CC BY
113
ИСТОРИЯ
ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА И АРХЕОЛОГИЯ
ЭСТАМПАЖИ АМУРСКИХ ПЕТРОГЛИФОВ ИЗ ЭКСПЕДИЦИИ А.П. ОКЛАДНИКОВА 1935 г.*
В статье впервые публикуется коллекция эстампажей (копий из папье-маше), которые были сделаны А.П. Окладниковым с некоторых петроглифов Сикачи-Аляна и Мая во время его первой экспедиции на Амур в 1935 г. Эстампажи были недавно обнаружены автором в Отделе археологии МАЭ РАН и идентифицированы по публикациям А.П. Окладникова. Публикуемые материалы представляют историографическую ценность в нескольких аспектах: история изучения петроглифов Приамурья; методы документирования наскального искусства в первой половине XX века; научное наследие А.П. Окладникова.
Ключевые слова: петроглифы, Сикачи-Алян, Дальний Восток, А.П. Окладников, эстампажи
В 1935 г. Алексей Павлович Окладников, молодой тогда еще исследователь, только что переехавший из Сибири в Ленинград, возглавил археологический отряд Нижнеамурской комплексной экспедиции Института антропологии, археологии и этнографии АН СССР. Задачей отряда было исследование древнейших памятников в низовьях Амура. Впервые в истории археологических исследований Приамурья был предпринят столь масштабный разведывательный маршрут: вдоль берегов Амура за четыре месяца было пройдено в лодке более 1000 км от Хабаровска до устья, составлена археологическая карта, на которую было нанесено около 200 памятников разных типов и эпох. Кроме разведок, экспедиция осуществляла раскопки поселений и могильников, в результате чего сформировались богатейшие коллекции. Также были «осмотрены, частично скалькированы и скопированы на эстампажах» петроглифы Сикачи-Аляна и у стойбища Май1.
Миклашевич Елена Александровна — старший преподаватель кафедры археологии Кемеровского государственного университета. E-mail: elena-miklashevich@yandex.ru
* Работа выполнена в рамках государственного задания Министерства образования и науки РФ №33.1175.2014/К.
1 Окладников 1936, 276; 1980; 1971, 12.
Племенной мир
© 2015
Проблемы истории, филологии, культуры 2015, №4, с. 5-25
Е. А. Миклашевич
Материалы экспедиции 1935 г. сразу же были переданы в фонды Музея антропологии и этнографии и составили коллекции № 5332 (10217 предметов) и № 5333 (8591 предмет)2. Однако, как это часто бывало, в отличие от артефактов, копии наскальных рисунков не были включены в основной фонд. В публикациях, где содержится информация об амурских коллекциях А.П. Окладникова, про них и не упоминается3. Когда в 1980 г. А.П. Окладников опубликовал полностью свой Отчет о работе экспедиции 1935 г., сопровождавшийся большим количеством таблиц с рисунками и фотографиями найденных артефактов4, фотографий наскальных изображений или сделанных с них эстампажей в этой публикации не было. К изучению петроглифов Нижнего Амура исследователь, как известно, вернулся позднее, и результатом целенаправленной работы по документированию этих памятников в 1958, 1963 и 1969 г. стало несколько публикаций, в том числе известная монография5. В ней подробно рассматривается история исследования приамурских памятников наскального искусства, но, как ни странно, фотографии сделанных в 1935 г. эстампажей тоже не приводятся. Между тем они сохранились в Музее антропологии и этнографии, хотя и не были поставлены на хранение официально.
Папка с эстампажами амурских петроглифов была нами обнаружена случайно в 2004 г. в фондах Отдела археологии МАЭ при разборе коллекций эстампажей енисейских писаниц А. В. Адрианова. В папке находилось 25 бумажных копий с наскальных рисунков, безо всяких идентификационных номеров или надписей, лишь на одной копии карандашом было помечено: «Окладников. Амур». Атрибуция коллекции не представляла трудностей, так как на эстампажах просматривались хорошо узнаваемые изображения характерных личин, неоднократно опубликованных А.П. Окладниковым. То, что копии относятся ко времени его первой экспедиции на Амур, подтверждалось тем, что для изготовления эстампажей были использованы газеты 1930-х гг. В 2012 г. эстампажи были нами снова осмотрены, идентифицированы по публикациям, а А. К. Солодейниковым произведена профессиональная фотосъемка и последующая цифровая обработка материалов6. Данная статья имеет целью публикацию этих эстампажей, представляющих, по нашему мнению, несомненную историографическую ценность по крайней мере в трех аспектах: научное наследие А.П. Окладникова; история изучения петроглифов Приамурья; методы документирования наскального искусства в первой половине XX века.
В последние годы наскальное искусство Приамурья стало объектом повышенного внимания со стороны исследователей и общественности. Памятники заново документируются, происходит оценка состояния их сохранности, выявляются новые изображения, предлагаются новые интерпретации, обрабатываются архивные данные и уточняется история изучения, разрабатываются и осуществля-
2 Попова 1985, 41; 1988, 166, 180.
3 Попова 1985, 41; 1988, 166, 180.
4 Окладников 1980.
5 Окладников 1971.
