CC BY
25
УДК 130.2
йй! 10.25513/1812-3996.2017.4.66-70
ЭСТЕТИКА ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА В СИТУАЦИИ МАСС-МЕДИЙНОЙ ИСКРЕННОСТИ И. А. Кребель
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 11.09.2017
Дата принятия в печать 12.09.2017
Дата онлайн-размещения 15.11.2017
Ключевые слова
Концепт философского текста, эстезис, ситуация масс-медиа, новые формы искренности, архаические условия мысли
Аннотация. Статья нацелена на прояснение социокультурных и сугубо профессиональных условий, при которых обнаруживается девальвация философского опыта, философского текста, а также наблюдается дисквалификация философии, заявляющей о себе изначально как о специфической практике, проблематизирующей готовые смысловые стандарты, коды, общие места мышления, и тем самым удерживающей напряжение смыслового поля и поля жизненных интересов, квалифицирующей их на предмет подлинности/неподлинности. В работе показано, что если оставить без внимания исконные основания философской рефлексии, культуры мысли и мышления в целом, то философия мутирует в разнообразные практики объяснения мира, анализа событий, в формы идеологии и религии, в наукоемкую методологию, но при этом теряет свой онтологический стержень.
AESTHETICS OF THE PHILOSOPHICAL TEXT IN THE SITUATION OF MASS-MEDICAL SINCERE
I. A. Krebel
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Article info
Received 11.09.2017
Accepted 12.09.2017
Available online 15.12.2017
Keywords
Concept of the philosophical text, esthesis, the situation of the mass media, new forms of sincerity, archaic conditions of thought
Abstract. The article is aimed at clarifying the sociocultural and purely professional conditions under which the devaluation of the philosophical experience, the philosophical text is revealed, as well as the disqualification of philosophy that claims itself as a specific practice, problematizing ready-made semantic standards, codes, common places of thinking, and thereby, which keeps the tension of the semantic field and field of vital interests, qualifying them for authenticity/non-authenticity. It is shown that if one ignores the original foundations of philosophical reflection, the culture of thought and thinking as a whole, then philosophy mutates into the practice of explaining the world, analyzing events, in the forms of ideology and religion, into a science-based methodology, while losing its ontological core.
1. Философский текст после «Матрицы» (1999)
Очевидно, что философия вписана в общее поле культуры и различные культурные феномены, наполненные своей харизмой, пафосом, силой убеждения, как правило, меняют оптический и тактильный фокус восприятия мира, реальности, жизненно значимых событий: монтируют новые коды восприятии и мышления, формируют новые стили осмысления и, соответственно, вызывают потреб-66 -
ность заново перезагрузить те парадигмальные основания, которые долгое время создавали иллюзию устойчивости, определенности, истинности и пр. К подобным культурным феноменам, несомненно, может быть отнесен и фильм братьев Вачовски «Матрица» (в частности, его первая часть), задавший новый угол зрения на восприятие реальности. Для меня, как исследователя, важен такой акцент: в сюжете фильма не столько поставлен вопрос о пре-
ISSN 1812-3996-
словутой роли техники, сколько показана сама техника в качестве специфической ментальной проекции глубинной космогонии, кодовые смыслы которой не поддаются дешифровке и распаковке до тех пор, пока мыслящий (рефлексирующий, описывающий события, проблематизирующий готовые смысловые паттерны) вписан в ситуацию. Данный фильм избран мной из числа культурных явлений, которые до сих пор актуальны и многоговорящи, но фактически остаются вытесненными из мыслительного контекста именно потому, что профессиональная деятельность мыслящих людей, как правило, растож-дествляется с их повседневным образом мысли, речи, действия. Очевидно, мышление и мысль суть такие явления, которые требуют однозначности, и либо ты мыслишь и тем самым покидаешь территорию усредненного здравого смысла, присущего большинству, вписанному в смысловую «матрицу», в пространство симулякров, либо ты остаешься зависимым от тех парадигмальных принципов, которые генерируют ментальные модели, смысложизнен-ные программы и приоритеты, свойственные большинству, и тогда теряешь квалификацию философской оптики, мысли, движимой Логосом.
