CC BY
52
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 18 (199).
История. Вып. 41. С. 46-54.
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ В КОНТАКТНОЙ ЗОНЕ
таежного обско-иртышского междуречья (опыт историко-сравнительного анализа)
Этнокультурные контактные зоны представляют собой территории взаимодействий различных культур и этносов. Здесь сложилась совокупность традиционных этнокультурных взаимоотношений, которая проявляется в системе идентифицирующих признаков, проявляющихся в языке, традициях, обычаях, стереотипах поведения, этнонимах и др. Статья построена на историко-сравнительном анализе традиционной культуры хантов и лесных ненцев. Представленные материалы показывают комплиментарный характер отношений, не лишённый социально-дифференцирующих особенностей.
Ключевые слова: миграционные процессы, традиционная культура, традиционное миро-
воззрение, этническая общность, этногенез.
Проблема этнокультурных взаимодействий и взаимовлияний различных по происхождению культур, носители которых принадлежат к разным этносам и культурнохозяйственным типам (кочевые и полукочевые оленеводы тундры и лесотундры; оседлые рыболовы по преимуществу, с меньшим значением охоты, оленеводства, лесных промыслов и земледелия с животноводством и др.)1, представляется весьма актуальной для Западной Сибири в связи с активными миграционными процессами в ХУИ-Х1Х вв., а также интенсивным промышленным освоением Севера в наши дни.
В процессе исторического развития в Сибири сложилась своя «этносистема», представляющая совокупность традиционных этнокультурных взаимоотношений между такими двумя этносами как ханты и ненцы, проживающих в бассейне рек Обь и Иртыш.
Выбор в качестве объекта сравнительноисторических исследований двух северных этносов как ханты (северная и восточная группы) и лесные ненцы обусловлен рядом причин. Все они живут в бассейне обь-иртышских притоков, притом их отличает очень широкое расселение при относительной изолированности отдельных групп2. Помимо этого, несмотря на то, что культура каждого из этих народов самобытна, у большинства из них много общего в облике хозяйства и культуры, что объясняется как сходностью экологических условий, так и близостью происхождения, многовековыми этнокультурными контактами.
З. П. Соколова намечает несколько проблем, касающихся этногенеза обских угров,
требующих решения в ходе детальных этнографических исследований. Это такие, как характер различий в культуре отдельных этнографических и территориальных групп обских угров, выявление сходных черт в культуре обских угров и их соседей с точки зрения их субстратного характера и позднейших за-
'“'3
имствований3.
Система идентифицирующих признаков, отличающая «своих/своё» от «чужих / чужое» (а точнее «других / другое»), включает в себя целый ряд параметров: внешность, традиции и обычаи, язык, стереотипы поведения, типичные действия и движения, имена собственные, символы. Причём «своим», как отмечает А. В. Головнёв, «является осмысленное (в духовной сфере), освоенное (в экологической среде), созданное (в материальном отношении), обобществлено-присвоенное (в социально-нормативной области)»4. В данной статье мы приводим лишь некоторые из перечисленных признаков, закреплённых в традиционном мировоззрении хантов и лесных ненцев в качестве идентифицирующих.
Одним из самых очевидных признаков народа (хотя и не безусловным) является его язык. По языку ханты и ненцы относятся к разным языковым группам. Язык хантов входит в угорскую подгруппу финно-угорской группы языков, язык ненцев относится к самодийской ветви уральской семьи языков. Финно-угорские и самодийские языки объединяются лингвистами в уральскую семью языков. Языки этой семьи относительно хорошо изучены в их современном состоянии. Все они произошли от общего праязыка (или
группы близкородственных диалектов), который (будучи «рыхлым объединением близкородственных говоров» по Канакину), попав в изоляцию либо просто ослабив связи с другими, распался на отдельные ветви. Заметим, что их родство есть научный факт, но он вовсе не означает практической взаимопонима-емости этих языков. В грамматическом строе хантыйского и ненецкого языков обнаруживаются общие особенности, не свойственные соседним языкам, что является результатом не случайного совпадения, а частичного сближения языков, вновь встретившихся после многовекового разобщения.
Языковое угорско-самодийское взаимовлияние прослеживается, прежде всего, в схожести лексических единиц, что в свою очередь повлияло на формирование образа мышления и мировоззрения уральских народов. К таким словам относятся: ‘вода’ (х., йиhк; нен., и’), ‘глаз’ (х., сэм; нен., сэв), ‘женщина’ (х., нэ; нен., не), ‘имя’ (х., нэм; нен., нюм’), ‘огонь’(х., тут; нен., ту) и некоторые другие5.
