CC BY
23
2. Брюханов Д. Ю. Партнерство ради совершенствования сферы образования // Инновации, бизнес, образование - 2011: Сборник материалов международного форума (13-14 октября 2011). - Ярославль: МУБиНТ, 2011. С. 100-101.
3. Джонс Гленн Р. Как перебросить мост от сложных проблем транснационального образования к аккредитации // Высшее образование в Европе, 2001. № 1.
4. КвиекМ. Глобализация и высшее образование // Высшее образование в Европе, 2001. № 1.
5. Круглов В. И., Кочетов А. И., Дубровина Л. А. Конкурс «Системы качества подготовки выпускников образовательных учреждений профессионального образования» (2000-2011) как механизм общественно-государственной оценки деятельности // Инновации, бизнес, образование - 2011: Сборник материалов международного форума (13-14 октября 2011). - Ярославль: МУБиНТ, 2011. С. 37-41.
6. Кочетов Д. А., Самощенко Л. С., Кочетов А. И. Новые подходы к аккредитации университетов // Евразийское пространство: приоритеты социально-экономического развития: Материалы международной научно-практической конференции (Москва, 12 мая 2011) / Отв. ред. В. Е. Бочков, В. В. Клевцов, А. В. Масленникова. Т. 2. - М.: ЕАОИ, 2011. С. 146-148.
7. Бочков В. Е., Хазанович Э. С., Исаев С. Н. и др. Инвестиции в глобальной экономике: практика государственного регулирования / Под научн. ред. В. Е. Бочкова и Э. С. Хазановича. 3-е изд., доп. и пере-раб. - М.: ЕАОИ-ГОО-ргеББ, 2012. 478 с.
8. Звонников В. И., Нефёдов В. А., Сафонов А. А. Современные модели разработки и совершенствования систем менеджмента. - М.: ГУУ, 2010. 262 с.
УДК 002.6:326:007: 008:159.955
ЕСТЕСТВЕННЫЙ РЕЧЕВОЙ ИНТЕРФЕЙС КАК ФЕНОМЕН ЕСТЕСТВЕННОЙ ЭВОЛЮЦИИ КУЛЬТУРЫ
И. А. Варданян
Тел.: (+374-10) 27-29-33, e-mail: ivvard@mail.ru
The paper considers the problems of psychology and culturology in connection with the forms of individual and social behavior of men and their conjunction with appearing forms of behavior of intelligent technological systems. The mechanizm of evolution of culture (civilization) and evolution of intelligent technological systems are in the centre of research. The author assumes that this theme is very actual for the solution of the problem of stable evolution of coming «Information society» and «Society of knowledge».
В статье рассматриваются проблемы психологии и культурологии в связи с формами индивидуль-ного и группового (социального) поведения людей в их сочетании с возникающими формами поведения интеллектуальных технологических систем. В центре исследований автора - механизм эволюции культур (цивилизаций) и эволюции интеллектуальных технологических систем. Автор полагает, что эта тема является исключительно актуальной для решения проблемы устойчивой эволюции нарождающихся «информационного общества» и «общества знаний».
Ключевые слова: культура, механизм культуры, поведение людей, поведение интеллектуальных технологических систем, нооинтерфейс, символирование, традиция, культпаттерн.
Key words: culture, mechanism of culture, behavior of men, behavior of intelligent technological systems, noointerface, symboling, tradition, cultpattern,
1. Введение дователей должен быть прежде всего сфоку-
Интерес исследователей устойчивого сирован на поведении людей. Как известно,
развития (УР) в основном сводится лишь к существующие теории цивилизаций утвер-
констатации техногенных воздействий на ждают, что основные цивилизационные вы-
экологию и предложений по их устранению. зовы продолжают оставаться неизменными, а
Однако все большее число исследователей исследователи цивилизаций уже давно гово-
замечают, что такой подход не решает про- рят об эквивалентности цивилизаций и экви-
блем глобального развития. Ибо, как хорошо валентности их судеб (О. Шпенглер,
известно из теорий об эволюции цивилиза- А. Дж. Тойнби). Так ли это? Неужели нет
ций, основной является проблема индивиду- выхода из того порочного круга судьбы, о
ального и социального поведения людей и их котором А. Дж. Тойнби говорил как об от-
поведения по контролю над окружающей сутствии у нашей цивилизации иммунитета
средой. Откуда следует, что интерес иссле- против болезни прошлых цивилизаций? И в
свои последние годы был занят мучительным
поиском признаков выхода для нашей цивилизации из этого порочного круга судьбы. Однако он искал признаки выхода в появлении новой духовности в виде порождения нового религиозного сознания.
Не свидетельствует ли это о недостаточности нашего знания о природе цивилизаций (культур), о механизмах их эволюций, о влиянии их механизмов на индивидуальное и социальное (групповое) поведение?
Вместе с тем никто до сих пор всерьез не исследовал поведение и эволюцию технологических систем, т. е. эволюцию того, чем индивидуумы и социумы воздействуют на окружающую среду. Не расточительно ли они пользуются ею? Разумно ли они пользуются ее благами? Совместимы ли эти технологические системы с природой?
Бурное развитие информационных технологий побуждает исследователей создавать теории будущих обществ - «информационного общества», «общества знаний». Однако наряду с оптимистическими прогнозами у многих исследователей возникает обеспокоенность нашим будущим. В особенности обращает на себя внимание то, что каждое новое технологическое изделие именуется как разумное, интеллектуальное (smart). Это вызывает опасение, что возникает тенденция, что технологии могут подмять человека, что технологии могут стать неуправляемыми (признаков чего уже более чем достаточно). В связи с этим чрезвычайно актуальными становятся вопросы: а являются ли эти технологии естественно интеллектуальными? Сопряжены ли они с природой вообще и с самой природой человека в частности?
Автор, используя информационнокибернетический подход, в статье и
интервью [1] предложил возможное решение проблемы создания естественного речевого интерфейса. В настоящей статье автор, используя информационно-кибернетический
подход к существующим проблемам в современной психологии и культурологии, предлагает возможное решение проблемы индивидуального и группового (социального) поведения. Он полагает, что это даст воз-
можность создать сопряжение
индивидуального и группового поведения с поведением возникающих форм систем интеллектуальных технологий, что, по его мнению, позволит человечеству выйти из порочного круга судеб и создаст канал устойчивой эволюции человечества.
2. Проблемы поведения людей и интеллектуальных технологических систем
Поводом к написанию этой статьи явилось обсуждение темы индивидуального и группового поведения в пространной статье Б. Г. Мещерякова и В. П. Зинченко, посвященной критическому анализу книги М. Коула «Культурно-историческая психология: наука будущего» [2]. Тем не менее ни Коул, ни Мещеряков и Зинченко не выдвигают каких-либо идей, которые могли бы радикально изменить положение дел в подходах к решению этой проблемы.
Не могут помочь в решении этой проблемы и результаты, полученные в рамках философии, в частности теории познания. К такому выводу можно прийти, ознакомившись с обзорной статьей В. А. Лекторского «Теория познания (гносеология, эпистемология)» в «Энциклопедии философского знания». Как пишет Лекторский, «в рамках неклассической Т. п. как бы происходит своеобразное возвращение к психологизму» [3].
Так оказывается, что, несмотря на то что в фокусе психологии оказываются как собственные проблемы, связанные с поведением, так и проблемы теории познания, тем не менее эти проблемы остаются нерешенными. Как можно видеть, имеет место познавательный тупик. Так как автору в силу существующих объективных условий не удалось познакомиться с книгой Коула, а возникшая ситуация настоятельно требует своего разрешения, то ему не остается ничего иного, как довериться профессионализму Мещерякова и Зинченко.
