CC BY
19
ЭСТЕТСКАЯ ЛИЧНОСТНАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ:
СПЕЦИФИКА И ПЕРСПЕКТИВЫ
(НА ПРИМЕРЕ КУЛЬТУРЫ ПОСТМОДЕРНИЗМА)
© Шаровская Н.Б.,
аспирант Национального педагогического университета им. М.П. Драгоманова
(Украина, г. Киев)
В данной статье предпринимается попытка осмысления постмодернистской гуманистической модели через понятие «эстетство». Рассматривая принцип гедонизма как сущность эстетской жизненной позиции, автор акцентирует, что подобное мировоззрение с необходимостью сопровождается разрушением личностно-целостной концепции человека, игровым характером его самоидентификации. Автор рассматривает эстетство как декадентскую модель человека и анализирует перспективы эстетства с точки зрения проблемы сохранения духовно-ценностного ядра человеческого «Я».
Ключевые слова: эстетизм, эстетство, гуманизм, личность, метафизика, идентичность, гедонизм, имидж, бренд.
УДК 7.01+7.038.6 ББК 87.526.5
В постмодернизме отрицание роли высшей духовной реальности в процессе сущностного самоопределения человека привело к кризису его самоидентификации. Личность человека все больше начинает зависеть от веяний моды, шаблонов, навязанных средствами массовой информации, условий рыночной экономики. Ценностно-смысловая сфера существования уступает место прагматичным соображениям выгоды, успеха, материального благополучия. Вследствие этого набирают силы такие тенденции, как фрагментация, рассеивание, децентрализация целостной самости человеческого «Я».
Проблема человека на рубеже ХХ-ХХ1 вв. является довольно глубоко и разносторонне изученной современными исследователями. Так, в частности, среди российских исследователей, на наш взгляд, следует особенно выделить Г. Тульчинского, С. Хору-жего, В. Кутырева, Ю. Давыдова. Опираясь на идеи, изложенные в работах вышеуказанных авторов, мы в данной статье предпринимаем попытку осмыслить такие основополагающие тенденции современного гуманизма как отрицание экзистенциаль-
ного центра сущностного самоопределения человека, переориентация его «Я» на основе принципа гедонизма, фрагментация целостной личностной самости, игровая модель поведения через понятие «эстетство». Целью данной статьи является анализ постмодернистской концепции эстетской личностной самоорганизации и ее перспектив как новой антропологической модели, выдвигаемой неклассической мировоззренческой парадигмой.
В нашем исследовании мы, отталкиваясь от тезиса, что родовым свойством человека является стремление к переживанию внутренней целостности, гармонии, полноты жизни, вводим понятия «эстетизм» и «эстетство». Основываясь на абсолютизации вышеуказанного свойства, эти два понятия, тем не менее, проявляются в двух разных типах отношения человека к миру и самоорганизации его «Я». Мы рассматриваем эстетизм как тип мироощущения и мироотношения, определяющий переживание гармонии, совершенства, прекрасного в качестве высшей ценности, а стремление человека к созиданию совершенных форм на всех уровнях взаимодействия с миром - смысловым нача-
лом жизнедеятельности. Эстетизм преобладает в классической парадигме культуры, которая, как известно, зиждется на представлениях о человеке как субъекте онтологических начал Универсума. Переживание красоты, гармонии, внутренней целостности и полноты как основа эстетизма является следствием глубинной, сущностной причастности человека к миру. Воплощая в себе ценностно-смысловую доминанту существования человека, переживание гармонии и совершенства выступает предпосылкой культуротворчества - стремления через утверждение в реальности бытийных ценностей и смыслов гармонизировать систему человек - мир. Своеобразной квинтэссенцией культуротворчества как стремления человека к формотворчеству по законам бытийной красоты и совершенства является искусство, выходя за рамки сугубо художественной сферы и распространяясь на все уровни взаимодействия человека с реальностью. Эстетическая гармония осмысливается как часть целостной - в том числе и нравственной - гармонии мироздания, а потому эстетический вкус, имплицитно включая в себя представления о нравственном, выступает важным регулятором креативной способности человека.
