Речи Посполитой в исторических границах (т. е. с украинскими, белорусскими и литовскими землями), что и было зафиксировано в тексте Устава следующим положением: «восстановления независимой Польши в границах до разделов — не отказываясь и от тех частей давней Речи Посполитой, что отошли от нее ранее» [1]. Идеологической парадигмой и философским обоснованием этих требований стала доктрина одного из руководителей Польской лиги З. Балицкого, получившая название «национальный эгоизм». Основная идея этой доктрины заключалась в следующем: поляки должны быть эгоистами и проводить прагматичную политику в отношении стран, разделивших Польшу, стремиться всеми доступными средствами отстаивать свои национальные интересы, а не проливать кровь за чужие интересы, как было, например, во времена Наполеона. В этой доктрине украинцам, белорусам и литовцам отводилась подчиненная роль этноматериала в будущей восстановленной Речи Посполитой.
Все польские политические партии, действовавшие на территории России в конце XIX — на-
чале XX века, в той или иной степени заявляли о восстановлении Речи Посполитой, об этом записано в их программных документах и на страницах партийных изданий. Исключение составляли только интернационалистская СДКПиЛ (Социал-демократия Королевства Польского и Литвы), крупнейшая консервативно-либеральная Национальная лига (конституирована из Польской лиги в 1893 году), ее политическая организация Национально-Демократическая партия (НДП), а также ведущая партия социалистического направления — Польская Социалистическая партия (ППС). О своей позиции по данному вопросу не раз в конце XIX — начале XX века заявляли лидеры этих польских политических партий, лидер ППС Ю. Пилсудский и лидер НДП Р. Дмовский. Современные исследователи политической биографии Ю. Пилсудского Дарья и Томаш Наленч охарактеризовали следующим образом взгляды обоих политиков в отношении своих восточных соседей и к России.
«В этом вопросе он (Пилсудский. — Прим. авт.) не желал признавать ничьего мнения, кроме своего. Ему решительно не отвечала инкорпо-рационная концепция, выдвигаемая Дмовским, которая заключалась в прямом, органичном включении в состав Польской Республики прежних Ковенской, Виленской и Гродненской губерний, большей части Минской губернии и Волыни, а также части Подолья. В то же время он был горячим сторонником федеративной концепции, обращающейся к старой идее ягеллонской Польши, доминирующей в Центральной и Восточной Европе и подавляющей своей мощью Россию, далеко оттесненную от Европы и в силу этого вынужденную довольствоваться завоеваниями в Азии. У этих планов была старая метрика. Еще в докладной записке, представленной в 1904 году японскому министерству иностранных дел, он (Пилсудский. — Прим. авт.) предлагал «разделить русское государство на основные составные части и предоставить самостоятельность насильно включенным в состав империи странам. «Мы считаем это, — писал он, — не только осуществлением устремлений нашей родины к самостоятельности, но и гарантией этой самостоятельности, поскольку Россия, лишившись своих завоеваний, будет настолько ослабленной, что перестанет быть грозным и опасным соседом» [2]. Как видим, идея воссоздания Речи Поспо-литой уже тогда соседствовала в планах Ю. Пил-судского со стратегической идеей расчленения России на отдельные национальные государства.
17
РЕТРОСПЕКТИВА
В независимой Польше эта идея стала частью государственной политики под названием «про-метеизм».
Хорошо понимая, что восстановление прежней модели политической системы Речи Поспо-литой в начале ХХ века уже невозможно, польская политическая элита провозглашала лозунг о создании федеративного государства в составе Польши, Литвы, Украины и белорусских земель. Восстановленной Польше в проектируемой федерации польские политики отводили лидирующую роль. Главным врагом на пути осуществления этой мечты польская политическая элита видела Россию как страну, захватившую этнические земли этих народов. Идейной основой указанных политических сил в Привисленском крае (или по терминологии поляков в «русском захвате») был антирусизм, замешанный на русофобии, шовинизме, национальном высокомерии к «варварской Московии»1, национализме, культурной «низшести» русского народа по сравнению с культурной «высшестью» польского народа . Национализм проявлялся не только в отношении русских, но и в отношении бывших национальных меньшинств Речи Посполитой: украинцев, белорусов, литовцев. Эти народы в историческом сознании поляков оставались людьми второго сорта. НДП пошла дальше польских социалистов и проповедовала антисемитизм. В своем предвыборном воззвании, посвященном выдвижению евреями Варшавы собственного кандидата в Государственную думу, НДП откровенно запугивала еврейское население: «Польша приняла вас и поселила на своей земле в то время, когда вас преследовали и выгоняли отовсюду.. Польская земля никогда не была для вас мачехой. Теперь же, в момент, когда целый народ встает на борьбу за свои народные права и общегражданскую свободу, в вас, вместо союзников, находит врагов. Но помните, что вред, который будет причинен этим польскому краю и польскому народу, сильнее всего отразится на вас. С сего дня будем считать вас врагами.