Материалы отраслевой оленеводче-
ской лексики, приведённые в исследовании С. В. Ониной, также свидетельствуют об имеющих место устойчивых связях носителей хантыйского языка с родственными по языку народами, занимающимися оленеводством. «Фактический материал указывает на то, - отмечает С. В. Онина, - что исконные корни преобладают в названиях домашних оленей без учёта пола и возраста, например: авка ‘ручной олень’, нен. навка, авка ‘вскормленный олень возле чума’». Исследователь также отмечает большое количество соответствий ненецкому языку: «среди половозрастных названий, названий оленей по масти и по наличию / отсутствию рогов и их отростков, а также названий нарты, её деталей и других сопутствующих предметов»6. Тем не менее, различия неизмеримо многочисленнее, и они, по верному замечанию И. Я. Канакина, «охватывают обозначения даже самых простых и необходимых понятий», к примеру явления природы и фрагменты окружающего мира: ‘земля’ (х., мув; нен., я ), ‘небо’ (х., тэрум; нен., нум); части тела: ‘нога’ (х., кур; нен., hэ), ‘рука’ (х., ёш; нен., hуда), ‘спина’ (х., шаш; нен., маха) и др.7
На уровне грамматического строя есть всего лишь две черты, объединяющие обско-угорские и самодийские языки и проявляющиеся, прежде всего, в морфологии - это
наличие специальных форм двойственного числа у всех изменяемых частей речи (“дерево” - юх [хант.], ед. ч., юхhан - дв. ч., юхат -мн. ч.; “ложка” - нялы [хант.], ед. ч., нялэhан
- дв. ч., нялэт - мн. ч.: “мужчина” - хасава [нен.], ед. ч., хасаваха\ дв. ч., хасава’, мн. ч.; “чум” - мя, ед. ч., мяка\ дв. ч., мяд\ мн. ч.) и особое объектное спряжение переходных глаголов со специальным указанием на наличие у них прямого дополнения (“я беру”
- вул-м [хант.], “я беру” (например, нож) -вул-эм, “я беру” (например, ножи) - вул-лам ; “я пишу” - пада-дм’ [нен.], “я пишу” (это, нечто) - пада-в, “мы оба пишем” (это, нечто)
- пада-ни’У8.
В целом можно констатировать, что в преобладающей части своего словарного состава угорские и самодийские языки друг с другом не совпадают, и это доказывает то, что разошлись они очень давно, не менее 6 тыс. лет назад. Первой от общеуральского языка-основы отделилась так называемая самодийская ветвь, к которой относится, в частности, ненецкий язык. В дальнейшем, на протяжении тысяч лет, в результате широких пространственных перемещений и сложных процессов языкового взаимодействия происходило деление уральской языковой общности на две ветви - финно-пермскую и угорскую. К последней принадлежит и хантыйский язык. Поэтому перед нами пример весьма глубокого взаимодействия структурно несходных языков, которое затрагивает основы и принципы их организации. Имеющиеся различия в культуре, самоназвании, языке (диалектах) объясняется как активными этническими взаимодействиями (хантов с ненцами - на севере, ненцев и хантов со степными кочевыми тюркскими племенами, а позднее татарами - на юге), так и различными природными условиями (тайга, с одной стороны, степи лесостепи, с другой).
Языковое же совпадение может рассматриваться как относительно недавнее явление, результат частичного сближения языков в силу их тесных контактов и влияния одного на другой. Северные ханты жили в соседстве с ненцами и коми-зырянами, сургутские - соседствовали на севере с ненцами, а на востоке
- с селькупами. Отсюда вполне объяснимо, что язык хантов обнаруживает следы взаимодействия с языками соседних на севере ненцев, особенно в оленеводческой терминоло-гии9.
Близость северных и восточных групп хантов с ненцами объясняется ещё и тем, что в основе их формирования лежат сравнительно единообразные культуры эпохи неолита, бронзы и раннего железа на территории Западной Сибири. В. Н. Чернецов указывал на существование на территории Урала и Западной Сибири «обширной этнической общности»10. Анализ археологических данных позволил учёному выявить наличие в I тыс. н. э. «единой культуры на территории Нижнего Приобья»11.
М. Ф. Косарев связывал с древними само-дийцами этническую общность Восточного Зауралья, сложившуюся и развивавшуюся в эпоху неолита и бронзы (111-11 тыс. н. э.)12. В этой связи З. П. Соколова отмечает, что «проблема происхождения угров теснейшим образом связана с вопросами этногенеза самодийских племён (проблема прародины, определение времени миграции на север, характер взаимоотношений в древности), тем более, что нередко одни и те же археологические культуры Западной Сибири (верхнеобская, таштыкская, саргатская, гороховская, потче-вашская, усть-полуйская) одними исследователями трактуются как угорские, другими
- как самодийские»13. По мнению известного исследователя, угорская культура сложилась раньше самодийской14. На это указывают и лингвистические изыскания Г. Н. Прокофьева, который установил, что в сложении языков северных народностей приняли участие южносибирские компоненты, а также автохтонное население, обитавшее на севере Западной равнины до появления там самодийцев15.
