CC BY
61
Н.С. Дубовицкая
УДК 1:2 - 426(470)"18/19"
ЭТИКА ТВОРЧЕСТВА КАК ЭТИКА БЛАГОДАТИ В ФИЛОСОФИИ Б.П. ВЫШЕСЛАВЦЕВА
Аннотация. Проанализировано значение открытий русского философа о новой этике, этике творчества. Раскрыта ценность этих открытий сегодня. Ключевые слова: новая этика, этика творчества, этика закона.
Natalia Dubovytskaya
О Б.П. Вышеславцеве написано очень мало. Он «философ Божией милостью» [5, с. 11], имевший свои нетривиальные представления о Боге, человеке, свободе, творчестве. Как отмечал С.А. Левицкий, «по тонкости его мысли, по богатству ее оттенков Вышеславцева можно назвать Рахманиновым русской философии. Без его яркой фигуры созвездие мыслителей русского религиозно-философского Ренессанса было бы неполным» [2, с. 175]. Его перу принадлежат множество философских сочинений, опубликованных в русских, немецких и французских журналах. Более ярко и развернуто философ отразил свое этическое мировоззрение в большом труде, вышедшем в 1931 г., в «Этике преображенного Эроса». Именно эта книга создала ему большое имя. Главная тема, которая его вдохновила, была основана на противопоставлении этики закона этике творчества, этике благодати. Ценность книги состоит в том, что Б.П. Вышеславцев, анализируя эту традиционную проблему, использует тексты апостола Павла, идеи христианского платонизма и открытия современного психоанализа. Он не стремился к созданию собственной оригинальной философской системы: свое призвание мыслитель видел в том, чтобы понять судьбы современной культуры и судьбы человека в этой культуре.
Поводом для этой работы послужило желание автора осмыслить значение открытий русского философа о новой этике, этике творчества и показать ценность этих открытий сегодня.
Изучая философию Фихте, Б.П. Вышеславцев уже тогда заинтересовался проблемой бессоз-нательного в бытии и познании. Он стремился раскрыть сущность иррационального в жизни человека, показать его границы и соотношение с рациональным.
Не случайно философ обращается к духовному творчеству апостола Павла, особенно к закону иррационального противоборства, открытого им. Для апостола Павла этот закон «не работает» в реальности, является бессильным по двум причинам: а) плоть сопротивляется закону; б) в природе человека есть нечто, которое не подчиняется закону. Закон в своей императивной форме вызывает дух противоречия, т.е. вызывает обратное, чего требует, - преступление.
Б.П. Вышеславцев рассматривает тексты Павла, в которых поставлена проблема отказа от морали и утверждения «все позволено»:
- «Без закона грех мертв»;
- «Прежде я жил вне закона, но когда пришла заповедь, грех ожил».
Таким образом, закон вызывает обратное действие - дух сопротивления и как бы выступает поводом, причиной греха. Однако для апостола Павла закон не причина, не повод, ибо он только «мотивирует», а не причинно обусловливает. Закон не является ни причиной добра, ни причиной зла. Закон очень важен в реальной жизни общества для познания того, что является преступлением. Но
© Дубовицкая Н.С., 2014
при этом он никогда не раскрывает основу существования самого преступления, он не доходит до иррациональных, бессознательных глубин человеческой психики, в которых и коренятся мотивы поведения. Такая глубина для закона недоступна, иррациональна, ибо закон представляет собой рациональное правило, имеющее отношение к уму, к сознательной воле и не связанное никаким образом с иррациональными, подсознательными инстинктами и влечениями. В силу этого закон, выраженный в форме запрета, вызывает обратное действие. Процесс подсознательного противодействия закону называется Б.П. Вышеславцевым «законом иррационального противоборства», который противостоит закону ума и раскрывает источник греха.
Эту же мысль подчеркивает известный русский философ Н.О. Лосский: «Закон не может быть высшим руководителем в жизни, так как он есть только абстрактная норма, запрещающая преступление ... Хуже всего то, что императивный характер закона и сознательного усилия воли вызывает дух сопротивления, поднимающийся из глубины подсознательных инстинктов и стремлений» [3, с. 449].
