CC BY
141
УДК 470(470.5) ББК T3(2P36)-7
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ПРОЦЕССЫ НА УРАЛЕ В НАЧАЛЕ ГОЛОЦЕНА1
В. С. Мосин
ETHNOCULTURAL PROCESSES IN URAL AT THE BEGINNING OF HOLOCENE
V. S. Mosin
Статья посвящена моделированию этнокультурных процессов, протекавших в заключительных фазах эпохи камня на обширной территории центра Северной Евразии от Волги до Оби. Неуклонное потепление климата в конце неоплейстоцена — начале голоцена привело к распаду огромной перигляциальной зоны позднеледниковья и формированию природноландшафтных зон, характерных для отдельных регионов Предуралья, Урала и Зауралья, Западной Сибири. Во многом обусловленные природными изменениями и соответствующими адекватными переменами в хозяйственной деятельности, социальные процессы были направлены на постепенную консолидацию отдельных коллективов охотников. Общая тенденция выражалась в постепенном сближении разрозненных общин и возникновению сообщинностей, отличавшихся занимаемым вмещающим ландшафтом, системой жизнеобеспечения и совокупностью «родовых» традиций. Оптимальная, для этого исторического отрезка, адаптация осуществлялась посредством комплексного присваивающего хозяйства, включавшего цикличные сезонные передвижения отдельных коллективов в пределах «своего» вмещающего ландшафта.
Ключевые слова: этнокультурные процессы, ландшафт, мезолит, неолит, традиция, каменный инвентарь, керамика.
The article deals with simulation of the ethnocultural processes which took place in the late stages of the Stone Epoch on the vast North Eurasia territory center between the Volga River and Ob. The author grounds the point of view that the general tendency showed itself as gradual convergence of separate communities and emergence of communities distinguishing with the occupied territory, life sustenance system and complex of community traditions.
Keywords: Holocene, ethnocultural processes, occupied territory, community, complex of community traditions.
Для человеческих сообществ рангом выше общины одним из основных критериев самоидентификации является проявление этничности — осознание границ между «своими» и «чужими» социумами2. В данном контексте понятие «этнокультурный» следует понимать как обозначение комплекса традиций, присущего конкретному социуму, на основании которого мы можем отграничить этот социум от другого. Анализ археологических, палеогеографических, остеологических данных и радиоуглеродное датирование позволяют предполагать наличие закономерных связей между природными и этнокультурными (с указанной точки зрения) процессами, происходившими в регионе Большого Урала в послеледниковый период.
На рубеже неоплейстоцена и голоцена, около 10300 лет назад на территории Северной Евразии происходит резкий природно-климатический перелом, связанный с потеплением и смягчением континентальное™ климата. Распадается периляциальная зона, происходит перестройка структуры ландшаф-
тов от гиперзонального к зональному. На Урале большое распространение получают березовые леса на суглинистых почвах и сосновые — на песчаных3. В самых южных районах Урала в начале доминируют открытые пространства с березово-сосновыми перелесками, затем увеличиваются сосновые леса с елью и березой, в бореале преобладают лесостепи4. В Зауралье и междуречье Тобола и Ишима к концу бореала устанавливаются лесостепные ландшафты в южных районах, характеризующиеся обилием березовых, возможно, с осиной, часто с примесью ольхи лесов. В северных районах перелески березовые с примесью вяза или сосны5.
На юге Западной Сибири с начала голоцена начинается прогрессивное потепление и чередование теплых и относительно холодных периодов примерно каждые 500 лет. В теплые этапы растительность представлена березовыми и сосновыми перелесками с участием липы и вяза или степными сообществами, в холодные — степной растительностью или древесной с кустарничковой березкой6.
В Предуралье уже в самом конце позднеледниковья растительность становится ближе к ассоциациям Русской равнины, чем Урала и Зауралья. В Южном Предуралье отмечается значительное увеличение лесных массивов с преобладанием березы и, в меньшей мере, хвойных и широколиственных7.
0 наличии лесной растительности в Волго-Уральском регионе в периоды раннего голоцена свидетельствует факт наличия в мезолитическом слое стоянки Чекалино II на р. Сок остатков костей и зубов типично лесных животных: лося, благородного оленя и медведя, в настоящее время неизвестного на юге Среднего Поволжья8.
