CC BY
67
НАРОДЫ КАВКАЗА. ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 939(470.6)1950-1970
ЭТАПЫ И ТЕНДЕНЦИИ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ ДОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА (вторая половина 1940-х - середина 1980-х годов)
Р.Г. Тикиджьян, В.А. Бондарев
DOI 10.18522/2072-0181-2019-99-3-68-74
9 мая 1945 г. закончилась Великая Отечественная война. Вместе со всем советским народом к мирной жизни вернулись и донские казаки, внесшие посильный вклад в достижение великой Победы. Начался послевоенный период советской истории донского казачества.
В научной литературе, посвященной прошлому казачества, отмеченный период относится к числу наименее изученных. В советской историографии вопросы жизнедеятельности казаков в послевоенное время устойчиво игнорировались, поскольку данный предмет изучения утратил актуальность в глазах как представителей власти, так и ученых в связи с растворением казачьих сообществ в массе колхозного крестьянства. В постсоветской историографии не произошло кардинальных изменений в отношении интересующей нас темы. По существу, таковая нашла отражение лишь в новаторских работах Г.Г. Матишова, М.А. Рыбловой, А.П. Скорика и ряда других исследователей [1-6], которые, однако, могут рассматриваться только как первый шаг на пути обстоятельного научного анализа исторического пути донских казаков с середины 1940-х гг. до середины 1980-х гг.
Между тем исследование жизнедеятельности донских казаков на протяжении послево-
Тикиджьян Руслан Геннадьевич - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и культурологии Донского государственного технического университета, 344000, г. Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, 1, e-mail: ruslan. kazak61@gmail.com;
Бондарев Виталий Александрович - доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории и культурологии Донского государственного технического университета 344000, г. Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, 1, e-mail: vitalijj-bondarev27@rambler.ru.
енных десятилетий, динамики их общественных настроений, трансформаций их культуры и быта, представляет собой актуальную научную задачу. В частности, результаты такого рода исследований позволяют с большим пониманием судить о характере и тенденциях процесса возрождения казачества, развернувшегося со второй половины 1980-х гг.
В этой связи в настоящей публикации мы предприняли попытку дать обзор послевоенных десятилетий существования донских казаков, -с момента окончания Великой Отечественной войны и вплоть до начала «перестройки» в середине 1980-х гг., которая стимулировала процессы возвращения казачьих общностей к активной общественно-политической жизни. Учитывая обширные хронологические рамки отмеченной темы и минимальный уровень ее научного осмысления, наша публикация нацелена не столько на всестороннее освещение жизнедеятельности донцов (выполнить такую задачу в отдельно взятой статье невозможно), сколько на определение перспективных направлений научного поиска и привлечение к данной проблеме внимания исследователей и всех, кому небезразлична история донского казачества.
Прежде всего, отметим, что содержание источников позволяет разграничить послевоен-
Ruslan Tikijian - Don State Technical University, 1, Gagarin Square, Rostov-on-Don, 344000, e-mail: ruslan.kazak61@ gmail.com;
Vitaly Bondarev - Don State Technical University, 1, Gagarin Square, Rostov-on-Don, 344000, e-mail: vitalijj-bond-arev27@rambler.ru.
ный период бытования казачьих сообществ на ряд качественно различных этапов. Ведущими критериями нижеизложенной периодизации выступают, во-первых, политика советского правительства в отношении казачества и, во-вторых, степень сохранения и выраженности казачьей субкультуры, которая, при отсутствии у казаков особого социального статуса в колхозной деревне, выделяла их в массе колхозников и тормозила процесс их ассимиляции. На наш взгляд, этапы социокультурной трансформации донского казаества таковы:
1) Вторая половина 1940-х - начало 1950-х гг. - в границах отмеченного этапа сохранялась инерция развернутого с середины 1930-х гг. политического курса, согласно которому казаков следовало выделять из состава колхозного крестьянства, поддерживать их культуру и традиции, и пр.;
2) 1950-е - начало 1960-х гг. - в данное время казачество как элемент советской действительности практически полностью исчезает из официальной риторики; продолжается процесс размывания казачьих сообществ в массе колхозного крестьянства;
3) 1960-е - первая половина 1980-х гг. -этап ускорения ассимиляции казаков среди городского и сельского населения СССР.
