9DOI 10.31250/2618-8619-2023-1(19)-87-102 УДК 304.44
Ольга Михайловна Шульгина
Санкт-Петербургский государственный университет, Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН,
Санкт-Петербург, Российская Федерация ORCID: 0000-0002-5449-0258 E-mail: [email protected]
Эскизы и наброски А. Л. Горбункова как объект визуальной антропологии (на основе коллекции Центрального государственного музея кино)
АННОТАЦИЯ. Рассматривается серия рисунков, выполненных в 1947-1948 гг. отечественным художником, графиком, искусствоведом Александром Леонидовичем Горбунковым для фильма М. Донского «Алитет уходит в горы» (по роману Т. З. Сёмушкина). Эскизы носят этнографический характер. Они достаточно точно представляют чукотские жилища, хозяйственные сооружения, одежду, транспорт, предметы культа и домашнего обихода береговых чукчей и эскимосов первой трети ХХ в. Коллекция рисунков и эскизов, выполненная Горбунковым, ранее не была введена в научный оборот, хотя представляет несомненный интерес. Прежде всего это обусловлено тем, что именно в 1930-е годы происходят тектонические социокультурные сдвиги, которые повлияли на самые разные аспекты традиционного уклада жизни коренных народов Чукотки. Рассматриваемые рисунки могут служить источником для изучения эпохи, когда в традиционную чукотско-эскимосскую материальную культуру стали активно внедряться чужие общеевропейские элементы. В свою очередь, это способствовало отбору коренными жителями определенных форм, что и находит отражение в зарисовках художника.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: А. Л. Горбунков, визуальная антропология, освоение Чукотки, архитектурные разработки, наброски и эскизы одежды, наброски реквизита
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Шульгина О. М. Эскизы и наброски А. Л. Горбункова как объект визуальной антропологии (на основе коллекции Центрального государственного музея кино). Кунсткамера. 2023. 1(19): 87-102. doi 10.31250/2618-8619-2023-1(19)-87-102
Olga Shulgina
Saint Petersburg State University,
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) of the Russian Academy of Sciences
Saint Petersburg, Russian Federation ORCID: 0000-0002-5449-0258 [email protected]
Sketches and Watercolour Paintings of Aleksander Gorbunkov as an Object of Visual Anthropology (Based on the Collection of the State Central Film Museum)
AB STRACT. The article considers a series of drawings made by Russian painer, graphic artist and art historian Aleksander Gorbunkov in 1947-1948. These sketches have ethnographic character and provide a quite accurate depiction of Chukchi dwellings, household constructions, clothing, transport, religious objects and household items of the first third of the 20th century. The collection of sketches and watercolours painted by Gorbunkov has not yet been introduced to the scientific community. However, it is of undoubted interest. First of all, it is due to the fact that the 1930s were the time of tectonic social and cultural changes, which influenced various aspects of material culture of the indigenous people in Chukotka. The works of Gorbunkov can serve as a source for the study of the period when "alien" pan-European elements were being actively incorporated into the traditional patterns of Chukchi and Asian Eskimo material culture. This, in turn, contributed to the selection of certain forms by the indigenous inhabitants, which is reflected in the artist's sketches.
KEYWORDS: A. L. Gorbunkov, visual anthropology, development of Chukotka, architectural designs, sketches and watercolour paintings of clothing, sketches of requisites
FOR CITATION: Shulgina O. Sketches and Watercolour Paintings of Aleksander Gorbunkov as an Object of Visual Anthropology (Based on the Collection of the State Central Film Museum). Kunstkamera. 2023. 1(19): 87-102. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2023-1(19)-87-102
В 1947-1948 гг. (АВМДИ. Ф. 8. Оп. 4. КП 25472/61-64. Л. 6) Александр Леонидович Горбунков (1902-1982) — «художник, художник и декоратор» (АМВК. НВФ 3770/7. Л. 1), как он сам себя определял, подготовил ряд эскизов и набросков к фильму «Алитет уходит в горы» (1949, пост. Марк Донской) по одноименному роману Тихона Сёмушкина.
Следует отметить, что Александр Леонидович был человеком многогранным. Он был не только замечательным художником и рисовальщиком, но и искусствоведом, художественным руководителем, консультантом Дальинтегралохотсоюза по кустарным промыслам Чукотского национального округа в 1930-х годах. Трехлетняя командировка в отдаленные поселки Крайнего Севера в 1933-1935 гг. позволила ему окунуться в настоящую, а не овеянную поэтической дымкой жизнь чукчей и эскимосов, познакомиться с народным искусством, традиционным укладом жизни и промыслами коренных жителей Чукотки.
Сегодня рисунки, выполненные А. Л. Горбунковым, хранятся в фондах Государственного центрального музея кино. Отдельного внимания заслуживают необычные обстоятельства появления этой коллекции графики и акварелей, которые так или иначе связаны с биографией самого художника.
Изначально работа над кинокартиной началась на Свердловской киностудии в 1947 г. под началом Рафаила Перельштейна, а сам фильм носил другое название — «Мистер Томпсон бежит в Америку» (АВМДИ. Ф. 8. Оп. 4. КП 25472/61-64. Л. 6). Видимо, именно тогда Тихон Захарович Сёмушкин, автор романа «Алитет уходит в горы», а по совместительству сценарист фильма, стал инициатором приглашения А. Л. Горбункова в съемочную группу в качестве художника по декорациям и костюмам, консультанта по материальной культуре и быту Чукотки (АВМДИ. Ф. 8. Оп. 4. КП 25472/61-64. Л. 6). Сёмушкин был лично знаком с художником. Кроме того, в конце 1947 — начале 1948 г. Горбунков подготовил ряд иллюстраций к роману писателя «Алитет уходит в горы» для издательства «Молодая гвардия» (ЦГАЛИ. Ф. 2891. Оп. 1. Д. 133. Л. 1-3).
К середине 1948 г. Александр Леонидович выполнил более двух сотен эскизов к фильму, однако ни в официальных документах, ни в титрах художник не значится: как художники-декораторы там указаны Давид Винницкий и Пётр Пашкевич. Объяснить эту странность помогли архивные документы.
Из наблюдательного производства Отдела по специальным делам Прокуратуры СССР (ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 73092) следует, что в июне 1948 г. Горбунков был арестован по обвинению в изменнических настроениях, а также «за высказывание антисоветских и клеветнических измышлений на руководителей партии и советского правительства, на искусство и жизненные условия в Советском Союзе» (ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 73092. Л. 10-11). В октябре 1948 г. Горбунков был осужден к 15 годам исправительно-трудовых лагерей по обвинению «в проведении антисоветской агитации и намерении изменить Родине» (ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 73092. Л. 22) и был незамедлительно сослан в Воркуту. Таким образом, представляется совершенно естественным отсутствие каких-либо упоминаний об А. Л. Горбункове в документах, связанных с производством киноленты.
