CC BY
62
zhenyauneva@yandex.ru Евгения Андреевна Юнева,
аспирантка кафедры общей экономической теории, Саратовский социально-экономический институт (филиал) УДК 330.4 ФГБОУ ВПО «РЭУ им. Г.В. Плеханова»
ЭТНОМЕТРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РОССИЙСКОЙ ТЕНЕВОЙ ЭКОНОМИКИ
Сложность и неоднозначность теневой экономики как с точки зрения теоретического определения, так и в вопросах практического проявления определяют важность институционального подхода к ее изучению. Но даже в рамках институционального подхода можно обозначить две дополняющих друг друга концепции. С одной стороны, причинами существования теневой экономики являются дисфункции и неэффективность экономических, правовых и социальных институтов. С другой стороны, недостаточность данных причин обусловливает рассмотрение культурно-ментальных факторов. Экономическая культура и менталитет являются весомыми детерминантами теневой экономики. Сложность изучения данных факторов заключается в том, что Россия в культурно-ментальном аспекте очень сложна, и поэтому возможна только их корректировка и моделирование.
Ключевые слова: теневая экономика, экономическая культура, этнометрия, неформальные институты, менталитет.
Ye.A. Yuneva
ETHNOMETRIC ASPECTS OF SHADOW ECONOMY IN RUSSIA
The paper states that complexity and ambiguity of shadow economy in terms of both its theoretical definition and practical manifestations determine the importance of the institutional approach to its study.However, even within the institutional approach one can identify two complementary concepts. On the one hand, existence of the shadow economy is caused by dysfunction and inefficiency of economic, legal and social institutions. On the other hand, the insufficiency of those reasons forces us to consider cultural and mental factors. Business culture and mentality are significant determinants of the shadow economy. The study of those factors in Russia is very complex because they are very diverse, and therefore they can only be modeled and adjusted.
Keywords: shadow economy, economic culture, ethnometrics, informal institutions, mentality.
Институциональные дисфункции являются всего лишь частью факторов теневой экономики. Иначе система при отсутствии функциональных возмущений стремилась бы к равновесию. Но этого чаще всего не происходит. Ошибочным также является мнение, что миллионы россиян вовлечены в теневой сектор исключительно по материальным причинам. Цель данной статьи -максимальное выявление всего спектра неформальных норм, стереотипов, обусловливающих предрасположенность к участию и одобрению теневой экономики.
Экономическая культура в данном контексте рассматривается в качестве детерминации теневой экономики. Если рассматривать теневую экономику в качестве самоорганизующейся системы с обратной связью, то именно культурная компонента обеспечивает данную связь. Экономическая культура - это общественно-исторический опыт воспроизводства жизни, реализуемый в экономической деятельности. Теневизацию можно рассматривать как культурную традицию, содержащую специфический набор легитимаций, собственные способы определения реальности, обыденную философию. Мюрдализм (культурологический детерминизм) предполагает, что главной причиной развития теневой экономики выступают культурные нормы, рассматривающие конкурентную частнопредпринимательскую деятельность как маргинальную, морально осуждаемую. Ментальность членов общества и характер его
экономических, политических и идеологических институтов взаимосвязаны, и связь эта имеет структурный характер. Это означает, что ментальность и институци-ональность общества являются разными отражениями единой специфической сущности общественной системы, что необходимо принимать во внимание, например, при планировании институциональных или культурных изменений.
В соответствии с принципами системной методологии и экономического империализма экономическая ментальность трактуется как структурный элемент институциональной матрицы экономических систем всех уровней, как единство сознательных и несознательных ценностей, норм и установок, определяющих содержание механизма взаимодействия и выбор экономических агентов. Экономическая ментальность характеризуется всеми атрибутивными признаками неформальных институтов, поскольку она выступает формой реализации взаимодействия между экономическими агентами; имплицитно содержит механизм социального контроля, который структурирует указанные взаимодействия между экономическими агентами; представляет собой неявную нормативную модель поведения экономических агентов. Экономическая ментальность реализуется в организационной модели хозяйственного поведения агентов и воспроизводственного цикла, стереотипах сбережения и потребления, степени восприимчивости
институциональной среды к импортируемым, трансформируемым и вновь создаваемым институтам и выступает в зависимости от характера взаимодействия с формальными институтами в качестве источника поступательной макроэкономической динамики или фактора консервации институциональной среды. Экономическая ментальность наряду с социально-коммуникативными факторами (воспитание, образование) определяет экономический образ мышления. Процессы глобализации и информатизации экономического пространства привели к становлению глобальной экономической менталь-ности, что обусловливает процессы унификации поведения агентов мегаэкономической системы. В то же время уникальность российского экономического менталитета является одним из источников формирования институциональных ловушек теневой экономики.