Представив периодизацию социокультурных процессов в казачьих районах Дона после Великой Отечественной войны, перейдем к освещению ведущих тенденций в жизни донцов. С 1945 г. основная масса донских казаков проживала в границах Ростовской и Сталинградской (с декабря 1961 г. - Волгоградской) областей, территории которых в досоветскую эпоху входили в состав Области Войска Донского. Установить точную численность казаков в данных областях в послевоенные десятилетия не представляется возможным из-за отсутствия соответствующих сведений в источниках. Можно лишь резонно предположить, что численность казаков в послевоенное время была ниже, чем в середине 1920-х гг., когда прошла их единственная в советскую эпоху перепись. По переписи 1926 г., в тех округах Северо-Кавказского края, которые впоследствии оказались в границах Ростовской области (Донецком, Донском, Сальском, Таганрогском, Шахтинско-Донецком) насчитывалось свыше 758,9 тыс. казаков обоего пола [7, с. 3-5, 7-8]. По всей видимости, численность казаков в Ростовской (а также и в Сталинградской) области в первые послевоенные годы не могла превышать уровня 1926 г. и постоянно снижа-
лась на протяжении последующих десятилетий. Ведущими факторами отмеченной тенденции являлись не только тяжелые людские потери в Великой Отечественной войне, но и, главным образом, преобразования советской власти, которая, уничтожив сословные границы, уравняла бывших иногородних и казаков и предоставила последним свободу выбирать, на кого они хотели бы учиться, кем хотели работать, где жить. Ликвидация сословности и возросшая социальная мобильность неуклонно сокращали численность казачества, представители которого переставали считать себя казаками и пополняли ряды рабочих, колхозников, интеллигенции и т. д.
По окончании Великой Отечественной войны казачьи сообщества еще сохраняли особый статус в составе колхозного крестьянства, который они получили во второй половине 1930-х гг. в рамках развернувшейся в то время политической кампании «за советское казачество». В первые послевоенные годы инерция этой кампании была достаточно сильна, что по-прежнему позволяло трактовать «советское казачество» как особую группу населения колхозной деревни, которая уже не обладала какими-либо социально-экономическими привилегиями, но имела право хранить свой неповторимый этнографический облик и пропагандировать традиции и культуру.
По закрепившейся с середины 1930-х гг. традиции в политических кампаниях, проводившихся в послевоенном СССР и имевших отношение к казачьим регионам, специально упоминалось о казаках и их верности советской власти. Ярким примером являются торжества в связи с открытием Волго-Донского канала летом 1952 г. Так, кинооператор Б.Р. Небылицкий, не только снимавший на камеру эти торжества, но и запечатлевший свои наблюдения в изданной им книге, не единожды упоминал о донских казаках: «На берегу, у причальной стенки, стоит старик с седой окладистой бородой. У него фуражка с красным околышем, зеленый китель, брюки с лампасами - характерные приметы донского казака»; «среди толпы [, собравшейся на торжества у Цимлянской плотины,] можно было увидеть всадников - донских казаков - в зеленых кителях и брюках с лампасами. Лихо выпустив чубы из-под козырьков своих фуражек, они пели боевую песню» [8, с. 127, 150-151].
О том же свидетельствуют и архивные материалы, часть которых была впервые введена в научный оборот А.П. Скориком. В частности, 27 июля 1952 г. в Цимлянском районе Ростовской
области на районном стадионе состоялось празднество, начавшееся «парадом донских казаков». Были устроены скачки, рубка лозы, «концерт ансамбля песни и пляски донских казаков». В том же районе «с большим подъемом прошло обсуждение проекта письма «От донского колхозного казачества товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу»», для чего было устроено свыше 50 собраний с общим числом участников 3 581 чел. [5, с. 65, 66].
