CC BY
191
УДК
ЭТНИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ ПРЕДГОРОДСКИХ ЦЕНТРОВ СРЕДНЕГО ПОДЕСЕНЬЯ В ПЕРИОД СЛОЖЕНИЯ, РАСЦВЕТА И КРИЗИСА ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА (СЕРЕДИНА X - СЕРЕДИНА XII ВВ.). (ПО МАТЕРИАЛАМ СТА-ТИСТИКО-КОМБИНАТОРНОГО АНАЛИЗА1986 ГОДА КВЕТУНЬСКОГО НЕКРОПОЛЯ).
Шинаков Е.А., Поляков Г.П.
Кветунь около Трубчевска относится к одному из более чем тридцати (а всего только в Брянской области известно свыше 1500 археологических объектов) памятников археологии, поставленных на федеральный учет и охрану. Кветунский комплекс состоит из городища X - XII вв., селища-посада и нескольких курганных групп, самой крупной и наиболее исследованной из которых является некрополь в урочище «Гай» неподалеку от Чолнского монастыря. В.А. Падин раскопал здесь 245 курганов. Но этот информативный материал до сих пор не проанализирован на новом методическом уровне. Первая попытка сделать это, базируясь на большом опыте подобного анализа у одного из авторов, но для других территорий, была предпринята Е.А. Шинаковым в 1986 г. на базе МГУ, а затем, опираясь на его разработки, - студенткой-дипломницей М.В. Илларионовой в БГПИ. Данная статья демонстрирует лишь часть примененной ими методики и полученных результатов, сохраненных рецензентом дипломной работы Поляковым Г.П.
Главные результаты: только 5% женских захоронений могут иметь этническую идентификацию. Большая часть скелетов принадлежала представительницам северянского племенного объединения (около шести захоронений), радимичам - около трех, дреговичам - два, вятичам - около двух, кроме того, явно прослеживается кочевническое и финно-угорское влияние. В настоящее время планируются и отчасти уже проводятся инновационные археолого-математические исследования в этой сфере.
Ключевые слова: Кветунь, погребальные курганы, Падин, Трубчевск, северяне, радимичи, вятичи, дреговичи, «русь», височные кольца.
Кветунский археологический комплекс, состоящий из городища, селища и курганной группы, относится, наряду, например, с Хотылевскими стоянками, Вщижем, Чашиным курганом, Покровской Горой, и с еще, примерно, тридцатью памятниками археологии Брянской области к памятникам культурного наследия РФ, поставленными на федеральный учет и охрану [10], является, наряду с другими культурными ценностями, национальным достоянием России именно как памятник археологии.
С научной точки зрения так же трудно переоценить значение Кветуни, особенно ее некрополя.
Хотя первые раскопки кветунских курганов (тогда ориентиром больше служил Спасо-Чолнский монастырь) были начаты еще в 1921 г. и продолжены в 1926 г. (всего в архиве ГАИМК содержится данные о четырех исследованных тогда курганах) [1].
Даже в этих четырех курганах, расположенных в одной части некрополя, наблюдались разные типы погребальных обрядов: ингумация на горизонте, притом в разных позах, ингумация в яме, но с явными пережитками культа огня (обожженная домовина?).
Массовые раскопки курганов, которые только и позволяют применить статистико-комбинаторные методы к объективному анализу деталей погребального обряда и инвентаря, были, однако, предприняты старейшим брянским археологом (вплоть до его смерти в 2004 г. в возрасте 94 лет) В.А. Падиным.
Из 245-ти древнерусских курганов, исследованных В.А. Падиным в урочище «Гай» [2, с.76] или 237 плюс еще несколько древнерусских насыпей в 22 км к востоку от основной группы [2, с.84], компьютерной обработке в МГУ им. М.В. Ломоносова удалось подвергнуть 184 погребения, описания и сохранность инвентаря которых позволяла это сделать. Погребения эти были расположены под 150-ю насыпями, т.к. 5 курганов содержали тройные, а 23 - парные захоронения. Методологической основой дальнейшей работы послужили неоднократно апробированные одним из авторов на нескольких десятках (свыше 50-ти) древнерусских некрополях Днепровского лесостепного Левобережья сравнительно-корреляционный анализ погребальных комплексов. Исходя из базового памятника - второго по количеству курганов после Гнездово под Смоленском - Го-чевского некрополя на р. Псёл в Курской области, обладавшего максимальным количеством элементов описания (85), в остальных памятниках значительная часть этих признаков отсутствовала, но не убиралась из таблиц. В итоге, даже первый взгляд на эти таблицы позволял сделать вывод о степени сложности и размерах того или иного некрополя, наличия или отсутствия там признаков «гочевской, эталонной номенклатуры» [3,4,5,6,7].