Бросьте эту небезопасную игру, иначе сами доведете себя до несчастья. Одумайтесь, пока еще время, ибо мы не позволим, чтобы кто-либо другой, кроме поляков, проникнутых польским духом, был представителем Варшавы» [3].
Антирусизм подтолкнул Ю. Пилсудского к сотрудничеству со спецслужбами Австро-Венгрии, что классифицируется как подрывная антироссийская деятельность, направленная против российской государственности. Отчеты об этих контактах сохранились в архивах. В 1906 году Ю. Пилсудский вместе с еще одним деятелем ППС — «Революционной фракции» (в ноябре 1906 года ППС раскололась на две партии: ППС — «Левицу» и ППС —«Революционную фракцию») В. Йодко-Наркевичем встретился с начальником штаба 10-го корпуса австро-венгерской армии расквартированного в Пшемысле полковником Ф. Каником. В своем отчете на имя начальника Генерального штаба австро-венгерской армии в Вену Ф. Каник писал: «Они предложили нам всякого рода разведывательные услуги против России взамен за определенные взаимные услуги с нашей стороны. Под этими взаимными услугами подразумевается поддержка борьбы против русского правительства следующим образом: содействие в приобретении оружия, терпимое отношение к тайным складам оружия и партийным агентам в Галиции, неприменение репрессий по отношению к австрийским резервистам, которые примут участие в борьбе против России, и к революционерам в случае возможной интервенции нашей монархии» [4]. Австро-Венгрия не отвергала идею контактов с Ю. Пилсудским и с его сторонниками и после окончания революции 1905—1907 годов, поддерживая антироссийские настроения ППС — «Революционной фракции» до начала первой мировой войны. В годы мировой войны сотрудничество обеих сторон вылилось в формирование в Галиции (провинция Австро-Венгрии) польских легионов, сражавшихся против России.
Товоря об исторических корнях антирусизма польской элиты и польского общества, следует отметить и педалирование в современной Польше мифологем борьбы поляков во время польских восстаний 1830 года, 1863 года и польской великодержавной идеи о Великой Польше, в которую кроме украинских, белорусских, литовских земель, вошла бы и Россия. Такая мечта чуть не стала реальностью в начале XVII века, во время Смуты в России. В это непростое время для России польский идеолог завоевания русских земель Павел Пальчовский писал: «Несколько сот испанцев победили несколько сот тысяч индейцев. Московиты, может быть, лучше вооружены, но вряд ли храбрее индейцев». (См.: Филюшкин А. Темная личность: Злого умышления ради//Родина. 2000. № 7). Пальчовский предлагал создать на оккупированных поляками русских землях польские колонии, раздавать польской шляхте населенные имения, которые бы стали центрами полонизации и распространения «ценностей» западной цивилизации в «варварской» России. За образец покорения России Пальчовский предлагал взять колонизаторскую политику португальцев в Африке. В концепции Пальчовского русскому населению отводилась роль подневольной, забитой массы, влачащей жалкое существование на парцеллярных земельных наделах. Взгляды Пальчовского в общих положениях, по сути, совпадают с концепцией «прометеиз-ма», что лишь подчеркивает историческую преемственность политики польского государства в отношении России.
18 научный журнал ВЕСТНИК АССОЦИАЦИИ ВУЗОВ ТУРИЗМА И СЕРВИСА 2009 / № 3
Этноцентризм как исторический императив Польши в отношении с восточными соседями
После создания в 1918 году польского независимого государства идея воссоздания «Великой Польши» не ушла в прошлое, а получила новое развитие в концепциях Р. Дмовского и Ю. Пил-судского. Дмовский предлагал просто ассимилировать другие народы, проживавшие в Польше, объявив лозунг «Польша для поляков». По его мнению, это отвечало государственности Польши, которая перед угрозой со стороны Германии должна являться этнически цельным монолитом. Политическую доктрину Дмовского достаточно определенно выразил известный эндекский политик и публицист Станислав Грабский, заявив: «Ныне необходимым условием удержания существующих границ есть превращение государственной территории Речи Посполитой в национальную польскую территорию» [5].
Еще более откровенно по национальному вопросу Грабский высказался на собрании познаньской организации своей партии в октябре 1919 года: «Мы хотим основывать наши отношения на любви. Но существует одна любовь к соотечественникам, а другая — к чужакам. Их процентная доля у нас слишком велика. Познань показывает нам путь, каким образом можно снизить количество чужаков с 14 или 20 процентов до полутора процентов. Чуждый элемент должен задуматься, не будет ли ему лучше где-нибудь в другом месте. Польша — только для поляков» [6]. В целом политика, направленная на ассимиляцию непольских народов, несмотря на то, что у власти в Польше в межвоенный период находился политический противник эндеков Ю. Пил-судский, выполнялась. В отличие от Р. Дмов-ского Ю. Пилсудский видел в восстановлении независимого польского государства историческую возможность попытаться воссоздать Речь Посполитую как федерацию Литвы, Белоруссии и Украины под эгидой Польши. С другой стороны, не менее важной задачей Ю. Пилсудский считал необходимость расчленить и уничтожить Россию как единое государство. Создать на ее развалинах отдельные национальные государства. И в конечном итоге занять место России как геополитического лидера на территориях,
входивших когда-то в состав Речи Посполи-той и далее вплоть до Закавказья. Указанное направление внешней политики получило название «прометеизма», т. к. выполнение этого плана было возложено правительством Ю. Пил-судского не только на разведку и контрразведку, но и на специально созданную в 1926 году в Париже организацию «Прометей»2. Организация попыталась объединить для подрывной антисоветской деятельности все националистически настроенные антироссийские элементы.