В эстетизме стремление к гармонии, внутренней целостности и чувству самотождественности соотносится с субъектно-личностной формой существования. Осознание человеком своей субстанциальной сущности является определенной детерминацией, обуславливавшей его личностное становление как стремление к максимально полному воплощению внутреннего «Я». Утверждая онтологические ценности и смыслы в соответствующих культурных формах, человек тем самым утверждает себя самого как ответственно мыслящую и действующую личность, которая благодаря этим актам поддерживает свое личностное бытие и находит свою идентичность. Жизнетворчество на основе высших объективных смыслов и ценностей оказывается, с одной стороны, деятельным соучастием человека в становлении мира как живого организма, а с другой - личностно-ответственным формированием собственной жизни как некой целостности. Таким образом, эстетизм проявляется в классической, метафизической картине мира как универсалия духовно-творческого, личностного существования человека-субъекта культуры.
В эстетстве теряется объективная, онтологическая подоплека переживания гармонии и красоты, абсолютизируется непосредственно чувственный аспект восприятия мира. В основе эстетства - погоня за новыми чувственными впечатлениями, независимо от их морального содержания. Логично, что подобная жизненная позиция сопровождается
отрицанием субъектно-личностной, целостной «Я»-концепции. Целостная самость индивида распадается на множество самодостаточных «Я». Доминирующей становится игровая модель поведения, непрерывная смена масок, ролей, имиджей. Человек превращается в существо с изменчивой самоидентификацией. На наш взгляд, эстетство является доминантным мировоззрением в так называемой неклассической картине мира, которая характеризуется сменой акцентов с трансцендентного на имманентное; отказом от трактования метафизики в качестве смысловой сферы жизни; отрицанием концепции человека как центрированной субстанциальной целостности, субъекта онтологических начал бытия.
В данной статье мы рассматриваем в качестве контекста выражения неклассических мировоззренческих основ культуру постмодернизма. Следствием отрицания в постмодернизме существования глубинной самости человеческого «Я» стала абсолютизация внешнего измерения бытия, трактовка сущности человека как совокупности общественных отношений. На наш взгляд, социально обусловленное самотворчество индивида наиболее полно проявляется в феномене имиджа. Имидж (от англ. image - «образ», «изображение», «отражение») - это образ, который, во-первых, не совпадает с органически присущим (заданным) человеку образом, а во-вторых, несет определенную знаковую функцию в общественной жизни.
Поскольку создание имиджа связано с внешним оформлением «Я» человека, то есть основания утверждать, что имиджмейкерство является своеобразным процессом сочетание жизни и искусства. Следует отметить, что в классической метафизической модели культуры стремление соединить искусство и жизнь также имело место. Однако, воплощаясь в личностно-субъектной форме существования, оно было направлено на максимально полное внешнее проявление внутренней сущности человека. В христианской культуре как фундаменте классической метафизической картины мира этот процесс получил название «духовного художества», «искусства искусств». В его основе - духовное самосозидание человека, стремление подняться над обыденным «Я» к своей истинной, абсолютной сущности и, отождествившись с ней, найти себя.
Сочетание искусства и жизни в феномене имиджа сводится к подмене жизни определенной рационалистически сконструированной игрой, в которой явления трактуются отчужденно от своей сущности. Творчество при этом сводится к поддержанию и обеспечению этого искусственного, поддельного мира. Важным моментом в создании имиджа является дистанция между сущностью и внешней фор-
мой. Имидж призван скрыть истинное лицо человека под определенной маской. В христианской культуре противопоставление маски и истинного, личностного «Я» традиционно разворачивалась как противоречие между Лицом, образом Божьим в человеке, и личиной, внутренней сущностью которой является пустота. Так, православный философ П. Флоренский писал: «Личина - это нечто вроде Лица, то, что выдает себя за Лицо и воспринимается как Лицо, однако пустое внутри, лишенное метафизической субстанциональности» [7, с. 31]. В постмодернизме отрицание эссенциализма в представлениях о мире и человеке привело к абсолютизации внешней, формальной стороны самоорганизации личности, проявляясь в феномене имиджа.