На фоне формирующихся ландшафтов пребо-реала и бореала в мезолите начинает проявляться вполне определенное территориальное своеобразие отдельных традиций. Основные черты комплекса каменных орудий, отражающих традиции населения Урала и Зауралья, осваивавшего лесо- лесостепную зону от восточных предгорий до междуречья Тобола и Ишима, мы фиксируем в коллекциях немногочисленных пока памятников региона: Янгелька, Якты-Куль, Андреевка III, Чебаркуль XVII, Выйка П, Серый Камень, Сухрино I, Ташково Па, IV, Евгеньев-ка1, Черная гора9, Катенька и некоторых других10.
Каменный инвентарь основан на микропластин-чатой технике, количество пластинок шириной до
1 см достигает более 80 %, при использовании призматических, конических и торцовых нуклеусов. Для обработки пластин наиболее характерна крутая ретушь со спинки и брюшка. Среди повсеместно встречающихся орудий: пластинки с краевой ретушью, угловые резцы, пластинки с выемкой, концевые скребки, скребки на отщепах. Наиболее выразительными типами изделий являются острия, обработанные крутой ретушью со спинки, реже с брюшка, отдельные геометрические микролиты, скошенные острия, пластинки с обработанным торцом, боковые ретушные резцы, отдельные шлифованные орудия. Перечисленные типы орудий встречаются на всех известных стоянках региона, но в разных сочетаниях.
К северо-востоку от зауральских стоянок, в зоне бореальной тайги наиболее известны стоянки и поселения мезолита бассейна р. Конда. При определенном сходстве с зауральскими на основе общей мезолитической «платформы», состоящей из базового производственного набора, который включал призматические и конические нуклеусы, пластинки и микропластинки без дополнительной обработки и с краевой ретушью, медиальные сечения, используемые как вкладыши, угловые резцы, концевые скребки на пластинах, острия, кондинские поселения выделяются сочетанием оригинальных признаков. Это: представительный и разнообразный комплекс орудий на мелких отцепах и расколотых гальках; наличие таких оригинальных орудий как шлифованные рубящие орудия с выступами — «ушками», долотовидные орудия, миниатюрные округлые скребки; своеобразные технические приемы — точечная обработка, сверление, оформление рукояти орудия резцовыми сколами11.
На юге, в зоне формирующейся степи, выделяются североказахстанские группы стоянок,
расположенных в среднем и нижнем течении р. Чаглинка и в верховьях и среднем течении р. Ишим. Материальная культура населения этой территории имеет свои характерные традиции в использовании сырья, характере пластинчатых заготовок и орудий, отличающихся от зауральских пропорциями, способами и месторасположением ретуши, сочетаниями в наборе орудий12. Здесь часто применялась крупная ретушь, далеко заходящая на вентральную поверхность пластинок, присутствуют срединные резцы как на пластинах, так и на отщепах, практически нет целых пластин, большинство сечений — медиальные, укороченных пропорций.
В зоне бореальных лесов северной части Пред-уралья обширную зону Прикамья и Камско-Вятского междуречья занимают памятники камского мезолита. При упомянутом нами стандартном мезолитическом наборе, основанном на пластинчатых и микропластинчатых заготовках, они выделяются отдельными крупными трапециями симметричной формы с вогнутыми краями и появлением крупных шлифованных рубящих орудий13.
В отдельную, небольшую по территории, но яркую по оригинальному набору орудий и технологическим признакам группу выделяются памятники усть-камского финального палеолита—мезолита. Из общего мезолитического фона эта технологическая традиция выделяется следующими признаками. Преобладающей заготовкой для весьма значительных серий резцов и скребков служили массивные пластины и длинные, часто фрагментированные сколы. Типичны поперечные ретушные резцы, выполненные на отщепах. Специфичны такие изделия как скребки-перевертыши и клювовидные орудия. Главной особенностью являются оригинальные трапеции, разнообразные по форме и пропорциям, но преимущественно имеющие ретушированные вогнутые боковые грани. Как неоднократно отмечалось исследователями, указанные признаки сближают усть-камскую мезолитическую традицию с памятниками финального палеолита и мезолита лесной зоны Европы — иеневской, аренсбургской, федермессер14. Формируясь предположительно на основе местного позднего палеолита эта традиция не имеет значимых аналогий в более поздних индустриях региона и, возможно, не доживает до конца мезолита15.
