CC BY
36УДК 316.454.2
ЭТНИЧЕСКАЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Ольга Владимировна Васина1
1Кафедра социологии, Санкт-Петербургский государственный Технологический институт (технический университет), Санкт-Петербург, Российская Федерация
Аннотация. Статья посвящена исследованию проблемы соотношения этнической и гражданской самоидентификации современного российского общества в ракурсе дискуссий о формировании единой нации и единой российской идентичности. Данную проблему предлагается анализировать через политическую культуру, поскольку здесь отражаются как политические ценности, гражданские установки и ориентации, так и этносоциальные паттерны. На основе анализа вторичных данных, а также результатов проведенного социологического исследования делается вывод о невозможности представления единой российской этнополитической культуры в силу незначительной актуализации в ней этнических компонентов, что обуславливает заключение о возможном симбиозе и органичном дополнении этнической идентификации гражданской (национальной), но не о полном замещении одной другой. Более того, проведенный теоретический и эмпирический анализ показывает, что этническая самоидентификация более актуализирована, чем гражданская, что также подтверждает вывод о невозможности построения единой наднациональной и надэтнической идентичности российского гражданина.
Ключевые слова: этническое самосознание, социальная группа, нация, этнос, этнополитическая культура, социологическое исследование.
Ethnic Identity and Political Culture of Russian Society
Olga V. Vasina1
department of Sociology, Saint-Petersburg State Institute of Technology, Saint-Petersburg, Russian Federation
Abstract. The article is devoted to the study of the relationship between ethnic and civil self-identification of modern Russian society in the context of discussions on a single nation and all-Russian identity' formation. It is proposed to analyze this problem through political culture, since it reflects both political values, civic attitudes and orientations, as well as ethnosocial patterns. Based on the analysis of secondary data and the survey results, it is concluded about the impossibility of presenting a unified Russian ethno-political culture due to the insignificant updating of the ethnic component in it, which leads to the conclusion about the ethnic and civil (national) identification possible symbiosis and organic complement, but not complete replacement of one another. Moreover, the theoretical and empirical analysis shows that ethnic identity is more relevant than civil identity, which also confirms the conclusion that it is impossible to build a single supranational and supra-ethnic identity of the Russian citizen.
Keywords: ethnic self-identity, social group, nation, ethnos, ethnopolitical culture, sociological research. Введение
Проблема самоидентификации далеко не нова, однако в условиях столь многообразного этнического контекста нашей огромной страны требует все нового осмысления для поиска наиболее эффективного и оптимального решения с учетом современных реалий. Рост этноцентристских ориентаций, нетерпимость к инаковости, стремление к сепарации по этнотерриториальному признаку — все эти проблемы, фиксируемые сегодня социологами, требуют научного анализа и грамотного весьма деликатного руководства. Так, по мнению В.С. Малахова, в российской культуре сегодня наблюдаются процессы так называемого
этнического возрождения, связанные с институционализацией этнической идентичности, которую она обрела в советский период, и которая сегодня нашла свое выражение в этнофедерализме [1]. Данный вопрос уже на протяжении нескольких десятилетий изучается такими отечественными исследователями, как: Л.М. Дробижева [2; 3], Ю.В. Арутюнян [4], З.В. Сикевич [5], Т.Г. Стефаненко [6], Г.У. Солдатова [7], В.Ю. Хотинец [8; 9], М.Н. Губогло [10], С.В. Рыжова [11] и другими. В зарубежной литературе этническая идентичность рассматривается в связи с социальными идентичностями и политическими процессами в работах Э. Геллнера, Э. Хобсбаума, Г. Хофстеде, Ю. Хабермаса, Дж.Г. Мида и других. Однако, несмотря на обилие исследований как междисциплинарных, так и чисто социологических, на данный момент споры о возможности и необходимости формирования наднациональной идентичности не утихают.
Не так давно на сайте «Росбалт» было проведено исследование с вопросом «Согласны ли вы с введением единой государственной идеологии в России?», в результате которого утвердительно ответили всего 340 человек (22,8 %), в то время как отказались от подобной идеи 1 063 человека (71,29 %), и 5 % затруднились ответить [12]. Вслед за подобными исследованиями, газеты сообщили о том, что «рабочая группа по подготовке концепции законопроекта о российской нации решила переименовать законопроект о российской нации в закон "Об основах государственной национальной политики"». По словам руководителя рабочей группы академика В. Тишкова, население оказалось не готово «к восприятию такого понятия, как единая нация, объединяющая все национальности» [13]. Таким образом, целью статьи является анализ соотношения этнической и гражданской идентичностей в связи со сложившейся на данный момент российской политической культурой как элемента, сочетающего в себе как сугубо политические компоненты (политические установки, электоральные ориентации и так далее), так и этнонациональные (этнические стереотипы, образ врага, национальные традиции, национальная идея и так далее).