Создание имиджа неразрывно связано с социальным самоопределением человека. Решающим фактором, обуславливающим эксплуатацию того или иного имиджа является его социальная востребованность, спрос. В постмодернизме процесс создания имиджа происходит в принципиально новом социокультурном пространстве, получившем в современных исследованиях название «виртуальность». Феномен виртуализации является основной категорией информационной культуры, переход к которой осуществляется в постмодернизме, и связан с внедрением мультимедийных технологий, экспансией информационных потоков, вытесняющих привычные смыслы, установки, ценности. В информационном обществе создание имиджа как произвольное моделирование человеком собственного «Я» осуществляется из различных информационных ресурсов окружающего мира. Объективным условием формирования имиджа человека становится максимальная информационная насыщенность, интенсивность и быстротечность информационных потоков. Вследствие этого человек вынужден постоянно обновлять свою идентичность - ведь уже найденный ответ, сформированный «Я»-образ разрушается каждый раз, когда окружающее информационное пространство создает новые конфигурации образов и смыслов. Информационный прессинг заставляет человека каждый раз заново пересматривать свое отношение к внешней реальности, постоянно по-новому выстраивать собственное «Я», создавать новый имидж.
Имиджевая модель поведения формируется подчеркнуто индивидуально, однако она предполагает особую значимость неформальных межличностных связей, коммуникации. Так, роль теряет смысл, если она не находит ожидаемого отклика у зрителей. Поэтому «иметь имидж» означает не только заявить окружающим о своем особом стиле жизни, но и быть услышанным. Стремление к активному поддержанию собственного имиджа тре-
бует от человека интенсивного общения. Возникает и обратная зависимость - нарастающая плотность информационного пространства, интенсивность коммуникативного процесса побуждает человека втягиваться в процесс симуляции своей идентичности. Человек вынужден чаще и тщательнее корректировать свое «Я», создавать собственный желаемый образ перед лицом всё большего количества людей.
В информационном обществе, где виртуальная, знаковая культура приобретает статус самостоятельного бытия, формируется особое игровое восприятие действительности. Игра все больше проникает в реальность. Homo ludens - человек, вполне осознанно играющий различные социальные роли, меняющий сценарий жизни по принципу «сам себе режиссер» - становится вполне реальным социальным типажом. Homo ludens ориентирован на свободное, ничем не ограниченное моделирование собственного «Я», авторское конструирование своей идентичности. Преимуществом игрового ми-роотношения является меньшее обременение человека социально обусловленными стереотипами, обладание им более мобильными реакциями и способностью манипулировать любыми пластами информации. Игровая концепция жизни порождает раскрепощенность социального поведения, относительную легкость адаптации к новым условиям, способность к гибкому моделированию социальных ролей, творческое отношение к окружающей реальности. Как отмечает М. Делягин: «игровому типу личности присуще по меньшей мере неполное осознание грани между реальным и воображаемым мирами и, соответственно, отсутствие четких представлений о причинно-следственных связях, в том числе и по отношению к результатам собственной деятельности. Это способствует формированию относительной безответственности и раскрепощенности как мышления, так и действий, - своеобразного инфантилизма, жизненно необходимого для свободного и эффективного социального творчества» [6, с. 124]. Следствием игровой жизненной позиции является разрушение привычных категорий самосознания, основанных на культурных традициях. Традиция начинает восприниматься не как средоточие культурного опыта поколений, а как искусственное ограничение свободного самовыражения человека.
