CC BY
363СТЕРЕОСКОП
Этническая структура современных миграций из Китая в Казахстан и проблемы принимающего общества
Елена Садовская
Ключевые слова: беженцы и ищущие убежища, виды миграции, динамика репатриации, иммиграция на постоянное место жительства, Казахстан, Китай, коммерческая (торговая) миграция, причины, отношение к китайским мигрантам, социологический опрос, трудовая миграция, учебная миграция, этническая структура
Современная китайская миграция увеличивается во многих странах мира, растёт численность зарубежных китайских диаспор, «чайна-тауны» появляются не только там, где они традиционно сформировались в XIX веке, то есть в Юго-Восточной Азии и Северной Америке, но и в Европе — Великобритании, Германии, Италии, Нидерландах, Франции. Что касается стран СНГ, то постановку проблемы в этой области автор сформулировал бы следующим образом: китайская миграция в постсоветских республиках — Россия, Казахстан и далее везде?
Изучение перемещений населения на евразийском пространстве имеет богатую историю ещё со времён Российской империи и Советского Союза. В России исследования современных миграций из Китая активно проводятся более 10 лет. В 1990-е годы в Казахстане изучение демографических и в частности миграционных процессов в КНР практически не проводилось, за исключением региональных исследований1. В последние годы не только вопросы китайской истории, культуры, межгосударственной безопасности, которые постоянно находились в центре внимания казахстанских востоковедов, но и меняющая-
Елена Юрьевна Садовская, Президент Конфликтологического центра (Алматы, Казахстан), эксперт Исследовательского Совета по миграции стран СНГ и Балтии при Центре миграционных исследований Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, Москва.
ся геополитическая и геоэкономическая роль Китая становятся объектом изучения политологов, юристов, международников. Этого пока нельзя сказать о демографических процессах и, конкретно, миграционных процессах между Казахстаном и Китаем, хотя историческое изменение траекторий миграционных движений, резкое увеличение «челночного бизнеса», нелегальной миграции, репатриация казахов в 1990-е годы не прошли мимо внимания казахстанских исследователей2.
Между тем, современному этапу миграционного взаимодействия между Китайской Народной Республикой и Республикой Казахстан (РК) в 2008 году исполняется 20 лет. Он возобновился после подписания 15 июля 1988 года в Москве межправительственного соглашения между Союзом Советских Социалистических Республики Китайской Народной Республикой о взаимных поездках граждан, которое открыло путь торгово-экономическому сотрудничеству и миграционному обмену между Китаем и бывшими советскими республиками и в частности Казахской ССР, завершив, таким образом, период межгосударственной напряжённости, начавшийся в 1960-е годы во время «культурной революции» в Китае.
За прошедшие 20 лет миграция из Китая в Казахстан волнообразно менялась, с фазами подъёма и спада, появлялись новые виды миграций, менялась структура потоков. На основе проведённых исследований автор предложил периодизацию этапов развития миграций из Китая, классификацию видов и сделал анализ отдельных видов миграций. Это нашло отражение в ряде публикаций, многие из которых являются пионерными3.
В результате анализа выявилась такая особенность миграционных потоков как их этническая неоднородность: в отличие от других стран, в Казахстане иммиграция из Китая представлена не только этническими китайцами (ханьцами), но и другими национальностями. Данное исследование ставит несколько важных вопросов: какова этническая структура миграционных потоков и как она сформировалась, как относятся к мигрантам из Китая в принимающем сообществе. Чтобы ответить на эти вопросы, мы проанализировали причины и факторы современных миграций между Китаем и Казахстаном, основные виды миграций, их этническую структуру и её изменение, проблемы адаптации и интеграции мигрантов и отношение к ним в принимающем сообществе. В статье также затрагивается вопрос о особенностях формирования мигрантских диаспор и чайна-таунов в Казахстане.
Предпринятое исследование базируется на междисциплинарном подходе: прежде всего социологическом и социально-демографиче-
ском — в объекте исследования; историческом и политологическом — в сопряжённости с историческими, политическими и правовыми процессами; экономическом — поскольку связано с движением рабочей силы между странами; социально-психологическом и этнокультурном — поскольку выявляет некоторые особенности миграционных установок, восприятия и поведения и т. д. Мы полагаем, что на начальном этапе исследования современных миграций из Китая важно использование методов социальной и демографической статистики в связи со значительной «мифологизированностью» китайской миграции, о чём пойдёт речь ниже.
Поскольку в данной работе изучаются межгосударственные миграции, мы будем пользоваться определением миграции, которое принято в международных документах, согласно которому международная миграция — это перемещение лиц, покидающих страну происхождения или проживания с целью постоянного или временного проживания или найма на работу в другой стране. При этом мигранты пересекают международные границы, что регулируется национальным или международным миграционным законодательством4. Существует много подходов в трактовке понятия диаспор, мы будем исходить из нормативного определения, что национальная диаспора — это устойчивая совокупность людей единого этнического происхождения (одной или родственных национальностей), живущих в ино-этническом окружении за пределами своей исторической родины (или вне ареала расселения своего народа) и имеющих социальные организации для развития и функционирования данной исторической общности5.
При проведении исследования источниковедческой базой явились данные государственной статистики: Агентства по статистике и специализированных ведомств Республики Казахстан, статистических органов Китайской Народной Республики и международных организаций. Для обоснования выводов использовались результаты прикладных социологических исследований, проведённых автором или под её руководством в Казахстане и в Центральной Азии в 2000—2008 годах.
1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННЫХ МИГРАЦИЙ
МЕЖДУ КИТАЕМ И КАЗАХСТАНОМ: ЭТНИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА, ОСНОВНЫЕ ПРИЧИНЫ И ВИДЫ
В настоящее время Китай быстро наращивает экономическое присутствие в республиках Центральной Азии, что обусловлено глобаль-
ной экономической экспансией КНР и развитием торогово-эконо-мического сотрудничества со странами региона, в том числе с Казахстаном. В последние годы увеличивается миграционный обмен между странами. Причины и факторы этого процесса сложны и многообразны: социально-экономические и социально-демографические, политико-правовые и экономико-географические, исторические и этнокультурные.
Исторический фактор играет важную роль в развитии миграций и торговли между Китаем и Казахстаном, особенно между смежными регионами. Это относится к многовековой истории отношений Цинской империи / Китая и Российской империи / Советского Союза. После присоединения казахских жузов к Российской империи в XVIII веке и государственного территориального размежевания с Цинской империей в 1860—1881 годах, а также в результате различных волн миграции в XIX—XX веках, часть казахского населения оказалась на территории приграничного с Казахстаном Синьцзян-Уйгурского Автономного района (СУАР) КНР, одного из нескольких автономных районов Китая, где проживают национальные меньшинства6. В настоящее время казахская диаспора в Китае является самой крупной зарубежной диаспорой и составляет 1,3 млн человек. 99 % казахов проживает в СУАР, где на их долю приходится 7,0 % всего населения этого района (2003)7.
Коренное население Синьцзяна, уйгуры, составляют 8,8 млн человек, или 45,6 % населения СУАР, этнические китайцы (ханьцы) — 7,7 млн человек, или 39,9 % (2003). В то же время уйгурская диаспора в Казахстане, согласно данным первой Национальной переписи населения РК1999 года, составила 210,4 тыс. человек, или 1,4 % всей численности населения республики. Уйгуры расселены преимущественно в приграничной Алма-Атинской области и в г. Алматы8. Русские составляют значительную долю населения Восточного Казахстана (42,5 %) и Алма-Атинской области (18,9 %), и небольшую — в СУАР (0,06 %)9. В СУАР проживает 866,7 тыс. дунган, или 4,5 % от общей численности населения. В Казахстане также проживают дунгане — потомки хуэйцев из китайской провинции Шэньси, которые переселились в республику 140 лет назад. Их численность составляет
36,9 тыс. человек, или 0,25 % всего населения республики (1999). Подавляющая часть дунган проживает в сельской местности Джамбульс-кой области, г. Алматы и Алма-Атинской области10. Доля этой этнической группы в населении двух приграничных с Китаем областях Казахстана — 0,12 %. Существование диаспор и географическая близость определяет наличие таких миграционных потоков, как трансгранич-
ная торговая миграция и переселение на постоянное место жительства из Китая в Казахстан. Основной состав переселенцев — этнические казахи, которые переезжают в Казахстан в рамках государственной политики репатриации.