Подрывная и пропагандистская деятельность «Прометея» органично опиралась на идеологические системные взгляды польского политического руководства в отношении Советского Союза и в более широком смысле — России как исторического противника Польши в борьбе за гегемонию на геопространстве между Балтийским и Черным морем. Цели этой внешнеполитической доктрины достаточно четко сформулировал соратник Пилсудского генерал Юлиан Стахевич: «Целью, на достижение которой направлены наши усилия, являются существующие и будущие национальные государства на Востоке. Их появление будет историческим последствием слома силы России, но в то же время может явиться и элементом укрепления мощи державы Польской» [7].
Сам Пилсудский высказался по данной проблематике еще определеннее и с неприкрытым цинизмом: «Расчленение России, лежит в основе польских государственных интересов на Востоке» [8]. На останках поверженной России, в ее европейской части по плану Пилсудского создавался ряд «национальных государств, ... которые находились бы под влиянием Варшавы». Это, по его мнению, «позволило бы Польше стать великой державой, заменив в Восточной Европе Россию» [9].
После Второй мировой войны и установления в Польше коммунистического режима вопрос противостояния Польши с Россией исчезает из лексикона польских коммунистических политиков. Однако в польских эмигрантских кругах идея расчленения СССР продолжала развиваться и получила законченное оформление в доктрине
2Организация «Прометей» объединяла в своих рядах врагов российской государственности, националистов и антисоветские элементы Азербайджана, донских казаков, Грузии, Идель-Урала (Идель-Урал, те. Волга-Урал. В тюркскоязычной литературе данным термином обозначают тюркские народы, проживающие между Волгой и Уралом), Ингрии, Карелии, Коми, Крыма, Кубани, Северного Кавказа, Туркестана и Украины. Целью «прометеизма» провозглашались, уничтожение СССР и России и создание на осколках российской государственности отдельных национальных государств, а также воссоздание исторической Речи Посполи-той как федерации. В рамках концепции «прометеизма» данный политический проект получил название «Междуморье» (польск. Midzymorze), т.е. по сути воссоздания Речи Посполитой «от моря до моря». Штаб-квартира организации находилась в Париже.
19
РЕТРОСПЕКТИВА
Гедройца-Мерошевского3. Создание на восточных границах Польши, Литвы, Белоруссии и Украины как независимых государств, с одной стороны, отвечало идее создания зоны безопасности для Польши от расчлененной России, а с другой стороны — соответствовало идее о превращении Польши в региональную восточноевропейскую державу. Литве, Белоруссии и Украине в этой доктринальной конструкции отводилась роль младших политических партнеров, находящихся в зоне жизненных интересов Польши. Доктрина Гедройца-Мерошевского, как видно, является лишь политическим эпигонством в новых исторических реалиях взглядов Пилсудского. Однако при этом ее антироссийская направленность не была утрачена.
После развала СССР первая часть плана доктрины Гедройца-Мерошевского — создание независимых Литвы, Белоруссии и Украины — была выполнена. Теперь в стратегических планах польского политического истеблишмента, судя по всему, на очереди воссоздание «Великой Польши» и оттеснение России на периферию политического влияния в регионе. Поэтому в современной Польше идея борьбы с Россией получила новый импульс. При этом в практику борьбы, вновь, как и во времена Второй Речи Посполитой4, вошли дремучий польский национализм, исторический антирусизм5 и русофобия. Польша сегодня стала региональным центром антироссийской деятельности, стоит вспомнить только т. н. чеченские информационные центры.
Как видно, «прометеизм» как стратегическая парадигма польской политики не ушел в прошлое, а продолжает являться стратегическим паттерном развития исторического выбора Польши в отношении России. И видимо,
это противостояние России и Польши не прекратится, пока существуют обе страны. Однако добиться своих великодержавных целей Польша в отношении России как более слабое государство сегодня не в состоянии. Поэтому нет ничего удивительного в сближении Польши с США, которые являются естественным союзником польских политических кругов в борьбе с Россией, т. к. традиционная англосаксонская геополитическая доктрина также провозглашает своей целью необходимость уничтожения России как единого геополитического пространства. В этом политические императивы обоих государств в отношении России совпадают. Стоит вспомнить только концепцию З. Бжезинского 6 [10]. Впрочем, задолго до З. Бжезинского достаточно определенно в отношении России высказался английский политический деятель Исайя Веджвуд. Он писал 12.12.1917 лорду Сесилу Родсу: «В интересах Британии, чтобы Россия была как можно меньше. Любые ее части, которые захотят от нее отделиться, должны быть поддержаны в этом — Кавказ, Украина, донские казаки, Финляндия, Туркестан и прежде всего Сибирь, страна будущего, продолжение Американского Дальнего Запада... Когда их независимость будет признана, будет легче принимать меры, чтобы «гарантировать» эту «независимость» 7 [11].
