CC BY
280ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО
УДК 347.47
ЕСТЬ ЛИ МЕСТО «ЦИФРОВЫМ ПРАВАМ» В СИСТЕМЕ ОБЪЕКТОВ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
Б.М. Гонгало,
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского права ФГБОУ ВО «Уральский государственный юридический университет»
620137, Россия, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21 Л.А. Новоселова,
профессор, доктор юридических наук,
заведующая кафедрой интеллектуальных прав
ФГБОУ ВО «Московский государственный юридический
университет им. О.Е. Кутафина»
125993, Россия, Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9
Аннотация: использование новых цифровых технологий, в том числе технологий блокчейн, для обеспечения оборота имущества, совершения сделок, поставили перед правовыми системами сложные вопросы. Правовая природа смарт-контактов, криптовалют вызвала волну дискуссий. В статье рассматриваются наметившиеся подходы российского законодателя к регулированию оборота объектов в цифровой среде с использованием новых технологий с точки зрения науки гражданского права. Оценивается значение изменений Гражданского кодекса РФ, в том числе ст. 128 ГК, в части признания российским законодателем нового объекта - «цифровое право», и проводится его сравнение с другими объектами гражданского права, в частности, с ценными бумагами.
Ключевые слова: цифровые права, объекты гражданских прав, ценные бумага, блокчейн, «смарт-контракты», цифровые технологии.
IS THERE A PLACE FOR «DIGITAL RIGHTS» IN THE SYSTEM OF OBJECTS OF CIVIL RIGHTS
B.M. Gongalo,
Ural State Law University
21, Komsomolskaya st., Russia, Yekaterinburg, 620137
L.A. Novoselova,
Moscow State Law University them. O.E. Kutafina
9, Sadovaya-Kudrinskaya st., Russia, Moscow, 125993
Annotattion: the usage of new digital technologies, including blockchain technologies, to ensure the traffic of property and transactions settlement, has posed difficult questions for legal regulation. The legal nature of smart-contracts and cryptocurrences has caused heated discussions. The article discusse the emerging approaches in Russian legislation regulating the traffic of property in the digital environment using new technologies on the basis of the civil law science. New amendments to the Russian Civil Code (art. 128) are evaluated, acknowledging in Russian legislation new object - «digital right»; and it is cam-pared with other objects of civil rights, with securities in particular.
Keywords: digital rights, objects of civil rights, securities, blockchain, smart-contracts, digital technologies.
Революционные изменения технологий, как правило, выбивают из среды комфорта как обычных людей, так и государственные структуры, заставляя их выбирать меры реагирования на новые виды общественных отношений и конфликтов. Например, изобретение автомобиля и «автомобилизация» населения послужили причиной постепенных, но многочисленных изменений законодательства - правила дорожного движения, система административного воздействия, налогообложение и так далее.
Появившаяся в 2000-гг. технология блокчейн первоначально не вызывала никакого интереса у политиков и регуляторов, поскольку была известна лишь узкому кругу технических специалистов. Но она ожидаемо привлекла к себе внимание после резкого взлета интереса к одному из продуктов этой технологии - системы платежей В1ТСОШ. Появление нового инструмента, который создал серьезные опасности для привычной системы регулирования денежных потоков из-за анонимности, децентрализации и транснационального характера заставило государственные органы различных стран искать способы снижения возникающих рисков.
Естественно, что варианты первой реакции государственных органов в разных странах различались: от выжидательной (посмотрим, как будет развиваться ситуация, возможно, все утрясется само собой) до резко отрицательной (запретить все и применять жесткие санкции, в том числе уголовные, к нарушителям).
По мере стремительного развития технологий блокчейн стало очевидно, что она способна эффективно решать огромное количество насущных задач во всех областях жизни: электронное голосование, организации здравоохранения обеспечение системы поставок, страхование, финансирование, энергетика и т.д. Не признавать этот факт и пытаться уклониться от регулирования возникающих новых отношений стало невозможно. Очевидно, что речь не идет об установлении единых правил использования самой технологии (хотя такой вариант и обсуждается).