После приобретения суверенитета в начале 1992 года между Республикой Казахстан и Китайской Народной Республикой активно развивалось сотрудничество. Укреплялась международно-правовая база их отношений — были подписаны двусторонние соглашения в различных областях, в том числе по поводу взаимных поездок граждан, предусматривающие безвизовый режим для владельцев всех видов паспортов. Именно это соглашение способствовало интенсификации торговых миграций из Китая в Казахстан, пик которых пришёлся на период 1989—1993 годов. Десятки тысяч мелких торговцев и предпринимателей из Китая приезжали в Казахстан, чтобы торговать китайскими товарами. Вскоре этот поток дополнился встречным потоком казахстанских «челноков» в Китай — это тоже была краткосрочная миграция индивидуальных предпринимателей с коммерческими целями.
Этнический состав этого миграционного потока достоверно неизвестен, так как пограничная статистика не учитывает национальный состав въезжающих, но данные регистрации МВД свидетельствуют о том, что торговая миграция была многонациональна по составу и представлена гражданами китайской, уйгурской, казахской национальностей. Известный казахстанский китаевед К. Сыроежкин полагает, что основную часть торговых агентов и посредников с китайской стороны в 1990-е годы представляли уйгуры, имеющие родственные связи в Казахстане и других государствах Центральной Азии и быстро адаптирующиеся к местным условиям11.
В отличие от уйгурской торговой миграции, которая в большой степени опиралась на уйгурскую диаспору в Казахстане, формировала ареалы приёма мигрантов, организации торговли, развития бизнеса, китайская диаспора (граждане Казахстана, постоянно проживающие в Казахстане) была слишком мала, чтобы стать общиной приёма или сформировать «мигрантские» сети, способствующие поддержанию и развитию миграций этнических китайцев (ханьцев) из самого Китая. Ханьская миграция в начальный период развивалась в основном как временная торговая или бизнес-миграция.
По данным пограничных служб, в 1993—1995 годах в Казахстан ежедневно въезжало от 150 до 200 китайских туристов, и от 30 до 50 из них не возвращались обратно, то есть оседали в стране или выезжали в другие республики бывшего СССР и в западные страны. По оценкам
Пограничной службы Комитета Национальной безопасности, за эти три года в Казахстане, как стране достижения и транзита, могло оказаться не менее 130—150 тыс. китайских граждан12.
Неконтролируемый въезд большого числа китайских граждан на территорию Казахстана отрицательно воспринимался различными слоями населения, порождая опасения «китаизации» Казахстана. Вскоре было подписано новое межправительственное соглашение между РКи КНР «О поездках граждан по служебным делам» (18 октября 1993 года), которое предусматривало безвизовый режим взаимных поездок только для владельцев дипломатических и служебных паспортов. Это в значительной степени снизило неконтролируемость перемещений между двумя странами, внутри и через Казахстан.
Развитие казахстанско-китайского экономического сотрудничества во второй половине 1990-х и в 2000-е годы способствовало увеличению как торговой, так и трудовой иммиграции.
Миграционные потоки последних лет открыли новый этап в истории казахстанско-китайских миграций, так как они формировались в новых политических и экономических условиях «стратегического партнёрства» двух стран, что характеризовалось увеличением объёмов и диверсификацией направлений.
В настоящее время между странами наблюдаются все основные типы миграционных перемещений: постоянные и временные; законные (легальные), нерегулируемые и незаконные (нелегальные); добровольные и вынужденные и т. д.13
Помимо торговой («коммерческой») миграции из Китая в Казахстан и обратно, современные миграции включают, во-первых, миграцию на постоянное местожительства, которая представлена преимущественно репатриацией этнических казахов из Китая в Казахстан. Во-вторых, трудовую: привлечение иностранной рабочей силы в Казахстан, развитие малого китайского и совместного китайско-казах-станского бизнеса, распространение «нерегулируемой» трудовой миграции. В-третьих, увеличиваются такие виды миграций как учебная, беженцы, ищущие убежища и др.
2. МИГРАЦИОННЫЕ ПОТОКИ
Проанализируем основные виды миграций из Китая с точки зрения их этнической структуры и её изменение в последние годы, а также проблемы, которыми сопровождается китайская миграция в Казахстане.
Иммиграция на постоянное место жительства в Казахстан: от этнического многообразия к моноэтническому составу?
Переселение на постоянное место жительства в республику из Китая происходило и в предшествовавшие суверенитету годы. С 1991 года оно осуществляется в рамках репатриации этнических казахов (орал-манов) — главного направления государственной миграционной политики Республики Казахстан и одной из составляющих политики нациестроительства, направленной на увеличение доли казахского населения в общей численности населения. Репатриация имеет развитую нормативно-правовую и институциональную базу, переселение этнических казахов подкреплено организационно и обеспечено многочисленными льготами.
Концептуализация политики репатриации. Характер миграционной политики в Казахстане изменился концептуально в последние годы. Первоначально республика формировала свою политику репатриации как «ликвидацию исторической несправедливости», поощряя иммиграцию казахов, пострадавших от репрессий и насильственной коллективизации в 1930—1940-е годы. Современная миграционная политика нацелена на возвращение этнических казахов в Казахстан независимо от образования, квалификации, страны происхождения и т. д., главный критерий — этническая принадлежность.
Изменение политики этнической иммиграции в Республике Казахстан нашло отражение в самом определении репатрианта (оралма-на). Первоначально оно звучало так: «Репатриант (оралман) — лицо коренной национальности, изгнанное за пределы исторической родины и лишённое гражданства в силу актов массовых политических репрессий, незаконной реквизиции, насильственной коллективизации, иных антигуманных действий, добровольно переселяющееся в Республику Казахстан с целью постоянного проживания, а также его потомки»14. После внесения изменений в закон о миграции населения в 2002 году определение звучит следующим образом: «Оралма-ны — иностранцы или лица без гражданства казахской национальности, постоянно проживавшие на момент приобретения суверенитета Республикой Казахстан за её пределами и прибывшие в Казахстан с целью постоянного проживания»15.
Динамика репатриации. Репатриация этнических казахов в Казахстан осуществляется по квоте иммиграции, устанавливаемой ежегодно с 1993 года. Казахи из Китая включаются в неё с 1994 года, однако их число в квоте иммиграции постоянно уменьшалось, и даже эта уменьшающаяся квота никогда не выполнялась. В 2000-е годы в
связи с улучшением экономической ситуации в Казахстане значительно возросла репатриация казахов из-за рубежа, в том числе из Китая. Так, на начало года число прибывших из Китая составляло 2214 человек в 2000 году, 4293 человека — в 2003, 13 190 человек — в 2005. Общее число прибывших в Казахстан из Китая на 1 января 2007 года достигло 37 788 человек, а к 1 января 2008 года поднялось до 54 327 человек16.
В течение последних 20 лет увеличилось не только прибытие иммигрантов на постоянное место жительства из Китая, изменился их этнический состав. Например, по официальным данным, среди прибывших за межпереписной период 1989—1999 годов из Китая на постоянное место жительства 2026 человек 93,6 % составляли три группы: казахи — 67,1 %, китайцы — 15,4 % и уйгуры — 11,1 %. Среди других: русские, татары, дунгане, корейцы, а также узбеки, украинцы, монголы и представители других национальностей17.
В 2005 году из Китая в Казахстан прибыло 4460 этнических казахов, что составило 97,8 % от общего числа переселенцев. В республику переселились также 77 китайцев (1,7 %), все остальные национальности составили 0,5 %. Десятки этнических уйгуров оставались на постоянное место жительства в Казахстане в начале 1990-х годов, но в 2000-е число остающихся составляет единицы. Таким образом, этнический состав переселяющихся из Китая на постоянное место жительства в РК в последние годы становится всё более однородным и представлен в основном казахами-репатриантами.
Согласно данным Комитета по миграции Министерства труда и социальной защиты РК, почти 9/10 казахов, прибывших из Китая, расселились в соседних с Китаем областях: Алма-Атинской и Восточно-Казахстанской. Некоторое число казахских репатриантов проживает в южных и северо-восточных областях Казахстана.