Согласно поставленной цели, определены основные задачи статьи:
• рассмотреть теоретический конструкт самоидентификации личности с позиции обозначенной проблематики;
• на основе теоретического обзора и анализа данных социологических исследований определить соотношение этнической и гражданской идентичностей российского населения;
• провести социологическое исследование методом раздаточного анкетирования по репрезентативной выборке на тему: «Этническое самосознание и политическая культура молодежи Санкт-Петербурга»;
• на базе полученных данных определить специфику и своеобразие сущностных характеристик политической культуры сквозь призму этнической самоидентификации, выявить корреляцию в случае ее наличия;
• сформулировать выводы и обозначить перспективы дальнейшего соотношения этнической и гражданской самоидентификации российского населения в аспекте политической и этнополитической культуры Российской Федерации.
Материалы и методы
Согласно поставленной цели и задачам в работе используются такие общенаучные методы, как системный и структурно-функциональный, которые дают возможность всестороннего и целостного освещения проблемы, исторический метод, методы синтеза и анализа, а также ряд собственно социологических методов, к которым относятся эмпирико-описательные: метод наблюдения и сравнения, метод раздаточного анкетирования при проведении социологического исследования, метод вторичного анализа данных социологических опросов и статистических данных. В частности, это анализ результатов социологического мониторинга таких российских исследовательских институтов, как Всероссийский центр изучения
общественного мнения (ВЦИОМ), Аналитический центр Ю. Левады «Левада-центр», Фонд «Общественное мнение» (ФОМ) и ряд других.
Зачастую понятие самоидентификации определяют через архетипы как системы врожденных программ и установок. Данные психосоциальные поведенческие коды оказывают существенное влияние на формирование политического сознания личности и в целом обуславливают ценностную систему политической культуры и паттерны общественно-политического взаимодействия российских граждан. Это интересный подход, объясняющий традиционность и консервативность российской политической культуры, преемственность традиций, особенности русского национального характера и столь сильное воздействие фактора исторической памяти на политическое поведение людей. Ведь наличие общего глубинного слоя психики является объективной предпосылкой для успешной интеграции народов и государств как в экономической, так и в политической, и в правовой сферах жизнедеятельности. Причем данные психические паттерны могут быть как осознаны, так и не осознаны личностью, и, как следствие, самоотождествление с определенной социокультурной средой, ценностями и нормами может быть как на рациональной, так и на иррациональной основе. В итоге, если следовать социологической терминологии, самоидентификацию следует определить, как осознанное принятие определенной социальной роли с набором социальных установок, в то же время, навязанное извне и заданное от рождения.
В частности, в работе М.А. Щербакова «Модель уровней самоидентификации личности» [14] автор представляет структуру самоидентификации личности как кластерную модель, включающую семь уровней: социально-профессиональный, семейно-клановый, национально-территориальный, религиозно-идеологический, эволюционно-видовой, половой и духовный. Наиболее глубинный уровень в структуре личности, по мнению Щербакова, — духовный, который и следует считать ядерным. В соответствии с подобными классификациями самоидентификации на «луковый» лад можно говорить о множественной идентичности как о способе реализации одновременно нескольких субличностей.
Здесь уместно вспомнить подход Б. Андерсона, который рассматривал нацию как «воображаемое политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежное, ограниченное, но в то же время суверенное», где важным моментом является стремление нации к автономии (суверенность) и противопоставляется другим нациям (ограниченность), таким образом удовлетворяя потребность в самобытности. На этих свойствах выстраивается дихотомия «Мы — Они». Представление «чужой», «иной» лежит в основе самоидентификации как на личностном, так и на групповом уровнях. Оперируя терминами «Мы — Они», образ «Мы», то есть свои, воспринимается в качестве эталона позитивного поведения и чувствования, в то время как «Они», «чужие», — угроза сложившемуся общественному порядку. Следуя данной логике, может быть сформирован некий образ врага, который определяется как сформировавшийся в общественном сознании социально-политический миф, негативная оценочная характеристика «другого», накладывающаяся на государства, народы, социальные группы, и отдельные личности, передаваемая из поколения в поколение посредством исторической памяти [15].
Таким образом, в системе самоидентификации важны значимые для личности демаркационные линии, поддерживаемые государством с помощью легитимной символической власти [16] и реализуемые в повседневных практиках [17]. Так, если перейти на государственный уровень, задача политики идентичности заключается в том, чтобы «навязать людям определенные стереотипы мышления о себе самих, своей нации, стране, мире» [18]. Характер этнической идентичности зависит от государственной идеологии, а также различных идеологем, создаваемых политической элитой. Трансляция подобных установок осуществляется, в первую очередь, с помощью средств массовой информации через определенную подачу материала.