На протяжении 1950-х гг. политический курс в отношении казачества кардинально изменился. В правительственных кругах СССР возобладало мнение о том, что уже нет нужды выделять казаков из массы населения деревни, что их участь - раствориться в колхозном крестьянстве. Очевидно, что в основе данного мнения лежал целый ряд факторов и соображений, среди которых одним из важнейших представляется логическая несовместимость проказачьих мероприятий, с одной стороны, и стремление коммунистов к социальной унификации сельского населения, - с другой. С момента развертывания сплошной коллективизации считалось само собой разумеющимся, что население деревни должно быть представлено только колхозным крестьянством, рабочими совхозов, сельской интеллигенцией и немногочисленными единоличниками, да и этим последним оставалось лишь вступить в коллективные или советские хозяйства, либо же переселиться в город. Существование казачества, пусть и колхозного, противоречило духу социальной инженерии большевиков. Поэтому, после смерти И.В. Сталина (при котором и развернулась кампания «за советское казачество») вновь был взят курс на «окрестьянивание» казачества, на растворение казаков в массе колхозников.
Среди других факторов смены государственной политики в отношении казачьих сообществ выделим сохранявшееся в среде партийно-советской бюрократии недоверчивое и недоброжелательное отношение к казакам, которое существовало со времен Гражданской войны и лишь усилилось в связи с коллаборационизмом некоторой части казачества в период гитлеровской агрессии. Сыграло свою роль и то, что после Второй мировой войны, продемонстрировавшей неэффективность конницы в условиях современного боя, сохранение особого статуса казачества как резерва профессиональных кавалеристов уже не имело никакого практического смысла.
После 1952 г. казаки постепенно исчезают из риторики официальных лиц Советского Союза. Это не означало, что умолчанию подлежала и история казачества. Советские ученые и деятели культуры многократно обращались к событиям казачьего прошлого, подчеркивая выдающуюся роль казачества в охране южных границ России, в войнах Российского государства (в частности, в отражении нашествия Наполеона в 1812 г.), в народных движениях XVII-XVIII вв. Советские этапы истории казачества также не являлись для специалистов табуи-рованными. В частности, в конце 1970-х гг. высокопоставленное партийное руководство сочло желательным создание Всесоюзной группы по изучению истории казачества. Как вспоминал известный донской историк А.И. Козлов, назначенный руководителем этой группы, сразу же возникла необходимость проведения Всесоюзной научной конференции по соответствующей проблематике, которая и прошла осенью 1980 г. в Черкесске. В 1986 г. там же состоялась вторая конференция, а в 1990 г. в Нальчике - третья [9]. Конференции были посвящены изучению вопросов положения и участия казачества в событиях 1917 г. и в Гражданской войне.
Однако, как элемент настоящего, казаки в 1950-х гг. практически полностью исчезают из научной и художественной литературы, кинематографа, средств массовой информации. В состоянии забвения казаки пребывали и в 1960-х гг., и в 1970-х гг., и в первой половине 1980-х гг.
Можно назвать ряд исключений из выше-обозначенного правила, таких, как произведения донского писателя А.В. Калинина «Суровое поле», «Запретная зона» и другие, где талантливо и достоверно обрисована действительность послевоенных станиц Дона. Единичные упоминания о казаках как современниках автора, как членах советского общества, встречаются и в других источниках. Так, журналист и писатель А.А. Бахарев отмечал заслуги донских хлеборобов: «Взрастив урожайные нивы, донские казаки в 1966 году дали Родине 226 миллионов пудов хлеба» [10, с. 286].
Любопытное свидетельство о том, что высокопоставленные партийные функционеры в начале 1960-х гг. продолжали считать казаков контрреволюционерами и ожидали от них враждебных действий, связано с печально известными событиями в Новочеркасске в начале июня 1962 г. Утром 2 июня, чтобы разобраться в обстановке и прекратить протесты
рабочих, в город прибыла группа крупных партийных и советских руководителей в составе членов Политбюро ЦК КПСС Ф.Р. Козлова, А.И. Микояна, секретаря ЦК Л.Ф. Ильичева, председателя Совета Министров Д.С. Полянского и др. Начальник управления КГБ Ростовской области Ю.П. Тупченко, встречавший прибывшее руководство, утверждал впоследствии, что «Ильичев все время повторял: «Это религиозные сектанты, казаки подняли мятеж»» [11].