6 Выражаю глубокую благодарность руководству и сотрудникам МАЭ РАН за возможность работы с коллекцией и Алексею Солодейникову за бескорыстную помощь в фотофиксации эстампажей.
ются проекты сохранения, музеефикации и туристического использования и т.д.7 В этом контексте определенный интерес вызывает одна из самых ранних страниц в истории исследования амурских петроглифов. Сейчас в Хабаровском крае известно 7 местонахождений наскального искусства: на юге, в бассейне Уссури и Амура — Шереметьевские, Сикачи-Алянские и Киинские петроглифы, на р. Сук-пай — Сукпайская писаница; на севере, ниже по течению Амура — петроглифы Калиновки и Аури (бывшее стойбище Май), на реке Мая — Майская писаница8. Ко времени экспедиции 1935 г. науке уже были известны петроглифы у с. Шереметьевское, Сикачи-Алян (в районе сел Малышевское и Сикачи-Алян), а также у. с. Калиновка9. В ходе экспедиции А.П. Окладников с сотрудниками осмотрели петроглифы Сикачи-Аляна и Калиновки, обнаружили новый пункт в сикачи-алян-ском местонахождении «на скале Хункоа, ниже с. Малышевского», а также «широко известные местному населению», но совсем не представленные в литературе резные рисунки ниже стойбища Май10.
Во время посещения Сикачи-Аляна некоторые петроглифы были залиты водой, «в частности известное изображение лося», но археологам все же удалось описать, сфотографировать и скопировать «находившиеся над водой 18 изображений (обезьяноподобная маска, человекоподобные лица, часто с лучами-перьями (?), змеи и лодки, голова тигра)»11. В пределах большого комплексного местонахождения, каким является Сикачи-Алян, помимо уже известных петроглифов, была выявлена совершенно новая, при этом отличающаяся от них, группа изображений ниже с. Малышевского. Петроглифы на скале Хункоа отличались от известных си-качи-алянских, в первую очередь, по технике исполнения. А.П. Окладников подразделил их на: «1) процарапанные острым орудием по камню, 2) вырезанные глубокими узкими желобками, 3) углубленные и слегка зашлифованные». Техника обусловила также отличия в стиле и содержании этих изображений: «Замечательны по сюжетам тонкие рисунки лодок, всадников, змеи, человеческие фигурки и сцена охоты тигра на оленя, отличающиеся поразительной экспрессией»12. В технике гравировки были выполнены и наскальные рисунки другого обнаруженного в 1935 г. небольшого местонахождения — у стойбища Май: «Некоторые вырезаны мелкими штрихами, неумело и схематически. Часть изображений выполнена глубокими бороздками-желобками в натуралистической манере. Замечательны рисунки коней, всадников, волка или тигра (?), змеи»13. Участники экспедиции посетили также известную скалу с лодками и личинами у с. Калиновка, но с этих изображений копий не снимали.
Нам пока неизвестно, где хранятся сделанные в том далеком году кальки, описания и фотографии петроглифов (три из этих фотографий были опубликованы
7 Дэвлет, Ласкин 2014; БеуМ 2008; Ласкин 2007; 2008; 2014; Ласкин, Дэвлет, Бабаев, Судаков 2005; Ласкин, Дэвлет 2013; Ласкин, Дыминский 2006; Лапшина 2012; Медведев 2011; Пономарева 2013 и мн. др.
8 Ласкин 2014, 62.
9 Историю исследований см.: Окладников 1971, 5-12.
10 Окладников 1936; 1980.
11 Окладников 1980, 14.
12 Окладников 1980, 13.
13 Окладников 1980, 33.
в 1954 г.14). К счастью, сохранились эстампажи. Почему А.П. Окладников применил именно эту технику копирования петроглифов? В тот период наскальные изображения копировали разными способами: зарисовывали «на глаз», прочерчивали «по клеточкам» на разграфленной или миллиметровой бумаге, переводили контуры через промасленную кальку, «проявляли» рельефное изображение способом протирки грифелем приложенной к камню бумаги, делали гипсовые слепки. Но, по всей видимости, все же одним из самых общепринятых был способ изготовления эстампажей — бумажных оттисков со скальной поверхности.
