CC BY
359
ПСГОРЫЯ
43
УДК 94(97)
А. В. Бирюков
ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ «РИМСКОГО МИФА»
В статье систематизированы имеющиеся в научной литературе подходы к периодизации «римского мифа» и определены основные этапы его развития, которые автор тесно увязывает с эпохами и конкретными событиями древнеримской истории. Устанавливается органическая связь между развертыванием римской экспансии в Средиземноморье и становлением «римского мифа» как такового. Рассматривается эволюция содержания «римского мифа», достижение им максимального идеологического наполнения в период Принципата. Отмечена живучесть «римского мифа» в эпоху упадка Римской империи, обозначены пути эволюции идеи универсальной империи в позднейший период.
Введение
Политическая мифология древних римлян, создавшая грандиозный образ великого и вечного Рима, уготованного богами для всемирной цивилизаторской миссии, получила в историографии условное название «римский миф». Характерный для древних римлян пафос государственности и величия родного города постепенно перерос в пафос мирового господства, когда вселенское владычество стало самоцелью. Так постепенно сформировалась идеология Рима-миротворца, Рима-объединителя цивилизованного мира и человечества. Эта идея прошла очень долгий путь развития.
Результаты исследования и их обсуждение
Политическая мифология древности как исторический феномен. По своей сути политическая мифология есть производное от национальной мифологии; она эксплуатирует образы и символы последней в политических целях [1, 208]. В современной науке сформировалось представление о политическом мифе как о некой идеальной реальности, содержанием которой является вера людей в свое общество и государство [2]. Специфика политических мифов заключается в том, что они создаются творческими личностями из среды и по заказу правящей элиты, однако при этом политические мифы всегда ориентированы на массы. Поэтому правящие элиты во все века пытались разрабатывать и насаждать мифы, добиваясь с их помощью легитимации своей власти [1, 31, 169-170].
В центре политических мифов обычно помещаются события, связанные, во-первых, с обретением родины, во-вторых, с формированием и расцветом своей собственной государственности, в-третьих, с великими завоеваниями и, наконец, в-четвертых, с ужасной катастрофой, прервавшей поступательное развитие данного народа. Первый из этих моментов легитимирует право данного народа на территорию, второй позволяет считаться политическим субъектом и дает право на образование своей государственности, а третий и четвертый, несмотря на их полную противоположность, представляются сильными аргументами для того, чтобы занять исключительное место в сообществе народов [3].
Феномен общественно-политической мифологии был известен практически всем древним обществам как Запада, так и Востока [2]. Что касается Европы, то в течение всего своего существования античность создавала и распространяла мифы - философские, религиозные и политические. Именно в античности миф оказался наиболее глубоко укоренен в исторической жизни, пронизывая все ее сферы. В античности же произошла и первая интерпретация мифа: он стал рассматриваться как реальное прошлое, как подлинная история [4, 646].
Римляне создали наиболее впечатляющую своей продуманностью и разработанностью политическую мифологию древности. Мифологизированность, как отмечают исследователи, вообще была свойственна римскому сознанию [5, 188]. М. Грант считал, что для римлян было характерно особое восприятие времени, чувство неразрывной связи с прошлым, исключительности и важности каждого момента истории, следствием чего служило особое внимание к важнейшим датам национальной истории [2]. Римская мифология изначально
44
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
изобиловала политическими мифами, появлению которых способствовало отсутствие достоверных сведений о давнем прошлом [6, 248]. В отличие от греческих мифов, в центре римских «стояли не боги, не космос, не человечество, а Рим, римский народ, его история, в которой неразрывно переплеталось божественное и человеческое и которая была нормативом того, что есть и должно быть. В отличие от народов, мифологизировавших историю, римляне историзировали мифологию» [7, 47]. Это предопределило имперский, экспансионистский характер «римского мифа». Вектор развития римского менталитета заключался в движении от мифа как мироощущения к мифу как государственной идеологии [5, 188].