Как говорится в отмеченной выше их статье о книге Коула, «на протяжении всей книги он ищет ответы на два сквозных вопроса:
- почему психологам так трудно учитывать культуру?
- как исследовать роль культуры в формировании человеческого мышления и поведения?»
Оценивая книгу Коула, Мещеряков и Зинченко отмечают, что он подробно рассказывает о своем пути в культурноисторической психологии, дает самокритичный анализ своих исканий и увлечений, сомнений и промахов, что можно оценить сло-
вами И. Канта: «В самом деле, что же может быть вреднее для познания, как... скрывать испытываемые нами сомнения в собственных наших утверждениях или придавать видимость очевидности доводам, которые не удовлетворяют нас самих?».
Приведенная оценка, данная Мещеряковым и Зинченко, свидетельствует о том, что Коулу так и не удалось избавиться от сомнений и проблема роли культуры в индивидуальном и групповом поведении человека для автора книги так и остается камнем преткновения. Как далее, резюмируя, пишут Мещеряков и Зинченко, «мало впустить в себя культуру. нужно накопить нечто, с чем можно было бы войти в культуру. Тогда о психологии можно будет говорить, что она культурно-историческая. Подозреваем, что должна быть справедлива следующая зависимость: чем больше полный образ культуры «утилизирует» психология, тем успешнее такая психология входит в культуру. Иначе говоря, мы предполагаем взаимосвязь между тем, как культура представлена в психологии, и тем, как психология входит в культуру» [2: 114-115].
2.1. Что такое культура?
Мы полагаем, что выдвигаемое Мещеряковым и Зинченко требование совершенно справедливо, так как до сих пор так и не существует достаточно четкого представления, а что же такое есть собственно культура? Однако понять, что такое культура, вряд ли возможно, если подходить к ее рассмотрению, пренебрегая эволюционными представлениями, что, как пишут Мещеряков и Зинченко, так характерно для подхода Коула к развитию психики, «который если не сочувствует, то вполне толерантен к антиэволюционизму, во всяком случае к культурному. Читатель же, который не знаком с предыдущими работами М. Коула, но знаком с концепцией Л. С. Выгодского, будет довольно часто испытывать на себе эффекты обманутого ожидания. Дело в том, что в отечественном человекознании никогда не были популярны идеи антиэволюционизма (ни биологического, ни культурного), а идея развития и исторический подход всегда занимали приоритетное положение» [2: 103].
Такая же ситуация имеет место, если обратиться к статье «Культура» в той же «Энциклопедии философского знания», написанной В. С. Степиным. Степин дает следующее определение культуры [3: 61]:
«Культура (от лат. culture - возделывание, воспитание, образование, развитие, почита-
ние) - система исторически развивающихся надбиологических программ человеческой жизнедеятельности (деятельности, поведения, общения), обеспечивающих воспроизводство и изменение социальной жизни во всех ее основных проявлениях». Надо полагать, что такое определение культуры Степин вывел из разрешения, как он утверждает, одной из «кардинальных проблем философии и теории К.: различения понятий культуры и общества» [3: 63]. Но автору настоящей статьи в литературе никогда не встречалось даже упоминание о такой проблеме. Да и ее просто не могло быть, так как отождествлять общество и культуру - это нонсенс. Общество - это группа индивидуумов (личностей) со своими связями и отношениями. Культура же, надо думать, это нечто совершенно другое. Кроме того, из определения, предложенного Степиным, совершенно нельзя понять соотношение между понятиями «общество» и «культура», ибо, как утверждает там же Степин, культура «является лишь особым (выделено нами - И. В.) аспектом социальной жизни»! Каким особым? Из статьи этого понять нельзя. Иными словами, из определения, данного Степиным, вряд ли можно ожидать истинного раскрытия понятия «культура». Цель нашей статьи и есть попытка ответить на этот вопрос.
2.2. Проблема искусственного интеллекта как разумного поведения машин
В связи с изложенным выше, автору настоящей статьи, который как кибернетик более 20 лет занимается проблемой искусственного интеллекта (ИИ) как интеллектуального поведения машин и связанных с ней проблем машинного познания, кажется странной позиция специалистов в области науки об искусственном интеллекте, которые, опираясь на философские исследования в направлении современной нефундаменталистской теории познания - эволюционной эпистемологии, которая исследует познавательные процессы как моменты эволюции живой природы и как ее продукта (К. Лоренц, Г. Фоллмер), вместе с тем пренебрегают выдающимися результатами исследований отечественных специалистов - психологов и физиологов, всегда проводивщих исследования в рамках строгого эволюционного подхода. В результате оказывается, что поиск отечественных специалистов по ИИ сводится к «крику отчаяния». О чем можно судить по работе В. Г. Редько «Эволюция, нейронные сети, интеллект».
Как пишет Редько, «в работах философов как-то не ощущается понимания остроты проблемы о принципиальной способности человека познавать мир. Проблемы: почему с помощью нашей человеческой логики, нашего человеческого мышления, нашего интеллекта, нашего "чистого разума" мы способны познавать природу? Я читал множество статей в журнале "Вопросы философии". Но нигде не видел именно такой постановки проблемы, не говоря уже о конструктивных подходах к ее решению. Как правило, много говорится о том, каковы методы познания, формализуются эти методы, говорится о том, что трудно формализовать их особенности, но нигде не ставится задача - разобраться в том, почему они применимы в принципе...
А на самом деле ведь есть драма! Примерно такая же, какую, возможно, ощутил И. Кант перед "Критикой чистого разума". Надо либо подвергнуть сомнению все научные знания, - которые получены с помощью человеческого мышления, в котором можно сомневаться, - либо заняться обоснованием самого мышления. На мой взгляд, подход к решению проблемы - исследовать биологические корни наших познавательных способностей и постараться разобраться, почему эти способности возникли и почему в процессе их эволюционного возникновения появилась возможность познания природы» [4: 31].
И там же предлагает: «По моему мнению, наиболее четкий путь такого исследования - построение математических и компьютерных моделей когнитивной эволюции. То есть хотелось бы с помощью моделей представить общую картину эволюции когнитивных способностей животных и эволюционного происхождения интеллекта человека. Причем здесь, как это ни удивительно, можно поставить "неестественную" науку -эпистемологию - на твердую естественнонаучную почву». А несколько далее заключает: «Трудно говорить заранее, какие модели были бы наиболее эффективны. По-видимому, далеко не обязательно воспроизводить сам эволюционный процесс, т. е. моделировать генотип и фенотип организма, мутации, кроссинговер, естественный отбор. Скорее, было бы разумнее построение отдельных моделей «интеллектуальных изобретений» биологической эволюции разного уровня интеллекта (скажем, модель «интеллектуального» поведения бактерии, модель поведения моллюска, модель типичного поведения собаки), которые были
бы как отдельные куски мяса нанизаны на «эволюционный шампур» (выделено нами - И. В.) [4: 39].
Действительно, драма, о которой пишет В. Г. Редько, имеет место быть. И подход к разрешению этой драмы, и даже с учетом пристрастия В. Г. Редько к «эволюционным шампурам», можно найти в теории уровней построения движений гениального отечественного физиолога Н. А. Бернштейна [5]. Так как под уровнями Н. А. Бернштейн имел в виду буквально морфологические слои ЦНС, возникшие в процессе эволюции. В связи с чем, он, чтобы подчеркнуть процесс эволюционного возникновения этих слоев, вводит принцип их «обрастания», давая понять, что живые существа совершенствовали свое сопряжение с окружающей средой в процессе эволюции, свой интерфейс, как сказали бы мы сейчас. Не учитывает Редько и исследования замечательного психолога, профессора МГУ В. Я Ляудис, посвященного механизму живой памяти [6], которая показала, что память - это регуляторное образование, сущность которой не есть сохранение и накопление опыта, а организация деятельности в пространстве-времени (в хронотопе) в соответствии со смыслами и целями личности. Ведь до сих пор в теории ИИ пользуются машинной памятью, для которой характерна модель, известная еще со времен Аристотеля, - модель tabula rasa. Т. е. модель, которой более 2000 лет и которая лишена развития. При этом считается, что ведутся исследования по эволюционной кибернетике [4].