Во многом благодаря поддержке Америки и Запада Польша в отношении России ведет себя вызывающе. Поэтому рассматривать потуги современных польских политиков разжечь антироссийскую истерию в Европе, особенно в свете последних событий на Кавказе, как нечто похожее на буффонаду и политический фарс — достаточно опасное заблуждение. Вместе с прибалтийскими странами, Украиной, отчасти Швецией, Польша
3Е. Гедройц (Giedroyc) и Ю. Мерошевский (Mieroszewski) в 50—70-х годах ХХ века опубликовали ряд статей, которые легли в основу концепции новой «восточной политики» Польши. Основными парадигмами доктрины объявлялись окончательный отказ Польши от восточных земель исторической Речи Посполитой, развал СССР и создание независимых Литвы, Белоруссии и Украины.
4 Вторая Речь Посполитая — неофициальное название Польши в межвоенный период.
5Недаром польское слово «rusky» в современном польском языке имеет двойное смысловое значение. Так до XIX века называли украинскую и белорусскую «мовы». В современном польском языке слово «rusky» имеет отрицательное значение и обозначает варваров из восточной части Речи Посполитой и России. Употребляется также как синоним слову «москаль». Соотношение данных двух смысловых значений показывает этимологию перерождения в польском национальном сознании слова «rusky». И превращение на подсознательном лингвистическом уровне всего, что ассоциируется с термином «русский» в негативный смысловой посыл.
6«Главный геополитический приз для Америки, — говорит З. Бжезинский в своей книге, — Евразия. .Сегодня в Евразии руководящую роль играет неевразийское государство, и глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте». (См.: Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 1999. С. 43). З. Бжезинский подчеркивает, что в последнем десятилетии ХХ века «впервые в истории неевразийская держава стала. самой могущественной державой мира». (Там же. С. 11).
7Теоретическое обоснование геополитического противостояния между морским англосаксонским миром и континентальными странами дал английский профессор географии Оксфордского университета, директор Лондонской экономической школы —
20 научный журнал ВЕСТНИК АССОЦИАЦИИ ВУЗОВ ТУРИЗМА И СЕРВИСА 2009 / № 3
Этноцентризм как исторический императив Польши в отношении с восточными соседями
продолжает свою историческую борьбу. Цель которой — уничтожение российской государственности.
Экскурс в историю показывает, что польская элита в прошлом считала Россию врагом в своих геополитических устремлениях, и продолжает считать врагом и сейчас. Но, как отмечалось выше, современная Польша не в силах сегодня навязывать свою волю России самостоятельно. Для этого политики новой Польши используют, с одной стороны, США, НАТО, ЕС, региональные организации, например ГУАМ, с другой — антирусские настроения и русофобию национальных элит бывших союзных республик. Все это делается для того, чтобы занять место России на постсоветском европейском пространстве, начать геополитически если не доминировать, то, по крайней мере, играть руководящую роль на историческом пространстве бывшей Речи Посполитой, а заодно попытаться распространить свое влияние как региональной державы (с помощью Грузии) и на Закавказье. Эти устремления польской политической элиты входят в противоречие не только с интересами России, но и с интересами Германии и других соседей Польши, в т. ч. Украины.
Об Украине в данном контексте следует сказать отдельно как о стране, на которой сегодня отрабатывается польская идея восстановленной доктрины «прометеизма».
В постсоветский период своей истории Польша разыгрывает карту украинского национализма как один из методов достижения своей вышеза-явленной геополитической цели, но польские политики в своем стремлении к восстановлению Польши как региональной державы не учли все векторы исторического происхождения корней украинского национализма. Они имеют не только антирусский, но и антипольский характер, что обусловлено историей отношений двух на-
родов. В Речи Посполитой поляки были титульной нацией, а украинцы, подвергались тройному гнету со стороны поляков: 1) национальному (закрывались украинские школы, не печатались украинские книги, украинский язык изгонялся из повседневной жизни), 2) религиозному (православная вера притеснялась в ущерб католической, украинцам насильно навязывалось униатство), 3) экономическому (поляки были помещиками, украинцы — их крепостными), и воспоминания об этом времени не стерлись в исторической памяти украинцев, поэтому поддержка польским руководством идей национализма на Украине контрпродуктивна для самой Польши и является недальновидной политикой польской политической элиты. По мере становления украинской государственности и украинской единой нации исторические обиды украинцев на поляков, наложенные на взращенный, с одобрения официальной Варшавы, украинский национализм вполне могут привести и к антиполонизму на Украине, о чем уже сегодня задумывается часть трезво мыслящих польских интеллектуалов. Тем более что подобные ситуации в отношениях двух народов уже были. В 1943 году украинские националисты из УПА уничтожили и замучили тысячи этнических поляков на Волыни.