Проблемы адаптации репатриантов. Образовательный уровень переселенцев из СУАР довольно низкий, и многие не имеют профессии, потому что основная масса китайских казахов (87,5 %) проживает там в сельской местности и занимается отгонным животноводством. Среди китайских казахов в середине 1990-х годов было всего 2,7 тыс. человек, имеющих высшее образование, 1,5 тыс. студентов. Среди взрослого населения было 205 тыс. безграмотных, причём уровень безграмотности женщин в 1,5 раза выше, чем у мужчин18.
Интеграция переселенцев из КНР в Казахстане протекает противоречиво. Оралманы живут преимущественно в сельской местности приграничных областей и ведут там домашнее хозяйство. Их адаптация затруднена, так как они расселяются компактно, а это способству-
ет консервации обычаев и традиций той среды, из которой они прибыли. Адаптацию замедляет и тот факт, что оралманы из Китая пользуются в написании арабской графикой казахского языка (в современном казахском языке в Казахстане используется кириллическая графика) и дети испытывают определённые трудности в процессе обучения в школе.
Государство не всегда предпринимает достаточные меры для адаптации оралманов в местных сообществах, к тому же бюрократические процедуры местных чиновников замедляют получение выплат и реализацию льгот. Некоторые оралманы и сами не спешат приобрести казахстанское гражданство и используют наличие паспорта гражданина КНР для свободного передвижения через границы и ведения бизнеса в обоих государствах, что создаёт сложности в регулировании миграций. Часть казахской диаспоры в Китае не хочет иммигрировать в Казахстан, полагая, что в Китае они проживают «на исконных землях своих предков»19.
Вместе с тем, оралманы из Китая даже с помощью своего небольшого хозяйства благодаря своему трудолюбию оказываются более успешными, чем другие казахи-переселенцы из-за рубежа и даже местные жители, при этом они нередко опираются на свои родственные связи в Казахстане. Как отмечает известный казахстанский китаевед К. Ш. Хафизова, среди казахов из Китая, приезжающих на постоянное жительство из Китая и занимающихся предпринимательской деятельностью, обучающихся в вузах Казахстана, «наблюдается явная тенденция к восстановлению не только родственных, но и родоплеменных связей китайских и наших (казахстанских. — Е. С.) казахов»20.
Межпоколенная социальная мобильность среди переселенцев из Китая потенциально может оказаться весьма высокой благодаря тому, что они попадают в условия преференций и льгот, гарантируемых национальным государством21. Этничность (казахскость) как самый быстрый ныне «социальный лифт» может помочь молодому поколению переселенцев получить профессиональное образование и сделать профессиональную карьеру в Казахстане гораздо быстрее, чем в Китае.
Временные трудовые миграции из Китая
Привлечение иностранной рабочей силы из Китая. В период перехода к рыночной экономике началось привлечение иностранной рабочей силы в Казахстан. Привлечение работников из-за рубежа осуществляется в нескольких целях, основная из них — это выполнение
инновационных или технологически сложных видов работ, для реализации которых отсутствуют специалисты на местном рынке труда. Привлечение иностранных работников в Казахстан осуществляется с 1993 года согласно ежегодно утверждаемой квоте. Что касается Китая, то основными секторами экономики, в которые первые годы привлекалась китайская рабочая сила, были торгово-коммерческая деятельность и малый бизнес.
Совместные проекты Казахстана и Китая в начале 2000-х годов и особенно подписание соглашения об экономическом сотрудничестве и строительстве нефтепровода в 2003 году увеличили численность китайских специалистов и рабочих. За 2004—2006 годы число китайских работников увеличилось в 3,4 раза, или с 1457 до 5008 человек, что составило 12,2 % от всей численности иностранных работников.
Региональная структура и структура занятости китайских работников по секторам экономики усложняется. В настоящее время они заняты в строительном, горнодобывающем (нефтегазовом), торговокоммерческом, производственном секторе, сфере услуг. Среди китайских работников имеются высококвалифицированные специалисты: менеджеры, инженеры, экономисты, врачи, переводчики, а также рабочие различных специальностей и квалификаций. Квотированная рабочая сила на китайских и совместных предприятиях представлена преимущественно ханьцами, носит в основном временный характер и пока не направлена на их переселение в Казахстан.
Например, директор Корпорации «Тяныпи», которая занимается реализацией медицинской техники, биологических добавок и косметических средств, — китаянка, г-жа Лю Тяньао, имеет высшее специальное образование, биоинженер и фармацевт, учитель русского языка, магистр гуманитарных наук. В маркетинговую сеть по распространению прод укции фирмы «Тяныпи» вовлечены тысячи казахстанских граждан различных национальностей и еще десятки тысяч казахстанцев пользуются продукцией этой системы сетевого маркетинга. Таким образом, «китайское присутствие» гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд, и не ограничивается только потребительскими товарами и нефтяными активами. Формальные торговые и деловые связи постепенно «очеловечиваются», что является весьма позитивным процессом (при этом мы оставляем за скобками развитие собственного казахстанского бизнеса и его государственную поддержку — это совсем другой сюжет).
Распространение «нерегулируемой» трудовой миграции. Увеличение китайской миграции связано не столько с законно привлекаемой в страну рабочей силой, которую осуществляют и контролируют государственные органы, сколько со стихийным нерегулируемым потокомтру-
довых мигрантов, который многократно превышает первый. Это те трудовые мигранты, которые законно въезжают в Казахстан, но затем используют все возможности для незаконного трудоустройства без оформления контрактов и договоров. Как правило, нерегулируемая трудовая иммиграция граждан той же этнической принадлежности увеличивается в стране приёма наряду с ростом законной рабочей силы, которая представлена ханьцами.
Модель подобного «трудоустройства» следующая. Отдельные фирмы в Казахстане приглашают китайских специалистов с деловыми целями (проведение консультаций, участие в переговорах, заключение контрактов и т. д.). По прибытии в Казахстан граждане Китая регистрируются в миграционной полиции МВД РК и после этого имеют право на пребывание в республике в течение 30 дней с возможностью продления пребывания до 90 дней. В это время они работают в китайских и совместных нефтяных, строительных и других компаниях. После окончания срока пребывания их сменяет другая группа работников, и так происходит в течение года на постоянной «ротационной» основе. Многие заняты не по той специальности, по которой оформлено приглашение.
По данным Пограничной службы Комитета Национальной безопасности РК, из Китая в Казахстан за 2007 год въехало 175,9 тыс. человек, а число официально привлекаемых специалистов и рабочих из Китая составило в 2007 году всего 8,1 тыс. человек. Помимо других категорий граждан Китая, законно прибывших в Казахстан, значительную долю составляют нерегулируемые трудовые мигранты. Именно этот поток создаёт проблемы на внутреннем рынке труда Казахстана, придаёт характер неуправляемости миграционным процессам.
Развитие китайского бизнеса. Развитие китайского бизнеса в Казахстане происходит во многом схоже с проникновением и развитием бизнеса в других постсоветских странах, в частности в России. По мнению российских экспертов, трудовая миграция из Китая является составляющей стратегии «глобальной экономической экспансии» Китая в целом и направлена на создание условий для реализации доктрины «транснационального хозяйствования»22. В распространении малого бизнеса участвуют ханьцы, что способствует расширению и увеличению китайского бизнеса в зарубежных странах, при этом китайская диаспора в странах достижения формируется в виде китайских землячеств и китайского бизнеса в целях экономической и геополитической экспансии Китая.
На основании экспертных интервью можно сделать предположение, что пока стратегия мелких и средних китайских предпринимате-
лей в Казахстане — это накопление первоначального капитала и возвращение на родину для расширения бизнеса или переезда на Запад. Помимо уже традиционной торгово-коммерческой сферы и сферы услуг (ресторанный, гостиничный бизнес, туристическое и медицинское обслуживание), в последние годы стал развиваться производственный сектор, особенно строительный: по некоторым данным несколько десятков мелких строительных предприятий работает в настоящее время в одной только Алма-Атинской области. По наблюдениям, владельцы бизнеса — ханьцы нанимают на работу в основном этнических китайцев, поэтому с увеличением китайского и совместного бизнеса будет увеличиваться занятость на них китайской рабочей силы.
Казахстанско-китайские коммерческие миграции — самый многонациональный поток
Особенность казахстанско-китайских коммерческих («челночных») миграций в Казахстане заключается в том, что это двусторонний процесс. Они начались в конце 1980-х годов с массовых поездок китайских граждан в Казахстан, а в 1990-е дополнились встречным потоком казахстанских индивидуальных предпринимателей в Китай.
