CC BY
34
Литератур а
Bailey Е.Р. 1993. Fox introductions on Alaskan islands - history, impacts on avifauna, and
eradication // U.S. Fish Wildl. Serv. Res. Publ. 193: 1-54. Johnson D.H., Shaffer T.L., Gould P.J. 1993. Incidental catch of marine birds in the North Pacific high seas driftnet fisheries in 1990 // Intern. North Pacific Fisheries Commission Bull. 53: 473-483.
Piatt J.F., Lensiuk C.J., Butler W., Kendziorek M., Nysewander D.N. 1990. Immediate impact of the «Exxon Valdez» oil spill on marine birds // Auk 107: 387-397.
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2017, Том 26, Экспресс-выпуск 1491: 3589-3596
Ещё раз об ошибках в орнитологических публикациях
А.Ф.Ковшарь
Второе издание. Первая публикация в 2004*
Полевая орнитология отличается от любого экспериментального исследования тем, что невозможно проверить данные наблюдений, повторив в точности тот же эксперимент с соблюдением всех его условий и методических приёмов. Даже ботаник может проверить данные предшественника, посетив указанное им место и обнаружив (или не обнаружив) там вид растения, указанный в публикации. Но невозможно проверить достоверность встречи редкой птицы, если предпринять попытку наблюдения её в том же месте не только через год, но даже всего лишь через день после указанной встречи. Это обстоятельство свидетельствует о высокой ответственности, которую берёт на себя заявитель той или иной необычной встречи птицы, и чем уникальнее эта находка, тем выше ответственность за неё. Понимание этого момента каждым полевым наблюдателем и соблюдение золотого правила «семь раз отмерь» во многом сократило бы число необоснованных «открытий», засоряющих литературу.
Коль скоро мы затронули народные пословицы, то уместно привести ещё парочку из них: «от ошибок никто не застрахован» и «не ошибается только тот, кто ничего не делает». В предисловии к первому выпуску «Казахстанского орнитологического бюллетеня» его составители затронули этот вопрос (с. 4), подчеркнув, что ошибки в орнитологических работах были и раньше. При всей правильности этого утверждения (см., например, статьи К.А.Воробьёва и М.Н.Мекленбурцева в конце
* Ковшарь А.Ф. 2004. Ещё раз об ошибках в орнитологических публикациях // Каз. орнитол. бюл. 2003: 7-11. Рус. орнитол. журн. 2017. Том 26. Экспресс-выпуск № 1491 3589
этой заметки) оно может оказать на читателя и отрицательное воздействие — дескать, все ошибались, значит не о чём и беспокоиться. Однако такой вывод был бы не только неверным, но и опасным, поскольку любая ошибка наносит вред научной работе.
Только что упомянутые две специальные работы крупнейших орнитологов были посвящены в основном выявлению и обнародованию ошибок в орнитологических публикациях. Мне бы хотелось этот вопрос рассмотреть с несколько иных позиций — не столько выявления новых «жареных» фактов (и отнюдь не из желания походя пнуть кого-либо из коллег, что, к сожалению, тоже бывает в такого рода «критических» публикациях), а скорее в поисках основных причин появления подобных ошибок и возможных путей недопущения их в будущем.
Для начала необходимо сказать, что ошибки в статьях бывают разные: в датах (особенно при переводе прежних данных из старого на новый стиль), в географических названиях, при интерпретации чужих данных (в т.ч. и литературных), в оценке собственных наблюдений и, наконец, — в определении птиц. Прежде чем перейти к последним, которые и являются главной целью данной публикации, мне бы хотелось несколько слов уделить предыдущим. Вот уже более 80 лет мы живём по новому стилю, который на две недели идёт впереди старого, и в повседневной жизни не задумываемся об этом. К чему это может привести, наглядно видно из следующей цитаты: «Автор полагает, что длиннохвостые мухоловки прилетают в район Самарканда недели на две позже, чем это наблюдалось Н.А.Зарудным у Ташкента, и объясняет такое несоответствие общим похолоданием весны в Узбекистане. Если бы он перевёл даты наблюдений Н.А.Зарудного на новый стиль, никакого несоответствия бы не было» (Мекленбурцев 1981, с. 50). Полезную информацию о старом и новом стиле можно почерпнуть из работы «О составлении «Птиц Казахстана» (Долгушин 2002), в которой много и других полезных советов.
