CC BY
165
УДК 81-115
Ю.Н. ИСАЕВ
ЭТНОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЧУВАШСКОГО ДЕНДРОНИМА ТУПАЛХА «ТАВОЛГА»
Ключевые слова: этнолингвистика, дендроним «тупалха», сакральные значения, семантика слова, этимология.
Рассмотрены лингвистические, этнологические особенности сакрального значения дендронима «тупалха» в языковой картине мира, проведен подробный сравнительный и этимологический анализ слова.
Yu.N. ISAEV
ETHNOLINGUISTIC PECULIARITIES OF THE CHUVASH DENDRONYM ТУПАЛХА «FILIPENDULA»
Key words: ethnolinguistics, dendronym тупалха, sacral meanings, semantics of word, etymology.
Linguistic, ethnological peculiarities of the sacral meaning of the dendronym тупqлха have been considered; a detailed, comparative, etymological analysis of the word has been conducted in the world representation.
Растительный мир в культуре многих народов часто отождествлялся с человеком. Деревьям, как правило, приписывались свойства и качества людей. Так, например, разделение на мужские и женские деревья издревле существовало у славян и балтийских народов, что выражалось, в частности, в том, какой материал выбрать для надгробия, в зависимости от пола покойного - «мужской»: дуб, береза, ясень; или - «женский»: ель, осина, липа [44. С. 333-338]. Подобное разделение существовало и у чувашей-язычников. В тех случаях, когда надгробные памятники (по-чувашски «юпа») делались из дерева, то существовало четкое разделение «мужского» и «женского» вида дерева. Для покойников-мужчин использовался юман «дуб», для женщин - дака «липа» [56. С. 46].
Растение таволга тоже имело для чувашей сакральное значение, что особо выражалось в погребальных обрядах: «... в левую руку покойника кладут прут из таволги, а если не окажется таволги, то шиповник, а если и этого не окажется, то дают стебель полыни. Но больше всего предпочитается таволга, та как она, как весьма крепкое дерево, всего надежнее для изгнания злых духов, с какой целью, собственно и дается покойнику хворостинка. Поэтому каждый чува-шин старается иметь всегда в доме таволгу» [36. С. 223-224].
Сакральное значение таволги у чувашей подтверждается в песенном фольклоре. В с. Старое Серёжкино (Кивё Сершкел) (Татарстан) Г. Корниловым записана дореволюционная рекрутская песня, где тупалхан «таволга», «вид горного кустарника (возм. чилига, чилижник)»:
Хапартар-и эсер дуллё ай ту дине, Поднимались ли вы на высокую гору,
Куртар-и эсёр тупалханан ушканне? Видели ли вы заросли таволги?
Тупалханан ушканне курман пулсан, Если не видел заросли таволги,
Тупалхан пекпёвёме курса юл! То посмотри на мое тело, как у таволги.
Также имеется образец рекрутской песни, записанной в 1969 г. в с. Маляч-кино Шитонского района Куйбышевской области от М.Н. Архиповой (1919 г.р.), где поется о красной таволге [22. С. 137-138]:
Хёрлё-хёрлё тупалха 2 хут Красным-красна таволга, 2 раза
Хамар хирте, ой, пулинччё, 2 хут На нашем поле, ой, была бы, 2 раза
Хамар хирте пулинччё, 2 хут На нашем поле, была бы, 2 раза
Турта явма, ой, юринччё, 2 хут Постромки вить, ой, пригодилась, 2 раза
Турта явма юринччё, 2 хут Постромки вить, пригодилась бы. 2 раза
£ут тур утне, ой, кулмешкён, 2 хут Светло-гнедого коня, ой, чтоб запрячь,
$ур тур утне кулмешкён, 2 хут Светло-гнедого коня, чтоб запрячь.
Кулнё-таратна тур утне, 2 хут Запряжен, приготовлен, ой, гнедой конь
Кулнё-тёратнё тур утне, 2 хут Запряжен, приготовлен, гнедой конь,
Адта каймашкён, ой, кулнё-ши, 2 хут Куда же ехать, ой, запряжен, 2 раза
Адта каймашкён, ой, кулнё-ши, 2 хут Куда же ехать, запряжен? 2 раза
Туя кайма, ой, кулнё-ши? 2 хут На свадьбу ехать запряжен, ой, быть может,
Туя кайма, ой, кулнё-ши? 2 хут На свадьбу ехать запряжен, быть может?
Пёрех те туя кайма мар, 2 хут Совсем не на свадьбу, ой, ехать, 2 раза
Пёрех те туя кайма мар, 2 хут Совсем не на свадьбу, ехать, 2 раза
Прием умне, ой, каймашкён. 2 хут В рекрутский приемник, ой, ехать. 2 раза
В этой песне, по нашему мнению, метафорически изложены путь предстоящих лишений и различные тяготы жизни молодого рекрута. Не зря в тексте песни упоминается турта (постромки). С одной стороны, у постромок, если можно так выразиться, - незавидная судьба, с другой стороны, они изготавливаются из дерева, которое способно выдерживать большие нагрузки.