Действительно, в настоящее время не представляется возможным решить вопрос сформировались ли самодийцы на территории Среднего и Верхнего Приобья, а затем мигрировали на север и юг или их прародина находилась на Алтае-Саянском нагорье или в Прииртышье, откуда они затем пришли на территорию современных селькупов и там слились с аборигенами. Одно очевидно, что общие генетические корни, восходящие к уральской общности, сходная экологическая ситуация, постоянные контакты хантыйской и ненецкой этнических волн были, вероятно, настолько тесными и давними, что обусловило нивелировку облика культур. Именно поэтому, вероятно, так сложно решить, что в культуре обских угров заимствовано от ненцев, и наоборот.
Ценным в данной связи представляется наблюдение относительно ненцев В. Н. Чернецова, который заметил, что «развитие кочевничества с постоянными передвижениями населения на широких просторах неминуемо должно было вызывать сглаживание различий в языке и материальной культуре и способствовать образованию более тесных и в то же время более обширных территориальных общностей, чем те, которые могли существовать ранее»16.
Одним из первых исследователей, обративших внимание на взаимосвязь особенностей функциональных ценностей традиционных занятий с содержанием хозяйственнокультурного облика этносов, является З. П. Соколова17. По типу хозяйства и облику культуры исследователь все народы Сибири разделила на 5 хозяйственно-культурных типов, обусловленных рядом факторов: «природной средой, типом хозяйства, происхождением или этническим своеобразием, а также этническими контактами»18. Исследователь отмечает, что «таёжные охотники, рыболовы и оленеводы по своему хозяйственно-культурному типу очень близки лесным ненцам, группам северных селькупов, отдельным группам эвенков, долган. Сходство проявляется в способах ведения хозяйства, образе жизни, типах поселений и конструкций жилищ, средствах транспорта, пищевом рационе и кухне, религиозных воззрениях и обрядах»19. Оленеводство, заимствованное обскими уграми у ненцев вместе с элементами материальной культуры, обусловило развитие оленеводческого хозяйственно-культурного типа у северных хантов20.
Общность происхождения оказала большое влияние на близость культур угров и са-модийцев. То, что ханты соприкасались с родственным по происхождению (прасамодий-ским) населением, могло содействовать более быстрому восприятию элементов их культуры, а с другой стороны, объясняет большое сходство в культуре отдельных групп обских угров и их соседей - ненцев. Так, оленеводство хантов обнаруживает полную аналогию с ненецким, а у восточных хантов - с лесными ненцами21. Рыболовство обских угров (особенно запорное), типы лодок, способы приготовления и заготовки рыбы, типы охотничьих орудий, ловушек на зверей и птиц, способы загонной охоты на крупных копытных, главным образом лося, добычи линной и пере-
лётной птицы, также обнаруживают сходство с ненецким и возникли, по всей видимости, в период уральского единства финно-угорских народов. Лук и стрелы обнаруживают много общих черт у финно-угорских и самодийских народов, в том числе и в терминологии.
На близость некоторых типов одежды, особенно обуви, головных уборов северных хантов указывает Н. Ф. Прыткова22. Г. Д. Василевич, исследовавшая типы обуви народов Сибири, в отношении обуви хантов пишет, что «обувь северных групп хантов и манси, так же как и обувь ненцев, сохраняет следы происхождения их с юга и древнего знакомства с верховой ездой (косой срез верхнего края голенища в ровдужной обуви)»23.
Сходства и различия прослеживаются и в типах поселений и жилищ. Так кочевые стойбища северных хантов и ненцев располагались на маршрутах кочевания оленьих стад, состояли в основном из 1-3 чумов, которые располагались на значительном расстоянии друг от друга. Самодийский тип чума (верхушки 2-3 основных шестов соединены верёвочной петлёй, очажный крюк крепится к двум специальным горизонтальным жердям, скреплённым с жердями чума и особой жердью - симса) находит соответствие и в хантыйской культуре. Для самодийского типа чума характерны также особой формы покрышки: зимние - из оленьих шкур, летние
- из бересты. Несмотря на то, что размеры чума не могут быть безусловным критерием для его типологии, тем не менее по материалам З. П. Соколовой угорские и самодийские чумы были диаметром 3-5 м. Угорский и самодийский тип планировки жилища характеризует сходное зонирование пространства чума: мужским местом являлось пространство от центра жилища к основной несущей жерди симса, а женское - от центра к входу, лучшие, почётные места располагались посередине слева напротив основных шестов, а менее почётных - также напротив основного шеста симса, но справа24.