Но единичные констатации о продолжающемся существовании донского казачества (как и других казачьих сообществ) не меняли сложившееся в обществе в постсталинский период доминировавшее представление о том, что казаков уже нет, что они стали неотличимы от колхозного крестьянства. К концу 1960-х гг. казаки воспринимались не более чем как некая, уже практически неразличимая, группа в составе колхозного крестьянства.
Такого рода восприятие не было надуманным и вполне отражало действительность. С 1960-х гг. процесс размывания казачьих сообществ в массе колхозного крестьянства ускорился под влиянием ведущих тенденций в социально-экономической сфере СССР - урбанизации, минимизации различий между городом и селом, и т. д. Стремительно менялся быт донских станиц. Еще в конце 1950-х гг. бытовой уклад донского казачества сохранял немало традиционных черт, в связи с чем казаки продолжали ощущать свою особость, непохожесть на окружающее сельское население. Когда в 1957 г. режиссер С.А. Герасимов проводил в Ростовской области съемки «Тихого Дона» (в хут. Диченский Каменского района), съемочной группе и артистам неоценимую помощь оказали местные казаки и казачки, демонстрировавшие, как надо правильно ходить с коромыслом, стирать, танцевать, и т. д. Но в 1960-х гг., не говоря уже о последующих десятилетиях, донские станицы и повседневная жизнь их населения быстро трансформировались. По мере повышения жизненного уровня сельского населения, хлеборобы Дона все более радикально меняли обустройство своих жилищ и свой жизненный уклад, сооружая уже не традиционные курени, а добротные кирпичные дома, покупая современную одежду и обувь, телевизоры, стиральные машины, мотоциклы, автомобили. Так, в станице Мелиховской в начале 1960-х гг. у населения насчитывалось 8 легковых автомобилей и свыше 50 мотоциклов, к концу того же десятилетия - более 50 автомобилей и свыше 200 мотоциклов, а в конце
1970-х гг. - соответственно, более 100 и 500 единиц техники [12]. Бытовые изменения влекли за собой унификацию сельского населения, где казаки и неказаки уже не могли быть незаметны, ибо все одинаково работали в колхозах и совхозах, одинаково одевались, жили в схожих домах и пр.
Традиционная культура казачества с 1960-х гг. также стремительно теряла свои позиции, что было неизбежно в условиях глубоких изменений всего жизненного уклада советской деревни. Дополнительным ударом по культурным традициям стало развернувшееся при Н.С. Хрущеве очередное наступление на Православную церковь и верующих, когда правительственными органами вновь было выдвинуто требование «о необходимости ограничения деятельности религиозных организаций, строгого контроля... за соблюдением верующими законодательства о культах»; поэтому, указанный период являлся весьма «трудным» для религиозных организаций [13, с. 55].
Вместе с тем в 1960-х - первой половине 1980-х гг. полного и окончательного исчезновения донского казачества не произошло. Процесс ассимиляции казаков тормозился рядом обстоятельств, среди которых отметим, во-первых, воспевание в научной и художественной литературе, в кинематографе казаков как защитников Родины и борцов за свободу народа и, во-вторых, сохранение элементов традиционной казачьей культуры благодаря деятельности исследователей-энтузиастов и фольклорных коллективов.
Подчеркнем, в частности, заслугу участников художественной самодеятельности в сохранении казачьей культуры. В советскую эпоху поощрялось развитие художественной самодеятельности, организующими центрами которой на селе выступали Дома культуры, избы-читальни, колхозные клубы. После войны численность самодеятельных коллективов быстро восстанавливалась. Уже к началу 1950-х гг. в клубных учреждениях Ростовской области действовали свыше 3,5 тыс. коллективов художественной самодеятельности с совокупным числом участников свыше 54 тыс. человек [14]. На протяжении последующих десятилетий в Ростовской и Сталинградской (Волгоградской) областях существовали старые и возникали новые фольклорные казачьи хоры и ансамбли песни и пляски. Например, в 1982 г. в Волгоградской области был создан вокальный ансамбль «Донские зори» под руководством заслуженного работника культуры В.Ф. Рязановой [15]. Одновременно «в казачьих
регионах активную работу по изучению и сохранению традиционных культурных форм вела интеллигенция» [16, с. 534 - 535]. Художественная самодеятельность понималась идеологами компартии как одно из средств созидания социалистической культуры и в значительной мере такая трактовка получила подтверждение на практике. В то же время функционирование самодеятельных коллективов способствовало сохранению и популяризации традиционной культуры. В свою очередь, устойчивость культурной традиции во второй половине 1940-х - середине 1980-х гг. способствовала сохранению донского казачества как этнографической общности.
