CC BY
51Раздел 1
Археология
А. А. Конюхов
Этапы развития декоративно-прикладного искусства эстиев (I—VI века нашей эры) в изделиях из металлов (по материалам археологических исследований)
С опорой на материалы археологических исследований, проводившихся в ареале эстиев на протяжении более века (с перерывами на две мировые войны), анализируется эволюция бытовавших в периоды римского влияния и Великого переселения народов украшений из металлов, их формы, конструкции и декора. На основе сопоставления материалов немецких исследователей с результатами российской археологии, а также с параллельными исследованиями польских ученых предпринята попытка выявить происхождение этих украшений.
Результаты археологических исследований, проводившихся с XIX в.1 на Самбийском полуострове и прилегающей территории нынешней Калининградской области, дают богатую картину образцов декоративно-прикладного искусства в изделиях из металлов, имевших здесь хождение начиная со времен Античности. Прерывается эта картина периодом так называемых темных веков (конец VI — начало VIII в.), характеризующимся в прибалтийской археологии малоинвентарными захоронениями.
Благодаря римскому историку конца I в. Публию Корнелию Тациту обитатели Самбийского полуострова в период с конца I по
1 Здесь и далее при указании века без уточнений подразумевается наша эра; века до нашей эры отмечены особо.
конец VI в. получили имя эстии [2, с. 372]1. Описание тацитовых Aestiorum gentes, заселявших богатое янтарем побережье, позволяет идентифицировать их с населением так называемой культуры Доллькайм / Коврово, охватывавшей Самбийский полуостров вместе с Натангией и территорией севернее Преголи [18, s. 44]. Наряду с этим названием, принятым в европейской историографии, в российской археологии для памятников римского времени чаще используется термин «самбийско-натангийская культура», распространяемый в последнее время и на древности эпохи Великого переселения народов и начала Средневековья [4, c. 9].
Изучение генезиса декоративно-прикладного искусства эстиев в изделиях из металлов требует условного разделения почти пятисотлетнего периода его эволюции на этапы. Хронологические рамки исследования включают периоды римского влияния и Великого переселения народов на территории юго-восточной Прибалтики — II—VI вв. Сложившаяся к настоящему времени периодизация культуры базируется на хронологии, разработанной К. Годловским [14, s. 48] и скорректированной В. Новаковским [17, s. 67].
Широко известно, что в ареале эстиев отсутствуют месторождения цветных металлов, и даже ископаемое (природное) железо обнаруживается исключительно в виде болотной руды. Таким образом, источники сырья как для местного литейного производства, так и для изготовления любых украшений (браслетов, фибул, поясных пряжек, шейных гривен, а также элементов убранства конской упряжи и др.) должны были находиться за пределами ареала. Сюда сырье поступало путем товарообмена [19, s. 318]. Возникает закономерный вопрос — производились ли украшения из металла полностью здесь или имело место также хождение импортов из других территорий.
Большинство украшений того периода до наших дней дошло в качестве инвентаря погребений. Причем могильники, как ранее в немецкой археологии, так и в российской, остаются основными объектами археологических исследований: во-первых,
1 Лишь в середине IX в. в сочинении анонимного баварского географа впервые появляется этноним «пруссы» (в форме «Bruzi» — «брусы»), который и приходит на смену этнониму «эстии» в средневековой историографии.
в силу того, что содержат предметы, выступающие в роли так называемых хроноиндикаторов, а во-вторых, как объекты, на протяжении столетий подвергавшиеся систематическому разрушению в результате сельскохозяйственной и другой антропогенной деятельности.
