CC BY
62А.А. Сычев
УДК 174.4
Этика выживания и этика успеха
Аннотация. В статье рассматриваются две системы ценностей: этика выживания и этика успеха. Этика выживания - это система ценностей традиционного общества, обеспечивающих минимальную, но стабильную урожайность и гарантирующих помощь коллектива в случае крайней необходимости. Основной принцип этики выживания - минимизация рисков. Этика успеха - это система ценностей общества индустриального типа, направленных на достижение выгоды, богатства, благополучия. Этика успеха основана на принципе максимизации прибыли. Рассматривая формирующуюся этику современного общества, автор делает вывод о том, что она является возвращением к этике выживания традиционного общества на новом качественном уровне.
Ключевые слова: этика выживания, этика успеха, деловой успех, биоэтика, экологическая этика.
Этика выживания
Дж. Скотт сравнивает крестьянина традиционного общества с человеком, работающим по горло в воде, - даже небольшой волны достаточно, чтобы лишить его жизни. Капризы погоды, эпидемии, государственные поборы, экономические кризисы, вооруженные конфликты - любое из подобных событий может вызвать продовольственный кризис, поставив общину перед угрозой голодной смерти. Анализируя крестьянские ценности, Скотт делает вывод: «Боязнь нехватки продовольствия дала в большинстве докапиталистических крестьянских обществ толчок тому, что условно можно назвать "этикой выживания". Эта этика, которую крестьяне Юго-Восточной Азии разделяли с французскими, русскими и итальянскими крестьянами XIX века, была следствием жизни на пределе» [15, 2]. Этика выживания была ценностно-нормативной основой жизни общества традиционного (аграрного) типа и в относительной целостности сохранилась в тех странах «третьего мира», где нищета и голод остаются повседневной реальностью.
Традиционно этика выживания регулировала как отношения с окружающей средой, так и отношения внутри общества. В первом случае она санкционировала систему приемов, способствовавших получению стабильного урожая в долговременной перспективе: предполагала схемы чередования и совместного выращивания определенных культур, регламентировала сроки проведения работ, предписывала особые нормы отношения к земле и т.д. Например, традиция предписывала сеять не самые урожайные сорта, а использовать несколько различных сортов; обрабатывать не наиболее плодородный участок, а несколько участков разного качества и часто на большом отдалении друг от друга; применять трудоемкую ручную работу там, где можно было бы ее упростить с помощью инструментов и механизмов. Кроме того, она поддерживала особо уважительное отношение к земле и сельскохозяйственному труду, которое отражалось в системе морально-религиозных запретов и предписаний. Их характер зависел от локальных географических и экологических особенностей и варьировался от местности к местности.
Очевидно, что соблюдение всех предписаний не облегчало, а усложняло работу крестьян, к тому же сокращая их средний доход. Однако эта система требований имела одно несомненное преимущество: она даже в наиболее сложных погодных условиях могла гарантировать минимальный уровень урожайности, достаточный для выживания общины. Разнообразие сортов, видов и участков давали возможность сохранить часть урожая при засухах, заморозках или болезнях, а щадящая ручная обработка и использование органических удобрений позволяли защищать землю от эрозии и поддерживать ее плодородие на приемлемом уровне.
Бережное отношение к окружающей среде - лишь одна сторона моральных норм, предписываемых этикой выживания. Упорный труд на земле и уважение к ней не всегда способны сгладить последствия длительных погодных аномалий и, тем более, социальных кризисов и конфликтов. Другая сторона этики выживания связана с регуляцией системы взаимодействий внутри крестьянского сообщества: «Образцы взаимопомощи, вынужденная щедрость, общинная земля и совместный труд
помогали выравнять неизбежные провалы в семейных ресурсах, которые в противном случае должны были бы столкнуть семью ниже уровня выживания» [15, 3]. Этой цели, например, служило ежегодное перераспределение общинной земли между семьями или совместная помощь семьям, лишившимся кормильца.
Все требования этики выживания были нацелены исключительно на минимизацию рисков. Они не предполагали увеличения доходности, улучшения условий жизни. В эгалитарном мире крестьянской общины богатство терпелось только как способ накопления ресурсов на случай неурожая: возлагаемая на богатых обязанность помогать неимущим была своеобразной формой страхования рисков. Само стремление к накоплению благ в этике выживания оценивалось как нечто противоестественное и потому предосудительное.