Кроме того, во многих семьях сохранялась память об их казачьем происхождении. Известный исследователь истории донского казачества А.В. Венков вспоминает, что в 1960-х гг., на которое пришлось его детство, «у нас в станице [Вешенской] к казачьему или неказачьему происхождению относились ревниво, хотя вслух этого особо громко не высказывали»; как-то «в четвертом классе толстый и нагловатый Сережка Мельников пригласил нас к себе в гости и гордо показывал на стене портрет де-да-«сотенника». Потом мне наши же ребята рассказывали, что Сережка классифицировал, кто из нас чистокровный казак, кто - нет...» [17]. Причем, что объяснимо с точки зрения психологии, память о казачьем происхождении прочнее всего держалась в тех семьях, старшие члены которых имели счеты к советской власти из-за того, что они или их родители (родственники) подвергались репрессиям либо раскулачиванию. Потомки казаков, поддержавших советскую власть, спокойно относились к растворению казачества в массе сельского и городского населения СССР. Напротив, те казаки, которые выступили против большевиков в Гражданской войне, которые расценивали коллективизацию как несправедливость, не принимали советскую действительность и передали своим потомкам как это неприятие, так и ностальгию по дооктябрьской эпохе. Соответственно, потомки тоже представляли себе досоветское бытие казачества как «золотой век», разрушенный большевиками. В определенной мере, данное обстоятельство привело к тому, что, когда во второй половине 1980-х гг. началось возрождение казачества, в нем стали доминировать мотивы не только реанимации традиций, но и антисоветского реванша.
Однако преувеличивать устойчивость казачьих сообществ к ассимиляции нет оснований.
К середине 1980-х гг. процесс растворения казаков в советском обществе зашел довольно далеко. Исследователи справедливо утверждают: «ликвидация советским государством системообразующих основ казачьей жизнедеятельности привела к тому, что поколения потомков казаков, рожденных и воспитанных в советские годы, не унаследовали образ жизни предшествующих поколений» [18, с. 366], «в большинстве семей исчезли казачьи песни, пляски, одежда, не стало самобытной архитектуры, пропал оригинальный и неповторимый язык, утеряны обычаи и традиции» [19, с. 127]. Показательно, что даже в условиях продолжающегося казачьего возрождения не только не наблюдается быстрого увеличения численности казачества, но по-прежнему идет процесс «размывания сельского казачьего населения» [20]. В ходе Всероссийской переписи населения 2002 г. обозначили свою принадлежность к казачеству лишь 140 тыс. граждан Российской Федерации [18, с. 366], в том числе, 87,5 тыс. в Ростовской области и 20,6 тыс. в Волгоградской области (1,99 % от общей численности населения в этих областях). По переписи 2010 г. в Ростовской области причислили себя к казачеству уже только 29 682 человек (0,71 % населения, в Волгоградской области - 18,5 тыс. человек [19, с. 8].
Таким образом, в послевоенном СССР донское казачество двигалось по пути ассимиляции в советском обществе. Этот процесс был идеологически и политически мотивирован коммунистическим режимом, но вместе с тем он являлся и объективно обусловленным. В условиях крушения социальных граница, возросшей социальной мобильности, урбанизации, укрепления колхозной системы казачество не могло существовать в традиционном виде. Поэтому, если во второй половине 1940-х - 1950-х гг. донское казачество еще представляло собой зримую этнографическую общность, то с 1960-х гг. процесс растворения казаков в сельском и городском населении пошел галопирующими темпами. Тем не менее, к середине 1980-х гг. ассимиляция не завершилась, что создало условия для возрождения казачества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Матишов Г.Г., Савельева О.С., Слюнина Е.Ю. Цимлянская плотина: последний аккорд расказачивания на Дону. Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2019. 126 с.
