CC BY
38
Вестник Санкт-Петербургского университета. 2003. Сер. 6, вып. 1 (№ 6)
С. Е. Юрков
ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХАОСА В КУЛЬТУРЕ
Хаос есть пространство аккумуляции векторов эволюционного движения или. в хер-минах синергетики, «веер бифуркационных возможностей развития»1, «бесформенное состояние мира, где все будущие потенции смешаны и не расчленены»2 (дать общее, универсальное определение хаоса в целом затруднительно, поскольку каждая наука вырабатывает собственные его понятия; в естественных науках на сегодняшний день таковых насчитывается более десятка).
В области ученого знания на протяжении всего огромного периода его существования (включая классическую науку и вплоть до XX столетия) отношение к феноменам хаотического оставалось сугубо негативным. 'Хаос отождествлялся с источником дезорганизации, внесенного беспорядка (флуктуационных изменений), нарушения принципов стабильности и нормы в существовании систем «случайности» и потому игнорировался в качестве особого предмета исследования. Наличие хаоса, безусловно, признавалось, но в статусе «неистинного» бытия, аналогично пониманию существования «сатанинского» мира в православной традиции. Научный интерес к проблемам хаотического в связи с изучением процессов самоорганизации упорядоченных систем возник лишь в XX в. («Тектология» А.Богданова, техническая кибернетика, теория информационных систем, физическая школа Г. Хакена, математическая школа В. И. Арнольда и Р.Тома, эволюционная концепция развития Э. Янча и др.). Ведущей научной отраслью. центрирующей внимание на механизмах упорядочивания и дезупорядочивания систем, ключевыми понятиями которой явились «порядок» и «хаос», выступила синергетика, оформившаяся на рубеже 1970-1980-х годов. С этого момента постепенно стала изменяться оценочная и эпистемологическая трактовка хаотического, прояснятся его созидательная, конструктивная роль в процессе мироорганизации, равно как и понимание неизбежности и необходимости присутствия его элементов в общей картине миропорядка. К его трактовке стало вполне применимо высказывание Ю. М. Лотмана по поводу «сферы непредсказуемости», являющейся «сложным динамическим резервуаром в любых процессах развития»3.
Поскольку в основании фундамента синергетики оказались главным образом естественные науки, в настоящее время особую важность приобрели разработки культурологического (в целом — гуманитарного) направления, использующие элементы синерге-тической методологии и в которых понятие хаоса и порядка приемлемы не в меньшей, если не в большей мере.
В той или иной мере хаос сопровождает культурные процессы постоянно, это — «другое» культуры, ее внешняя альтернативность. Одновременно он «растворен» и внутри культуры, поскольку в ее системе всегда присутствуют элементы, ориентированные как на ее сохранность, так и на дестабилизацию. Хаос необходим культуре как некоей организованной целостности в той же степени, как необходимо свободное пространство для физического тела, чтобы оно могло совершать движение. Исходя из концепции существования «диссипативных» (стремящихся к упорядоченности) и «нестационарных» (эволюционирующих) структур, определенные фазисы в развитии культуры могут быть истолкованы в качестве «становящегося» (инновационного, тяготеющего к упрочению внутренних структурных связей и стабильности) либо «ставшего» (консер-
© С.Е.Юрков, 2003
вативного, нуждающегося в радикальных трансформациях). Хаотическое присутствует в обоих случаях: в первом — преимущественно в форме наличия и воздействия фрагментов предшествующей культуры, во втором — в оболочке новаторских, антитрадиционалистских тенденций. Процессы хаотизации, происходящие между полюсами «старое» (консервативное) — «новое» (прогрессивное), получают конкретизацию в противостоянии официальной идеологии, государственных предписаний (что квалифицируется по разряду «должного»), общественных стереотипов мышления и поведения и —необычного, или «перевернутого», поведения, действий, речевых акций, идущих вразрез с нормой, предзаданной как государственной системой, так и обыденным сознанием.
Эстетико-культурным отражением хаотических феноменов выступает гротескная образность. Согласно концепции М. М. Бахтина, «гротескный образ характеризует явление в состоянии его изменения, незавершенной еще метаморфозы, в стадии смерти и рождения, роста и становления. (...) Другая(...) черта его — амбивалентность: в нем в той или иной форме даны (или намечены) оба полюса изменения — и старое, и новое, и умирающее, и рождающееся, и начало, и конец метаморфозы»4. С подобной позиции хаос представляется предельно «гротескным» состоянием мира, также обладающий в своей амбивалентности способностью «поглощения» и «порождения». В области человеческого поведения гротескность проявляет себя в форме антиповедения, конституирующего, в свою очередь, сферу «антимира». Термин «антимир» употребляется в работах Д.С.Лихачева, Ю.М.Лотмана, Б.А.Успенского и других, и к настоящему времени превратился в устойчивое понятие, фигурирующее в названиях и содержании ряда научных изданий5. В интерпретации Лихачева антимир (в древнерусской культуре) связывается со «смеховым миром» и представляет собой мир нарушенных отношений—мир «нелепостей», «кромешный», «недействительный», «противоположный нормальному». В нем разрушена повседневная знаковая система, господствует «свобода от условностей»6. Оказываясь зависимым от мира «нормы», «смеховой мир» несамостоятелен, это — «теневой» мир, в комическом, пародийном виде отражающий существующие в данное время воззрения на действительность.