Памятники мезолита юга Предуралья и Среднего Поволжья к настоящему времени немногочисленные и не имеют четко выраженного своеобразия традиций, поэтому включаются в обширный круг памятников пластинчатого технокомплекса Предуралья16. Тем не менее, ряд памятников Волго-Уралья, таких как Романовка II, Ильмурзино, Старо-Токская, Тат-Азибейская III и IV выделяются использованием в качестве заготовки крупной и средней пластины. Эта индустрия может быть расценена как среднепластинчатая, для которой нехарактерна вкладышевая техника изготовления орудий. В традиционных, в целом, наборах орудий встречаются резцы архаичных форм и скребки на широких пластинах или пластинчатых отщепах и сколах17.
Наблюдаемые нами территориальные отличия в комплексах изделий из камня — основы системы
Исторические науки
жизнеобеспечения, позволяют сделать вывод о формирующихся традициях, которые характерны для человеческих коллективов мезолитического времени, осваивавших определенные формирующиеся и уже отличающиеся друг от друга природноландшафтные зоны Предуралья и Зауралья. Эти традиции, хотя порой и не очень четко выраженные в дошедших до нас артефактах, тем не менее позволяют очертить примерные границы проживания вполне идентифицируемых сообществ, состоящих из семей и общин, связанных между собой. Эти связи подтверждаются процессом передачи традиций на протяжении сотен лет в пределах мезолитического времени. Природу этих традиций мы, вероятно, можем рассматривать как традиции родов или линиджей, кланов, сибов и т. п.18.
Продолжавшееся потепление в течение атлантического периода, начало которого разные исследователи относят ко времени около 8000— 7500 лет назад, приводит, в середине периода, к климатическому оптимуму — наиболее благоприятному сочетанию тепла и влаги. Это время окончательной дифференциации природно-ландшафтных зон региона и установлению границ, близких современным. В зоне основных хребтов Урала это расцвет темнохвойных и широколиственных лесов. В Зауралье и Западной Сибири — стабилизация привычных нам ландшафтов с лесами в северной части и лесостепью в центральной.
Основными маркерами неолитического периода для территории Северной Евразии являются керамическая посуда, двусторонняя обработка орудий из кремня и расширение их ассортимента.
В Зауралье с началом неолита по археологической классификации связываются кошкинские и козловско-кокшаровско-юрьинские памятники, в Тоболо-Ишимье — боборыкинские19.
Каменный инвентарь неолитических стоянок по своим характеристикам очень близок предшествующему мезолитическому комплексу. При использовании тех же типов нуклеусов микропластинчатость сокращается до 60%, однако, как основной набор пластинчатых орудий: пластинки с ретушью, угловые резцы, концевые скребки, скребки на отщепах так и характерные изделия, такие как острия с крутой ретушью, отдельные геометрические микролиты и скошенные острия сохраняются с небольшими изменениями. Появляются отдельные пластинчатые и двусторонне обработанные наконечники стрел, чаще встречаются шлифованные орудия. В целом, мезолитический и неолитический комплексы можно считать генетически связанными.
В начале неолита технико-технологические установки изготовления керамической посуды, такие как: ручная лепка лоскутным налепом круглодонных, остродонных и плоскодонных сосудов, орнаментация техникой прочерчивания и отступающего накола, приводят к формированию основных традиций керамического производства, которые мы фиксируем как кошкинскую, козловскую — кокшаровско-юрьинскую и, возможно, пока, правда, больше гипотетически — боборыкинскую. При всех существующих различиях, козловская и кошкинская традиции имеют много общих черт: одинаковые
примеси в тесте; орнамент нанесен одними техническими приемами — гладким прочерчиванием, отступающими наколами без отрыва орнаментира от поверхности, отдельными наколами. Важной общей чертой является использование т. н. «двузубого штампа». Среди орнаментальных мотивов общими являются самые простые: горизонтальные волнистые линии, вертикальные зоны, заполненные наклонными линиями, взаимопроникающие треугольники. При полевых исследованиях было зафиксировано и совместное залегание керамики выше названных традиций, например, определенно установленный факт совместного залегания кош-кинской и кокшаровско-юрьинской (козловской) посуды в слое стоянки Варга 2 и основании Кок-шаровского холма20.
