CC BY
251
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 10 (301).
Филология. Искусствоведение. Вып. 76. С. 10-14.
ЭТНИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ УЗБЕКИСТАНА В СВЕТЕ ТЮРКСКИХ РУНИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВ
Рассматривается общая проблематика изучения древнетюркских рунических надписей, найденных на территории Узбекистана. Приводится краткая информация о находке письменных памятников в различных областях Узбекистана, высказывается мнение об их месте в корпусе текстов на древнетюркском языке руническим письмом. Делаются выводы относительно значения эпиграфических источников в изучении этнической истории Узбекистана. Эпиграфика идентифицируется как карлукская.
Ключевые слова: древнетюркская эпиграфика Узбекистана, рунические памятники, исфа-ринское письмо, кувинские надписи, тюрко-согдийские связи, халачи, карлуки.
Территория Узбекистана, занимающая центральную часть Средней Азии, имеет сложную этническую историю. Это связано со специфическими историческими факторами, которые в свою очередь обусловлены географическим месторасположением Узбекистана и Средней Азии вообще.
Как известно, Средняя Азия - это настоящие ворота, своеобразный фильтр между Дальним Востоком, кочевым миром Севера и Передней Азией. В течение нескольких тысячелетий через Среднюю Азию проходили десятки племен и народов с востока на запад, с севера на юг и обратно. Эти процессы далеко не всегда носили характер мирной миграции. Наоборот, экспансия кочевых племен сопровождалась завоеваниями, истреблением или ассимиляцией целых народов, оседанием новых племен, уничтожением культурных ценностей и так далее. Это обусловливает скудность письменных данных, утерю множества свидетельств некогда великого прошлого, и в результате - сравнительную малоизученность истории, а также сложность этногенетических процессов среднеазиатского междуречья. Этносами, оказавшими самое большое влияние на этно- и глоттоисторию Средней Азии, оказались тюркские и иранские племена и народности.
Тюркоязычные племена, составившие глот-тогенетическую основу современного узбекского народа, начиная с раннего Средневековья, играли важную роль в политической, культурной и этнической истории региона. Большинство исследователей склонно относить проникновение первых тюркских элементов в глубинные области Средней Азии, охватывающие в том числе и территорию современного Узбекистана, к VI в., ко времени возникнове-
ния Тюркского каганата и его экспансии в западном направлении. Однако в различных областях Средней Азии этот процесс начинался в разные отрезки времени. Например, А. Н. Берн-штам относил проникновение тюрок в Ферганскую долину к VII в. [3. С. 72], Е. А. Давидович и Б. А. Литвинский - к несколько раннему времени - VI-VП вв. [6. С. 207-208].
Не утихают споры насчет языковой принадлежности дотюркских кочевых народностей, проживавших на территории Средней Азии в ГУ^Г вв. Если такие видные европейские исследователи, как Э. Шаванн, Ф. Альтхайм, Р. Стил, Э. Пуллейблэнк и другие рассматривали возможность интерпретации языковых фактов истории эфталитов и близких к ним племен как раннетюркских, то известные в русскоязычной историографии исследователи категорически возражали против такой трактовки [16. С. 123-129].
С. П. Толстов придерживался несколько иного мнения:
«...арабское хауЫ дает нам возможность реконструировать звучание этого имени в устах носившего его народа, как gwta>gwta-ali при тюркской семантике второго составного элемента имени «народ gwta». Право на дешифровку второй, нарицательной части имени, исходя из тюркского лексического материала, дает нам вся совокупность эфталитской ономастики, позволяющей утверждать, что если эфталиты говорили и не на сложившемся тюркском языке, - язык их был весьма близок к тюркским и, вернее всего, может быть отнесен к той группе палеотюркских языков, средневековыми представителями которой были болгарский и хазарский, а современным - чувашский язык» [13. С. 276-277].
Есть другая, менее популярная гипотеза, постулирующая феномен тюрко-иранского симбиоза в еще более древнюю эпоху. Однако она практически неизвестна в русскоязычной научной литературе и разрабатывается преимущественно европейскими лингвистами. Впервые это явление было описано Й. Бенцин-гом. Его работы продолжил Г. Дерфер, показав тюркское влияние на лексику и синтаксис среднеперсидского языка [15. С. 60]. Г. Л. Виндфю-ром были проанализированы морфологические особенности древнеиранского, свидетельствующие о подобном симбиозе [18. С. 523-546]. Этот исследователь также пришел к аналогичным с Г. Дерфером выводам.