Тесные связи обских угров с самоедами прослеживаются не только в материальной культуре, но и в общественном строе, в формах социальной организации. Особенно это касается дуально-фратриальной системы, связей с двумя компонентами - аборигенным и пришлым. Исследователи обратили внимание на сходство в социальной организации обских угров, ненцев, селькупов Западной Сибири.
Ещё Б. О. Долгих отметил у этих народов сохранившиеся черты дуально-фратриальной системы. Он высказал мнение, что одну фратрию обдорских ненцев образовали потомки аборигенов Севера, другую - потомки пришельцев-оленеводов25. Сходные взгляды на происхождение дуально-фратриальной системы у обских угров и ненцев высказывал
В. Штейниц, который считал этноним фратрии Пор аборигенным, а Мось - угорским26. З. П. Соколова, отмечая недостаточную доказательность таких выводов, тем не менее, указывает, что «термин Пор встречается на очень широкой территории - от северных и северо-западных районов Удмуртии на западе до Средней Оби на востоке», и что у хантов и манси он является названием фратрии, а также именем фольклорного персонажа Пырнэ27. Схожие названия встречаются в фольклоре лесных ненцев (Па1нэ) и аганской группы сургутских хантов (Порнэ, Парнэ) (ПМА, пос. Варьёган, Аган, 1998).
З. П. Соколова на основе анализа материалов ревизских сказок делает вывод о сходстве обычаев наречения имени у северных хантов и нижнеобских ненцев (у последних уже существовали предковые имена) и объясняет данный факт тесными брачными связями между хантами и ненцами. Исследователь не исключает, что отдельные имена могли быть заимствованы соседствующими группами друг у друга28. Предварительный анализ ненецких и обско-угорских имён позволил З. П. Соколовой высказать гипотезу о том, что «северохантыйские и ненецкие имена и обычаи, связанные с их наречением, могут иметь корни в древнем аборигенном пласте и сохраниться со времени уральского единства аборигенов Западной Сибири»29.
Много общего у хантов и ненцев в области представлений о мироздании и религии: представление о трёх мирах (Нижнем, Среднем и Верхнем), тотемические культы, элементы промыслового культа, представление о душе, культ предков и т. д. Обычай делать после смерти человека изображение - вместилище его души - в той или иной форме известен и обским уграм и самодийцам.
Сейчас, когда этнографы вплотную стали заниматься изучением современных этнических процессов, именно анализ явлений, явно имеющих межэтнический характер, неуклонно приобретает всё больший удельный вес в этнографическом изучении современности.
В данной связи Ю. В. Бромлей замечает, что «для выявления действительной этнической специфики недостаточно сопоставлений между пространственно отдалёнными этносами, а необходимо сравнение данных, относящихся к изучаемому этносу и его непосредственным соседям, иначе неизбежна опасность принять специфику, характерную для группы соседних этносов, за отличительные черты одного из них»30. В связи с этим представляются весьма значимыми сравнительные характеристики материальной и духовной культуры таких близких территориально и генетически народов, как аганские ханты и лесные ненцы.
Значительную группу различий составляют понятия, связанные с отношением к природногеографическим особенностям местности, формирующим пространственную ориентацию. У аганских хантов, большую часть года проживавших на реках, бытовал широкий спектр маркеров для обозначения водных объектов: маленькие болотные озёра они называют йакк (‘лёд’), а большие - собственным словом лар (‘озеро’) и дают им самостоятельные названия, облегчающие запоминание пути (Энй ¡ар^Ы 1ор ‘Большое ершовое озеро’, ЁхШ пулэh ¡ор ‘С кусочками бора озеро’)31. Ненцы же, как правило, не придают значения озёрам, даже если они имеют размеры 1,5 х 1,5 км. (ПМА, стойбище на Улька-речке. 1999.)
В ненецкой топонимической терминологии доминантное значение имеют понятия тя ‘земля’, тя маха ‘земли спина’, гривы (Ты^шиня^ Тытя’ай ‘Нижней стороны Землище’, Те1 Тять’ай ‘Срединная Земля’), въЛу ‘тундра, болото’, пен ‘чистое пространство’, то есть маркеры, характеризующие пространственное мышление. Неслучайно компонент пен включается в названия многих географических объектов и предметов домашнего обихода, обозначающих какую-то плоскую, округлую поверхность: выЛу пен - ‘тундры пространство’, то пен ‘озера пространство’, hюча выЛу пен ‘небольшая часть тундры’. В нумтовском говоре лесного диалекта ненецкого языка лексема пен ‘пространство’ указывает на предметы округлой формы: пеняки ‘блюдце’, пен кыча ‘блюдо’, ва^уЫы пен ‘глубокая тарелка’, пеняки
пен ‘мелкая тарелка’, пеньша1 ‘бубен’ и др. Близкое по звучанию слово пеh означает ещё и ‘ладонь’, поскольку традиционным мировоззрением ассоциируется с открытым пространством тундры.
