CC BY
18
УДК [811.341.4+811.352]'27
ББК 81.001.2
Т 46
Тихонова А.П.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии
Адыгейского государственного университета, e-mail: aza.tihonova@mail.ru
Этнокультурная общность хаттского и абхазо-адыгских языков
(Рецензирована)
Аннотация
Впервые рассматривается роль такого свойства культуры, как ее устойчивость в сохранении лексики базового словаря на протяжении тысячелетий. В исследовании исходим из предпосылки о неразрывной связи культуры и языка. Материалом послужили сложные и производные слова хаттского и абхазо-адыгских языков, компоненты которых сохраняют свидетельства более древнего состояния языка. Применяется комбинаторный метод интерпретации, основанный на изучении хаттских текстов, на сравнении повторяющихся сочетаний слов и грамматических форм. В качестве опорных точек принимается назначение текста (ритуал, молитвы, заклинания) и наличие двуязычных надписей (хаттско-хеттские билингвы). Использование идентичных компонентов в сложных и производных словах в хаттском и современных абхазо-адыгских языках подтвердило их этнокультурную общность. Подтверждение этнокультурной общности сравниваемых языков имеет непреходящее значение для истории абхазо-адыгских языков, поскольку они не имеют столь длительной письменной традиции, и изучение путей их исторического развития сопряжено со значительными трудностями.
Ключевые слова:
Устойчивость культуры, этнос, семиотическая система, языковая картина мира, межпоколенная трансляция культуры, генетически общие элементы, этногенез.
Tikhonova A.P.
Candidate of Philology, Associate Professor of English Philology Department,
Adyghe State University, e-mail: aza.tihonova@mail/ru
Ethno-cultural Community of the Hattian and the Abkhaz-Adyghe Languages
Abstract:
In our research we proceed on the assumption of the indissoluble connection of language and culture. For the first time we treat such a quality of culture as stability, which helps to preserve the basic vocabulary throughout millenniums. The material of the investigation includes composite and derivative words of the Hattian and Abkhaz-Adyghe languages containing the components of the words that preserve traces of more ancient state of the language. In the research the combinatorial method of investigation is used that is based on the study of Hattian
texts, on the comparison of repeated combinations of words and grammatical forms. As supporting points of the investigation we take into consideration the purpose of the text (ritual, prayers, incantations) and bilingual inscriptions (Hattian-Hittite bilinguals). The use of the identical components in composites and derivatives in the Hattian and modern Abkhaz-Adyghe languages confirms their ethno-cultural community. The confirmation of the ethno-cultural community of the compared languages is essential for the history of the Abkhaz-Adyghe languages, which have no written tradition, and the study of the ways of their historical development presents considerable difficulties.
Ключевые слова:
Stability of culture, ethnos, semiotic system, language picture of the world, intergenerational translation of culture, genetically common elements, ethnogeny.
Познание окружающего мира всегда осуществляется на базе языка «через призму общественно выработанных языковых значений, понятий». Оно всегда культурно маркировано и обусловлено, всегда несет на себе отпечаток той культуры, в которой оно сформировалось [1: 3]. По мнению Э. Сепира, «культуру можно определить как то, что данное общество делает и думает. Язык же есть то, как думают» [2: 193]. Как культура не может существовать без языка, так и язык немыслим вне культуры. «На пересечении этих двух семиотических систем образуется лингвокультура, где культура выступает в вербальных одеждах и где слова суть облачение для знаков культуры» [3: 23].
Не существует двух языков, которые одинаково описывали бы окружающий мир, если только это не родственные языки, сформированные одной культурой. Культура складывается на основе повседневного опыта и потому языковая картина мира того или иного этноса специфична.
Как отмечает О.А. Корнилов, языковая картина мира — это запечатленный в словах, социально наследуемый (т.е. передаваемый из поколения в поколение) слепок национального образа мира, который предопределяет и гарантирует его воспроизведение в относительно неизменном виде в сознании сменяющих друг друга поколений, носителей данной культуры [4: 79].
Культура имеет две стороны: материальную и языковую (вербальную). Согласно выводам Э.Б. Тайло-ра, «когда какой-то обычай, навык или мнение достаточно распространены, то действие на них всякого рода влияний может оказаться столь слабым, что они продолжают переходить от поколения к поколению. Здесь мы имеем дело c устойчивостью культуры» [5: 20].