Сюжет фильма выступает достаточно емким методологическим трансформером, он фокусирует внимание на теневых логиках, управляющих жизненным процессом, задающих приоритеты и имеющих свою телеологию, поэтому он избран мною в качестве инструмента для проведения ревизии исконного значения философии, ее базовых оснований, поскольку именно философия изначально призвана пробуждать осознание глубинной онтологии, гностики, присущей жизни, растождествлять мысль и программное мышления. В этом порядке фильм предоставил новые когнитивные метафоры, рабочие концепты, задал методологические установки, позволяющие квалифицировать логику восприятия любого жизненного события, смыслового приоритета на предмет подлинности/иллюзорности, соответствия/несоответствия глубинным экзистенциальным запросам. Смысловая палитра, заданная фильмом, многомерна, однако относительно философии как практики, ориентированной на осознание бы-тийственной сути мышления, связи мысли и образа реального, мысли и реального/ирреального, становится очевидной следующая установка: не может и не должна сегодня философия, особенно проявляющая себя в рамках профессионального сообщества, заявлять о себе, проявлять себя так, словно культу-рально заданных явлений, подобных «Матрице», а
вместе с ней и открытий в области квантовой физики и механики, и емких постструктуралистских стратегий не было вписано в общезначимый культурный контекст. Другими словами, философия сегодня теряет свои онтологические основания и свою квалификацию, если она мыслит вчерашней идиоматикой, вчерашними категориями, проводя рефлексию «здесь и сейчас» вчерашними рефлексивными инструментами без предварительной перезагрузки парадигмальных устройств и без прописанных заново методологических принципов, без заново заданной и обоснованной их актуальности, целесообразности и здоровой прагматики. Без проделанной таким образом предварительной методологической работы рефлексия, предпринятая философией, остается пустой и мало значимой.
Потребность в подобной перезагрузке обостряется и вследствие стремительно меняющегося образа реальности, вписанного в медиа-структуры и прошитого масс-медийным семантическим ландшафтом (см.: [1]). Очевидно, сегодня недостаточно оставаться незаинтересованным наблюдателем и описывать жизнь отстраненными абстрактными категориями, стараясь вместить ее импульсы в искусственно созданную когнитивную систему, тем более что любое описание напрямую отсылает к конкретной модели мышления, вписанной в матрицу усредненных смысловых приоритетов. В сложноорганизо-ванной, стремительно меняющей смысловые коды, приоритеты, динамику восприятия среде очевидна и потребность в такой стратегии, которая смогла бы прояснить условия, при которых открывается возможность осмыслить и воспринять логико-смысловую многомерность, генерируемую медиа-средой. Речь идет о перезагрузке методологического принципа, изначально присущего философии: принципа последовательного растождествления мысли и мышления. Сегодня, как никогда ранее, философ рискует быть размытым на уровне своей профессиональной несостоятельности - раствориться в риторике пошлости, т. е. тех культурных кодов, которые управляют большинством. И в основе их лежит принцип приоритета мышления над реальностью, следствием которого выступает нарушающий экзистенциальную целостность принцип дуальности.
2. Трансгрессия культурных кодов
Полагаю, что феноменологическое растож-дествление мысли и «разума», «мышления» не получило практического освоения именно потому, что до сих пор за философией остается закрепленным расхожий стереотип отстраненной рефлексии, си- 67
стематизирующей полученный опыт и переводящий его на более высокий уровень абстракции. Речь идет о культурном коде, содержащем в своем основании такие глубинные принципы восприятия жизненного мира, как принцип дуальности, побуждающий сравнивать, оценивать, формулировать суждение, принцип отстраненности, проявляющий себя через апелляцию к абстрактным категориям и спекулятивным моделям, участвующим в процессе обоснования той или иной стратегии, или же, что более точно - в процессе оправдания слабости и неготовности взять на себя ответственность мыслить конкретно и вклю-ченно в процесс жизни: достаточно просмотреть философскую литературу сегодня, чтобы понять, что философия слепо мыслит всё из той же матрицы и не готова решиться и принять вызов - заново сформулировать мыслительные принципы и приемы, переписать методологические стратегии, вернуть им актуальность и своевременность, притом что жизненная парадигма, присущая вчерашнему, привычному образу восприятия размывается, растворяется и наступает новое осознание, которое требует решимости, готовности взять на себя ответственность за согласованность мысли, слова и действия. Время диктата «больших идеологий», «большого текста», видимо, действительно ушло, однако те приемы, по которым монтировался «большой текст», и условия, при которых возможна работа идеологической машины, всё еще актуальны (см.: [2; 3]). Они понятны небольшому числу профессионально заинтересованных исследователей, но практически не освоены профессионально мыслящими людьми - философами.