В большинстве правовых систем была выявлена необходимость в определении статуса продуктов, создаваемых с помощью данной технологии (криптовалют, токенов) и, как следствие, своей позиции в отношении допустимых границ их использования. Определение их правовой природы позволяет регулятору либо подвести их под известный правовой режим, либо дает основания для определения нового правового режима.
Технология блокчейн способна обеспечивать создание и поддержание распределенных баз данных любых дематериализованных («цифровых») активов. Одним из принципиально новых свойств технологии является возможность устанавливать правила о характере операции (сделки) в привязке к самому объекту операции (сделки). Именно это позволяет использовать технологию блокчейн для создания «умных контрактов», то есть соглашений, заключаемых и исполняемых в автоматическом режиме, без участия человека1.
Смарт-контракт работает именно с цифровым активом, поскольку передача (предоставление) предмета сделки (актива, определенной обособленной ценности) обеспечивается посредством его привязки к конкретному блоку информации в распределенной системе. Материальные или нематериальные активы для этого должны быть «перемещены» в виртуальную среду, отражены в виртуальной форме.
Виртуальные единицы, которыми оперирует блокчейн, чаще всего в в специальной литературе называют токенами (или жетонами, монетами). Такого рода единицы могут иметь различные названия, присваиваемые им разработчиками. М. Свон отмечает: «в контексте криптоэкономики слово «валюта» обобщенно используется для обозначения «единицы ценности, которая может быть заработана и использована в определенной экономической системе», а также обменена на что-то равноценное в других эконо-
1 Савельев А.И. Электронная коммерция в России и за рубежом: правовое регулирование. М.: Статут, 2016. 640 с. // СПС «Консультант Плюс».
мических системах. Вместо термина койн (coin) с таким же успехом можно использовать термин токен (token), то есть цифровой маркер, или средство доступа, или механизм отслеживания некой активности»1.
Токены различных систем можно создать в процессе майнинга, а также купить или получить за совершение каких-либо действий. Токены могут выполнять функции награды за какие-либо действия в системе, а также кредитные, платежные функции, функции опосредования передачи иных активов.
Единого русскоязычного термина, тем более легального, определяющего токены с различными функциями, связанными с оборотом активов, длительное время не было предложено. В различных законопроектах предлагалось либо ввести понятие «токен», «криптовалюта» в качестве легального термина, либо использовать понятия «цифрового права», «цифрового финансового актива» как русскоязычных аналогов для определенного типа токенов2.
С точки зрения выполняемых функций токены блокчейна можно (весьма условно, поскольку сфера использования технологии постоянно расширяется) разделить на несколько видов.
Программные (лицензионные) токены - виртуальные единицы, которые дают их обладателю право на действия внутри исключительно компьютерной системы - право создавать программные продукты, изменять их, право пользоваться системой, определять ее функционал и т.д. В целом программные токены не являются объектом товарного оборота, их использование не имеет выхода на реальную экономику, что позволяет не рассматривать их в качестве категории гражданского права.
Платежные токены (виртуальная валюта, криптовалюта) - токены, используемые для оплаты товаров, работ и услуг (для отмена на товары, работы или услуги). К таким токенам можно отнести токены платежных систем: Биткойн, Эфириум и т.д.
Появление именно таких объектов вызвало наибольший переполох в среде государственных регуляторов, поскольку их широкое использование, по мнению многих, подрывает государственную монополию на эмиссию платежных средств и организацию денежного обращения.
Совершенно необходимо определить их правовой режим, поскольку речь идет о ранее неизвестном праву виде платежных средств (не имеющих эмиссионного центра, номинальной стоимости, правовых гарантий платежной силы и т.д.). Необходимо определить, при наличии каких при-
1 Свон М. Блокчейн. Схема новой экономики. М.: Олимп-Бизнес, 2017. 241 с.