Игровая жизненная концепция является проявлением так называемого «креативного мышления». Человек с креативным мышлением воспринимает все многообразие окружающей реальности как неорганизованную, хаотичную, деструктивную среду, лишенную онтологических закономерностей и жесткой внутренней логики. Информаци-
онное пространство осмысливается им как поток «клипов» - модульных единиц информации, максимально динамичных, изменчивых, относительно независимых друг от друга. Креативное мышление не является ни инструментом логики, ни результатом многоуровневого абстрагирования. Оно опирается на систему разрозненных образов, которые иррационально воспринимаются и обрабатываются подсознанием. Необходимым условием креативного мышления является не преемственность опыта, не энциклопедическое обобщение знаний, а постоянная смена впечатлений, непрерывное обновление «ресурсной базы». Креативность мышления является своеобразной реакцией человеческой психики на ускоренный темп жизни, многообразие «клиповой культуры».
Таким образом, фрагментарность, перманентная изменчивость современной информационной культуры привели к тому, что сознание человека лишается упорядоченной картины мира и попадает в пространство смоделированной виртуальной реальности. Создаются предпосылки для перехода человеком к такой системе самоидентификации, которая проявляется не в сопричастности к тем или иным культурным традициям, а в произвольном, игровом конструировании определенного имиджа. Человек превращается в существо с изменчивой идентичностью. Актуальным становится умение гибко моделировать собственное поведение, менять ролевые установки, подвергать постоянному обновлению алгоритмы действий.
Следует отметить, что прогресс информационных технологий привел к тому, что масс-медиа перестали быть лишь механизмом передачи информации, превратившись в основное средство создания культурной реальности. Отрицая существование объективных высших смыслов и ценностей, информационная культура воплощает в себе стратегию радикального социального конструктивизма. Как отмечает В. Кутырев: «в постмодернизме информация из свойства материи превратилась в субстанцию. Лишенное сущности, бытие редуцируется к виртуальности. Все стало информацией как таковой, картинная модель мира превратилась в матричную, информационно-проективную, конструктивистскую» [2, с. 62]. Постмодернистский социум является некой конструкцией, выражающей волю и интересы состоящего у власти социального сообщества. Ту роль, которую в классической культуре играла религия, наука, философия в информационной культуре играет мода и реклама. В своем внешнем самовыражении человек начинает полностью зависеть от так называемых квази-субъектов - виртуальных обобщенных стереотипов, активно культивируемых политической и торговой рекламой. Те-
левизионная и компьютерная виртуальность превращается в мощное средство манипулирования сознанием людей, своеобразный механизм управления их потребностями. Через создаваемый набор образов масс-медиа, прежде всего, телевидение, определяют восприятие людьми реальности от идеологических и политических пристрастий до форм и ритуалов межличностного общения, от стиля жизни, одежды, жилья до выбора увлечений.
Хаотичное сплетение информационных потоков в постмодернизме спровоцировало культурный плюрализм, множественность и мозаичность жизненных практик и стилей. Если в метафизической центрированной картине мира «быть» означало сохранять самотождественность, идентичность, целостную самость, то в информационном обществе человек в многочисленных культурных практиках создает многочисленные варианты своего «Я», формы его существования становятся пластичными, целостная самость рассеивается. Определяющим для человека стал принцип «в жизни нужно все попробовать - не только кухню всех народов, но и культуру, науку, религию». Традиционно процесс конституирования человеком своей индивидуальности соотносился с духовным измерением существования - ценностями, переживаниями, чувствами, волевыми интенциями. В информационном обществе осуществляется программа последовательного отрицания роли духовно-экзистенциальной сферы в процессе становления человека. Решающая роль отводится его поверхностным желаниям, сиюминутным порывам. В постмодернизме система манипулятивного социального контроля направлена на фрагментацию идентичности личности. Так, социальный контроль является тем более эффективным, чем меньше каждый индивидуум ощущает свою самость как стабильную идентичность.