Ошибки, вернее путаница в географических названиях чаще всего вызваны постоянным их переименованием, что не от нас зависит, хотя и здесь есть «противоядие»: лучше пользоваться физико-географическими понятиями, которые более стабильны, чем административные. Однако многие названия мелких географических объектов, не только населённых пунктов, но и рек, озёр (например, Карасу, Аксу, Акколь) настолько многократно повторяются в разных областях Казахстана, что давать их можно только с «привязкой» к общеизвестным точкам (например, речка Карасу в 20 км западнее Караганды). Злоупотребление местной «географией» приносит вред. При неверной интерпретации своих или чужих наблюдений результатом чаще всего бывают указания на гнездование вида без достаточных на то оснований (находка гнезда или плохо летающих птенцов). Однако и здесь нельзя доходить
до абсурда, отрицая гнездование домового воробья в том или ином селе или городе на основании того, что гнёзда оттуда не известны.
Переходя к основной теме — ошибкам в определении птиц — следует сразу же ответить на одно, ставшее уже избитым, утверждение о том, что имеется масса ошибок и при определении коллекционного материала, что доказательства этому есть практически в каждой коллекции. Здесь уместно напомнить два существенных момента. Во-первых, кол-лектирование птиц столетиями было основным методом их изучения, и ошибочные названия на этикетках — свидетельства этого тернистого пути познания. Во-вторых, непреложное правило коллекционирования — оставлять первичные, оригинальные этикетки на тушках, а все переопределения добавлять на них же или на вторичных этикетках. Отсюда и кажущаяся массовость ошибок определения. Здесь главное то, что этикетка на лапке птицы — это ещё не публикация, и любой грамотный орнитолог будет использовать саму тушку, а не запись её первичного определения.
Но ошибки бывают и в работах опытных орнитологов. В этих случаях есть две важные причины их появления. Первая — кажущаяся невероятность правильного в действительности решения, убеждённость в том, что «этого не может быть, потому что этого не может быть». Например, когда М.А.Кузьмина (1962) в очерке о кеклике во втором томе «Птиц Казахстана» допустила очень осторожное предположение о возможности насиживания яиц самцами этого вида, И.А.Долгушин как редактор поместил пространное подстрочное примечание, в котором решительно отверг такую возможность, которую допускал ряд зарубежных авторов, начиная с Аристотеля (с. 460). И понадобилось полтора десятилетия, чтобы Ю.Н.Грачёв (1978) доказал верность этого предположения, реабилитировав тем самым свою мать, а заодно и Аристотеля. Здесь надо обратить внимание на точное и верное действие редактора, подстрочное примечание которого заострило внимание читателя на данном вопросе и таким образом явилось своего рода катализатором, ускорившим процесс выяснения истины.
Сходные ситуации бывают и с определением птиц. Орнитологи старшего поколения хорошо помнят, как первая добытая на Большом Ал-матинском озере обыкновенная горихвостка пролежала в коллекции не один год с надписью на этикетке «Р^втсигш о&гигш», а когда ошибка вскрылась, то никто не мог объяснить — как это могло произойти? Ответ прост: горихвостка-чернушка живёт в Тянь-Шане достаточно широко, тогда как ареал обыкновенной находится в тысячах километров отсюда. Но самый яркий пример — с реликтовой чайкой. Единственный добытый в 1929 году в пустыне Гоби экземпляр этой птицы был объявлен Чарльзом Вори (законодателем мод в орнитологической систематике середины ХХ века) гибридом между буроголовой чайкой и
черноголовым хохотуном — и на этом все успокоились. Но когда добывший через 40 лет второй экземпляр Эрнар Ауэзов попросил меня сличить его с другими чайками в коллекциях Москвы и Ленинграда, то оказалось, что и там и там уже имеется по одному экземпляру реликтовой чайки и оба они определены как буроголовая чайка, причём хранитель эталонной коллекции на кафедре биогеографии Московского университета Александр Михайлович Чельцов-Бебутов при этом воскликнул: «Да я же пять лет демонстрирую её студентам как буроголо-вую и при этом говорю: вот что значит свежий экземпляр». Того же мнения (что это свежий, поэтому более яркий экземпляр) придерживались и ленинградские орнитологи. Понадобилось несколько дней упорных дебатов в хранилище Зоологического института Академии наук СССР таких авторитетнейших орнитологов, как К.А.Юдин, Л.А.Портенко, Б.К.Штегман, А.И.Иванов и И.А.Нейфельдт, чтобы прийти к окончательному решению, что оба экземпляра (и наш, и ЗИН'овский) являются действительно реликтовой чайкой.