Начальный этап развития «римского мифа». Становление «римского мифа» было связано с этапами развития самого Римского государства - вначале как маленького городка в Лации, затем как покорителя Италии и, наконец, как центра средиземноморской империи. Ж. Дюмезиль, М. Грант, Е. М. Штаерман и другие исследователи высказали точку зрения, согласно которой формирование «римского мифа» началось во время трансформации архаичного общества в античную общину, т. е. в V—III вв. до н. э. [2]. Это было время как глубочайших перемен во внутренней жизни римской civitas, так и широкомасштабных завоеваний, когда под контроль Рима попала вся Италия, а вскоре и Западное Средиземноморье. Геополитическая дилемма маленького города в центре Апеннинского полуострова казалась такой: победить соседей или быть побежденным. Именно в эту пору потребовалось «отыскать» посланные свыше знаки расположения богов к Риму и его народу, что должно было дать силы выстоять и победить. В эпоху расцвета civitas главной ценностью для гражданина был сам Рим, постоянно ведший войны с соседями и, как думалось, призванный покорить враждебные народы, а долг гражданина виделся в помощи государству в осуществлении этой миссии, ради чего, начиная с Ромула, римский народ совершал бесчисленные подвиги и нес огромные жертвы [8, 56].
Одновременно грандиозные военные успехи Рима рождали уверенность в превосходстве своего государства, в избранности римского народа, что впоследствии стало пропагандироваться правящей элитой и восприниматься населением как естественный и предначертанный свыше ход вещей. Эта мысль еще более окрепла во II—I вв. до н. э. — после завершения захватов всех известных тогда культурных областей и выхода на варварскую периферию: «круг земель» объединился в один «Вечный Город», и на весь этот мир распространилось одно название — Рим [6, 241]. Культурный мир, «объединённый» Римом, стал восприниматься античным населением Средиземноморья как противостоящий миру варварскому — чуждому и враждебному.
К процессу политического мифотворчества в данный период были причастны «старшие» анналисты — Квинт Фабий Пиктор, Марк Порций Катон-старший, а также первые латинские поэты — родоначальник римского эпоса Квинт Энний и др. Они развивали идею о Риме как об избранном богами городе, самом справедливом и богобоязненном, уготованном для великой миссии [2]. Гимн мощи Рима, его совершенной военной и государственной организации встречается также во «Всеобщей истории» грека Полибия.
Завершение формирования «римского мифа». Вторая, и наиболее значительная, волна политического мифотворчества пришлась на рубеж I в. до н. э. — I в. н. э., когда происходил переход от республики к империи. Параллельно с превращением самого Рима в мировую державу, победоносными войнами утверждавшую свою власть в Средиземноморье и на его периферии, шло превращение «римского мифа» в имперскую идеологию. Именно тогда в структуру «римского мифа» были включены все главные компоненты, а его имперский характер проявился в полной мере. Вершиной мифотворчества была эпоха Августа, отмеченная появлением фундаментальных (в контексте «римского мифа») литературных произведений — «Энеиды» Вергилия, третьей книги од и «Юбилейного гимна» Горация и «Истории Рима от основания Города» Тита Ливия. В них получили отражение и высочайшее литературное обрамление все аспекты «римского мифа»: идеи вечности Рима, его особой исторической миссии, непобедимости и моральном примере для других народов, а также возвращения на землю «золотого века» в форме «римского мира» (Pax Romana) — всеобщего умиротворения, стабильности и изобилия1.
1 См. об этом подробнее: Бирюков, А. В. Поэты «Августова века»: литературно-политическая деятельность (к вопросу об оформлении концепции «римского мифа») / А. В. Бирюков // Веснік МДУ імя А. А. Куляшова. — 2007. — № 1. — С. 27—39.
ПСГОРЫЯ
45
Провиденциальная миссия Рима в эпоху Августа казалась осуществленной, и Вергилий сформулировал свою знаменитую мысль о предназначении Рима править миром: «Смогут другие создать изваянья живые из бронзы, / Или обличье мужей повторить во мраморе лучше, / Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней / Вычислят иль назовут восходящие звёзды, - не спорю: / Римлянин! Ты научись народами править державно - / В этом искусство твоё! - налагать условия мира, / Милость покорным являть и смирять войною надменных!» [Энеида, VI, 847-853]. Пропаганда непоколебимого могущества и вечности Рима становится с этого времени основной составляющей официальной нормативной идеологии Принципата.