Знания людей каждого последующего поколения формируются в процессе усвоения ими культуры, созданной предшествующими поколениями [3: 7, 8]. Межпоколенная трансляция культуры, ее ценностей, установок, традиций, предпочтений, запретов позволяет сохранять тот или иной язык на протяжении тысячелетий, а также устанавливать родство древних и современных языков. Основным каналом и инструментом межпоколенной передачи культуры является язык.
С течением времени в языке происходят изменения. С исчезновением многих реалий, слова, обозначающие их, уходят из языка. Однако благодаря межпоколенной передаче культуры во всех языках продолжает сохраняться та часть лексического состава, которая обозначает коренные, фундаментальные и вместе с тем базовые понятия, а в родственных языках продолжает сохраняться слой генетически общих элементов [6: 24-25].
Несомненно, племена хатти и соседствующие с ними каски (касоги)
и абешла (апсилы) сыграли известную роль в этногенезе абхазо-адыгских народов и формировании их культуры [7: 122-127]. Культура хаттского города-государства могла сложиться в процессе сложного взаимодействия древних культур нескольких этносов, не обязательно близкородственных. История знает примеры такого взаимодействия. Например, культура Болгарии является результатом конгломерации культур протоболгар, фракийцев и славян, испытавших на Балканах значительное влияние античной традиции и культуры Византии, которая консолидировалась на базе единого языка.
О разноплеменном составе хатт-ского государства свидетельствует хеттский перечень социальных единиц (родов, племен), принимавших участие в различного рода обрядах и ритуалах хаттского происхождения. Каждое племя или род проживало совместно, т.е. по древнему принципу кровного родства, имело своим тотемом священное животное и по имени тотема было известно под названием «собачьих», «волчьих», «львиных» и «медвежьих» людей» [8: 112, 175].
Об этом же говорят и несколько названий одно и того же явления. Например, понятие «свет» в хатт-ском языке имело такие лексические соответствия es/as/sa «свет-огонь» (в сложных словах) и nahi «свет» -абх. а-шара «рассвет», абаз. лаша-ра «свет»; каб. нэху «свет», нэхушъ «рассвет», адыгейск. нэф «свет», нэфшъагъу «рассвет». Распад хатт-ской протокультуры и образование нескольких языков произойдет по диалектам.
Лексемы базового словаря, которые активно использовались в хатт-ском языке, и посей день продолжают использоваться в абхазо-адыгских языках как самостоятельно, так и в качестве словообразовательных элементов [9: 119-125]. Словосложение (один из древнейших способов словообразования в абхазо-адыгских
языках) также типично и для хатт-ского языка. На основе корневых морфем в хаттском языке идет образование деривационных (словообразовательных) морфем, точнее полусуффиксов или суффиксоидов (морфем, частично сохранивших лексическое значение [10: 112]. Но что еще более удивительно, в качестве словообразовательных элементов в абхазо-адыгских языках используются идентичные корни.
Композиты в хаттском языке образуются, как правило, без соединительных гласных и частиц сложением: корней имен существительных и сложением корней имен существительных и глагола:
1. Самым частотным является корень -el/-il/-ili для обозначения лиц мужского пола, соотносимый с ады-гейск. и каб.-черк. л1ы «мужчина»: в двух вариантах л1ы и л1: пщыл1ы/ пщыл1 «невольник, раб, крепостной», мэз'ыл1 «леший» (букв. 'лесной человек'), абх., абаз. лыг < а-лыгажэ «старик», абаз. лыгажв «старик». В хаттском языке этот корень использовался в названиях придворных и ритуальных должностей, обычно занимаемых мужчинами:
хатт. massie-el - название придворного или жреца, в обязанности которого входило поддержание ритуального огня в очаге. Ср. с абх. а-машьа «щипцы для захвата жара, угля, кочерга», адыгейск. маш1о «огонь», каб.-черк. маф1э «огонь». Ср. с адыгейск. зэол1 «боец» < зао «бой», каб. зауэл1 «воин, боец, солдат» < зауэ «война», убых. зайа «война». О том, что в хаттском языке -el не суффикс, а суффиксоид свидетельствует хеттский эквивалент данной хаттской должности как «человек огня»;
хатт. zihar-ta-il «плотник», букв. 'тот, кто производит что-то из дерева' - zihar «дерево» - абх. а-цэхар «лубяная часть коры дерева», абх. â-тара «производить, сделать», абх. а-уас-та «плотник», а-уас-та-ра «плотничать».