В апреле 2008 года в польской газете «Rzeczpospolita» была опубликована статья Ра-фала Земкевича (Rafal A. Ziemkiewicz) «Мы все забыли», в которой автор, вспоминая волынскую трагедию, попытался показать и донести до сознания читателей всю пагубность политики двойных стандартов польской правящей элиты в отношении современной Украины.
«Из волынских поляков, — пишет автор, — жертвами этой огромной и исключительно злодейской “этнической чистки” пало не менее 60 тысяч человек, ...главным образом, женщин,
Хальфорд Маккиндер (1861—1947). В 1904 году в труде «Географическая ось истории» он выдвинул идею «осевого региона мировой политики». В концепции Маккиндера это Евразийский континент (Мировой остров), который занимает на планете центральное положение и является наиболее благоприятным плацдармом для контроля над всем миром. Хальфорд Маккиндер обратил внимание на исключительно выгодное положение России в центре Евразии. В следующей книге «Демократические идеалы и реальность», изданной в 1919 году, Маккиндер дал «осевому региону» новое название — Хартленд (англ. Heartland — «сердцевинная земля»). В него он включил Россию, Центральную и Восточную Европу, Монголию и Тибет: В доктрине Маккиндера Хартленд — это скрытая угроза для Великобритании как морской державы. Если континентальные страны Германия и Россия, считал Маккиндер, объединятся в союз, то добьются доминирования в Хартленде и создадут потенциальную опасность для морского мира. Панацеей от такого союза Маккиндер считал создание тн. «разделительного яруса», т.е. государств разделяющих Россию и Германию. Свою идею Маккиндеру удалось реализовать после Первой мировой войны, когда он, участвуя в подготовке Версальского договора смог добиться, чтобы в его решениях было закреплено появление лимитрофных государств Польши, Румынии, Чехословакии, Латвии, Литвы и Эстонии, которые и разделяли Россию и Германию.
Сравнивая доктрину Маккиндера и доктрину «прометеизма», следует отметить, что их роднят два геополитических посыла: расчленение России и создание на ее западных границах лимитрофных государств.
21
РЕТРОСПЕКТИВА
детей и стариков. Убийцы не только вырезали целые семьи, но и уничтожали материальные следы присутствия поляков: разрушали дома, церкви и даже вырубали сады. По сей день на месте многих довоенных польских поселений пугающие пустыри. Порой можно найти скромный крест: чтобы иметь возможность поставить его, потомки выживших были вынуждены подвергнуть цензуре надписи в память о погибших. Они говорят о «жертвах трагедии», «происшествий» или «событий»: называть здесь убийство по имени по-прежнему немыслимо. Из многочисленных преступлений, совершенных против поляков в ХХ веке, ставшим веком геноцида, судьба этого особенна в том отношении, что оно, пожалуй, единственное, которое поляки добровольно стирают из памяти. Польские власти и значительная часть интеллектуальных элит усердно способствуют извращению памяти о волынской трагедии, затушевыванию вины идеологии, стоявшей за ней, и релятивизации ее масштабов. Резолюция, которую Сенат ПР (Польская республика. — Прим. авт.) пять лет назад отважился почтить память жертв, — это вершина политкорректного лепета, из которого можно сделать только тот вывод, что сколько-то — точно неизвестно сколько — людей погибло в результате таинственного стихийного бедствия. В подобном тоне выдержаны немногочисленные выступления польских лидеров, не исключая президента Леха Качиньского. Вместе с тем наши круги, формирующие общественное мнение, с большим усердием подхватывают пропагандистский тезис украинских националистов о том, что преступления имели взаимный, симметричный характер, и нет смысла измерять вину каждой из сторон. Этот тезис противоречит фактам, и ... чудовищен. ...Соглашаясь на фальсификацию истории и предавая память забвению, поляки совершают вещь, дважды достойную самого сурового порицания. Позорную — потому что преступление требует истины, а примирение ничего не стоит, если основано на лжи. Но также глупую, потому что возрождение традиции украинского национализма в духе ОУН и рост его значения на украинской политической сцене — это очень невыгодный сценарий и для нас и для всего мира. Так что, прикладывая руку к его реабилитации, мы действуем вопреки жизненно важным интересам нашего государства» [12].
Для современной Польши Земкевич, несомненно, совершает гражданский поступок, поднимая вопрос о волынской трагедии 1943 года и открыто заявляя: Польша затеяла опасную игру
с украинским национализмом. Чего ждать от него и Украины, управляемой националистами, современной Польше в будущем? Покаяния в геноциде поляков на Волыни? Или история, совершив круговорот, ударит бумерангом украинского национализма по Польше, которая сама способствовала его взращиванию. Политику польского государства в отношении потакания украинского национализма Земкевич называет «крайней наивностью и глупостью». И подводя неутешительный итог, заявляет: «Мы не имеем влияния на украинские проблемы с идентичностью, однако сложно оправдать позорную уступчивость, с которой Польша отказывается напоминать правду, а часть элит, формирующих общественное мнение, реагирует с истерией на любое упоминание об ОУН или употребление естественного в данной ситуации слова “геноцид”. Вместо напоминания о правде мы уже не первое десятилетие имеем возмутительный спектакль затыкания рта тем, кто помнит слишком хорошо, во имя превратно понимаемой геополитики и “примирения”» [13].