Эволюция «римского мифа». В дальнейший период (II-III вв.) имела место эксплуатация главных постулатов и идей «римского мифа» династией Антонинов, когда общегосударственное распространение приобрел культ Вечного Рима (Roma Aeterna). Этот культ являлся концентрированным выражением «римского мифа». С ним тесно переплетался императорский культ, который получил развитие преимущественно в провинциях. Фигуры императоров обретали сверхчеловеческие черты, что вообще характерно для политических мифов [1, 185]. Так, Август превратился в одну из центральных фигур в имперском мифе и идеал для подражания при последующих императорах. С ним связывали практическое воплощение «римского мифа» -усмирение внутренних неурядиц, разгром внешних врагов, установление всеобщего мира и возврат на землю «золотого века». Траян был олицетворением максимального территориального расширения империи. Впоследствии акцент с личной гарантии правителя за вечность «золотого века» империи переносится на его династию. Начиная с III в. н. э. в официальной жизни конкретная личность властителя отходит на задний план перед абстрактным образом императора -августейшего носителя верховной власти.
С прекращением захватнических войн Рима экспансионистский характер «римского мифа» также потерял потенциал к дальнейшему развитию. Продолжалась безудержная эксплуатация устоявшихся мифологем Roma Aeterna и «непрерывно возрастающего счастья». Монетные выпуски императоров III в. - периода глубочайшего политического кризиса империи -отличаются особенным разнообразием лозунгов, связанных с пропагандой «золотого века» как составной части «римского мифа»: «Плодоносящий век», «Золотой век спасителя-императора», «Счастливый век», «Щедрое время», «Доброе время», «Вечность», «Изобилие Августа» [ 2]. В 249 г., когда бедствия империи достигли апогея, император Филипп Аравитянин организовал «тысячелетние» игры, отпраздновав тысячелетие города Рима, а Галлиен через 10 лет -«столетние» игры, в надежде вернуть «золотой век».
Таким образом, в III-IV вв. римский миф, пропагандируя несуществующее мирное благополучие и сомнительную вечность империи, по-прежнему оставался государственной идеологией, однако стал приобретать черты политической утопии. Как отмечала А. А. Цуркан, «пережив вынужденную остановку, римляне в растерянности оглядываются по сторонам и в ужасе начинают отворачиваться от созданного ими монстра - Империи, все чаще уходя в заоблачные дали христианской мистики» [5, 186]. Однако лояльность «римскому мифу» продолжала господствовать в умах имперского населения, и это касалось не только правящей элиты, но и широких масс населения провинций [2].
Становление «идеи империи». Хотя римский мир распался под ударами варваров, «римский миф» в форме универсалистской идеи римской государственности продолжал жить в общественном сознании эпохи. Поздняя античность завершается концепцией вселенской Империи с единым и всемогущим центром, утверждая в социально-политическом отношении идеи монизма и универсализма. Сам город Рим возвышается до высочайшего идеологического уровня, обожествляется (культ богини Ромы) и почитается вечным, т. е. находящимся вне исторического времени [9, 81]. К тому же Рим мыслился как наднациональный институт, провозглашавший унификацию народов в рамках общего единства, как некая суперструктура над культурно -идеологическими и политическими структурами отдельных государств и народов [10, 127].
«Идея Рима», или концепция универсальной внеисторической империи как единственно правильной и возможной формы организации политической жизни цивилизованных людей, пустила глубокие корни. «Последний римлянин» Флавий Кассиодор в VI в. н. э. создал иллюзию вечности Рима, когда этот мир уже пал и им правили варвары. Однако в это время главным
46
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
политическим лозунгом и остготских королей, и римского нобилитета была преемственность с Римской империей: подчеркивалось, что Рим по-прежнему остался центром мира, а готское завоевание всего лишь сменило императора на короля [11, 129]. Даже в «темные века» европейской истории (VI-X вв.), по выражению английского историка П. Ллевелина, «Рим оставался столицей империи, пропитанной греческим и римским имперским духом» [11, 27].