Исследуя проблему фрагментации идентичности человеческого «Я» в постмодернизме, Ж. Де-лез вводит понятие «дивидуализации», противопоставляя его понятию «индивидуализации», которое было основой гуманизма классической модели культуры. Философ отмечает, что индивидуальность проявляется как определенная социокультурная идентичность, позиция человека в обществе, стабильная ценностная структура, основанная на подчинении человеческой экзистенции системе высших смыслов. Дивидуальность же являет собой серию идентичностей среди многих других серий и обуславливается спецификой каждой конкретной ситуации. Дивидуальность никогда не является частью одного единственного социокультурного сообщества, соотносясь с несколькими социальными структурами. Ее идентичности условны и преходя-
щи. Они определяют активность человека в течение коротких темпоральных интервалов. Делез Ж. подчеркивает, что в контексте стратегий социального контроля мобилизовать дивидуальность означает задержать, отсрочить конституирование человеком экзистенциального базиса личностной самости благодаря актуализации «внешнего», социального измерения бытия.
По мнению философа, деконструкция гуманизма классической мировоззренческой парадигмы, осуществляемая благодаря замене индивидуальности дивидуальностью, идентичности - фрагмен-тированной не-иденентичностью, создает возможности для такого гуманизма, в рамках которого человек оказывается субъектом различных социальных программ. Эта стратегия осмысливает человека как номада, открытого не субстанциальным иден-тичностям, а разнообразным сериям сомнительно деструктивных порывов и влечений. Это легитимизация гипердифференцированного субъекта, формируемого в интеракциях между людьми.
В постмодернизме почти полная узурпация пространства личного самоопределения средствами массовой информации привела к переживанию человеком самоотчуждения, ощущения невозможности самореализации, разрушению личностной идентичности. Вследствие подчинения индивидуального сознания массовым стандартам происходит превращение человека в послушного «клиента», «зомби». На проблеме отчужденной самоидентификации как ключевой в гуманистической концепции постмодернизма акцентирует Г. Тульчинский. По мнению исследователя, универсалией персоноло-гии в постмодернизме является феномен личностного самозванства. Самозванство неразрывно связано со становлением массовой культуры, общества потребления, подчиненного принципу все возрастающего удовлетворения все возрастающих потребностей, и рыночной экономики. Если в классической культуре ценности были структурированы в иерархическую вертикаль, то в массовой культуре они «сводятся к общему знаменателю», превращаясь в рубрикаторы рынка. При таких условиях имеет право на существование только то, что пользуется спросом, востребовано рынком, является популярным брендом - причем это касается не только товаров и услуг, но и людей.
Как отмечает исследователь, в массовом обществе личность трактуется как определенный автопроект. Причем такой, который предполагает успешность его реализации как определенного бренда. А, следовательно, речь идет о технологии разработки и реализации определенного имиджа личности. Проблема имиджа решается в массовом обществе как проблема практического маркетинга.
Так, работа над образом делится на несколько этапов: исследование его социальной востребованности, собственно формирование, затем - «продвижение» и сбыт «клиентуре». Роль, имидж становится не целью, результатом идентификации, а средством реализации определенного социального проекта. Причем такое буквальное применение маркетинговой технологии по отношению к личности человека осуществляется не только на рынке труда, но и в социальных отношениях, личной жизни, в быту. Превращение проблемы личности из ценностно-онтологической в манипулятивно-процес-суальную собственно и позволяет сделать вывод, что самозванство является ключевой универсалией позиционирования личности в постмодернистской культуре и персонологии. Брендинг, реализуя концепцию личности как совокупности имиджей и ролей, является воплощением технологии тотального самозванства.
По мнению Г. Тульчинского, игровая модель самоидентификации как доминирующая в постмодернизме символизирует становление новой антропологии. Мобильное переключения на адекватный культурный код, освоение различных моделей поведения становится общим требованием времени. Способность к мгновенной переориентации и переключению кодов восприятия и поведения становится основным фактором и условием не только успешности, но и жизненной компетенции человека. Причем речь идет не просто о ролевом понимании личности, а об умелом пользовании культурным опытом, манипулировании собственной идентичностью, способности создать такой имидж, который является «на перекрестке различных идентификаций», всем нравится, поскольку абсолютно адекватен ситуации «здесь и сейчас». Непрерывное изменение ролей и имиджей неизбежно приводит к потере самоидентичности как способности к соотнесению непрерывного потока душевных переживаний к чему-то стабильному, неизменному, абсолютному. В многочисленных ролях, часто взаимоисключающих, целостная самость человека фраг-ментируется или совсем аннигилируется. Однако именно это условие является предпосылкой успешной самореализации во все новых и новых образах.