У чувашей сакральное дерево тупёлха помимо практических целей использовалось также и в обрядах (чаще всего в похоронных), так как считалось, что оно имеет силу оберега. Но и во время проводов на службу в армию при исполнении салтак юрри (рекрутской песни) рекруту также давали символическую ветку таволги для оберега ее обладателя от злой нечисти и, возможно, от пули врага. Данный песенный сюжет, а также стихотворные строки с упоминанием дендронима тупёлха «таволга» встречаются довольно редко.
Из ранних работ по чувашской лексикографии данный языковой материал зафиксирован в трудах XIX в.: «Начертание правил чувашского языка и словарь, составленные для духовных училищ Казанской епархии» [9. С. 248], и «Корневой чувашско-русский словарь» [19. С. 279]. В обоих источниках приведена форма Тыбылга - волжанка. Можно предположить, что если данная лексическая единица зафиксирована, то растение тапалха активно использовалось и как материал в быту, и в эмоциональном и мифологическом мироощущении народа. Само слово, соответственно, часто использовалось в разговорно-обиходном стиле речи.
Авторы двух современных этимологических словарей чувашского языка В.Г. Егоров и М.Р. Федотов приводят лексические параллели для данного дендронима из других тюркских и алтайских языков: чал. табулгу, хак. та-былгы, алт.В. табылгы, табылка, узб. тобулги, казах. табылга, кумык. то-бургу, тат. тубылга, азерб. топулга, тур. тобулга, тавулга, таволожник; ср. монг. тавилга «таволга». Ими указано, что в русский язык данное слово проникло из тюркских языков [18. С. 258-259]. М.Р. Федотов дополнительно привел башк. тубылгы бот. чилига [50. С. 250]. Этимология дендронима ШВа^а «таволга», «спирея» в чувашском языке при этом допускает двоякое объяснение: оно может толковаться и как исконное слово, восходящее к пра-тюркскому состоянию, и как позднее заимствование из соседнего татарского языка (тат. tub+lYt, tubatya) [50. С. 250; 18. С. 258].
При рассмотрении семантики этого слова мы сталкиваемся с достаточно широким разбросом возможных вариантов его значений, что, разумеется, связано со спецификой народной номенклатуры растений. Нормативные словари чувашского языка ограничиваются переводом «таволга» [52. С. 495], но какое конкретное растение скрывается за переводным словом «таволга» - неясно. Не помогают и справочные издания по ботанической номенклатуре. Так, например, в «Русско-чувашском словаре названий растений» только «таволга городчатая» переводится как тупёлха, а стоящие рядом «таволга вязолистная» и «таволга шестилепестная» переводятся уже по-другому [35. С. 24]. В «Определителе высших растений Чувашской АССР» тупёлха - это спирея городчатая (Spiraea cre-nata L.); другие виды спирей (рябинолистная, калинолистная, иволистная) оставлены без чувашских соответствий [26. С. 187-188]. Кстати, все эти растения -
травянистые, а Н.И. Ашмарин в своём Тезаурусе слово тупалха толкует как «назв(ание) дерева» и приводит переводы: «таволга»; «жимолость»; «кустарник; из корней его вьют черенья для плетей, отличается своей гибкостью»; «дерево красное, как кровь, твёрдое, не режет нож»; «род ивняка, очень жёсткое дерево, даже, говорят, будто оно в воде тонет; кора совершенно красная» [3. С. 144-145]. Из приведённого иллюстративного материала узнаём, что из тупалха, т.е. «таволожника», изготовляют оглобли (тупалха турта - «таволожные оглобли»), гнут дуги (тупалхаран пёкё аваддё), делают посошки (тупалха туя), мастерят флейты и дудки (тупалхаран шахличё тавать), кнутовница (нухайкка аври), «на базарах бывают плетёные кнутики (т.е. кнутовища. - Ю.И.) из тупалха» [3. С. 145]. Следовательно, определение семантики чувашского слова тупалха, да и русского таволга тоже требует дальнейших углубленных исследований. Но одно ясно, что тупалха - это дерево редкое, экзотическое, южное, и уже почти забытое чувашами, но цепко врезавшееся в коллективную память народа как порода дерева, некогда игравшая важную роль не только в хозяйственной, но и в ритуально-обрядовой жизни (об этом см. [3. С. 144-145]). Эти аспекты требуют специального изучения в будущем. Здесь же подчеркнём, что таволга в чувашской этнолингвокультурной традиции имеет очень глубокие исторические корни, и поэтому навязчивая идея об относительно позднем заимствовании слова тупалха из соседних татарских говоров должна быть оставлена как бесперспективная. В пользу мнения об исконной природе слова тупалха свидетельствует ряд фактов, например: 1) наличие его на крайней северо-западной окраине чувашской ойкумены - в малокарачкинском говоре; см.: Пушкарт (т.е. Малое Ка-рачкино Ядринского района ЧР): тобьГлга «таволга» [3. С. 145]; 2) наличие в древнерусском языке заимствованной из булгарского языка формы туволжаный [16. С. 12]; 3) наличие в монгольских языках форм, восходящих к огурскому (пра-булгарскому) архетипу ЧаЫда и т.д.