2.3. Проблема памяти, обучения и поведения в психологии и культура
В этом смысле давно мучимы сомнениями в этих вопросах и сами психологи, если судить хотя бы по последнему изданию «Большого психологического словаря» [7]. В частности, мучимы сомнениями авторы словаря - Мещеряков и Зинченко. Кстати, как это ни странно, в словаре в статье «Память» отсутствует даже упоминание о выдающихся, революционных результатах исследований живой памяти, проведенных В. Я. Ляудис. В словаре нет статьи «Обучение». С учетом этого можно с полным основанием полагать, что очень часто цитируемый в психологической литературе упрек
В. П. Зинченко, адресованный физиологам и специалистам по искусственному интеллекту, относительно того, что они «ищут не там, где потеряли, а там, где светлее», в не меньшей мере относится и к психологам и, более
того, к самому В. П. Зинченко, который свои последние интенсивные изыскания проводит в области искусства и литературоведения.
Яркая литературная одаренность В. П. Зинченко привела его к тому, что он твердо убежден в том, что искусство на столетия опережает науку и философию в области объяснения человеческого поведения. Что имеет под собой основание, но является уж чрезмерно максималистским. Ибо иначе уже давно анализ произведений со времен античности мог бы привести к искомому результату. Однако до сих пор поиск в области искусства так и не дал удовлетворительного результата, а скорее свелся к «эффектам обманутых ожиданий». А у Зинченко его эта убежденность выразилась в том, что в словаре [7] статья «Культура» у него свелась к пространному набору метафор, который, как никакой другой, свидетельствует о силе его сомнений.
О величине амплитуды сомнений Зинченко можно судить и по материалам круглого стола, проводимого еще в 1993 г. в журнале «Вопросы философии» [8], в его выступлении, озаглавленном «Кризис или катастрофа». В тексте выступления можно прочесть: «Когда я начал эту работу, я обнаружил, что не знаю, к какому направлению принадлежу я сам. То ли к культурноисторической психологии, то ли к психологической теории деятельности? Я отвлекаюсь от того, что в логике борьбы из тактических соображений оба эти направления идентифицировались и маркировались как научная школа Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия. Но на самом-то деле эти два направления существенно отличаются друг от друга, хотя они и создавались одними и теми же учеными. Далее я сообразил, что мне трудно отнести и моих учителей только к какому-либо направлению. Они последовательно или параллельно работали в том и в другом, сознательно или неосознанно обогащая оба. Если попытаться в двух словах охарактеризовать различия между ними, то оно состоит в том, что для культурноисторической психологии центральной проблемой была и остается опосредствован-ность психики и сознания (выделено нами
- И. В. ), в то время как для психологической теории деятельности основной проблемой была проблема предметности как внешней, так и внутренней психической деятельности (выделено нами - И. В.). Соответственно, оба направления имеют разные исторические, философские и культурные цели.
Первое связано с тем, что В. С. Соловьев называл «духовной вертикалью», т. е. анализом роли медиаторов (знак, слово, символ, миф -по А. Ф. Лосеву). Именно такая ориентация Л. С. Выготского, как многим, в их числе и мне, казалось, давала основания упрекать Л. С. Выготского в идеализме, в отсутствии связей теории с марксизмом. Видимо, эти критические уроки учел А. Н. Леонтьев, и он свои представления о природе психики и сознания, об их развитии выводил непосредственно из известных тезисов К. Маркса о Л. Фейербахе, из «Немецкой идеологии», где речь шла об игнорировании идеализмом предметной деятельности. В психологической теории деятельности с помощью различных ухищрений доказывалось, например, что мотив - это предмет, эмоция - это действие и т. п. Все это приводило к упрекам в том, что психологическая теория деятельности игнорирует или упрощает внутренний духовный мир человека, редуцируя его к деятельности, к действию, что она бездуховна, механистична. Эти упреки справедливы, но лишь частично. Сознание, бывшее основным предметом культурно-исторической психологии, сохранилось и в психологической теории деятельности (под видом изучения исторических и онтогенетических корней сознания), но сознание не отпускалось с короткого поводка деятельности, оно было вторичным, второсортным, отражательным и т. п. Если для ясности совсем упростить картину, то культурно-историческую психологию волновала проблема идеальных медиаторов, находящихся между человеком и миром, между людьми. О медиаторах - истинных посредниках между Богом и человеком не могло быть и речи. Л. С. Выготский называл медиаторы, кстати не без влияния философии марксизма, психологическими инструментами. Психологическую теорию деятельности волновала проблема реальных, т. е. вещных орудий, которые человек в соответствии с тем же марксизмом, ставит между собой и природой (выделено нами -И. В. ). Другими словами, что делает человека человеком? Символ или вещь? Если символ, то идеализм, если вещь, то материализм, да еще диалектический! Мысль П. А. Флоренского о том, что переход от вещи к идее и от идеи к вещи в любом случае опосредуется символом, диалектическому материализму была совершенно чужда». Так возникла ситуация, когда специалисты, занятые, в об-щем-то, исследованием одной и той же проблемы, не слышат друг друга. И в этом
смысле создавшееся положение можно охарактеризовать тем, что каждый из специалистов «ищет не там, где потерял, а там где светлее».
2.4. Проблема поведения и кибернетика
Однако проблема настоятельно требует своего разрешения. И хотя автор, будучи кибернетиком, не является профессиональным психологом, вместе с тем он убежден в полезности приложения информационно-
кибернетического подхода к решению как психологических, так и культурологических проблем. Эта убежденность позволяет ему заметить, что кибернетика, которая возникла как «наука об управлении и связи в животном и машине», или как наука о функционировании систем и их поведении на самом что ни на есть абстрактном уровне, обладает достаточным потенциалом для решения проблемы индивидуального и группового поведения хотя бы потому, что начальные идеи кибернетики были изложены еще в 1943 г. и заданы в исторической статье Н. Винера,
А. Розенблата и Дж. Бегелоу, которая называлась никак иначе, как «Поведение, целенаправленность и телеология».
Справедливость этого была показана нашим исследованием, посвященным возможности создания автоматизированной системы обучения (АСУ обучения), в котором автору настоящей статьи удалось сформулировать фундаментальный закон управления-обучения [9], который указал на более плодотворный подход к решению обозначенных выше проблем. Фундаментальный закон управления-обучения гласит: Управление есть диалектическое единство процессов создания свобод (избыточности-разнообразия информации) и их редукции (устранения избыточности-разнообразия -выделения ценной информации - инварианта) в соответствии с целью управления.
Как можно понять, это есть не что иное, как закон эволюции [10], который утверждает, что обучение и есть процесс выделения ценной информации - инварианта, что позволяет совершенно иначе подойти и к рассмотрению феномена культуры и ее эволюции. Это дает понять, что культурный процесс есть вовсе не отображение исторического процесса как фиксации исторических событий, а процесса эволюции форм социальной жизни. Другими словами, Культура есть вовсе не система исторически развивающихся «надбиологических» программ человеческой жизнедеятельности, как утверждает
Степин, а является доминантной технологией самой (Био) Жизни - детерминирующим механизмом форм человеческого
индивидуального и группового поведения. Как нам думается, этим мы более чем убедительно способны показать соотношение культуры и психологии, т. е. насколько культура входит в психологию и, наоборот, насколько психология входит в культуру, что, в свою очередь, делает более понятным эволюцию современных технологических систем, в том числе эволюцию систем искусственного интеллекта.