Обращу внимание на значимую в контексте данной темы позицию: «мышление», или «разум», -явление сугубо парадигмальное, зависимое от тех условий, к которым адаптировано большинство, в которых оно формирует свои приоритеты и с помощью которых оно простраивает стратегии управления ресурсом и техники власти [4]. Следует обратить внимание, что исконно всё-таки философия призвана решать иные задачи и удерживать вертикаль более тонких мыслительных вибраций: оправдывать, обличать, описывать, прояснять, формировать рецепции, делать анализ - изначально занятия, несвойственные философии. Философия проясняет сами условия, при которых становится возможной любая парадигма. Следует сделать акцент именно на том, что это специфическая практика, которая, владея специфическим арсеналом техник и технологий, методично разоблачает готовые схемы, модели, но работает в силовом поле вопроса, форму-
-ISSN 1812-3996
лируя его таким образом, что все очевидные «истины» и задающие смысл «инстанции» оказываются сомнительными, а доказательства теряют свою убедительность. И именно философия лавирует на грани смысла и абсурда, парадокса и неопределенности, возвращая субстанции мира, жизни исконную неопределенность, пластичность, т. е. восстанавливая ту материю, которая допускает возможность множественности парадигм («истин»), космогонии. Множественность, снимающая серьезность и упраздняющая однозначность в квалификации многомерности события [5]. Другими словами, через философский текст, выстроенный иначе, чем текст постпозитивистов, этот принцип растождествления «разума» и «мысли» был отслежен в риторике греков и предложен феноменологией в качестве непосредственного жизненного для бытия философии условия, причем феноменологией, детально и тщательно простроенной в поздних работах М. Хайдег-гера (см.: [6]). Это такая версия феноменологии, которая последовательно принимает во внимание кантианские и гуссерлианские приемы и принципы, утверждающие фундамент философской рефлексии (в первую очередь принцип epoche как установку на воздержание от суждения, а вместе с тем и на воздержание от оценки, от сравнения, от расчленения события). Именно феноменология сближает физику и метафизику, именно она вынуждает перезагрузить ключевые установки мысли и восстановить непосредственную ценность и наивность мысли как таковой, выйти на новые грани и горизонты искренности.
3. Архаическая размерность проживаемой искренности
Если держать в фокусе внимания то, что ключевой для философии вопрос, которым она как универсальным инструментом восстанавливает первичный порядок вещей, - это вопрос «что значит мыслить?», то сама мысль выскальзывает из спекулятивных конструкций и уходит в тактильно, телесно заданную размерность - в зону присутствия, участия, в пространство состояния - Эстезиса, тактильно, на уровне целостного впечатления, уловленного импульса жизни (см.: [7]). Мысль как импульс жизни, как эстетический феномен - дело философии, ее исконный опыт архе, который также требует утверждения своего непосредственного значения - архе как «властвующего, господствующего начала», как «осознанного опыта тела», которое несомненно и подлинно, независимо от того, насколько допустима либо нет его фактичность разумом [8]. Соответ-
Вестник Омского университета 2017. № 4 (86). С. 66-70
ISSN 1812-3996-
ственно, для философского текста актуально не столько описывать, строить системы, сводить методологические штудии между собой, сколько пробуждать мысль, вызывать состояния, при которых становятся очевидны грани подлинного/неподлинного, матричные модели и программы разума, эстетические жесты импульсивной мысли, схваченные и проясненные осознания новых энергий жизни посредством свежих метафор (как и для грека язык мысли не имел понятийного арсенала, но содержал прямую логику в устройстве повседневности), четких рабочих концептов. Таким образом, культурный код, сформированный масс-медийной средой, вызывает потребность в перезагрузке первичных архаичных условий мысли, телесно-осознанных, эстетичных, а вместе с ними - по-новому осознаваемой, сфокусированной чувственности, искренности и непосредственности восприятия, свободного от смысловых приоритетов разума, от диктатуры мышления, утверждающей границы Эго.