Реминисценция польского национализма, отосланная к временам Речи Посполитой и сегодня являющаяся реальностью польской политики, уже дает свои губительные всходы для самой польской нации. Постоянно культивируемый национализм в отношении своих восточных соседей пагубно влияет на национальное самосознание и ментальность, создает иллюзию великости и непогрешимости поляков. Однако величие наций не заключается в проповеди своей исключительности и унижении других народов, это гибельный путь. Что хорошо осознал Рафал Земкевич, призывая отказаться от польского национализма, негативного и если сегодня не столь явно великодержавного, то уж точно нетерпимого к чужой точке зрения с примесями различных фобий, мегаломании, сегрегации. Самое опасное для современной Польши сегодня — это использование такого националистического коктейля польской политической элитой в деле формирования идеологической парадигмы для будущего развития польской нации. Но у националистов, проповедующих исключительность своей нации в ущерб другим нациям, как показывает исторический опыт, нет перспектив для существования, т. к. такой национализм сродни тоталитаризму. Воинствующий национализм, в т. ч. в сегодняшней Польше, ведет к разного рода запретам в общественной жизни страны: религиозным, этическим, моральным, историческим и другим, что калечит души, и сознание людей, превращает
22 научный журнал ВЕСТНИК АССОЦИАЦИИ ВУЗОВ ТУРИЗМА И СЕРВИСА 2009 / № 3
Этноцентризм как исторический императив Польши в отношении с восточными соседями
их из народа в массу, в толпу, которой при желании можно легко манипулировать. Стоит только, к примеру, разжечь истерию, что «москали идут», и у поляков, прозомбированных национализмом, историческим великодержавием, а пуще всего русофобией, сразу сработает условный рефлекс, выработанный у нации польской политической и интеллектуальной элитами: «варвары идут», а дальше — больше: «низшие существа угрожают Польше»8. В такой мутной воде национальной экзальтации и животного страха можно проводить нужные законопроекты, с наименьшими проблемами и временными потерями, достигать намеченных целей, что и показала антироссийская истерия в период южноосетинского конфликта. В результате Польша подписала с США договор о размещении на своей территории элементов американской системы противовоздушной обороны.
Проявление такой близорукой политики высвечивает и другую проблему — изменение общественного сознания. Польское общество уже начинает на себе испытывать последствия такой политики. В подтверждение моих слов можно сослаться на опубликованную 8 мая 2008 года в польской газете Salon24 статью «Выбросим польский патриотизм на свалку истории». Название самой статьи уже симптоматично.
«Мы живем прошлым, — с горечью пишет автор. — Воспоминаниями былых битв и т. д. это не имеет смысла. Давайте выбросим поль-
ский патриотизм на свалку истории — сегодня там его место. Научим граждан нашей страны, что они должны жить там, где им удобно, и что это не обязательно Польша. Разрушим миф, которым кормит нас правительство. Мы, поляки, не обязаны жить в Польше. Меня не интересует патриотизм, мученичество, вечное раздирание ран. Я хочу жить в либеральной стране, которая не станет карать меня за личный выбор. ...Я хочу жить в стране, где каждый ребенок имеет доступ к информации и знаниям о других религиях или конфессиях. Свою католическую религию я мог сменить на другую, лишь уехав из Польши, только там я получил доступ к соответствующей информации. Я хочу жить в стране, где у меня есть шанс узнать о разных политических идеях и программах разных политических партий. А о таких движениях, как «Зеленые» или либералы (настоящие, либеральные и в экономике, и в морали), я получил возможность узнать, лишь уехав в ФРГ Польша — это все еще страна, где при помощи СМИ манипулируют общественным мнением, одним идеологиям дают право голоса, а другие подвергают цензуре. Я думаю, что в Польше люди должны наконец получить демократическое право выбирать веру, политические убеждения, музыкальные пристрастия. Сейчас все эти свободы становятся жертвой манипуляторов информацией, польских политиков, не желающих допустить к власти другие политические силы,
8Достаточно точно показал корни русофобии и великодержавной ностальгии, широко распространенных среди польского общества публицист Петр Сквециньский. В статье, опубликованной в газете Rzeczpospolita, он пишет: «Польские представления о России пронизаны не только лицемерием и враждебностью, но и чувством превосходства. Превосходства цивилизационного. Цивилизационного, если не расового. О том, что русских следует презирать, потому что, цитирую, «там после каждого монгольского нашествия всякая кацапка с брюхом ходила», мне было сообщено впервые, когда мне было 14 лет, и с тех пор время от времени я слышу различные варианты этой мантры. Естественно, слышу, а не читаю, потому что мы же за собой следим, мир таких выражений не любит: Но мы-то знаем, как там оно на самом деле. Оставаясь, однако, на «безопасной» почве нашего цивилизационного превосходства, следует признать, что почему-то никто, кроме нас, его не замечает. Что является для нас причиной сильной фрустрации, которую мы компенсируем еще большей дозой презрения.