Как новые раскопки Гочевского некрополя (после 1980 г.), так и новые открытия, и не
только в земле северян, где он расположен [8,9, например], лишь подтверждают, дополняют и уточняют выводы, сделанные Е.А. Шинаковым в его кандидатской диссертации, сопровождающих ее и в последующих статьях, но не как не меняют их, а тем более не отменяют.
Погребальный обряд и инвентарь Кветуни были «разбиты» автором на, примерно, 50 (точные данные не сохранились), дискретных признаков, характеризующих в сумме погребальный обряд или инвентарь. Каждое погребение в обязательном порядке описывалось стандартным, одинаковым набором признаков. Меньшее, чем по «гочевской номенклатуре» количество признаков, объясняется не только сравнительными размерами некрополей (несколько сот - в Кветуни, несколько тысяч - в Гочево) и количеством изученных и подвергнутых корреляционному анализу комплексов (184 погребения из 150 курганов в Кветуни, 521 захоронение из 515 курганов - в Гочево [5,с.22]), но и объемом и качеством полевой документации, особенно касательно погребального обряда. Первая аналитическая работа по Кветуни была выполнена Е.А. Шинаковым в качестве итогово-зачетной на факультете повышения квалификации исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова по компьютеризации весной 1986 г. Непосредственным куратором слушателя ФПК выступал заведующий кафедрой периода феодализма истории СССР, д.и.н. Л.М. Милов, а общее руководство ФПК осуществляла кафедра методологии и источниковедения МГУ во главе с член-корреспондентом АН СССР Н.Д. Ковальченко.
Набор признаков (элементов) описания каждого из исследуемых объектов и выбор давно
52
применяемый в археологии формулы коэффициента сопряженности ,был составлен одним из авторов статьи. Созданием программы (тогда еще на перфокартах) занимался доктор математических наук, профессор Пермского госуниверситета С.В. Русаков. Техническая работа осуществлялась на Большой электронно-вычислительной машине МГУ второго поколения.
На втором этапе исследования так же с помощью ЭВМ определялся «вес» признаков и степень их взаимосвязи между собой (как ранее для памятников левобережья Днепра и лучевых височных колец).
Готовая, длиной в несколько десятков метров, перфолента была предоставлена дипломнице БГПИ М.В. Илларионовой (Бабченко) для ее расшифровки и исторической интерпретации. Очень внимательным рецензентом дипломной работы, подробно ее законспектировавшим, выступил тогда еще старший преподаватель кафедры отечественной истории БГПИ, старший научный сотрудник Брянского историко-революционного музея Г.П. Поляков, ныне доцент кафедры Отечественной истории древности и средневековья и один из авторов статьи.
В связи с утерей в дальнейшем как и дипломной работы, так и черновых материалов к ней, именно его подробные записи и позволили сохранить основное содержание (кроме методической части) и исторические выводы работы, которые и излагаются ниже с комментариями Е.А. Шина-кова.
1. Общий анализ погребального обряда.
Всего исследовано 184 погребения. Из них по обряду кремации - 6,1 %, ингумации на горизонте - 42,8%, ингумации в ямах - 51,1%.
К X в. относятся курганы с трупосожжениями, имеющие большие размеры. Под насыпью -выровненная площадка, на ней - остатки кострищ. Иногда остатки кострищ отсутствуют, т.к. сожжения производились на стороне. Пережженные кости обычно складывались в погребальную урну. Погребальные площадки иногда окружали кольцами из золы и земли и кольцеобразными ровиками. Такие кольца связаны с культом солнца и имеют корни в языческой религии.
Женские погребения, совершенные по обряду кремации, удалось выявить лишь по характерным комплексам вещей. Они составляют 1,1% от общего числа погребений и 18,2% от погребений обряда кремации.
Мужские погребения (кремация) составляют 5% от общего числа захоронений первого типа обряда. Здесь уже более четко можно проследить социальную дифференциацию погребений. В 11,2% - отсутствуют какие-либо вещи, 44,4% погребений можно отнести к погребениям с разнообразными вещевыми комплексами. В 63,6% погребений обнаружен древесный тлен, 18,2 % их отклонены от западной ориентировки, 50% - содержали ножи, в 40% встречены поясные пряжки.