2. Рыблова М.А. Актуальные проблемы исследования традиционной культуры донских казаков в
условиях социалистической модернизации: постановка проблемы // Проблемы и перспективы социально-экономического и научно-технического развития южных регионов. Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2009. С. 287-289.
3. РыбловаМ.А. Традиционная обрядность донского казачества в период социалистической модернизации: гендерный аспект // Российское казачество: история, проблемы возрождения и перспективы развития. Материалы Всероссийской заочной научно-практической конференции (г. Краснодар, октябрь 2011 г.). Краснодар: Традиция, 2012. С. 89-95.
4. РыбловаМ.А. Традиционная культура донских казаков в период социалистической модернизации // Стрежень: научный ежегодник. Вып. 11 / Под ред. М.М. Загорулько. Волгоград: ГУ Издатель, 2013. С. 165-177.
5. СкорикА.П. Донское казачество в начале 1950-х гг. // Вопросы истории. 2013. № 1. С. 64-72.
6. Скорик А.П. Донское казачество и сталинский план преобразования природы в начале 1950-х гг. // Российский Кавказ: исторический альманах (г. Пятигорск). 2012. № 1. С. 79-88.
7. Подсчитано по: Казачество Северо-Кавказского края. Итоги переписи населения 1926 г. Ростов н/Д: гостип. им. Калинина Севкавполиграфтреста, 1928. 99 с.
8. Небылицкий Б.Р. От Волги к Дону. Записки кинооператора. М.: Детгиз, 1958. 159 с.
9. Козлов А.И. Возрождение казачества: история и современность (Эволюция, политика, теория). Ростов н/Д.: Изд-во РГУ, 1995. 248 с. С. 15.
10. Бахарев А. Слово о пахаре // Зори над Доном. Литературная летопись / Под ред. В.А. Закруткина. Ростов н/Д.: Ростовское книжное изд-во, 1967. С. 282-288.
11. Мардарь И. Хроника необъявленного убийства. Новочеркасск: «Пресс-Сервис», 1992. 60 с. С. 29.
12. Шевченко В.В. Станица сердцу дорогая. Историко-краеведческое повествование: В 2 ч. Ч. 2. Ростов н/Д.: Изд-во «Приазовскш край», 2005. 240 с. С. 93, 94.
13. Редькина О.Ю. Религиозная ситуация в регионе в 1917-1986 гг.: по материалам архивов Волгоградской области // Государство и религиозные организации Нижней Волги и Дона в XX веке. Сб. документов и материалов. Каталог культовых зданий / Отв. ред. М.М. Загорулько. Волгоград: ГУ «Издатель», 2002. С. 9-62.
14. Дон советский. Историко-экономический и социально-политический очерк / Науч. ред. А.И. Козлов. Ростов н/Д.: Ростовское книжное изд-во, 1986. 272 с. С. 206.
15. Этнографическая энциклопедия Волгоградской области / Гл. ред. М.А. Рыблова. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2017. 544 с. С. 20.
16. Рудиченко Т.С., Рыблова М.А. Трансформации культуры казачества Юга России в XX в. // Очерки
истории и культуры казачества Юга России / Под ред. Г.Г. Матишова, И.О. Тюменцева. Волгоград: Изд-во Волгоградского филиала ФГБОУ ВПО РАНХиГС, 2014. С. 516-536.
17. Венков А.В. Печать сурового исхода: К истории событий 1919 года на Верхнем Дону. Ростов н/Д.: Ростовское книжное изд-во, 1988. 192 с. С. 7-8.
18. Масалов А.Г. Движение за возрождение казачества: предпосылки и факторы возникновения, развития и институционализации // Очерки истории и культуры казачества Юга России / Под ред. Г.Г. Матишова, И.О. Тюменцева. 365-381.
19. Дронов В.А. Быть может, вернемся? Очерки истории казачества. Село Дубовское, 2016. 137 с.
20. Матишов Г.Г. Донские казаки: от опоры самодержавия до жертв большевизма (XVIII-XX вв.). Заметки на полях истории. Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2013. 272 с. С. 220.
REFERENCES
1. Matishov G.G., Savel'eva O.S., Slyunina E.Yu. Tsimlyanskaya plotina: posledniy akkord raskazachivaniya na Donu [Tsimlyansky dam: last chord decossackization on the Don]. Rostov-on-Don, South Scientific Center RAS Press, 2019, 126 p.