Погребения самбийско-натангийской культуры включают повсеместно распространенные в этот период погребения по типу как кремации, так и ингумации. Возрождение обычая ингумации, забытого за много сотен лет до этого — в III периоде эпохи бронзы (XI в. до н. э.), является особенностью самбийско-натангийской культуры. Возвращение этого погребального обряда на балтийское побережье может быть приписано, в частности, влиянию среднела-тенской «кельтской» группы из Силезии на территории нынешней Польши, находившейся на янтарном пути [19, s. 368]. Путь этот пролегал с Самбийского полуострова через переправы на Преголе, по берегу Вислинского залива до устья Вислы, вверх по ее течению до поворота на юго-восток перед нынешним Торунем, далее на юго-запад через Силезию к так называемым Моравским Воротам (горному проходу между Судетами и Карпатами) в долину реки Морава (левого притока Дуная), достигая, таким образом, границ Римской империи.
На могильниках самбийско-натангийской культуры зафиксирован обычай захоронения в могилах вместе с покойниками их коней. Этот обычай в последующем распространяется на соседние культуры, но раньше других, на рубеже I и II вв., он появляется на рассматриваемой территории [19, s. 372]. Коней, как правило, хоронили с упряжью, часто с уздой, украшенной орнаментированными накладками. В «статусных» («вождеских») захоронениях встречаются серебряные и даже золотые элементы конской упряжи [21, p. 358]. Поскольку до сих пор не найдено никаких подтверждений существования в самбийско-натангийской культуре мастерских по золочению украшений, данные артефакты следует отнести к импортам из других территорий.
Металлические украшения в уборе эстиев представлены чисто бронзовыми1, железными или серебряными, а также изготов-
1 Термин «бронза» здесь и далее в статье означает сплав на основе меди, в котором легирующими элементами являются олово, цинк, свинец, никель, железо, серебро, кремний, фосфор и др.
ленными с применением техники горячего золочения фибулами, булавками, браслетами; перстнями из бронзы и серебра; бронзовыми бусинами и ажурными поясными пряжками; бронзовыми или серебряными женскими шейными гривнами и т. д.
В фазе В2/С1 (конец I — середина III в.) возникает обычай помещать в погребение римские монеты. С середины II в. эта черта становится характерной для погребального инвентаря всего ареала. Среди монет доминируют сестерции, отчеканенные из аурихалка1 непосредственно в Риме в период правления династии Антонинов (II в.). Встречаются также монеты эмиссий, начиная со времен Республики вплоть до 217 г. (свержения Каракаллы) [19, 375] и даже позднее, в том числе серебряные динарии и, хотя и крайне редко, золотые ауресы [20, p. 190].
Особую роль среди многочисленных украшений, обнаруживаемых в могильниках самбийско-натангийской культуры, как, впрочем, и в захоронениях других культур, играют фибулы. Для II в. в ареале эстиев наиболее характерны «глазчатые фибулы» «прусской» серии по общепринятой классификации европейских фибул Оскара Альмгрена (группа III) [10, S. 21]. Если ранние разновидности фибул этой серии (с А45 по А55), изготовленные в римских провинциях и появляющиеся в ареале эстиев на рубеже эр, были украшены непосредственно под пружиной в верхней части дуги двумя перстневидными отверстиями, которые в середине I в. приобретают форму концентрических кругов, то на более поздних разновидностях (с А57 по А61) «глазки» переносятся с верхней части дуги на ножку фибулы (причем отчеканивалось, как правило, до трех пар «глазков», одна пара под другой), превращаясь в примитивный декор. Учитывая, что по сравнению с более миниатюрными и легкими фибулами первой разновидности средний вес фибул второй разновидности сопоставим со средним весом римского сестерция в 1 унцию (около 28 г), можно предположить импортное (провинциально-римское) происхождение первых, в отличие от вторых, являвшихся местными их дери-
1 Аурихалк — римское название латуни, из которой чеканились сестерции и дюпондии. Сплав состоит приблизительно на 80% из меди и на 20% из цинка, иногда с присутствием олова, никеля, свинца, марганца, железа и других элементов. Эти примеси делают аурихалк, в отличие от бронзы (точнее, оловянистой бронзы — сплава меди с оловом), очень похожим с виду на золото, о чем говорит и данное этому сплаву имя.