Наиболее показательна в этом аспекте позиция Аристотеля. Защищая традиционные взгляды, он отделял экономику как деятельность по удовлетворению естественных потребностей от хрематистики, в которой накопление богатств становится самоцелью: «в искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели, а целью здесь оказывается богатство и обладание деньгами. Напротив, в области, относящейся к домохозяйству, а не к искусству наживать состояние, предел имеется, так как целью домохозяйства служит не накопление денег. Вместе с тем ясно, что всякого рода богатство должно бы иметь свой предел, но в действительности, мы видим, происходит противоположное: все, занимающиеся денежными оборотами, стремятся увеличить количество денег до бесконечности ...люди обращают все свои способности на наживу денег, будто это является целью, а для достижения цели приходится идти на все. Необходимое искусство относится к области домохозяйства, оно, сообразно с природой, направлено на добывание средств к жизни и не беспредельно» [1, 392-393].
Описывая традиционный тип экономического поведения, М. Вебер приводит данные наблюдений над крестьянами, которые демонстрировали явную незаинтересованность в максимизации прибыли. Типичный крестьянин, вопреки ожиданиям, реагировал на повышение заработной платы не увеличением,
а уменьшением выработки. «Увеличение заработка привлекало его меньше, чем облегчение работы, он не спрашивал "сколько я смогу заработать за день, увеличив до максимума производительность моего труда"; вопрос ставился по-иному "сколько мне надо работать для того, чтобы заработать те же 2,5 марки, которые я получал до сих пор и которые удовлетворяли мои традиционные потребности?" Приведенный пример может служить иллюстрацией того строя мышления, который мы именуем "традиционализмом": человек "по своей природе" не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни» [4, 81].
Г. И. Успенский описывал существование крестьянина как нечто изматывающее и бесцельное, недоумевая по поводу очевидного нежелания крестьян преследовать свою выгоду. «Посмотрите, в самом деле, что это за жизнь, и посудите, из-за чего человек бьется. Крестьянская пословица говорит: "лето работает на зиму, а зима на лето". И точно: летом с утра до ночи без передышки бьются с косьбой, с жнивом, а зимой скотина съест сено, а люди хлеб, весну и осень идут хлопоты приготовить пашню для людей и животных, летом соберут, что даст пашня, а зимой съедят. Труд постоянный, и никакого результата, кроме навоза, да и того не остается, ибо и он идет в землю, земля ест навоз, люди и скот едят, что дает земля. Сам бог, отец небесный, поминается только как участник в этой бесплодной по результатам деятельности лаборатории» [12, 247]. В итоге Успенский приходит к выводу о том, что все это имеет смысл, только если земледелие оценивать по меркам не экономики, а искусства. Для настоящего поэта искусство имеет смысл само по себе, а материальный успех часто достигается путем отказа от высоких художественных идеалов. То же, полагает он, справедливо и для крестьянства: нацеленность на материальный успех разрушает традиционные ценности и нравственно развращает крестьянина. Цель же крестьянской жизни состоит в ней самой, в ее же беспрерывном воспроизводстве.
Л.Д. Троцкий, рассуждая над словами Успенского, пишет: «Где же выход из этого бесстрастного "севооборота" жизни, в котором человек так фатально переплетается с навозом? Вы-
ход один: в повышении власти над природой» [11, 33]. Для рационального сознания Нового времени этот вывод наиболее логичен: разрыв связей с природой представляется ему освобождением разума от пут природной необходимости.
После промышленной революции XVIII - XIX веков появилось огромное количество просветительских проектов, направленных на облегчение сельскохозяйственного труда и перевоспитание крестьян, чьи традиции и ценности воспринимались как бессистемное собрание суеверий и заблуждений. Л. Н. Толстой в рассказе «Утро помещика» описывает недоучившегося студента, принявшего решение «действовать на этот простой, восприимчивый, неиспорченный класс народа, избавить его от бедности, дать довольство, передать им образование, исправить их пороки, порожденные невежеством и суеверием, развить их нравственность, заставить полюбить добро». Однако предложение помощи встречает недоверие и неприятие со стороны крестьян, а все благие начинания завершаются закономерным провалом.