2 Федеральный закон от 18.03.2019 № 34-Ф3 «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» (вступит в силу 1 октября 2019 года) (далее - Закон о цифровых правах); Пояснительная записка к проекту федерального закона № 419059-7 «О цифровых финансовых активах»; Проект федерального закона № 419090-7 (принят в первом чтении 22 мая 2018 года).
знаков государство (а не только участники системы) будет (и будет ли вообще) признавать эффект передачи платежных токенов различных систем как окончательный платеж в рамках гражданско-правовых обязательств? Какова природа деятельности платежных систем на блокчейне, а также деятельности по майнингу таких валют, способы и пределы регулирования перечисленных видов деятельности, меры по защите прав потребителей?. Огромный пласт проблем связан с публичным регулированием криптова-лют - объем и характер государственного регулирования, вопросы налогообложения операций, уголовная и административная ответственность за противоправные действия и т.д. К сожалению, положения, определяющие пределы признаваемого государством использования платежных токенов («цифровые деньги») были исключены из проекта закона о внесении изменений в ГК РФ.
Кредитные токены, используемые для закрепления прав требования возврата денежных средств или родовых вещей. В указанных схемах токен зафиксирует право обладателя токена на получение (возврат) денежных средств или родовых вещей на условиях, заданных в программе.
Инвестиционные токены - отражающие операции по инвестированию реальных денежных средств или виртуальных валют в бизнес-проекты, в основном для обеспечения стартового финансирования.
Наиболее показательным примером является Initial coin offering, ICO - первичное предложение (размещение) монет (токенов) - форма привлечения инвестиций, как правило, в новые технологические проекты. В процессе ICO осуществляется выпуск и продажа инвесторам новых токенов (криптовалют).
Утилитарные токены - отражают права их владельца на работы, услуги, вещи (движимые и недвижимые), иные объекты.
Технически к блоку информации в блокчейне может быть добавлена информация о любом объекте. Токен в этом случае выступает в качестве виртуального образа, символа имущества, в отношении которого совершаются юридически значимые действия. Иногда в публикациях для обозначения «привязки» к блоку информации данных о конкретном объекте, который он символизирует, используют красивый термин «окрашенный» токен (или окрашенная, «цветная» монета).
В смарт-контрактах передача такого токена приравнивается к передаче (предоставлению) самих активов.
Расширяющаяся практика использования смарт-контрактов в различных областях ставит перед юристами множество нестандартных задач, одной из которых является определение правовой природы токена в системах, где он используется в качестве маркера какой-либо передаваемой имущественной ценности. Следует ли рассматривать его в качестве нового особого объекта гражданского права - «цифрового имущества», «вир-
туального актива», для которого необходимо установление специального правового режима, либо речь идет только об особом порядке учета известных имущественных прав (объектов)?
Исходя из совершенно различного функционала токенов в разных системах, которые используют блокчейн-технологию, общее решение предложить невозможно.
В большинстве систем блокчейна, используемых для реализации коммерческих проектов, токен является способом фиксации (маркером) определенных имущественных прав, и возможность лица распорядиться им определяет это лицо в качестве обладателя этого имущественного права.
Соответственно, предметом смарт-контракта в этих случаях будут именно имущественные права (чаще всего обязательственные). Так, в описанных системах блокчейна, предназначенных для фиксации факта привлечения денежных средств на определенных условиях, токен закрепляет право владельца на получение при этих условиях либо при наступлении определенного срока той или иной имущественной ценности (денежных средств, доли в прибыли, товаров и т.д.).
Во многих случаях токены реализуют те же функции, что и ценные бумаги - фиксируют наличие и содержание права (причем часто аналогичного по содержанию тому, которое может быть закреплено в ценной бумаге) и обеспечивают его передачу в привязке к носителю, на котором оно закреплено.