Арест художника, по всей видимости, имел последствия и для режиссера киноленты Рафаила Перельштейна: фильм был передан на киностудию им. Горького, а первым режиссером вместо Перельштейна назначен Марк Донской. Отмечу, что на набросках и эскизах Горбункова значится первое название кинокартины — «Мистер Томпсон бежит в Америку», а также Свердловская киностудия.
Этот этап жизни и творчества А. Л. Горбункова как художника-декоратора и его вклад в создание фильма так и могли остаться неизвестными. Вторую жизнь работам мастера подарила Эмма Малая — дочь Рафаила Перельштейна, в прошлом — художник по костюмам киностудии им. Горького, а ныне старший научный сотрудник и хранитель коллекции костюмов Центрального музея кино. По счастливому стечению обстоятельств много лет спустя после смерти отца Эмма Рафаиловна обнаружила папки с работами Горбункова, оценила по достоинству их художественную ценность, и в 1997 г. передала материалы на хранение в фонды музея.
К сожалению, ни Перельштейн, ни Горбунков не оставили каких-либо документов, публикаций, воспоминаний или подробных дневниковых записей, которые бы освещали работу над этим фильмом. Тем не менее можно утверждать, что изначально, несмотря на литературный сюжет в основе киноленты, Перельштейн задумывал фильм, который бы документально точно и правдиво отображал чукотскую действительность середины 1920-х годов. Об этом свидетельствуют иллюстративные материалы, подготовленные художником: подробные рисунки и эскизы жилищ и хозяйственных построек, одежды, оружия и орудий труда, утилитарных предметов, панорамы местности. Фильм определенно должен был быть наполнен «маркерами» чукотского быта первой трети ХХ в.
Ротация кадров в съемочной группе после ареста Горбункова привела к тому, что Марк Донской, в сущности снимавший фильм о действительной истории раскулачивания богатого торговца Алитета на Чукотке в период советизации (АМАЭ РАН. Ф. К-У. Оп. 1. Д. 530), сумел обойтись лишь несколькими общими кадрами заснеженной тундры (снятой в Мурманской области) и кадрами внутри деревянного домика фактории. Несколько крупных планов Донской снял в холодной части яранги, что, впрочем, не сильно обогащает знание зрителя о быте чукчей и эскимосов. По словам Эммы Рафаиловны Малой, новые художники, работавшие под началом Донского, все же обращались к рисункам Горбункова при разработке костюмов для персонажей фильма. Вместе с тем в фильме не вполне удалось воплотить все декоративное богатство и искусность одежды чукчей и эскимосов, представленных в художественных зарисовках. Очевидно, что Донской не ставил перед собой задачу точной репрезентации жизни коренных народов Чукотского полуострова. На первый план здесь выдвинут идеологический уровень, стремление показать победу новой советской власти в лице уполномоченного Камчатского ревкома Лося и этнографа Жукова, а также «новообращенного» чукчи Айе над кулаком-перекупщиком Алитетом. Соответственно рассматривать фильм Донского как этнографический источник можно весьма условно, чего нельзя сказать об эскизах и рисунках А. Л. Горбункова.
Всего коллекция работ А. Л. Горбункова насчитывает 244 единицы хранения. По технике выполнения их можно разделить на две большие группы: графические наброски и акварельные эскизы. В содержательном плане коллекция состоит из набросков и эскизов (1) архитектурных разработок, (2) одежды, бытовавшей на Чукотке в 1920-1930-е годы, а также из (3) набросков реквизита. Так, рисунки и эскизы Горбункова как кино, фотография, театр или музейный предмет являются средством зрительной трансляции, своего рода «маркерами» чукотско-эскимосской культуры.
Важно отметить, что источником для художника служили не поверхностные впечатления и умозаключения, а систематическое и скрупулезное изучение жизни и быта коренных жителей Крайнего Севера. Эта работа началась за два года до командировки А. Л. Горбункова в Чукотский национальный округ. По приезде на Чукотку мастер, следуя опыту В. Г. Богораз-Тана, совершает объезд северных (Инчоын, Мыткулен, Чегитунь, Сешан, Юткен, Энурмин, Нэтэеэнисвын) (АВМДИ. Ф. 8. Оп. 4. КП 25472/53-56. Л. 18) и южных (Тунытлен, Нуньямо, Чини, Пуотэн, Культбаза, Яндыгай, Янракенот, Лорэн, Мечигмен, Аляйон, Курган, Чаплино, м. Ткачен, бухта Провидения, Урелек, бухта Славянка, Сиреники, Нунлигран) (АВМДИ. Ф. 8. Оп. 4. КП 25472/53-56. Л. 12) районов полуострова1. В документах из личного архива Ю. А. Широкова значится, что отдельную экспедицию Горбунков организовал с целью изучения декоративно-прикладного искусства чукчей и эскимосов (м. Сердце-Камень, Уэлен, Чаплино, Сиреники, Аканен, Нуньямо, Наукан, Усть-Хатырка, Пылгытго). В результате этой экспедиции он собрал большое количество образцов резьбы, шитья и орнаментов. Такое поистине глубокое изучение культуры чукчей и эскимосов, погруженность в свою работу и живой интерес к ней не позволяют усомниться, что при разработке эскизов к фильму художник стремился передать действительность наиболее точно и тщательно.
1 Топонимы приведены в соответствии с картой Уэленского района Чукотского национального округа 1936 г. Издание Всесоюзного арктического института.
Визуальную антропологию принято определять как комплексную деятельность, включающую научный, творческий, организационный и информационно-технологический аспекты. Целью визуальной антропологии является получение и внедрение в социальную практику аудиовизуальной информации о малоизвестных сторонах культуры с целью осуществления диалога культур (Александров 2006; Белгородская 2019). В настоящее время фотографии и киносъемку принято противопоставлять рисункам как более репрезентативные предметы исследовательского интереса. Безусловно, кроме рисунков Горбункова, мы располагаем рядом других визуальных материалов, фиксирующих реалии той эпохи. Прежде всего речь идет о фотографиях В. Г. Богораза из Джесуповской Северо-Тихоокеанской экспедиции начала ХХ в. (Bogoras 1913), трудах финского путешественника Сакари Пяльси, побывавшего в Сибири и на Дальнем Востоке в 1917-1919 гг. (Palsi 1919; 1993), и фотоснимках А. С. Форштейна (Крупник, Михайлова 2006; 2008), сделанных во время экспедиции на Чукотку в 1927-1929 гг. Однако визуальный текст — это не только фото и видео, но и рисунок и предметная экспозиция (Головнёв 2007), тем более что соотношение действительности и фикции, созданного в кинематографе или при фотосъемке произведения, все еще остается актуальной темой для дискуссий (Александров 2007).