Разумеется, что говорить о культуре и психологии нельзя без упоминания о гениальных идеях Л. С. Выгодского, высказанных во всех его работах, составляющих основу того, что принято называть теорией культурно-исторической психологии, и в особенности об идеях, высказанных в его знаменитой работе «Мышление и речь».
3. Эволюция, культура и символическое поведение
Однако, переходя к рассмотрению понятия культуры и ее эволюции в связи с работами Л. С. Выгодского, с самого начала надо особо подчеркнуть, что Л. С. Выгодский в своей теории культурно-исторической психологии больше говорил о знаке, имея при этом в виду и символ, и слово.
3.1. Способность символирования
Между тем, как это показал американский антрополог Лесли Уайт, в эволюции восприятия знака и символа между человеком и остальными живыми существами существует непреодолимая пропасть. А если быть точнее, то в эволюции до появления человека ни о каком восприятии символа живыми существами говорить нельзя. Только с появлением человека стало возможным символическое поведение - символирование. Его Уайт определяет так: «Способность к симво-лированию является способностью свободно и произвольно порождать, определять и наделять смыслом предметы и события внешней среды, а также способность понимать такие смыслы» [11: 1]. Он также четко отделяет понятие символирования от символизации, говоря, что символизация - это представление чего-то посредством символа. И приводит пример символизации: «как нимб, окружающий крест, символизирует Христа» [11: 2].
В эволюции только с появлением у человека способности к символированию возникла культура. И приводит убедительный
пример: «Святая вода не есть то же, что обычная вода. Она имеет ценность, которая отличает ее от обычной воды, и эта ценность имеет смысл и значение для миллионов людей. Как обычная вода стала святой водой? Ответ прост: человеческие существа наделили ее этим смыслом и определили ее значение. Конечно, этот смысл может быть понят и другими человеческими существами; если бы это было не так, то она не имела бы для них значения. Поэтому символирование включает в себя как понимание смыслов, так и их порождение и наделение смыслом» [11: 1]. Символ не может быть воспринят органами чувств. Святую воду нельзя определить ни на вкус, ни на цвет, ни даже с помощью средств физического или химического анализа. Символ, заключает Уайт, является основой, фундаментом, клеточкой культуры.
Но тут мы вправе задать вопрос: если смысл знака, воспринимаемый органами чувств, понятен и животным, то каким образом человеку оказывается понятен смысл символа? На это может быть только один-единственный ответ - только благодаря приобретению в эволюционном процессе способности к обобщению обобщений, о которой настойчиво говорил Л. С. Выгодский. Другими словами, благодаря последовательному раз за разом процессу выделения ценной информации. В этом смысле способность человеческой психики проникать в содержание символа и раскрывать его простирается до актуальной бесконечности.
Слово есть и знак, и символ. Знаковость слова позволяет нам воспринимать его органами чувств, но последовательное раз за разом выделение его ценности-смысла возможно лишь психикой, функционирующей как управляющий механизм с обратной связью, функционирующий в соответствии со сформулированным нами законом управления-обучения, с законом эволюции.
Благодаря символу, но в особенности слову-символу как клеточке культуры, мы можем формулировать традиции, обычаи, ритуалы, заниматься нормо- и законотворчеством, философией, литературой, создавать идеологию, науку, политику, моду, привычки, создавать технологии, институты, - одним словом, - творить культуру. А значит, управлять нашим индивидуальным и групповым (социальным) поведением. Благодаря этому «культура пронизывает все "поры" общества». По этой причине, утверждает Уайт, человек и общество являются функ-
циями культуры. Иными словами, поведение как индивида, так и общества в целом детерминировано культурой. Это показано Уайтом с такой убедительностью, что у читателя не возникает никаких сомнений в истинности этого утверждения.
3.2. Клеточка культуры: символ или традиция?
В этом смысле для автора остается загадкой причина, по которой эти идеи остаются неприемлемыми, например, для известного (к сожалению недавно скончавшегося) культуролога профессора Э. С. Маркаряна, даже после его многолетних исследований творчества Л. Уайта. В своей работе [12: 13] он пишет: «Роль особой системы знаков (символов), которыми оперируют люди в процессе общественной жизни, действительно чрезвычайно велика. Высоко оценивая их значение, Уайт, безусловно, прав, хотя его оценка зачастую граничит с идеализмом. Однако отношение Уайта к способности человека оперировать символами вызывает возражение. Почему, в результате действия каких определяющих факторов она возникла?».
Задав самому себе вопрос, Маркарян так на него и не ответил. Таким образом, не выяснив, что определяет способность психики человека к оперированию (деятельности) символами - к символированию, другими словами, что определяет способность человека к обобщению обобщений, т. е. способность к порождению традиций, Э. С. Марка-рян выдвигает так называемую теорию традиций - традициологию, где упорствует в утверждении, что клеточкой культуры является вовсе не символ, а традиция. Причем под традицией понимает весь ряд феноменов от собственно традиции до моды и институтов. В [13: 79] он пишет: «Значительно предпочтителен взгляд на традицию как на интегральное явление (выделено нами - И. В.), включающее в себя и обычай, и ритуал, и целый ряд других стереотипизированных форм человеческой деятельности. Эта точка зрения пробивает сегодня дорогу в той или иной степени во многих областях обществознания, будучи обусловлена познавательной потребностью обобщения данных форм. Центральная задача в связи с этим должна состоять в выработке четких критериев, согласно которым можно было бы, вычленяя традицию из общего массива культуры, в то же время сохранить все ее составляющие. С этой точки зрения традиция представляет такую информационную характеристику культуры, кото-
рая выражает в одинаковой степени все без исключения сферы общественной жизни в той мере, в какой они несут в себе принятый группой и тем самым социально стереотипи-зированный опыт. Таким образом, культурная традиция - это выраженный в социально организованных стереотипах групповой опыт, который путем пространственно-временной трансмиссии аккумулируется и воспроизводится в различных человеческих коллективах». Ибо, как он утверждает, все они выполняют одну и ту же функцию, являют собой один и тот же механизм. Маркарян убежден, что таким образом он делает обобщение одинаковых по функции феноменов. Но если вдуматься, то невольно возникает вопрос: разве, скажем, для класса таких предметов, как стол, стул, гардероб, шкаф, табурет, не является ли эмпирически обобщающим словом слово мебель? Не называют же этот ряд предметов, скажем, обобщенным словом табурет. Чем же объяснить столь упорное несогласие Маркаряна с тем, что клеточкой, фундаментом культуры является символ?
3.3. Различие в понимании феномена культуры и феномена традиции
На наш взгляд, все это происходит по той простой причине, что от проф. Маркаря-на ускользает суть различия в понимании феномена культуры и феномена традиции. Маркарян, хотя на словах и разделяет оба феномена, но понимает их оба как механизмы. Причем определяет он их в высшей степени туманно и противоречиво. Резюмируя в [14: 69] материалы прошедшей дискуссии, посвященной культурной традиции, он пишет: «Материалы настоящей дискуссии дают достаточно четкие критерии различения понятий "культура" и "культурная традиция". Если первое понятие выражает специфический способ человеческой деятельности, то второе призвано выразить один из его механизмов, при помощи которого осуществляется эта деятельность. Как мы уже знаем, это структурирование социального опыта путем стереотипизации принимаемых группой инноваций».