Метод изготовления копий из папье-маше довольно широко применялся в отечественной археологии в конце XIX — начале XX в. при исследовании объектов из камня, в частности для копирования архитектурных деталей, рельефных и резных фрагментов, эпиграфики. На каменную поверхность накладывалась слой за слоем размоченная в воде бумага, каждый слой промазывался клейстером из крахмала и муки и плотно приколачивался к поверхности и к предыдущему слою щетками. После полного высыхания слои бумаги превращались в твердую почти однородную массу, слепок легко отходил от оригинала, в точности повторяя в негативе рельеф копируемой поверхности. Бумажный оттиск можно было покрыть лаком, после чего с него можно было выполнить и позитивную копию путем отливки из гипса или из того же папье-маше. Этот метод был взят на вооружение и исследователями наскального искусства. Наибольшую известность ему принес А. В. Адрианов, самоотверженным трудом в начале XX в. скопировавший на эстампажи огромное количество петроглифов Южной Сибири, в первую очередь Минусинской котловины15. Адрианов несколько видоизменил технологию, так как изображения на скалах были гораздо тоньше и не столь рельефны, как, например, архитектурные украшения. Для точной передачи гравированных и выбитых наскальных изображений требовалось более пластичная бумага. Адрианов, по совету графа Бобринского («копии удобнее всего снимать на шведскую бумагу, которая накладывается на смоченную водой поверхность изображения и проколачивается тугою щёткою»16), использовал рыхлую («пропускную») бумагу (чаще всего только в два слоя и без клейстера), из которой при умелом приколачивании щеткой получались удивительно точные оттиски, передающие не только все особенности выбивки, но даже и мелкие резные штрихи. По этим эстампажам можно делать прорисовки наскальных изображений практически с такой же точностью, как с подлинной скальной поверхности. Эстампажи пересылались А. В. Адриановым в Петербург, в Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии, а потом поступили на хранение в Музей антропологии и этнографии (Кунсткамеру). Судя по всему, даже несмотря на то, что Адрианов был расстрелян большевиками в 1920 г. как «активный противник советской власти», его материалы в 1920-30-х гг. были доступны, востребованы, использовались в научных целях и были известны многим исследователям. Так, например, М. П. Грязнов и Е. Р. Шнейдер опубликовали фотографию адриановского эстампажа с изображением фантастического хищника из Минусинского края (гора Тюря, как мы теперь знаем) в 1929 г.17
14 Окладников 1954, вклейка между стр. 140 и 141.
15 Дэвлет 1996, 102-225.
16 Архив ИИМК РАН. Оп. 1. Д. 33. Л. 9.
17 Грязнов, Шнейдер 1929, рис. 9.
М. П. Грязнов опубликовал в 1933 г. прорисовку Боярской писаницы, сделанную им с эстампажей Адрианова18. Методом эстампажа успешно пользовался для копирования наскальных изображений и рисунков на курганных камнях С. В. Киселев во время исследований в Минусинской котловине в 1929 г.19 и позднее при работе в других регионах. В фондах МАЭ имеются эстампажи, сделанные из нескольких слоев обоев с применением клейстера; на них можно узнать петроглифы Онежского озера и Беломорья. Они были изготовлены в Карельской экспедиции В. И. Равдоникаса в том же 1935 г., когда на другом конце страны тем же методом делали копии петроглифов Приамурья в экспедиции А.П. Окладникова.
Мы полагаем, что метод изготовления бумажных эстампажей был по-прежнему популярен среди отечественных исследователей наскального искусства в 1920-30-х гг. Видимо, им воспользовался и Н. Г. Харламов, посетивший петроглифы Сикачи-Аляна в 1929-1930 гг. Во всяком случае, в своей заметке он пишет, что по результатам работы на памятнике «сдал вещи, фото и эстампажи (курсив мой — Е.М.) в Хабаровский музей, где и была устроена в 1930 г. выставка "Древности Санаги-Аляла"20». Приводится даже фотография «эстампажа оленя №1»21 (знаменитого сикачи-алянского ажурного лося). К сожалению, качество фотографии в публикации таково, что невозможно понять, как именно сделан «эстампаж» (а иногда этим термином неверно называют и другие виды копий), но очень похоже, что это именно жесткая копия из папье-маше. Кстати, побывавший ранее на памятнике американский исследователь Б. Лауфер эстампажи не делал, вопреки часто цитируемому вслед за А.П. Окладниковым утверждению. Это неточность перевода. В книге Окладникова цитата из Лауфера приводится в следующем переводе: «К несчастью, большинство петроглифов так сглажено временем, что было невозможным сделать на месте хорошие фотографии. Пришлось довольствоваться эстампажами»22. На самом деле Лауфер пишет о прорисовках (tracings), которые были сделаны на бумагу, приложенную к камням: «Unfortunately, most of these are so much obliterated that it seemed impossible to obtain satisfactory photographs: for this reason tracings of the petroglyphs were made on paper placed over the bowlders»23.
Ко времени первой поездки на Амур А.П. Окладников уже имел опыт работы с наскальными рисунками: с 1929 г. началось исследование Шишкинской писаницы на р. Лене, с 1934 г. — писаниц на р. Ангаре; изображения на скалах описывались, зарисовывались, фотографировались, а шишкинские петроглифы и копировались на эстампажи24. Мы не знаем, когда и как он познакомился с этим методом; вполне возможно, что видел в МАЭ эстампажи Адрианова или слышал о них от других исследователей. Как бы то ни было, в 1935 г. на Амуре Алексей Павлович воспользовался уже проверенной технологией. Рельефные, глубоко выбитые на валунах изображения Сикачи-Аляна, нелегкие для фотографирования
18 Грязнов 1933.
19 Киселев 1930.
20 Так в тексте публикации Н. Г. Харламова. Видимо, это ошибка наборщика, не разобравшего буквы названия «Сакачи-Алян» в рукописном тексте.
21 Харламов 1933, 42-43.
22 Окладников 1971, 8.
23 ЬаиГег 1899, 746.
24 Окладников, Запорожская 1959, 3; Окладников 1966, 11.
даже в наши дни, были выборочно запечатлены им в объемных копиях с помощью бумаги и клейстера.