Следует указать и на различия в приметах, связанных с дорогой. Если при отправлении в путь пошёл дождь, для ханта это знак Торума, который как-бы говорит: «У тебя ещё много хороших дней впереди. Один день ещё может быть сырым». Ненцы в подобных случаях считали, что это Нум “смачивает” дорогу на удачу (ПМА, стойбище на Тюй-тяхе. 2000). Данные характеристики на первый взгляд представляются идентичными, однако если в первом случае удача имеет обобщённый характер, то во втором - даётся положительная «установка» на конкретное действие.
Следует указать на ряд различий, связанных с занятием оленеводством. В традиционной культуре, как правило, подчёркиваются особенности в способах приручения оленей. Ханты это делают в корале (ве1и ать - ‘оленя изгородь’), обучение начинают, резко дёргая вожжу, от чего две плоские костяные детали на лобной части уздечки оленьей упряжи больно бьют животное по голове. От этого олени, обученные хантами, быстрее реагируют на команды и рефлекторно держат голову высоко.
Оленеводство же лесных ненцев строилось на содержании поголовья в условиях, максимально приближённых к природным. Приучают оленей к человеку и упряжи, подкармливая их толчёной рыбой. Делают это медленно, уговаривая. Поэтому ненецкие олени «меланхоличны», бегут, опустив голову, как бы принюхиваясь. При обучении ездового оленя «затянет хант упряжь так, что придушит животное, и бьёт его хореем, как только свернёт в сторону; ненец запряжёт оленя, сядет в нарту, и тот бредёт куда захочет» (ПМА, стойбище А. К. Иуси. 1995). Сами ханты признают, что ненцы - более искусные оленеводы.
В качестве этнокультурных особенностей следует отметить и практикуемый ими способ забоя оленей. Традиционно лесные ненцы проводили удушение животного с помощью верёвки, затягивая её одновременно с двух сторон. Ханты же дополнительно ударяли обухом топора в затылочную часть головы
32
оленя32.
В настоящее время определение этнической специфики в оленеводстве лесных ненцев и хантов не может считаться основополагающим. По верному замечанию З. П. Соколовой, проанализировавшей особенности современного этнокультурного развития народов Западной и Восточной Сибири, «.. .оле-
неводство перестаёт быть этническим признаком, каким оно было раньше, и способствует сближению культуры разных народов»33.
Другой немаловажной отраслью традиционного хозяйственного комплекса коренных народов Севера являлось запорное рыболовство и охота. По представлениям хантов, хозяином медведя является тот, кто нашел берлогу. Но если у него «сердце не терпит» (испугался), другие не имеют права командовать, то есть все уходят. Ненцы же считали, что зверю нужно прямо в глаза смотреть, показывать, что ты его не боишься, вести с ним разговор. Медведя специально не добывали, а только в случае если он «пакостить начинает»: разрушает постройки, забирается в лабаз или жилище в отсутствие человека, разрывает сети, оставленные на берегу для просушки и т. д. Добыча медведя для хантов была большим праздником, ненцы же специальных торжеств по этому поводу не устраивали.
Полукочевой образ жизни лесных ненцев наложил отпечаток на особенность традиционных средств передвижения. Ненецкие нарты длиннее, обладают большей грузоподъёмностью (ПМА, пос. Варьёган. 2000). Хантыйские нарты чуть выше, носы полозьев круче, более изогнута перемычка между носами полозьев нарты (ахан), они легче и короче ненецких. Следует отметить ещё одну отличительную черту. На территории проживания хантов продуктивные качества таёжных лесов выше, чем в местах кочевий лесных ненцев (заболоченная зона лесотундр), где деревья, как правило, карликовые. Поэтому в элементах ненецких нарт можно встретить отреставрированные части деревянных конструкций.