Также стоит отметить в качестве «мин замедленного действия» наличие националистической риторики в программах политических партий, доступ этнической группы к распределению и перераспределению ресурсов, территориальные проблемы и споры, уровень доверия власти всех уровней. Естественно, что подобного рода риторика партий радикального толка типа «Бей жидов — спасай Россию» актуализируется, когда в обществе существует дискриминация, то есть лишения, ущемления прав малых этнических групп, либо возникает ограничение ресурсов (так называемые статусные конфликты). Этносоциологи обращают внимание на то, что рост современного государства и масштабов его проникновения в гражданское общество хотя само по себе и не создает этническую идентичность и солидарность, тем не менее является мощным стимулом для политизации и активизации этничности.
Результаты и обсуждение
В последнее время все чаще встречаются научные работы, в том числе и диссертации, затрагивающие такое направление социально-политических и культурологических исследований, как этнополитическую культуру. В некоторых из них обозначенный феномен рассматривается как данность, не требующая доказательств. В качестве аргумента, подтверждающего существование этнополитической культуры, приводят «этническое голосование», которое определяется как склонность людей из конкретной этнической группы голосовать за кандидатов и/или партии, причисляющих себя к данной группе, либо выражающих ее интересы. Этническое самосознание является довольно мощным инструментом в политической риторике, ощущаемое как чувство сопричастности, принадлежности к определенной этнической группе, своему народу. Здесь показательны лозунги предвыборных кампаний известного политика В.В. Жириновского, ратующего за интересы конкретного этноса в зависимости от своего местоположения в ходе избирательной программы. Действительно, существует этническая неоднородность в голосовании, однако же, если смотреть более глубоко, то обнаруживается не этнический фактор, а фактор личной выгоды, «опирающийся» скорее на фактор языка. «Свой» — «Чужой» на базе этнического самосознания становятся размытыми понятиями вследствие разных политических ориентаций и установок: зачастую «Свой» более ориентирован на выгодного «Чужого». В результате можно говорить о моноэтнической идентичности, не совпадающей с официальной этнопринадлежностью вследствие ассимиляционных процессов.
Итак, политическая культура России формируется в сложных условиях построения новой политической системы российского полиэтнического общества и характеризуется своей чрезвычайно высокой степенью неоднородности. Под политической культурой традиционно понимается совокупность типичных для данного конкретного общества или социальных групп политических представлений, ценностных ориентаций, установок и политического поведения, обусловленных историческим опытом, социальной памятью общества.
Когда же речь заходит о социологическом анализе политической культуры, то здесь можно выделить следующие индикаторы:
• когнитивные ориентации (виды знания о политической системе, ее ролях и их исполнителях), которые в целом определяются политической образованностью (способностью к политическому мышлению), а именно: политической компетентностью, интересом к политике, свободой в распространении политической информации;
• аффективные ориентации (предпочтения, те чувства, которые порождает политическая система): оценка действий правительства, вызывающих общественный резонанс (в том числе событий внешнеполитических), уровень доверия основным политическим институтам, степень удовлетворенности существующей политической системой, степень уверенности в завтрашнем дне, политическое искусство как специфическая форма политического сознания, как показатель нравственной основы политической культуры элиты и общества в целом;
• поведенческие ориентации: электоральная активность, степень взаимодействия с политическими партиями, политическими и общественными организациями, уровень протестного поведения как показатель удовлетворенности политической ситуацией, сложившейся в обществе [19].
Все эти условно разделенные на три группы ориентации находятся в постоянном взаимодействии друг с другом и взаимообуславливают друг друга. И государственная политика напрямую влияет на формирование данных ориентаций. Государство сегодня регулирует различные формы экономической и социальной деятельности своих граждан. Кроме того, государственная политика обуславливает реальные модели участия различных групп населения в управлении и принятии политических решений, правила использования и статуса языков в школьном и вузовском обучении, в делопроизводстве, в СМИ и прочем [19].
В конфликтологии и социологии конфликта в данном аспекте используется понятие социальной напряженности, под которой понимается специфическая форма социальной реальности предконфликтного характера, выражающаяся в неудовлетворенности определенными социальными группами теми или иными сферами своей жизнедеятельности. Социальная напряженность связывается со следующими явлениями: социальная дезинтеграция, отсутствие солидарности взаимодействующих групп, девиация, аномия, утрата социальной идентичности, ценностных ориентиров, депривация и фрустрация основных потребностей личности или социальной группы, и другие. Рассуждая об этнической самоидентификации, представляется вполне естественным ее анализ в непосредственной и непрерывной связи с гражданской. Как уже упоминалось, самоидентификация характеризуется многослойностью, вследствие чего и в ракурсе этнической, и гражданской идентичностей следует говорить дополнительно об идеологической, региональной и цивилизационной идентичностях.