2. Этническая характеристика некрополя.
Всего этноопределяющие женские захоронения составляют примерно 5% от их общего числа, что по теории математической статистики при условии случайности выбор является и ре-презентивной или достаточной выборкой.
В инвентаре женских погребений вычленяются несколько типов внутрисвязанных ком-
плексов вещей:
1. Спиралевидные височные кольца в сочетании с браслетообразными височными кольцами и ожерельем из бипирамидальных сердоликовых бусин и рубленого бисера - конец XI - начало XII вв.
2. Семилучевые височные кольца в сочетании с ожерельями из бронзовых пуговиц и рубленого бисера - X в.
3. Сочетание очелья в виде серебряной ленты (рис.3) с привешенным к нему семилучевы-ми кольцами (рис.5) и бусами из хрусталя, сердолика, бисера и гривной - конец X - начало XI вв.
4. Семилучевые кольца в сочетании с ожерельем из бисера, сердоликовых пронизок, хрустальных округлых, синих белоромбических бусин - XI - XII вв.
5. Простые перстнеобразные и браслетообразные височные кольца из серебра, бронзы, меди в сочетании с различными бусами (золотостеклянными, бочонковидными), сердоликовыми призматическими, бипирамидальными и округлыми. Хрустальные, пастовые мозаичные, шиферные, металлические часто сочетаются с бубенчиками, привесками, лунницами. В захоронении XII в. найден биллоновый крестик X - XII вв.
6. Трехбусинные ложнозерненые височные кольца «минского типа» - конец XI - начало XII вв. (рис.7).
7. Бронзовый круглый в сечении загнутоконечный обруч (рис.6) и шесть серебряных браслетообразных височных колец в сочетании с бусами из золотостеклянных, бочонковидных, сердоликовых, бипирамидальных и пастовых бусин - конец XI - начало XII вв. (рис.8).
Основная масса курганов Кветунского некрополя относится к северянам, т.к. по классификации Е.А. Шинакова, семилучевые височные кольца (группы V по его типологии) (рис.5) можно интерпретировать как характерные украшения определенной части северян, точнее, предгород-ских центров, сложившихся в середине X в. на территории северянского племенного объединения. Кстати, сомнения в их исключительно радимичской принадлежности высказывались и ранее [12;13, с. 173 - 174]. Но лишь Е.А. Шинаков впервые доказал это с математической точностью [3;14;15]. Эти исследования, практически сразу, стали эталонными, о чем говорят отзывы не только на его первую статью [16, с. 155], но, даже на дипломную работу [17, с. 100; 18, с. 62 - 63]. Се-верянские (точнее постсеверянские семилучевые височные кольца группы V) обнаружены в четырех курганах и еще в одном - северянские же спиралевидные височные кольца. Кроме того, в захоронениях встречены ложновитые серебряные гривны с грибовидными застежками и плоские серебряные очелья, также являющиеся характерной деталью северянского головного убора. Новые находки височных колец группы IV и V (по классификации Е.А. Шинакова 1978-1980 гг.) далеко за пределами земель радимичей и ни одного «нового» (не считая одного «старого», из раскопок Еременко П.М. 90-х гг. XIX в. в с. Ляличи Суражского уезда) лишний раз подтверждают математически аргументированные выводы Е.А. Шинакова и эмпирические - ряда его предшественников. Аргументированного же опровержения их так и не появилось, хотя свыше 30 лет - срок для этого вполне достаточный. Косвенно это подтверждают и случайные находки В.О. Пискунова сильно фрагментированных лучевых височных колец на селище, из которых 4 относятся, как и остальные кветунские, к группе V (по классификации Шинакова, 1978-1980).
Таким образом, среди более-менее этноопределимых погребальных комплексов можно вычленить шесть северянских (среди них - один с «радимичским», два - с «вятичским» влиянием), два «радимичско-вятичских» (или, скорее, «никаких» в племенном плане), четыре радимичских (достоверно - один), около десятка чисто «вятичских», но с очень слабыми этноопределяющими признаками [19, с. 144].