Неудачи проектов улучшения крестьянской жизни в конце концов утвердили представление о том, что крестьянство как порождение традиционного общества невозможно модернизировать. Этот пережиток старого мира со временем должен сам уйти с исторической сцены, а те моральные традиции, которые обеспечивают его воспроизводство, должны уступить место динамичным ценностям капиталистического общества, ориентированным на прибыль, прогресс, развитие, успех.
Этика успеха
К началу Нового времени накопленный человечеством практический опыт, научные знания о мире и новые технологии позволили существенно улучшить качество жизни. Число людей, которым уже не нужно было заботиться о поддержании минимума, необходимого для выживания, значительно выросло. В новых условиях жизни у многих из них появилась возможность добиться максимума - прибыли, личной выгоды, богатства. Повсюду, где уровень жизни становился стабильно высоким, принцип минимизации рисков уступал место принципу максимизации прибыли. В индустриализирующемся обществе
ценности выживания теряли приоритетность, сменяясь ценностями, направленными на успех. Новая ценностная ориентация получила развернутое теоретическое обоснование в теологии протестантизма, экономической философии А. Смита, этике утилитаризма и прагматизма и т.д.
М. Вебер связывает формирование этики Нового времени с распространением протестантских ценностей, породивших «специфически буржуазную точку зрения, сторонники которой рассматривают успех в деле и доход как симптом духовного величия» [4, 258]. Оправдание успеха в этике протестантизма базировалось на двух основных предпосылках, апеллировавших, соответственно, к его причинам и последствиям. Во-первых, успех рассматривался как признак избранности, божьего благоволения к человеку; во-вторых, он предоставлял возможности для совершения добродетельных поступков, позволяя оказывать материальную помощь нуждающимся в ней.
Подняв успех до высоты идеала, протестантская этика одновременно очертила его нравственные границы. В центре ее рефлексии - деловой успех, который по ряду параметров отличается от успеха в других видах деятельности, например, в искусстве или военном деле. Прежде всего, деловой успех должен быть долговременным и стабильным, не зависящим от удачи или изменчивых вкусов публики. Для того, чтобы заложить прочный фундамент для долгосрочного делового успеха, необходимы такие добродетели как честность, бережливость, инициативность, профессионализм и т.д. Соответственно, если в этике выживания добродетелью признавалось безупречное выполнение освященных традициями норм, то для человека индустриального общества это уже нечто иное - «качество, которое полезно для достижения успеха на земле и на небе» [7, 252]. Все буржуазные добродетели утилитарны и инструмен-тальны по отношению к успеху как к цели.
Ориентированность на успех получает развернутое теоретическое обоснование в философии А. Смита, который понимает добродетель как все, что способствует успешному ведению деятельности. «Если мы исследуем общие законы, по которым в этом мире распределяется добро и зло, то мы найдем, что, несмотря на кажущийся беспорядок в этом распределении,
каждая добродетель получает самое подходящее для ее поощрения вознаграждение и что необходимо стечение действительно исключительных обстоятельств, дабы она осталась без награды. В чем же состоит эта самая подходящая награда за труд, за благоразумие, за осмотрительность? - В самом успехе любого рода деятельности» [10, 167]. Успех, индикаторами которого являются богатство и признание - это естественное следствие добродетели, соответственно все, что не ведет к успеху, теперь оказывается если не предосудительным, то по меньшей мере сомнительным с точки зрения буржуазной морали.
Этика утилитаризма, развивая экономические идеи Смита о «невидимой руке рынка», оправдывает стремление к деловому успеху, указывая на его благотворные последствия для развития общества и повышения благосостояния людей. Деятельность, нацеленная на получение прибыли, как правило, способствует увеличению количества рабочих мест, появлению на рынке новых товаров, усилению конкуренции и т.д., т.е. приносит пользу множеству заинтересованных лиц. Следовательно, она ведет к «наибольшему счастью для наибольшего количества людей» и ее можно считать моральной вне зависимости от личных мотивов людей, ее инициировавших. Homo eco-nomicus стремится к личному успеху, реализации своих интересов, однако конечным результатом эгоистичных стремлений отдельных людей является прогресс в максимизации общего блага.