На наш взгляд, игровое манипулирование самоидентичностью, подчиненное прагматическим соображениям социальной востребованности, успеха, сопровождаясь фрагментацией, децентрализацией человеческого «Я» является неопровержимым проявлением эстетства. Так, игровая модель самоидентификации с необходимостью сопровождается нивелированием ответственной, духовно-целостной, ценностной и, следовательно, - нрав-
ственной жизненной позиции. В то же время именно погоня человека за новыми впечатлениями, независимо от их нравственного содержания является общепризнанным сущностным признаком эстетства. Таким образом, есть все основания сделать вывод, что именно эстетство, отрицая субстанциональную концепцию личности, духовно-целостное, ценностное мироотношение, является основой новой антропологии, о становлении которой в постмодернизме упоминал Г. Тульчинский.
В пользу нашего предположения свидетельствует утверждение многих современных исследователей, что в постмодернизме трансформация «Я»-концепции происходит на основе абсолютизации принципа гедонизма. Именно принцип удовольствия становится основой миросозерцания, системы представлений о человеке и его месте в обществе и природе. Давыдов Ю., отмечает появление в постмодернизме человека нового типа - так называемого потребителя-нарцисса. Человек такого склада равнодушен к экзистенциальным смыслам и высшим духовным ценностям и занят исключительно проблемами собственного обогащения, успеха и чувственного удовольствия. Потребительская личностная акцентуация сопровождается стремлением человека к всевозможным атрибутам комфорта, неустанной погоней за модой, исповедованием ценностей так называемого «короткого дыхания». Потребление оказывается в постмодернизме завершенной системой ценностей и началом, определяющим разделение общества на социальные страты.
Если гуманизм в классической культуре основывался на стремлении человека к универсальным началам, несущим в себе непреходящий духовный смысл, то постмодернистская антропология разворачивается, по словам Ю. Давыдова, как «окончательное самоутверждение человека в его безнадежной конечности» [1, с. 5]. Человек в постмодернизме абсолютно свободен от каких бы то ни было идеологических начал. Как отмечает современный французский социолог и философ Ж. Липовецки: «постмодерн - это эпоха небывалой эмансипации человека. Для постмодернистского общества не существует ни идолов, ни исторических замыслов, которые бы мобилизовали массы. Отныне нами правит пустота, которая не является ни трагической, ни апокалиптической. Это тотальная свобода человека от любых - экономических, моральных, культурных - ограничений» [3, с. 23]. Следует отметить, что такие общественные изменения прогнозировались еще мыслителями конца XIX века. Так, русский философ К. Леонтьев предсказывал появление в ХХ веке так называемого среднего человека, ориентированного исключительно на удовлетворение потребностей собственного тела и нескончаемую борь-
бу за свои права. Философ акцентировал, что этика, сформированная средним человеком, будет свободной от мистических и религиозных ценностей, поскольку человек такого типа уверен, что раскрытию чувства собственного достоинства способствует исключительно стремление к роскоши и богатству.