Иногда к надетому на голову тканевому пояску или к одежде у левого плеча прикалывали бронзовую колодочку с цепочками, державшими амулеты - обереги: миниатюрные ножи, ложки, уточки, перстни и ключи (рис.2). Миниатюрные коньки являлись символом добра и благоденствия, ложечка - символом сытости и довольства, ключи - целости и сохранности. Обычно наличие таких оберегов-привесок относят к финно-угорскому влиянию.
В кургане №3 найдена оригинальная ложечка в виде человеческой фигурки, у которой левая нога, короче правой, что должно было создать впечатление идущего человека. Эта ложечка не имеет аналогий и по вещам погребения датируется концом XI - началом XII вв. (рис.2).
3. Дружинные и воинские захоронения.
Они немногочисленны и представлены, в основном, камерными (за исключением одного, с наземной обожженной «домовиной») захоронениями («курган с поясным набором»). Предметы вооружения и снаряжения дружинников зафиксированы в шести погребениях [20;21;22]. Среди
них своим большим размером и некоторой отдаленностью от всей массы курганов выделяется курган с поясным набором (рис.1). Вероятно, когда-то насыпь этого кургана имела значительную высоту. Его диаметр - 20 см, склоны насыпи крутые, в основании кольцевой ровик с пологими стенками, шириной 0,6 - 0,7 м и глубиной 0,4 м.
На горизонте следов кострища нет, по-видимому, сожжение произведено на стороне. В центре кургана на древнем горизонте находилось гробовище со следами огня длиной 2,8 и шириной 2 м. Там зафиксировано скопление кальцинированных костей и нетронутых огнем нескольких фаланг рук и позвонков. На горизонте найдены обгорелые кости кабана - животное было принесено в жертву.
В захоронении находились: серебряный пластинчатый перстень, два фрагмента такого перстня, две маленьких поясные бронзовые позолоченные пряжки, оригинальный бронзовый поясной полый приемник-застежка с концевой бляшкой (рис.1), два бронзовых поясных кольца, 30 бронзовых позолоченных поясных бляшек, калачевидное кресало. Такой поясный набор свидетельствует о знатности похороненного здесь дружинника. Вещи не имеют следов огня, т.к., вероятно, были положены в гробовище после сожжения. По обряду кремации погребение датируется второй половиной X в.
В пяти курганах с «камерами» найдено оружие - наступательное, но не оборонительное: боевые топоры, боевые ножи, наконечники стрел. В кургане №82 найден боевой фигурный топор с удлиненным обухом, который относится к типу «чеканов», известных в Польше и Венгрии. По аналогии этот топор датируется X в.
Боевой топор малого размера найден в кургане №1. Там же найдена бронзовая подковообразная фибула с удлиненной изогнутой иглой. Аналогичный топорик, по М.Х. Алешковскому, датируется X - первой половиной XI вв. [23]
Кроме кургана № 177 наконечники стрел найдены еще в трех погребениях. В кургане № 142 найден черешковый ромбовидный наконечник стрелы с куском костяного древка, боевой нож с костяной рукоятью, подковообразная бронзовая фибула со спиралевидными концами. Фибула и ромбовидный наконечник стрелы датируются X в., что подтверждается обрядом с остатками кремации.
В кургане № 68 обнаружены наконечники черешковой ромбовидной стрелы и бронебойной трехгранной, пружинные ножницы и костяные пластинки с тремя отверстиями - возможно деталь колчана. Ромбовидный наконечник и ножницы датируются X - началом XI вв. Из них два совершены по обряду кремации, а четыре - трупоположения в ямах, причем три из них, судя по размерам ям - в камерах.
Погребения с оружием составляют 7,2% от всех мужских захоронений и 3,2% от всех.
Наличие фибул в погребениях может свидетельствовать о контактах с балтским и финно-угорским населением, т.к. они - преимущественно детали мужской одежды, возможно, младших дружинников из других племен.
4. Следы социально-имущественной дифференциации.
Если даже исключить слой дружинников, то в захоронениях знатных и богатых жителей Кветунского комплекса обнаружены элементы поясных наборов, в т.ч. позолоченные бляшки, ожерелья из множества бус, привесок бубенчиков. Серебряные браслеты и кольца, семилучевые и спиралевидные височные кольца, гривны также служили отличительной чертой одежды племенной верхушки.
В захоронениях богатых женщин найдены обрывки шерстяных или шелковых тканей, в бедных - только льняные. Отсутствие вещей наблюдалось в 26,6% погребений, малое количество вещей - в 50,1%, разнообразные вещи - в 23,3% захоронений.