С методологической точки зрения важнейшим исследованием является труд Л. Йохан-сона, который впервые разработал критерии идентификации признаков тюрко-иранских контактов такого рода. Отмечается, что анатолийские диалекты армянского, каппадокий-ский греческий и другие идиомы региона демонстрируют структурные тюркские элементы. Однако эти признаки появляются задолго до прихода тюрок в Анатолию, например, в среднеармянском. Л. Йохансон приходит к выводу, что данные признаки проникли в армянский и греческий из иранских языков, уже в древности находившихся в контакте с тюркскими или родственными с ними идиомами [17. С. 72].
В последних публикациях узбекских историков высказываются похожие мнения, однако они не аргументированы в достаточной степени и не изучены в ходе специальных исследований [1. С. 65-80].
Наша точка зрения относительно вопроса датировки проникновения тюркоязычных элементов в Среднюю Азию, в том числе и на территорию Узбекистана, исходит из той предпосылки, что лингвистически узбеки, как и другие тюркоязычные народы региона, являются преемниками более поздних тюркских племен, расселившихся уже после Тюркского каганата. Более архаичные идиомы тюркской группы уже в период господства тюркских мусульманских династий являлись малочисленными реликтами и окончательно исчезли или были вытеснены в период монгольского нашествия, их небольшие остатки вошли в качестве этнографических групп в состав современных тюркских народов. В частности, в родовой структуре туркмен и узбеков зафиксированы группы с названием халач. По сведениям
Б. X. Кармышевой, узбекские халачи, сохранившие название одного из наиболее древних тюркских народов, в начале XX в. проживали в пяти кишлаках в низовьях Кафирнигана (Кабадианское бекство Бухарского эмирата): Шах-кишлак, Джаркурган, Ляйлякуя, Сарай-кишлак, Башлак [8. С. 83].
В целом, такой сложный процесс, как распространение тюркоязычия на современные территории, формировавшийся из многочисленных фаз поэтапной миграции тюрок на запад, известен лишь по слабо намеченным контурам. Особенно это проявилось в самый ранний период, что обусловлено отрывочностью и малочисленностью письменных данных. В этом свете огромной ценностью обладает такой уникальный письменный источник, как эпиграфические памятники самих тюркских племен и народностей, написанные руническим письмом. Они отражают собственную точку зрения тюрок на свою историю, их менталитет, мировоззрение, а главное - являются местными источниками, что делает их аутентичными. На это обратил внимание С. Г. Кляш-торный еще 50 лет назад: «Трудность изучения истории Средней и Центральной Азии определяется прежде всего слабостью источниковедческой базы - число источников сравнительно невелико... Поэтому трудно переоценить значение тех хотя бы и немногочисленных письменных памятников, которые обладают двумя существенными и неоспоримыми для историка достоинствами - автохтонностью и аутентичностью. К числу таких памятников относятся древнетюркские рунические надписи» [9. С. 3].
Одним из первых к древнетюркским руническим надписям как к историческому источнику, а не как к сугубо объекту филологии и лингвистики, обратился А. Бернштам. В предисловии к своей диссертационной работе известный востоковед упоминает те трудности, которые возникли при исторической интерпретации этой группы источников: «Самое же главное затруднение представила неразработанность материалов по затрагиваемой проблеме» [4. С. 3].
Сегодня основные группы древнетюркских рунических надписей, охватывающие самые крупные памятники, введены в научный оборот и широко используются как источник по раннетюркской истории. С. Г. Кляшторный классифицирует основные древнетюркские рунические памятники по региональному и историко-политическому признакам. Так, по реги-
ональному признаку он выделяет семь групп памятников:
1) памятники Северной Монголии;
2) памятники долины Енисея;
3) Ленско-Прибайкальская группа памятников;
4) алтайские памятники;
5) памятники Восточного Туркестана;
6) среднеазиатская группа памятников;
7) памятники Восточной Европы.