Таким образом, у Маркаряна мы имеем два механизма: первый, который выражает специфический способ человеческой деятельности, причем выполняющий функцию адаптивно-адаптирующего механизма (?), и второй механизм, который осуществляет структурирование социального опыта путем стереотипизации принимаемых группой инноваций. Как можно видеть, все это изложе-
но настолько противоречиво, запутанно и туманно, что известный этнограф К. В. Чистов, участвующий в дискуссии, пишет [15: 195]: «Достоинство определения культуры, предложенного Э. С. Маркаряном в его известной книге "Очерки теории культуры", в том, что этот социальный феномен рассматривается им максимально обобщенно, в предельной теоретической абстракции. Если так же подойти к понятию "традиция", то надо бы сказать, что термины "культура" и "традиция" в определенном теоретическом контексте синонимичны или, может быть точнее, почти синонимичны. Термин "культура" обозначает сам феномен, а "традиция"
- механизм ее формирования, трансмиссии и функционирования».
Так оказывается, что даже для такого серьезного и опытного исследователя традиций, каким являлся К. В. Чистов, так и осталось неясным, что собой представляет в понимании Маркаряна культура, а что традиция. Но при этом, как может видеть читатель, возникает ситуация, когда сам Маркарян, все время упрекающий Л. Уайта в том, что тот отождествляет культуру с традицией, на деле сам так и не смог избавиться от их синонимичности, а по сути, даже тождественности этих понятий.
3.4. Информационно-кибернетический подход к феноменам культуры и традиции
Наш информационно-кибернетический подход к этим двум феноменам позволяет окончательно развести эти два понятия. Мы можем со всей основательностью утверждать, что механизмом порождения, определения и наделения смыслом предметов и событий внешней среды и понимания этих смыслов, т. е. процесса символирова-ния, является культура. Что именно механизм культуры осуществляет, благодаря способности к обобщению обобщений, структуризацию и воспроизведение пространственно-временных кодов из символов, которым, в частности, и является культурная традиция, а также и их трансмиссию. Наш подход позволяет однозначно утверждать, что традиция, обычай, ритуал и т. п. являются пространственно-временными активными кодами (векторами) - ценной информацией [10], которая формируется в теле самоорганизующегося механизма культуры в ответ на внешние возмущающие воздействия.
Иными словами, культура и есть тот механизм, который формирует ответы (responses) на вызовы (challenges) окружающей
среды, о которых писал знаменитый А. Дж. Тойнби [16]. С кибернетической точки зрения в здоровый (устойчивонеравновесный) общественный организм вызов внешней среды вносит возмущение, нарушающее его устойчивость, его гомеостаз, на что культурный механизм каждого общества отвечает порождением традиций, ритуалов, обычаев и другими квазистереотипизи-рованными пространственно-временными
кодами-векторами (образами-символами,
программами), которые возвращают социокультурному организму его устойчивую не-равновесность.
Для нас это стало ясным до очевидности после проведенного нами исследования, посвященного механизму иммунной системы позвоночных в попытке перенести эту естественную технологию, выдержавшую испытание эволюцией, на функционирование человеко-машинных систем [17]. В заключение статьи, нам удалось показать, что в обществе механизмы каждой культуры призваны выполнять функцию самосохранения соответствующего социального организма, обеспечивая его устойчивость в процессе взаимодействия со средой. При этом роль, которую выполняют культурные традиции, а следовательно, и другие квазистереотипизированные пространственно-временные коды в рамках каждого социального организма, подобна роли, выполняемой антителами иммунной системы. Потеря же социальным организмом своих базовых традиций подобна формированию в нем иммуннодефицитного синдрома. Иными словами, культура общества функционирует подобно иммунному механизму позвоночных, а традиции и другие квазистереотипизированные пространственно-временные коды, ею вырабатываемые, подобны антителам, т. е. активным пространственно-временным кодам, элиминирующим антигены, проникшие в систему извне, и злокачественные образования в самой системе. Но, познакомившись ближе с работами проф. Маркаряна, мы обнаружили, что он, не вникая в роль, выполняемую традициями, неоправданно все активные пространственно-временные коды, порождаемые механизмом культуры, склонен называть традициями, считая традицию интегральным понятием. Нам думается, что это неверно по существу. Такой вывод не может считаться приемлемым. Разумнее будет, и на этом настаивают многие участники упомянутой дискуссии, если для каждого из этих понятий оставить свои определения и выработать
обобщенное новое понятие, основанное на знании о сущности функции этого класса квазистереотипизированных кодов в механизме системы культуры.
3.5. Культпаттерны - коды ценной информации механизма культуры
Естественно, что здесь самое время предложить вместо предлагаемого Маркаря-ном якобы обобщающего интегрального понятия традиции более уместное обобщающее название, выражающее активную (векторную) пространственно-временную кодовую (программную) сущность такого интегрального феномена для всех этих квазистереоти-пизированных форм, порождаемых механизмом системы культуры.
Мы называем эти формы квазистереоти-пизированными, так как, по сути, они никогда не становятся стереотипами. Если найти аналогию в теории построения движения
Н. А. Бернштейна для хорошо освоенного движения, то это будет соответствовать образу «гвардейцев в строю». Ясно, что это подобие не случайно, а определяется аналогией функционирования всех самоорганизующихся систем. Однако надо всегда помнить, что все явления культуры, все созданные культурой инструменты, функциональные органы, эти квазистереотипизированные формы ответов системы культуры, обладают поразительной вариативностью, пластичностью, гибкостью (многими степенями свободы), так как являются инвариантами (векторами), выделенными механизмом культуры, - ценной информацией.
Для этих квазистереотипизированных форм, порождаемых системой культуры, мы и предлагаем более им соответствующее название культпаттернов - паттернов культуры, из которых и формируется социальный и индивидуальный жизненный опыт - память культурного организма, функция которой не есть просто аккумуляция, накопление информации, а организация деятельности (поведения) в пространстве-времени (в хронотопе) - организация актуальной деятельности (акций) структуризации предшествующего с предстоящим в соответствии с целью (вектором-аттрактором) соответствующей культуры. Так строится и воспроизводится «тело» культуры - осуществляется процесс ее аутопоэзиса. Именно благодаря этому механизму система культуры становится способной к эволюции.
3.6. Особенности механизма культуры
Однако здесь требуется понимание двух особенностей механизма эволюции культуры. Во-первых, это наличие у нее цели-аттрактора, которая раскрывает ее сущность, т. е. то, что всякий раз должно воспроизводиться. Иными словами, то, что отличает одну культуру от другой, - определяющий ее вектор, характеризующий ее развитие, - ее «Self». А, во-вторых, само явление синтеза или структуризации тех культпаттернов, которые она порождает внутри себя в процессе своей эволюции, т. е. то, как культура отвечает на эволюционные изменения окружающей среды - на воздействия «Non-Self», которые она запасает впрок в своей памяти. Это, на наш взгляд, является сущностью механизма культуры как функциональной системы. Это является физиологией, или технологией, порождаемой ею Жизни. Очевидно, что отказ от своего «Self» ведет к возникновению в теле культуры злокачественных культпаттернов, разрушающих ее тело, что свидетельствует о потере иммунитета и о формировании иммуннодефицитного синдрома, могущего привести к ее упадку, к отклонению от своей цели-аттрактора, к потере способности к устойчивому развитию и последующему угасанию - смерти социума, управляемого этой культурой.