Экономическая ментальность является основой культурной среды, взаимосвязанные элементы которой оказывают влияние на хозяйственную деятельность. Ее участники благодаря корректному использованию особенностей экономической ментальности могут получить конкурентные преимущества и, наоборот, потерять их из-за игнорирования или неумелого сочетания этих особенностей.
В настоящее время теневая экономика в современной России представляет собой обширную и сложную область экономической сферы, имеющую взаимообусловленный характер, с одной стороны предопределяя и корректируя стратегии и модели экономического поведения значительной части населения, с другой - являясь следствием сложившейся хозяйственной культуры.
Теневая субкультура выступает социальной энергией, питающей процессы дальнейшей теневизации. Теневая субкультура является обоснованием мотивации хозяйствующих субъектов, выбора способа поведения, системой соответствующих ценностей, глубины девальвации правовых и нравственных ограничений.
В то же время многие предположения, касающиеся взаимосвязи культуры, ментальности и экономических процессов, имеют интуитивный характер, основанный на особенностях исторического развития (например, американцам присущ индивидуализм и рационализм, а русским - наоборот, коллективизм и иррационализм; стереотип японской экономической культуры ассоциируется с привязанностью к корпорациям, а немцам свойственна точность и педантичность). В данной статье мы попытаемся отойти от абстрактных суждений о влиянии неформальных составляющих в экономике и оценить степень участия того или иного фактора в функционировании и расширении границ теневого сектора. Когда экономические агенты выступают игроками так называемого формального сектора экономики, они координируют свои действия с помощью установленных правил и защищены законом. Но в настоящее время в России ситуация такова, что нормы экономической культуры в традиционном понимании не работают, а своя собственная модель хозяйственной культуры еще не сформировалась. И формирование ее проходит достаточно нелегкий путь, так как в нашем обществе отсутствует практический опыт реализации рыночной модели хозяйствования, стереотипы экономического поведения еще пока находятся под влиянием широкого спектра
совершенно разного рода факторов. Здесь стоит выделить такие направления влияния, как импорт основ хозяйственной этики и культуры Запада, с одной стороны, азиатские черты ментальности, с другой стороны, зависимость от траектории предшествующего развития и реакция на складывающиеся условия - с третьей, а также достаточно частая периодичность кризисных явлений и зависимость от внешнеэкономических факторов. Дискуссионным является вопрос: к какой культурно-ментальной норме ближе Россия - к норме Востока или к норме Запада?
Вероятно, истина посредине: российская ментальность представляет собой некую промежуточную модель между «западной» и «восточной». Ситуация осложняется еще и тем, что для России характерны сильные межрегиональные различия. Разным регионам России, по-видимому, должны соответствовать и разные социально-экономические модели развития. Следовательно, и культурно-ментальные детерминанты теневого сектора различаются [4].
Проводимые в рамках методики Хофстеда исследования показывают предрасположенность к теневым отношениям в зависимости от культурно-ментальных особенностей нации в целом и на региональных уровнях. Хофстед пришел к выводу о существовании базовых характеристик, определяющих некую модель ментальности и, как следствие, моделирующих теневую экономику страны в целом или региона в отдельности.
Между регионами России культурные различия могут быть более сильные, чем, скажем, между Китаем, Тайванем и Сингапуром. Межрегиональные сравнительные исследования доказывают, что ВРП на душу населения не напрямую связан с распространением теневой экономики. Так, например, самый богатый Тюменский регион далеко не обделен теневыми экономическими отношениями. Ментальность жителей Тюмени имеет более «рыночный» характер (ей присущи такие черты, как самостоятельность, обособленность), более «рыночными» становятся и проявления теневой экономики. Проявления теневой экономики в Ставрополе имеют ярко выраженные черты клановой культуры (групповая солидарность, межличностное сетевое доверие). А для жителей Сибири свойственна такая черта, как пренебрежение «мелочами» (например, оформление договора).
Поэтому перемены в ментальности и сознании происходят под влиянием прямо противоположных тенденций. Зачастую ситуация такова, что «говорится одно, думается другое, а делается третье». Иначе говоря, для России характерны сильная рассогласованность реального поведения и системы ценностей. Это во многом затрудняет и какие-либо исследования корреляционных зависимостей между неформальными институтами и степенью развития теневого сектора российской экономики [6].