Многие исследователи дискутируют о связи и/или тождестве «российской» и «русской» идентичностей. Представляется, что данные идентичности весьма органично дополняют друг друга. Следуя классическим определениям нации и этноса, под национальной идентичностью можно понимать российскую, а в контексте рассматриваемой проблемы, — общероссийскую, а русскую идентичность как этническую. Так, нацию традиционно рассматривают в двух плоскостях. С позиции первого подхода нация либо тождественна понятию «этнос», либо представляет собой высший тип существования этноса, который достигается в ходе его исторического развития. С позиции второго подхода, нация определяется как согражданство, как коллективный суверенитет, основанный на общем политическом участии. Здесь нация трактуется как новый тип государственности, как политическая общность. Как раз данный подход и видится наиболее оптимальным для определения общероссийской идентичности.
Если же обратиться к данным социологических исследований, то их результаты свидетельствуют о том, что этническая самоидентификация более актуализирована, чем гражданская: гордость за принадлежность к своей национальности присуща большей доле респондентов, чем гордость за свою Родину Россию [20]. Данные результаты подтверждаются и проведенным авторским исследованием методом анкетирования по репрезентативной выборке 368 человек среди молодежи Санкт-Петербурга от 18 до 30 лет в апреле 2019 года.
Изначально респондентам задавался вопрос «Кто я...», на который требовалось ответить шесть раз. В итоге этническая идентичность оказалась на последнем восьмом месте. Те, кто ее сочли значимой частью своей личностной идентичности, упоминали ее только с четвертого раза. «Кто я — ...»: профессиональная идентичность — 16,7 %; «Человек» — 8,2 %; гендерная идентичность — 7,7 %; семейная идентичность — 5,8 %; «Личность» — 5,3 %; «Гражданин» — 4 %; «Друг» — 2,4 %; этническая идентичность (четвертый раз) — 1,4 %. Также в ответах на данный вопрос была выявлена весьма высокая самооценка респондентов, где они определяли себя как «добрый», «веселый», «сильный», «хозяин своей жизни», «умный», «достойный», «красивый», «герой», «удивительная», «прекрасная», «королева» и так далее. К негативным
можно причислить лишь несколько характеристик, таких как «второстепенный персонаж», «твердолобый», «медлительный», «беспомощный», «нищий».
Измерить степень политической включенности молодежи можно по ряду индикаторов, одним из первых является уровень интереса к политике в целом, что представляет собой, как уже говорилось выше, когнитивный аспект политической культуры. В современном научном дискурсе существуют различные мнения по поводу тенденций изменения степени включенности молодежи в политическую жизнь общества. Одни ученые утверждают, что уровень интереса к политике обусловлен индивидуалистическими позициями и наблюдается существенное снижение интереса к политике. Другие, наоборот, говорят о позитивных тенденциях возрастания интереса молодых людей к политическим событиям, когда происходит обсуждение острых общественных вопросов, интересы молодых людей смещаются от личных и материально-бытовых к общественно-политическим, а также повышается уровень нонконформизма и все чаще проявляется желание самостоятельно определять свою судьбу. В соответствии с полученными данными нашего исследования, молодые люди действительно не очень интересуются политикой. И это нормально, ведь, по оценкам экспертов, до 24 лет в молодежной среде доминируют две ценностные ориентации: ориентации на межличностные коммуникации и ориентации на карьеру. Политическая образованность непосредственно не отвечает ни тем, ни другим потребностям, если не брать в расчет частные случаи (рисунок 1).
Ответы Графи* = С %
Очень интересуюсь 1 3.17
Не очень интересуюсь 42 36
Достаточно интересуюсь ЭЗЗЗ
Совсем не интересуюсь 20 63
Рисунок 1. Интересуетесь ли Вы политикой?