Близкие по хронологии и содержанию процессы неолитизации проходили в таежной зоне Западной Сибири. Комплексы керамики, включающие круглодонную и плоскодонную посуду, орнаментированную прочерченной, отступающе-накольчатой и зубчатой техникой исследованы на поселении Еныя 12 в бассейне р. Конды, известные как керамика немнелского типа, на укрепленном поселении Амня I— керамика амнинского типа; стоянках Нижнее озеро III, Сумпанья III, IV, VI, расположенных от Урала до Сургутского Приобья — керамика са-тыгинского типа. Круглодонная посуда с такими же принципами орнаментации известна в комплексах сумпаньинского, быстринского, кокуйского типа, а также на поселении Тух-Сигат IV в Васюганье и завьяловских памятниках Новосибирского Приобья. Несмотря на известный разнобой в радиоуглеродных датировках, можно констатировать, что к середине второй половине VI тыс. до н. э. (в калиброванных значениях) на различных территориях Урало-Сибирского региона сформировались очень близкие традиции изготовления и орнаментации керамической посуды21.
Лесное и, частично, лесостепное Предуралье в атлантическом периоде представлено памятниками камского неолита. Характеристики материальной культуры населения этого региона хорошо разработаны и позволяют достаточно уверенно определять его территорию22. Керамические комплексы представлены двумя традициями, одна из которых характеризуется сосудами полуяйцевидной формы с округлыми и приостренными днищами и орнаментацией оттисками гребенчатого штампа. Для другой традиции характерны как остродонные, так и плоскодонные сосуды, орнаментированные техникой отступающих наколов. На целом ряде памятников оба типа керамики зафиксированы в совместном залегании в культурном слое. Традиционно считалось, что гребенчатая керамика Прикамья — явление достаточно позднее в рамках неолита и хронологический приоритет отдавался накольчатой посуде, связываемой с южными влияниями или миграциями. Полученные в последнее время радиоуглеродные даты для слоя с камской гребенчатой керамикой со стоянки Пезмог IV — от 6820 ± 70 до 6730 ± 5023 (Карманов, Зарецкая, 2009, с. 91—93) и накольчатой керамики от 6620 ± 90 со стоянки Щербетьская II24 позволяют предполагать сосуществование обеих
традиций в материальной культуре неолитического населения лесного Предуралья и синхронизировать процессы неолитизации Предуралья и Зауралья.
Установление привычных нам природно-ланд-шафтных зон на фоне наиболее благоприятного сочетания тепла и влажности в климатический оптимум атлантического периода способствует формированию систем жизнеобеспечения неолита. Зауральское населения «кокшаровско-юрьинского (козловского) — «кошкинского» облика осваивает вмещающий ландшафт Урало-Тобольской лесостепи, южной кромки леса и восточного склона Уральских гор. Хозяйственная деятельность характеризуется цикличными сезонными передвижениями из одной природно-ландшафтной зоны в другую с соответствующим изменением промысловой направленности. В предгорьях это добыча лося, в меньшей степени северного оленя, медведя, бобра, соболя, а также, возможно, рыбная ловля и охота на водоплавающую дичь25; в лесостепной зоне — это охота на копытных — лошадь, дикого быка — тура, косулю (Краснокаменка и др.).
В таежной зоне Северо-Западной Сибири «амнинско-сумпаньинско-быстринское» население осуществляло свой годовой хозяйственный цикл сезонным перекочевками в наиболее пригодные для ведения определенного промысла угодья, возможно, доходя до основных границ с лесостепью. Основным объектом охоты был северный олень, значительно меньше — лось, а также бобр, заяц. В водоемах вылавливали окуня, щуку, налима, язя и чебака26.
Население камского неолита осваивало вмещающий ландшафт лесной зоны Предуралья и часть севера лесостепи бассейна нижнего течения р. Белой. Здесь также предполагается сезонное ведение хозяйства в рамках определенных территорий. Основным объектом промысла был лось, меньше— северный олень, а также косуля. О рыболовстве свидетельствуют находки рыболовных грузил27.
Расположенное южнее соседствующее «елшан-ско-средневолжское» население Волго-Уралья и южного Предуралья вело хозяйственную деятельность в разных экономических нишах вмещающего ландшафта степи и южной лесостепи. Сезонный циклический ритм хозяйства отражен в составе промысловых животных, среди которых дикий тур, лошадь, сайга, благородный олень, бобр, куница, а также медведь, выдра и черепаха28.