Точное число въезжавших в Казахстан с коммерческими целями китайских граждан и выезжавших в Китай казахстанских граждан неизвестно, однако представление об объёмах перемещений даёт официальная статистика. Согласно данным статистических органов СУАР, международный туризм в Синьцзяне вырос с 1990 по 2002 год в 3,4 раза (с 64,3 тыс. до 233,7 тыс. человек), доля туристов из стран СНГ в общей численности иностранных туристов за тот же период выросла с 25,6 % до 58,8 % (с 16,5 тыс. до 137,4 тыс. человек)23. По сообщению Статуп-равления СУАР, в январе—ноябре 2007 года численность иностранных туристов, посетивших Синьцзян, составила 420,3 тыс. человек/раз, из них более половины (51%)— туристы из России, Казахстана и Киргизии24, основная их часть — «шоп-туристы», которые едут в Урумчи, Пекин, Шанхай и в однодневные поездки в районы около контрольнопропускных пунктов на границе двух стран. Другая особенность коммерческих миграций — их многонациональный состав, как со стороны Китая, так и со стороны Казахстана. Среди казахстанских «челноков», поданным опросов, — русские, казахи, татары, уйгуры, украинцы, корейцы, дунгане, представители других национальностей.
Особое место в коммерческих миграциях занимают трансграничные миграции, обусловленные протяжёнными совместными грани-
цами и развивающиеся на фоне быстрорастущего внешнеторгового сотрудничества СУАР с Казахстаном, часть которого происходит за счёт приграничной «народной» торговли. Главный катализатор трансграничных миграций — полиэтнический состав приграничных районов двух стран. Он способствует развитию моделей миграционных движений, при которых территории проживания диаспоры в странах достижения становятся ареалами приёма мигрантов и, используя «социальные» и «мигрантские сети», стимулируют трансграничные миграции, приграничную торговлю, способствуют развитию малого бизнеса. Благоприятствующие миграции факторы включают не только сходство этнодемографического состава, но и языка, религии, традиционного уклада жизни, исторических традиций торговли и сотрудничества на Великом Шёлковом пути.
Вместе с тем в сфере трудовой и трансграничной миграции накопилось значительное количество проблем: коррупционные схемы в коммерческой миграции и «челночной торговле», развитие китайского и совместного бизнеса вне государственного контроля страны пребывания, незаконная занятость трудовых мигрантов и т. д. «Теневиза-ция» экономических и социальных отношений может иметь негативные последствия для экономик принимающих и посылающих стран и отрицательно сказаться на перспективах экономического сотрудничества и двусторонних отношениях Казахстана и Китая.
Учебная миграция
На протяжении 1990-х годов учебная миграция из Китая в Казахстан была невелика, но значительно возросла в начале 2000-х, увеличившись более чем в 15 раз за период 2000—2006 годов25. Большинство студентов, приезжающих из Китая для обучения в Казахстан, являются этническими казахами (оралманами). Их доля, первоначально составлявшая менее половины от общего числа студентов из Китая, заметно увеличилась в 2000-е годы и достигла 85 %. Помимо этнических казахов, в республике обучаются ханьцы.
После подписания соглашений о сотрудничестве между Казахстаном и КНР в декабре 2006 года число студентов из Казахстана увеличилось, и по последним сообщениям, в Китае обучаются около 3000 студентов, в основном в городах Пекин и Сиань26. Их состав интернационален и включает казахов, русских, украинцев, уйгуров, китайцев (казахстанских), дунган и др. Это студенты, приехавшие в рамках государственного обмена, самостоятельно оплатившие своё обучение,
в частности языковые курсы, а также те, чьё переобучение и стажировку оплатили посылающие предприятия.
Социологическое исследование среди студентов из Китая, проведённое в 2008 году, выявило, что обучение оралманов в Казахстане сопровождается определёнными трудностями, в числе которых — незнание кириллической графики современного казахского языка, русского языка, общий низкий уровень знаний. Для подготовки иностранных студентов-казахов в вузах используются специальные программы адаптации, учитывающие различия в уровне знаний и языковые различия, в том числе ускоренный языковой курс, но этого пока ещё недостаточно. В процессе обучения студенты испытывают трудности при восприятии учебного/лекционного материала, для них недостаточно учебных часов на некоторые важные профилирующие дисциплины, наблюдается нехватка специализированных кабинетов и учебных пособий на казахском языке, студентам приходится дополнительно работать из-за того, что стипендия небольшая.
Имеются и психологические проблемы адаптации в студенческой группе и сообществе: некоторые студенты-оралманы считают, что сокурсники не принимают их «за равных». Вместе с тем, что касается студентов-оралманов из Китая, то они в целом положительно оценивают вузовское образование и связывают своё будущее с Казахстаном27. Хотя адаптация и интеграция студентов из Китая в Казахстане сопряжена с рядом проблем, сама учебная миграция несомненно вносит позитивный вклад в развитие образовательных связей, способствует налаживанию «межкультурного диалога» между странами, их сближению и сотрудничеству.
Недобровольные перемещения: беженцы и ищущие убежища
Беженцы и ищущие убежища относятся к категории недобровольных перемещений. Первые беженцы появились в Казахстане в первой половине 1990-х годов вследствие конфликтов в Афганистане, Таджикистане, закавказских республиках, России (на Северном Кавказе). В отношении граждан СНГ применяются положения законодательства о миграции — они получают временный статус, который периодически продляется, но полная защита в соответствии со статусом беженцев не обеспечивается. Гражданам Китая — беженцам и ищущим убежища также не предоставляется никакого правового статуса28.
По некоторым данным, на середину 2007 года в Казахстане было зафиксировано более 100 случаев обращения граждан Китая уйгуре-
кой национальности по поводу предоставления статуса беженца или убежища. 65 человек получили статус подмандатных УВКБ ООН беженцев, и несколько десятков человек были переселены в третьи страны29. По неофициальной информации, только в Алматы находится около 500 уйгурских беженцев из Китая. По сообщениям правозащитников, на практике многие беженцы из стран СНГ и Китая не обращаются за получением официального статуса, поскольку либо не надеются его получить, либо не верят в его защиту, так как имели место случаи исчезновения или высылки ищущих убежища в Китай.
За подобной позицией Казахстана стоят двусторонние межгосударственные договорённости с Китаем. По инициативе КНР подписано несколько совместных документов между РК и КНР в области региональной безопасности; вопрос «о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом» обсуждается на каждой встрече. За этими инициативами стоит озабоченность Китая положением в Синь-цзян-Уйгурском автономном районе, который КНР считают «оплотом уйгурского терроризма и сепаратизма». Казахстан уже несколько раз нарушал свои международные обязательства по не-высылке (поп-ге/ои!теп1) беженцев из Китая, в том числе в феврале 1999 года, вскоре после ратификации в декабре 1998 года Международной Конвенции о статусе беженцев 1951 года.
3. МИГРАЦИЯ ИЗ КИТАЯ И ПРОБЛЕМЫ ПРИНИМАЮЩЕГО СООБЩЕСТВА
Каждый из видов миграций из Китая в Казахстане сопровождается своими проблемами, как общегосударственного, политико-право-вого характера, так и специфического, влияющего на этнические отношения в странах приёма. Это относится ко всем категориям мигрантов: и к вновь прибывшим на постоянное место жительства казахским репатриантам, и к временно находящимся на территории Казахстана ханьцам, а также длительно проживающим в республике уйгурам. Рассмотрим только один из аспектов, а именно отношение казахстанцев к прибывающим мигрантам.
Отношение казахстанцев к оралманам
Что касается отношения принимающих сообществ к оралманам, то этот вопрос слабо изучен. Единственное репрезентативное иссле-
дование выявило далеко не однозначное отношение населения Казахстана к казахским переселенцам30 (рис. 1).
Г'ірпшлс
Хорошо
20 30 40
□ Русским ■Казак
50
Рис. 1. Распределение ответов на вопрос (в %)
«Как Вы относитесь к оралманам?» N=1800
Хотя, согласно опросу, к репатриантам в основном относятся «хорошо» и «терпимо», анализ показателей в зависимости от их национальной принадлежности зафиксировал значительный разброс мнений в данном вопросе. Наиболее лояльны представители коренного этноса — 42,3 % и представители различных национальностей — 31%, среди русских респондентов таковых 20,4 %. Терпимо относятся, соответственно, 23 % казахов, 28 % русских и 27,3 % из числа респондентов других национальностей.