Создание цифрового образа того или иного объекта оборота, как правило, не меняет его природы. Например, учет акций на блокчейне не делает их особым цифровым активом. Для легализации такого учета достаточно внести дополнения в закон об акционерных обществах и закон о рынке ценных бумаг в части допустимых технологий учета бумаг.
Например, в феврале 2019 г. Парламент Люксембурга уравнял юридический статус обычных ценных бумаг и ценных бумаг, выпущенных с использованием технологии блокчейн. Показательно, что выпуск бездокументарных ценных бумаг был разрешен в Люксембурге только в 2013 г. Новые поправки в закон о ценных бумагах разрешают регистрацию и дистрибуцию ценных бумаг с использованием надежной электронной регистрации, например, по технологии распределенного реестра1.
Следовательно, «перевод» традиционных объектов в цифровую форму, как правило, принципиально не меняет характера регулирования.
Но если перемещение объектов гражданского права в цифровую среду в большинстве случаев не меняет их правовой природы и не приводит к
1 https://chd.lu/wps/PA_RoleDesAffaires/FTSByteServingServletImpl?path=941A5ADDCB-D2A7967FA717045881789D441DD9A03654CB056EB4C1BD77207AD3A680CD9F7B06B-38FF5BDE9B7845E2E09$20CD81147AB6C983B2B378482C9F6417; https://www.coindesk. com/luxembourg-passes-bill-to-give-blockchain-securities-legal-status.
созданию нового («вторичного» объекта), существует ли необходимость в конструкции особого объекта гражданского права - «цифрового права», и если такая необходимость существует, то какие признаки позволяют рассматривать его в качестве самостоятельного, не сводимого к уже известным объектам?
Включение в ГК РФ статьи 141.1 «Цифровые права» свидетельствует о том, что российский законодатель признал необходимым включить положения о цифровых правах как о самостоятельных объектах гражданского права.
При разработке подходов к регулированию оборота объектов с использованием технологий защищенных распределенных реестров обсуждалась возможность отнесения рассматриваемой категории прав к известным видам объектов, в частности, предлагалось относить их к ценным бумагам (бездокументарным ценным бумагам).
Сходство данных объектов трудно отрицать, поскольку ценные бумаги также являются особым «надстроечным», «вторичным» объектом, который породила коммерческая практика для снижения издержек обращения и снижения рисков, возникавших при использовании традиционных способов передачи права (риск исполнения ненадлежащему лицу, риск двойного исполнения, риск недействительности уступленного требования (особенно в связи с наличием возражений должника) и многие другие.
Ценная бумага, таким образом, это не просто закрепление права в документе. Речь идет об особом правовом режиме, который во многом приравнивает передачу документа (вещи) к передаче воплощенного в ней права и изменяет систему распределения рисков, вводя тесно связанные друг с другом принципы формализма, публичной достоверности, ограничения возражений.
Предложения приравнять определенные объекты в цифровой среде к ценным бумагам, очевидно, имели в виду бездокументарные ценные бумаги, поскольку «классические» бумаги - это документы, материальные объекты, используемые для фиксации и передачи имущественных прав.
Собственно, в признании токенов, закрепляющих имущественные права, ценными бумагами нет и необходимости, поскольку нормы ГК РФ о ценных бумагах определяют форму ценных бумаг, начала ограничения возражений обязанного лица по ним, особенности передачи прав, защиты добросовестного приобретателя ценной бумаги, определяют способы легитимации обладателя права. Эти правила утрачивают практический смысл применительно к системе передачи с использованием технологии блокчейн, где исполнение сделки обеспечивается технологически, с помощью правил программного кода и криптографического подтверждения фактов обладания объектом и его передачи.
Например, вряд ли есть необходимость распространять на права, закрепленные в блокчейне, правила ГК РФ об ограничении возражений,
поскольку все условия исполнения могут контролироваться программным кодом; соответствующее требованиям кода исполнение будет произведено, а ненадлежащее исполнение практически исключено (по крайней мере, в системе).