2. Ryblova M.A. Aktual'nye problemy issledovaniya traditsionnoy kul'tury donskikh kazakov v uslovi-yakh sotsialisticheskoy modernizatsii: postanovka problemy [Actual problems of research of traditional culture of the don Cossacks in the conditions of socialist modernization: statement of a problem]. In: Problemy i perspektivy sotsial'no-ekonomichesk-ogo i nauchno-tekhnicheskogo razvitiya yuzhnykh re-gionov [Problems and prospects of social-economic and scientific-technical development of southern regions]. Rostov-on-Don, South Scientific Center RAS Press, 2009, pp. 287-289.
3. Ryblova M.A. Traditsionnaya obryadnost' donskogo kazachestva v period sotsialisticheskoy modernizat-sii: gendernyy aspekt [Traditional rites of the don Cossacks in the period of socialist modernization: gender aspect]. In: Rossiyskoe kazachestvo: istori-ya, problemy vozrozhdeniya i perspektivy razvitiya. Materialy Vserossiyskoy zaochnoy nauchno-prak-ticheskoy konferentsii [Russian Cossacks: history, problems of revival and prospects of development. Proc. All-Russ. Correspondence Sci. and Pract. Conf. (Krasnodar, October 2011)]. Krasnodar, Traditsiya,
2012, pp. 89-95.
4. Ryblova M.A. Traditsionnaya kul'tura donskikh kazakov v period sotsialisticheskoy modernizatsii [Traditional culture of the don Cossacks in the period of socialist modernization]. In: Strezhen': nauchnyy ezhegodnik [Strezhen: scientific Yearbook]. Issue 11. Ed. by M.M. Zagorulko. Volgograd, GU Izdatel',
2013, pp. 165-177.
5. Skorik A.P. Voprosy istorii, 2013, no. 1, pp. 64-72.
6. Skorik A.P. Rossiyskiy Kavkaz: istoricheskiy al'manakh (Pyatigorsk), 2012, no. 1, pp. 79-88.
7. Kazachestvo Severo-Kavkazskogo kraya. Itogi perepisi naseleniya 1926 [Cossacks of the North Caucasus region. The results of the census of popu-
lation 1926]. Rostov-on-Don, gostip. im. Kalinina Sevkavpoligraftresta, 1928. 99 c.
8. Nebylitskiy B.R. Ot Volgi kDonu. Zapiski kinoopera-tora [From the Volga to the Don. Notes cameraman]. Moscow, Detgiz, 1958, 159 p.
9. Kozlov A.I. Vozrozhdenie kazachestva: istoriya i sovremennost' (Evolyutsiya, politika, teoriya) [Revival of the Cossacks: history and modernity (Evolution, politics, theory)]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1995, 248 p., p. 15.
10. Bakharev A. Slovo o pakhare [Word of the Plowman]. In: Zori nadDonom. Literaturnaya leto-pis' [Dawn over the Don. A literary chronicle]. Ed. by V A. Zakrutkin. Rostov-on-Don, Rostov Book Publ., 1967, pp. 282-288.
11. Mardar' I. Khronika neob»yavlennogo ubiystva [Chronicle of an undeclared murder]. Novocherkassk, «Press Service», 1992, 60 p., p. 29.
12. Shevchenko V.V. Stanitsa serdtsu dorogaya. Istoriko-kraevedcheskoe povestvovanie [Stanitsa dear to the heart. Historical and local history narrative]. In 2 parts. Part 2. Rostov-on-Don, «Priazovskiy kray» Publ., 2005, 240 p., pp. 93, 94.
13. Red'kina O.Yu. Religioznaya situatsiya v re-gione v 1917-1986 gg.: po materialam arkhivov Volgogradskoy oblasti [Religious situation in the region in 1917-1986: according to the archives of the Volgograd region]. In: Gosudarstvo i religioznye organizatsii Nizhney Volgi i Dona v XX veke [State and religious organizations of the Lower Volga and don in the 20th century. Collection of documents and materials. Catalogue of religious buildings]. Ed. by M.M. Zagorulko. Volgograd, GU Izdatel', 2002, pp. 9-62.