В философии прагматизма общественный прогресс соотносится с «успехом в достижении цели, которая находится в пределах видимости, и отвечает потребностями и условиями специфической ситуации» [14, 271]. Фактически прогресс - это не движение к какой-то отдаленной цели общественного развития, а последовательное достижение множества конкретных целей, которые ставят перед собой индивиды, реализующие свои частные интересы. Каждый отдельный успех - вклад индивида в развитие общества.
Всякий крупный успех требует соответствующих усилий. Это постоянное преодоление себя и конкретных обстоятельств. У. Джеймс заявляет: «Если эта жизнь - не настоящая борьба, в
которой каждый успех - вечное приобретение для мира, она не лучше любительского спектакля, от участия в котором всякий имеет право отказаться» [5, 45]. Этика успеха для сторонников прагматизма - это этика активной борьбы человека с неизвестным, завоевания, установления контроля и экспансии. Систему ценностей прагматизма можно назвать своеобразным теоретическим обоснованием деятельности первопроходцев Нового Света: переселенцев, авантюристов, завоевателей. Инициативность, а зачастую и агрессивность, с которой носители этих ценностей прокладывали себе путь к успеху, стала одной из предпосылок быстрого экономического развития и роста благосостояния ряда стран.
Для прагматично мыслящих людей успех воспринимается как нечто самоценное и не требующее морального обоснования. Напротив, сам успех выступает в качестве универсального критерия истинности высказываний, индикатора общественного прогресса, основания для оценки правильности поступков и т.д. Можно сказать, что этика Нового времени проходит путь от оправдания успеха до оправдания успехом.
Значение протестантизма, утилитаризма и других религиозных и философских течений состоит в том, что, объявив деловой успех конечной ценностью, они одновременно указали на нравственные ограничения стремления к успеху. Длительное и стабильное существование общества, в котором большинство людей были бы ориентированы на достижение успеха любой ценой, маловероятно. Страсть к наживе и желание оказаться первым необходимо поместить в определенные моральные рамки: так, чтобы они приносили пользу обществу или, по меньшей мере, не наносили большого вреда ближним. Настоящий успех - это не только решение поставленных задач и реализация целей. Это долговременное состояние, которое достигается достойными средствами и способствует общему благу. «Исполняя норму-цель, повелевающую достигать успеха, личность обязана одновременно неукоснительно следовать универсальным правилам рациональной морали (выполняй обязательства, соблюдай правила честной игры и т.п.)» [2, 46]. Можно сказать, что в качестве ориентира развития обществу
Нового времени был предложен не успех сам по себе, а именно этика успеха.
С этой точки зрения многие проблемы современного общества связаны не с этикой успеха, а с утратой ее основополагающих принципов. Так, Г. Йонас пишет, что «дух аскетизма, и уж наверняка - умеренности был присущ также и истокам современного капитализма, так что судьба, которая постигла этот дух здесь, призывает к осторожности в аналогичном случае: в упоении материального успеха он был до такой степени утрачен, что в областях, где господствует избалованность изобилием, его возрождение по внутреннему побуждению в высшей степени маловероятно» [6, 250-251]. То же можно сказать и о других принципах этики успеха.
Особенности этики успеха наиболее четко проявляются в ее сравнении с предшествовавшей ей системой традиционных норм и ценностей. Как этика выживания, так и этика успеха ориентированы на результат. Однако для первой - результат (выживание общины в любых условиях) обычно не осознавался носителями этой этики в качестве цели. Человек действовал в соответствии с готовыми нормами, поскольку такое поведение было предписано традицией, прошлым и поддерживалось окружающими. Нормы могли иметь практическое, мифологическое или религиозное обоснование, однако такое обоснование, видимо, носило произвольный характер. Необходимость выживания была задана эволюционно, соответственно нормы этики выживания (взаимопомощь, коллективизм) складывались не столько в результате сознательного выбора, сколько в процессе эволюционного отбора: те общины, которые не следовали ей, распадались или погибали. Каждая новая норма, способствовавшая выживанию, напротив, закреплялась и распространялась на соседние сообщества.