Закон иррационального противоборства «работает» в двух сферах, поэтому существует: а) человеческое противоборство; б) сверхчеловеческое противоборство (дьявольское). Б.П. Вышеславцев отмечает, что Павла интересует прежде всего человеческое противоборство, сопротивление всей подсознательной сферы инстинктов и влечений, связанных с чувственно-телесным миром, и не подчиняющееся закону Бога, не подчиняющееся разуму и сознательной воле. Феномен такого сопротивления апостол Павел выражает следующими словами: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю».
Далее русский философ рассматривает иерархическую структуру человека, которую предлагает апостол. По его мнению, человек включает в себя четыре элемента: а) дух; б) сознательная душа; в) подсознательная чувственно-пожелательная сфера («плотские помышления»); г) плоть. Подсознательные влечения апостол Павел не может назвать душой, так как они - инстинктивны, бессознательны, не находятся в сфере сознания. Эти влечения, по его мнению, есть «плоть», ибо они связаны с чувственностью и органами чувств. «Плоть» - это особая, третья ступень структуры человека, которая соответствует подсознанию, это - психическая сфера. «Плотские помышления» представляют собой не сознательные мысли, не сознательные желания, не сознательную волю. Наоборот, они противостоят и уму, и воле, и всей сфере сознания. Эти странные порывы, «плотские помышления» появляются неизвестно откуда, их нельзя объяснить из сознания. Где же живет грех? Если его нет в сознании, которое соглашается с законом, тогда, может быть, грех существует «под порогом сознания», куда не проникает закон? Апостол Павел в итоге заключает, что «под порогом сознания» присутствует иной закон, противостоящий закону ума.
Сфера подсознания определяется Павлом как «не я», так как «я» для него - это сфера сознания. Именно в «не я», в подсознании и помещается закон противоборства и грех. Таким образом, апостол Павел раскрывает необходимость существования третьей ступени структуры человека - «плоти», которая является ступенью не сознательной, а психической, подсознательной. Между велением закона и решением человека, в его внутреннем мире существует таинственная сфера подсознания, не озаряемая его собственным сознанием, которая способна вызвать дух иррационального противобор -ства. Из нее могут бессознательно возникать и добрые, и злые поступки. Подсознание, таким образом, представляет собой такую сферу возможностей, из которых возникают и добродетели, и пороки.
Далее Б.П. Вышеславцев задает себе следующий вопрос: а существует ли средство, с помощью которого можно овладеть таинственными подсознательными силами души? Очевидно, что подсознание не подчиняется прямому велению. Философ утверждает, что современная психология и теория психоанализа указывают путь к решению этой проблемы: «подсознание не подчиняется прямому велению. Закон обращается к разумной воле и действует ... в сфере, освещенной сознанием.
Подсознание остается для него закрытым» [1, с. 45]. Нужно, по мнению мыслителя, уметь: а) проникать в подсознание и угадывать, что в нем происходит; б) влиять на него.
Сделать это возможно с помощью психоанализа 3. Фрейда, который открыл эротическую природу подсознания, сведя высшие функции души к бессознательным сексуальным влечениям и инстинктам. Б.П. Вышеславцев не соглашается с ним, так как, по его мнению, истинная природа подсознания заключается в противоположном устремлении, а именно: возведении низшего к высшему, Абсолюту. Это и есть принцип настоящей сублимации. Однако еще задолго до 3. Фрейда Платон создал свое учение об Эросе. Для античного философа Эрос включает в себя гораздо большее содержание, чем libido sexualis. Эрос Платона объединяет все существующие формы сублимации, так как выражает существенную функцию души: стремление к Абсолюту, жажду полноты и совершенства, влюбленность в жизнь, рождение в красоте. Русский философ дает свое определение Эроса: «Эрос -это есть жажда воплощения, преображения и воскресения, богочеловеческая жажда, жажда рождения Богочеловека ...; жажда обожения и вера, что красота спасет мир» [1, с. 46]. Это определение Эроса выработало, создало христианство, которое является религией абсолютно желанного. Именно христианство нашло ответ на то, что искал Платон, ибо «рождение в красоте» и есть воплощение и преображение.