Данный дендроним был описан В.Г. Егоровым, М. Рясяненом, Н.К. Дмитриевым, И.Г. Добродомовым, В.И. Цинциус, А. Жаримбетовым и др., но большинство из них ограничивается приведением параллелей из родственных языков, не восстанавливая архетипа (праформы).
Две возможные этимологии предлагает в своей статье Л.В. Дмитриева. В первом случае корень *таб- *тав-ыл со значением «бегать», «прыгать» соотносится с фин.-угор. основой Чи!в «ветер», в связи с чем представляется следующее развитие семантики слов: «таволга» ^ «ветер» «бежать, скакать»), т.е.
«таволга» - то, что от ветра (защищает?). По мнению автора, «с этим перекликалось бы использование засухоустойчивой и зимостойкой таволги (по аналогии с ней - обладающего теми же качествами тамариска) для изгородей». Во втором случае Л.В. Дмитриева рассматривает ностратическую основу ЧарИа «бить», так как «таволга издавна используется, как и тальник, ива, в связи с гибкостью ее прутьев, для хозяйственных поделок, и перед таким их употреблением их обычно бьют, мочат и т.п. Тогда тюркское словообразование можно объяснить следующим образом: Чар- «бить» + афф. -!^и / -!^а [14. С. 63-82].
И.Г. Добродомов считает тат. и башк. табылгы чувашизмами при формах ИЬ^и, tavi!qu, tavi!qvв в памятниках древнетюркской письменности. Из-за гетерогенности акцентологического варианта таволга, тавлага это слово автор готов отнести к булгаризмам русского языка. Русск. таволга и чув. тупалха, по его мнению, восходят к разным булгарским диалектам [16. С. 12].
По Р.Г. Ахметьянову: тубылгы «таволга» - тат. диал. тубырхан, тубыл-дык, удм. тубылгы, мар. товылго «таволга», «рукоятка нагайки»; тат. диал ту-балгы; др.-тюрк. табылку, алт. табалгы, саг. табылкат, чув. тапалха (вернее: тапалха [3. С. 285]; кирг. табылга, кумык. тобургу, якут. тобулуоскай; от корня: монг. топул-, др.-тюрк. тамал- «пройти через», «продырявить» [2].
О тюркском происхождении названия растения таволга пишет М. Фасмер. В его словаре таволга - растение Spirala, таволга, тавлага, прилаг. таволиновый; др.-русск. туволжанъ «из таволги». Заимствовано из тюрк.: ср. тат., башк. tubulyy «таволга, жимолость». От таволга образовано таволжанка, откуда под влиянием названия Волга, по народной этимологии - волжанка «таволга» [49. С. 8].
Стоит отметить, что для пратюркского состояния реконструируется форма *tabtlqu «Spiraea (altaica)». В древнетюркских памятниках слово встречается с VIII в.; ср.: tabtlqu «таволга, спирея» («Irq Bitig» - «Гадательная книга»); у Махмуда Кашгарского (XI в) представлены формы tav+lyuc [28. С. 488] и tav+lqu [28. С. 489] «таволга» [17. С. 526, 542]. В чагатайском зафиксировано с XV в. в форме tobulgu «название твёрдого дерева с красной корой и гибкими ветками» [57. С. 440-441]; ср.-тюрк. tabulyu, tobulyu «дерево с красной корой и гибкими ветками» [63].
Слово довольно хорошо представлено в современных тюркских языках, ср.: огуз.: туркм., тур. davulga «земляничное дерево крупноплодное», (Arbutus unedo), tabulga «тж». [46. С. 211, 816]; davulga «koca yemi§ agaci ve meyvesi»; «kirmizi kabuklu sert ve dayanikli bir agaç» [66. С. 1382]; «земляничное дерево и его плоды»; «твёрдое и крепкое дерево с красной корой»; davulga, davulgu, danulga, da-vulgi, davulgo, davulgu ûzûmû «koca yemi§ agaci ve meyvesi» [66. С. 1382]; «земляничное дерево и его плоды»; табулба «таволга» [37. С. 979]; дапылга «таволга» [37. С. 1642]; азер. диал. tuvulYu «таволга»;
казах.: тобылты «таволга, кустарник с очень крепкой древесиной багрового цвета»; ~ таяк «палка, вырезанная из таволги»; ~ сап каммы «кнутовище нагайки из таволги»; ~ торы ат «лошадь ярко-гнедой масти»; тобылты сай «лоЖбина, поросшая таволгой» [25. С. 307].