Этика успеха ориентирована на достижение конкретной цели в обозримом будущем, которая не задана эволюционно, а сознательно ставится самим человеком. Эта цель не является природной необходимостью, напротив, успех часто достигается путем ограничения природных потребностей и в борьбе с природным окружением. Человек не приспосабливается к природе, а преобразует и покоряет ее. Этика успеха - это этика преодо-
ления природной необходимости, требующая от человека активности, инновационности, часто агрессивности в отстаивании целей. Конкретность целей позволяет выбирать наиболее эффективные средства для их достижения и предполагает их рациональное обоснование. Соответственно, степень правильности действий оценивается по их результатам, а не мотивам.
Этика выживания и этика успеха сформировались в разных условиях и выполняют различные функции. Первая -обеспечивает выживание общины, вторая - способствует экономическому развитию и повышению качества жизни. В условиях существования на грани жизни и смерти этика успеха неприемлема, поскольку создает угрозы выживанию. Этика выживания, перекрывающая возможности для любого развития, непригодна в условиях относительного благополучия.
Возвращение к выживанию?
С середины ХХ века слово «выживание» начинает все чаще употребляться в публичных дискуссиях, а затем и в научных исследованиях. Первоначальной причиной озабоченности этой проблемой стали опасения по поводу последствий массированного применения атомного оружия. В 1955 году появился Манифест Рассела-Эйнштейна, в котором говорилось: «Вопрос, который мы ставим перед вами, - вопрос суровый, ужасный и неизбежный: должны мы уничтожить человеческий род, или человечество откажется от войн?» [8]. Манифест способствовал широкому обсуждению проблемы предотвращения ядерной войны и инициировал влиятельное Пагоушское движение ученых за разоружение.
Ненамного позже общество осознало разрушительный потенциал промышленно-технологического развития для природы. Первые обоснованные сомнения в том, что успехи науки, техники и промышленности ведут человечество к благоденствию, появились у общественности после опубликования книги «Безмолвная весна» (1962), в которой Р. Карсон изобразила постапокалипсическую картину мира, отравленного продуктами химической промышленности. Другой работой, оказавшей заметное влияние на общественные настроения, стала книга «Наука и выживание» (1966) эколога Б. Коммонера, где автор
поставил под сомнение возможность человечества пережить эпоху господства научного знания.
Если в случае ядерной войны еще можно было надеяться на минимум здравомыслия людей, принимающих военные решения, их способность учитывать мнение общественности и ученых, то в случае с экологией было очевидно, что причиной усугубляющегося экологического кризиса является сам образ жизни индустриального общества и его система ценностей, основанная на приоритете материального успеха. Только отказ от этих ценностей давал человечеству шанс остаться в живых. Э. Фромм, анализируя доклады Римского клуба, заключил: «Необходимость глубокого изменения человека предстает не только как этическое или религиозное требование, не только как психологическая потребность, обусловленная патогенной природой существующего ныне социального характера, но и как обязательное условие физического выживания рода человеческого» [13, 37-38].
Исходные интуиции новой этики выживания связаны с изменениями в оценке будущего. Г. Йонас полагает, что если раньше путеводной звездой на этом пути была надежда на новые успехи науки и техники, то сейчас - страх перед катаклизмами, способными уничтожить человека. В такой ситуации единственным безусловным нравственным императивом может быть требование действовать так, чтобы человеческий род выжил; все остальные императивы вторичны, поскольку зависят от его выполнения.
Сегодня, как и на самых ранних этапах человеческой истории, человек осознает себя в качестве органической части природного мира. У. Бек считает, что осознание общности судьбы человека с судьбой природы спровоцировано рисками, вызванными научно-техническим развитием: «Угроза жизни, которую несет с собой развитие цивилизации, касается обобщенного опыта всей органической жизни, связывающего жизненные потребности человека с потребностями растений и животных. Когда умирают леса, человек ощущает себя "естественным существом с моральными притязаниями", подвижной, ранимой вещью среди других вещей, естественной частицей находящегося в опасности природного целого, за которое он в ответе.