2. Общим словообразовательным элементом для хаттского и абхазо-адыгских языков является показатель женского пола - хатт. -(Ь)а -абх. -ха/-пха:
хатт. takke-ha «львица» хатт. zin-tu-ha () «молодая жрица(ы)» Ср. абхазо-адыгские соответствия хаттским корням хатт. - Ш «дарить, делать пожертвования» — адыгейск. тын ш1ын «жертвовать, делать пожертвования», каб. тыхь «жертвоприношение»;
хатт. каШ «царь», ка^а-Ща) «царица» Ср. абхазо-адыгские соответствия хаттским корням: адыгейск. пхъу «дочь», пачъыхьэ-пхъу «царевна»; убых. пхъьа «дочь», мылъ-фыпхъьа «падчерица», абх. а-пха «дочь», анху-пха «свояченица».
В современном абхазском языке формант -пха используется при оформлении девичьих фамилий женщин: Амч-пха, Тар-пха, Андар-пха [11: 726-727; 12: 282-283].
3. В хаттском и адыгских языках при образовании ряда профессий используется один и тот же элемент - хатт. § - адыгейск. -ш1э/каб. щ1э «знающий, делающий» от глагола адыгейск. ш1эн «делать что-л., знать что- л.»; каб. щ1эн «знать что-л., уметь что-л. делать»:
хатт. huzza-s «кузнец», букв. 'знающий обращение с железом' <huzza «железо», § «делать, знать» - адыгейск. гъуч1ы «железо», каб. гъущ1ы «железо»;
хатт. ипе-§ «кузнец»,
букв.'знающий обращение с моло-том'< ипе «молот» - абхазо-адыгские соответствия хаттским корням: каб. ур «деревянный молот», абх. а-ура «большой деревянный молот, кувалда»: адыгейск. пхъа-ш1э «плотник, столяр» < пхъэ «дерево», ца-ш1э «зубной врач» < цэ «зуб»; каб. сурэты-щ1 «художник, живописец, скульптор» < сурэт «картина, рисунок, скульптура».
4. Хатт. ие1 / ш.1 «дом, жилье, где живет человек» < и «человек». Корень -уа «человек» восходит к общему абхазо-адыгскому состоянию.
Он встречается в адыгских языках в виде -у, например, в слове шыу «всадник», где шы «конь, а -у «человек» [12: 279].
Словообразовательный компонент -el/-il отглагольного происхождения: со значением «вместилище» также встречается в хатт. слове ua -zari-el «овчарня» < ua -zar
a
р. адыгейск./ каб. илъын «быть, находиться, лежать где-л., внутри чего-л», илъып1э «вместилище»: адыгейск. цы-лъ «корзина для хранения шерсти» < цы «шерсть»; адыгейск. щыгу-лъ «солонка», каб. щыгъу-лъэ < щыгу «соль», каб. мэзы-лъэ «лесистая местность» < мэз «лес» лъэ «место, вместилище», адыг. шъоущыгъу-лъ, каб. фощыгъу-лъэ «сахарница».
Особый интерес для выявления генетически общих элементов в древних и современных языках представляют имена собственные и топонимы. В силу своей консервативности они сохраняют свидетельства более древнего состояния языка и могут передать образ мыслей о весьма отдаленных временах.
Обращает на себя внимание идентичность хаттских и абхазо-адыгских локативных формантов:
1) суффикс места хатт. -n/na -абх.адыг. -н/-нэ:
хатт. arin-na «колодец» 'букв. место источника, воды' - адыг. псы-нэ «родник, источник», по устному сообщению Альмира Абрегова букв. 'место воды';
хатт. arza-na букв. 'место закрома, хранилища' - абх. /абаз. а-ца/ца «амбар, закром, клеть».
Сравните названия хаттских территорий с абхазо-адыгских названиями:
хатт. Arin-na, Tul-na, Lahza-n -название городов;
хатт. Lahza-n - абх. Лых-ны «место святилища» ( культовый центр); А^с-ны «Абхазия», Шэа-ны «Сванетия».
Наименование хаттских территорий, населенных племенами, обитающими в горах, содержат
компонент -nuwa «камень, скала, гора». Ср. хатт. nuwa «гора» с каб. нывэ=мывэ «камень»: piskuru-nuwa «гора Пискурунува хатт.: Anu-nuwa, Zinir-nuwa, Tar-nuwa - названия городов.