Но здесь следует помнить об очень важном обстоятельстве, характерном для структуры «тела» культуры, открытом и обоснованном Л. Уайтом [18], что «тело» культуры представляет собой трехслойную структуру, или три подсистемы. А именно: технологическую, социальную и идеологическую. Социум, управляемый этой культурой, не может существовать без технологий, которые дают социуму средства существования, нападения и защиты. С помощью этих средств человек как представитель животного вида соединяет себя с природной средой. Здесь мы обнаруживаем средства производства, способы поддержания существования, материалы для строительства жилищ, оружие для нападения и обороны. Этот слой основной, базовый. Без него социум существовать не может. Вторым слоем, согласно Уайту, является слой, создаваемый и детерминируемый первым - социальный слой. Социальный слой - это система межличностных отношений, набор правил и паттернов, выражаемых в моделях поведения - как коллективного, так и индивидуального. Одно дело - создание каменного топора, и совсем другое дело
- создание космической ракеты. Социальную систему Уайт определяет как организованное
усилие человеческих существ по использованию технологии для поддержания существования, нападения, обороны и защиты. И, наконец, третий слой - это слой идеологический, который порождает и определяет религиозные, философские и другие духовные установки социума, выражаемые в артикулируемой речи или другой символической форме.
Совершенно очевидно, что именно самый нижний - технологический слой детерминирует все остальные слои. Культура -динамическая, самоорганизующаяся система, которая не может существовать без потребления энергии. Технологический слой, сопряженный с Природой, позволяет культуре осваивать, управлять и контролировать распределение энергии в социуме. Таким образом, в целом культура есть нооинтерфейс, позволяющий осваивать, управлять и контролировать распределение энергии в социуме. И чем этот нооинтерфейс разумнее, чем тоньше, прецизионнее он осуществляет процесс управления социумом, тем с меньшими потерями он осуществляет процесс освоения, управления и контроля над распределением энергии в обществе.
Уайт выводит формулу степени развития культуры: С ^ Е х Т. Где С - степень развития культуры, Е - количество энергии, осваиваемой социумом на душу населения в год, Т - качество или эффективность технологий, используемых для освоения и контроля энергии. И формулирует базовый закон культурной эволюции: при неизменности всех прочих факторов культура развивается по мере количества энергии, осваиваемой и контролируемой на душу населения в год, или по мере увеличения эффективности используемой для этого технологии.
В культурном процессе прогресс и развитие осуществлялись и осуществляются как благодаря улучшению технологических средств, с помощью которых осваивается и контролируется энергия, так и благодаря увеличению количества используемой энергии. Но тут, на наш взгляд, Уайт допускает в своем рассуждении серьезную ошибку. Он пишет [18: 375]: «Однако это вовсе не означает того, что фактор орудия и фактор энергии весомы и одинаково значимы. Фактор энергии является первостепенным и базовым
- он является перводвигателем, он действует активно. Орудия - это лишь средства, служащие этой силе. Энергетический фактор может возрастать до бесконечности, а эф-
фективность орудия до определенного предела». Он как бы забывает о том, что чтобы добыть энергию и управлять ею, нужно прежде создать соответствующие технологии. А для этого должны быть синтезированы знания - «знания что» и «знания как» [10]. Другими словами, нужна эффективная, без потерь, работа механизма культуры - механизма порождения и понимания символов - механизма символирования. Иными словами, знания. Знания - вот что приводит систему культуры к более высокому уровню развития
- ароморфозу, а следовательно, и к большей устойчивости. Что с необходимостью доказывает справедливость сформулированного нами закона управления-обучения, который по своей сути является законом эволюции [10]. Уайт ошибочно говорит о топливной революции как о движущей силе эволюции культуры, хотя справедливее говорить о научно-технической революции, которая позволила создать новые технологии, подобно тому, как о неолитической революции следует говорить как о создании аграрной технологии.
И чем развитее культура, тем более эффективно происходит этот технологический процесс, основанный на символировании. В этой технологии заняты все слои, подсистемы культуры. Культура, таким образом, является доминантной технологией системы Жизни. «Напичканность» знаниями является важнейшим условием устойчивого поведения популяции, детерминируемого культурой.
3.6.1. Хорошо знакомые признаки функционирования механизма культуры
Разумеется, что этот наш вывод не является оригинальным. Стих 2 библейских притч царя Соломона гласит: «.познать мудрость и наставление, понять изречение разума». Это одна из основ иудейско-христианской традиции - мощнейший аттрактор, содержание которого раскрывается в эволюции религиозной системы. Арнольд Тойнби [16: Vol. I, 94] приводит библейскую притчу, в которой рассказывается о том, как Бог Израиля некогда подверг израильского царя сильнейшему из испытаний, каким только Бог мог подвергнуть смертного. «Явился Господь Соломону во сне ночью, и сказал Бог: "Проси, что дать тебе". И сказал Соломон: "Даруй же рабу Твоему сердце разумное..." И благоугодно было Господу, что Соломон просил этого. И сказал ему Бог: "За то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не про-
сил себе души врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить, - вот, Я сделаю по слову твоему: вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе; и то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство, и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои"». Тут же Тойнби приводит свой комментарий: «Притча о Соломоновом выборе является иносказанием истории избранного народа. В силу своего духовного понимания израильтяне превзошли военную доблесть филистимлян и морскую доблесть финикийцев. Они не обрели того, что искали язычники, но впервые обрели Царство Божие. И все остальные вещи приложились к нему. Что касается жизни их врагов, то филистимляне были отданы в руки Израиля. Что касается богатства, то евреи унаследовали Тиру и Карфагену, ведя сделки на уровне, далеко превосходившем все финикийские мечты, на континентах, о которых финикийцы даже не подозревали. Относительно долгой жизни можно сказать, что евреи дожили - как особый народ - до наших дней, на много веков пережив то время, когда финикийцы и филистимляне утратили свою идентификацию. Их древние соседи в сирийском обществе подверглись коренному изменению и были перечеканены, подобно монетам с новыми изображениями и новыми надписями, тогда как Израиль оказался непроницаемым для подобной алхимии, которую История проводила в тиглях универсальных государств, Вселенских церквей и переселений народов и жертвой которой стали, в свою очередь, все мы, язычники».
Здесь автор хочет привлечь внимание читателя к фразе «непроницаемым (выделено нами - И. В. ) для подобной алхимии». Но ведь наличие традиции стремления к мудрости и приводит культурную систему к непроницаемости для внешних воздействий, к ее устойчивой неравновесности.
Другими словами, именно культура, как воплощение механизма порождения и отбора знаний, определяет устойчивость человеческой популяции, то есть ее качество и количество [10]. Таким образом, у нас в руках имеется ключ к пониманию устойчивого поведения, эволюции общественной системы -это рост и развитие культуры, совершенствование ее технологий - создание технологий с все меньшими и меньшими потерями. В этом смысле совершенно справедливы упреки Маркаряна, который возмущается сущест-
вующим в обществе представлением о сведении понятия культуры лишь к искусству [19], хотя роль искусства в эволюции культуры огромна, так как оно является, благодаря символированию, исключительно мощной смыслопорождающей системой.
Но странным образом, зная о том, сколько внимания уделено в работах автора теме технологии и насколько важно надлежащее функционирование в особенности технологической подсистемы системы культуры, Маркарян фактически замалчивает эту тему. Более того, даже цитируя статью автора [19: 52] он ухитряется идею иммунитета социокультурного организма приписать себе. А идею автора об иммунитете общества, о различении системой культуры «Self» от «Non-Self», о способности культуры как иммунной системы самообучаться, о способности культуры к опережающему отражению, что в англоязычной литературе именуется как predictive learning, называет всего лишь интересной. Вместе с тем в словаре используемых терминов особо выделяет статью «Иммунная система общества», понимая насколько, эта идея ценна для теории культуры. Цитируя автора, представляет дело так, будто бы автор, говоря об иммунности социального организма, имеет в виду, что культурой обладают нечеловеческие животные.