Эти примеры наглядно показывают, что ошибаться могут все, а главное — они учат тому, как надо решать подобную сомнительную ситуацию. Ведь это, по сути, и есть нормальный путь познания: после ошибочного решения — сомнение в его правильности — поиск новых решений, даже если они первоначально казались невероятными.
Вторая важная причина ошибок даже опытных орнитологов — преклонение перед авторитетами. Здесь также приведу пример из собственной практики, который уже неоднократно приводили в печати мои коллеги. В своей прекрасной рукописи о птицах Таласского Алатау один из крупнейших советских орнитологов Л.М.Шульпин написал очерк о мигрирующем здесь сером журавле и даже не упомянул журавля-красавку. Составитель первого списка птиц заповедника Аксу-Джабаглы В.В.Шевченко (1948) повторил Шульпина. В сводке о птицах Таласского Алатау (1966), имея на руках первичные карточки наблюдений В.В.Шевченко за 1944-1954 годы, я также повторил очерк о сером журавле, а в очерке о журавле-красавке привёл только три собственные встречи этих птиц, в достоверности которых не мог сомневаться. Вывод, сделанный мною в этом очерке: «Видимо, красавки регулярно пролетают долиной Арыси, но на пролёте гораздо малочисленнее серого журавля» (Ковшарь 1966, с. 26) не соответствует действительности — всё как раз наоборот. Но тогда, в 1966 году, я не имел оснований для спора с авторитетными утверждениями своих предшественников. К счастью, начавшиеся в том же году исследования миграций птиц на Чокпаке помогли восстановить истину.
Гораздо меньше, чем журавлю-красавке, повезло лесному жаворонку, которого А.В.Самородов (1946) «прописал» как гнездящегося в При-карабогазье, на севере Туркмении. Эту ошибку в несколько изменён-
ном виде закрепил своим авторитетом Г.П.Дементьев (Дементьев и др. 1955) и вскоре повторил А.К.Рустамов (1958), а уж после них утверждение о гнездовании здесь лесного жаворонка стали переписывать другие (Залетаев 1968; Корелов 1970). Восстановил справедливость К.А.Воробьёв (1973), который разыскал в сборах Самородова злополучные два экземпляра от 20 и 22 июня 1940 года, оказавшихся малыми жаворонками Calandrella cinerea. Этот пример наглядно показывает живучесть ошибок (а порою — даже их «бессмертие», потому что не всякий читатель, наткнувшийся на неверную публикацию того же А.В.Самородова, будет знать, что ошибка эта уже вскрыта А.К.Воробьёвым!). Поистине: «что написано пером, того не вырубишь топором» — вот в чём главная опасность ошибок в публикациях.
Самой банальной причиной большинства ошибок, особенно не очень опытных наблюдателей, является слабое знание птиц в природе. И сегодня, к сожалению, это знание зачастую оказывается намного ниже, чем лет 20-30 тому назад, а наблюдателей — намного больше, чем тогда. Этот кажущийся парадокс вполне объясним. Если раньше начинающий орнитолог познавал птиц сначала с ружьём в поле, а затем — изготавливая тушку и работая в коллекции, то сейчас всё это заменили красочные определители. Слов нет, хорошему полевому определителю цены нет, однако для полного и глубокого знания птиц его недостаточно. Хотелось бы также предостеречь от излишней доверчивости к определению птиц людьми, авторитет которых многим начинающим кажется неоспоримым. Сейчас в роли таких авторитетов чаще всего выступают иностранные орнитологи из групп Birdwatchers. Мой личный опыт работы с ними в течение 10 лет показывает, что наряду с блестящими знатоками, «ассами» по части определения птиц в поле, среди них немало и знатоков средней руки и даже довольно низкого уровня, имеющих поверхностные знания от кратковременных поездок в различные уголки Земного шара (причём обычно такие люди всецело полагаются на знания своего турлидера). Разобраться, кто есть кто, для начинающего орнитолога бывает не так-то легко. Во-вторых, нельзя забывать одну простую истину: развитый во всем мире орнитологический туризм — это своего рода спорт, которому присущ спортивный азарт со всеми вытекающими отсюда последствиями, никак не совместимыми с научными интересами. Вывод может быть один: чужие знания никогда не заменят собственных.