Функционирование систем жизнеобеспечения в различных вмещающих ландшафтах не могло не сказаться на состоянии социумов. Человеческие коллективы, объединенные в рамках семей и общин и, осуществляющие свою жизнедеятельность на вполне определенной природно-хозяйственной территории (вмещающий ландшафт), связанные брачно-семейными и экономическими отношениями постепенно консолидировались в социумы более высокого уровня, чем община — сообщин-ности. Границы таких социумов, т. е. их этничность определяется системой жизнеобеспечения в рамках вмещающих ландшафтов, своеобразной техникой и технологией, отраженной в специфических наборах орудий и сочетанием нескольких «родовых»
традиций, проявляющихся в системах орнаментации керамики29. Социально-адаптационные системы неолита — энеолита, направленные на успешную адаптацию сообщинностей в «своих» вмещающих ландшафтах посредством комплексного сезонного охотничье-рыболовческого хозяйства, на интересующей нас территории существуют с небольшими изменениями, обусловленными процессами эволюции и изменчивости до конца эпохи камня, конечно, с учетом региональных особенностей исторического процесса.
Примечания
1. Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, грант № 09-01-85112а/У.
2. Тишков В. А. Реквием по этносу: тсследования по социально-культурной антропологии. — М. : Наука, 2003, —544 с.
3. Хотинский К. А., Немкова В. К., Сурова Т. Г. Главные этапы развития растительности и климата Урала в голоцене // Археологические исследования севера Евразии. — Свердловск : УрГУ, 1982. — С. 147—148.
4. Смирнов Н. Г., Кузьмина Е. А. Динамика экосистем Южного Зауралья в голоцене // Археология Урала и Западной Сибири. — Екатеринбург, 2005.— С. 23—32.
5. Зах В. А., Рябогина, Н. Е. Ландшафты и человек в среднем и позднем голоцене лесостепного Тоболо-Ишимья // Археология, этнография и антропология Евразии. — 2005. — № 4. — С. 88.
6. Зыкин В. С., Зыкина В. С., Орлова Л. А. Стратиграфия и основные закономерности изменения природной среды и климата в плейстоцене и голоцене Западной Сибири // Археология, этнография и антропология Евразии. — 2000. — № 1. — С. 17.
7. Немкова В. К. Стратиграфия поздне- и послеледниковых отложений Предуралья // К истории позднего плейстоцена и голоцена Южного Урала и Приуралья. — Уфа, 1978, — С. 9—11.
8. Ластовский А. А. Мезолит // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Каменный век. — Самара, 2000. — С. 94.
9. Автор искренне благодарен С. Н. Шилову за возможность ознакомиться с неопубликованными материалами.
10. Матюшин Г. Н. Мезолит Южного Урала.— М.: Наука, 1976. — 368 с.; Мосин В. С. Стоянки эпохи мезолита // Археология Южного Урала. Степь (проблемы культурогенеза). Серия «Этногенез уральских народов» (коллективная монография) — Челябинск: Рифей, 2006. — С. 30—41; Мосин В. С. Основные этапы и проблемы культурогенеза// Археология Южного Урала. Степь (проблемы культурогенеза). Серия «Этногенез уральских народов» (коллективная монография)—Челябинск: Рифей, 2006. — С. 72—84; Сериков Ю. Б. Палеолит и мезолит Среднего Зауралья. — Нижний Тагил : НГПИ, 2000.—430 с.; Стоянов В. Е., Крижевская Л. Я., Старков В. Ф. Мезолитическая стоянка Сухрино I на Исети// Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири. — Свердловск : Изд-во УрГУ, 1977.— С. 72—84; Крижевская Л. Я. Мезолитическое поселение Ташково IV и некоторые общие вопросы мезолита Урала // ВАУ. — Вып. 20. — 1991.— С. 30—45; Зайберт В. Ф., Потемкина Т. М. К вопросу о мезолите лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья. К вопросу о мезолите лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья // Советская археология. — 1981. — № 3. — С. 107—129; Зах В. А., Зимина О. Ю., РябогинаН. Е. и др. Ландшафты голоцена и взаимодействие культур в Тоболо-Ишимском междуречье. — Новосибирск : Наука, 2008. —212 с.