.В польском мышлении о России доминируют экстерминационные акценты. Я без колебания употребляю это слово, несмотря на то, что речь не идет об уничтожении, понимаемом буквально, физически. Потому что невозможно представить себе такую Россию, на существование которой многие поляки великодушно дали бы согласие. Ну, разве что уменьшенная до размеров Великого Княжества Московского XIV века. Вдобавок — Великого Княжества Московского, которое так глобально и радикально отказалось бы от русского патриотизма, того, каким он всегда был и каков есть, что трудно было считать его национальным русским государством. А откуда уничтожительные тенденции? К сожалению, я знаю причину, по которой антироссийские фобии сегодня столь распространены в Польше. Дело в том, что поляки — и это у нас из всех пор исходит — не в состоянии смириться с тем, что в XVII веке потеряли (а Россия приобрела) положение державы. Они считают, что такой поворот истории был не только несправедлив, но что это было следствие случая. Случая, который можно — в благоприятных условиях — исправить.
В реальности все было совсем иначе. Это минутная державность Речи Посполитой была делом случая — значительного ослабления Руси татарскими нашествиями, что сделало возможной экспансию литовских князей. Но и сегодня — после 100 лет непосредственной принадлежности к московскому государству и десятилетий зависимости — поляки не принимают реальность этих нескольких столетий. Они хотят вернуться к такому положению вещей, которое — одни втайне, а другие подсознательно — считают естественным. К положению могучей Речи Посполитой и слабенькой России. Поэтому они и раздувают — как реальные, так и вымышленные — конфликты с Москвой». газета Rzeczpospolita. Piotr Skwieci ski. Kompleks Rosji. 12. 09. 2008.
23
РЕТРОСПЕКТИВА
а также медиа-магнатов, у которых собственные политические убеждения. Польша должна быть свободной страной, с реальными, а не теоретическими гражданскими правами. А среди этих прав есть право выбора и право решения о себе самом. В Польше оно виртуальное, бумажное. Нами все правят политики и медиабонзы. А мы должны быть свободны» [14]. Статья в Salon24 со всей очевидностью показывает, что в польском обществе происходит постепенное осознание, того факта, что казенный патриотизм разрушает душу польского народа и даже смещает поведенческие акценты людей. Польский обыватель начинает мыслить стереотипами, навязанными официальной католическо-национальной идеологией правящей элиты уже не только в отношении других народов, но и в отношении самих поляков. Обыватель внимательно смотрит, чтобы какой-нибудь «отщепенец» не вышел за рамки общепризнанного образа поляка католика и патриота. Продолжая размышления на эту тему, автор статьи замечает: «Я хочу жить в стране, в которой никто не преследует меня за длинные или короткие волосы. А в Польше по улицам, особенно вечером, надо ходить чутко, всегда готовым к защите. Особенно в маленьких городках нетерпимость даже к другому стилю одежды огромна. Чтобы свободно и без особых опасений ходить по улицам одетым так, как нравится, надо постоянно тренироваться в искусстве единоборств. Я почти 10 лет жил в восточных ландах ГДР, охваченных волной неонацистского насилия, и на меня напали только один раз. А в Польше несколько раз за один год» [15].
Национализм, на котором зиждется современная морфология жизни в Польше, лишь подтверждает старую истину, что национализм — это страх перед более сильным народом и не только в военной области, но ив своей государственности, культуре, нравственности и т. д., во всем, что принято называть цивилизацией. Чтобы избавиться от страха перед географическим соседом, надо создать привлекательный образ жизни в самой стране, сделать ее открытой миру, пропагандировать общечеловеческие ценности, используя все лучшее, что, создала нация (культуру,
экономические достижения и т. д.), проявлять терпимость к чужой точке зрения, уметь прощать исторические обиды, но не забывать их, а искать пути между странами и их народами, чтобы трагические ошибки и события больше не повторились. Именно по такому пути пошли Россия и Германия. Это, несомненно, тяжелый путь, но польская политическая элита мыслит другими категориями, категориями национализма, реваншизма и исторического обскурантизма в отношении соседних народов. И полякам пришло время задать себе вопрос: жизнь нам дается только одна и имеет ли смысл бросать ее на алтарь агрессивного национализма, различного рода фобий, для удовлетворения политических амбиций властей предержащих, идеи воссоздания великодержавной Речи Посполитой и разрушения российской государственности?
Для Польши такая националистическая реальность является опасным симптомом, ибо польская политическая элита так и не смогла найти за прошедшие после крушения коммунизма годы более достойной парадигмы национальной идеи, чем концепт воссоздания исторической великодержавности Польши, антирусизм и национализм со всеми его фобиями. В этом смысле, если опираться на теорию культурно-исторического типа А. Тойнби, то цивилизация может погибнуть, если элита общества не сможет найти адекватный ответ вызову времени. Я далек от мысли, что современная Польша стоит на пороге гибели своей цивилизации, но то, что она опасно приблизилась к пропасти националистического этноцентризма и зашоренного великодержавия, отдающих высокомерием, реваншизмом и национальным чванством, характерных не только для польского истеблишмента, но и для всей польской нации в отношении России и в отношении других своих соседей, сегодня не вызывает сомнения. Как бороться здравомыслящим людям с незамутненным всей этой националистической пропагандой сознанием? В современной Польше делать это, видимо, вряд ли возможно или, по крайней мере, очень сложно. Для этого нужно иметь личное мужество.