Истоки данного феномена лежат в сформировавшемся к этому времени тождестве «Рим - это мир». В эпоху империи Рим в глазах людей уже стал Вселенной. Начало подобным представлениям было положено еще в правление Августа, а к IV в. все провинции чувствовали себя членами единого целого - империи [12, 61, 329]. Формируется своеобразная идеологическая формула: вселенная - это Империя, а Империя - это Вселенная. Если первая часть формулы выражает представление о централизованной иерархической структуре мира (Юпитер (либо Геркулес, Аполлон, Христос) на небе - император на земле), то вторая - универсализм, всемирный охват государства: Вселенная всеобъемлюща, и Рим всеобъемлющ, за его пределами ничего не может существовать; империя имеет право владеть всей Вселенной целиком, без изъятий [13, 62, 67]. В контексте Римского государства употребляются термины orbis, kosmos, oikoumene [14, 15]. Не случайно взятие Рима вестготами в 410 г. и захват его вандалами в 455 г. были восприняты современниками не просто как события всемирно-исторического значения, но как знак крушения всего мира и конец истории человечества (в своих трудах это отразили прежде всего Иероним и Августин).
Одновременно в эпоху Поздней империи произошло переосмысление имперской идеи: она теснейшим образом соотносится с христианством. Связь империи и христианства ярче всего выражена в творчестве Евсевия Кесарийского. Он писал: «в одно и то же время по небесному изволению появилось два ростка, которые поднялись над землей и покрыли своей тенью весь мир, - это Рим и христианская вера, предназначенные соединить в своих недрах весь род человеческий в вечном единении... все люди соединятся в одну семью под общим скипетром» [15, 11]. Евсевий Кесарийский помещает Imperium Romanum на место некоего библейского универсального мира народов, Царства Божия. Это царство соединило империю и христианскую церковь в новую универсальную организацию - империю-церковь [10, 128].
Выводы
Таким образом, римский имперский миф формировался на протяжении длительного времени, главным образом с III в. до н. э. по III в. н. э. Творцом политических мифов в Риме выступала интеллектуальная элита. На протяжении шести веков совершалась интенсивная переработка одних и тех же легендарных сведений, принимавшая форму то грандиозного исторического труда (Диодор Сицилийский, Дионисий Галикарнасский, Тит Ливий, Помпей Трог, Аппиан, Дион Кассий), то эпической поэмы (Энний, Невий, Вергилий), то небольших поэтических новелл (Проперций, Овидий), то биографий древних царей и «бородатых консулов» (Плутарх), то исследований по римской религии, фольклору, праву (Катон Старший, Теренций Варрон, Цицерон) [5, 188-189].
После гибели Западной Римской империи Рим из реальной космополитической столицы средиземноморского мира превращается в идеологическую абстракцию, символ великой государственности. В средние века римская имперская традиция и сама идея Рима были восприняты как на западе, так и на востоке бывшего римского мира.
Идеи постоянства и вечности Римской империи стали основой для теории translatio imperii (переноса имперского достоинства) к Второму и Третьему Риму. Католическая «римская» церковь использовала имперскую идею в качестве опоры для утверждения своей всеобщности, германские императоры формально носили титул «римский», Константинополь также сохранил видимость и формы прежнего Рима [9, 88-89]. Термин «римский» в этих конструкциях присутствовал обязательно: Рим давно стал символом непреходящей славы и вселенского величия (например, византийские панегиристы делали Константинополю самый возвышенный комплимент, только используя выражение «Новый Рим» - Nova Roma, Nea Рюцр) [16, 77].
«Римский миф» в форме идеи империи надолго укоренился в политической культуре Европы. Однако со становлением партикулярных национальных государств эта идея
ПСГОРЫЯ
47
начала отмирать. А. Тойнби назвал это «невысказанный культ раздробленности государств» [14, 7]. Современные теории государства строились на отказе от универсалистских концепций «старого» и «нового» Рима. И тем не менее, лишь в 1806 г. австрийский император отказался от титула «Imperator Romanorum», а в 1815 г. папа Пий VII протестовал против решений Венского конгресса об отказе от восстановления Римской империи в качестве «законного центра политического единства» [14, 8].