3.6.2. Культура и агрессия
Но еще более странно, что далее, на с. 194, обсуждая проблему агрессивности, затронутую в книге «Об Агрессии» Конрадом Лоренцом [20], Маркарян задается вопросом: «. является ли человеческое общество изначально агрессивным?». И отвечает [19: 195]: «. с некоторыми выводами Лоренца, в том числе об изначальной агрессивности, присущей человеческому обществу, интерпретации им нравственности как феномена, имеющего место и в мире животных (им используется понятие естественной биологической морали), я в принципе не могу согласиться» (выделено нами - И. В.).
Таким образом, получается, что с иммунитетом культур Маркарян согласен, а с агрессивностью человеческого общества он в принципе не согласен. Но неужели он не осознает, что это одно и то же. Что это следствие одного и того же механизма различения «Self» и <Non-Self». Ведь иммунный ответ - это и есть элиминирующий ответ на поступление в систему инородного элемента. Этим как раз и объясняется агрессивность человеческого общества, ибо, как показывает Лоренц, агрессивность любого живого орга-
низма является свойством, необходимым для выживания вида. Что и определяет беспокойство Лоренца за будущее человечества, так как генетических механизмов торможения агрессивности, которые присущи животным, у человека уже нет. Эволюцией эти тормозящие механизмы полностью переданы культуре. Заповедь «не убий» можно найти во всех религиях.
Так, например, различение «Self» и «Non-Self» в иудейско-христианской традиции сводится к словам из Евангелия: «"Учитель, какая заповедь большая в Законе?" Он же сказал ему: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею и всем разумением твоим": это большая и первая заповедь. Вторая подобна ей: "Возлюби ближнего твоего как самого себя". На этих двух заповедях держится весь Закон и Пророки» (Матф. 22: 36.40). А в Нагорной проповеди Евангелия эти заповеди усиливаются заповедью: «Вы слышали, что было сказано: "Возлюби ближнего твоего и возненавидь врага твоего". А я говорю вам: "Любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас"» (Матф. 5: 43, 44). Таким вот образом христианство как фундамент христианской цивилизации, или культуры, более 2000 лет назад с полным правом заявило: «Я есмь путь, истина и жизнь» (Иоан. 14: 6). В этом суть аттрактора - Души христианской культуры -утверждение высшей ценности Жизни как Истины, окутанной Любовью, ибо Бог (Истина) есть Любовь. Другими словами, это означает, что христианство по своей сути, по своей идее, по своему духовному аттрактору обладает иммунностью, которая характеризуется минимальным отторжением-агрессивностью - минимальными потерями, или максимально мыслимой толерантностью. Иными словами, по своей сути она максимально гуманистична.
Последующая эволюция христианства показала, что содержание возникшего кода-вектора-символа христианской культуры порождается и раскрывается в ее разнообразных формах цивилизаций. И если западная христианская цивилизация породила формы, в которых любовь оставлена церкви, а истина передана светской среде, и далее свелась к торжеству индивидуализма, то для православия они так и остались неразделимыми. Но что особенно важно - это то, что православие породило понятие-вектор-символ «соборность», который означает мораль спасения для всех. Именно этим объясняется то, что Россия смогла создать государственность, в
которой может мирно существовать огромное разнообразие культур. Только этим можно объяснить устойчивую целостность огромной России.
Потеря этой культурной традиции может стать роковой для российской культуры (цивилизации) - наследницы византийской цивилизации. Русская культура обладает могучим нравственным пафосом, она органически связана с судьбой народа и действенно гуманистична. Русской культуре в своей сути чужда эстетская игра, она бытийно серьезна и воспринимает себя как служение. Когда Петром было создано, по сути, министерство православной религии -Синод, сдерживающий развитие русской духовности, русская культура как
самоогранизующаяся система сделала выброс, флуктуацию - породила великую литературу и музыку. Только русская культура могла породить «Хаджи Мурата» Л. Н. Толстого и «Исламей» М. А. Балакирева. Приверженность этой традиции есть миссия русской культуры. Именно российская культура может стать каналом устойчивой эволюции для всего человечества, а русский язык всеобщим lingua franca - универсальным языком, употребляемым для общения разных народов.
Ведь очевидным фактом является то, что универсальная эволюция породила две формы человеческого общежития: американский «плавильный котел» и российскую «соборность» как формы социальной самоорганизации, социальной упорядоченности. С информационно-кибернетической точки зрения не вызывает сомнений, что российская «соборность» имеет значительные преимущества по сравнению с американским «плавильным котлом» - миром, состоящим из индивидуумов. Российская культура состоит из разнообразия культур, которые включают в себя индивидуумов естественно. Другими словами, разрешимость (прецизионность) русской культуры как нооинтерфейса, как системы самоуправления на порядок выше. Потенциал ее огромен. Возвышенность морали российской культуры открывает колоссальные возможности для устойчивой эволюции.
Здесь к месту привести знаменитую мысль И. Канта: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным изумлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне», ибо и звездное небо [22] и человече-
ская душа управляются одним и тем же законом - законом эволюции.
4. Заключение
Таков наш взгляд на механизм функционирования культуры и ее развития, эволюции, который детерминирует как индивидуальное, так и групповое (социальное) поведение. Мы полагаем, что не беда, что детище проф. Маркаряна - традициология на самом деле оказалось мертворожденным. Но заслуга проф. Маркаряна в культурологии велика уже по той простой причине, что он выносил это детище - он сформулировал важнейшую проблему культурологии: проблему культурной традиции. Не так ли было и с великим Колумбом. Это участь многих первопроходцев. Однако значение их трудов от этого не должно быть приуменьшено.
Но дело в том, что культуры, согласно Уайту, эволюционируют как геологические образования. Так же, как мы помним, понимал эволюцию научной мысли в виде эволюции «геологической силы» и академик
В. И. Вернадский. В особенности это характерно для детерминирующих всю культуру технологических подсистем культуры. Со временем несовместимые с природой технологии начинают разрушать окружающую среду. Так, эволюционный вектор технологий со временем вступает в противоречие с самыми высокими моральными ценностями
- с Душой культуры, с ее базовыми положениями, определяющими ее вектор-аттрактор. Отказ от идеи Истины, окутанной Любовью (Христом), приводит систему культуры к отклонению от своей мессианской функции, превращает систему культуры в систему с все большими и большими потерями. В результате происходит надлом культуры или цивилизации, в терминологии А. Тойнби, и начинается разрушительный процесс угасания культуры или ее закат, в терминологии
О. Шпенглера. Именно это дает нам убежденность в том, что необходимо как можно быстрее перейти к созданию технологий с минимальными потерями или минимальной энтропией, которые предлагает автор [9, 10,
17, 21, 22]. Ядром таких технологий и будет технология естественного языкового интерфейса [1].
Л. Уайт начинает свою знаменитую книгу «Наука о культуре» (18: хуи) следующими словами: «Разнообразия в культуре возникли вместе с возникновением самой культуры. Начиная даже с древнейших времен человеческой истории, жители разных местностей отличались друг от друга речью, обычаями,
верованиями и одеждой с тех самых пор, как только она появилась. Мы можем быть уверены в том, что человек всегда знал о своих отличиях, обособлявших его собственную группу от остальных. Таким образом, мы можем сказать, что в каком-то смысле человечество всегда обладало культурным сознанием. И уже, по крайней мере, со времен Геродота предпринимались попытки объяснить разнообразие культур человечества». Мы тешим себя убеждением, что нам удалось объяснить разнообразие культур впервые по-настоящему. Порождение разнообразия - это фундаментальное свойство Природы и системы Жизни в особенности, следствие закона эволюции. А раз так, то ничего удивительного нет в том, что система Культуры, как естественное эволюционное продолжение системы Жизни обладает этим замечательным свойством. Это свойство - условие устойчивости всей системы Жизни.