В те годы, да еще в глухом районе, конечно, было трудно найти подходящие сорта бумаги и пригодные для такой работы щетки. Эстампажи получились по-разному: какие-то очень удачно, другие — плохо. Для их изготовления использовалась самая разная бумага; некоторые сорта плохо растягивались от воды и не приняли форму камня; в тех же случаях, где использовалась рыхлая бумага типа фильтровальной или промокательной, она заполнила все углубления в камне и изображения — даже тонкие гравировки — получились очень хорошо. Наверняка эстампажей было сделано больше, чем привезено в МАЭ, прежде чем начали получаться сносные оттиски и стало ясно, какая бумага подходит лучше всего. Однако очевидно, что подходящего материала все равно не хватало: на некоторых образцах пористая белая бумага использована лишь в качестве первого и второго слоев, а последующие сделаны из газет. Лишь некоторые эстампажи с тонких гравированных рисунков сделаны полностью из белой бумаги. Наиболее удачным оттискам пытались придать еще более экспозиционный вид: одни из них покрашены коричневой и красно-коричневой морилкой (?), другие поверх этой окраски покрыты тонким слоем гипса или гуаши кремового цвета. На нескольких эстампажах видны следы снятия гипсовых слепков. Один из эстампажей сделан полностью из газет, очень удачно, и по лицевой стороне немного тонирован полупрозрачной коричневой краской (рис. 4, 2), от чего получился интересный художественный эффект. Известно, что по результатам полевых исследований 1935 г. в феврале 1936 г. была проведена отчетная сессия Археологической секции Института антропологии, археологии и этнографии АН СССР, к которой приурочили выставку. Среди материалов Карельской и Амурской экспедиций было представлено и наскальное искусство: «Показаны различные способы фиксации материала — в виде гипсовых слепков, бумажных эстампажей, фотографий, рисунков в красках, копий на кальке»25.
Отдельного упоминания заслуживают использованные А.П. Окладниковым для изготовления эстампажей газеты. Получилось так, что оборотная сторона копий (не имеющая, конечно, никакого отношения к наскальному искусству) сейчас едва ли менее интересна, чем лицевая: по прошествии многих десятилетий ставшие ненужными тогда газеты превратились в волнующие свидетельства эпохи. На обрывках пожелтевших газет можно разобрать следующие названия: «Набат молодежи», «Пионерская правда», «Тихоокеанский комсомолец», «Тревога», «Знамя пионера»; даты: 17 октября 1931 г., 29 октября 1932 г., 11 декабря 1934 г., 8 марта 1935 г.; заголовки: «Японские армии из Мукдена двигаются на запад», «Ликбез в Хабаровске — в русле самотека», «Все силы на силос!», «Молотилкам работать бесперебойно!», «Пахать круглые сутки», «Бюро поощряло злостных прогульщиков политучебы», «К 14-й годовщине ВЧК-ОГПУ», «Капиталистический строй должен быть уничтожен», «Дать красноармейцу-переселенцу дешевый и хороший обед», «Тот, кто не изучает военное дело, не достоин звания комсомольца»; а также репортаж о спасении челюскинцев, постановление о введении единых государственных розничных цен на хлеб и крупу, лозунги «к 15-й годовщине Октябрьской революции и 10-летию советизации Дальневосточного края» и т. д.
25 Паничкина 1937, 240.
Полноценное документирование памятников наскального искусства Нижнего Амура было осуществлено А.П. Окладниковым позднее, в основном экспедициями 1958, 1963 и 1969 гг., результатом чего является известная монография «Петроглифы Нижнего Амура», вышедшая в 1971 г. Сейчас происходит изучение и документирование этих памятников на современном уровне; многое уточняется и пересматривается, обнаруживаются новые петроглифы26, однако пока книга А.П. Окладникова остается основополагающей публикацией. Поэтому мы провели идентификацию изображений на эстампажах 1935 г., опираясь на индексацию памятников, принятую в ней.
Большинство рассматриваемых эстампажей27 было сделано с петроглифов второго пункта памятника Сикачи-Алян. Три эстампажа изготовлено с личин, расположенных на разных гранях камня 25 (рис. 1, 2). Среди них одна из самых знаменитых (рис. 1), поразивших А.П. Окладникова еще в 1935 г., и позже живописно им описанная: «С илистого дна реки, из мутной воды как будто всплыло само подводное страшилище, властитель Амура "Черный Дракон". Его узкие, по-монгольски раскосые глаза смотрят на пришельцев с немой угрозой. Голова этого странного и загадочного существа ... увенчана пышной короной из торчащих кверху густых волос; внизу видна такая же пышная борода и ... густые усы. Нижняя часть рисунка была утрачена еще в древности, должно быть в то время, когда камень с изображением передвигался вместе с другими камнями и сталкивался с ними в потоке ледохода. Но и то, что уцелело производит неизгладимо сильное, необычное впечатление. Когда уровень Амура повышается, волны лижут бороду чудовища и его косые глаза. Волны поднимаются все выше и выше, пока, наконец, весь камень не скрывается под водой. Затем, через месяц, два или три месяца погруженный в воду камень снова поднимается над зеркалом вод. И так из года в год, из века в век.»28. Окладников описывает здесь одну из главных особенностей Сикачи-Аляна — периодическое перемещение и переворачивание валунов с петроглифами под воздействием воды и ледохода. Сравнение его фотографии, сделанной в 1935 г., со схемой 1960-х гг. и современной фотографией29 (рис. 1, 3, 4, 5) наглядно иллюстрирует этот факт: валун с личиной изменил свое расположение и оказался частично закрыт другими валунами, которых в 1935 г. перед ним не было.