Хаттский формант -()1/-И/-1(а) также употребляется в топонимах с обозначением местонахождения и имеет соответствие в адыгском лъэ «место»:
хатт. А^иЫ(а), МаЫЫа.
2) хатт. формант -ua/-wa в названиях территорий соответствует идентичному абхазскому форманту -уа со значением «народ», «люди» и служит обозначением этнической принадлежности [13:135].
хатт. Anku-wa - город - абх. апс-уа «абхаз», агр-уа «мегрел», ашхар-уа «абазин».
Для выявления общих элементов хаттского и абхазо-адыгских языков большой интерес представляют теонимы (имена богов). Пантеон хаттских богов 3-го тыс. до н.э. отражает периоды матриархата и патриархата и содержит как имена богов, так и имена богинь. Имена богинь относятся к более раннему периоду, периоду матриархата. Пантеон богов также свидетельствует о монола-трии - выделении главного бога (иа-hapu «верховный бог», uah < иа + ah «бог-глава») или, по крайней мере, нескольких основных богов.
Как правило, названия хатт-ских богов представляют собой композиты, также типичные для абхазо-адыгских языков. В именах хаттских богов и правителей, образованных путем сложения именных корней друг с другом, просматриваются архаичные черты первобытно-родовой общины, а именно, главенствующая роль отца или матери. В осмыслении действительности первобытный человек использует элементы более знакомой и понятной ему среды, отсюда отождествление бога с отцом.
Например, хаттское имя бога-правителя ТаЬагпа содержит следующие именные корни: ta «отец»,
bar «большой» (субстантивированная причастная форма от бэ/пэ - бэр, пэр) na «око», буквально «око большого отца», т.е. 'того, кто все видит'. Ср. с адыгскими корнями: а-тэ, ты «отец», бэ «много», бэрэ «долго», нэ «глаз».
Astan < Astana (варианты Estan, Istan, хетт. Istanu), (имя бога толнца) включает следующие именные корни: а§ «свет», ta «отец», na « глаз». Ср. с абхазо-адыгскими корнями: абх. а-шара «рассвет, утро», абх.-абаз. алашара «свет», где элемент ла обозначает «глаз». каб. пщэдджыжь «утро», адыгейск. стын «гореть», абх./абаз. цы «горение».
Компонент ta «отец» также входит в название следующего хaттского божестваtaSimaz: первый слог ta означает «отец», второй слог si соотносится с абхазским а-шы/а-шырз «просо»; третий слог maz «богатый» соотносится с абх. а-мазара «богатство», Таким образом, название божества букв. означает 'отец проса богатого', иначе «бог зерна». Аналогичную словообразовательную модель (сложение именных корней) с компонентом тэ в значении «бог» (тхьэ) в адыгских диалектах отметил Э. Спенсер мэз-тэ «бог леса» (литературное Мэзытхь) [14: 109, 106-107].
В имена богинь входит корень со значением «мать»: an(i), nan, nanna, mam(m)a. В теониме Asnan «богиня солнца» ( букв. 'мать света') используется слово nan. В хаттской рецитации tani zila zila букв. 'наша мать-земля' ani также обозначает «мать» и соотносится с адыгейск. ны, нан, каб. анэ, абх. ан, абаз. аны, убых. ан «мать»; zila/zella имеет соответствие в хаттском istarra zil «темная земля» (букв.'лишенная света земля' ), в адыгейском языке ч1ылъ «суша, земля». Имя хаттской богини tawanan-na/tauananna «правительница» содержит следующие именные корни: ta «отец», wa/ua «небо, бог», nanna «мать», букв. 'мать отца небесного -бога-правителя'. В адыгских языках слово нанэ используется в качестве
обращения. В теониме А§пап «богиня солнца», букв. 'мать света', используется слово пап. Хаттское название богини зерна Ка-татта соотносится с абхазским названием а-кьар «ячмень» и означает «мать зерна». Ср. с каб. мамэ «мама».
Хаттское имя богини дождя Ьагиша-р§а ( букв.'большая небесная вода') имеет следующие абхазо-адыгские соответствия: адыгейск. псы «вода, река», каб. псы, абх. адзы, абаз. дзы, убых. бзы «вода,
река», каб./адыгейск. псыхъуэгуащэ «русалка» (букв 'госпожа, княгиня реки').