14. Don sovetskiy. Istoriko-ekonomicheskiy i sotsial'no-politicheskiy ocherk [Don Soviet. Historical-economic and socio-political essay]. Ed. by A.I. Kozlov. Rostov-on-Don, PRostov Book Press, 1986, 272 p., p. 206.
15. Etnograficheskaya entsiklopediya Volgogradskoy oblasti [Ethnographic encyclopedia of the Volgograd region]. Ed. by M.A. Ryblova. /Volgograd, Volgograd Syaye Univ. Press, 2017, 544 p., p. 20.
16. Rudichenko T.S., Ryblova M.A. Transformatsii kul'tury kazachestva Yuga Rossii v XX v. [Transformation of the culture of the Cossacks of the South of Russia in the XX century]. In: Ocherki is-torii i kul'tury kazachestva Yuga Rossii [Essays on the history and culture of the Cossacks of the South of Russia]. Ed. by G.G. Matishov, I.O. Tyumentsev. Volgograd, Volgograd Branch FGBOU VPO RANKhiGS, 2014, pp. 516-536.
17. Venkov A.V. Pechat' surovogo iskhoda: K istorii so-bytiy 1919 goda na Verkhnem Donu [the Seal of the severe Exodus: To the history of the events of 1919 on the Upper don]. Rostov-on-Don, Rostov Book Publ., 1988, 192 p., pp. 7-8.
18. Masalov A.G. Dvizhenie za vozrozhdenie kazachestva: predposylki i faktory vozniknoveniya, raz-vitiya i institutsionalizatsii [The Movement for the revival of the Cossacks: prerequisites and factors of origin, development and institutionalization]. In: Ocherki istorii i kul'tury kazachestva Yuga Rossii [Essays on the history and culture of the Cossacks of the South of Russia]. Ed. by G.G. Matishov, I.O. Tyumentsev. Volgograd, Volgograd Branch FGBOU VPO RANKhiGS, 2014, pp. 365-381.
19. Dronov VA. Byt'mozhet, vernemsya? Ocherki istorii kazachestva [Might Be back? Essays on the history of the Cossacks]. Dubovskoe, 2016, 137 p., p. 220."
20. Matishov G.G. Donskie kazaki: ot opory samod-erzhaviya do zhertv bol'shevizma (18-20 veka). Zametki na polyakh istorii [Don Cossacks: from the support of autocracy to the victims of Bolshevism (18th-20th centuries). Notes in the margin of history]. Rostov-on-Don, Southern Scientific Center RAS, 2013, 272 p., p. 220.
19 июля 2019 г.
УДК 094 (47)
БЮРО ПРОЛЕТАРСКОГО СТУДЕНЧЕСТВА: ИЗ ИСТОРИИ СТУДЕНЧЕСКОГО ПРОФСОЮЗНОГО ДВИЖЕНИЯ НА СТАВРОПОЛЬЕ В 1920-е ГОДЫ
М.Е. Колесникова, А.В. Танцевова
DOI 10.18522/2072-0181-2019-99-3-74-79
В России 2019 год объявлен Годом студенческого профсоюзного движения. Сто лет назад, в апреле
Колесникова Марина Евгеньевна - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России Северо-Кавказского федерального университета, 355017, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1, e-mail: kolesnikovam2017@mail.ru, т. 88652353402 (4320);
Танцевова Анастасия Владимировна - кандидат исторических наук, доцент кафедры политологии, истории и социальных технологий Российского университета транспорта (МИИТ), 127994, г. Москва, ул. Образцова, 9, стр. 9, e-mail: tantsevova@mail.ru.
1919 г., в МГУ имени М.В. Ломоносова возникла первая студенческая профсоюзная организация. История возникновения и развития студенческо-
Marina Kolesnikova - North Caucasian Federation University 1а, Pushkin Street, Stavropol, 355017, e-mail: kolesnikovam2017@mail.ru, tel . +78652353402 (4320).
Anastasia Tancevova - Russian University of Transport, 9/9, Obraztsova Street, Moscow, 127994, e-mail: tantsevova@ mail.ru.