В рамках научных исследований можно отметить этнометрию, изучающую количественные особенности национальных культур, где для обоснования выводов о взаимовлиянии неформальных факторов и конкретных экономических явлений используются количественные оценки, основанные на массовых опросах, исследованиях, и математические показатели. Кроме того, в настоящее время активно развивается поведенческая
экономика, в основе которой лежит изучение стереотипов поведения людей с использованием методов моделирования. Отправной точкой исследования поведенческой экономики стало изучение поведения людей в ситуации неопределенности, существенно отличающееся от стандартных классических экономических моделей принятия решений, где одним из решающих факторов является фактор доверия [7].
При формировании новых институтов, помимо опасности возникновения институтов-инвалидов, есть еще и опасность неудачного сопряжения населения с новым институтом. Данный вариант развития событий происходит тогда, когда культурный уровень населения ниже требуемого для понимания и принятия нового института. В таком случае институт функционирует как неэффективный, несмотря на то что по своим целям, технологии и ресурсному обеспечению он является эффективным и в других обстоятельствах должен был бы дать хорошие результаты. Простейший пример: введение нового требования в отечественных медицинских учреждениях, в соответствии с которым все посетители должны надевать на свою уличную обувь бахилы. Казалось бы, совершенно разумное и безобидное требование, позволяющее обеспечить чистоту в медицинских учреждениях, не может привести ни к чему плохому. Однако наблюдения показывают массовые проявления аномального поведения населения, когда многие люди, не снимая пресловутых бахил, переходят по территории больницы из здания в здание. Результатом таких действий оказывается резкое снижение эффективности внедренного нового института. В данном примере население опять-таки либо не понимает, либо игнорирует новые требования. Однако неэффективное сопряжение институтов и культуры населения может возникнуть и применительно к старому институту, когда единичные нарушения, осуждаемые ранее обществом, впоследствии становятся привычной нормой. Это происходит, когда культурный уровень падает настолько, что даже старые институты уже становятся некачественными [2].
Любопытно, что институты-инвалиды и институты, неэффективно сопрягаемые с культурным и ментальным уровнем субъектов, принципиально различаются. Если в первом случае качество института оказывается низким из-за его собственной недоразвитости, то во втором случае - из-за недоразвитости населения. Поэтому необходимо разделение двух фундаментальных понятий - институты и культура. Имеющаяся на сегодняшний день в науке техника измерений пока не позволяет произвести эффективное расщепление этих понятий. Зачастую культура выступает синонимом неформального института. Но недоучет различий в уровне культуры и институтов может приводить к непониманию сущностных моментов в развитии хозяйственной системы и выступать основанием теневой экономики. В этой связи введем в рассмотрение два новых параметра: Н - уровень культуры населения; и - уровень прогрессивности (сложности) института (в частном случае можно рассматривать уровень адекватности института). Таким образом, весь институт как бы дезагрегируется на институциональную оболочку, учитывающую осмысленность и общественную полезность действующих правил, и уровень поведенческой культуры населения, которая
как бы заполняет собой существующую институциональную оболочку. Соотношение между двумя переменными Н и и позволяет дать формальную классификацию институтов и дает возможность понять, есть предпосылки возникновения теневой экономики или нет: если Н < и, то имеет место снижение качества института из-за низкого культурного уровня населения; если Н > и, то имеет место сглаживание и нивелирование недостатков институциональной среды благодаря более высокому культурному уровню населения; если Н = и, то имеет место идеальное соответствие между сложностью института и культурным уровнем населения, приводящее к их эффективному сопряжению [11]. Разумеется, на практике довольно сложно измерить такие явления, как институциональные нормы и культура, и тем более привести их к единому знаменателю. Тем не менее данный факт не снимает необходимости учета указанных факторов. При Н > и часто возникает тенденция к ликвидации самого института. Например, в Финляндии между властями и населением был достигнут интересный консенсус: отказ населения от дорожной полиции (сведение ее к минимуму) в обмен на отказ государства от взимания налогов на содержание этой полиции. Гарантом такой институциональной сделки выступал высокий уровень самосознания финнов, которые взяли на себя неформальное обязательство не нарушать правила дорожного движения [5]. Опыт показал, что культурный уровень финских автомобилистов оказался достаточным для того, чтобы социально-экономическая система эффективно функционировала и без института дорожной полиции.
Проблема сопряжения институтов и культуры имеет непосредственное отношение к нечетким институтам. Дело в том, что при высокой культуре, когда имеет место неравенство Н > и, требования к институту понижаются в том смысле, что высококультурное население путем саморегулирования частично компенсирует недостатки сформированного института. В связи с этим при высокой культуре населения даже нечеткий институт может быть достаточно высокого качества. Если же имеет место нечеткий институт при низкой культуре и Н < и, то все пороки института-инвалида становятся особенно очевидными, что исключает его высокое качество.