По историко-политическому признаку также выделяется семь групп:
1) памятники Восточнотюркского каганата;
2) памятники Кыргызского государства;
3) памятники племенного союза курыкан;
4) памятники Западнотюркского каганата;
5) памятники Уйгурского каганата в Монголии;
6) памятники Уйгурского каганата в Восточном Туркестане;
7) памятники печенежского племенного союза [9. С. 51-53].
Среднеазиатская группа памятников в свою очередь состоит из двух подгрупп - семиречен-ской и ферганской. Как отмечает С. Г. Кляш-торный, региональной группировке памятников соответствует их историко-политическая классификация. Так, среднеазиатская группа состоит из письменных памятников Западнотюркского каганата.
С. Г. Кляшторный выдвигает тезис о группировании рунических памятников в сравнительно ограниченных районах - культурно-политических центрах древнетюркских племенных объединений [9. С. 51]. Исходя из этого, можно заключить, что наряду с Семиречьем Ферганская долина стала одним из центров западных тюрок. Судя по характеру ферганских надписей, которые состоят из нескольких кратких надписей на керамике и металле, эта область не являлась политическим центром тюрок: тут разместилась не тюркская политическая и военная элита, а обычное крестьянство или кочевая общность. Для сравнения - семи-реченские памятники состоят из пяти надписей на намогильных камнях. Подобные памятники повсеместно распространены и характеризуют прежде всего военное сословие. Идентификатором же политической элиты являются монументальные надгробные эпитафии.
Интересно в данном контексте то обстоятельство, что значительная часть ферганских надписей группируется в окрестностях Исфа-ры. Ш. Камолиддин возводит данный топоним
к тюркскому слову ышбара (титул в Тюркском каганате) [7. C. 87]. Данное слово, скорее всего, является заимствованием из иранского as-bar - «всадник».
Однако термин «Исфаринское письмо» сегодня используется в более широком смысле. Под этим термином обычно понимают относящиеся к VI-VIII вв. надписи из Калаи Ко-фир и Калаи Боло (найдены Е. А. Давидович и Б. А. Литвинским в 1951 и 1952 гг.), Кзыл Пилова (найдено геологами в 1951 г. у подножья горы Кзыл Пилов), Ошхона (найдено Ю. А. За-днепровским в 1951 г. у города Фергана в местечке Ошхона) и даже тюрко-рунические надписи Кувы (найдены археологом В. А. Булатовой в 1964 г.).
Основным доводом для применения такой терминологии являются палеографические факты. И. Кызласов считает, что все ферганские надписи, в том числе и те, что происходят из территории Узбекистана, выполнены одним письмом, который назван исфаринским [10. C. 288]. С ним в целом соглашается Н. Рах-монов [11. C. 12].
Рунических надписей, обнаруженных на территории Узбекистана, на сегодняшний день намного больше, чем в 50-60-х гг. прошлого века. В то время были известны лишь надписи из Кувы и г. Фергана. В 80-90-х гг. XX в. археологами были обнаружены новые рунические надписи Кувы и Андижана. Кроме того, известны надписи из Мунчактепе (Папский район Наманганской области), Лумбитепе (Мар-хаматский район Андижанской области), Ян-гиабадского некрополя, Шурабада, Шомирза-тепе, Актепе. Наиболее западным памятником является надпись из Тозбулака в Бухарской области, что подтверждает факт очень раннего проникновения тюрок в глубинные области Трансоксианы.
Всего известно более 20 надписей из узбекистанской части Ферганской долины. Однако они плохо изучены, не систематизированы и практически не введены в научный оборот. Опубликована небольшая брошюра с контрольной дешифровкой и переводом некоторых надписей [11. С. 16-40]. Глубокое изучение рунических памятников Узбекистана может привести к восполнению пробелов в этнической истории региона в период раннего средневековья. Кроме того, не менее актуален вопрос о том, выполнены ли эти надписи на наддиалектном койне Восточнотюркского каганата или отражают местные тюркские говоры.