Тем не менее опора на «исторический» национализм 9 становится стандартом поведения
9В данном случае термин «исторический» национализм предполагает обращение нации к истории с целью поиска необходимых мифологем для построения каркаса своей национальной ментальности на современном этапе развития. Для поляков «исторический» национализм зиждется на исторических обидах и историческом высокомерии в отношении своих соседей.
Из существующих в науке типологий национализма, польский «исторический» национализм близок к типологии американского ученого Г. Кона. Он выделяет два типа «новейшего» (модерного) национализма: «западный», или рациональный, и «восточный»,
24 научный журнал ВЕСТНИК АССОЦИАЦИИ ВУЗОВ ТУРИЗМА И СЕРВИСА 2009 / № 3
Этноцентризм как исторический императив Польши в отношении с восточными соседями
официальной Варшавы в отношениях с Россией и порою, оно переходит в плохо скрываемое кичливое высокомерие, основанное на исторических обидах к нашей стране. Этот же «исторический» национализм порождает у польского общества патернализм к народам давно канувшей в лету Речи Посполитой, и эта позиция является сегодня неоспоримым фактом в национальной доктрине современных польских политиков. Все это уже опасный симптом для поляков, их ослепление национализмом дости-
гает критической массы, а может быть, и точки невозврата, после которой дорога к незашоренному национализмом видению мира будет сложной, если вообще возможной. И здесь уже один шаг от агрессивной риторики до агрессивных действий в отношении своих соседей, возрождая и делая ставки на новые версии экспансионистско-реваншистских концептов типа «прометеизма» и «междуморья». Тем более, когда за твоей спиной поддержка Америки и ее сателлитов.
или «мистический». Последний, по мнению Г. Кона, сложился в Центральной и Восточной Европе и в Азии. Одной из характерных черт «восточного» типа национализма является отсутствие в нем рационализма, т.е. происходит отказ нации от рациональной мотивации своих действий и, наоборот, нация идентифицирует себя, опираясь на эмоционально-чувственную сферу, на мифологизацию прошлого и мечтания о будущем. «Восточный» тип национализма основывается не на политической реальности, а культивируется искусственно. Отсюда, полагает Кон, и апелляция националистов «Востока» к «славному прошлому» и специфическим «культурным атрибутам» — языку, фольклору, историческим мифам и т.п. Польский «исторический» национализм достаточно органично вписывается в типологию Кона. Его идеологической парадигмой как раз и является обращение к «славному прошлому» польской истории, к «культурным атрибутам» самости польской нации.
Литература
1. Политические партии России. Конец XIX — первая треть ХХ века. Энциклопедия. М., 1996. С. 314.
2. Наленч Д., Наленч Т., Юзеф Пилсудский — легенды и факты. М., 1990. С. 98.
3. Обзор Польского революционного движения за 1906 год. Составлен В. Д. Жижиным. Варшава, 1907. С. 116.
4. Наленч Д., Наленч Т., Юзеф Пилсудский — легенды и факты. М., 1990. С. 46.
5. Tomaszewski J. Kresy Wschodnie w polskiej mysli politycznej XIX i XX w.//Miedzy Polska etniczna a historyczna. Polska mysl polityczna XIX i XX wieku. T.6. Warszawa, 1988. S.108.
6. Газета Slonsk. Bruno Nieszporek. Polska polityka narodowosciowa lat miedzywojenych. 14.03. 2008.
7. Былинин В. К., Зданович А.А., Коротаев В. И. Организация «Прометей» и «прометейское» движение в планах польской разведки по развалу России/СССР//Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. Т. 3. М.: Кучково поле, 2007. С. 318-414.
8. Z dziejyw stosunkyw polsko-radzieckich. Studia i materialy. T. III. Warszawa, 1968. S. 262.
9. МельтюховМ.И. Советско-польские войны: Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг. М., 2001. С. 19, 20.
10. Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 1999.
11. Fischer L. Russia’s Road from Peace to War. Soviet Foreign Relations, 1917-1941. N.-Y., 1969.
12. Газета Rzeczpospolita. Rafal A. Ziemkiewicz. Mysmy wszystko zapomnieli. 25.04.2008.
13. Газета Rzeczpospolita. Rafal A. Ziemkiewicz. Mysmy wszystko zapomnieli. 25.04.2008.
14. Газета Salon24. Wyrzucmy polski patriotizm na smietnik historii — pora na konkurencje panstw o obywatela. 06.05.2008.
15. Газета Salon24. Wyrzucmy polski patriotizm na smietnik historii — pora na konkurencje panstw o obywatela. 06.05.2008.
25
