CC BY
35
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №2(44)
УДК 811' 161 + 81'42
ЭТНОРЕЧЕВЫЕ ЗАПРЕТЫ В СТРУКТУРЕ КОНФЛИКТНОГО ДИСКУРСА
© Илсояр Садыкова
ETHNO-SPEECH TABOOS IN CONFLICT DISCOURSE
Ilsoyar Sadykova
The article raises the issue of ethno-speech taboos in the structure of conflict discourse, which reflects the reverse side of successful communication: verbal conflict, including such components as communication failures and misunderstandings. We suggest that ethno-speech taboos should be considered a separate area of conflict discourse, since the violation of these taboos is regarded as a violation of conventional communication norms. In our research, we describe and analyze the functional model of conflict discourse, which manifests itself as a complex multi-level and multi-component structure. Within the structure, two kinds of statements are analyzed: utterances of adjustment and subsequent utterances of infringement. It is the utterance of adjustment that shows that communication has failed, when the norms of communicative silence, underlying ethno-speech taboos, have been broken. It is made clear by different linguistic markers and their linguistic analysis allows us to structure ethno-speech taboos. These conflict markers differ in their grammatical meaning and semantics, banning speech production, or interpreted as a taboo on speech production within the discourse of conflict. The research enables us to conclude that the violation of communication rules with respect to ethno-speech taboos leads to a conflict of interests between interlocutors and, as a result, causes disharmony in communication. We believe that the research results can shed light on the conflicting verbal behavior of a linguistic personality and contribute to the study of verbal conflicts and conflict discourse.
Keywords: ethno-speech taboos, conflict discourse, discourse markers of conflict, verbal conflict, communication failure, utterances of adjustment.
В статье ставится вопрос о месте этноречевых запретов в структуре конфликтного дискурса, отражающего оборотную сторону успешной коммуникации: речевой конфликт, в том числе такие его составляющие, как коммуникативные неудачи, помехи и сбои в коммуникации. Предлагается выделить этноречевые запреты в отдельную область конфликтогенов, поскольку нарушение подобных запретов расценивается как нарушение конвенциональных коммуникативных норм. В работе представляется и описывается функциональная модель конфликтного дискурса, которая обнаруживает себя как сложная многоуровневая и многокомпонентная структура. В данной структуре анализу подвергаются два вида высказываний: высказывание-корректив и породившее его высказывание-нарушение. При этом именно высказывание-корректив выступает сигналом того, что в коммуникации произошел сбой: нарушена коммуникативная норма молчания, которая лежит в основе этноречевых запретов. Об этом свидетельствуют различные языковые маркеры, лингвистический анализ которых позволяет составить типологию этноречевых запретов. Перечисленные в статье группы средств относятся к маркерам конфликтности, которые представляют собой разноплановые в смысле грамматического построения и лексического наполнения языковые средства с семантикой запрета на речепроизводство или интерпретируемые в пределах конфликтного дискурса как запрет на речепроизводство. Делается вывод о том, что нарушения коммуникативных правил этноречевых запретов приводят к конфликту интересов оппонентов коммуникации и, соответственно, к дисгармоничному диалогу. Полагаем, что результаты анализа могут пролить свет на речевое конфликтное поведение языковой личности и внести вклад в изучение феноменов речевого конфликта и конфликтного дискурса.
Ключевые слова: этноречевые запреты, конфликтный дискурс, маркеры конфликтности, речевой конфликт, коммуникативный сбой, высказывания-коррективы.
Введение. В последние несколько десятилетий активно разрабатываются и получают широкую научную интерпретацию проблемы дискур-
са, имеющего на сегодняшний день терминологическую неоднозначность. Несмотря на дискус-сионность в подходе к определению дискурса,
исследователи сходятся в одном: дискурс - это «речь, которая несет в себе определенную информацию, мнение и позицию говорящего по отношению к определенному объекту или ситуации общения» [Ли Же, с. 222].
Следует отметить, что большая часть имеющихся на сегодняшний день лингвистических разработок дискурса стремится описать особенности главным образом феномена коммуникативного успеха. Однако известно, что в круг интересов исследователей постепенно стали входить и такие явления, как коммуникативные неудачи, помехи и сбои в коммуникации, коммуникативные провалы, языковой / речевой конфликт, составляющие оборотную сторону успешной вербальной коммуникации [Белоус, с. 1].