Важно отметить выявленную в ходе исследования корреляцию самоидентификации «петербуржец» с полным отсутствием интереса к политике. Интересно, что если личностная самоидентификация у подавляющей части респондентов однозначно положительная, то представление об этносе, к которому респондент себя причисляет, в большей степени негативное. Так, на вопрос: «Если бы Вас попросили стереотипно описать представителя Вашей этнической группы (русского, украинца, белоруса, казаха, татарина, бурята и так далее), как бы Вы это сделали?», были получены следующие ответы:
• грубый, замкнутый, подверженный стереотипам, недоверчивый, не толерантный;
• пьяный, неухоженный, необразованный и так далее;
• любит выпить, покричать;
• плохой английский язык, славянская внешность, христианин;
• это человек, яро увлеченный политикой, обвиняющий во всем американцев и верующий очень поверхностно;
• угрюмый, серый, ущемлённый, с желанием выжить и что-то поменять;
• необразованный быдлан;
• закрытый, неулыбчивый (хмурый), отчаявшийся, бедный, глупый, с устаревшими взглядами на жизнь, упрямый;
• русский — раскрасневшийся мужчина лет 40 с русыми волосами, и с животом, что-то доказывающий, стуча кулаком по столу;
• пьющий народ со стадным инстинктом.
Из положительных характеристик респонденты смогли назвать следующие:
• щедрость, гостеприимство, терпеливость;
• открыт, добродушен, с ленцой, умен;
• человек с широкой душой, способный творить великие дела, но рискующий сорваться в пользу низменных потребностей.
Данные ответы — скорее закономерность, так как многократно воспроизводились на практических занятиях по социологии со студентами. Забываются и русская смекалка, и русская широкая душа, и величие русской культуры, и так далее, но пьянство и угрюмость (неулыбчивость) вспоминаются сразу же. Возникает вопрос: хочется ли молодому человеку причислять себя к такому образу? Ощущать с ним единение? Вопрос скорее риторический. Хотя по ответам на следующий вопрос не всё так однозначно, и 26 % опрошенных чувствуют гордость за принадлежность к своему народу, а 33 % ощущают спокойную уверенность. Чувства, вызываемые принадлежностью к своей стране, не столь позитивны, и 19,5 % расстроены и огорчены по этому поводу, а 20 % респондентов ощущают обиду и стыд.
какие чувства вызывает у вас принадлежность к,..
Ответы своему народу График = %
Восхищение о
Гордость — 26.19
Спокойную уверенность 33 33
Ущемленность, униженность 1 2.33
Обиду 0
Стыд 0
Огорчение, расстройство I 2.33
Никаких чувств не вызывает ........................................................................................................................................................................................................ ............................................................ 30.95 .............
своей стране
Восхищение 0
Гордость 9.76
Спокойную уверенность 1=1 17.07
Ущемленность, униженность ■ 4.88
Обиду 9.76
Стыд 9.76
Огорчение, расстройство 19.51
Никаких чувств не вызывает 26.33
Рисунок 2. Чувства, которые вызывают у респондентов принадлежность к своему народу и своей
стране
Далее респондентам было предложено проранжировать факторы, формирующие их политическую культуру. В итоге 1 -е место заняла «личная заинтересованность в политике» молодых людей, 2-е место — «система образования и воспитания», 3-е место — «государственная политика», 4-е место — «семья», 5-е место — «личный позитивный или негативный опыт», 6-е место — «геополитический фактор (положение государства в мире)», 7-е место — «деятельность партий и общественных организаций», 8-е место — СМИ, 9-е место — «материальное благополучие», 10-е место — «национальные традиции (+ мифы и стереотипы)», 11-е место — «исторический опыт (фактор социальной памяти)», 12-е место — «религия». Что также свидетельствует о малой значимости этнической самоидентификации у современной молодежи для формирования их политической культуры.
Таким образом, говорить о формировании единой общероссийской идентичности в российских условиях политико-культурной фрагментарности, полиэтничности и поликонфессиональности не представляется возможным. Целый ряд исследователей совершенно справедливо отмечают духовную составляющую этнической идентичности как базу, как стержень, как мощнейшую основу всего конструкта. Поэтому рассматривать создание российской наднациональной и надэтнической идентичности без опоры на духовность, религиозные ценности и традиции — это строить дом без фундамента. Подобный опыт уже не так давно имел место в истории России, и чем он закончился — общеизвестно.
Если опять-таки обратиться к результатам социологических исследований, то, по субъективным оценкам респондентов, такие регионы, как Чечня и Дагестан, несмотря на наличие общих предметов национальной гордости (например, завоевание призовых мест на Олимпийских играх), скорее не относятся к России. Можно также отметить чрезвычайную политизированность международных конкурсов и соревнований, и их неотъемлемую роль в конструировании идентичности, потому что именно во время просмотра футбольных матчей, Олимпийских соревнований, Евровидения и так далее мы особенно остро чувствуем потребность в самоидентификации и «болеем за наших» — русских, украинцев, белорусов и так далее. Таким образом, подобные мероприятия являются весьма удобной практикой формирования и закрепления национальной идентичности.