Значительное число опрошенных выразили своё безразличие к судьбам оралманов (22,5 %). Безразличны к судьбе оралманов 25,5 % казахов, 27,5 % русскихи 18,9 % представителей других национальностей. 10 % респондентов выразили негативное отношение к оралманам: среди казахов — 7,5 %, среди русских — 15,9 %, других — 7,1 % респондентов. В целом отрицательно окрашенные характеристики оралманов («иждивенцы...», «не могут адаптироваться...», «ищут луч-шейдоли...») более чем на 16 % превышают позитивные («патриоты», «носители казахских традиций...»). Полноправными гражданами республики оралманов признают только 8,3% опрошенных.
Эти данные свидетельствуют о том, что адаптация — это двусторонний процесс, в котором одинаково важна и адаптация переселенцев в местные сообщества, и толерантность принимающих сообществ
к иммигрантам. Если этот процесс протекает форсированно, не сопровождается формированием адаптационных механизмов, то он чреват ростом отчуждения между местным сообществом и оралманами, с последующими потенциальными политическими осложнениями.
Отношение к мигрантам из Китая
Социологическое исследование, проведённое среди городского населения Казахстана, показало, что отношение к китайским мигрантам довольно безразличное, но оно имеет региональные различия и этническую дифференциацию. В ходе опроса респондентов просили оценить своё отношение к мигрантам из Китая по пятибалльной шкале: 1 — «Относятся очень хорошо», 5 — «Относятся очень плохо»31 (рис. 2).
□Сч ей ь ллакп
О Ее ф задач но Опорото ■Очнкнрио
Рис. 2. Распределение ответов на вопрос «Как Вы относитесь к китайским мигрантам в Казахстане?» (в %), N=588
Как показали результаты опроса, отношение респондентов к мигрантам из Китая в целом безразличное — 55 % респондентов, 1 % респондентов относятся к китайским мигрантам очень хорошо, 25 % — хорошо, 3 % — очень плохо, 15 % — плохо (среднее значение —
2,9 балла из 5).
В ходе исследования выявились некоторые межрегиональные различия в отношении к китайской миграции. Хотя опрошенные городские жители в целом относятся к мигрантам из Китая безразлично
(55 %), в Западном и Восточном регионах доля таковых, соответственно, 75 и 73 %. Опрошенные в Алматы значительно чаще, чем респонденты в других регионах, отмечали очень хорошее (4 %) и хорошее (43 %) отношение к китайским мигрантам (рис. 3).
Лгодан
К?г Цигц> За г* а
Сш|
И
М 50 И
ІфМиКгіІ
70
1 ' і 1 і тп
N111.
—г-
! ■■ ю:::::::е=з
.1. ГГ. 1. .1Л
1 в
и:К'р'лШ'З,стон горош» Сі*.:гзгс:< ВЗггс>с.ч1^пп>::
Рис. 3. Распределение ответов на вопрос «Как Вы относитесь к мигрантам из Китая?» по регионам Казахстана (в %), N=588
В Центральном регионе хорошо относятся к мигрантам 25 % респондентов; значительно больше тех, кто относится к китайским гражданам плохо — 22 % и очень плохо — 5% (всего 27 %). В Западном и Восточном регионах схожее отношение к мигрантам: отсутствуют те, кто относится к ним очень хорошо; здесь наименьшая доля респондентов, которые относятся к мигрантам хорошо (10и12%), плохо и очень пло -хо — по 15 и 14 % соответственно. Таким образом, наиболее толерантное отношение демонстрируют респонденты в Алматы, а также Северном регионе (2,7 и 2,9 баллов соответственно). Менее толерантное — в Центральном и Западном регионах (по 3,1 балла). Наиболее индифферентное — в Восточном и Южном регионах (по 3,0 балла).
Некоторые различия в отношении к китайским мигрантам демонстрируют представители разных национальностей. Например, среди представителей различных национальностей («других») в 1,5 раза больше тех, кто положительно относится к китайским мигрантам
(«хорошо» и «очень хорошо»), по сравнению с казахами: 36 % против 24 %. Русские проявляют более безразличное отношение к китайским мигрантам, чем «другие»: 59 % против 45 %. Доля негативно относящихся к мигрантам составляет: среди казахов — 21%, «других» — 19 %, русских 15 %. Таким образом, средний балл: «другие» — 2,8 (наиболее толерантное отношение), русские — 2,9, казахи — 3,0 (по пятибалльной шкале). По результатам исследования, представители этнических меньшинств и группы молодёжи 18—29 лет демонстрируют наиболее толерантное отношение к китайским мигрантам.
Как показал опрос, респонденты слабо осведомлены о культуре китайского народа: языке и каллиграфии (3 %), литературе (7 %), духовных практиках (8 %), живописи (9 %), обычаях и традициях (15 %), истории (19 %). Таким образом, в среднем лишь 10,2 % респондентов знакомы с культурой, историей и традициями китайского народа. О традиционных древнекитайских методах лечения знают 19,0 % респондентов (рис. 4).
Знакомы ли Вы с:
МьіпМі II ВЫНДОЖЙ т>гі и? [
ПрОКЕНЫитЦЦИ ДОіРСШ
Л\-[ ОСИ-, РАІПГ'ЇІП-І-ЛІІІ' А'тіп? ЬІ1іА( Ч'.ї НІССПІІСкЮ?
(«bnW.il и ГрВДіціМпі Ют ИР № ЕН* 41Г]Й; И іріЧи
Ірги-Ц.- ."ІНЬІІТ- ПІЧОши'І ЛрчннЯ7
□ ігіАсіай і«крм+№ СПОр ПіиЬь V-І£.ХТіІМК-ІЧМГ ІІ1Г]# НННИЙІННІМВА И-іГ»#
ПОЛМ^ЮН ІІ йг-:< цилько (гр □ їи і-':н Ґ-. сигрці#Л
іт р ґ-ііЄ'Пг.ііі чі[од>-4-:.п<ні-.-йЦ-тір^
::
н
>ї
к
} І
31
Ї1
11
Рис. 4. Распределение (в %) ответов, показывающих степень осведомленности казахстанцев о культуре, истории, традициях, современной социальной и экономической жизни Китая, N=588
Наибольшую осведомлённость жители казахстанских городов демонстрируют по поводу современной жизни соседней страны — в среднем 39 %, особенно о социально-демографической ситуации (проблемах народонаселения) Китая (53 %). Исследование выявило корреляцию между уровнем образования респондентов, большей осведомлённостью о культуре, истории, традициях и современной жизни Китая и более толерантным отношением к китайской миграции. Это позволяет выдвинуть гипотезу о том, что среди сельского населения, которое имеет более низкий уровень образования и, следовательно, слабую осведомлённость о Китае, отношение к китайской миграции менее толерантное и больше стереотипов в отношении мигрантов. Разумеется, эта и другие гипотезы и предположения нуждаются в эмпирической проверке.
Опрос выявил, что каждый четвёртый респондент (24 %) считает что китайская миграция отрицательно влияет на рынок труда в Казахстане, так как китайцы скоро создадут казахстанцам серьёзную конкуренцию. 44 % респондентов не высказывают особой озабоченности по поводу миграции: 22 % полагают, что миграция китайских граждан «некоторым образом влияет на рынок труда, так как китайцы занимают там отдельные ниши» и 22 % — «незначительно влияет, так как правительство контролирует миграцию китайской рабочей силы». По мнению лишь 7 % опрошенных, китайская миграция положительно влияет на рынок труда в Казахстане, так как в стране не хватает рабочих и специалистов. 25 % респондентов ответили, что миграция китайских граждан никак не влияет на рынок труда, потому что в их городе почти нет китайцев.
Хотя большая часть опрошенных казахстанцев считает, что китайские граждане едут в Казахстан работать (57 %) или торговать (49 %), определённое число респондентов полагает, что китайские граждане едут для других целей: заключить брак и остаться на постоянное место жительства (8 %), получить гражданство (6 %) и приобрести имущество (4 %). (Сумма ответов превышает 100 %, так как в данном вопросе допустимо более одного варианта ответов.) В некоторых регионах, например в Алматы и Западном регионе, доля респондентов, считающих, что китайские граждане хотели бы, соответственно, заключить брак и остаться на постоянное место жительства — 14 и 7 %, получить гражданство — 8 и 12 %, выше, чем в среднем по выборке.