Разрабатывая концепцию русского речевого конфликта, В. С. Третьякова определяет его как воплощение противостояния коммуникантов в коммуникативном событии, обусловленном различными факторами (психическими, социальными, этическими), экстраполяция которых происходит в речевой ткани диалога. По мнению исследователя, он возникает на почве несоответствия речевых действий, когда «одна из сторон в ущерб другой сознательно и активно совершает речевые действия, которые могут выражаться негативными средствами языка и речи» [Третьякова, с. 144]. Хотя М. Ю. Сейранян замечает, что речевой конфликт может носить и неосознанный характер в случае, когда субъекты дискурса в силу своей неосведомлённости и / или принадлежности к другому лингвокультурному сообществу не учитывают специфики норм речевого поведения в предлагаемых обстоятельствах [Сейранян, с. 40].
Итак, на сегодняшний день наиболее перспективной считается разработка вопросов конфликтного дискурса, в частности, актуальным становится вопрос о различении контекстов конфликтного дискурса. Такой функциональный подход к анализируемому дискурсу обусловлен тем, что речевое поведение в нем «характеризуется многообразием форм, языковой манифестацией ролевых исполнений, спецификой норм и правил интерактивной деятельности собеседников, на которые опирается рассогласованная речевая коммуникация» [Белоус, с. 5]. Перечисленные факторы, несомненно, вызывают определенные трудности при построении модели конфликтного дискурса. Между тем ученые предлагают решать конкретные коммуникативные задачи в конфликтной интеракции посредством анализа регулятивов, которые, представляя набор функционально-прагматических единиц, становятся маркерами речевого и (шире) коммуникативного конфликта. На базе выявленных марке-
ров речевого конфликта строится множественность параметров и компонентов коммуникативных сценариев и речевых моделей гармонизации потенциально и реально конфликтного общения.
Справедливо замечание Н. А. Белоус о том, что единицей референции модели функционирования конфликтного дискурса является ситуация - фрагмент действительности, «познаваемый, осмысленный, описанный и преобразуемый в ходе отдельного акта речевой коммуникации» в конфликтный дискурс. Коммуникативная ситуация является субъективной деятельностью оппонента и определяется его мировоззрением, коммуникативным и жизненным опытом, целями и задачами, которые он стремится реализовать в процессе конфликтного дискурса [Белоус, с. 16]. В рамках данной работы такой ситуацией становится ситуация нарушения коммуникативной нормы молчания и соответствующей его коррекции.
Результаты.
Итак, в структуре конфликтного дискурса нами выделяются высказывания-коррективы (корректирующие высказывания), включающие разноплановые в смысле грамматического построения и лексического наполнения языковые средства с семантикой запрета на речепроизводство (Молчи!, Не смейте мне так говорить!) или интерпретируемые в пределах данного дискурса как запрет на речепроизводство (Не учи меня!, Ты меня не оскорбляй ). Подобные языковые средства рассматриваются нами как маркеры конфликтности, поскольку они прямо или опосредованно указывают на то, что в речевом общении произошел сбой: нарушена коммуникативная норма молчания. Заметим, что такое коммуникативно значимое молчание является формой реализации этноречевых запретов, под которыми нами понимается «имплицитно существующая в том или ином этносе система коммуникативных речевых правил, <...> которые не имеют вербальной альтернативы в виде высказываний, соответствующих коммуникативной норме этноса» [Садыкова, с. 61]. А корректирующие высказывания являются той коммуникативной зоной, где происходит речевая манифестация этноречевых запретов.
Представим в одном примере две функциональные модели конфликтного дискурса, в котором реализуются две жанровые разновидности этноречевых запретов: жанр назидания (Модель I) и жанр критики (Модель II) в дуальной оппозиции «старший» ^ «младший»:
Модель I.
Остроушко. (Степаниде.) А вы что, извиняюсь, над нами сидите? Диван, что ли боитесь, унесем?
ИЛСОЯР САДЫКОВА
Степанида. А ты не груби, не груби. (Усаживается плотнее.)
Остроушко. С вами, ясное дело, не унесем... Не осилим.
Модель II.
Степанида. Где уже тебе, косопузому...
Остроушко. Степанида Герасимова, мы при исполнении, мы работаем не прикладывая рук.
Степанида. Твоя работа известна - языком трепать.
Остроушко. Я считаю, Степанида Герасимовна, ваша старость останавливает меня отвечать вам на том вульгарном интеллекте, которым вы пользуете [Кузнецов, с. 102].