ватами, изготовленными из переплавленных римских монет. Такая привязанность к римской монетной стопе характерна для европейского Barbaricum римского времени. Детальный анализ состава сплава в некоторых «доисторических восточно-прусских изделиях из бронзы», опубликованный Адальбертом Бецценбер-гером в 1904 г., наглядно показывает, как цинк, впервые появившись в составе материала местных украшений в «латэнский» (предримский) период [11, S. 71], начиная с фибул «прусской» серии, в процентном отношении превалирует над оловом.
Наиболее репрезентативными украшениями, встречающимися в женских погребениях самбийско-натангийской культуры в фазе B2b/C1a (начало II — начало III в.) наряду с фибулами, являются прямоугольные ажурные бронзовые пряжки так называемых «самбийских поясов», украшенные прорезным орнаментом в стиле opus interrasille. Мотивы, которые встречаются на них, бывают весьма разнообразны, а именно: решетки, ромбы, полукруги, меандр и др. Пряжки обычно крепились к ремню заклепками с полукруглыми головками. Профилированный шип, отлитый вместе с пряжкой, был неподвижным, а круглая рамка двигалась.
Хранящаяся в фондах Калининградского областного исто-рико-художественного музея пряжка из погребения «А» грунтового могильника Lobitten (ныне пос. Луговское Зеленоградского района), являвшаяся экспонатом кёнигсбергского музея «Пруссия» под инвентарным номером III.53.740-5, по мнению В.И. Кулакова, сделана в литейной форме и является продукцией провинциально-римской мастерской фазы В2 (80—160 гг.) [3, c. 275]. По мнению М.Б. Щукина, западнобалтские мастера делали такие поделки при помощи штамповки или чекана [8, c. 201].
В начале фазы C1 (вторая половина II в.) в ареале появляются гребенчатые фибулы с цилиндрическим футляром на пружине, которые, вероятно, попадают в самбийско-натангийскую культуру с Мазур [19, s. 403]. Гребенчатые фибулы составляют крупнейшую и разнообразнейшую группу фибул. Известны варианты с одним, двумя, тремя и даже пятью гребнями (перекладинами). Эти фибулы носили главным образом мужчины [15, s. 75]. Характерной чертой данной разновидности является разнообразный декор на гребнях. Встречается декор в виде продольных углубленных желобков различной ширины, в которые вбиты железные (реже серебряные) проволочки с насечками. Гребенчатые
фибулы имеют, как правило, S-образный профиль. Приемник фибулы подтреугольной формы. Ножка трехгребенчатой фибулы оканчивается небольшим шариком, объемно отделенным от игло-приемника. Двух- и одногребенчатые фибулы имеют площадку на торце расширяющейся ножки, переходящую в стойку иглоприем-ника. По классификации Оскара Альмгрена, трехгребенчатые фибулы (с А94 по А98) входят в состав серии 1 группы V, которую в немецкой литературе часто называют «трехперекладчатые фибулы» (die Dreisprossenfibeln). Большинство обнаруженных в ареале эстиев фибул этого вида изготовлены из бронзы, крайне редко из серебра или железа, иногда их перекладины украшены снаружи плакировкой из золотой или серебряной фольги [7, c. 176].
В конце III в. на западнобалтских территориях появляются фибулы, декорированные кольцами аналогично бытовавшим в вельбарской и пшеворской культурах. В немецкой литературе они получили название «фибулы с кольцевой гарнитурой» (Fibeln mit Ringgarnitur). Бронзовые с серебром фибулы А167 группы VI и параллельные им серебряные А211 группы VII (в классификации Альмгрена) являются «классическими» балтскими версиями с семью сдвоенными или строенными в группу кольцами и датируются одним периодом [16, p. 147]. География обнаружения фибул с кольцевой гарнитурой (вдоль янтарного пути), их богатый декор и дорогой материал (серебро) позволяют говорить, во-первых, о принадлежности данных фибул представителям местных элит и, во-вторых, о тесных взаимных контактах данных элит самбийско-натангийской культуры в позднеримский период (с середины III в. по вторую половину IV в.).