Исторические науки
11. Беспрозванный Е. М. Мезолит таежной зоны Западной Сибири. (Предварительные итоги изучения) // Охранные археологические исследования на Среднем Урале. — Вып. 1. — Екатеринбург : Екатеринбург, 1997,—С. 26—38.
12. Зайберт В. Ф., Потемкина, Т. М. Указ. соч.— С. 107—129; Коробкова Г. Ф. Мезолит Средней Азии и Казахстана // Мезолит СССР. — М. : Наука, 1989. — С. 149—173.
13. Бадер О. Н. Мезолит лесного Приуралья и некоторые общие вопросы изучения мезолита //У истоков древних культур (эпоха мезолита). — МИА. — № 126.— М.; JI. : Наука, 1966. — С. 194—205; Старков В. Ф. Мезолит Среднего Приуралья // Мезолит СССР. — М. : Наука, 1989.— С. 125—129; Гусенцова, Т. М. Мезолит и неолит Камско-Вятского междуречья. — Ижевск : Изд-во Удм. ун-та, 1993.— 240 с.
14. Косменко М. Г. Мезолит Среднего Поволжья // КСИА. — Вып. 149. — 1977. — С. 94—100; Галимова М. Ш. Памятники позднего палеолита и мезолита в устье реки Камы. — М. : Янус-К, 2000. — 272 с.; Жилин М. Г., Кольцов JI. В. Финальный палеолит лесной зоны Европы (культурное своеобразие и адаптация). — М. : ИА РАН, 2008.— 313 с.
15. Галимова М. Ш. Указ. соч.
16. Ластовский А. А. Указ. соч. —С. 81—140.
17. Матюшин Г.Н. Указ. соч.; Моргунова Н. Л. Старо-Токская мезолитическая стоянка // Древние памятники на территории Восточной Европы. — Воронеж : Транспорт, 1983. — С. 3—18; Ластовский А. А. Указ. соч. — С. 100—112.
18. Мердок Дж. П. Социальная структура / пер. с англ. А. В. Коротаева. — М. : ОГИ, 2003. — 608 с.; Тишков, В. А. Указ. соч. — С. 76.
19. Кернер В. Ф. Поселение Исетское Правобережное // Неолитические памятники Урала. — Свердловск : УрО АН СССР, 1991. — С. 46—67; Ковалева, В. Т., Ивасько Л. В. Неолитические комплексы поселения Ташково I на Исети// Неолитические памятники Урала : сб. науч. трудов. — Свердловск : УрО АН СССР, 1991. — С. 112—131; Мосин В. С., Куприянов В. А. Стоянки эпохи неолита // Археология Южного Урала. Степь (проблемы культурогенеза). Серия «Этногенез уральских народов». — Челябинск : Рифей, 2006. — С. 43—53; Мосин В. С. Основные этапы и проблемы культурогенеза... — С. 72—84; Ковалева В. Т., Зырянова С. Ю. Историография и обзор основных памятников кош-кинской культуры Среднего Зауралья// Вопросы археологии Урала: Сб науч. тр. — Вып. 25. — Екатеринбург; Сургут: Магеллан, 2008. — С. 73—ИЗ; Шорин А. Ф. Первые предварительные итоги изучения Кокшаровского холма (по материалам раскопок в 1995, 1997—1999 гг.) // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. — Тюмень : Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. — С. 162—169; Шорин А. Ф. О двух новых вариантах неолитической керамики козловского и боборыкинского типов по материалам Кокшаровского холма // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001,— С. 154—161; ШоринА. Ф. Хроностратиграфия неолитических комплексов Кокшаровского холма в Среднем Зауралье// Взаимодействие и хронология культур мезолита и неолита Восточной Европы. — СПб. : ИИМК РАН/ МАЭ РАН, 2009. — С. 176—178; Зах В. А., Зимина О. Ю., Рябогина Н. Е. и др. Указ. соч.
20. Жилин М. Г., Антипина Т. Г., Зарецкая Н.Е. и др. Варга 2. Ранненеолитическая стоянка в Среднем Зауралье
(опыт комплексного анализа). — Екатеринбург, 2007. — 98 с.; Шорин А. Ф., Виллисов Е. В. Объект 15 Кошкинской культуры Кокшаровского холма: версии использования // Вопросы археологии Урала : сб. науч. тр. — Вып. 25. — Екатеринбург; Сургут : Магеллан, 2008. — С. 128—136.