Сравнение сложных и производных слов хаттского и абхазо-адыгских языков подтвердило, что материальная общность хаттского и абхазо-адыгских языков не является случайной. Характер сходств между этими языками наводит на мысль, что мы имеем дело с ярко выраженными чертами когда-то единого языка и культуры.
Примечания:
1. Леонтьев А.Н. Человек и культура. М., 1961. 114 c.
2. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи // Избранные труды по языкознанию и культурологи. М., 1993. 656 с.
3. Красных В.В. Словарь и грамматика лингвокультуры. М.: Гнозис, 2016. 496 с.
4. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. 2-е изд., испр.и доп. М.: ЧеРо, 2003. 349 с.
5. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989. Гл. 3: Пережитки культуры. 199 с.
6. Сводеш М. Лексикостатистическое датирование доисторических этнических контактов // Новое в лингвистике. М.: Изд-во иностр. лит., 1960. Вып. I. С. 9-22.
7. Инал-Ипа Ш.Д. Вопросы этнокультурной истории абхазов. Сухуми: Алаша-ра, 1976. С. 122-175.
8. Ардзинба С.Г. Собрание трудов. Т. I: Древняя Малая Азия: история и культура. Москва; Сухум, 2015. 414 с.
9. Тихонова А.П. Хаттско-абхазо-адыгские лексические параллели: история и современность // Вестник Адыгейского государственного университета Сер.: Филология и искусствоведение. Майкоп, 2017. Вып. № 2 (197). С. 119-125.
10. Степанова М.Д. Словообразование современного немецкого языка. М.: Изд-во лит. на иностр. яз., 1953. 376 с.
11.Ломтатидзе К.В. Абхазское слово ао®ы «человек» // Моамбе. 1943. Т. 4, № 7. (на груз. яз. с рус. резюме). С. 726-727.
12. Инал-Ипа Ш.Д. Антропонимия абхазов. Майкоп: Адыгея, 2002. 384 с.
13. Шакрыл К.С. Аффиксация в абхазском языке. Сухуми: Абгиз, 1961. 172 с.
14. Спенсер Э. Путешествие в Черкесию. Майкоп: Адыгея, 1993. 152 с.
References:
1. Leontiev A.N. Man and Culture. M. - 1961. - 114 pp.
2. Sapir E. Language: An Introduction to the Study of Speech // Selected works in Linguistics and Culturology. M. - 1993. - 656 pp.
3. Krasnykh V.V. Dictionary and Grammar of Lingvoculturology. M.: Gnosis, 2016. - 496 pp.
4. Kornilov O.A. Language Pictures of the World as Derivatives of National Mentality. 2nd ed., revised and enlarged. M.: CheRo, 2003. - 349 pp.
5. Tylor E.B. Primitive Culture. M., 1989. Ch. 3: Remains of Culture. - 199 pp.
6. Swadesh M. Lexico-statistic Dating of Prehistoric Ethnic Contacts // New in Linguistics. M.: Publishing House of Foreign Literature, 1960. Iss. I. - P. 9-22.
7. Inal-Ipa. Sh.D. Problems of Ethno-cultural History of Abkhaz People. Sukhumi: Alashara. - 1976. - P. 172-175.
8. Ardzinba V.G. Collected Works. Vol. I Ancient Asia Minor: History and Culture. Moscow; Sukhum, 2015. - 414 pp.
9. Tikhonova A.P. Hattian-Abkhazian-Adyghe Lexical Correspondencies (History and Modern Times) // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2017. Iss. 2 (197). P.119-125.
10. Stepanova M.D. Wordbuilding of the Modern German Language. M.: Publishing House of Literature in Foreign Languages, 1953. - 376 pp.
11. Lomtatidze K.V. The Abkhazian Word ao®bi «man» // Moambe. 1943. Vol. 4. No. 7. ( in Georgian, Summary in Russian) - P. 726-727.
12. Inal-Ipa. Sh.D. Abkhaz Antroponyms. - Maikop: Adygheya, 2002. - 364 pp.
13. Shakryl K.S. Affixation in the Abkhaz Language. Sukhumi: Abgiz, 1961. -172 pp.
14. Spencer E. Travels in Circassia. Maikop: Adygheya, 1993. - 152 pp.