В конце IV — начале V в. (ранняя фаза эпохи переселения народов) на ножках арбалетных фибул, обнаруженных на западнобалтских территориях, появляется так называемый восточно-прусский звездчатый орнамент (Ostpreussische Sternornamentik) [9, S. 29], представляющий собой штампованный узор главным образом звездного мотива. Фибулы с лопатковидной / звездчатой ножкой считаются одними из наиболее типичных для западнобалтско-го женского убора эпохи Великого переселения народов и начала Средневековья [13, р. 59]. Нас интересуют прежде всего фибулы типа Abb. 17 по типологии Аберга, доминирующие в самбийско-натангийской культуре [1, c. 103]. Кроме фибул описанная орнаментика встречается на поясных пряжках и обоймицах кожаных
поясов. Импульс к развитию данного стиля исследователи находят в «горизонте Сёсдала», получившем в этот период развитие в Скандинавии [12, р. 225]. Анна Битнер-Врублевска, «следуя внушению Н. Аберга», предложила ввести термин «горизонт штампованно-декорированных артефактов» и назвать его «горизонтом Замланд» по месту его концентрации — на Самбийском полуострове [13, р. 107].
Во второй половине V в. на западнобалтских территориях появляются фибулы с трехлопастной крестовиной (Fibeln mit dreilappiger Kopfplatte) и узкой звероголовой ножкой (schmalen Tierkopffuss), которая иногда бывает ромбической [9, S. 93]. Именно такая серебряная с позолотой фибула (Abb. 123 в типологии Аберга) была впервые обнаружена в погребении 246 мазурского могильника Косэво (Kosewo / Alt-Kossewen) в начале XX в. В 2012 г. совершенно идентичная фибула найдена при раскопках могильника Шоссейное (в исторической Натангии) в погребении всадника. По разнообразию, качеству и художественному уровню сопровождающих вещей это погребение сопоставимо с «вожде-скими» погребениями позднего этапа эпохи Великого переселения народов [5, с. 107]. Достаточно лишь упомянуть предметы конного снаряжения, содержащие изображения в первом германском зверином стиле:
- элементы оголовья, состоящие из двух налобных бронзовых золоченых подвесок-лунниц со стилизованными изображениями голов хищных птиц и четырех бронзовых золоченых четвериков с антропоморфными изображениями;
- разнообразные седельные накладки с декором в виде борющихся животных и людей, изготовленные методом тиснения серебряных пластин [6, с. 155].
Впервые мы видим в декоре местных украшений изображения зверей и даже элементов человеческих фигур (причем высокохудожественные для своего времени). Но, увы, как показывают исследования, эти украшения не являются результатом творчества местных мастеров, а представляют собой импортные западноевропейские и скандинавские образцы. Все художественные традиции к этому времени поступают к эстиям извне — с запада или с севера. Собственной пластики с изображением зверей или людей еще не было выработано. Она начнет формироваться только спустя два столетия у потомков эстиев — пруссов.
Пятисотлетний период существования у эстиев декоративно-прикладного искусства в изделиях из металлов можно условно разделить на пять этапов. Первые три этапа, относящиеся к периоду римского влияния, тесно увязываются с функционированием так называемого янтарного пути, а последующие два, соответствующие эпохе Великого переселения народов, появляются в результате скандинавского импульса.
Список литературы
1. Казанский М.М., Мастыкова А.В. О морских контактах эстиев в эпоху Великого переселения народов // Археология Балтийского региона. М., 2013. С. 97—112.
2. Корнелий Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии // Корнелий Тацит. Соч. : в 2 т. М., 1993. Т. 1.
3. Кулаков В.И. Римские импорты, найденные в земле эстиев и хранящиеся в фондах музеев России // Античный мир Северного Причерноморья. Новейшие открытия и находки, М., б.г. Вып. 1. С. 275—281.