Респондентам был задан вопрос о перспективах миграции из Китая в Казахстан. Большинство считает, что иммиграция китайских
граждан в ближайшие 5—10 лет увеличится (67 %). 28 % полагают, что миграция останется на прежнем уровне, 5 % — уменьшится.
Среди опрошенных Южного (75 %) и Западного (72 %) регионов преобладают те, кто считает, что иммиграция китайских граждан в Казахстан возрастёт. Значительно большее число опрошенных Центрального региона, по сравнению с другими регионами, полагает, что миграция китайских граждан в Казахстан в ближайшие 5—10 лет либо останется на прежнем уровне (44 %), либо уменьшится (13 %). Увеличения китайской миграции ожидают лишь 42 % опрошенных, что в 1,5 раза меньше, чем в среднем по выборке32.
Таким образом, у респондентов-горожан в целом существует «нейтральное» отношение к китайским мигрантам, но у некоторых групп растут опасения по поводу последствий китайской миграции и формируется негативное отношение к мигрантам, что можно интерпретировать как процесс формирования национальных стереотипов. Это, в частности, относится к Западному и Центральному регионам, которые имеют среднюю оценку 3,1 балла (из 5), что свидетельствует о меньшей толерантности по отношению к китайским мигрантам по сравнению с респондентами в других регионах.
Как известно, социальные стереотипы — это упрощённое, схематическое представление о социальном процессе, явлении, индивиде или группе, которое возникает в ситуации отсутствия или дефицита информации и позволяет быстро «реконструировать» ситуацию, «позиционировать» себя в социальных связях и отношениях с «другими». Стереотип может играть роль механизма адаптации в быстро меняющейся социальной реальности. Однако часто, даже по мере увеличения информации о субъекте или процессе, стереотип не модифицируется, а напротив, «консервируется», закрепляется в виде искажённого, ошибочного знания. Национальный стереотип как вид социального стереотипа — это схематический образ другой этнической группы. В структуре стереотипа 3 компонента: описательный, оценочный и предписывающий33. Как правило, национальные стереотипы характеризуются согласованностью всех трёх составляющих и эмоциональной окрашенностью, то есть имеют либо положительную, либо отрицательную направленность.
Можно выдвинуть гипотезу о том, что среди населения Казахстана, особенно в Западном регионе, где проживает преимущественно казахское население, в отношении граждан Китая в настоящее время проявляется тенденция формирования некоторых компонентов национальных стереотипов, например оценочного. Это выразилось, во время опроса по поводу наличия китайских граждан в своём городе.
Есть определенное противоречие в том, что в Западном регионе, который является одним из центров приёма китайской рабочей силы, всего половина респондентов (51%, среднее значение по регионам — 68 %) ответила, что в их городах имеются китайские мигранты и наибольшая доля респондентов (39 %, среднее значение по регионам — 24 %) ответила, что мигрантов нет. Уровень образования респондентов в Западном регионе довольно высокий, хотя и ниже, чем в среднем по регионам, осведомлённость о Китае — значительно ниже, чем в других областях, что, вероятно, определённым образом влияет на восприятие китайских граждан.
Респонденты Центрального и Западного регионов демонстрируют более негативную оценку влияния на рынок труда Казахстана, в целом безразличное или негативное отношение к мигрантам. Ожидание увеличения миграции китайцев можно с некоторой осторожностью интерпретировать как предписывающий компонент стереотипа.
Что касается респондентов в Центральном регионе, можно предположить, что и там в городской среде идёт формирование национальных предрассудков, хотя в отличие от Западного региона, где много китайцев, в Караганде и городах Карагандинской области в действительности китайских граждан мало. Формирование предрассудков может происходить на фоне более высокой безработицы в индустриальном центре республики, низкого уровня жизни, то есть объективно неблагоприятных условий, которые могут повысить уровень тревожности и негативных ожиданий по поводу конкуренции на рынке труда со стороны китайских мигрантов.
В качестве интерпретации причин можно предположить, что формирование стереотипов связано с особенностями коллективной исторической памяти казахского народа. Недаром среди казахов издавна существует поговорка: «кара кытай каптаса сары орыс оз агайнын бо-лар» — «когда черных китайцев много соберётся, рыжий русский своим братом покажется». Сказываются наследие периода «железного занавеса», десятилетия напряжённости в межгосударственных отношениях КНР и СССР, которые снизили интенсивность контактов между народами двух стран. Возможно, сыграло свою роль манипуля-тивное воздействие некоторых средств массовой информации. Значительным препятствием во взаимных контактах является слабое знание языков, особенно китайского, который представляет определённые сложности при изучении.
Мифологизация китайской миграции
Как видно из данных социологического исследования, у городского и более образованного населения Казахстана нет глубокого знания о Китае, поэтому неудивительно, что оно замещается «мифами» — субъективными представлениями, вымышленными и нередко внешне привнесёнными. Если сделать запрос в поисковой системе в Интернете, то в доли секунды на экране появится множество публикаций, среди которых — малокомпетентные алармистские статьи, открытые письма озабоченных граждан президенту, групповые обращения депутатов и домохозяек с жалобами на нерадивых чиновников, продающих землю в собственность китайцам, не говоря уже о репортажах малограмотных журналистов.
Распространение китайского бизнеса и миграция китайских граждан в Казахстане сопровождается «мифами» о происходящей «экспансии» ханьцев в республику, «захвате земли», принятии в массовом порядке гражданства, переезде на постоянное местожительства в Казахстан, заключении смешанных браков с гражданами Казахстана и тому подобное34.
Поэтому в определённых аспектах китайская миграция нуждается в «демифологизации», в частности по поводу происходящей ныне «экспансии» китайцев в республику. Эти опасения опровергаются фактологически. Например, сегодня Казахстан не является столь уж привлекательной страной для мигрантов из Китая, большинство их направляется в экономически развитые восточные регионы КНР или в страны Запада. Наиболее интенсивная миграция характерна для приграничных с Китаем областей Казахстана и имеет краткосрочный характер.
К тому же растёт миграция не только из Китая в Казахстан, но и в обратном направлении. Количество въезжающих в Китай из Казахстана в 2000-е годы увеличивается: например, в 2005—2007 годах оно в два раза превышало число прибывающих из Китая. Увеличение численности направляющихся в КНР в последние годы происходит не столько за счёт участников «шоп-туров», сколько за счёт туристов, выезжающих на отдых, а также граждан, отправляющихся в деловые и частные поездки, а также казахских репатриантов, выезжающих с частными целями, чтобы навестить родственников.
Вопреки опасениям, что китайские граждане едут в Казахстан для того, чтобы заключить брак и остаться на постоянное место жительства, по официальным данным МВД, зафиксировано 74 случая смешанных браков китайцев (ханьцев) с гражданами Казахстана за все годы суверенитета. Как мы уже показали выше, прибывающие на постоянное место жительства в Казахстан представлены в основном этническими казаха-
ми, а не ханьцами. Китайские мигранты не принимают в массовом порядке гражданства, а работают временно. Китайские работники трудолюбивы, законопослушны, не употребляют алкоголь. Количество совершённых ими правонарушений незначительно, а число совершённых ими преступлений меньше, чем число преступлений, направленных против самих китайских граждан. Насколько глубоки эти «мифы» и опасения, как формируются — это лишь одна из проблем, которую необходимо изучать в связи с китайской миграцией35.
Формирование китайской мигрантской диаспоры в Казахстане
Общепризнано, что международная миграция — это глобальный процесс, но менее известно, какое влияние оказывает миграция на страны приёма и страны исхода: этносоциальную структуру, отношения, рынок труда и т. д. Самый заметный и уже проявившийся во многих странах мира тренд — увеличение доли китайского населения в общей численности населения в странах приёма, формирование в них китайских диаспор (землячеств). Пока рано говорить о влиянии китайской миграции на этносоциальную структуру в Казахстане. Здесь китайские мигранты пока не образуют диаспоры, автономных землячеств, чайна-таунов, не возникает серьёзных проблем с адаптацией ханьцев, прежде всего из-за временного характера их пребывания в Казахстане. МВД республики осуществляет контроль за миграционными передвижениями китайских граждан. В Казахстане имеются «торговые меньшинства», появившиеся в начале 1990-х годов, но их состав не постоянен, подвижен. Китайские торговцы посещают республику периодически, находятся в ней временно, арендуют жильё, расселяются дисперсно, нанимают казахстанских продавцов для реализации товаров.