Один эстампаж сделан с личины № 1 камня 44 (рис. 3, 1-3). Эстампаж не очень удачный, так как для него была в первом слое использована неподходящая бумага, недостаточно растянувшаяся от смачивания.
С камня 55 были сделаны эстампажи обеих личин, расположенных на его разных гранях (рис. 3, 4-7; 4). Эстампаж личины с верхней грани (рис. 3, 7) пред-
26 Дэвлет, Ласкин 2014; Ласкин 2007; 2014; Ласкин, Дэвлет 2013; Ласкин, Дыминский 2006 и др.
27 Следует иметь в виду, что эстампажи представляют собой отпечатки-негативы скальной поверхности, поэтому в таблицах они показаны в зеркальном отображении (кроме одного случая), чтобы соответствовать фотографиям и прорисовкам.
28 Окладников 1968, 10-11.
29 Автору статьи не довелось пока увидеть памятники наскального искусства Амура воочию, поэтому для сравнения эстампажей с оригиналами мы использовали фотографии из различных публикаций, из Интернета (фото А. Шелестова, http://microgenius.ru/travels/russia/khabarovsk/ ре1к^Ь£у^касЫ-а1уапуа/), а также любезно предоставленные Е. Г. Дэвлет, за что выражаю ей искреннюю благодарность.
Рис. 1. Сикачи-Алян, камень 25: 1 — эстампаж одной из личин; 2 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 34); 3 — фото из экспедиции 1935 г. (по: Окладников 1954); 4 — схема камня (по: Окладников 1971, табл. 33); 5 — современный вид (фото Е. Дэвлет)
Рис. 2. Сикачи-Алян, камень 25: 1 — эстампаж второй личины; 2 — оборотная сторона эстампажа, фрагм.; 3 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 35); 4 — фотография камня (по: Глебова 2004); 5 — эстампаж трех личин; 6 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 36: 1)
Рис. 3. Сикачи-Алян. Камень 44: 1 — эстампаж; 2 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 52); 3 — фотография (по: Okladnikov 1981). Камень 55, одна из личин: 4 — прорисовка (по: Laufer 1899, fig. 30); 5 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 62); 6 — современный вид (фото: А. Шелестов); 7 — эстампаж
ставляет собой один из лучших образцов этого способа копирования; для него была использована «правильная» бумага, тщательно вбитая щеткой в углубления рельефа. Получившийся оттиск при соответствующем освещении передает детали изображения едва ли не лучше, чем фотография оригинала. При сравнении эстампажа с черно-белой прорисовкой, полученной методом «калькирования», недостатки последнего становятся очевидны, хотя связаны они с субъективным фактором (видимо, мелом линии рисунка для последующего «калькирования» обводил человек, не разобравшийся, где выбивка, а где естественные углубления и трещины камня). Очень показательно, что даже на схематичной прорисовке Лау-фера нет тех лишних элементов, которые присутствуют на прорисовке Окладникова и которые, если судить по фотографии и эстампажу, являются естественными углублениями (ср. 4, 5, 6 и 7 на рис. 3). Большой интерес представляет удивительная по проработке деталей личина на нижней (вертикальной) грани того же камня. До Окладникова ее запечатлели на схематичной прорисовке Б. Лауфер и на фотографии Н. Г. Харламов (рис. 4, 1, 4). Судя по современным фотографиям (рис. 4, 7), сейчас грань с этой личиной находится под сильным отрицательным уклоном и к тому же заслонена другими валунами. Харламову удалось сделать ее снимок в ортогональной проекции; видимо, тогда камень находился в другом положении и пространство перед ним было свободно. Но к 1935 г. ситуация изменилась. А.П. Окладников пишет о том, что «жолен» Харламова оказался под нагроможденными сверху камнями30. Эстампаж с этой личины сняли дважды, но в обоих случаях только с ее верхней части (рис. 4, 2, 3), по всей видимости, нижняя была недоступна (в песке, воде или под камнями).
На камне 58 была выбита спираль (или, в трактовке Окладникова, змея), прекрасно получившаяся на тонированном в цвет камня эстампаже (рис. 5, 1). На камне 59 — необычная неоконтуренная личина, эстампаж с которой был снят не очень удачно (рис. 5, 5), но даже так он передает особенности изображения лучше, чем фотография с неточно обведенными мелом контурами и сделанная по ним прорисовка, опубликованные в книге 1971 г. (рис. 5, 3, 4). Очень хорошо получился эстампаж с «обезьяноподобной маски», выбитой на одной из выпуклых граней камня 62 (рис. 5, 6-8). Он прокрашен морилкой и сверху покрыт тонким слоем гипса или гуаши. Наверное, это был один из самых впечатляющих экспонатов на выставке 1936 г.