Хорошую школу познания птиц в природе проходят те, кто занимается отловом и кольцеванием птиц, а также те немногие, кто посвятил себя изучению биологии птиц, например, размножения. Приведу лишь один пример. До сих пор многие орнитологи, даже очень опытные, считают, что определение в поле по внешнему виду двух пеночек — зелёной и зарнички - дело безнадёжное. Но каждый, кто пронаблюдал
этих птиц у их гнёзд не один десяток часов, без труда различит как самих пеночек, так и их позывки, которые тоже многим кажутся одинаковыми.
К сожалению, та внешняя лёгкость, с которой настоящие знатоки узнают птиц на расстоянии, очень часто способствует выработке у некоторых начинающих орнитологов лёгкого отношения к самому процессу определения и к достоверности его результатов. Выражением этого является требование определить птицу по фотографии, зачастую очень некачественной, а главное, — не показывающей те признаки, по которым птицу можно определить безошибочно. Причём это часто облекают в наукообразную форму «современные методы полевого определения». При этом не принимают во внимание, какие фокусы можно ожидать просто от игры света и тени, в результате которых отблеск от глянцево-чёрных ног может сделать их светлыми, почти белыми, а серый цвет оперения летящего журавля-красавки на ярком южном солнце может показаться чисто-белым. Да, при необходимости надо прибегать к фотографии, но всегда следует помнить, что её возможности не безграничны. В этом плане гораздо лучше видеосъёмка, которая может показать птицу в различных ракурсах, включая характерные для вида движения и голос.
Что можно посоветовать желающему улучшить свои знания птиц в поле? Прежде всего — настоящего желания знать птиц и удовлетворения этого желания всеми доступными способами, от использования полевых определителей и опыта знатоков до постоянного общения с птицами для проверки полученных знаний. При этом надо многократно перепроверять себя и допускать любые сомнения, чтобы лишний раз их проверить. Строгая самокритичность даст возможность уменьшить количество ошибочных определений и избежать засорения ими научных публикаций. Надо научиться сдерживать возникающее иногда нетерпение выдать желаемое за действительное, зная, к каким последствиям это может привести: вместо того, чтобы прославиться новыми интересными находками (не такая уж великая заслуга, если вдуматься!), можно просто ославиться и вместо того, чтобы оставить след в науке можно наследить в ней... Кстати, самый прямой путь к этому — настаивать на своей правоте во что бы то ни стало, вплоть до того, что «если вы не хотите публиковать мои открытия, то я напечатаю их в другом месте». Это самый худший вариант.
И последнее пожелание — уже в адрес тех, кто отвечает за напечатанное, даже если он и прячется за пресловутой фразой «редакция не отвечает за ошибки своих авторов». Раньше такое могло бы показаться просто кощунством. Однако сейчас, когда число печатных изданий возросло прямо пропорционально остальным гражданским свободам, и, по меткому выражению одного английского издателя, «каждый взяв-
ший в руки синий карандаш уже считает себя редактором», не лишне обратить внимание и этих причастных к научным публикациям людей на усилившийся поток ошибок в рукописях научных работ и на ответственность редакторов за их тиражирование. Приведу всего один пример. Уже набившая оскомину заметка о встрече в Казахстане священного ибиса (Колбинцев 1997) была сначала отвергнута в одном научном журнале («Selevmia»), где автору объяснили, что печатать этого не стоит, ибо хорошей славы такая публикация не принесёт ни автору, ни редактору. После этого она была напечатана в полунаучном-полурекламном издании под громким названием «Биологическое и ландшафтное разнообразие Республики Казахстан» (редактор И.Х.Мирха-шимов), несмотря на то, что я, как рецензент, рекомендовал редактору отклонить эту заметку. К великому сожалению, эта публикация, как вирус, вскоре проникла в солидную орнитологическую литературу (Гав-рилов 1999, с. 16) и даже оговорка, что птица могла быть неправильно определена, не спасает положения: своим попаданием в полный список птиц Казахстана (!), пусть даже без порядкового номера, священный ибис лишний раз доказал, что ошибки бессмертны. Между прочим, в том же сборнике «Биологическое и ландшафтное разнообразие...» указанный редактор в статье о весенней авифауне Алматинского заповедника (Джаныспаев, Белялов 1997) убрал все даты, лишив её, таким образом, необходимой научной информации и оказав тем самым медвежью услугу её авторам. Думаю, что над сказанным стоит задуматься всем нам — и авторам, и редакторам, и составителям.