Пока основные выводы, к которым пришли исследователи, касаются палеографии надписей. В частности, имеются попытки сопоставить древнетюркские рунические памятники с «неизвестными письменами» Иссыка, Дашти-Навура и других надписей, преимущественно кушанской эпохи. Так, по мнению Н. Рахмо-нова, первый знак Байсунской надписи имеется среди знаков, зафиксированных для «исфаринского письма», в надписях из Тоз-булака и Дашти Навура, а также в рунической надписи из Кувы, найденной в 1964 г. [11. С. 12]. С учетом того, что Байсунская надпись датируется I в. н. э., при дальнейшей разработке палеографического аспекта представляется возможным внесение ясности в вопрос о более древних корнях тюркской ру-ники, возможно, связанных с древними «неизвестными письменами» кушанского периода. Но ситуация усложняется тем, что некоторые специалисты (А. Н. Бернштам, И. Кызласов) не видят в ферганских надписях тюркское руническое письмо. В исфаринском письме имеются 11 уникальных знаков, не встречающихся ни в одном из тюркских алфавитов рунической системы, ввиду чего И. Кызласов очень осторожно именовал ферганские надписи «руноподобными». Но остальные знаки исфаринского письма идентичны с таковыми в других древнетюркских рунических письменах.
Гипотеза Р. Готьо и В. Томсена о согдийских истоках тюркской руники не может считаться доказанной: вопрос происхождения
тюркской письменности представляется более сложным. Ранее в пользу иного источника для тюркского рунического письма высказывались Е. Блоше и Ф. Альтхайм. В целом, при полной неясности этнической истории Центральной Азии П-У! вв. было бы неправильно делать категоричные выводы о дате возникновения тюркской руники и ее источнике.
Как видно из вышеизложенного, рунические надписи Узбекистана могут служить важным звеном в прояснении генезиса тюркской письменности. Помимо этого, какого характера информацией может снабдить нас эта группа эпиграфических памятников? Рассмотрим некоторые факты этнической истории Узбекистана VI-VIII вв.
А. Ю. Якубовский отмечал значительное присутствие тюрок в Ферганской долине и Ташкентском оазисе: «Не приходится сомневаться в том, что в Шаше и Фергане их (тюрок - А. Э.) было значительное количество. Во
всяком случае, при завоевании Средней Азии в VП-VШ вв. арабы сталкивались не только с тюрками из-под Балха и Багдиса, но и Ферганы» [14. С. 6]. «Ат-Табари упоминает под 737 г. карлуков в районе верхней Амударьи вместе с их предводителем, носившим титул ябгу. Кар-лукское войско в 90-х гг. VIII в. было в Фергане. Гардизи рассказывает, что Фадл ибн Яхья Бармакид отправил в 792-793 гг. Амра ибн Джамиля с отрядом в Фергану со специальной целью вытеснить оттуда карлуков» [14. С. 8].
В свое время О. А. Сухарева обратила внимание на то, что город Бухара впервые был построен и заселен «выходцами из Туркестана» [12. С. 132-133]. Первый бухарский историк Наршахи так описывает появление Бухары: «Много притекало воды, но много и земли приносила она с собой до Битика и Фараба, так что другие воды совсем пересохли; место, где находится Бухара, занесло землей, и площадь была сравнена. Так образовалась великая река Согд, а в занесенной илом области возникла Бухара; люди стали собираться туда со всех сторон, и место приняло веселый вид. Люди, приходившие сюда из Туркестана, селились здесь, потому что в этой области было много воды и деревьев, были прекрасные места для охоты; все это очень нравилось переселенцам. Сначала они жили в юртах и палатках, но потом стало собираться все больше и больше людей, и переселенцы стали возводить постройки».
По сведениям китайских источников, в VIII в. в Бухарском оазисе половину населения составляли тюрки.
В «Книге о превосходстве тюрков над другими воинами и достоинствах высокого султанского присутствия» Абу Аъла Мухаммеда ибн Али ал-Хассула, написанной в начале XI в., тюрки упоминаются в связи с несколькими областями современного Узбекистана. «Ученые мужи говорят: «Тюрки бывают разные: тюрки-карлуки обитают в окрестностях Самарканда, и это древние тюрки.» [2. С. 22]. «К числу их (тюрок - А. Э.) городов относится также и город Хорей-сам (арабская транскрипция Хорезма - А. Э.), население которого часто совершает набеги на город Сур» [2. С. 26].