Порядок передачи прав также диктуется технологией системы, система же определяет и особенности подтверждения права (путем использования криптографии и специальных ключей).
Модель воплощения объекта (имущественного права) в ценной бумаге (во многом сходная с моделью воплощения объекта в токене блокчейна) функционировала за счет уровня доверия к эмитенту (обязанному по ценной бумаге лицу), а также за счет правовых механизмов, обеспечивающих переход прав и исполнение обязательств по такой бумаге.
«Цифровое право», как оно понимается в статье 141.1 ГК РФ, сходно с бездокументарной ценной бумагой по одному из свойств - в обоих случаях имущественное право (чаще всего обязательственное) не привязано к материальному носителю и передается путем внесения записей о передаче в специальную систему учета. С таким же по природе феноменом мы сталкиваемся при анализе категории «безналичных денег», когда функции средства платежа начинают выполнять данные о наличии средств на банковских счетах (счетах иного центрального оператора), а передача имущественной ценности оформляется посредством внесения записей на счет. Само обязательственное право по договору банковского счета (или сходного по природе договора) к банку одновременно рассматривается и как самостоятельный объект (безналичные денежные средства), используемый как средство платежа наряду с наличными деньгами.
Вместе с тем системы учета бездокументарных ценных бумаг и безналичных денег требуют обязательного наличия лица, ведущего учет и отвечающего за его верность (банки в системе безналичных расчетов, регистраторы в системе учета ценных бумаг). Львиная доля норм ГК РФ, определяющих особенности передачи прав и фиксации юридических действий по распоряжению ими, определяют обязанности и ответственность лиц, ведущих учет прав и обеспечивающих верность записей об их передаче или иных актах распоряжения (центральные операторы, посредники).
В неконтролируемых блокчейнах такой единый оператор отсутствует, правильность операций и доверие к системе обеспечивается всеми участниками (без участия центрального оператора).
Необходимо отметить также, что бездокументарные ценные бумаги могут быть только именными, и это исключает возможность подведения под эту категорию прав, в отношении которых распоряжение осуществляется анонимно, а возможность распоряжения и право на получение исполнения подтверждаются только криптографическим методом, очень часто без раскрытия личности владельца.
Определение токена в блокчейне, к которому привязана информация об имущественных правах владельца, в качестве особого способа фиксации имущественных прав в распределенном реестре оставляет открытым вопрос, допустимо ли сам такой токен рассматривать в качестве самостоятельного объекта гражданских прав. Противоречий в постановке вопроса здесь нет, поскольку, например, ценные бумаги - это тоже особая форма фиксации имущественных прав, но одновременно их признают самостоятельным объектом: отсюда и известное всем противопоставление «права на бумагу» и «права из бумаги».
Соответственно, и токен (или некоторые их виды), будучи средством фиксации имущественного права в блокчейне, также может быть признан самостоятельным объектом гражданских прав при условии, что будут выявлены его особые признаки, требующие установления специального правового режима, не сводимого к режиму известных объектов.
Следует учитывать и различия самих систем блокчейн, определяемые целями их создания и использования, заложенным в них функционалом. Например, в известных платежных системах токен используется как средство платежа («цифровая или виртуальная валюта»).
Оснований для объединения в одну категорию платежных токенов и токенов, закрепляющих права на иные объекты, недостаточно. Токены, выполняющие денежную функцию в платежных системах, не содержат ограничений по лицам, к которым может быть предъявлено требование, а также по товарам (услугам, работам), передаваемым в обмен на токены.
В отличие от этого токены, фиксирующие определенные имущественные права, предоставляют владельцу возможность получить конкретную и точно определенную ценность (вещи, услугу, ценные бумаги, права на интеллектуальную собственность, доли в доходах и т.д.).