Хантыйские нарты отличает и наличие украшений в виде цветных (чаще красных) ремешков, свисающих с нащепа нарт. Ненцы такие излишества объясняют тем, что ханты традиционно имели постоянные поселения и оленьи пастбища на правом берегу р. Аган (нёр1м палЫ ‘болотная сторона’), где по одному из притоков - р. Кава^Л явЖ (Ампута) - пролегала Большая Царская дорога. В течение всей зимы по этому маршруту двигались упряжки за табаком, мукой, чаем, сахаром и другими товарами на ярмарку в Сургут. Украшением нарт ханты подчёркивали значимость своего месторасположения на таком важном маршруте. Между нартами са-лымских и юганских хантов различия прак-
тически не выявлены. В прошлом население Югана для переезда на большие расстояния пользовалось оленьими нартами так называемого самодийского типа34. Ханты же бассейна р. Салым повсеместно в нарты запрягали собак, ездили также и на лошадях.
Одним из традиционных компонентов материальной культуры является домашняя утварь, орудия труда. Среди инструментов наиболее важным в быту хантов и ненцев являлся топор. С помощью топора и ножей различной формы изготавливались многие необходимые вещи. По внешнему виду этого инструмента можно было без труда определить этническую принадлежность мастера. Например, ненцы у своих топоров (тупка пя ’) углы лезвия спиливают, чтобы при кочевании не повредить вещи. Рукоять ненецкого топора округлая, а у хантов - плоская, типа дощечки. Ненцы, пользуясь таким топором, быстро натирают руку до мозолей. Самые длинные топорища у юганских хантов, а самые короткие - у пимских. Как в хантыйской, так и в ненецкой культуре топор служил средством защиты от вредоносных сил, являлся непременным атрибутом определённых категорий шаманов, камлающих с топором.
Интересные подробности для понимания магической природы режущих инструментов дают параллели о применении точильного камня в традиционно-бытовой культуре. Ненцы считали, что точило (шитя) нужно красть, а ханты полагали, что точильный камень (¡истап, пай) можно брать, но не из рук в руки, а положив на тыльную сторону ладони или на пенёк. При этом следует сказать: «Я тебя через камень вижу». Считалось, что нарушивший эту традицию, «на том свете не сможет преодолеть каменной горы». Но ни хантам, ни ненцам спорить о точиле нельзя, как запрещалось и перешагивать через него.
Частичное окарауливание оленей, практикуемое, как правило, лесными ненцами весной, в период отёла важенок, и летом, когда животным необходима помощь и защита от гнуса, сказывалось и на необходимости постоянных пеших переходов за стадом. Поэтому ненцы ходят, как правило, налегке, приговаривая: «Своё мясо надо унести, остальное будет» (ПМА, стойбище Ю. К. Айваседа. 1998). Вероятно, с принципом минимализма связаны различия пологов: у ненцев он трапециевидный, зачастую состоящий из множества кусочков ткани, оставшихся от пошива
нательной одежды, а у хантов - треугольный в разрезе, сшитый из целого полотнища.
Значительная часть различий присутствует в одежде: у хантыйской меховой шубы (сах) зад подола несколько выше, чем лицевая часть, а у ненцев он может касаться пола. При украшении верхней плечевой одежды из сукна распашного типа (без запаха) - панчи (панды) лесные ненки отдают предпочтение аппликативным орнаментам, сочетая их с бисером и пластмассовыми пуговицами, равномерно декорируя полосами орнамента левую и правую полочку халата. Хантыйские женщины украшают суконные халаты сах в большей степени бисером и пуговицами и меньше используют аппликацию, декорируя правую полочку (т. е. ту, которая находится при запахе налево сверху) насыщеннее. При этом аппли-кативные орнаменты на одежде ненцев отличаются крупными размерами. Лесные ненки обматывают пояс нимвитя на талии два раза и подтыкают его концы по бокам спереди. Хантыйские женщины обвязываются поясом энтем три раза и закрепляют его концы сзади узлом.
Язык часто упоминается исследователями как основной фактор в сохранении особой этнической идентичности. В хантыйской легенде «Два брата» описана ситуация, в результате которой нюансы говора выдали в плывущих обласах (лодках-долблёнках) врагов салымских хантов - нижнеобских воинов («Они говорятро-тот-нопты - ‘плыть’, а на салымском ритыт - мань-тув - ‘ехать, плыть’»)35. Тем не менее языковое различие не отмечено в качестве этнодифференциру-ющего признака. Единственное отличие, на которое обратили внимание респонденты, состоит в том, что хантам по-ненецки тяжело разговаривать, а ненцам хантыйский язык даётся легко.
Антитеза «мы-они» объективно оказывает влияние на поведение человека и служит выработке определённых этнических установок. К примеру, лесные ненцы декларативно считают аганских хантов глупыми, ханты же, в свою очередь, раздражаясь, скажут: «Ты бестолковый, как ненец». Ненцы подчёркивают своё трудолюбие притчей: «Однажды ненец так работал, вырубывая облас, так старался, что не заметил, как к нему подкрался капи (‘хант’, ‘инородец’). Нечаянно щепа отлетела прямо в ханта и убила его. С тех пор ненцы говорят: «Ты так сильно работаешь, что мо-
жешь убить ханта» (ПМА, стойбище А. К. Иуси. 1993).