Однако же нельзя не согласиться с мнением В.В. Носкова о том, что как минимум надо говорить о региональных различиях «российской идентичности», так как «невозможно представить, например, что поморы Русского Севера и казаки Кубани являются носителями совершенно одинаковой идентичности» [21]. И исследования в различных регионах России показывают ярко выраженное преобладание региональной идентичности над общероссийской. При этом «региональные идентичности строятся, как правило, на контрасте с другими, на противопоставлении им, приобретая таким образом немалый конфронтационный потенциал» [21].
В социально-политическом научном дискурсе весьма нередки негативные оценки того факта, что самый многочисленный этнос России (82 %) не имеет своей государственности, отличной от общероссийской, как, например, она есть у чеченцев, ингушей, дагестанцев, бурятов и так далее. Исследование, которое провел аналитический Центр Ю. Левады в июне-августе 2019 года, зафиксировало, что лозунг «Россия для русских» сегодня разделяется 71 % опрошенных респондентов» [22], в то время как в 2016 году их было 52 % (14 % — полностью, 38 % — в «разумных пределах») [23]. Более того, социологический анализ характеристик этнического сознания русских изобилует выражениями «моральная и интеллектуальная депрессия», «изоляционизм», «рост подозрительности и агрессии» и другими. Хотя, если рассмотреть конкретные факторы, которые привели к некоторому возрастанию этнофобий, то мы поймем, что это прежде всего опасения людей за свою безопасность. Национализм в этом случае выступает не как ущербность, а скорее как естественное стремление к самосохранению нации в условиях системного общественного кризиса [24].
Здесь вспоминаются слова Солженицына: «Нет, не "имперской нацией", но по вековому ходу событий — и по государствообразующей роли, и по перемежному географическому расселению — русские в России стали народом объемлющим, как бы протканной основой многонационального ковра, — не частое этническое явление» [25]. Русских нельзя «загнать» в конкретную обособленную территорию по причине отсутствия такой потребности, так как русский человек (и здесь «русскость» понимается исключительно как самоощущение) чувствует четкую идентификацию с Россией в целом. Русский — это сын России-матушки, но не «россиянин» вследствие политической перегруженности термина. Поэтому российская идентичность как таковая имеет право на существование, но не как замена этнической, а как ее дополнение. Известный социолог М.К. Горшков считает, что «в настоящее время в России доминирует и сохраняет свою устойчивость ценностно-нормативная система, стержнем
которой является особая роль государства в ипостаси державы. Державное понимание общества и державная версия патриотизма характерны для подавляющей части российского населения, что в массовом сознании отражается через общность взглядов на основополагающие нормы и ценности» [26].
Выводы
Подводя итог, на базе проведенного теоретического и эмпирического исследования можно сделать следующие выводы.
• Этническое самосознание в сфере политической культуры отступает перед гражданской идентичностью, которую также можно определить как национальную. Следовательно, можно и нужно говорить о территориальной, региональной специфике политической культуры, но не об этнической.
• Выбор того или иного кандидата в этническом голосовании определяется политической риторикой, нежели этнической принадлежностью, что обуславливает значимость фактора языка, а не собственно этничности.
• «Свой» — «Чужой» на базе этнического самосознания — размытые понятия вследствие разных политических ориентаций и установок: зачастую «Свой» более ориентирован на выгодного «Чужого», что свидетельствует о наличии моноэтнической идентичности, не совпадающей с официальной этнопринадлежностью (как следствие ассимиляции).
Хочется верить, что социологические и социально-политические исследования, обнаруживающие неготовность населения к неким конструктам извне взамен формирования национальной идеи, которая сегодня в основном сводится к попытке консолидации общества на основе чувства гордости за победу в Великой Отечественной войне и полет в космос, зададут ориентиры дальнейшего развития государственной политики в сфере этнополитического сознания. Уже сегодня наблюдается поворот власти к духовной составляющей этнической самоидентификации населения нашей большой страны, ведь без учета этнопсихологических аспектов культуры народов, живущих бок о бок друг с другом, без исторической памяти, без понимания особенностей национального характера невозможно познать другого, а, значит, и невозможно познать себя.
Один еврей, который проживает в России на протяжении уже многих десятилетий и воспринимает ее как свою родину, как-то рассказал, как к нему обратился его русский коллега с недоумением, что никогда не встречал «настоящих» евреев — с пейсами в ермолке, умеющими танцевать мицву и так далее. На что ему еврей ответил: «Так и я тогда никогда не встречал "настоящего" русского». В идее стать Иванами, родства не помнящими, нет никакой привлекательности ни для населения России, ни для управленческого аппарата. И все попытки навязывания сверху неких единых шаблонов вызовут лишь сопротивление и возмущение.