Актуальность работ Горбункова, помимо научной новизны, обусловливается культурно-историческим контекстом: 1920-1930-е годы — это период прихода советской власти на Чукотку. Именно в эти десятилетия происходит коренной слом традиционного уклада жизни чукчей и эскимосов, а их материальная культура обогащается новыми материалами, бытовыми предметами, орудиями труда и производства. Рисунки и эскизы Горбункова фиксируют и наглядно демонстрируют состояние материальной культуры береговых чукчей и эскимосов первой трети ХХ в., показывают, какие элементы европейской и американской культуры были привнесены на Чукотку в начале ХХ в., дают знания о культуре и жизненном опыте жителей Крайнего Севера. Эти аспекты позволяют рассматривать коллекцию рисунков и эскизов из ЦГМК как предмет визуальной антропологии, как отражение жизни на Чукотке в переходный период активного соприкосновения традиционной и модерной как американской, так и советской культуры (Круткин 2007). Важным преимуществом акварелей Горбункова, в отличие от фотографий отечественных этнографов, является их полихромность, что позволяет наиболее полно воспринять общую атмосферу Чукотки, красоту и эстетическую ценность отдельных предметов материальной культуры жителей Крайнего Севера, в частности декоративно-прикладного искусства.
НАБРОСКИ АРХИТЕКТУРНЫХ РАЗРАБОТОК
Центральную роль в архитектурных разработках Горбунков отводит яранге. Так, наибольшее количество рисунков и набросков посвящены строению и устройству чукотско-эскимосского жилища. Художник выполняет ряд графических набросков, и акварельных эскизов, которые очень подробно передают общий вид береговой яранги в различных проекциях и разрезах, отображают систему устройства ее кровли. Рассматривая работы художника, понимаешь, что речь идет не просто о произведениях изобразительного искусства. Это в буквальном смысле «руководство по использованию», так как автор указывает необходимые строительные материалы, точные названия деталей конструкций, а также их размеры. Очевидно, что, работая над эскизами к фильму, Горбунков проявил еще один свой талант — конструкторские способности.
Согласно рисункам и комментариям художника, в 1920-1930-е годы существовало два типа береговых чукотских яранг (рис. 1). Внешне оба типа близки к описаниям традиционных чукотско-эскимосских жилищ, которые приводит Эдвард Нельсон (Nelson 1900: 241-263) или Богораз-Тан (Богораз 1901: 21-24) на конец Х1Х — начало ХХ в., но прежние материалы и технологии строительства яранги стремительно замещались более современными, заимствовались из «цивилизованного» мира.
Рис. 1. А. Л. Горбунков. Конструктивная схема яранги основного типа (внизу) и яранги типа «фахверк» (вверху). 1948. Картон, акварель, белила. 29x21 см. Из собрания Государственного центрального музея кино
Fig. 1. A. L. Gorbunkov. Constructive scheme of the basic type (at the bottom) and "fachwerk" type (on top) of yaranga. Sketch for the film Alitet Lives for the Hills (dir. M. Donskoy, 1949). 1948. Cardboard, watercolor, whitewash. 29x21 cm. From the collection of the State Central Film Museum
Так, яранга — это холодный крытый двор. Основной тип чукотской береговой яранги представлял собой конструкцию, стены которой устраивались из теса. Тес, в свою очередь, обшивался гвоздями по деревянным стойкам. Стойки располагались в вершинах многогранника, геометричность которого была довольно условной. Система стропильных жердей образовывала два уровня
жилища: первый — от пояса-обвязки до среднего кольца, который можно сопоставить с усеченной многогранной пирамидой, а второй — от верхнего основания этой усеченной пирамиды до точки схода стропильных жердей, которые поддерживал столб, смещенный от центра яранги в сторону двери. Центр стропильной системы смещается для удобства размещения в задней части яранги полога — спальной палатки (рис. 1, см. вклейку).
Второй тип береговых яранг, которые встречались на Чукотке, Горбунков обозначил как «фахверк». Как и предыдущий тип яранги, конструктивно она представляла собой многоугольник, который насчитывал от 8 до 14 граней. Каркас сооружался из стоек на расстоянии 70-90 см друг от друга, а стены устраивались из дерна, которым заполнялся деревянный каркас. Как отмечал художник, высота стен обычно соответствовала человеческому росту. В этом типе яранги напротив двери закапывался столб, который нес на себе всю систему стропильных жердей. Длинные стропильные жерди типа дранки изгибали и опирали на покосы, имеющие развилок в верхнем конце (рис. 2, см. вклейку). Важно, что Александр Леонидович приводит на своих эскизах все основные типы узлов, стыков, методов сопряжения и сплачивания, которыми пользовались при строительстве береговых яранг на Чукотке.
Горбунков отмечает, что и в первом, и во втором случаях купол шатра иногда покрывался не сшитыми моржовыми шкурами — репальхеном, но оцинкованным железом, которое стало активно завозиться на Чукотку из Северной Америки в начале ХХ в. Кроме оцинкованного железа американцы привозили и другие строительные материалы, заменившие собой традиционные: толь, различные пиломатериалы (тес, вагонка, доски брус и пр.), железо-скобяные товары (дверные петли, скобы, проволока, гвозди, шурупы), ящичную тару. Художник подчеркивал, что особым спросом пользовались брезент, полубрезент, парусиновая дель, которые заменяли собой репальхен для покрытия летних яранг. Все это нашло отражение в эскизах и рисунках мастера.
Безусловно, такое обилие материалов из металла не могло не отразиться на состоянии чукотско-эскимосского косторезного промысла. Ярким примером этого служит один из отчетов о работе школы-интерната при культбазе Лаврентия за 1929/30 г., который хранится в Архиве МАЭ (Ф. К-II. Оп. 1. Д. 5). В документе сказано, что в районе кустарей по косторезному делу практически нет, и в течение двух лет работы мастерской их не стало больше. Интересно, что «само население возражало против мастерской этого уклона, и здесь гораздо более необходима мастерская по дереву и металлу. Необходимость такой мастерской назрела вполне» (АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 5. Л. 10).