В исследованиях Лотмана термин «антимир» расшифровывается через понятие семантической границы (порядка и хаоса), деление мира на «мы» и «они». Если «внутренний» (т.е. свой, освоенный) мир являет собой Космос, то по другую его сторону располагается антимир, хаос, «внеструктурное иконическое пространство, обитаемое чудовищами, инфернальными силами или людьми, которые с ним связаны»7. Антимир практически отождествляется с хаосом, причем его привязка к смеху вовсе не обязательна. Важным является замечание исследователя, касающееся признания неизбежности присутствия компонентов хаоса в культуре: «Всякая культура создает не только свой тип организации, но и свой тип внешней дезорганизации"»8 (следует подчеркнуть, что необходимость сосуществования противоборствующих сил в структуре социума отмечали также философы А. Тюрго, М.-Ж. Кондорсе, Т. де Шарден, а в числе современных Ж.Бодрийяр и многие другие). Как только в общественную жизнь внедряется новая норма, начинают вырабатываться правила ее нарушения.
Композиционно антиповедение сопряжено с такими фундаментальными понятиями, как «порядок» (Космос) и «хаос». Вопрос об их соотношении (рождении порядка из хаоса, неупорядоченности) обозначен еще в древнейших космогонических мифах. Хаос представлялся в качестве исходного добытийного состояния мира, в противоположность организованному Космосу. Отсюда характерологические свойства хаотического — темнота, ужасность, враждебности богам и людям. В результате хаос неизбежно побеждался порядком, но и будучи «побежденным» он не исчезает совсем, а вы-
тесняется на «периферию» бытия, становясь его обратной, «изнаночной» Стороной — в мифических образах Аида, Тартара, Леты... Отсюда уже можно сделать заключение о наличии двух субстанциальных состояниях хаоса: хаос как «праформа» мира в его добытийственности и хаос как особое состояние бытия, постоянно сопровождающий его процессы в « перевернутом или нарушенном в отношении порядка (организованности, нормы) варианте (соответственно хаос «становящийся» и хаос «ставший»).
Исследуемый феномен поведения осуществляется как на микро-, так и на макроуровне культуры. На микроуровне он проявляется в форме разового акта, свершаемого отдельным индивидом (или малой группой лиц) и не имеет ощутимого влияния на фактор стабильности наличного порядка (на данном уровне антиповедение обычно сопряжено с комикой или чудачеством). Макроуровень представляет собой крупномасштабное действие, кардинально разрушающее сложившийся порядок, опрокидывающее традиционные мировоззренческие убеждения, меняющее, подобно карнавалу, местами «низы» и «верхи» (примером последнего может служить культурная революция, инспирированная Петром I). С точки зрения своего культурологического значения антиповедение освобождает от давления необходимости, господствующей в мире, его оппозиционность ей, так же как и хаотизирующие способности, разоблачает всяческую претензию на вечность и безусловность, предоставляя человеческому сознанию и действию свободу для реализации новых возможностей, а в более широком плане — стимулируя динамику социального ритма. Антиповедение способно находить свою реализацию в индивидуальном стиле жизни, сфере досуга и развлечений, в «светской» и народной отраслях культуры, на художественно-профессиональном и бытовом уровнях, в языковой и акциальной сферах, его внешней «оболочкой» выступают массовые празднества, маскарады и карнавалы.
Факторы антиповедения получили широкое распространение в культурной истории России, начиная с эпохи Древней Руси и включая современность. Антиповедение практикуется в самых разных областях культуры — политической,^ытовой, досуговой, развлекательной, в сфере искусства. Тем не менее серьезных теоретических трудов, посвященных данному феномену, очень мало. Активно проводятся изыскания по проблемам девиантности, различным формам отклоняющегося поведения в психологии и социологии, исследуется тематика маргинализации, взаимоотношений «Своего» и «Другого» в философии, но проблема антиповедения, невзирая на ее актуальность, пока еще слабо-изучена.
Summary
The problem of chaos in the structure of culture was investigated. Also connected with this term are the concepts of grotesque, "antiworld", and "antibehavior", as well as the functions of "antibehavior" in culture.
1 Василькова В. В. Порядок и хоас в развитии социальных систем (Синергетика и теория социальной самоорганизации). СПб., 1999. С. 449.
2 Там же. С. 87.
3 Логпман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 75.
4 Бахтин М.М. Творчество Ф.Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. С.61.
5 См.: Анти-мир русской культуры. Язык. Фольклор. Литература / Сост. М.Богомолов. М., 1996.; Русская альтернативная поэзия / Под ред. Т.А.Михайлова. М., 1989 и др.
6 Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976. С. 16.
7 Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 266-267.
8 Там же. С. 267.
Статья поступила в редакцию 16 октября 2002 г.