Библиографический список
[1] Малахов В.С. Зачем России мультикультурализм // Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ / Под ред. В.С. Малахова и В.А. Тишкова -Москва: Институт этнологии и антропологии РАН, 2002. - С. 48-60.
[2] Дробижева Л.М. Динамика российской гражданской идентичности в полиэтническом пространстве России // XIII Конгресс антропологов и этнологов России: сборник материалов / Отв. ред. М.Ю. Мартынова. - Москва; Казань: ИЭА РАН, КФУ, Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2019. - С. 11-14.
[3] Дробижева Л.М. Национально-гражданская и этническая идентичность: проблемы позитивной совместимости // Россия реформирующаяся. Ежегодник. - 2008. - № 7. -С.214-228.
[4] Арутюнян Ю.В. Об этнических компонентах российской идентичности // Социологические исследования. - 2009. - № 6. - C. 38-44.
[5] Сикевич З.В. Этнический фактор в политических процессах современной России. -Санкт-Петербург: Санкт-Петербургский университет, 1996. - 58 с.
[6] Стефаненко Т.Г. Этническая идентичность: от этнологии к социальной психологии // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. - 2009. - № 2. - С. 3-17.
[7] Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности: монография. -Москва: Смысл, 1998. - 386 с.
[8] Хотинец В.Ю. Этническая идентичность и толерантность. - Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002. - 124 с.
[9] Хотинец В.Ю. Этническое самосознание. - Санкт-Петербург: Алетейя, 2000. - 240 с.
[10] Губогло М.Н. Идентификация идентичности. Этносоциологические очерки. - Москва: Наука, 2003. - 764 с.
[11] Рыжова С.В. Содержание и динамика этнической идентичности в России // Этническое и религиозное многообразие России / Под ред. В.А. Тишкова, В.В. Степанова. - Издание 2-е и дополненное. - Москва: ИЭА РАН, 2018. - С. 119-135.
[12] Шелин С. Государство назначит себе нацию [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/11/03/1564590.html (дата обращения: 02.10.2019).
[13] Законопроект о российской нации переименовали из-за «неготовности общества» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.rosbalt.ru/russia/2017/03/07/1596797.html (дата обращения: 03.10.2019).
[14] Щербаков М.А. Модель уровней самоидентификации личности [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.ipd.ru/articles/ident_article.shtml (дата обращения: 22.10.2019).
[15] Халлисте О.В. Конструирование «образа врага» как конфликтоген в этническом противостоянии // Альманах факультета конфликтологии Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. - 2012. - № 1. - С. 40-51.
[16] Бурдьё П. Различение: социальная критика суждения // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. - Москва: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. - 680 с.
[17] Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. - Москва: Медиум, 1995. - 323 с.
[18] Брубейкер Р. Этничность без групп. - Москва: Издательский дом Высшей школы экономики, 2012. - 408 с.
[19] Семенов В.А., Халлисте О.В. Конфликтологический мониторинг этнических аспектов политической культуры современного российского общества // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - 2013. - T. 4, № 40. - С. 113-123.
[20] Иванова С.Ю., Шульга М.М. «Русская этническая» и «российская» идентичность: соотношение понятий // Вестник Южного научного центра РАН. - 2010. - Т. 6, № 4. -С.96-104.
[21] Носков В.В. «Российская идентичность» против «русской идеи» // Реальность этноса. Роль образования в формировании этнической и гражданской идентичности: Материалы VIII Международной научно-практической конференции. - Санкт-Петербург: Астерион, 2006. - 471 с.
[22] Ксенофобские настроения в России растут второй год подряд [Электронный ресурс]. -Режим доступа: https://www.levada.ru/2019/09/18/ksenofobskie-nastroeniya-v-rossii-rastut-vtoroj-god-podryad/ (дата обращения: 31.10.2019)
[23] Интолерантность и ксенофобия [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.levada.ru/2016/10/11/intolerantnost-i-ksenofobiya/ (дата обращения: 31.10.2019).
[24] Родионова Е.В., Савин С.Д. Этносоциальные проблемы в зеркале российской социологии // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 12: Социология. - 2016. - № 1. -С.111-126.
[25] Солженицын А.И. Россия в обвале. - Москва: Русский путь, 2006. - 208 с.
[26] Горшков М.К. О гармонизации межэтнических отношений в пореформенной России: контекстуальный подход // Гуманитарий Юга России. - 2017. - № 2. - С. 14-25.
References
[1] Malakhov, V.S. (2002). Does Russia need multiculturalism? In V.S. Malakhov & V.A. Tishkov (Eds.), Multiculturalism and the transformation of post-soviet societies (рр. 48-60). Moscow: Institute of Ethnology and Anthropology RAS.