Несколько далее там же Уайт пишет: «Если не говорить о теориях, которые утверждали обусловленность культуры окружающей средой и учитывали лишь отношение между средой и культурой, все те разновидности интерпретации, которые существовали до возникновения антропологии как науки, строились на нерасчлененном рассмотрении человека и культуры: никто не рассматривал культуру в отрыве от ее человеческих носителей. И все-таки с развитием науки приходило понимание культуры как отдельного класса событий, отдельной системы явлений. Стало очевидным, что культура это не просто рефлекторная реакция на среду обитания, не простое и непосредственное проявление человеческой природы. Сложилось понимание того, что культура - это континуум, поток событий, свободно текущий сквозь время от одного поколения к другому, а в горизонтальном направлении - и от одной расы или среды обитания к другой расе или среде обитания. Со временем сложилось понимание и того, что детерминанты культуры находятся в потоке самой культуры (выделено нами - И. В. ) и что язык, обычаи и верования, инструменты или церемонии являются продуктами предшествующих и сопутствующих элементов культуры и ее процессов. Короче говоря, было обнаружено, что культуру с точки зрения научного анализа и интерпретации можно считать вещью sui generis - классом событий и процессов, протекающих в соответствии с собственными принципами и законами, и поэтому культуру можно считать самодостаточным и самоде-
терминированным процессом - чем-то таким, что можно объяснить лишь в собственных терминах».
Мы не сомневаемся в том, что Л. С. Выготским как исследователем с высочайшей научной интуицией определенно двигало именно это понимание культуры, когда он для преодоления кризиса, существовавшего в психологии, предложил для объяснения человеческого индивидуального и группового поведения теорию, которая была названа теорией культурно-исторической психологии.
Нам думается, что информационнокибернетический подход, предложенный в настоящей статье, позволяет связать не только теорию деятельности и теорию культурноисторической психологии, так как любой предмет, материальный или нематериальный процесс обладает, помимо своей субстанциальности, если таковая имеется, также и структурой, которая может выполнять роль пространственно-временного кода и быть символьным детерминантом в потоке культуры. Иными словами, информационно -кибернетический подход обладает потенциалом, способным связать предметную деятельность с духовной вертикалью теории культурно-исторической психологии, снять проблему идеального и материального. На наш взгляд, даже более, информационнокибернетический подход подсказывает, что будет правильнее переименовать культурноисторическую психологию в культурноэволюционную психологию, так как Л. С. Выгодский, используя для выдвигаемой им психологии прилагательное «культурноисторическая», в действительности имел в виду прилагательное «культурно-
эволюционная». Так как прилагательное «культурно-историческая» предполагает, что за одним культурным событием следует другое, между тем как прилагательное «культурно-эволюционная» предполагает нечто иное: что за одной культурной формой эво-люционно возникает другая культурная форма. Нам думается, что это принципиально. Такой взгляд на эволюцию психологической теории позволяет исследовать не только процесс порождения и эволюции индивидуальных и групповых (социальных) форм поведения, но и поведения и развития технологических форм технологических подсистем (вещных орудий) культуры. Иными словами, видеть эволюцию системы Культуры в ее непрерывности как детерминанту индивидуального, группового и технологического по-
ведения. Такое понимание культуры исключительно актуально для понимания эволюции «информационного общества» в «общество знаний».
Как можно видеть, создание подлинного речевого интерфейса детерминируется естественным развитием системы Культуры, как ее ароморфоз, как процесс «обрастания» -как переход системы на более устойчивый уровень развития. Надо давно осознать тот факт, что процесс глобализации сделал мир единым и экономически, и политически. Но его подлинному единству мешает отсутствие культурного единства. Как совместить естественное разнообразие культур, как условие устойчивости человечества как системы, вместе с построением единой общечеловеческой культуры? Только через создание подлинного речевого интерфейса, через новую технологическую революцию. Тем самым будет осуществлено диалектическое снятие
Литература
1. Варданян И. А. Естественный речевой интерфейс как инструмент познания // Дубна: Психологический журнал Международного университета природы, общества и Человека, 2009. № 2.
http//www.psyanima.ru. См. там же интервью с автором от 26 сентября 2009 г.
2. Мещеряков Б. Г. Зинченко В. П. Л. С. Выгодский и современная культурно-историческая психология // Вопросы психологии, 2000. № 2.
3. К изданию «Энциклопедии философских знаний» // Вопросы философии, 1999. № 2.
4. Редько В. Г. Эволюция, нейронные сети, интеллект: Модели и концепции эволюционной кибернетики. - М.: ЛИБРОКОМ, 2009.
5. Бернштейн Н. А. О построении движений. - М.: 1947.
6. Ляудис В. Я. Развитие памяти в процессе обучения. - М.: МГУ, 1977.
7. Мещеряков Б. Г., Зинченко В. П. Большой психологический словарь. 4-е изд., расшир. - М.: АСТ; СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2009.
8. Зинченко В. П. Кризис или катастрофа? // Психология и новые идеи научности: Материалы круглого стола // Вопросы философии, 1993. № 5.
9. Варданян И. А. АСУ обучением с минимальными потерями // Информатика и образование, 1992. № 1.
10. Варданян И. А. Принцип всеобщности информации, экологический императив и человекомашинные компьютерные системы // Биологический журнал Армении, 1999. Т. 52. № 3-4.
11. White L. A. The Concept of Culture. - Minneapolis, Minnesota: Burgess Publishing Company, 1973.
12. Маркарян Э. С. Теория культуры и современная наука. - М.: Мысль, 1983.
13. Маркарян Э. С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Советская этнография, 1981. № 2.
14. Маркарян Э. С. О значении междисциплинарного обсуждения проблем культурной традиции // Советская этнография, 1981. № 2.
15. Чистов К. В. Традиция, «традиционное общество» и проблема варьирования // Советская этнография, 1981. № 2.
16. Toynbee A. J. A Study of History. Abrigement of Volumes I-VI by D. C. Somervell. - New York, Oxford: Oxford University Press, 1946. Toynbee A. J. A Study of History. Abrigement of Volumes VII-X by D. C. Somervell. - New York, Oxford: Oxford University Press, 1957.
17. Варданян И. А. Иммунная система как управляющий интерфейс с окружающей средой и проблема искусственного интеллекта // Биологический журнал Армении, 2005. Т. 57. № 1-2.
18. White L. A. The Science of Culture. - New York, London: Grove Press, Inc., Evergreen Books LTD, 1949.
19. Маркарян Э. С. Гуманизм XXI столетия. Идеология самосохранения человечества. - Ереван: Российско-армянский университет, 2008.
20. Lorenz K. On Aggression. - Orlando, Austin, New York, San Diego, London: A Harvest Book, A Helen and Kurt Wolf Book, Harcourt Inc. 1966.
21. Варданян И. А. Культура как нооинтерфейс и АСУ с минимальными потерями или моралью // Вестник общественных наук НАН Армении, 2002. № 2.
22. Варданян И. А . Кибернетика: всеобщность единства информации и управления // Открытое образование, 2011. № 6.
существующих противоречий, что сотворит эффект катарсиса. Только создание подлинного речевого интерфейса создаст возможность каждой нации и народности развивать свой язык и свою культуру, а вместе создавать культуру общечеловеческую, т. е. возможность, когда ни один из пользователей Интернета не будет даже чувствовать, что его собеседник говорит на ином языке, чем он сам. Иными словами, возникнет возможность снятия запрета на построение «Вавилонской башни» непонимания и поднятия человечества на новый, «божественный»
уровень существования, где не будет места непониманию, вражде, конфликтам, столкновениям цивилизаций, феномену терроризма. Где будет реализована мечта человечества, выраженная в знаменитой «Оде к радости» Ф. Шиллера: «Обнимитесь миллионы! Слейтесь в радости одной!».