Тюрки играли важную роль и в других районах Согда. Так, Б. А. Литвинский на основании данных археологии, нумизматики и эпиграфики утверждает, что «. имеющиеся материалы показывают, что в согдийском городе Панч (Пенджикент) немалую роль играли и тюрки. Иногда представители тюркской знати даже
стояли во главе города (правитель Чакын-Чур Бильге), наряду с согдийцами в Пенджикенте и его округе жили и тюрки, например, управляющий дворцовым хозяйством Ут и так далее. Это указывает на глубину этнокультурных тюрко-согдийских связей» [5. С. 368].
На основании приведенных данных следует заключить, что древнетюркские рунические памятники, найденные на территории Узбекистана, являются реликвиями этого древнейшего тюркоязычного элемента, который расселился от Семиречья до Бухарского оазиса с востока на запад и от Чача до Бадахшана с севера на юг и, судя по всему, в VIII в. был известен под названием карлук. Данный факт важен в том аспекте, что карлуки до сих пор существуют в качестве этногруппы в составе узбеков и они по всем показателям были отнесены Б. X. Кар-мышевой к древнейшим домонгольским племенам [8. С. 79-83].
Однако следует воздержаться от дальнейших выводов до тех пор, пока не будет осуществлена окончательная дешифровка памятников.
В данное время изучение древнетюркских рунических надписей Узбекистана находится на стадии систематизации. Тюркологам предстоит огромная работа над окончательной дешифровкой, интерпретацией и вводом в научный оборот этих источников. Пока рано судить, какое место они будут занимать в корпусе письменных источников по истории региона, однако безусловной заслугой является их автохтонный характер.
Приведем пример того, что эти краткие надписи порой могут служить достаточно ценным источником информации. Вторую надпись из Кувы Н. Рахмонов прочитал следующим образом: ()1НЧ^'-|НАс' арагу ага1уаэ [11. С. 18-19]. При этом первое слово считается названием города. Действительно, Махмуд Кашгари сообщает о городе Уж, в котором осело тюркское племя азгиш. В «Муъджам ул-булдан» этот город называется карлукским.
Как видно, в надписях из территории Узбекистана, несмотря на их краткость, может быть идентифицирована топонимия, что само по себе является бесценной информацией по расселению и группированию первоначальных тюркских племен.
Список литературы
1. Алимова, Д. А. История как история, история как наука. Т. I. Ташкент, 2008. 280 с.
2. Асадов, Ф. М. Арабские источники о тюрках в раннее средневековье. Баку, 1993. 113 с.
3. Бернштам, А. Н. Древнейшие тюркские элементы в этногенезе Средней Азии // Советская этнография. VI-VII. М.-Л., 1947. С. 148158.
4. Бернштам, А. Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII вв. М., 1946. 208 с.
5. Гафуров, Б. Г. Таджики. Т. II. Душанбе, 1989. 480 с.
6. Давидович, Е. А. Археологический очерк Исфаринского района / Е. А. Давидович, Б. А. Литвинский // Труды АН Тадж. ССР. Т. 35. Сталинабад, 1955. 220 с.
7. Камолиддин, Ш. С. Древнетюркская топонимия Средней Азии. Ташкент, 2006. 192 с.
8. Кармышева, Б. X. Очерки этнической истории южных районов Таджикистана и Узбекистана. М., 1976. 322 с.
9. Кляшторный, С. Г. Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии. М., 1964. 214 с.
10. Кызласов, И. Древние рунические письменности Евразийских степей. М., 1994. 327 с.
11. Рахмонов, Н. Узбекистоннинг кухна туркий-рун ёзувлари / Н. Рахмонов, Б. Матбо-боев. Ташкент, 2006. 68 с.
12. Сухарева, О. А. Бухара. XIX - начало XX в. М., 1966. 331 с.
13. Толстов, С. П. Древний Хорезм. М., 1948. 433 с.
14. Якубовский, А. Ю. К вопросу об этногенезе узбекского народа. Ташкент, 1941. 20 с.
15. Doerfer, G. Türkische Lehnwörter im Tad-jikishen. Wiesbaden, 1967. 101 р.
16. Kurbanov, A. The hephthalites: аrchaeological and historical analysis. Berlin, 2010. 300 р.
17. Johanson, L. Struktural Factors in Turkic Language Contacts. Curzon, 2002. 200 р.
18. Windfuhr, G. L. Persian // Comrie, B. The World’s Major Languages. N.-Y., 1990. Р. 523546.