Литератур а
Белялов О., Ковшарь В. 2002. Дорогие коллеги! // Каз. орнитол. бюл. 2002: 4. Воробьёв К.А. 1973. О некоторых ошибках в орнитологических работах // Зоол. журн. 52, 6: 955-957.
Гаврилов Э.И. 1999. Фауна и распространение птиц Казахстана. Алматы: 1-198. Грачёв Ю.Н. (1978) 2015. О насиживании кладок самцами у кеклика Ак^апв chukar //
Рус. орнитол. журн. 24 (1220): 4309-4312. Дементьев Г.П., Караев М.К., Карташев Н.Н. 1955. Птицы юго-западной Туркмении //
Учён. зап. Моск. ун-та 171: 53-172. Джаныспаев А.Д., Белялов О.В. 1997. Весенняя орнитофауна южной части Алматинского государственного заповедника // Биологическое и ландшафтное разнообразие Республики Казахстан. Алматы: 87-88. Долгушин И.А. 2002. О составлении «Птиц Казахстана» // 8в1вю1п1а 2002: 273-282. Залетаев В.С. 1968. Природная среда и птицы северных пустынь Закаспия (к проблеме:
«Животные в экстремных условиях»). М.: 1-255. Ковшарь А.Ф. 1966. Птицы Таласского Алатау. Алма-Ата: 1-435.
Корелов М.Н. 1970. Семейство жаворонковые // Птицы Казахстана. Алма-Ата, 3: 194-285. Кузьмина М.А. 1962. Отряд куриные // Птицы Казахстана. Алма-Ата, 2: 389-488. Мекленбурцев Р.Н. 1981. Ошибки в некоторых работах по орнитологии // Бюл. МОИП.
Отд. биол. 86, 2: 48-50. Рустамов А.К. 1958. Птицы Туркменистана. Ашхабад, 2: 1-252.
Самородов А.В. 1946. К фауне птиц Прикарабогазья // Изв. Всесоюз. геогр. общ-ва 78, 3: 355-356.
Самородов А.В. 1956. Перечень птиц Прикарабогазья и западного Устюрта // Тр. Ин-та
биол. АН ТССР 4: 165-193. Шевченко В.В. 1948. Птицы государственного заповедника Аксу-Джабаглы // Тр. заповедника Аксу-Джабаглы 1: 36-70.
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2017, Том 26, Экспресс-выпуск 1491: 3596-3600
О казахстанских жаворонках рода Calandrella
О.В.Белялов
Второе издание. Первая публикация в 2004*
К середине XIX века два широко распространённых вида — малый и серый жаворонки — были хорошо известны орнитологам. В 1873 году описаны новые жаворонки рода Calandrella. Хьюм по экземпляру из Каракорума описал C. acutirostris, Хомейер описал C. heinei по экземпляру с Волги, а Н.А.Северцов - C. leucophaea из Туркестана. Со временем эти названия обросли множеством латинских и русских синонимов. Поэтому не всегда ясно, о каких птицах вообще идёт речь. Путаница существует даже среди коллекционных экземпляров, которые зарегистрированы с неправильным определением.
В Казахстане встречается 4 вида жаворонков этого рода. Малый жаворонок C. brachydactyla представлен у нас подвидом longipennis, который был описан Эверсманном в 1848 году по птицам, добытым в Джунгарии. Надо иметь в виду, что во многих монографиях малый жаворонок имеет латинское название C. cinerea. Эта птица была описана из Южной Африки в 1789 году Гмелиным. По приоритету все более поздние описания малых жаворонков оказывались в ранге его подвидов. Сейчас в ареал C. cinerea входит Южная и Восточная Африка и небольшой участок на Аравийском полуострове. C. brachydactyla, описанный в 1814 году Леслером из Южной Европы и многие годы считавшийся подвидом C. cinerea, обитает на огромной территории от Пиренейского полуострова до Северо-Восточного Китая, насчитывая более 10 подвидов. В первой половине ХХ века малый жаворонок имел русское название «короткопалый», аналогично латинскому и английскому. Позже стало применяться название «малый». Сейчас африканский C. cinerea по-английски называется «красношапочным».
* Белялов О.В. 2004. О казахстанских жаворонках рода Calandrella //Каз. орнитол. бюл. 2003: 175-176. 3596 Рус- орнитол. журн. 2017. Том 26. Экспресс-выпуск № 1491