21. Стефанов В. И., Косинская Л. Л., Погодин A.A. и др. Поселение Еныя 12 (к вопросу о культурнохронологической стратиграфии неолита-энеолита верховьев Конды) // Археология Урала и Западной Сибири (К 80-летию со дня рождения Владимира Федоровича Генин-га): сб. науч. тр.—Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2005. — С. 48—86; Морозов В. М., Стефанов В. И. Амня1 — древнейшее городище Северной Евразии? // ВАУ.— Вып. 21.—1993. — С. 143—179; Косинская Л. Л. Керамические комплексы в неолите Западной Сибири (таежная зона) // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. — Тюмень : Изд-во ИПОС СО РАН, 2001.— С. 61—71; Крижевская Л. Я., ГаджиеваЕ. А. Неолитическое поселение Сумпанья VI и его место в неолите Восточного Зауралья // Неолитические памятники Урала. — Свердловск : Уральский рабочий, 1991. — С. 80—99; Кирюшин Ю. Ф. Энеолит и бронзовый век южно-таежной зоны Западной Сибири. — Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2004. — 295 с.; Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. — Новосибирск : Наука, 1977. — 173 с.
22. Бадер О. Н. Уральский неолит // Каменный век на территории СССР. — М. : Наука. — МИА. — № 166. — 1970.—С. 157—171; Бадер О. Н. Волго-Камская этнокультурная область эпохи неолита // Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны Европейской части СССР в эпоху неолита.—Л.: Наука. — МИА.—№ 172. — 1973. — С. 99—106; Крижевская Л. Я. Среднее Поволжье, Волго-Камье, Приуралье // Археология. Неолит Северной Евразии. — М.: Наука, 1996. — С. 243—252; Выборнов А. А. Неолит Прикамья. — Самара: Изд-во Самарского гос. пед. ун-та, 1992. — 148 с.; Гусенцова Т. М. Указ. соч.
23. Карманов В. H., Зарецкая H. Е. Хронология неолита европейского северо-востока // Взаимодействие и хронология культур мезолита и неолита Восточной Европы, — СПб. : ИИМК РАН / МАЭ РАН, 2009. — С. 91—93.
24. Выборнов А. А. Неолит Волго-Камья. — Самара : Изд-во Самарского гос. пед. ун-та, 2008.— 490 с.
25. Косинцев П. А. Промысловые животные Восточной Европы и Западной Сибири в финальном палеолите— мезолите // Своеобразие и особенности адаптации культур лесной зоны Северной Евразии в финальном плейстоцене—раннем голоцене. — М.: ИА РАН, 2007. — С. 86—109.
26. Косарев М. Ф. Неолит Восточного Зауралья и Западной Сибири // Археология. Неолит Северной Евразии. — М. : Наука, 1996. — С. 253—267; Косинская Л. Л., Дубовцева E. H., Юдина Е. А. Поселение Быстрый Кульёган 66 и быстринская археологическая культура // Поселение Быстрый Кульёган 66: памятник эпохи неолита Сургутского Приобья. — Екатеринбург; Сургут : Уральское изд-во, 2006. — С. 57—67.
27. Гусенцова Т. М. Указ. соч. — С. 226.
28. Мамонов Е.А. Указ. соч. —С. 159.
29. Мосин В. С. Социально-адаптационная система Урало-Сибирской лесостепи в конце каменного века // Культурно-экологические области: взаимодействие традиций и культурогенез: сб. науч. статей. — СПб. : ИИМК РАН; СПб. гос. ун-т, 2007. — С. 7—19; Мосин
B.C. Центральный Урал в IV—III тыс. до н. э. // ВАУ. — Вып. 25.— Екатеринбург; Сургут : Магеллан, 2008. —
C. 159—174.
Поступила в редакцию 10 июня 2010 г.
МОСИН Вадим Сергеевич, археолог, доктор исторических наук, профессор кафедры «Древняя история и этнология Евразии» ЮУрГУ.
Mosin Vadim Sergeevich is Dr.Sc. (History), Professor of the Ancient History and Eurasian Ethnology Department of South Ural State University.