карлук.: узб. тобулг «таволга зверобойнолистная» [48. С. 439; 31. С. 202]; уйг.?;
кыпч.: куман.-кыпч.: кумык тобургъу «таволга» [24. С. 317]; карач.-балк.; караим.; крым.; с.-з. кыпч.: тат. тубылгы «таволга» [45. С. 551]; диал. (стерл.) тубылгы агачы «стройная древесина, годная для оглоблей»; сиб. тат. (тобол.) тубылты «таволга» [47. С. 216]; тобыл агац (стобылты агац) «таволга»; башк. тубылты «таволга»; дейэ тубылть^ы «верблюжья колючка»; кэкук тубылть^ы «мытник»; ср. также башк. тубылты - «разрастаться (о густой и высокой траве)» [6. С. 638]; диал. (ср.) тубылта «таволга» (миас., ик.-сакм.) тубылты «чилига»; (сев.-зап.) «вид полыни»; кангл.-кыпч.; казах. тобылты «таволга (кустарник багрового цвета)» [23. С. 346]; тобылты «таволга (кустарник с очень крепкой древесиной багрового цвета» [25. С. 807]; ног. тобылгы «таволга» [32. С. 353], к.-калп. тобылты «таволга»; кирг. табылга «таволга» [37. С. 972]; табылгы, диал. (чуй.) tobulyu «таволга, спирея (кустарник с очень крепкой древесиной)» [54. С. 686]; алт., койб., тел. табылгы «таволожник» (Spiraea altaica) [37. С. 972]; конд. табылка, тел. табылгы «таволга» [8. С. 324]; ойр. табылгы «таволожник, таволга» [33. С. 138]; куманд. табылга «верба» [4. С. 250];
хонгор.: хак. табылты «таволожник, таволга» [51. С. 569]; шор. табылка «таволга» [37. С. 972]; саг. табылкат «таволга» [37. С. 972];
урянх.: якут. тобулуоскай «таволга иволистная» [55. С. 387]; тобулуoскаi (•^рус. таволожка) «таволга иволистная» (Spiraea salicifolia); «готовик, жимолость» (Lonicera coerulea) [34. С. 2695]; тамалбан, тамалхан, тамылхан (^ср.-монг. tabilyan, tabilqan «таволга») «таволга иволистная»; «таволга (трава), дикий чай», Spirea salicifolia L.; «растение Thalictrum strictum Lebed. из семейства лютиковых» [34. С. 2544].
Ранняя фиксация слова в уйгурском памятнике «Irq Bitig» («Гадательная книга») даёт повод констатировать исконную природу слова *tab+lqu «таволга, спирея». Тем не менее отсутствие слова в языках ряда классификационных групп тюркских языков может вызвать определённые сомнения в данном утверждении.
Так, слово слабо представлено в огузской и карлукской группах (турецкие формы скорее вторичны; узбекская форма, скорее, из кангпыйско-кыпчакского), в куман-ской подгруппе кыпчакских языков (кумыкская форма tobiryi, судя по фонетике, явно заимствована). Не зафиксировано данное слово в тобольской и урянхайской группах (якутские формы - несомненно, поздние заимствования).
Решить окончательно вопрос о происхождении рассматриваемого слова может помочь выяснение источника и времени заимствования тюркского слова в монгольские языки.
Слово tabilgu «таволга» в монгольских языках является тюркским заимствованием и представлено начиная со среднемонгольских памятников; ср.: ср.-монг. tabilxu, tabilyu, tabilyana; п.-монг. tabilyu «Meadowsweet, Spr. (plant.) [58. С. 761], tabilgu, монг. tavilga «ayc melikesi, erke sakali» [59. С. 1176], х.-монг. тавилга «таволга иволистная» [30. С. 382]; калган. taw;xa «род кустарника с красными плодами и очень прочной древесиной», [тэвлhe] «таволга» [64. С. 388]. В бурятском и других монгольских языках и наречиях рефлексы средне-монгольского tabilyana «таволга», «спирея» не отмечены. Поэтому монгольское слово более правомерно квалифицировать как позднее (с XIII в.) заимствование из уйгурского (ср. чаг. tabulyu у Паве де Куртейля) языка. Тем не менее выяснение генезиса и хронологизация монгольского слова требует более глубоко изучения, ибо возможность более раннего (с XI в.) заимствования из огурско-тюркского полностью исключить нельзя.
Тюркское *tab+lya «таволга» относительно рано проникло и в славянские языки, а в русских областных говорах выявляются разновременные напластования, проникшие из разных тюркских языков и наречий.
Русск. обл. (тульск.) волжанка «таволга» [13. С. 385] от таволжанка в результате народной этимологии (на основе аттракции с волжанка - от гидронима Волга).