Затрагиваются и пробуждаются слои гуманного сознания природы, которые снимают, устраняют дуализм между телом и духом, природой и человеком» [3, 91]. На место жесткого дуализма Нового времени, противопоставившего человека природе, приходит осознание их единства.
В начале 1970-х годов со своим проектом этики выживания выступил В. Р. Поттер: «Наука выживания должна быть не просто наукой, а новой мудростью, которая объединила бы два наиболее важных и крайне необходимых элемента - биологическое знание и общечеловеческие ценности. Исходя из этого, я предлагаю для ее обозначения новый термин - "биоэтика"» [9, 9].
Прикладная этика (биоэтика и экологическая этика) сегодня являются основными источниками новых идей, нацеленных на замену господствующих ценностей, основанных на приоритете успеха, ценностями выживания. При этом многие принципы, предлагаемые в этих дисциплинах, являются переосмыслением тех норм, которые были созданы и апробированы в традиционном обществе. Самый очевидный пример - принцип предосторожности, который в ситуации научной неопределенности предписывает воздержаться от действия, потенциально способного нанести серьезный и необратимый ущерб. Этот принцип, который в последние десятилетия все чаще включается в различные международные нормативные документы, является классическим выражением этики выживания. Успех всегда предполагает определенный риск: принцип предосторожности минимизирует риски, тем самым сознательно закрывая возможности достичь успеха. Применение принципа предосторожности (например, мораторий на проведение исследований с рекомбинантной ДНК или на клонирование человека) ставит заслон на пути развития ряда перспективных научных направлений.
Этика постиндустриального общества только начинает формироваться, но уже очевидно, что по своим исходным ин-туициям она противоположна этике успеха и воспроизводит традиционную этику выживания. Тем не менее, между традиционной и современной версиями этики выживания существуют отличия.
Главное отличие касается субъекта выживания. Если для традиционного общества это была отдельная община, то сегодня - все человечество. Этика выживания могла формироваться путем проб и ошибок, то есть жертвуя теми общинами, которые по каким-либо причинам избирали неверный путь развития. Современное общество не имеет права на ошибку - у него есть надежда на будущее, только в том случае, если избранный путь будет изначально правильным.
Второе отличие вытекает из первого. Этика выживания традиционного общества формировалась эволюционным путем: она стремилась к своей цели вне зависимости от того, осознавали ее носители эту цель, или нет. Современное человечество не может больше надеяться на «невидимую руку» эволюции, которая автоматически привела бы его к решению проблемы выживания. Оно должно рационально осмыслить эту проблему, а каждый отдельный человек - принять на себя осознанную ответственность за ее решение.
Список литературы
1. Аристотель. Соч. в 4 т. М.: Мысль, 1983. Т. 4. 830 с.
2. Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В., Чурилов В.А. Этика успеха. Введение в доктрину. Тюмень - Москва: ЦПЭ, 1996. 134 с.
3. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 384 с.
4. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. 808 с.
5. Джеймс У. Воля к вере. М.: Республика, 1997. 431 с.
6. Йонас Г. Принцип ответственности. М.: Айрис-пресс, 2004. 480 с.
7. Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. М.: Академический проспект; Екатеринбург: Деловая книга, 2000. 384 с.
8. Манифест Рассела-Эйнштейна [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.pugwash.ru/history/documents/333.html (дата обращения 03.05.2016).
9. Поттер В.Р. Биоэтика: мост в будущее. Киев.2002. 216с.
10. Смит А. Теория нравственных чувств. М.: Республика, 1997. 351 с.
11. Троцкий Л.Д. Сочинения в 21 т. М., Л.: Госиздат, 1926. Т. 20. 579 с.
12. Успенский Г.И. Избранные сочинения. М.: Художественная литература, 1990. 480 с.
13. Фромм Э. Иметь или быть? Ради любви к жизни. М.: Айрис-пресс, 2004. 384 с.
14. Dewey J. The Essential Dewey. Vol. 2. Ethics, logic, psychology. Bloomington: IUP, 1998. 426 p.
15. Scott J. The Moral Economy of the Peasant. New Haven: Yale University Press. 246 p.