«Все творчество, вся культура и вся религия есть «сублимация», берущая направление на то, что открывается как высшая ценность», - говорил Б.П. Вышеславцев [1, с. 47]. Например, для апостола Павла все христианские символы (Отец, Сын, Матерь, братья и др.) вырастают из Эроса благодаря его сублимации. Если бы брак, материнство, отцовство выступали бы чем-то низким, то они не могли бы возникнуть. Сублимация в христианской аскетике, возвышаясь над природой, саму природу не уничтожает, а, наоборот, ее преображает, усовершенствует.
Далее русский философ обращается к теме сублимации и воображения. Для него сублимация есть восстановление «Образа и Подобия» Божия. Сила же, которая схватывает этот образ, и есть воображение. Он приходит к идее воображения как творческой силы сублимации. Именно воображение обладает особым даром - проникать в подсознание.
Воображение требует воплощенного образа, т.е. облекает его плотью и кровью, например, воплощения образа Христа. Для Б.П. Вышеславцева воображение выступает как совершенно новая, непознанная сила. Он поставил перед собой задачу: раскрыть психологическую сущность воображения и показать его метафизическое, этическое и мистическое значение. Воображение, в отличие от закона, умеет «работать» с подсознанием, может проникать в него. Оно имеет органическое родство с Эросом, так как «подсознание есть тот подземный ключ, из которого бьет струя фантазии, и вместе с тем тот темный бассейн, куда обратно падают сверкающие образы, чтобы жить там и двигаться в недоступной глубине» [1, с. 50]. Подсознание связано с образами воображения, питается ими и питает их. «Подсознание как бы дремлет и видит сны, которые не осознает» [1, с. 50]. Иногда эти сны предстают в виде прекрасных образов искусства, иногда, воспринятые в жизни, образы живут в подсознании и производят свое невидимое полезное или вредное действие.
3. Фрейд, создав теорию психоанализа, показал, как надо искать в бессознательном вредные образы и как надо избавляться от них. Подсознание подчиняется только воображению. Закон, норму вообразить невозможно, они не имеют образа, их можно только мыслить. Даже И. Кант это понимал, говоря, что закон любить нельзя, его можно только уважать. Любить можно только конкретный об -раз. Если это идея или идеал, то только воплощенный в живом лице. Например, Платон скрыл свое авторство, отказался от славы, почестей, а все свое самое лучшее перенес в образ своего учителя, друга, сподвижника - Сократа, вообразил и воплотил в нем. В диалогах Платона его самого нет, он отсутствует, говорит и выступает только Сократ. На этом примере, данном Б.П. Вышеславцевым, мы видим воплощение в душе Платона Сократа и преображение этой души благодаря этому образу.
Огромная роль в преображении мира принадлежит воображению. Б.П. Вышеславцев понимает воображение как воплощение и преображение; как космическую силу, порождающую образы вещей; как творческую силу духа, которая укоренена в подсознании, и без нее нет созидания.
Сила положительного образа в душе человека является настоящим чудом, когда этот образ проникает в подсознание. Все чудеса, с которыми сталкивается современная наука, совершаются именно на уровне подсознания. Каким-то образом подсознание реализует полученный им образ и облекает его в плоть и кровь. По мнению Б.П. Вышеславцева, здесь присутствует самая настоящая магия воображения. Но если даже не принимать во внимание эту сомнительную область, то ведь существует другая сфера, где господствует магическая сила воображения, - это сфера искусства, сфера творчества. Философ дает свое определение искусства через призму творческого воображения: «Искусство есть творческое воображение, иначе говоря, воплощение любимого образа - в камне, в цвете, в звуке, в жесте, в плоти и крови. Искусство есть преображение низших бессознательных и подсознательных сил, возведение их к высшему, великий порыв к сублимации, призыв к преображению всей жизни» [1, с. 52].
Затем перед Б.П. Вышеславцевым встает другой вопрос: способны ли действительно сублимировать воображение и образ? Захочет ли подсознательный Эрос подчиниться возвышенному образу? Русский философ обращает свое внимание на кровную связь подсознания и фантазии, Эроса и воображения. «Эрос устремляется только к тому, что переживает как свое родное, желанное, как свое порождение. Ему ничего нельзя навязать, предписать извне как разумную цель, как закон» [1, с. 53]. Напротив, представление о цели (желанный образ) появляется из самого стремления, благодаря творческой фантазии.