Традиционное общество коренных народов Севера построено на строжайшем соблюдении обрядов очищения: ежемесячных, послепохоронных, предродовых, перед посещением святого места и др. В качестве этнокультурных различий отметим, что при окуривании вещей и охотничьих принадлежностей ненцы пользуются дымокуром из кишок, лапок выдры, а ханты - пихтовой корой, чагой.
В области социальных отношений отмечается более высокий статус замужней ненки по сравнению с женщинами-жёнами в хантыйских семьях. Лесные ненки, наряду с мужчинами, могли участвовать в обсуждении и принятии решений. Следуя обычаю избегания, они закрывали от старших мужских родственников мужа ный’ты ‘муж младших сестёр отца (старше меня)’, не часть лица (как принято в хантыйской среде), а ступни и лодыжки, как менее сакральную часть. Обратив внимание на эти особенности поведения, М. А. Зенько отмечает, что «последнее обстоятельство, очевидно, не только даёт возможность лесным ненкам вести себя достаточно свободно, но и указывает дополнительно на разность культурных традиций их с обскими уграми»36.
Традиционная культура коренных народов Севера пронизана запретами в социальной сфере. У хантов, как и у ненцев, существовало табу на обсуждение с посторонними внутрисемейных межличностных отношений, тем более поведения в интимной сфере. Скрытым от посторонних глаз является оправление естественных надобностей, хотя и здесь имеются различия: «оденет хант подволоки, возьмёт топор, пойдёт в лес, сделает своё дело, вернётся на стойбище, палку ненужную принесёт, как будто за ней ходил, а ненец отойдёт в сторону, задерёт малицу.» (ПМА, стойбище А. К. Иуси. 1998).
Этнокультурные различия прослеживаются исследователями и на уровне социальной стратификации внутри указанных этнических групп. К примеру, хантыйское население Югана и Пима обособляет себя от хантов, проживающих в Аганско-Ваховском ареале. По всей видимости, это обстоятельство определяют те брачные связи, которые сложились между данными группами хантов в XIX в.: аганские ханты половину браков заключали с ваховскими и другими восточными ханта-
ми, юганские и пимские - между собой и с западными и северными группами. Но в то же время в их самосознании существует довольно определённое представление о близости между собой и принадлежности к группе восточных хантов кантак ях. Аганские ханты дистанцируют себя от других групп хантов, например, такими словами: «Ты чего бестолковый, как обской Хант». Этноним ка’пи в значении ‘инородец, хант’ прочно вошёл в топонимику данного ареала. Река Котухта, приток р. Варьёган, в действительности должна произноситься как На1ка капитяха (‘Большая инородца река’). Ненцы рода Тётт, по мнению представителей ненецкого рода Айваседа, очень неряшливы: «Тётты такие грязнули! Сколько ни есть кусочков боров, все обкакали» (ПМА, пос. Варьёган. 1998). Сегодняшние аганские ненцы (hахаh че1 ‘аганский народ’) отделяют себя от лэм^ неша - ляминских, пим неша - пимских, нумтоh неша - нумтов-ских, пу1ыЛ неша - пуровских ненцев.
Существуют различия между местными и пришлыми ненцами. Согласно материалам Е. В. Переваловой и К. Г. Карачарова, местные Айваседа - «это мирный народ, отдавший некогда свои земли и фамилию переселенцам», а Айваседа-Тётт и Айваседа-Пяк «очень воинственные», считалось, что «род Тётт сильный», а «Айваседа такие крепкие, что всё могут, они выше и сильнее шаманов». Весьма нелестно отзывались аганские ненцы
о пуровских (халясавинских) ненцах, которым “нельзя было доверять, потому что они были очень хитрыми и вороватыми»37.
В целом же представленные материалы подчёркивают позитивный характер отношений, на которые оказали влияние сходство мировоззрения, длительность общения, генетическая близость и родство контактирующих культур, равный статус этнических групп. Проживающие по соседству аганские ханты и лесные ненцы психологически ощущали себя ближе друг к другу, чем к другим группам своего народа. Поэтому символическая «инаковость», как характерная социально-дифференцирующая особенность хантыйской и ненецкой культур, не имеет нарицательной окраски. В целом же, говоря об эт-нодифференцирующих признаках в культуре аборигенного населения, следует учитывать не только «макроисторию», но и «микроисторию» на уровне конкретной местности и даже отдельного поселения.