Можно также обратить внимание на различие между токенами, которые закрепляют права на «внешний актив» - иные самостоятельные объекты, существующие независимо от самой системы (например, движимые вещи, обязательственные или исключительные права), и токенами, фиксирующими права, реализуемые исключительно в самой сети (например, право на возврат переданных эмитенту криптовалют, с начислением или без начисления процентов, изначально возникшее в привязке к токену определенной системы).
Выделение токенов, закрепляющих имущественные права, в самостоятельный объект права (во многом сходный по природе с ценными бумагами), несомненно, может иметь место, но при условии выявления общих сущностных отличий токенов с различным функционалом от уже имеющихся объектов гражданского права.
В любом случае создание «новой сущности» в праве становится необходимым только тогда, когда уже имеющиеся инструменты, даже при их модификации, не позволяют решить возникающие проблемы.
Важно отметить что понятие «цифровых прав» в статье 141.1 ГК РФ («Цифровые права»1) не охватывает все рассмотренные выше виды токе-нов, являющихся маркером имущественных прав. Оно гораздо уже.
Во-первых, речь идет только о правах, в отношении которых закон должен прямо указать, что они могут создаваться и обращаться в качестве цифровых прав. Аналогичную конструкция ГК РФ использует в отношении ценных бумаг (ценные бумаги должны быть названы в таком качестве в законе или в установленном им порядке - см. п.2 ст.142).
Во-вторых, эти права должны изначально создаваться (возникать) в привязке к определенной информационной системе и существовать (возникать, передаваться, прекращаться и т.д.) только в электронной среде. Возникновение права непосредственно в цифровой среде происходит по инициативе обязанного лица, и оно заведомо соглашается с тем, что право переходит по правилам информационной системы. Именно поэтому пункт 3 статьи 141.1 ГК РФ устанавливает, что переход цифрового права на основании сделки не требует согласия лица, обязанного по такому цифровому праву.
Показательно, что рассматриваемая норма не содержит технологических описаний системы, не упоминает ни о ее распределенном характере, ни о привязке к определенным криптотехнологиям. Требования к таким системам также должны быть определены законом применительно к конкретным видам прав.
Однако один из прямо указанных в норме признаков позволяет говорить о том, что в данном случае имеется в виду принципиально отличная от традиционных система учета прав - отсутствие посредника, обеспечивающего передачу прав и отвечающего за правильность учетных данных в их статике и динамике.
Соответственно, если при учете определенных объектов сохраняются требования о наличии центрального оператора (посредника), то учитываемые в такой системе объекты не могут быть отнесены к категории цифровых прав.
Принципиально иная система учета и особенности подтверждения прав в ней (право признается принадлежащим тому лицу, которое имеет возможность распоряжаться им, имея доступ к системе) позволяют говорить о них как об особом объекте, не сводимом к известным объектам прав.
Обладателем цифрового права признается лицо, которое в соответствии с правилами информационной системы имеет возможность распоряжаться этим правом (п.2 ст.141.1).
1 Выбор самого названия для объекта нельзя признать удачным, поскольку оно вводит в заблуждение, порождая впечатление, что создается какое-то новое право. Однако примененный законодателем термин обозначает не особое право, а особый способ фиксации, влияющий на свойства закрепленного права.
Одновременно внесены изменения и в статью 128 ГК РФ, где «цифровые права» упоминаются в числе имущественных прав, наряду с бездокументарными ценными бумагами и безналичными деньгами. При обсуждении законопроекта необходимость изменения данной нормы подвергалась сомнению, даже при согласии оппонентов с возможностью включения в ГК отдельной статьи о цифровых правах.
Вопрос об объектах гражданских прав (понятие, виды и пр.) как с точки зрения теоретической, так и исходя из положений ст. 128 ГК, несомненно, заслуживает отдельного обстоятельного рассмотрения. В связи с обсуждаемыми проблемами уместно вспомнить некоторые исходные положения.