В русском языке анализируемое слово зафиксировано впервые около 1589 г. в составе производной формы тYволжанъш, ср.: Подпетельники (у лука) туволжанъ [43. С. 1031]. И.И. Срезневский, правда, не даёт значения этого слова, но нетрудно догадаться, что речь идёт о таволожных, таволжаных подпетельниках лука, т.е. изготовленных из крепкой древесины таволги. М. Фасмер даёт это слово со ссылкой на И.И. Срезневского, но в форме ту-волжанъ «из таволги» [49. С. 8].
В современном русском языке в качестве литературной нормы закрепилась форма таволга «луговое травянистое растение семейства розоцветных с крупными соцветиями душистых цветков» и отсюда прилагательное таволговый [53. С. 967]. Эта форма широко представлена в лексикографических источниках начиная, по крайней мере, с XVIII в., ср.: рус. таволга [10, 7], рус. обл.: курск. таволга [8. С. 411]; урал. таволга [21], дон., приднепр. таволга [29] и т.д. Ударение в этом слове колеблется; в источниках акцент поставлен то на первом, то на последнем гласном. Так, ещё В.И.Даль в качестве заглавной приводит форму таволга «куст Spirea (так!); Spiraea chamaednifolia» [13. С. 385], но современные словари предпочитают форму с ударением на первом слоге.
Вопрос о месте ударения в русском таволга совсем не праздный. Авторитетный специалист по булгаро-чувашским лексическим заимствованиям в славянских языках И.Г. Добродомов первым обратил на это внимание. «На основании акцентологических данных, - утверждает он, - следует признать булгаризмом название растения таволга при гетерогенности его акцентологического варианта таволга, тавлага. Причём это заимствование из-за огласовки -а- в первом слоге следует считать довольно древним, ибо прилагательное туволжаный, отмеченное у И.И. Срезневского с конца XVI в., уже отражает переход булгарского -а- в первом слоге в -у-; следовательно, заимствование формы таволга имело место ранее. Необходимо учесть, что русское таволга восходит к иному булгарскому диалекту,
нежели чувашское тyпäлxa, вытеснившее из употребления исконные татарскую и башкирскую формы, замененные теперь чувашизмом тyбылгы при форме табылф, тавылny, тaвылfyч в древнетюркской письменности...» [16. С. 12].
Зафиксированное около 1589 г. древнерусское слово тyволжaный, по нашему представлению, И.Г. Добродомов совершенно справедливо определил как булгаризм. В принципе в основе этой древнерусской формы можно было бы усмотреть и татаризм, но столь раннее сужение широких гласных в татарском языке (в частности, *о > u) маловероятно. Процесс редукции узких и сужения широких гласных в казанско-татарском произошел гораздо позднее, уже после падения Казанского ханства, а «туволжаные подпетельники» на русских луках должны были появляться намного раньше.
В этой связи представляется перспективным изучение ареально-географического распределения акцентологических вариантов русского слова тáволгá, но для этого придётся дождаться выхода в свет соответствующего выпуска «Словаря русских народных говоров». В данном ключе представляют несомненный интерес и широко распространённые в русских говорах фонетические варианты самого слова таволга и его деривационных форм. Пока нам удалось выявить следующие областные формы анализируемого слова: тавалга [11. С. 16; 27. С. 126]; дон. тaвлaгá [29. С. 401]; тобол. тaбyлгa [39]; сибир. таволган «смешанный лес» [40. С. 530] и т.д. Форма тaбyлгa тяготеет к сибирским тюркским языкам хонго-райской группы или к северным диалектам алтайского языка (ср. куманд. табыл-га, шор. табылка и проч.), форма же таволган, судя по ауслаутному -н, должна квалифицироваться как монгольское заимствование.
Интересную информацию по истории слова можно получить и из производных на его основе дериватов; ср., например: рус. тaволжáнкa (сокр. волжанка) «таволжаная тросточка, посошок» [13. С. 385]; «прут таволги» [7]; обл.: самар., уфим., сарат., воронеж. таволжанник «таволга» [1. С. 339]; таволжаный «к таволге относящийся» [13. С. 385]; обл.: сольвычег. тaволúновый «таволговый, таволожный», новосиб. тáволовкa «кустарник таволга» [40. С. 530]; сев.-двин. таволожина «прут из таволги»; урал. таволожина «прут из таволги» [5]; при-байк. тaволóшкa «таволга» [42. С. 60]; юж.-сиб. таваложка «тросточка из таволги» [12]; самар., волог., тобол., том. таволожка «таволга», «таволожная ветвь», «кнутовище из таволги» [39]; амур., хабар. тaволóжкa «многолетнее луговое растение таволга», амур. таволужка «растение багульник» [41. С. 294]; рус. та-волóжa «таволожаная тросточка», «посошек» [13. С. 385]; таволожник «таволга», «таволговый лес» [38. С. 6-7]; русск. тaволóжнuк «волжанка», Spirea (так!) crenata; «таволга»; «степная берёзка», «степной лабазник»; Spirea hipericifoiia; «каменная таволга», «пужный-таволжник», Spirea uimaria [13. С. 385]; русск. обл. (иркут., том., кемер., новосиб. таволожник «таволга», «таволговый лес»; таволожный «относящийся к таволге» [13. С. 385]; обл.: сибир. тавольник «таволга» [13. С. 385] и т. д. рус. обл. (тульск.) волжанка «таволга» [13. С. 385] от таволжанка в результате народной этимологии (на основе аттракции с волжанка - от гидронима Волга) [49. С. 8; 16. С. 13; 15. С. 27-28]. Возможно, сюда же рус. обл. топырка «спирея» [1. С. 339; 13. С. 418]. Кстати, В.И. Даль русск. диал. топырка «растение Spirea (так!), «батер» приводит в словарной статье «топырить» и отделяет от значения «распорка», которое снабжено пометкой «дейст(вие по гл(аголу)» [13. С. 418]. А слово батер определяется как «раст. Spiraea и^па» таволга, таволожник, идущий на кнутовища; белаголовка, белоголовец, донник?, жердов-ник, базник, лабазка, медуница, медунишник, алакун?, живокость, болотная -бузина?, богула, раповник, храповник, чертогрыз, топырка, шламда, огуречник? (ошиб. жимолость)» [13. С. 54].