В будущем эти временные «торговые меньшинства» и пока ещё подвижные китайские сообщества и постепенно формирующаяся инфраструктура обслуживания мигрантов — китайские банки, туристические агентства, рестораны, медицинские центры и т. д. — могут стать основой формирования китайского землячества в Казахстане и стимулировать дальнейшее увеличение миграции из Китая. Другим фактором увеличения китайской иммиграции в средне- и долгосрочной перспективе будут инфраструктурные мегапроекты: строительство транзитной железной дороги через Казахстан в Европу, создание свободных экономических зон, например в районе Международного торгового центра в приграничном Хоргосе, и т. п., —
которые будут формировать возрастающий поток трудовых мигрантов из Китая в Казахстан и их закрепление в республике.
«Чайна-тауны» в Казахстане
Чайна-таун — это район, квартал, улица в городе (находящемся за пределами Китая), где компактно проживает большое число этнических китайцев. Чайна-тауны населяют, как правило, те, кто имеет гражданство государства приёма; в чайна-таунах хорошо развита инфраструктура, в обслуживании которой заняты сами населяющие её жители. Большую роль в образовании чайна-таунов, как и в целом в формировании китайских землячеств, играют консолидирующие внут-риобщинные отношения и связи с Китаем.
На постсоветском пространстве чайна-тауны будут появляться там, где интенсивнее всего развиваются торгово-экономические отношения с Китаем, в первую очередь на российском Дальнем Востоке и в Сибири. В крупных городах Казахстана, как и в России, существуют места компактного проживания китайских мигрантов — гостиницы, общежития, однако в целом их расселение довольно дисперсное. Так, в Алматы работники китайских компаний стараются арендовать квартиры недалеко от офисов, чтобы избежать угрозы задержания со стороны милиции (что порой случается даже в отношении законно привлекаемой рабочей силы из Китая).
В южной столице Казахстана располагаются офисы крупных китайских и совместных компаний и банков, например Китайской национальной нефтегазовой корпорации, Алмаатинского филиала компании ПетроКазахстан Оверсиз, Банка Китая в Казахстане и Торгово-промышленного банка Китая, малых предприятий по производству и сборке бытовой техники, металлопластиковых изделий, строительных конструкций, торгово-посреднических ТОО, туристических агентств. Особенно быстро выросла сеть китайских ресторанов («Пекин», «Великая стена», «Лу Пин», «Принцесса» и др.), растёт число медицинских и оздоровительных центров, практикующих древнекитайские и древнетибетские методы лечения. В 2007 году в городе появились автозаправочные станции 8ЕЧ001Ь. Рестораны и медицинские центры появляются в Актюбинске, Астане, Усть-Каменогорске, других городах Казахстана. Они представляют собой инфраструктуру обслуживания китайских граждан, однако они не концентрируются в одном месте и не формируют чайна-таунов.
Своеобразной формой чайна-таунов можно назвать бизнес- и культурные мегацентры, сооружаемые в столицах России и Казахстана. Это не чайна-тауны, а их прообразы, и возникают они не «снизу» — естественным путём заселения квартала, улицы, района китайскими мигрантами и дальнейшего расширения этого ареала, концентрации там китайского населения, развития инфраструктуры и т. д. — а «сверху», посредством форсированного строительства «ввысь» многоэтажных многофункциональных комплексов для развития бизнес-связей и культурных контактов, что возможно только при наличии двусторонних, как правило, межправительственных соглашений, совместных инвестиций нескольких компаний, в том числе со стороны китайского правительства. Для строительства привлекается китайская рабочая сила. Основная функция таких центров — служить «мостом» между двумя странами в деловой сфере.
Эти особенности формирования чайна-таунов «сверху» легко проследить на примере Москвы, в частности — строительства многофункционального комплекса «Парк Хуамин» на северо-востоке города. Это архитектурный комплекс, который включает два здания высотой 50 и 35 этажей, окружённый китайским парком с мостиками и постройками традиционной китайской архитектуры. Комплекс включает гостиницу, офисы, выставочные и конгресс-центры, культурно-развлекательный и спортивный центры, парковки и т. д.36 Основная функция делового центра — «создавать платформу для культурного обмена и развития торгово-экономических отношений двух стран». В центре будут представлены лучшие технологии и товары из Китая, здесь можно будет знакомиться и с российскими технологиями и товарами. Для реализации проекта Госсовет КНР учредил Китайскую международную инвестиционную корпорацию, акционерами которой стали несколько ведущих госкомпаний страны. Правительство КНР планирует инвестировать в проект 300 млн долларов37. Другой пример — строительство жилого мегакомплекса «Китайский квартал» на юго-западе Петербурга, масштабный инвестиционный проект Китая в России стоимостью 1,25 млрд долларов38.
В Астане строится «Пекин-палас» — 25-этажный многофункциональный пятизвёздочный отель с президентскими номерами, зонами для отдыха и ресторанами китайской национальной кухни. Кроме того, в северной столице Казахстана Всекитайская государственная инженерно-строительная компания выступает подрядчиком у российской компании «ИНТЕКО», которая строит здесь деловой центр «Москва».
На основе анализа китайской миграции мы можем сделать вывод о вполне традиционных для глобализирующегося мира мигрантских потоках, продвижении китайского бизнеса и торговли в Казахстане. То, что этот процесс протекает противоречиво и сочетает в себе положительные и отрицательные тенденции, также является общей характеристикой китайской миграции. Её специфическое отличие — этническое многообразие потоков, которое сложилось в результате особенностей исторического развития двух стран, географического положения, этнодемографического состава.
Современные миграции между Казахстаном и Китаем — это «новый старый» процесс, требующий решения многих проблем, относящихся к «вызовам» нового века: организация и осуществление законных и регулируемых миграций и «прозрачного» легального бизнеса граждан Китая; адаптация и интеграция репатриантов из Китая, равно как и других категорий постоянных и временных мигрантов, например студентов, обучающихся в Казахстане; соблюдение прав беженцев и ищущих убежища, независимо от их национальности и страны исхода и т. д.
Большие перспективы открываются для исследователей китайской миграции в постсоветских странах. Хотя на начальных этапах важно использовать методы социально-демографической статистики, для того чтобы «демифологизировать» китайскую миграцию и создать аналитическую основу для последующих исследований (в том числе компаративистских), мы считаем одинаково важным применение качественных методов. Точнее говорить о необходимости сочетания количественных и качественных методов в исследованиях. Известный российский историк и диаспоролог В. И. Дятлов пишет о необходимости анализа «форм, методов, механизмов деятельности мигрантов, их адаптации к принимающему сообществу, к изучению их жизненных стратегий и мотиваций, практик жизни и экономической деятельности»39, с чем нельзя не согласиться. Надеемся, что мы скоро услышим «одинокий голос человека»: мигранта — китайца, уйгура, казаха или русского из Китая, узнаем его жизненную историю, которая поможет нам глубже понять причины, процесс, роль миграции в жизни «номадов XXI века».
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Садовская Е. Ю. Современная китайская миграция в Казахстане и России: сравнительный анализ. М., 2008 (в печати).
2 См.: Муканова Г. Казахи в Китае: к перспективам изучения истории диаспоры // Мысль, 1996, № 1. С. 76—81; Сыроежкин К. Л. Китай и Центральная Азия: политические отношения и торгово-экономическое партнёрство // Казахстан-Спектр, 1997. № 1—2. С. 61—67\ Масанов Н. Взаимодействие миграционных систем Казахстана, России, Китая и Средней Азии // Современные этнополитические процессы и миграционная ситуация в Центральной Азии / Под ред. Г. Витковской / Моск. Центр Карнеги. М., 1998. С. 55—66; Хафизова К. Трансграничные отношения Синьцзян — Казахстан // Центральная Азии и Кавказ, 2000. № 9. Постоянный адрес статьи в Интернете: http:// www.ca-c.org/joumal/cac-09-2000 12.Khafizov.shtml.; Садовская Е.Ю. Миграция в Казахстане на рубеже XXI века: новые тенденции и перспективы. Алматы, Галым, 2001 и др.