В приведенном конфликтном дискурсе ярким сигналом того, что в коммуникации произошел сбой, являются высказывания-коррективы, содержащие запрет: (I) А ты не груби, не груби и (II) Я считаю, Степанида. Герасимовна, ваша старость останавливает меня отвечать вам на том вульгарном интеллекте, которым вы пользуетесь на использование коммуникантами жанра назидания (I) и жанра критики (II). При этом диапазон критики может быть весьма широким: это и отрицательная характеризация, и осуждение, и обвинение и т. д. [Садыкова, с. 124] В анализируемом контексте мы видим отрицательную характеризацию как самой личности (косопузому), так и ее речевого поведения (Твоя работа известна - языком трепать). В подтверждение нашей точки зрения о существовании коммуникативных правил этноречевых запретов служит аргумент в пользу субъекта критики (ваша старость), не позволяющий ему использовать данный жанр по отношению к старшему по возрасту коммуниканту. Однако конфликт, как видим, уже состоялся.
Хотелось бы особо подчеркнуть, что этноре-чевые запреты входят в ту область конвенциональных норм общения, которые прочно закреплены в дискурсивном сознании носителя языка, При их нарушении происходит столкновение иллокутивных целей, приводящее к взаимным обидам и оскорблениям. В результате одна из сторон, которая, как правило, находится в социальной, гендерной или возрастной оппозиции, чаще всего решает возникшую коммуникативную проблему конструктивно: посредством высказываний-коррективов (хотя мы не исключаем и того, что в силу различных причин оппонент, возможно, в ущерб себе может не вступать в оппозицию, стремясь к гармонизации общения).
Заметим также, что корректирующие высказывания уже становились объектом нашего ис-
следования. Так, в 2005 году была предпринята попытка их сопоставительного анализа на материале татарского и русского языков с последующей систематизацией. В том числе, на основе лингвокоммуникативного анализа высказываний-коррективов была составлена типология эт-норечевых запретов [Садыкова, с. 107-143]. Однако в силу того, что на тот момент не была предложена адекватная модель описания конфликтного дискурса, нами были избраны другие аспекты исследования. Новый подход к корректирующим высказываниям, вызванным нарушением правил этноречевых запретов, стал возможен благодаря разработкам последнего десятилетия в области конфликтологии, в частности, работам Н. А. Белоус, предложившей типовые модели функционирования конфликтного дискурса.
Итак, самую многочисленную группу марке -ров конфликтности в анализируемом дискурсе составляют языковые единицы с семантическим ядром «прекращение любой деятельности, в том числе и речепроизводства». В данной группе выделяются языковые средства с семантикой достаточности (Прекрати! и т. д.); лексемы с общим значением оценки речевого поступка, чаще всего включающие в свой состав лексемы с морально-этической квалификацией действия: стыдно, стыд, нехорошо и т. д. (Да как вам не стыдно! Ложь! и т. д.); лексемы, содержащие прямую или косвенную оценку личности - субъекта нарушения коммуникативного правила этноречево-го запрета (Дурак, бросаешься словами! и т. д.); конструкции, представляющие ненаправленную эмоциональную реакцию слушающего на нарушение этноречевого запрета (Что? и т. д.). В некоторых случаях подобные маркеры сопровождаются обращениями (или обращения выступают самостоятельно) с интонацией неодобрения, осуждения, приказа (Женя! и т. д.).
Следующую по количеству употреблений группу маркеров конфликтности в рассматриваемом дискурсе составляют языковые средства со значением призыва к «прекращению, приостановке и неосуществлению собственно речедея-тельности». Несмотря на то, что эти средства весьма разнообразны по семантике, тем не менее они также выступают индикаторами нарушения правил этноречевых запретов. К ним относятся: лексемы, обозначающие процесс речепроизводства вообще, например, говорить, разговаривать, сказать, слова и т. д. (Не смейте мне так говорить! и т. д.); лексемы, обозначающие процесс прекращения речепроизводства (Помолчи! Заткнись! и т. д.); фразеологизмы и лексемы с семами самого разного пласта (Яйца курицу не
учат, Не учи меня! Ты меня не оскорбляй и т. д.), интерпретируемые в пределах данного дискурса как запрет на речепроизводство; фразеологизмы с семантикой призыва к прекращению, приостановке или неосуществлению речедея-тельности» (Ты голоса не поднимай и т. д.).
Заключение. Как можно заметить, перечисленные маркеры конфликтности позволяют различать контексты конфликтного дискурса. А их лингвистический анализ - решить конкретную задачу: «описать семиотическое пространство конфликтного дискурса» [Белоус, с. 7], возникшего как результат нарушения частных правил этноречевых запретов. Полагаем, что вопрос о маркерах конфликтности, направленных на регуляцию коммуникативного поведения личности в случае нарушения им правил этноречевых запретов, является актуальным и сегодня, в силу того что остается до сих пор недостаточно изученным. И, несомненно, результаты их анализа могут пролить свет на речевое конфликтное поведение языковой личности и внести вклад в изучение феномена конфликтного дискурса.