О развитии других ремесел свидетельствует фактически материал из раскопок некрополя. Курган №118 содержал, по-видимому, захоронение столяра (кусок пемзы, нож с костяной рукоятью, брусок, обломок молотка, два кремня и обломки разных инструментов).
На торговые связи косвенно указывают находки западноевропейских монет Оттона III и Генриха I, византийских - Константина VII Багрянородного. Изделия кветунских ювелиров найдены на городище Слободка на р. Навле (Орловская область), в Лепляве на Днепре и в Подмосковье.
5. Интерпретация.
Явная разноэтничность Кветунского некрополя неизбежно породила дискуссию на I Брянской историко-краеведческой конференции в январе 1989 г. При этом В.А. Падин [22] и белорусский археолог В.В. Богомольников [23] считают Кветунь радимичской, не будучи полностью
убеждены в северянской принадлежности части лучевых колец [24, с.168], украинский археолог О.В. Сухобоков - северянской [25], киевский археолог, ныне член-корреспондент НАН Украины А.П. Моця - русской [26], Е.А. Шинаков - до конца X в. - северянской, затем - разноэтничной, как и любой предгородской центр, но политически - русской [27].
В настоящее время бывшим аспирантом БГУ, главой клуба исторической реконструкции «Кветунь», специалистом по информационным технологиям Ю.М. Павловым и Е.А. Шинаковым готовится обработка материалов некрополя, в т.ч. и полученных после 1980 г., новый «виток» компьютерной обработки погребений Кветуни с учетом инновационных алгоритмов, разработанных не только археологами и не только для археологии. Сравнение результатов неизбежно даст еще более достоверные результаты.
Kwietun near Trubchevsk is one of the most famous archaeological and history-cultural sites in the whole Bryansk region. It is one of the 30 out of 1500 Bryansk archaeological monuments, which are included in the federal list of the most important object of national property. This complex consist of three parts - ground castles, settlements and some burial groups (cemeteries) of X - XII centuries. The burial group "Guy" is the biggest and the most investigated. Only V.A. Padin excavated near 245 tombs. But this rich material hasn't been analyzed with new, especially mathematical methods. The first attempt to do this based on the long and successful experience in this sphere done by E.A. Shinakov in 1986 in Moscow State University and his student M. Illarionova in Bryansk State Pedagogical Institute. This article demonstrated a part of the method and the results of this investigation, saved by G.P. Polya-kov.
The main result: only 5% of women's burials may have ethnic identification. Inside it the most of the skeletons concern the tribe of severyane (about 6), radimitchy (maximum - 3), dregovitchy - 2, viatitchy - about 2. Besides nomadic and Finno-Ugrian influence may take place. Now new mathematic investigations are planned by the collective of archaeologists and mathematicians.
The key words: Kwietun, burial mounds, Padin, Trubchevsk, severyane, radimitchi, viatitchi, dregovitchy, Rus, temporal rings
Список литературы:
1. Списки объектов историко-культурного наследия Брянской области (недвижимые памятники) Брянск: Минкульт РФ, 2002.
2. Поршняков Г.М. Раскопки в Кветуни у Чолнского монастыря // Архив ЛОИА, дело ГА-ИМК, ф.2, дело 1927/186.
3. Падин В.А. Среднее Подесенье (Трубчевские округа) в VI - V вв . до н.э. - X - XII вв. н.э. по материалам археологических исследований. - Брянск-2004.
4. Шинаков Е.А. Типология, хронология и ареал пяти- и семилучевых височных колец. Дипломная работа. М.: МГУ, 1977.
5. Шинаков Е.А. Население верхнего течения р. Псёл в XI - XII вв. (по материалам Гочев-ского археологического комплекса) // Вестник МГУ. Сер.8. История, 1982 №2, с. 90 - 97.
6. Шинаков Е.А.Население междуречья Десны и Ворсклы в конце X - первой половине XIII вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.: МГУ, 1980.
7. Демография и этнография междуречья Десны и Ворсклы в конце X - первой половине XIII вв. // Депонирована 29.12.1980 в ИНИОН АН СССР, № 6673, 30 с. (1,25 п.л.).
8. Шинаков Е.А. Восточные территории Древней Руси в конце X - начале XIII вв. (этнокультурный аспект) // Археология славянского юго-востока. Воронеж, 1991. С. 82 - 93.
9. Стародубцев Г.Ю. Исследования археологических памятников Курского края в XIX -XX вв. // Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Брянск, 2006. С. 1 - 17.