4. Скворцов К.Н. Могильник Митино V—XIV вв. (Калининградская область). Материалы исследований 2008 г. Материалы охранных археологических исследований. Т. 15, ч. 1. М., 2010.
5. Скворцов К.Н. Новые находки памятников римского времени на побережье Вислинского залива // От Римского Лимеса до Великой Китайской стены. Кишинев, 2012. Вып. 232. С. 107—127.
6. Скворцов К.Н., Хохлов А.Н. Погребение всадника конца V — первой половины VI в. из могильника Шоссейное Калининградской области (предварительное сообщение) // Краткие сообщения института археологии. М., 2014. Вып. 232. С. 151—159.
7. Шаров О.В. О находке фибулы в Старой Ладоге // Славяне и фин-но-угры. Контактные зоны и взаимодействие культур. СПб., 2006. С. 176—212.
8. Щукин М.Б. Янтарный путь и венеды // Проблемы археологии. Вып. 4 : История и культура древних и средневековых обществ : сб. науч. ст., посвященных 100-летию со дня рождения Михаила Илларионовича Артамонова. СПб., 1998. С. 198—208.
9. Aberg N. Ostpreussen in der Voelkerwanderungszeit. Uppsala, 1919.
10. Almgren O. Studien über Nordeuropäische Fibelformen der ersten nachchristlichen Jahrhunderte mit Berücksichtigung der provinzialrömischen und südrussischen Formen. Leipzig, 1923.
11. Bezzenberger A. Analysen vorgeschichtlicher Bronzen Ostpreussens. Königsberg, 1904.
12. Bitner-Wroblewska A. Between Scania and Samland. From Studies of Stylistic Links in the Baltic Basin during the Early Migration Period // For-nvannen. Vol. 86. Stockholm, 1991. Р. 225—241.
13. Bitner-Wroblewska A. From Samland to Rogaland. East-West Connections in the Baltic Basin during the Early Migration Period. Warszawa, 2001.
14. Godlowski K. The chronology of the late roman and early migration periods in central Europe // Zeszyty naukowe Uniwersytetu Jagiellonskiego. Krakow, 1970.
15. Griciuviene E. Od epoki brqzu do sredniowiecza // Starozytnosci Lit-wy : katalog wystawy Muzeum Narodowego Litwy z Wilna 4.03-30.06.1994. Warszawa, 1994. S. 75—116.
16. Khomiakova O.A. Sambian-Natangian culture Ring Decoration style as an example of communication between local elites in the Baltic regions in the Late Roman Period // Archeologia Baltica. Klaipeda, 2012. T. 18. P. 147— 166.
17. Nowakowski W. Rzymskie importy przemyslowe na terytorium Zachodnioballtyjskiego kr^gu kulturoweg // Archeologia. Rocznik instytutu historii kultury materialnej Polskiej Akademii Nauk. Wroclaw : Warszawa ; Krakow ; Gdansk ; Lodz, 1985. S. 63—104.
18. Nowakowski W. Z problematyki kontaktow baltyjsko-skandynawskich w okresie wplywow rzymskim // Pruthenia. T. 4. Olsztyn, 2009. S. 43—85.
19. Okulicz J. Pradzieje ziem pruskich od poznego paleolitu do VII w. n. e. // Monografie dziejow spolecznych i politycznych Warmii i Mazur. Wroclaw ; Warszawa ; Krakow ; Gdansk, 1973.
20. Skvortsov K.N. The formation of a sambian-natangian culture patrimonial elite in the roman period in the context of the amber trade // Archeologia Baltica. Klaipeda, 2012. T. 18. P. 167—192.
21. Skvortsov K.N. "The amber coast masters". Some observations on rich burials in the sambian-natangian culture ca. AD 500 // Inter Ambo Maria: Northern Barbarians from Scandinavia towards the Black Sea. Kristiansand ; Simferopol, 2013. P. 352—364.
Об авторе
Александр Алексеевич Конюхов — магистрант кафедры истории Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. И. Канта (Калининград), [email protected]