Список литературы
Белоус Н. А. Конфликтный дискурс в коммуникативном пространстве: семантические и прагматические аспекты: автореф. дис. ... докт. филол. наук. -Краснодар, 2008. 53 с. URL: http://cheloveknauka.com/ v/391969/a?#?page=53 (дата обращения: 10.04.2016)
Кузнецов А. Признание в любви // Карьера Бекетова: Драмы и комедии. М.: Сов. писатель, 1977. 392 с.
Ли Же. Дискурс, в котором мы живем (к проблеме определения «дискурса») // Культура народов Причерноморья. 2004. № 54. С. 221-223. URL: http://ru.convdocs.org/docs/index-117185.html (дата обращения: 04.05.2016).
Садыкова И. А. Корректирующие высказывания в татарской и русской диалогической речи: на материале отражения нарушений этноречевых запретов в современной драматургии: дис. ... канд. филол. наук. Казань, 2005. 186 с.
Сейранян М. Ю. Основные подходы к анализу конфликтогенного дискурса // Вест. Моск. гос. обл.
Садыкова Илсояр Афтаховна,
кандидат филологических наук, доцент,
Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18 [email protected]
ун-та. Серия «Лингвистика». 2003. № 10. С. 37-40. URL: http://vestnik-mgou.ru/Articles/Doc/1437 (дата обращения: 12.03.2016)
Третьякова В. С. Конфликт как феномен языка и речи // Известия Уральского государственного университета. 2003. № 27. С. 143-152. URL: http://proceedings.usu.ru/proceedings/N27_03/win/16.ht ml (дата обращения: 10.04.2016)
References
Belous, N. A. (2008). Konfliktnyi diskurs v kommuni-kativnom prostranstve: semanticheskie i pragmaticheskie aspekty: avtoref. dis. ... dokt. filol. nauk [Conflict Discourse in a Communicative Space: Semantic and Pragmatic Aspects: Doctoral Thesis Abstract]. - Krasnodar, 53 p. URL: http ://cheloveknauka.com/v/391969/a?#?page=53 (accessed: 10.04.2016). (In Russian)
Kuznetsov, A. (1977). Priznanie v liubvi. Kar'era Be-ketova: Dramy i komedii [Declaration of Love // Beketov's Career: Dramas and Comedies]. 392 p. Moscow, Sov. pis-atel'. (In Russian)
Li Zhe. (2004). Diskurs, v kotorom my zhivem (kprob-leme opredeleniia «diskursa» [The Discourse, in which We Live (on the Definition of "Discourse")]. Kul'tura narodov Prichernomor'ia, No. 54, pp. 221-223. URL: http://ru.convdocs.org/docs/index-117185.html (accessed: 04.05.2016). (In Russian)
Sadykova I. A. (2005). Korrektiruiushchie vy-skazyvaniia v tatarskoi i russkoi dialogicheskoi rechi: na materiale otrazheniia narushenii etnorechevykh zapretov v sovremennoi dramaturgii: dis. ... kand. filol. nauk [Utterances of Adjustment in Tatar and Russian Dialogical Speech: Based on Reflection of Violations of Ethno-Speech Taboos in Modern Drama: Ph.D. Thesis Abstract]. Kazan', 186 p. (In Russian)
Seiranian, M. Iu. (2003). Osnovnye podkhody k anal-izu konfliktogennogo diskursa [Conflict Discourse in Mul-tidisciplinary Perspective]. Vest. Mosk. gos. obl. un-ta. Se-riia «Lingvistika», No. 10, pp. 37-40. URL: http://vestnik-mgou.ru/Articles/Doc/1437 (accessed: 12.03.2016). (In Russian)
Tret'iakova, V. S. (2003). Konflikt kak fenomen iazyka i rechi [Conflict as a Phenomenon of Language and Speech]. Izvestiia Ural'skogo gosudarstvennogo univer-siteta, No. 27, pp. 143-152. URL: http://proceedings.usu.ru/proceedings/N27_03/win/16.ht ml (accessed: 10.04.2016). (In Russian)
The article was submitted on 12.05.2016 Поступила в редакцию 12.05.2016
Sadykova Ilsoyar Aftahovna,
Ph.D. in Philology, Associate Professor, Kazan Federal University, 18 Kremlyovskaya Str., Kazan, 420008, Russian Federation. [email protected]