Камень 63 со знаменитым изображением лося во время работы экспедиции 1935 г. находился в воде, и эстампажей с него не снимали. Но камень 65, на котором выбита похожая фигура с орнаментированным туловищем (рис. 6, 3-5), привлек внимание археологов. Поскольку камень и тогда уже был перевернут, они не распознали в изображении лося, не заметив его реалистично исполненную голову (голова и не была скопирована на эстампаж). На этом камне А.П. Окладников тогда увидел «удивительную фигуру. Она состояла из трех спиралей ... и узкой треугольной головы или клюва с овалом внутри. в контурах ее можно было бы ... увидеть очертания причудливо стилизованной ладьи. Но еще больше сходства ... у нее было с тигром»31. С «тигра» сделали два эстампажа, один не очень удачный (рис. 6, 1), так как бумага немного стянулась, сгладив контуры, а другой
30 Окладников 1968, 25.
31 Окладников 1968, 14.
Рис. 4. Сикачи-Алян, камень 55, вторая личина: 1 — фото 1929-1930 гг. (по: Харламов 1933); 2 — один из эстампажей (в позитивном отображении); 3 — второй эстампаж с этой же личины (в зеркальном отображении); 4 — прорисовка (по: Laufer 1899, fig. 29); 5, 6 — схема камня 55 и прорисовка второй личины (по: Окладников 1971, табл. 60, 61); 7 — современный вид (фото: Е. Дэвлет)
Рис. 5. Сикачи-Алян. Камень 58: 1 — эстампаж; 2 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 66: 1). Камень 59, одна из личин: 3 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 66: 2); 4 — фотография с обведенными мелом контурами (по: Окладников 1971, табл. 164); 5 — эстампаж. Камень 62: 6 — эстампаж; 7 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 69); 8 — современный вид (фото: А. Шелестов)
Рис. 6. Сикачи-Алян, камень 65: 1, 2 — два варианта эстампажей, оба показаны в зеркальном и перевернутом отображении; 3 — современный вид камня (фото: А. Шелестов); 4, 5 — схема камня и прорисовка фигуры лося в перевернутом виде (по: Окладников 1971, табл. 74, 75: 1)
Рис. 7. Сикачи-Алян. Камень 67: 1 — эстампаж; 2, 3 — прорисовка личины и схема камня (по: Окладников 1971, табл. 76). Камень 86: 4 — эстампаж; 5 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 99). 6 — эстампаж, предположительно с камня 74 или 103; 7 — прорисовка личины камня 74 (по: Окладников 1971, табл. 82); 8 — прорисовка одной из личин камня 103 (по: Окладников 1971, табл. 116)
получился лучше (рис. 6, 2); он был затем прокрашен морилкой и покрыт слоем гипса или гуаши, очевидно, предназначаясь для выставки. При последующих исследованиях было установлено, что на самом деле на этом камне изображен лось в перевернутом состоянии32.
В этом же пункте на эстампаж была снята еще одна личина — на камне 67 (рис. 7, 1-3). В четвертом пункте Сикачи-Аляна была скопирована на эстампаж личина на камне 86 (рис. 7, 4-5). Личину на одном из эстампажей (рис. 7, 6) не удалось точно идентифицировать, так как мы не располагаем фотографиями оригинала, а только лишь по прорисовкам этого сделать не удалось. В публикации есть две прорисовки личин, которые можно сопоставить с этим эстампажем: на камне 74 второго пункта Сикачи-Аляна (рис. 7, 7) и на камне 103 пятого пункта (рис. 7, 8). Но ни та, ни другая личина не подходит по размеру к личине на эстам-паже, если, конечно, размеры рисунков в книге указаны правильно (масштаба при прорисовках нет, есть лишь обозначения типа «1/2 нат. вел.»).
В Отчете об экспедиции 1935 г. говорится, что участники ее в пределах памятника Сикачи-Алян открыли новый пункт, отличающийся по технике исполнения от всего ранее известного33. Речь идет о резных рисунках «на скале Хун-коа», выполненных в технике гравировки. Позднее этот пункт был обозначен как третий. Шесть эстампажей из двадцати пяти являются копиями с гравированных рисунков, но достоверно соотносится с опубликованными прорисовками лишь один из них. Это изображение параллельных зигзагообразных линий на камне 84 (рис. 8, 4, 5). А.П. Окладников трактует его как «дракона — "мудура", как его называют нанайцы. Он состоит из ряда параллельных, очень тонких, еле заметных, но уверенно прорезанных на шероховатой скале зигзагов, ориентированных вертикально. Зигзаги . образуют посередине ромбовидные фигуры, довольно живо напоминающие характерную для гадюки продольную ромбическую полоску на спине»34. Резные рисунки на других эстампажах чем-то напоминают другие гравировки камня 84 и камня 83. Но только напоминают. Нам не удалось сопоставить в деталях больше ни одно из изображений. Даже очень четко вырезанная лодка (рис. 8: 3), весьма похожая на лодки камней 36 и 8435 все же не может быть признана их точной копией. На эстампаже, например, нет других линий, которые есть на прорисовках. Впрочем, это может быть объяснено тем, что на прорисовки 1960-х гг. добавлены современные линии, которых не было на скале в 1935 г. Для некоторых гравировок упомянутых камней есть даже неплохие фотографии36, но и по ним не удается определить, с каких рисунков были сделаны эстампажи. По всей вероятности, часть из них относится не к Сикачи-Аляну, а к другому обнаруженному в 1935 г. местонахождению — ниже стойбища Май, где также были зафиксированы резные изображения37. Абрис одного из животных, показанных на прорисовках в книге38, очень близко напоминает изображение на одном из эстам-пажей (рис. 9, 2), но на эстампаже отчетливо видно множество других линий и
32 Окладников 1968, 14.