Литература
1. Полосин, В. С. Миф. Религия. Государство / В. С. Полосин. - М. : Ладомир, 1999. - 440 с.
2. Колобов, А. В. Этапы развития «римского мифа» [Электронный ресурс] / А. В. Колобов. -Режим доступа : http://www.centant.pu.ru/centrum/ant_ru/myth.htm. - Дата доступа : 02.09.2008.
3. Шнирельман, В. А. Национальные символы, этноисторические мифы и этнополитика [Электронный ресурс] / В. А. Шнирельман. - Режим доступа : http://knigite.abv.bg/is_ran/is_ran_2.html. -Дата доступа : 12.08.2008.
4. Кнабе, Г. С. Рим Тита Ливия - образ, миф, история / Г. С. Кнабе // Тит Ливий. История Рима от основания Города : в 3 т. - М. : Наука, 1994. - Т. Ш. - С. 590-655.
5. Цуркан, А. А. Имперское сознание римлян как мифологический феномен (к вопросу о специфике «римского мифа») / А. А. Цуркан // Вестник ВГУ. Сер. 1, Гуманитарные науки. - 2001. - № 2. - С. 180-193.
6. Немировский, А. И. История древнего мира: Античность : в 2 ч. / А. И. Немировский. - М. : Владос, 2000. - Ч. 1. - 448 с.
7. Штаерман, Е. М. Кризис античной культы / Е. М. Штаерман. - М. : Наука, 1975. - 183 с.
8. Культура древнего Рима : в 2 т. / отв. ред. Е. С. Голубцова. - М. : Наука, 1985. - Т. 1. - 432 с.
9. Брецци, П. Рим - Константинополь: континуитет или инновация? / П. Брецци // Рим, Константинополь, Москва: сравнительно-историческое исследование центров идеологии и культуры до XVII в. - М. : ИРИ, 1997. - С. 81-92.
10. Медведев, И. П. Роль Византии в средневековом христианском мире вообще и христианизации Руси в частности / И. П. Медведев // Рим, Константинополь, Москва: сравнительно-историческое исследование центров идеологии и культуры до XVII в. - М. : ИРИ, 1997. - С. 124-134.
11. Шкаренков, П. П. Римская традиция в варварском мире. Флавий Кассиодор и его эпоха / П. П. Шкаренков. - М. : Изд. центр РГГУ, 2004. - 270 с.
12. Зелинский, Ф. Ф. Римская империя / Ф. Ф. Зелинский. - СПб. : Алетейя, 1999. - 486 с.
13. Шабага, И. Ю. Славься, император! Латинские панегирики от Диоклетиана до Феодосия / И. Ю. Шабага. - М. : Изд-во МГУ, 1997. - 141 с.
14. Каталано, П. «От Рима к Третьему Риму»: итоги и перспективы изучения проблемы / П. Каталано // Рим, Константинополь, Москва: сравнительно-историческое исследование центров идеологии и культуры до XVII в. - М. : ИРИ, 1997. - С. 6-11.
15. Три Рима / сост.: Н. Н. Лисовой, Т. А. Соколова. - М. : ОЛМА-пресс, 2001. - 463 с.
16. Паван, М. Константинополь: от Рима к Москве / М. Паван // Рим, Константинополь,
Москва: сравнительно-историческое исследование центров идеологии и культуры до XVII в. - М. : ИРИ, 1997. - С. 60-80.
Summary
The article deals with the history of the formation and development of so-called «Roman myth». The attempt is made to determine the main stages of its development up to the transformation of the imperial ideology into the political utopia during the Late Empire. The dependence of the formation of the «Roman myth» on the constant Roman expansion in the Mediterranean is underlined. It is also proved that the development of the «Roman myth» reached its culmination during the Principate. Particular attention has been paid to the fact that Virgil, Horace and Titus Livius as the most prominent authors of that period were included by the authorities in the process of the construction of the new imperial ideology. The reasons of the vitality of the «Roman myth» during the decay of the Empire are considered, as well as the evolution of the idea of the universal empire in the later period.
Поступила в редакцию 16.12.08.