10. Шпилев А.Г. Об эволюции южнославянского головного убора с очельем и венчиком (конец X - XI вв.) // «Русский сборник». Вып. 4. Брянск: РИО БГУ, 2008. С. 43 - 59.
11. Недошивина Н.Г. К вопросу о связях радимичей и вятичей // Труды ГИМ Вып.37. М.,
1960.
12. Соловьева Г.Ф. Семилучевые височные кольца // Древняя Русь и славяне. - М.: Наука, 1978. С. 173 - 174.
13. Шинаков Е.А. Классификация и культурная атрибуция лучевых височных колец // СА. №3. 1980. С. 110 - 127.
14. Шинаков Е.А. Еще раз о лучевых височных кольцах и их принадлежности // Сборник материалов региональной научной конференции «Пстарычныя лёсы Верхняга Падняпроуя». Магшёу, 1995. С. 161 - 175.
15. Седов В.В. Восточные славяне в VIII - XIII вв. М.: Наука, 1982.
16. Изюмова С.А. Ранние типы лучевых височных колец Супрутского городища // Вестник МГУ. Серия «История». Вып.6. М., 1978. С. 10 - 103.
17. Щапова Ю.Л. Естественнонаучные методы в археологии. М.: МГУ, 1988.
18. Моця А.П. Срубные гробницы южной Руси // Проблемы археологии Южной Руси. -Киев: «Наукова Думка», 1990. С. 99 - 107.
19. Гурьянов В.Н. Камерные погребения на Брянщине // Слов'яни i Русь у науковш спади-циш Д.Я. Самоквасова: Матерiали юторико-археолопчного семшару, присвяченного150^ччю вщ дня нарождення Д.Я. Самоквасова. Чершпв: Сiверяньска думка, 1993. С. 31 - 33.
20. Шинаков Е.А. Камерные захоронения Среднего Подесенья // Деснинские древности. Материалы межгосударственной конференции «История и археология Подесенья» памяти Ф.М. Заверняева. Брянск, 1998, с. 81 - 85.
21. Алешковский М.Х. Курганы русских дружинников X - XV вв. // Советская археология. 1960. №1. С.215.
22. Падин В.А. Новое о Трубчевске // Тезисы докладов I Брянской межвузовской историко-краеведческой конференции. - Брянск, 1988. С. 104.
23. Богомольников В.В. Памятники радимичей на территории Брянской области // Тезисы докладов I Брянской межвузовской историко-краеведческой конференции. Брянск, 1988. С. 93 -95.
24. Богомольников В.В. О близости радимичей, вятичей и северян (по письменным и археологическим данным) // Старожитносп Ивденно! Русг Чершпв: ^верянська думка, 1993. С 167 - 169.
25. Сухобоков О.В. Юренко С.П. Северные границы расселения восточнославянского племенного союза «Съвер»: летопись и археология. // Тезисы докладов I Брянской межвузовской ис-торико-краеведческой конференции. Брянск, 1988. С. 90 - 92.
26. Моця А.П. Кветунь. // Тезисы докладов I Брянской межвузовской историко-краеведческой конференции. Брянск, 1988. С. 95- 96.
27. Шинаков Е.А. Брянщина в древнерусскую эпоху (X - XIII вв.) // Тезисы докладов I Брянской межвузовской историко-краеведческой конференции. Брянск, 1988. С. 92 - 93.
Рис. 1. Бронзовые наконечник и пряжка боевого пояса кочевника или дружинника.
чально имели финно-угорское происхождение
Рис. 3. Серебряное очелье, шейная гривна и спиралевидное височное кольцо северян.
■ * ь—
Рис. 4. Биллоновый «усатый» перстень с орнаментом «волчий зуб». Чаще встречается у северян.
с
Рис. 5. Серебряные и биллоновые семилучевые височные кольца группы V постсеверянской принадлежности из четырех курганов Кветунского некрополя
Рис. 6. Бронзовая плосковыпуклая в сечении радимичская шейная гривна с орнаментом «волчий
_зуб»._
Рис. 7. Трехбусинные зерненные височные кольца дреговичей («Минского типа»).
Рис. 8. Сердоликовые биииромидальиые и призматические бусы оранжевого цвета. Одно из
наиболее любимых украшений вятичей.
Рис. 9. Реконструкция внешнего облика и костюмов восточнославянской девушки и замужней
женщины.