33 Окладников 1980, 13.
34 Окладников 1971, 43.
35 Окладников 1971, табл. 43, 96.
36 Окладников 1971, табл. 177, 178; ОкЫткоу 1981, 139.
37 Окладников 1980, 33.
38 Окладников 1971, табл. 141, 6.
Рис. 8. Эстампажи гравированных изображений третьего пункта Сикачи-Аляна или рисунков у стойбища Май (1-3, 5); 4 — прорисовка (по: Окладников 1971, табл. 92)
Рис. 9. Эстампажи гравированных изображений третьего пункта Сикачи-Аляна или рисунков у стойбища Май (1, 2) и выбитого изображения змеи (3)
деталей, которые отсутствуют на прорисовке. Нам представляется, что опубликованные прорисовки гравированных изображений просто слишком далеки от того, что на самом деле изображено на скалах (как известно, копирование резных изображений гораздо более трудная задача, чем выполненных в технике выбивки). Эстампажи (кстати, выполненные очень качественно), объективно зафиксировавшие линии резных рисунков, лишний раз это подтвердили.
Нам также не удалось идентифицировать по прорисовкам в книге выбитое изображение змеи на одном из эстампажей (рис. 9, 3). И кроме того, в коллекции есть еще три эстампажа, которые мы здесь не приводим, так изображения на них практически не определяются.
В процессе соотнесения эстампажей, современных фотографий и опубликованных прорисовок мы лишний раз убедились, насколько неточно передают такие черно-белые рисунки особенности петроглифов. При идентификации во многих случаях приходилось с трудом догадываться, что та или иная прорисовка передает то же самое изображение, что на эстампаже или фотографии. Конечно, сейчас можно сделать прорисовки гораздо более точными, чем те, что были получены, когда один человек обводил контуры изображения мелом, другой их переводил на мутную кальку, а третий «перебеливал» тушью. Но надо учитывать и то, что у столь глубоко рельефных и к тому же сильно сглаженных водой и песком петроглифов нет четко определимого края, поэтому черная заливка на белом фоне никогда не передаст специфику рисунка. С другой стороны, и одних фотографий недостаточно. Возможно, следует подумать о том, чтобы представлять такие изображения в виде тоновых рисунков штрихом, как любые рельефные объекты. Между прочим, в книге А.П. Окладникова одна из объемных личин передана именно таким образом39. Также хотелось бы подчеркнуть важность и необходимость нового документирования гравированных изображений на скалах Приамурья. Пока они не привлекали особого внимания исследователей, но современные технологии выявления тонких резных линий40 могут существенно изменить наши представления о средневековом пласте изображений Приамурья.
К сожалению, способ копирования наскальных изображений путем изготовления оттисков из бумаги — эстампажей — во второй половине XX века оказался незаслуженно забыт. При всех преимуществах фотографии, все же реальный физический отпечаток оригинальной поверхности с изображением — это бесценный источник и способ сохранения. Сколько бы информации имелось бы сейчас в нашем распоряжении, если бы эстампажи были в свое время сделаны, например, с затопленных Братским водохранилищем изумительных петроглифов Каменных островов на Ангаре. В наши дни, к счастью, появились возможности получения еще более точных и долговечных воспроизведений наскальных изображений. С тех же петроглифов Сикачи-Аляна, постоянно подвергающихся опасности утраты и редко доступных для осмотра, на основе современных технологий и материалов представителями Фонда «Историческое наследие Амурского региона» изготовлена серия прекрасных факсимильных копий41. Однако и технологию бумажного эстампажа забывать не стоит — правильно выполненный эстампаж
39 Окладников 1971, рис. 23.
40 Миклашевич 2013 и др.
41 Глебова 2004; Ласкин, Дэвлет, Бабаев, Судаков 2005.
представляет собой копию, нетрудную в исполнении, не требующую затрат на материалы, легкую и компактную в смысле хранения, при этом очень точную и художественно выразительную.
ЛИТЕРАТУРА
Глебова Е. 2004: Церемония с космическим лосем, или что спасет амурское чудо // Словесница искусств. 14, 62-64.
Грязнов М.П. 1933: Боярская писаница // ПИМК. 1, 2, 41-44.
Грязнов М. П., Шнейдер Е. Р. 1929: Древние изваяния Минусинских степей // Материалы по этнографии. Т. 4. Вып. 2, 63-96.
Дэвлет М. А. 1996: Петроглифы Енисея: история изучения (XVIII — начало XX вв.). М.