Поиск оптимальных методов управления развитием теневой экономики предполагает, прежде всего, определение главных причин ее развития, чтобы бороться в первую очередь именно с ними, а не с частными следствиями. В объяснении причин теневизации постсоветской России и, соответственно, в выработке рецептов ее «просветления» единства нет. Прогибиционистская политика, основанная на вере в силу формального закона, практически никогда не давала успешного результата. Более того, занимающиеся « наведением порядка» правоохранительные органы имеют тенденцию к активному включению в теневые экономические отношения. На наш взгляд, добиться реальных успехов в сдерживании теневой экономики удается лишь тогда, когда формальные запреты опираются на систему неформальных норм деловой этики и запретов на нарушения правил хозяйственной деятельности.
1. Журавлёва Г.П., Манохина Н.В. Новые правила игры в условиях экономической турбулентности // Вестник СГСЭУ. 2013. № 5 (49).
2. Кадочников Д.В. Теоретико-экономический анализ культуры и культурных ценностей: вопросы методологии // Журнал институциональных исследований. 2012. Т. 4. № 4.
3. Ландес Д. Культура объясняет почти все // Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу российской экономики / под ред. Л. Хар-рисона, С. Хантингтона; пер с англ. М.: Московская школа политических исследований, 2002.
4. Латов Ю.В., Латова Н.В. Открытия и парадоксы этно-метрического анализа российской хозяйственной культуры по методике Г. Хофстеда // Мир России. 2007. № 4.
5. Латов Ю.В., Латова Н.В. Экономическая ментальность как неформальный институт // Научные труды Донецкого национального технического университета. Сер. Экономическая. Вып. 103 - 1. Донецк, 2006.
6. Латова Н.В., Латов Ю.В. Этнометрический подход к сравнительному анализу хозяйственно-культурных ценностей // Вопросы экономики. 2008. № 5.
7. Митрофанова Ю.Н. Специфика изучения национальной ментальности: историко-культурологические аспекты // Общественные науки. 2012. № 6 (2).
8. Одинг Н.Ю., Савулькин Л.И. Культура, институты и экономическое поведение в России // Журнал институциональных исследований. 2012. Т. 4. № 4.
9. Ткаченко Е.Г. Неформальные детерминанты теневого сектора экономики // Вестник СГСЭУ. 2013. № 3 (47).
10. Хазан М.Ю. Роль менталитета в экономическом развитии (институциональный подход) // Производительность труда и эффективность производства в инновационной экономике: мат-лы межрегион. науч.-практ. конф. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. С. 232 - 234.
11. Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ): десять лет спустя. Ч. I. Российские домохозяйства / под ред. заслуженного работника Высшей школы РФ, д-ра экон. наук, проф. Р.М. Нуреева. М., 2010.
Gugelev@ssea.runnet.ru
seangelika@yandex.ru
УДК 378:338
Александр Владимирович Гугелев,
доктор экономических наук, профессор кафедры менеджмента, Саратовский социально-экономический институт (филиал)
ФГБОУ ВПО «РЭУ им. Г.В. Плеханова»
Анжелика Ахмеджановна Семченко,
кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики и управления качеством, Санкт-Петербургский государственный экономический университет
ОПЫТ УЧАСТИЯ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ВУЗОВ В МЕЖДУНАРОДНЫХ РЕЙТИНГАХ КАК СТИМУЛ К ПОВЫШЕНИЮ КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТИ
В научной статье рассмотрен опыт участия вузов России в национальных и международных рейтингах, проанализирован понятийный аппарат данной проблематики, приведены мнения экспертов. Целью исследования является определение основных сложностей улучшения позиций вузов страны в международных рейтингах как основы повышения их конкурентоспособности на мировом рынке образовательных услуг. Рассмотрен вопрос сложности и неоднозначности результатов различных рейтингов за счет разнонаправленности целевой аудитории, приведены наиболее значимые и известные рейтинги стран мира, а также наиболее известные национальные рейтинги. На основе проведенного анализа отечественной практики применения рейтингов авторы приходят к выводу о необходимости учета помимо итоговых результатов дополнительных официальных статистических данных, которые предоставляет в нашей стране мониторинг, проводимый Министерством образования и науки Российской Федерации.
Ключевые слова: рейтинг, вуз, конкурентоспособность, мониторинг.