Таким образом, духовные итоги XX века оказались парадоксальными для человека. Отрицание трансцендентальной обусловленности индивидуального сознания привело, с одной стороны, к обостренному чувству собственной индивидуальности и свободы, а с другой - к бегству от самого себя, потере внутреннего ощущения целостности, духовной автономности и идентификации. Для концептуальной системы постмодернизма свойственна точка зрения, что существование абсолютных ценностей, четкой ценностной шкалы является насилием над свободой индивида. Однако XX в. принес осознание того, что главное не борьба за переживания абсолютной свободы от культурных, нравственных, общественных ограничений, а способность ее выдержать. К концу XX в. стало очевидно, что ценностная гомогенность культурной среды, спровоцировав эстетскую, игровую модель поведения, привела не только к формированию сознания, ориентированного на вседозволенность, но и к стойким психологическим патологиям, поскольку «человек не может жить в неупорядоченном мире, который парализует отсутствием ориентиров, непредсказуемостью, иллюзорностью. Как конечное существо, оказавшееся в бесконечности, человек стремится найти в этой бесконечности определенную структуру, порядок, закон» [8, с. 49]. Вне стремления к порядку, красоте, гармонии, которые испокон веков трактовались как смысловые основы жизнедеятельности, человек погружается в пучину деструктивных, разрушительных процессов. В постмодернизме индивид оказался в ситуации своеобразного Буриданова осла: он может выбрать любую стратегию поведения, но не имеет каких-либо ценностных оснований для того, чтобы осуществить выбор в пользу какой-то одной из возможных.
Отрицание существования высшей духовной реальности, спровоцировав утрату человеком чувства своей субстанциональной самотождественности, привело к аннигиляции субъектно-личност-ной, целостной формы его существования, отрицанию концепции человека как смыслообразующего фактора бытия. Эстетизм как своеобразная универсалия духовно-творческого, личностного мировоззрения человека-субъекта культуры, направленная на гармонизацию системы человек - мир, заменяется эстетством. На смену смысловому акценту отношения индивида к миру приходит игровой. Человек теряет свою целостную глубинную самость,
превращаясь в существо с изменчивой самоидентификацией. Все эти факторы обусловили кризис гуманизма на рубеже ХХ-ХХ1 вв.
По мнению большинства исследователей постмодернизма, выход современного гуманизма из кризиса заключается в актуализации так называемой «глубинной» семиотики, дополняющей семантический, синтаксический и прагматический измерения существования человека измерением метафизическим, связанным с прорывом к трансцендентному. «В современной культуре наметилась тенденция, которая может быть обозначена как потребность в метафизике, то есть потребность в такой аксиологической системе, которая имеет глубинную сверхчувственную природу» [8, с. 37]. «Вне трансцендентного мы становимся больными, нигилистами, чувствуем безнадежность и апатию. Мы нуждаемся в чем-то большем» [4, с. 146].
Стремление к восстановлению объективных основ переживания человеком смысловой целостности и полноты бытия, актуализирует необходимость восстановления субъектно-личностной формы его существования как проявления сущностной свободы и ответственности. «Сдвиг в гуманистической концепции, происходящий в современном мире, должен акцентировать процессуальную динамику смыслового постижения жизни. Это возможно, благодаря восстановлению роли личности -главного и практически единственного источника этой динамики» [8, с. 33]. Личностная форма существования, по мнению Г. Тульчинского, связана с приобщением человека к духовно-экзистенциальному измерению бытия, индивидуальным переживанием бытийной целостности как сопричастности Абсолюту. Именно личностное переживание сопричастности трансцендентно универсальному является духовным источником осмысления и смыслотворчества.
Как сходятся во мнении многие исследователи, в начале XXI века стало понятно, что в единстве тела и сознания, духа, сущность человека связана именно со вторым. А потому, «понятие humanities сегодня -это сфера проявления человеческого духовного опыта, индивидуальная работа души. Результатам этой работы присуща уникальность, неповторимо личностный характер, эмоциональная окрашенность, ценностная основа. Именно в этом случае можно говорить не столько о знании и познании, сколько о смыслотворчестве и осмыслении» [8, с. 39].