Допредекативные формы взаимодействия человека и универсума, неочевидные, но осознаваемые на уровне ощущения и состояния культурные коды, выступают условием, позволяющим повышать степень осознанности и вместе с ней управлять такими новыми для распознания, а потому слабыми для линейно заданной рефлексии ресурсами, как ресурсы масс-медийной среды - ресурс времени, ресурс управления, ресурс власти, формирующие новые культурные коды, позволяющие, в свою очередь, в новых условиях проживать, заново осваивать такие сущностно значимые для культуры явления, как искренность, непосредственность, игра. Это явления, инициирующие такие жизненно значимые процессы, которые призваны пробудить самость, в процессе исполнения и участия сформировать мыслительные границы, управлять ими, расширять и трансформировать их.
4. Текст, вписанный в тело
Методологическое растождествление «мысли» и «мышления» выводит философию на новые горизонты междисциплинарного взаимодействия, от-
крывая возможность иного прочтения «законов разума» - как стихийно сложившихся программ, моделей, содержащих в основе своей глубинные убеждения, основанные на слабом для рефлексии, а потому и для распознания феномене - на феномене веры. В этом отношении вполне закономерно может быть задан философии, руководствующейся законами здравого смысла, вопрос о правомерности и приоритетности конкретной мыслительной модели, программы, установки в отношении к остальным, а также о тех основаниях, из которых оказывается правомерной логика диктата, манипуляций, долга и вины. При методологическом растождествлении с каждым новым и по-новому открытым слоем мышления оказывается, что ключевые фигуры мысли были сформированы не вполне осознанно, они сформировали специфические коды культуры, которые встроены в тело и включаются автоматически как ре-акция на конкретное событие. Культурный текст, вписанный в тело, подразумевающий в своем основании некоторую палитру мысли, при методологическом разоблачении и «снятии» оказывается программой, посредством которой каждый носитель вписан в матрицу, и первоначально - в матрицу смысла. Трансформация устойчивых смысловых моделей, осознанное методологическое растождествление с «риторикой пошлости» большинства, смыс-ложизненных установок матрицы, актуализация и осознанное восприятия палитры чувственности, эсте-зисных контуров мысли позволяет восстановить мысль в ее непосредственном статусе - в статусе целостности ощущения, осознания, сообщения и риторической точности. Полагаю, что философия, освободившая себя от навязчивых, самоуверенных претензий задавать смысл из готовых и предварительно необоснованных условий, способна формировать актуальную и востребованную практику мыслительной терапии, сопровождающую практику восстановления телесной осознанности, актуальную в условиях стремительно размываемых контуров мира и в режимах виртуализации смысложизненных оснований.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Савчук В. В. Философия медиа. М. : Канон+, 2012.
2. КожевА. Понятие власти. М. : Праксис, 2007.
3. Московичи С. Машина, творящая богов. М. : КСП+, 1998.
4. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. СПб. : Ад Маргинем Пресс, 2016.
5. Фейерабенд П. Прощай разум. М. : ACT : Астрель, 2010.
6. Хайдеггер М. Что значит мыслить // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М. : Высш. шк., 1991. С. 134-145.
- 69
Herald of Omsk University 2017, no. 4 (86), pp. 66-70
Вестник Омского университета 2017. № 4 (86). С. 66-70
-ISSN 1812-3996
7. Кребель И. А. Территория предела. Эстетика мысли русского модерна. М. : Канон+, 2011.
8. Фельденкрайз М. Опыты телесной осознанности: практические приемы. СПб. : Ин-т телесноориенти-рованной психотерапии, 2016.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Кребель Ирина Алексеевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644069, Россия, Омск, пр. Мира 55а; e-mail: krebel@rambler.ru.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Кребель И. А. Эстетика философского текста в ситуации масс-медийной искренности // Вестн. Ом. ун-та. 2017. № 4 (86). С. 66-70. DOI : 10.25513/18123996.2017.4.66-70.
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Krebel Irina Alexeevna - Doctor of Philosophical Sciences, Professor of the Department of Philosophy, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: krebel@rambler.ru.
FOR CITATIONS
Krebel I.A. Aesthetics of the philosophical text in the situation of mass-medical sincere. Vestnik Omskogo universiteta = Herald of Omsk University, 2017, no. 4 (86), pp. 66-70. DOI: 10.25513/1812-3996. 2017.4.66-70. (In Russ.).