Примечания
1 Соколова, З. П. Хозяйственно-культурные типы и поселения хантов и манси // Обские угры (ханты и манси) : материалы к серии «Народы и культуры». Вып. VII. М., 1991. С. 45-61.
2 Соколова, З. П. К вопросу о формировании этнографических и территориальных групп у обских угров // Этногенез и этническая история народов Севера. М., 1975. С. 191.
3 Соколова, З. П. К проблеме этногенеза обских угров и селькупов // Этногенез народов Севера. М., 1980. С. 117.
4 Головнёв, А. В. «Своё» и «чужое» в представлениях хантов // Обские Угры (ханты и манси) : материалы к серии «Народы и культуры». Вып. VII. М., 1991. С. 187.
5 Канакин, И. Я. Языки соседей : о хантыйском и ненецком. Тюмень, 1996. С. 16.
6 Онина, С. В. Отраслевая лексика хантыйского языка: словарный состав, связанный с оленеводством. Йошкар-Ола, 2003. С. 113.
7 Канакин, И. Я. Языки соседей. С. 16.
8 Там же. С. 28-30.
9 Соколова, З. П. Этногенез и этническая история народов Севера. М., 1975. С. 186-210.
10 Чернецов, В. Н. К вопросу о месте и времени формирования уральской (финно-угро-самодийской) общности // Congress Intemationalis Fenno-Ugristarum. Budapest, 1963. 1. 406, 408.
11 Чернецов, В. Н. Нижнее Приобье в I тыс. н. э. // МИА. 1957. № 58. С. 238.
12 Косарев, М. Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974. С. 155.
13 Соколова, З. П. К проблеме этногенеза... С. 96.
14 Там же. С. 115.
15 Прокофьев, Г. Н. Этногония народностей Обь-Енисейского бассейна // Совет, этнография. 1940. № 3. С. 67-76.
16 Чернецов, В. Н. Древняя история Нижнего Приобья // МИА. 1953. № 35. С. 71.
17 Соколова, З. П. Этнокультурные основы социально-экономического районирования России // Сиб. этногр. сб. Вып. 9. Народы Российского Севера и Сибири. М., 1999.
18 Соколова, З. П. Жилище народов Сибири : опыт типологии. М., 1998. С. 7.
19 Соколова, З. П. Обско-угорский феномен : Север-Юг // III Конгресс этнографов и антропологов России (г. Москва, 8-11 июня 1999 г.). М., 1999. С. 30.
20 Соколова, З. П. К вопросу о формировании этнографических и территориальных групп у обских угров. С. 198.
21 Лукина, Н. В. Оленеводство ваховских хантов // Из истории Сибири. Вып. 5. Томск, 1973. С.163-165.
22 Прыткова, Н. Ф. Одежда народов самодийской группы как исторический источник // Одежда народов Сибири. Л., 1970. С. 14.
23 Василевич, Г. М. Типы обуви народов Сибири // СМАЭ. Л., 1963. С. 60.
24 Соколова, З. П. : 1) Жилище народов Сибири : опыт типологии. С. 9-10, 156-157, 176, 183; 2) Материалы по жилищу, хозяйственным и культовым постройкам обских угров // СЭС (ТИЭ. Н. с. Т. 84). М., 1963. Т. 5. С. 232.
25 Долгих, Б. О. Род, фратрия, племя у народов Северной Сибири. М., 1964. С. 7, 8.
26 Общественный строй у народов Северной Сибири. М., 1970. С. 185.
27 Соколова, З. П. Проблема рода, фратрии и племени у обских угров // Совет, этнография. 1976. № 3. С. 20.
28 Соколова, З. П. Наследственные, или пред-ковые имена у обских угров и связанные с
ними обычаи // Совет, этнография. 1975. № 5. С. 51.
29 Там же. С. 53.
30 Бромлей, Ю. В. Современные проблемы этнографии. М., 1981. С. 370.
31 Перевалова, Е. В. Река Аган и её обитатели / Е. В. Перевалова, К. Г. Карачаров. Екатеринбург ; Нижневартовск, 2006. С. 194210.
32 Зенько-Немчинова, М. А. Сибирские лесные ненцы : ист.-этногр. очерки. Екатеринбург, 2006.
33 Соколова, З. П. Этнокультурные основы социально-экономического районирования России. С. 270.
34 Салымский край : науч.-худож. изд.
Екатеринбург, 2000. С. 164.
35 Там же. С. 55.
36 Зенько, М. А. Об общих чертах в мировоззренческой традиции хантов и лесных ненцев // Обские Угры. Тобольск ; Омск, 1999.
С. 67.
37 Перевалова, Е. В. Река Аган... С. 173-174.