Очень поэтично в одном из своих произведений писал о морже Юрий Рытхэу: морж — это «главный источник жизни приморского луораветлана, анкалина. Если у побережья есть морж — значит, можно не беспокоиться о пропитании, о горючем для жирника, не надо думать о том, чем покрыть ярангу, из чего сшить покрышку для охотничьей байдары, откуда взять прочные эластичные ремни, материал для шитья непромокаемых плащей. <...> Крыша моей яранги была покрыта рэпальгином — расщепленной моржовой кожей» (Рытхэу 2010: 218-224). В коллекции есть и совершенно замечательная работа Горбункова, на которой автор показывает технологию обработки моржовых шкур. Автор акварели дает комментарий процессу заготовки и расщепления шкур. Так, изначально моржовая шкура довольно толстая (около 10 см) и рыхлая, что делает ее непригодной для изготовления обуви. Выделка кожи моржа, по Горбункову, заключалась в том, что местное населения распяливало ее на специальных пяльцах и «раскалывало». Расколотые шкуры становились практически прозрачными и носили название репальхен. Именно такие «колотые» шкуры использовались для покрытия яранг в зимнее время. Горбунков добавляет, что со временем шкуры теряют прозрачность и буреют. Потому чукчи и эскимосы обычно укладывали более старые и темные шкуры в задней части кровли, а свежие и еще прозрачные шли на покрытие передней части, работая и как крыша, и как окно. Сама кровля из репальхена удерживалась ремнями из полноценной, нерасщепленной кожи моржа, на узлы которых чукчи подвязывали камни-грузила.
Кроме чукотско-эскимосского жилища, А. Л. Горбунков фокусирует внимание на неотъемлемых элементах хозяйства. В первую очередь речь идет о разнообразных вариантах вешал — специальных стеллажей, предназначенных для хранения байдар, промыслового снаряжения, нарт, для развески моржового мяса в летнее время и шкур зимой. Высота стоек вешал могла достигать 4,5^5 м, а длина — до 7 м.
Наряду с более современными и мобильными вешалами из древесины, Горбунков показывает и их предшественников — вешала для хранения байдар или других надобностей хозяйства, устроенные из челюстных костей кита, которые и в 1930-е годы можно было встретить в чукотских селениях. Эти архитектурно-конструктивные комплексы мастер считал наиболее репрезентативной и специфичной частью пейзажа чукотского стойбища на чукотском побережье. Существовало два типа конструкций костяных вешал. Для первого типа вешал кости врывались тупыми, т. е. задними, концами в землю, причем не беспорядочно, но строго по направлению их естественного изгиба. Горбунков отмечает, что высота челюстных костей кита до 5,5 м, но кажущаяся расточительность коренных жителей Чукотки весьма оправданна, так как вешала служили им круглый год: летом байдары укладывались на низко повязанных деревянных поперечинах, а зимой, при больших заносах, поперечины перевязывались выше. Для второго типа конструкции вешал из челюстных костей кита стойки изготавливали из укороченных на одну треть своей естественной длины челюстных костей кита. Их врывали тупыми, т. е. задними, концами вверх, в них выпиливали сквозные пазы — проушины для костяных или деревянных поперечин.
Горбунков изображает еще одно жизненно необходимое для чукчей и эскимосов хозяйственное сооружение — пяльцы для растяжки шкур морского зверя и моржовых кишок. На одном из эскизов художник показывает сложносоставную конструкцию из стеллажей-вешал и постоянных больших пялец, которые использовались для растяжки шкур (рис. 2). В конкретном случае изображена шкура белого медведя, притянутая к жердям сыромятными ремнями. Жерди соединены между собой также при помощи ремней. В нижней части эскиза показаны ребра кита, которые, по свидетельствам Горбункова, встречаются на побережье в большом количестве. Как отмечает мастер, пяльцы с растянутыми шкурами белого медведя — вполне характерный элемент зимнего пейзажа берегового чукотского стойбища. До прихода советской власти к концу зимы, когда охота на белого медведя подходила к концу, добытые шкуры концентрировались в руках «торгующего человека». В 1920-1930-х годах ситуация изменилась, и шкуры стекались на склады факторий Дальзаготопушнины и Североторга. Рядом с такими складами можно было наблюдать до десяти шкур белых медведей, распяленных параллельно на расстоянии около метра друг от друга.
Весьма любопытен эскиз снеговой стенки, которая служила защитой от ветров. Такие стенки береговые чукчи и эскимосы устраивали к концу первой трети зимы, когда снег под действием постоянных сильнейших ветров спрессовывался до большой плотности так, что из него пилой-ножовкой выпиливали кубы и воздвигали защитные стены. Горбунков отмечает, что эти стены схожи со снеговыми крепостями, которые каждый из нас мастерил себе в детстве ради забавы. Для чукчей и эскимосов они имели большое значение: устроенная углом, обращенным к северным ветрам, такая крепость препятствовала образованию сугробов и застругов вблизи яранги. Как пишет мастер, к середине зимы напротив входа в каждое жилище вырастали такие снежные гиганты, что создавало особый зимний колорит селения.
О трепетном подходе к работе Горбункова, его стремлении передать реалии жизни народов Крайнего Севера документально, точно и правдиво свидетельствуют, например, наброски береговой яранги во время снежных заносов. Художник подчеркивал, что чукчи и эскимосы неустанно вели борьбу с ветром и никогда не допускали снегового покрова над своим жильем. Купол своей яранги и кольцевой проход вокруг нее всегда тщательным образом очищался от снега. Видимо, художник понимал, что для человека европейской культуры, никогда не бывавшего на Чукотке, не будет очевидным наличие кольцевого прохода вокруг жилища.
СВЕРДЛОВСКАЯ КИНОСТУДИЯ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ФИЛЬМОВ Кино-картина «МИСТЕР ТОМСОН БЕЖИТ В АМЕРИКУ"
А
"ВЕШАЛА" ддя' хранения НАРТ /нижний ярус/ и постоянные БОЛЬШИЕ ПЯЛЫЩ для растяжки на'них ШУРЬЯ./комбинация/
Художник А.Л.ГОРБУНКОВ.