[2] Drobizheva, L.M. (2019). Dynamics of the Russian civil identity in the multiethnic space of Russia. In M.Yu. Martynova (Ed.), Materials of the XIII Congress of anthropologists and ethnologists of Russia (pp. 11-14). Moscow; Kazan: IEA RAS, KFU, Institute of History named after S. Marjani, Academy of Sciences of the Republic of Tajikistan.
[3] Drobizheva, L.M. (2008). National and civil and ethnic identity: problems of positive compatibility. Russia Reforms, 7, 214-228.
[4] Arutyunyan, Yu.V. (2009). About Ethnic Components of the Russian Identity. Sociological Researches, 6, 38-44.
[5] Sikevich, Z.V. (1996). Ethnic factor in political processes of modern Russia. Saint-Petersburg: St. Petersburg University.
[6] Stefanenko, T.G. (2009). Ethnic identity: from ethnology to social psychology. The Moscow University Psychology Bulletin, 2, 3-17.
[7] Soldatova, G.U. (1998). Psychology of Interethnic Tension. Moscow: Smysl.
[8] Khotinets, V.Yu. (2002). Ethnic Identity and Tolerance. Yekaterinburg: Izdatelstvo Uralskogo Universiteta.
[9] Khotinets, V.Yu. (2010). Ethnic Self-awareness. St. Petersburg: Aleteyya.
[10] Guboglo, M.N. (2003). Identification of identity: ethno-sociological essays. Moscow: Nauka.
[11] Ryzhova, S.V. (2018). Contents and dynamics of ethnic identity in Russia. In V.A. Tishkov, V.V. Stepanov (Eds.), Ethnic and religious variety of Russia (pp. 119-135). Moscow: IEA RAS.
[12] Shelin, S. (2016). The State will appoint a nation. Retrieved from http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/11/03/1564590.html.
[13] The bill on the Russian nation was renamed because of the "unpreparedness of society". Retrieved from http://www.rosbalt.ru/russia/2017/03/07/1596797.html.
[14] Shcherbakov, M.A. (2001). Model of levels of personal self-identification. Retrieved from http://www.ipd.ru/articles/ident_article.shtml.
[15] Halliste, O.V. (2012). Constructing the "image of enemy" as a conflictogen in ethnic confrontation. Almanac of the faculty of conflictology of the St. Petersburg Humanitarian University of trade unions, 1, 40-51.
[16] Bourdieu, P. (2004). Distinction: A Social Critique of the Judgement of Taste. In: Western Economic Sociology: Reader of the Contemporary Classics. Moscow: Russian Political Encyclopedia (ROSSPEN).
[17] Berger, P., & Lukman, T. (1995). The Social Construction of Reality. A Treatise on Sociology of Knowledge. Moscow: Medium.
[18] Brubaker, R. (2012). Ethnicity without groups. Moscow: Higher School of Economics.
[19] Semenov, V.A., & Halliste, O.V. (2013). Conflictological Monitoring of Ethnic Aspects of Political Culture in Contemporary Russia's Society. The Humanities and Social Studies in the Far East, 4(40), 113-123.
[20] Ivanova, S.U., & Shulga, M.M. (2010). "Russian ethnic" and "Russia's" identity: relationship between the concepts. Bulletin of the Southern Scientific Center of RAS, 6, 96-104.
79
[21] Noskov, V.V. (2006.) "Russian identity" against the "Russian idea". In The reality of the ethnic group. The role of education in the formation of ethnic and civic identity: Materials of the VIII International Scientific and Practical Conference. St. Petersburg: Asterion.
[22] Xenophobic sentiment in Russia is growing for the second year in a row (2019). Retrieved from https://www.levada.ru/2019/09/18/ksenofobskie-nastroeniya-v-rossii-rastut-vtoroj-god-podryad/.
[23] Tolerance and xenophobia. (2016). Retrieved from http://www.levada.ru/2016/10/11/intolerantnost-i-ksenofobiya/.
[24] Rodionova, E.V., & Savin, S.D. (2012). Ethnic and social problems in the context of sociology. Vestnik of St. Petersburg University. Series 12. Sociology, 1, 111-126.
[25] Solzhenitsyn, A.I. (2006). Russia in collapse. Moscow: Russkiy put.
[26] Gorshkov, M.K. (2017). On the Harmonization of Interethnic Relations in Post-Reform Russia: a Contextual Approach. The Humanitarian of the South of Russia, 6(2), 14-25.
Получена / Submitted: 21/12/2019 Доработана / Revised: 02/02/2020 Принята к публикации / Accepted: 08/02/2020