Философ ставит перед собой следующий вопрос: можно ли получить гарантию успешности сублимации? Ведь существует не только благородный Эрос, Эрос творчества, Эрос сублимации, но и извращенный Эрос, Эрос ненависти, который не созидает, не сублимирует, а разрушает, бесчестит. Между Эросом любви и извращенным Эросом стоит высшая и последняя инстанция свободы, которая возвышается над всеми рациональными доводами и ничем не обоснована. Именно эта свобода, в конечном счете, выбирает: или творчество, или разрушение; или жизнь, или смерть. Этот выбор ничем нельзя обосновать, так как «обоснование» существует только для того, кто уже сделал выбор, опираясь на рациональное. Тот же, кто выбрал зло, тот сознательно выбрал необоснованное.
По своей сущности человек всегда предпочитает жизнь, а не смерть, творчество, а не разрушение, здоровье, а не болезнь, положительные ценности, а не отрицательные. Благодаря своей интуиции он видит, что такое нормальное и что такое извращенное. Поэтому человек должен иметь для себя четкие определения извращенного Эроса и благородного Эроса, Эроса любви. По мнению мыслителя, извращенный Эрос наделен следующими чертами: стремление к негативным, отрицательным ценностям, при этом - отвращение к позитивным; патология, болезнь; приближение к небытию. Для нормального же Эроса характерны совершенно противоположные свойства: любит прекрасное, пленительное, возвышенное, ценное; любит радость, любит благодать. В итоге Б.П. Вышеславцев заключает свою мысль словами из Библии: человек любит то, что с самого начала нравится Богу в его творении: свет, красота, нарастание жизни, восходящая иерархия бытия, т.е. сублимация.
Следующей темой философа, важной для раскрытия творчества, является проблема воображения. Оказывается, воображение обладает уникальным свойством, а именно: подниматься над сферой рассудка, существовать в области неизвестного и невозможного, предугадывать и творить мифы. Творческое воображение сознательно ищет совсем иной реальности, и для него совсем не важно, соответствует ли эта иная реальность эмпирической действительности. «Поэтому творить - не значит «отражать» реальность, это значит вызывать к бытию новое» [4, с. 228]. Для другой реальности, созданной творческим воображением, существует собственный критерий истины: высота и мощь субли-
мирующего образа. «Обман» становится творческой правдой, когда он действительно «возвышает». Воображение правдиво тогда, когда оно есть творческое», - говорит Б.П. Вышеславцев [1, с. 56].
Воображение связано со всеми видами творчества: научным, социально-политическим, этическим, эстетическим, религиозным. Творчество и воображение, вдохновение, предсказание всегда тесно взаимосвязаны. Б.П. Вышеславцев раскрывает критерий истинности мифа, который преображает жизнь и спасает. «В этом смысле всякое творчество есть мифотворчество» [1, с. 56]. Творческий миф не только воображает нечто ценное и святое без образа, но и воплощает его в жизнь, т.е. облекает в какой-то образ, в какую-то плоть. Эти образы, если они желанны, доводятся до полного воплощения.
Для автора книги о благородном Эросе воображение - это творчество. Правда творчества отличается от истины познания: образ правдив, когда он истинно ценен и истинно желанен. Образ не должен соответствовать действительности, ибо человек всегда желает и ищет то, что не является реальностью.
Несмотря на то что творчество всегда свободно, однако оно не является произволом, так как воображение может быть и правдивым, и ложным. Его вдохновение поступает следующим образом: вначале угадывает существующий смысл, затем отыскивает для него «слово». Истинно ценное нельзя выдумать, его можно только предчувствовать, угадать, «открыть». Добиваясь больших творческих достижений, человек ничего не делает от себя, откровение всегда нечто дано, но не создано. В истинном творчестве воплощенное в нем благо (ценность) всегда дано, но не создано. По мнению Б.П. Вышеславцева, в этой несотворенной красоте обнаруживается благодать, которая является особым критерием истинности и переживается особым чувством.