Рис. 2. А. Л. Горбунков. Вешала для хранения нарт. Эскиз к х/ф «Алитет уходит в горы» (реж. М. Донской, 1949). 1948 г. Картон, акварель, белила. 29*21 см. Из собрания Государственного центрального музея кино Fig. 2 Veshala (rack) to storing sledges. Sketch for the film Alitet Leaves for the Hills (dir. M. Donskoy, 1949). 1948. Cardboard, watercolor, whitewash. 29*21 cm. From the collection of the State Central Film Museum
Рис. 3. А. Л. Горбунков. Камлея мужская для береговых чукчей. Эскиз к х/ф «Алитет уходит в горы» (реж. М. Донской, 1949). 1948 г. Картон, карадаш графитный, акварель. 29,5x20,5 см. Из собрания Государственного центрального музея кино Fig. 3. A. L. Gorbunkov. Men's kamleya for coastal Chukchi. Sketch for the film Alitet Leaves for the Hills (dir. M. Donskoy, 1949). 1948. Cardboard, graphite pencil, watercolor. 29.5x20.5 cm. From the collection of the State Central Film Museum
НАБРОСКИ И ЭСКИЗЫ ОДЕЖДЫ
Кроме архитектурных набросков и эскизов Александра Горбункова, в коллекции ЦГМК хранятся 84 наброска и более 60 эскизов различных предметов актуальной для Чукотки в первой трети ХХ в. одежды. В коллекцию вошли рисунки не только одежды чукчей и эскимосов, но и русских и американцев, что обусловлено сценарием фильма, для которого Горбунков готовил эскизы. Важной деталью является то, что Горбунков снабжает свои рисунки комментариями, где указывает чукотские названия одежды и прописывает материал, из которого она шилась. На некоторых эскизах представлены отдельные предметы одежды, на других — целые комплексы, которые дают представление о том, как отдельные предметы комбинировались друг с другом.
Прежде всего художник уделяет внимание традиционной женской и мужской верхней одежде. Так, он характеризует керкер как основной тип верхней одежды чукотских девушек и женщин до советизации края, т. е. до 1926 г. В комментарии к эскизу Горбунков пояснял, что внутри спального полога чукотская женщина находилась совершенно нагой, если не считать набедренную повязку — мака — и нескольких кожаных браслетов. Керкер — одежда универсальная, и использовалась чукчанками как зимой, так и летом. Внешне керкер напоминал комбинезон и изготавливался из ровдуги — замши из оленьей кожи. Керкер женщина надевала тогда, когда выходила в сени яранги — чоттагин — или на улицу. Художник отмечал, что в процессе работы чукчанки постоянно сбрасывали один или оба рукава керкера, обнажая при этом торс.
Исходя из художественного материала, представленного в коллекции ЦГМК, наиболее распространенной верхней одеждой среди жителей Чукотки была кухлянка. Такая одежда по крою напоминает балахон с капюшоном и нагрудником, который служил для защиты от морозов и ветра. Кухлянка — это своего рода глухая рубаха, которая изготавливалась из двух слоев меха пыжика. Внутренний слой делался мехом внутрь, т. е. к телу, а верхний — мехом наружу. Горбунков отмечал, что в первой трети ХХ в. особенно популярными стали кухлянки корякского типа, у которых подол — упован — был особо нарядным. Мастерицы оторачивали его меховой мозаикой из кусочков камуса или украшали вышивкой.
Освоение Чукотки русскими и американцами оставило свой след и на предметах одежды коренных народов. Так, Горбунков запечатлел в своих акварелях кухлянки американского типа — парки. Парки тоже шились из пыжика, но отличались удлиненным передним и задним подолами. Кроме того, в качестве верхней одежды среди чукчей и азиатских эскимосов бытовали и так называемые стаканчики. По сути, крой «стаканчика» такой же, как и у кухлянки, но без капюшона. Эта одежда была легче, ее изготавливали из одного слоя шкуры пыжика мехом внутрь и носили в летнее время.
Несколько эскизов и набросков художник посвятил специфичной одежде морских зверобоев — камлейкам — плащам из моржовых кишок, которые едва ли были знакомы другим советским гражданам, но являлись неотъемлемой частью гардероба охотников. Камлеи надевали поверх кереков или кухлянок, чтобы защититься от воды и снега.
Особый интерес представляют рисунки, которые формально запечатлевают традиционную чукотскую одежду, но материалы, из которых ее изготавливали, свидетельствуют о своеобразном синтезе, влиянии европейской и американской культур на культуру Чукотки. На нескольких рисунках Александр Горбунков изобразил образцы повседневных и нарядных камлей из бязи, при этом художник отмечал, что для «грязных» работ и в быту чукчи чаще всего надевали камлеи из черной хлопчатобумажной ткани, а для охоты предназначались камлеи более светлых оттенков. Вместе с тем встречались и совершенно неожиданные принты хлопчатобумажной ткани типа шотландки ярко-желтого, оранжевого и красного цветов.
Согласно комментарию художника, самой большой популярностью среди береговых чукчей, как мужчин, так и женщин, в первой трети ХХ в. пользовались камлеи из тика
(рис. 3). Примечательно, что внешне за счет широких продольных полос, такие тиковые камлеи очень похожи на привычные для народов Чукотки плащи из моржовых кишок. В коллекции ЦГМК есть совершенно замечательный эскиз Горбункова, на котором изображена нарядная женская камлея из белой бязи, расшитая красными шнурами и полосками из черного меха (рис. 3, см. вклейку). Этот эскиз — наглядный пример подражания традиционным одеждам чукчей и эскимосов, но в «переводе» на привычные для европейского человека материалы.
Другие примеры сочетания нескольких традиций показаны на эскизе меховой рубахи типа гагагли, которая шилась из шкур пыжика мехом внутрь, а поверх покрывалась репсом. Есть в коллекции Горбункова и набросок современного «стаканчика», который отличался от традиционного тем, что представлял собой, по сути, стеганый ватник с меховой отделкой, общим с традиционным «стаканчиком» был лишь крой. Еще один измененный предмет одежды — шаровары. Если чукчи и эскимосы традиционно шили штаны из нерпичьих кож или меха неплюя, пыжика либо пестрого камуса как мехом внутрь, так и мехом наружу, то с приходом на Чукотку «цивилизованного» человека, появился тип стеганых ватных шаровар с короткими либо длинными меховыми накладками.