Деконструктивисты постмодернизма утверждали, что структуры и порядка в мире не существует. Однако, практика ХХ века доказала, что человек не может существовать в хаотичной реальности. А потому, на наш взгляд, следующим этапом может явиться утверждение, что даже если структуры в мире и нет, однако она с необходимостью вносится в
него человеческим разумом. Воплощая попытку конечного существа понять бесконечное, проблема смыслового постижения жизни связана с индивидуальным выбором особой, всегда уникальной и неповторимой жизненной позиции. А, следовательно, проблема смысла соотносится с личностной формой существования человека. «В самой жизни смысла нет, однако есть проблема смысла жизни - поиска определенного контекста, с которым личность соотносила бы свое существование» [8, с. 44]. Именно с этим стремлением связаны попытки человека проникнуть в сферу трансцендентного, иного - того, что задает и упорядочивает эту реальность. Личностная форма существования человека и является источником, средством и следствием динамики осмысления и смыслотворчества как стремления человека преодолеть энтропию и внести в реальность определенную структуру, порядок, гармонию, красоту.
Таким образом, опыт ХХ века, завершившегося кризисом гуманизма, культуры, духовности, показал, что человек не может существовать без высших абсолютных ценностей, которые бы упорядочивали мир, наделяли его смысловой определенностью. Представления о мире, связанные с такими характеристиками как хаос, энтропия, неопределенность спровоцировав эстетскую, игровую жизненную позицию, сопровождающуюся разрушением личностно-целостной формы существования человека, доказали свою несостоятельность. А потому, на наш взгляд, значение постмодерна с его методологией деконструктивизма и деперсонологиз-ма прежде всего заключается в создании предпосылок для новой персонологии и метафизики. Постмодернизм является стадией созревания персо-налистической метафизики стадией созревания пер-соналистической метафизики. «В духовной истории ХХ века четко прослеживается персонологиче-ский сюжет: от радости узнавания феноменологии гендера до постмодернистского телоцентризма с его деконструкцией тела, а от него - к метафизике личности как средоточию свободы и ответственности» [8, с. 35]. Следовательно, в постмодернизме создаются предпосылки и для восстановления в правах эстетизма как универсалии духовно-творческого существования человека, сущность которой состоит в личностном стремлении к преобразованию реальности по высшим ценностным законам Красоты, Гармонии, Совершенства. По нашему глубокому убеждению, именно эстетизм, обращаясь к сфере метафизических смыслов и ценностей, акцентируя на личностной форме существования человека как субъекта Абсолютного, является предпосылкой преодоления техницизма, прагматизма, утилитаризма современного мира и залогом восстановления смыслового, гуманистического содержания культуры.
Литература:
1. Давыдов Ю.Н. Патологичность «состояния постмодерна» / Ю.Н.Давыдов // Социологические исследования. - 2001. - № 11. - С. 3-12.
2. Кутырев В.А. Крик о небытии (Основной вопрос философии XX-XX1 века) / В.А. Кутырев // Вопросы философии. - 2008. - № 8. - С. 60-72.
3. Липовецки Ж. Эра пустоты: эссе о современном индивидуализме / Ж. Липовецки. - СПб.: Владимир Даль, 2001. - 331 с.
4. Маслоу А. По направлению к психологии бытия / А. Маслоу. - М.: Эксмо-Пресс, 2002, - 272 с.
5. Можейко М. А. От «этики кодекса» к «этике творчества»: трансформация нравствственного сознания в современной культуре / М.А. Можейко // Творческое наследие семьи Рерих в диалоге культур: философские аспекты осмысления: сб. науч. трудов. - Мн.: Технопринт, 2005. - С. 288-322.
6. Практика глобализации: игры и правила новой эпохи / О.В. Братимов, Ю.М. Горский, М.Г. Делягин, А.А. Коваленко. - М.: ИНФРА-М, 2000. - 344 с.
7. Флоренский П.А. Иконостас. Избранные труды по искусству / П.А. Флоренский. - СПб.: Мифрил, Русская книга, 1993. - 366 с.
8. Тульчинский Г.Л. Трансцендентальный субъект, постчеловеческая персонология и нове перспективы гуманитарной парадигмы / Г.Л. Тульчинский // Методология и история психологии. - 2010. - Т. 5, Выпуск 1. -С. 32-51.