Русский философ характеризует творчество как Бого-человеческий процесс. Бог для него является Творцом изначально, поэтому, где присутствует Бог, там и существует истинное творчество. При этом и человек выступает творцом по образу и подобию Бога и хочет творить. Истинным творчеством всегда выступает Логос (смысл), облекающийся в плоть, воплощение, преображение, воскрешение. Именно Христос показал, что собой представляет истинное творчество и разрушение, воскрешение и смерть.
Христианство - это религия абсолютно-желанного, так как она обещает человеку дать все, что он пожелает: красоту, блаженство, вечную жизнь. Здесь возникает совершенно другой критерий истины образа: желанный образ воплощается и преобразует жизнь. Желание человека выступает как ответ снизу на откровение Слова, идущего сверху. Это стремление снизу вверх, из глубины подсознания к высоте абсолютной ценности Логоса - и есть настоящая, истинная сублимация.
Так, по мнению мыслителя, категория «воображение» расширяется до пределов творчества, которое не может существовать без воплощения: «Вообразить значит воплотить» [1, с. 58]. Например, образ Христа создается в душе человека и формирует всю душу с помощью воображения. Рационалисты утверждают, что воображение, фантазия, миф - иллюзия, обман, вымысел, реально несуществующий мир. Религия для них - это тот же вымысел, сказка, ибо она «работает» с мифами, символами, образами фантазии. На самом деле это не так. И миф, и воображение имеют свой критерий истинности, в отличие от научного познания действительности: это критерий правды, а не научной истины. Критерий правды выражает не реальное бытие, а ценность. И эта ценность должна быть подлинной, а не ложной. Правда имеет два критерия. Первый критерий - это непосредственная интуиция ценности, которая воспринимается сердцем, априорно, сверхопытно, так как ценности имеют только идеальное бытие.
В научном познании также существует критерий истины, который является априорным и сверхопытным. Но кроме этого критерия истинной реальности в научном познании присутствует и другой - данность в опыте, эмпирическое созерцание. Вторым критерием правды является критерий формирования эмоций, желанности.
Эти два критерия правды воображения объединяются единым критерием сублимации. У Б.П. Вышеславцева сублимация имеет два конца: один конец - это высшая ценность, которая обитает в идеальном мире; второй конец - это подсознательные стремления, низшие ценности, существующие в реальном, эмпирическом мире. Ложная, низшая ценность не воплощается, не преображает, не сублимирует, не спасает. Высшая ценность, наоборот, воплощает, преображает действительность, становится реальностью.
Люди живут в мире любимых, желанных или страшных, тревожных образов, так как они воображают и когда любят, и когда ненавидят. Закономерно встает вопрос: каков же критерий реального, истинного творчества или критерий правдивого воображения? То есть какие образы должны победить, а какие исчезнуть? Критерий истинного творчества всегда предполагает две способности: сублимировать и воплотиться.
Истинная этика творчества, этика благодати - это этика, способная преображать и сублимировать. При этом надо отметить, что этика закона этого делать не может. Сублимации подвергается только живая полнота прекрасного образа. Ни в искусстве, ни в эстетическом восприятии не существует такой высшей сублимирующей и преображающей силы. Эта сила связана с чем-то более полным и ценным. Оказывается, - говорит Б.П. Вышеславцев, - только образ, излучающий сияние святости может проникнуть в предельные глубины сердца, только он может сублимировать с предельной силой. Этот образ - образ Бога, ибо никакой другой образ не обладает этим свойством.
Таким образом, Б.П. Вышеславцев, создав новую этику, этику творчества, показал связь сублимации с воображением. Образы помогают душе подняться до самых высших форм духовной жизни. А так как «подсознательное» подчиняется только воображению, а не предписанию закона, то и преображение низших ступеней в высшие возможно только благодаря «призыву» образа, который зовет к себе.
Бибилографический список
1. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса / Б.П. Вышеславцев. - М.: Республика, 1994.
2. Левицкий С.А. Б.П. Вышеславцев // Грани. - 1965. - № 57.
3. Лосский Н.О. История русской философии / Н.О. Лосский. - М.: Сов. писатель, 1991.
4. Николаева О. Православие и свобода / О. Николаева. - М.: изд-во Моск. Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2002.
5. Сапов В.В. Философ преображенного Эроса // Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. -М.: Республика, 1994.