В теории гражданского права и учебной литературе характеристике объекта гражданских прав (правоотношений) традиционно уделялось достаточно много внимания. Так, в учебнике Д.И. Мейера, впервые вышедшем в 1858 г. и впоследствии неоднократно переиздававшемся, объектам гражданских прав посвящена отдельная глава1. Советская цивилистика была увлечена как исследованием общих положений об объектах гражданских правоотношений, так и рассмотрением отдельных видов объектов2.
В законодательстве общих правил об объектах гражданских прав не содержалось. Но количество порождает новое качество: теоретические наработки (учения) об объектах гражданских прав оказались востребованы при создании Гражданского кодекса Российской Федерации. Отказавшись от определения объекта («то, на что направлены права и обязанности»; «то, по поводу чего возникают гражданские правоотношения» и пр.), закон (ст. 128 ГК) дал перечень объектов гражданских прав, зафиксировав достижения доктрины. Эти положения весьма полезны при научных исследованиях и еще более востребованы в учебном процессе, поскольку они хорошо воспринимаются при изучении гражданских правоотношений, способствуют систематизации знаний. Но нужны ли нормы ст. 128 ГК с практической (в правотворчестве, правоприменении) точки зрения? Думается, нет.
Первоначальная редакция (1994 г.) ст. 128 ГК выглядела следующим образом: «К объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; информация, результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальная собственность); нематериальные блага».
Коренное обновление законодательства активизировало споры об объектах гражданских прав и породило новые разногласия. Так, никогда и ни у кого не вызывало сомнений, что объектами гражданских прав являются вещи. После этого слова в законе звучало: «включая деньги».
1 Мейер Д.И. Русское гражданское право: в 2-х т. М.: Статут, 1997. Т. 1. 831 с.
2 Обзор литературы см., напр.: Ровный В.В. Проблемы единства российского частного права. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1999. С. 89-110.
Однако бывают наличные деньги, и они же (деньги) могут существовать в безналичной форме. Некоторые специалисты обратили внимание на то, что законодатель якобы не случайно в ст. 807 ГК называет предметом займа деньги (или иные предметы, определяемые родовыми признаками), а в ст. 819 ГК предметом кредитного договора указал на денежные средства и предложили вывод: денежные средства на счетах - это не вещи! Наиболее эффектно это аргументировал Е.А. Суханов, который, обосновав, что право требования вкладчика к банку не является объектом вещного права (с этим нельзя не согласиться) констатирует: «При таком очевидном для квалифицированного юриста подходе снимается и вопрос о «праве собственности» на безналичные деньги, которые... являются не вещами, а правами требования»1.
Однако безналичные денежные средства - это тоже деньги. Когда по договору поставки покупатель оплачивает товар, то, передавая права требования к банку, он платит деньги. Таким образом, в данном случае законодатель использовал (быть может, частично) фикцию: безналичные деньги в виде вещи реально не существуют, однако признаются ею2.
Суть в том, что деньги существуют в вещественной (телесной) форме и дематериализованном состоянии (в виде прав требования; безналичные деньги).
Аналогичная проблема с ценными бумагами: в ст. 128 ГК (ред.1994 г.) они объявлены вещами. Одновременно в ст. 149 ГК (ред. 1994 г.) предусматривалась возможность существования бездокументарных ценных бумаг (фиксация прав в бездокументарной форме - с помощью средств электронно-вычислительной техники и т.п.). Данная норма породила массу вопросов: есть ли права собственности на бездокументарные ценные бумаги, можно ли их виндицировать и т.д. и т.п.
Есть достаточно широко распространенное заблуждение, будто едва ли не любую проблему, возникающую в обществе, можно решить изменением закона либо принятием нового. В данном случае требовалось лишь скорректировать практику применения законодательства, устранив неправильное толкование закона, приводившее к некритическому применению к бездокументарным ценным бумагам правил о вещах. Но в силу различных причин оказалось легче поменять закон, нежели практику его применения.
В Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации указывалось на необходимость в ст. 128 ГК «указать на то,
1 Суханов Е.А. Банковский вклад // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: Межд. центр финансово-эконом. развития, 1996. С. 452-453.
2 Ефимова Л.Г. Правовые проблемы безналичных денег // Хозяйство и право. 1997. №№ 2. С. 39-49; Гонгало Б.М. Учение об обеспечении обязательств. М.: Статут. 2004. С. 202.
что к бездокументарным денежным средствам и бездокументарным ценным бумагам могут применяться правила о вещах, если иное не установлено законом, иными правовыми актами и не вытекает из существа названных объектов»1.
В 2013 году в ГК РФ, однако, воплощен несколько иной подход: наличные деньги и документарные ценные бумаги признаются вещами, а безналичные денежные средства и бездокументарные ценные бумаги относятся к иному имуществу (ст. 128)2. По мнению В.В. Витрянского, внесение соответствующих изменений в ст. 128 ГК РФ стало возможным в связи с тем, что предложен комплекс специальных правил, регулирующих отношения по поводу безналичных денежных средств и бездокументарных ценных бумаг3.
Учитывая появление таких специальных правил, представляется, что изменения ст. 128 ГК практически «подгонялось» под указанные правила. Разграничение наличных и безналичных денег, а также документарных и бездокументарных ценных бумаг в ст. 128 ГК в связи с этим носит исключительно информационный характер.
Можно еще раз обратить внимание на то обстоятельство, что содержание рассматриваемой статьи закона весьма важно с доктринальной точки зрения и необходимо при познании правовой материи, но для регулирования общественных отношений бесполезно.
Формирование перечня объектов гражданских прав, который образует содержание ст. 128 ГК, шло «снизу вверх». В доктрине выделялись объекты гражданских прав (вещи, результаты выполнения работ, услуги и др.). В нормативных актах регламентировались отношения, возникающие по поводу выполнения работ, оказания услуг и т.д. Соответствующие знания обобщены и как бы «вынесены за скобки» (как это обычно делается при конструировании общей части). Нет оснований утверждать, что при отсутствии перечня, аналогичного тому, что содержится в ст. 128 ГК, правовое регулирование было бы ущербным. Говорить о том, что с появлением такого перечня гражданско-правовое регулирование поднялось на качественно новый уровень, тоже нет оснований.
Тем не менее появление в ст. 128 ГК упоминания о цифровых правах следует приветствовать (независимо от согласия или несогласия с понятием «цифровые права» в ст. 141.1 ГК). В данном случае дополнение перечня объектов идет «сверху вниз». Представляется очень разумным то, что Гражданский кодекс, не открещиваясь от цифровых прав, в отношении
1 Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. М.: Статут, 2009. С. 34.
2 Витрянский В.В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. М.: Статут, 2016. С. 99-100; 105-110.
3 Там же. С. 99.
правового регулирования которых продолжаются жаркие споры, не предлагает развернутую систему норм о них, но вместе с тем признает их объектом гражданских прав.
Библиографический список:
1. Витрянский В.В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. М.: Статут, 2016. 431 с.
2. Гонгало Б.М. Учение об обеспечении обязательств. М.: Статут. 2004. С. 202.
3. Ефимова Л.Г. Правовые проблемы безналичных денег // Хозяйство и право. 1997. № 2. С. 39-49.
4. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. М.: Статут, 2009. С. 34.
5. МейерД.И. Русское гражданское право: в 2-х т. М.: Статут, 1997. Т. 1. 831 с.
6. Ровный В.В. Проблемы единства российского частного права. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1999. С. 89-110.
7. Савельев А.И. Электронная коммерция в России и за рубежом: правовое регулирование. М.: Статут, 2016. 640 с. // СПС «Консультант Плюс».
8. Свон М. Блокчейн. Схема новой экономики. М.: Олимп-Бизнес, 2017. 241 с.
9. Суханов Е.А. Банковский вклад // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: Межд. центр финансово-эконом. развития, 1996.