См. об этом: Садовская Е.Ю. Китайская миграция в Казахстане: современные тенденции и перспективы // ANALYTIC, 2007. № 6; она же. Китайская миграция в Казахстане: причины, основные тенденции и перспективы // Центральная Азии и Кавказ, 2008, № 1; Sadovskaya Е. Chinese Migration to Kazakhstan: A Silk Road for Cooperation or a Thorny Road of Prejudice? // The China and Eurasia Forum Quarterly, 2007. Vol. 8, No. 4. P. 147 170.
4 Глоссарий терминов в области миграции. Международное миграционное право / Отв. ред. Р. Перрушу. Вып. 2 / Международная организация по миграции. Женева, 2005. С. 36, 77-79.
5 Социологическая энциклопедия / Национальный общественно-научный фонд. Т. 2, М., Мысль, 2003. С. 28.
6 См.: Бекмаханова Н. Е. Присоединение Казахстана и Средней Азии к России (XVIII—XIX века). Документы / Институт российской истории РАН. М., 2008; Сыроежкин К. Л. Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность Центральной Азии. Алматы, Дайк-Пресс, 2003, Садовская Е. Ю. Китайская миграция в Казахстане...
7 http://www.russian.xjts.cn/RUSSIAN/clmanel336/395/398/index/html 30.09.2004.
8 Национальный состав населения Республики Казахстан. Итоги переписи населения 1999 г. в Республике Казахстан. Стат. сборник / Под ред. А. Смаилова. Алматы, 2000. С. 8.
9 Рассчитано по: Демографический ежегодник регионов Казахстана. Стат. сборник / Под ред. Б. Султанова. Алматы, 2006. С. 24, 30; http://www.russian.xjts.cn/ RUSSIAN/clmanel336/395/398/index/html...
10 Национальный состав населения Республики Казахстан... С. 6.
11 См.: Сыроежкин К. Казахстан — Китай: торгово-экономические отношения // Казахстан и мировое сообщество, 1995. № 1. С. 63—72.
12 Садовская Е. Ю. Миграция в Казахстане на рубеже XXI века... С. 175—176.
13 Подробнее о других типах и видах миграционных движений между Казахстаном и Китаем см.: Садовская Е. Ю. Китайская миграция в Казахстане....
14 Статья 1 Закона Республики Казахстан «О миграции населения» от 13 декабря 1997 года. Доступно на: http://www.zakon.kz.
15 Закон Республики Казахстан «О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Казахстан “О миграции населения”» от 27 мая 2002 года. Доступно на: http://www. zakon .kz.
16 Данные Комитета по миграции Министерства труда и социальной защиты РК за 2007 год.
17 Данные Агентства Республики Казахстан по статистике за 2000 год.
18 Орман А. А. Китайская Народная Республика. Алматы, Дайк-Пресс, 2006. С. 209-210.
19 Там же. С. 210-211.
20 Хафизова К. Указ. соч.
21 Интервью с оралманами из Китая и местными жителями в посёлках Восточно-Казахстанской области, май 2008 года. В беседе оралманы отмечали, что некоторые из их детей учатся в Алматы и родители хотели бы, чтобы дети и дальше жили и работали в Алматы и Астане. Желание получить высшее образование и работать в Казахстане подтверждают и сами студенты-оралманы.
22 Гельбрас В. Китайские хуацяо — политика Пекина // Мировой опыт миграционной политики: ретроспектива и новейшие тенденции. Москва — Алматы, 2004. С. 326—344; Гельбрас В. Г. Китайская реальность в России. М., Муравей, 2001 и др.
23 Рассчитано по: Синьцзян тунцзи няньцзянь. 1999. Урумчи, 1999. С. 601; Синьцзян тунцзи няньцзянь. 2003. Урумчи, 2003. С. 614, 617; Синьцзян тунцзи няньцзянь. 2004. Урумчи, 2004. С. 536, 538.
24 Доступно на: http://russian.xjts.cn/xinjiang/content/2007-12/24/content_ 2360848.htm 24.12.2007.
25 По данным регистрации МВД Республики Казахстан, июнь 2007 года.
26 См.: http://www.sectsco.org/html/01863.
27 Социологическое исследование среди студентов из Китая, обучающихся в Казахстане. Проведено в вузах Алматы в мае—сентябре 2008 года (предварительные данные). См. также: Садовская Е. Ю. Учебная миграция между Казахстаном и Китаем в контексте двустороннего социально-гуманитарного сотрудничества // Современная цивилизация и проблемы повышения конкурентоспособности национального государства. Материалы научной конференции Министерства образования и науки Республики Казахстан, Института философии и политологии МОН РК, Университета Кайнар. Алматы, 10—11 июля 2008 г. Алматы, 2008. С. 372— 377; Sadovskaya Е. Migration for Education between Kazakhstan and China in the Context of Socio-Cultural Cooperation among Shanghai Cooperation Organisation states // Central Asian Affaires, 2008. № 2. P. 22—27.
28 См.: Анализ соответствия законодательства Республики Казахстан международным обязательствам в сфере защиты беженцев и рекомендации по его усовершенствованию. Предварительный вариант / Представительство Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) в Республике Казахстан. Алматы, 2007.
29 Бюллетень УВКБ ООН в Казахстане, июнь 2006 года. Доступно на: http:// www.reflaw.ru.
30 Оралманы: реалии, проблемы и перспективы. Центр социальных технологий, 2005. Интернет-газета «Навигатор», 2005, 7 октября. Доступно на: http://www.mizinov. net/articles/?artid=9865. Социологический опрос по республиканской выборке. Объём выборочной совокупности: 1800 респондентов от 18 лет и старше. Опрос проведён 5—12 сентября 2005 года в шести субрегионах республики. Применён многоступенчатый принцип отбора респондентов. Средний статистический коэффициент погрешности — 0,8136.
31 Исследование проведено по репрезентативной выборке методом личного (face-to-face) интервью. Выборка: 588 интервью среди городского населения Казахстана в возрасте 18 лет и старше. Для отбора респондентов использована стратифицированная случайная вероятностная выборка. Стратами выступали 14 областей Казахстана, сгруппированных в 5 регионов: Северный (Акмолинская, Кустанайская, Павлодарская, Северо-Казахстанская области), Восточный (Восточно-Казахстанская область), Южный (Алма-Атинская, Джамбульская, Кызылординская, Южно-Казахстанская области), Западный (Актюбинская, Атырауская, Западно-Казахстанская, Мангиста-уская области) и Центральный (Карагандинская область); город Алматы выделен в отдельную страту. Полевые работы были проведены во всех городах в период с 14 по
30 мая 2007 года. Ошибка выборки не более 4,1 %. Опрос проведён Агентством социальных и маркетинговых исследований «БРИФ Центральная Азия». Исследование проведено автором при финансовой поддержке Института международных отношений при Министерстве иностранных дел Норвегии.
32 Об этом см.: Садовская Е. Китайские мигранты в Казахстане: отношение казахстанских граждан (по результатам социологического исследования) // ANALYTIC, 2007. № 5. С. 20—29 и др.
33 Социологическая энциклопедия... C. 594.
34 «...Идет интенсивное “врастание” китайцев в наше общество... За считанные годы они укрепятся в Казахстане количественно... откроют национально-культурные центры, начнут выпускать газеты... Позднее в местах компактного расселения китайцев будет затребовано “самоуправление”, а возможно и автономия... Правительство Поднебесной в этот “час Х” заявит о своей решимости защищать интересы “китайскоязычных” граждан в сопредельных государствах...» См.: http:/ /iicas.org/AIBOLIT/publ_Vtr_5.htm.
35 Необходимость «демифологизации» китайской миграции не означает, что масштабы её незначительны и таковыми и останутся. Напротив, автор прогнозирует увеличение китайских мигрантов и формирование китайской диаспоры в средне-и долгосрочной перспективе в качестве объективного замещения русского и шире — «русскоязычного» населения (славян, немцев, татар), численность которого будет сокращаться ввиду естественной убыли и вследствие эмиграции из Казахстана из-за продолжающейся политики дискриминации этнических меньшинств.
36 См.: http://www.interfax.ru 21.05.2006.
37 Там же.
38 См.: http://www.rosbalt.ru 06.03.2005.
39 Дятлов В. И. Экономические и социальные практики адаптации китайских трудовых мигрантов к современному российскому обществу: стратегия диаспорализа-ции // Этнопанорама, 2006, № 1—2. С. 72.