Особое внимание Горбунков уделяет обуви, бытовавшей на Чукотке в начале ХХ в. Как и в случае с одеждой, художник изображает не только традиционную обувь народов Крайнего Севера, но и «чужие» — европейские и американские модели. В коллекции всего три листа с эскизами обуви и около двух десятков набросков. Традиционную чукотскую и эскимосскую обувь художник чаще всего приводит в комплексе, так как она состояла из нескольких частей. Так, имеется эскиз и рисунки поколенных и высоких торбасов. Эта обувь универсальная, ее носили как мужчины, так и женщины в любое время года. Торбасы могли быть простыми — сшитыми из пестрого камуса, или нарядными — выполненными из замши. Кроме этого, камусовые или замшевые торбасы могли дополнять разнообразной художественной отделкой: вышивкой, меховой мозаикой или опушкой. Зимой чукчи и эскимосы поддевали в торбасы чижи — меховые чулки, которые шились мехом внутрь, а поверх торбасов надевали туфли с ремешками, которые изготавливали из дымленой ровдуги или прожиренной нерпичьей кожи. Такие туфли надежно защищали ноги от промокания.
Любопытно, что и здесь русские и американцы внесли свои коррективы. В коллекции рисунков, подготовленных Александром Горбунковым, есть замечательный лист, где вместе с традиционными меховыми чижами запечатлены уже ватные стеганые чижи, которые, видимо, стали входить в обиход после советизации Чукотки.
Художник не забыл показать и меховые тапочки — традиционную ночную обувь чукчей и эскимосов, которые пользовались большим спросом среди художественно-кустарных изделий местных мастериц.
Из головных уборов А. Л. Горбунков изобразил малахай — меховой капор, который украшался вышивкой, меховой мозаикой или подвесками, а также более приспособленную к суровым погодным условиям Крайнего Севера привычную для русских людей шапку-ушанку. В комментарии к рисунку художник отмечает, что шапки такого типа шились из меха неплюя.
Заканчивая тему одежды, отмечу, что в коллекции ЦГМК есть лист с эскизами меховых и кожаных рукавиц береговых и оленных чукчей. На них изображены рукавицы двух видов — по-плечные и короткие. В качестве материала использовались практически все доступные на Крайнем Севере виды кожи: камус, мандарка, нерпичья кожа. Отдельный лист Горбунков посвятил эскизам меховых и кожано-меховых перчаток (рис. 4, см. вклейку). Эти акварели замечательны тем, что в них показана не только общая цветовая гамма изделий, но и их художественная отделка в виде меховой мозаики и шитья.
НАБРОСКИ РЕКВИЗИТА
Группа рисунков, условно названная самим художником «наброски реквизита», включает чуть более четырех десятков рисунков, выполненных исключительно тушью. Здесь представлены преимущественно предметы, использовавшиеся для хозяйственных и промысловых нужд, предметы домашнего обихода. Если предыдущие рисунки и эскизы позволяют понять, как в начале ХХ в. выглядели чукчи и эскимосы и в каких условиях они жили, то эта группа рисунков дает возможность заполнить жизненное пространство человека Крайнего Севера, узнать, чем он жил. К сожалению, эскизов, которые бы соответствовали этим наброскам, нет. По всей вероятности, Горбунков не успел завершить работу до ареста.
Первый аспект жизни коренных жителей Чукотки, который освещает Горбунков, — это рыбалка и охота, а также зверобойный промысел. К примеру, на набросках есть гарпуны, женские и мужские ножи, гатки, скребки, манки, поплавки, маска-шапка для охоты на нерп, ковши для расчистки прорубей, удочки.
Отдельный круг рисунков художника посвящен предметам домашнего обихода, таких как жирники и подставки под них, корытца, крюки, лопаты из лопаток моржей, подвесные мужские карманы, сумки для женского рукоделия, снеговые очки из дерева и кожи, курительные трубки, кожаные мячи, куклы. В отдельную группу можно выделить наброски, на которых изображены предметы культа и атрибуты шаманизма: ярар, подвески, различные амулеты в виде животных, антропоморфных фигурок, палочек, кусочков меха и кожи животных. Несмотря на то что после советизации Чукотки началось активная борьба с шаманизмом и открыто он не практиковался, атрибуты шаманизма не ушли и бытовали вплоть до 1950-х годов (Щербакова 2011: 171-182). Безусловно, Горбунков это знал, но его наброски шаманских атрибутов практически повторяют иллюстрации из «Чукчей» Богораз-Тана (Bogoras 1904). Горбунков совершил несколько экспедиций по Чукотке, но не задерживался в селениях надолго, чтобы какой-либо шаман мог проникнуться к нему доверием и допустить его на камлание. Более того, сомнительно, чтобы коренной житель показал чужому приезжему человеку сакральные вещи (Хаховская 2013).
Несколько набросков из этой группы, так же как и отдельные эскизы и наброски одежды и архитектурные разработки, свидетельствуют о проникновении в традиционную культуру чукчей и эскимосов европейских и американских элементов. Прежде всего привлекает внимание рисунок такого привычного для нас предмета мебели, как деревянный стол. В этнографических источниках зафиксировано, что вплоть до начала ХХ в. чукчи принимали пищу в пологе яранги с общего блюда, упоминаний о каких бы то ни было столах нет, ведь распространение они получили только с приходом советской власти на Чукотку (Перевалова, Куканов 2018: 40-49). К новомодной хозяйственной утвари можно причислить берестяной туесок, знакомый жителям других частей России, а также берестяные гребешки.
В первой четверти ХХ в. наряду с традиционными каменными и костяными орудиями труда стали распространяться аналогичные инструменты, сделанные из железа. Так, Горбунков приводит наброски железных гаток и мотыг. Кроме этого, в обиход народов Крайнего Севера стали входить лучковые пилы и сверла. Не вызывает сомнений и американское происхождение винчестеров, которые в первых десятилетиях ХХ в. становятся важнейшим объектом торговли и неотъемлемым
атрибутом чукотского охотника, что тоже отражено в рисунках художника.
* * *
Рисунки и эскизы, подготовленные Александром Леонидовичем Горбунковым в 1948 г. для съемок фильма по роману «Алитет уходит в горы», — оригинальный визуальный источник для изучения жизни и быта чукчей и эскимосов в первой трети ХХ в. Работы художника показывают привычный бытовой, жизненный, утилитарный мир чукчей и эскимосов, отличаются документальной точностью, свидетельствуя, с одной стороны, о консерватизме традиционной культуры
туземцев Чукотки, с другой — о ее динамичности и умении адаптироваться к новым реалиям жизни. Например, материалы для одежды, ее крой по большей части остались прежними, хотя стали активно использоваться привозные ткани, которые, впрочем, носили скорее декоративный характер. Другим примером является то, что непригодная для чукотских морозов и сырости ватная одежда, которую завозили русские, подбивалась для прочности мехом оленей, шкурами морского зверя. Очевидно, что культура коренных народов Крайнего Севера максимально приспособлена для выживания человека в столь суровых условиях, и она оказалась довольно устойчивой. Вместе с тем коренные жители активно экспериментировали с новыми материалами, которые ранее на Чукотке не использовались. Преимущественно это касается техники и технологии строительства жилищ, производства орудий труда, оружия и новых предметов быта, получивших широкое распространение среди чукотского населения в первой трети ХХ в. в период советизации края. Эти процессы негативно влияли на развитие традиционного косторезного промысла чукчей и эскимосов в начале ХХ в.