Татарское tubíiy+, tubäiYa «таволга» было заимствовано в марийский язык, что было отмечено ещё М.Рясяненом, ср.: мар. В (бирск) toßoiYo «ива белая»;
ІоВа^а «БаитеИеп», GrotoBaІYa id. ^тат. ШЬу^у, башк. tubyІYУ, чув. ШраІха казах. ІоЬиіду, койб. tabyІYУ, кирг. tabyІYa «Брігаеа altaica» [Раэапеп 1923: 70]; ср. также: мар. В кут. бир. товылго «волжанка осокорь (дерево)»; мар. Л (морк. серн. то-вылгы «тж» ^тат. тубылга «таволга», башк. тубылгы, чув. тупалха, кирг. то-булкы «таволга» [65. С. 70, 452; 62. С. 142; 20. С. 151].
Удмуртское тубылгы, диал. тубългъ «таволга» специалистами квалифицируется также как татарское заимствование [61. С. 382; 60. С. 438; 18. С. 259].
Широкая интерференция татарского шЬа^а «таволга» в контактирующие финно-угорские языки наводит на мысль о возможном заимствовании чувашского ШБа^а из татарского или из мишарского, но против этой догадки выступает конечный широкий гласный а в чувашском, в противовес редуцированному а в татарском, который указывает на огурский (прабулгарский) архетип. огуз-
ского типа (ср. тур. формы с широким гласным а в аусл. уже: davulga, danulga, dapilga и проч.), который находит поддержку и со стороны среднемонгольского tabiІYana (кстати, якут. tam+lxan указывает на ср.-монг. *tabilqan).
Итак, скрупулёзный анализ с привлечением всех доступных гомогенных форм из генуинных и контактных языков показывает, что чувашское ШВа^ «таволга» восходит к прототюркскому архетипу *tapilqa, рефлексы которого отражают монгольские формы, восходящие к праформе *tap+lqa, заимствованной из огурского (прабулгарского) языка не ранее XI в.
В современных тюркских языках представлены формы, восходящие по крайней мере, к двум среднетюркским архетипам: а) с широким негубным гласным а в первом и последнем слогах - *tap+lqa, которую для краткости можно назвать условно огузской, и б) с широким губным гласным о в первом слоге и узким і в последнем - ЧоЬ+^і, которая тяготеет к языкам кыпчакской группы (тат. и башк. формы с узким ударным и в первом слоге являются закономерными продолжениями кыпчакской праформы).
Таким образом, чувашская ШВа^а является прямым и непосредственным продолжением прототюркского архетипа «таволга».
1. Анненков НИ. Ботанический словарь. Справочная книга для ботаников, сельских хозяев, садоводов, лесоводов, фармацевтов, врачей, дрогистов, путешественников по России и вообще сельских жителей. СПб., 1878. Ч. 1-2. 645 с.
Список сокращений в названиях языков и диалектов
азер. - азербайджанский алт. - алтайский башк. - башкирский др.-русск. - древнерусский др.-тюрк. - древнетюркский к.-калп. - каракалпакский казах. - казахский
кангл.-кыпч. - канглыйско-кыпчакский
караим. - караимский
карач.-балк. - карачаево-балкарский
огуз. - огузский
ойр. - ойротский
русск. - русский
с.-з. кыпч. - северо-западный кыпчакский
саг. - сагайский
сиб. тат. - сибирско-татарский
ср.-монг. - среднемонгольский
ср.-тюрк. - среднетюркский
тат. - татарский
тел. - телеутский
тур. - турецкий
туркм. - туркменский
карлук. - карлукский
кирг. - киргизский
койб. - койбальский
конд. - кондомский
крым. - крымский
куманд. - кумандинский
кумык. - кумыкский
кыпч. - кыпчакский
мар. - марийский
монг. - монгольский
удм. - удмуртский
узб. - узбекский
урянх. - урянхайский
фин.-угор. - финно-угорский
х.-монг. - халха-монгольский
хак. - хакасский
хонгор. - хонгорайский
чаг. - чагатайский
чув. - чувашский
шор. - шорский
якут. - якутский
Литература
2. Эхмэтьянов Р.Г. Татар теленец кыскача тарихи-этимологик сузлеге. Казан: Тат. кит. нэтр., 2001. 272 б.
3. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка. Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1937. Т. XIV. 335 с.
4. Баскаков Н.А. Диалект кумандинцев (куманды кижи): грамматический очерк, тексты, переводы и словарь. М.: Наука, 1972. 279 с.
5. Бирюков В.П. Краевой словарь говора Исетского Зауралья // Журнал Шадринского общества краеведения. 1923. № 1-3. 64 с.
6. Башкирско-русский словарь. М.: Русский язык, 1996. 884 с.
7. Бурнашев В.П. Опыт терминологического словаря сельского хозяйства, фабричности, промыслов и быта народного. СПб., 1843-1844. Т. I. 487 с.; Т. II. 415 с.
8. Вержбицкий Т.И. Некоторые лекарственные растения, употребляемые простым народом в Курской губернии // Живая старина. 1898. Вып. III-IV. С. 409-420.
9. Вишневский В.П. Начертание правил чувашского языка и словарь, составленные для духовных училищ Казанской епархии. Казань, 1836. 248 с.
10. Гейм И. Новый российско-французско-немецкий словарь. М., 1799-1802. Т. I-II. 1555 с.
11. Гмелин С.Г. Путешествие по России для исследования трех царств естества. СПб., 1977. Ч. I-III. 757 с.
12. Гуляев С. Словарь к статье: «Этнографические очерки Южной Сибири» // Библиотека для чтения. 1848. Т. ХС. Отд. III. С. 113-142.
13. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. 1115 с.
14. Дмитриева Л.В. Некоторые тюркские этимологии // Языки народов Сибири / Кемеров. гос. ун-т. Кемерово, 1979. Вып. 3. С. 63-82.
15. Дмитриева Ю. Чувашские народные названия дикорастущих растений. Дебрецен, 2001. 211 с.
16. Добродомов И.Г. Акцентологическая характеристика булгаризмов в славянских языках // Сов. тюркология, 1979. № 5. С. 8-20.
17. Древнетюркский словарь. М.; Л.: Наука, 1969. 676 с.
18. Егоров В.Г. Этимологический словарь чувашского языка. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1964. 356 с.
19. Золотницкий Н.И. Корневой чувашско-русский словарь. Казань: Тип. Импер. ун-та, 1875.
279 с.
20. Исанбаев Н.И. Марийско-тюркские языковые контакты. Ч. 2. Словарь татарских и башкирских заимствований. Йошкар-Ола: Изд-во МарНИИ, 1994. 208 с.
21. Карпов А.Б. Сборник слов, синонимов и выражений, употребляемых уральскими казаками. Уральск, 1913. 23 с.
22. Кондратьев М.Г. Песни низовых чуваш / ЧНИИ. Чебоксары, 1982. 176 с.
23. Казахско-русский словарь. Алма-Ата: Изд-во АН Казах. ССР, 1954. 574 с.
24. Кумыкско-русский словарь. М.: Наука, 1969. 345 с.
25. Казахско-русский словарь. Алматы: Гылым, 2002. 416 с.
26. Куданова З.М. Определитель высших растений Чувашской АССР. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1965. 344 с.
27. Максимович-АмбодикН.М. Новый ботанический словарь. СПб.: Имп. АН, 1804. 283 с.
28. Ал-Кашгари М. Диван лугат ат-Турк. Алматы: Дайк-Пресс, 2005. 1288 с.
29. Миртов А.В. Донской словарь. Материалы к изучению лексики донских казаков. Ростов н/Д., 1929. 415 с.
30. Монгольско-русский словарь. М.: Изд-во АН СССР, 1957. 567 с.
31. Набиев М.М. Ботаника атлас-лугати. Ташкент: Изд-во Узб. НИИ, 1969. 201 с.
32. Ногайско-русский словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1963. 366 с.
33. Ойротско-русский словарь. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1947. 312 с.
34. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. Л., 1927. Т. Х. 201 с.
35. Плетнева-Соколова А.Д. Русско-чувашский словарь названий растений, произрастающих на территории Чувашии. Чебоксары: Чувашкнигоиздат, 1963. 28 с.
36. Прокопьев К. Похороны и поминки у чуваш // Известия общества археологии, истории и
этнографии. Казань, 1903. Т. XIX. Вып. 5, 6. С. 215-220.
37. Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб.: Тип. Имп. АН, 1905. Т. III. 1259 с.
38. Словарь Академии Российской. СПб., 1789-1794. Ч. I-IV.