Дэвлет Е.Г., Ласкин А.Р. 2014: К изучению петроглифов Амура и Уссури // КСИА. 232, 8-31.
Киселёв С. В. 1930: Значение техники и приемов изображения некоторых енисейских писаниц // Техника обработки камня и металла. Труды секции археологии Института археологии и искусствознания РАНИОН. Вып. V. М. 91-100.
Ласкин А. Р. 2007: Перспективы дальнейшего изучения и сохранения петроглифов Сикачи-Аляна //Археология, этнография и антропология Евразии. 2 (30), 136-142.
Ласкин А. Р. 2008: Исследования петроглифов Нижнего Амура // Труды II (XVIII) Всероссийского археологического съезда в Суздале. Т. 3. М.
Ласкин А. Р. 2014: Новые результаты исследований памятников древнего наскального искусства в бассейне рек Амура и Уссури в Хабаровском крае: проблемы сохранения и использования // Труды IV (XX) Всероссийского археологического съезда в Казани. Т. IV, 62-65.
Ласкин А. Р., Дыминский С. А. 2006: Новые петроглифы Сикачи-Аляна // Пятые Гродековские чтения. Материалы Межрегиональной научно-практической конференции «Амур — дорога тысячелетий». Ч. 1, 165-169.
Ласкин А. Р., Дэвлет Е. Г. 2013: Новые петроглифы на реке Уссури в Хабаровском крае // ПИФК. 4, 209-216.
Ласкин А. Р., Дэвлет Е. Г., Бабаев А. Л., Судаков А. В. 2005: Петроглифы Сикачи-Аля-на — уникальный памятник древнего наскального искусства на Нижнем Амуре (проблемы сохранения и использования) // Мир наскального искусства. М., 154-162.
Лапшина З. С. 2012: Архаическая модель мира в наскальных рисунках Амура и Ус -сури. Хабаровск.
Медведев В. Е. 2011: Из истории организационно-охранных мероприятий на петроглифах Сакачи-Аляна // Наскальное искусство в современном обществе. К 290-летию научного открытия Томской писаницы. 1, 179-183.
Миклашевич Е. А. 2013: К методике документирования наскальных рисунков, выполненных в технике гравировки (на примере композиции памятника Улан-Байтог) // Известия Иркутского государственного университета. Серия: Геоархеология. Этнология. Антропология. 2, 166-175.
Окладников А. П. 1936: К археологическим исследованиям в 1935 г. на Амуре // СА. I, 275-277.
Окладников А. П. 1954: У истоков культуры народов Дальнего Востока // По следам древних культур. От Волги до Тихого океана. М., 225-260.
Окладников А. П. 1966: Петроглифы Ангары. М.; Л.
Окладников А. П. 1968: Лики древнего Амура. Новосибирск.
Окладников А.П. 1980: О работах археологического отряда Амурской комплексной экспедиции в низовьях Амура летом 1935 г. // Источники по археологии Северной Азии (1935-1976 гг.). Новосибирск, 3-52.
Окладников А.П. 1971: Петроглифы Нижнего Амура. Л.
Окладников А. П., Запорожская В. Д. 1959: Ленские писаницы. М.; Л.
ПаничкинаМ. З. 1937: Сессия археологической секции Института антропологии, археологии и этнографии Академии наук СССР // СА. 3, 237-240.
Пономарева И. А. 2013: Неопубликованные изображения и разночтения в копиях петроглифов Нижнего Амура: по материалам Ф. № 1099 Санкт-Петербургского филиала архива Российской академии наук // Новые материалы и методы археологического исследования. М., 224-226.
Попова Т. А. 1985: Коллекции А.П. Окладникова в археологическом собрании МАЭ // Проблемы древних культур Сибири. Новосибирск, 38-45.
Попова Т. А. 1988: Древние культуры Сибири (по материалам археологического собрания МАЭ // Материальная и духовная культура народов Сибири. XLII, 159-187.
Харламов Н. Г. 1933: Руины «Гальбу» // ПИМК. 1, 2, 42-44.
Devlet E. 2008: Rock art studies in Northern Russia and the Far East, 2000-2004 // Rock Art Studies. News of the World. 3, 120-137.
Laufer B. 1899: Petroglyphs on the Amoor // American anthropologist. New series. 1, 746-750.
Okladnikov A. 1981: Ancient Art of the Amur Region. Leningrad.
ESTAMPAGES OF THE AMUR PETROGLYPHS FROM A.P. OKLADNIKOV'S
EXPEDITION IN 1935
E. A. Miklashevich
The paper presents for the first time a collection of the so-called estampages (copies made of papier mache), which were reproduced by Alexey P. Okladnikov from some of the petroglyphs at Sikachi-Alyan and May rock art sites during his very first expedition to the Amur River in 1935. These estampageshave been recently found by the author in the stores of the Department of archaeology of the Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) and have been identified by the later Okaldnikov's publications. These materials have the historiographie value in several aspects: the history of the study of the Amur region petroglyphs, methods of documenting of rock art in the first half of the 20th century, scientific heritage of A.P. Okladnikov.
Key words: petroglyphs, Sikachi-Alyan, Russian Far East, A.P. Okladnikov, estampages