Конечно, рассмотренные работы — это в первую очередь художественная коллекция, однако она стала оригинальным источником (Романов, Ярская-Смирнова 2007), который позволяет воссоздать панораму жизни и быта чукчей и эскимосов в 1920-1930-е годы. Немаловажен и тот факт, что мастер, подготовивший акварельные эскизы и наброски, был не понаслышке знаком с далекой Чукоткой.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВМДИ — архив Всероссийского музей декоративного искусства
АМАЭ РАН — архив Музея антропологии и этнографии РАН
АМВК — архив Ямало-Ненецкого окружного музейно-выставочного комплекса им. И.С. Шема-новского
ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации
ГЦМК — Государственный центральный музей кино
ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
АВМДИ. Ф. 8. Оп. 4. КП 25472/53-56. Заметки и материалы Горбункова А. Л.
АВМДИ. Ф. 8. Оп. 4. КП 25472/61-64. Заметки и материалы Горбункова А. Л.
АМАЭ РАН. Ф. К-П. Оп. 1. Д. 5. Сведения о работе школ Чукотского округа. 1930-1936.
АМАЭ РАН. Ф. К.-П. Оп. 1. Д. 187. Орлова Е. П. Юпигиты (азиатские эскимосы). 1935.
АМАЭ РАН. Ф. К-П. Оп. 1. Д. 265. Кнопфмиллер М. О. Морской зверобойный промысел Чукотки. 1940.
АМАЭ РАН. Ф. К-У. Оп. 1. Д. 530. Чекмарев В. Дневник члена Чукотского революционного комитета. 1927.
АМВК. НВФ 3770/7. Письмо Горбункова А. Л. Шамрай Н. Н. 1977.
ГА РФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 73092. Горбунков Александр Леонидович. 1956.
РГАЛИ. Ф. 2891. Оп. 1. Д. 133. Письмо Горбункова А. Л. Сёмушкину Т. З. 1947.
Материалы личного архива Ю. А. Широкова, предоставленные Д. Ю. Широковым.
Александров Е. В. Визуальная антропология — путешествие на «машине времени» по чужим мирам // Обсерватория культуры. 2006. № 2. С. 60-70.
Александров Е. В. Вместо рецензии. В поисках предмета визуальной антропологии // Антропологический форум. 2007. № 7: Визуальная антропология. С. 9-20.
Белгородская Л. В. Смыслы и скрытые подтексты визуальных исторических источников. Красноярск: СФУ, 2019.
Богораз В. Г. Очерк материального быта оленных чукчей, составленный на основании коллекций Н.Л. Гондатти, находящихся в Этнографическом музее Императорской академии наук // Сборник МАЭ. Т. I . Вып. II. СПб. 1901.
Головнёв А. В. О киноантропологии // Антропологический форум. 2007. № 7: Визуальная антропология. С. 21-32.
Крупник И., Михайлова Е. Пейзажи, лица и истории: фотографии Александра Форштейна (1927-1929) // Антропологический форум. 2006. № 4. С. 188-219.
Крупник И., Михайлова Е. Эскимолог Александр Форштейн (1904-1968) // Тропою Богораза. Научные и литературные материалы. М.: Институт Наследия — ГЕОС, 2008. С. 32-43.
Круткин В. Л. Форум: Визуальная антропология // Антропологический форум. 2007. № 7: Визуальная антропология. С. 52-61.
Перевалова Е. В., Куканов Д. А. Мобильное жилище чукчей-оленеводов: традиции и новации // Уральский исторический вестник. 2018. №3 (60). С. 40-49.
Романов П. В., Ярская-Смирнова Е. Р. Форум: Визуальная антропология // Антропологический форум. 2007. № 7: Визуальная антропология. С. 85-89.
Рытхэу Ю. С. Дорожный лексикон. Санкт-Петербург: Звезда, 2010.
Хаховская Л. Н. Шаманы и советская власть на Чукотке // Вопросы истории. 2013. № 4. С. 113-128.
Щербакова Т. И. Последние шаманы Чукотки: лидерство как долг // Теория и методология архаики. Лидерство в архаике: теория и формы проявления. Санкт-Петербург: МАЭ РАН, 2011. С. 223-234.
Bogoras W. The Chukchee. The Jesup North Pacific Expedition. Second series; Vol. VII. New-York, 1904.
Bogoras W. The Eskimo of Siberia. The Jesup North Pacific Expedition. Second series; Vol.VIII, Part 3. Leiden; New-York, 1913.
Nelson E.W. The Eskimo about Bering Strait. Washington, Government Printing Office Publ., 1900.
Palsi S. Pohjankavijan paivakirjasta: Matkakuvauksia Beringilta, Anadyrilta ja Kamtshatkasta. Helsinki: Otava Publ., 1919.
Palsi S. Maailman ja mielen maisemia: Esseita. Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura Publ., 1993.
REFERENCES
Aleksandrov E. V. Vizual'naia antropologiia — puteshestvie na «mashine vremeni» po chuzhim miram [Visual Anthropology — a "time machine" journey through alien worlds]. Observatoriiakul'tury, 2006, no. 2, pp. 60-70. (In Russian)
Aleksandrov E. V. Vmesto retsensii. V poiskakh predmeta vizual'noi antropologii [In The Search for the Subject of Visual Anthropology]. Antropologicheskiiforum, 2007, no. 7, pp. 9-20. (In Russian)
Belgorodskaia L. V. Smysly i skrytye podteksty vizual'nykh istoricheskikh istochnikov [Meanings and Hidden Subtexts of Visual Historical Sources]. Krasnoiarsk: SFU Publ., 2019. (In Russian)
Bogoras W. The Chukchee. The Jesup North Pacific Expedition. Vol. VII. New-York, 1904.
Bogoras W. The Eskimo of Siberia. The Jesup North Pacific Expedition. Vol. VIII, pt. 3. Leiden ; New-York,
1913.