39. Скалозубов Н.Л. Ботанический словарь. Народные названия растений Тобольской губернии дикорастущих и некоторых культурных // Ежегодник Тобольского губернского музея. Тобольск, 1913. Вып. XXI. Отд. II. С. 1-86.
40. Словарь русских говоров Новосибирской области. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1979. 605 с.
41. Словарь русский говоров Приамурья. М.: Наука, 1983. 342 с.
42. Словарь русский говоров Прибайкалья. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та., 1986-1989. Вып. 1-4.
43. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка, по письменным памятникам. СПб.: Тип. Импер. АН, 1893-1903. Т. I-III.
44. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Индрик, 1995. 262 с.
45. Татарско-русский словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1966. 864 с.
46. Турецко-русский словарь. М.: Русский язык, 1977. 967 с.
47. Тумашева Д.Г. Словарь диалектов сибирских татар. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1992. 256 с.
48. Узбекско-русский словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1959. 727 с.
49. ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. М.: Прогресс. 1987.
50. Федотов М.Р. Этимологический словарь чувашского языка: в 2 т. / ЧГИГН. Чебоксары, 1996. Т. 1. 470 с.; Т. 2. 509 с.
51. Хакасско-русский словарь. Новосибирск: Наука, 2006. 1114 с.
52. Чувашско-русский словарь. М.: Русский язык, 1985. 712 с.
53. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Азбуковник, 2008. 1175 с.
54. Юдахин К.К. Киргизско-русский словарь. М.: Сов. энциклопедия. 1965. 978 с.
55. Якутско-русский словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1972. 605 с.
56. Bayram B. Halk kültüründen modernizme. Çuvaç türklerinde yupa // Türk dünyai tarih kültür dergisi. istanbul, 2009. № 6. S. 45-50.
57. Clauson G. An etymological dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish. Oxford, 1972. Р. 440-441.
58. Lessing F. Mongolian-English dictionary. Los Angeles, 1960. 1217 p.
59. Lessing F. Mogolca-Türkçe sözlük. Ankara, 2003. 1780 s.
60. MunkacsiB. Votjak nyelvtanulmanyok // Nyelvtudomomyi Közlemenyek. Budapest, 1884. XVIII köt.
61. Munkacsi B. A votjak nyelv szotara. Budapest, 1890-1896.
62. Paasonen H. Ost-tscheremissisches Wörterbuch. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1948. 210 p.
63. Pavet de Courteille M. Dictionnaire turc-oriental. Paris, 1820. 288 p.
64. Ramstedt G. Kalmückisches Wörterbuch. Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura, 1935. 560 S.
65. Räsänen M. Tatarischen Lehnwörter im Tscheremissischen. MSFOu, 50. Helsinki, 1923. 99 S.
66. Türkiye'de Halk Agzindan Derleme Sözlügü. II. C-D. Ankara, 2009. 1648 s.
ИСАЕВ ЮРИИ НИКОЛАЕВИЧ - кандидат филологических наук, директор, Чувашский государственный институт гуманитарных наук, Россия, Чебоксары ([email protected]).
ISAEV YURIY NIKOLAYEVICH - candidate of philological sciences, director, Chuvash State Institute of Humanities, Russia, Cheboksary.
УДК 81'373.2
Г.Е. КОРНИЛОВ
ЭТНОТОПОНИМИЯ РЕСПУБЛИК ПОВОЛЖЬЯ (БАШКОРТОСТАН, КОМИ, МАРИЙ ЭЛ, МОРДОВИЯ, ТАТАРСТАН, УДМУРТИЯ, ЧУВАШИЯ) - XXIX:
А-АНЛАУТНЫЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ*
Ключевые слова: компаративистика, этимология, контактология, ономатология, топонимика.
Статья продолжает инвентаризацию и интерпретацию топонимов и апелляти-вов с компонентом «айтнар» в языках Поволжья.
G.Ye. KORNILOV TOPONIMICS OF THE VOLGA REGION REPUBLICS (THE BASHKIR, THE KOMI, THE MARI, THE MORDVA, THE TATAR, THE UDMURT,
THE CHUVASH REPUBLICS) - 29: A-ANLAUT GEOGRAPHIC NAMES
Key words: comparative linguistics, etymology, contactology, onomatology, toponymy.
The article continues the inventarization and interpretation of toponims and appeals with the «айтнар» component in the languages of the Volga region.
0.0.2.5.6. АЙТНАР £ЫРМИ - назв. речки на земле чув. д. Ямбулатово / Анаткас-Тушкил быв. Шимкус. с-та Янтик. р-на (Тавай р-не), в конце XIX в. - чув. д. Тошкиль Анат касы Цивиль. у. Янтик. вол. [12. С. 357]; территория бассейна этой речки именуется Айтнар тарах(ё), букв. «По-Айтнарье».
* Работа выполнена при финансовом содействии Министерства образования и науки РФ (грант ГО 2-1.6-123).