Bogoraz W. G. Ocherk material'nogo byta olennykh chukchei, sostavlennyi na osnovanii kollektsii N. L. Gondatti, nakhodiashchikhsia v Etnograficheskom muzee Imperatorskoi akademii nauk [An overview of the material life of the reindeer Chukchee, based on the collections of N. L. Gondatti in the Ethnographic Museum of the Imperial Academy of Sciences]. SbornikMAE, vol. I , iss. II. St. Petersburg, 1901. (In Russian)
Golovnev A. V. O kinoantropologii [On Cinematic Anthropology]. Antropologicheskii forum, 2007, no. 7, pp. 21-32. (In Russian)
Khakhovskaia L. N. Shamany i sovetskaia vlast' na Chukotke [Shamans and Soviet authorities in Chukotka]. Voprosy istorii, 2013, no. 4, pp. 113-128. (In Russian)
Krupnik I., Mikhailova E. Peizazhi, lica i istorii: fotografii Aleksandra Forshteina (1927-1929) [Landscapes, faces and stories: photos of Alexander Forstein (1927-1929)] Antropologicheskii forum, 2007, no. 7, pp. 188-219. (In Russian)
Krupnik I., Mikhailova E. Eskimolog Aleksandr Forshtein (1904-1968) [Eskimologist Alexander Forshtein (1904-1968)]. Tropoiu Bogoraza. Nauchnye i literaturnye materialy [On the trail of Bogoraz. Scientific and literary materials.]. Moscow: Institut Naslediia — GEOS Publ., 2008, pp. 32-43. (In Russian)
Krutkin V. L. Forum: Vizual'naia antropologiia [Visual anthropology] Antropologicheskii forum, 2007, no. 7, pp. 52-61. (In Russian)
Nelson E. W. The Eskimo about Bering Strait. Washington, Government Printing Office Publ., 1900.
Palsi S. Pohjankavijan paivakirjasta: Matkakuvauksia Beringilta, Anadyrilta ja Kamtshatkasta [From the Diary of a North Walker: Journeys from Bering, Anadyr and Kamtshatka]. Helsinki: Otava Publ., 1919. (In Finnish)
Palsi S. Maailman ja mielen maisemia: Esseita [Landscapes of the world and spirit: essays]. Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura Publ., 1993. (In Finnish)
Perevalova E. V., Kukanov D. A. Mobil'noe zhilishche chukchei-olenevodov: traditsii i novatsii [The mobile dwelling of Chukchee reindeer herders: traditions and novations]. Ural'skii istoricheskii vestnik, 2018, no. 3 (60), pp. 40-49. (In Russian)
Romanov P. V., Yarskaia-Smirnova E. R. Forum: Vizual'naia antropologiia [Forum: Visual Anthropology] Antropologicheskii forum, 2007, no. 7, pp. 85-89. (In Russian)
Rytkheu Yu. S. Dorozhnyi leksikon [A road vocabulary]. Sankt-Peterburg: Zvezda Publ., 2010. (In Russian) Shcherbakova T. I. Poslednie shamany Chukotki: liderstvo kak dolg [The last shamans of Chukotka: Leadership as a debt ]. Teoriia i metodologiia arkhaiki. Liderstvo v arkhaike: teoriia i formy proiavleniia [Theory and methodology of archaic. Leadership in archaic: Theory and forms of manifestation.]. St. Peterburg: MAE RAN Publ., 2011, pp. 223-234. (In Russian)
Submitted: Accepted: Published:
16.02.2023 01.03.2023 10.04.2023
К статье О. М. Шульгиной
Рис. 1. А. Л. Горбунков. Яранга чукотская береговая основного типа. Эскиз к х/ф «Алитет уходит в горы» (реж. М. Донской, 1949). 1948 г. Картон, акварель, белила. 29*21 см. Из собрания Государственного центрального музея кино
Fig. 1. A. L. Gorbunkov. Chukchi coastal yaranga of the main type. Sketch for the film Alitet Lives for the Hills (dir. M. Donskoy, 1949). 1948. Cardboard, watercolor, whitewash. 29*21 cm. From the collection of the State Central Film Museum
СВЕРДЛОВСКАЯ КИНОСТУДИЯ ХУДСЖСТВЕННЫХ ФИЛЬМОВ Кино-кар тина "МИСТЕР TCLICffi БЕЙЙ? В АМЕРИКУ"
ВИД СПЕРЕДИ ' ПРОДОЛЬНЫЙ РАЗРЕЗ
Каркас етнн устроены из кольев, заполнитель- ДЕРЕ.
ОБЦЙ ВИД БЕР2Г0В0 ЧУКОТСКОЙ ЯРАНГИ С , ЕРНОВк.Ж СТЕНАМИ.
Художник А. Л. ГОРБУНКОВ.
Рис. 2. А. Л. Горбунков. Яранга с дерновыми стенами. Эскиз к х/ф «Алитет уходит в горы» (реж. М. Донской, 1949). 1948 г. Картон, акварель, белила. 29^21 см. Из собрания Государственного центрального музея кино Fig. 2. A. L. Gorbunkov. Yaranga with turf walls. Sketch for the film Alitet Leaves for the Hills (dir. M. Donskoy, 1949). 1948. Cardboard, watercolor, whitewash. 29x21 cm. From the collection of the State Central Film Museum
Рис. 3. А. Л. Горбунков. Камлея праздничная из бязи. Эскиз к х/ф «Алитет уходит в горы» (реж. М. Донской, 1949). 1948 г. Картон, карадаш графитный, акварель. 29,5*20,5 см. Из собрания Государственного центрального музея кино Fig. 3. A. L. Gorbunkov. Festive kamleya made of coarse calico. Sketch for the film Alitet Leaves for the Hills (dir. M. Donskoy, 1949). 1948. Cardboard, graphite pencil, watercolor. 29.5*20.5 cm. From the collection of the State Central Film Museum
СВЕРДЛОВСКАЯ КИНОСТУДИЯ ХУДОЙСТВЕ1ШХ ФИЛЬМОВ Кино-картина "МИСТЕР -ТОМСОН БЕЖИТ' В АМЕРИКУ"
МЕХОВЫЕ П Е Р ЧА Т К И .
Рис. 4. А. Л. Горбунков. Перчатки меховые. Эскиз к х/ф «Алитет уходит в горы» (реж. М. Донской, 1949). 1948 г. Картон, карадаш графитный, акварель. 29,5x20,5 см. Из собрания Государственного центрального музея кино Fig. 4. A. L. Gorbunkov. Fur gloves. Sketch for the film Alitet Leaves for the Hills (dir. M. Donskoy, 1949). 1948. Cardboard, graphite pencil, watercolor. 29.5x20.5 cm. From the collection of the State Central Film Museum
