CC BY
146Г.С. Вртанесян
Российский государственный гуманитарный университет
(г. Москва)
Еще раз о «боевых» сверленых каменных топорах-молотах
Сверленые каменные топоры-молоты (СКТМ) обычно рассматриваются как боевое оружие, хотя высказывались сомнения по этому поводу (см. напр. [1, с. 240; 2, с. 7, 8]). Вопрос важный, так как их находки за XIX-XX вв. только на территории Западной Евразии приближаются 10 тыс. [3, с. 30-44; 4, Р. 34, 155; 5, с. 80]. Особый интерес в этом плане представляет территория Волго-Камья, где к концу первой половины XX в. их уже было найдено несколько сотен [6, с. 170]. Далее мы будем говорить только о каменных СТМ. Они датируются ГУ-Г тыс. до н.э., и найдены в Европе (до Пиренеев),
ный и экономный способ повышения ударной прочности СКТМ, — увеличение толщины изделия в опасном сечении, что мы и видим на клиновидных (рабочих) ТМ (типы 1-3 по [7, с. 164-167], тип 1-2 по [3, с. 73] и т. д. (рис. 1/1). Второй распро-траненный тип конструктивных злишеств на некоторых типах СКТМ, — выступы треугольного сечения, выполненные на боко-
вых гранях изделии, и «протяну-
тые» параллельно сверлине (северо-кавказская культура [8, рис. 13-41], ингульская культура [9, с. 65, рис. 5-4]) (рис. 1/2, 4). Они имеются на топорах типа 11 из наиболее древних слоев
[7,
ней Месопотамии, Северном с. 167], на глиняной модели из
Кавказе, в погребениях, кладах или вне их. Восточной границей находок является, по-видимому, Западная Сибирь [2, с. 6-11]. Расхождение декларируемой и реальной функций изделия, можно выявить анализом морфологии, свойств материалов, цвета и декора СКТМ. Рамки работы, позволяют рассмотреть и проанализировать, только основные из перечисленных факторов.
Главное требование к боевому КТМ, — прочность, позволяющая использовать его без
Телль Укайра [10, pl. 18, fig. 5], типах D, E по Глобу [3, с. 77]. Эти "треугольные выступы иногда превращаются в уступы, и топор-молот (в плане) трансформируется в «утюг», с приставленным к нему «обухом-молотом», превращаясь в тип «обушковый» (подтип Б) по [3, табл. 15, 16]. Визуальное выделение этой переходной зоны («центр»), в которой собственно находится сверлина, достигается иногда нанесением цветовых маркеров, например, кругового ободка черного цвета на глиняной мо-
В статье предпринята попытка исследования семантики, так называемых, «боевых» сверленых каменных топоров-молотов (СКТМ) эпохи ранней и средней бронзы. Анализ морфологии, материалов и внешнего вида (декор) показывает, что СКТМ, в основном, выполняли ритуальные функции. Декор на статусных изделиях этого типа (на примере топоров-молотов из троянской коллекции L и др.) имеет явно выраженный календарный характер. Ключевые слова:«боевой» сверлный каменный топор-молот, Троя, коллекция L.
G.S. Vrtanesjan.
Russian State University for the Humanities (Moscow)
Once again about the "combat" stone axes hammers
Abstract. The article attempts to study the semantics of the so-called "combat" drilled stone axes-hammers of the early and middle bronze age. Analysis of morphology, materials and appearance (decoration) shows that the drilled stone axes mainly performed ritual functions. Decor on high-status products (collection of Trojan L, etc.) has a pronounced character of the calendar.
Keywords: "battle" drilled stone axe-hammer, Trojan collection L.
разрушения многократно. Наиболее распространенная форма изделий этого типа, — лезвие и обух, соединенные «переходником-втулкой»^, с. 164; 8, с. 150] (рис. 1/3, 4, 5). Мотивировать ее появление необходимостью увеличения ударной прочности в месте расположения самого уязвимого места, — сверлины невозможно. Наиболее действен-
дели из Телль Укайра [10, р1. 185]. Третий тип разделительного элемента — это выступ на верхней грани топора- молота («хорда» по определению В.А. Городцова [11, с. 11-12]), который «протянут» от острия до обуха (рис. 1-4). Иногда этот выступ заменяет продольный узкий желобок на верхней поверхности («спинке») топора-
молота. Однако эти конструктивные решения (втулка-переходник, «ребра жесткости», хорда) приводят к бесполезным трудозатратам, и ни в коей мере не повышают ударную прочность изделия.
Эффективное использование каменного топора при рубке леса и обработке дерева возможно лишь при использовании особой техники рубки, — нанесение частых, но несильных ударов, назовем его «стиль дятла». И не случайна, почти, одинаковая огласовка терминов «секира»-пелекос и «дятел»-пелекас [12, с. 1277] в древнегреческом. Сильные удары острием каменного топора, приводили сначала к сколам на лезвии, разрушению его кромки, а в дальнейшем и к разрушению самого изделия, в первую очередь по месту расположения сверлины. Ударная прочность изделия частично могла быть увеличена за счет выбора подходящих материалов с особой, войлоко подобной микроструктурой (нефрит, диорит) придающей им вследствие этого повышенную ударную вязкость. Термин ^екЪ — топор, изготовлять что-то топором (праи-е), имеет удовлетворительные фонетические и морфологические схождения с tasha — топор, tashan — творец (ср. авест), dehsa — топор (др. верхн. нем), tashel — тесать (арм.), taksan - плотник (др. инд.) [13, с. 54]. «Теша» — название топора у горных таджиков [14, с. 154] и русское «тесать», то есть работа каменным топором означала в первую очередь не рубку, а теску. Трудно себе представить подобное использование боевого оружия.
Известны так же глиняные модели сверленых ТМ. В Эзэро (Болгария, РБ, СБ) среди множества находок СКТМ была также выделена относительно небольшая (около 21 %) группа, выполнявшая функции «боевых» торов. Основанием для подобного
утверждения послужила их «вычурная форма» и факт обнаружения глиняных моделей топоров-молотов этих типов (типы 5, 8, 11, 12) [7, с. 165 сл.]. Максимум глиняных моделей был найден в десятом строительном горизонте [7, с. 167, рис. 3], охватывающем время с последней четверти IV тыс. до н. э. и до конца периода ранней бронзы. Среди глиняных моделей преобладала форма длиннолопастных топоров с разделительными выступами, расположенными на боковых гранях ТМ, рядом со сверлиной [7, с. 167, рис. 3] и пестообразным (фаллоподобным) окончанием молоточной части (тип 11). По мнению Н.Я. Мерперта, для моделирования выбирались формы топоров-молотов, связанных с выполнением «боевых, парадных или даже ритуальных функций» [7, с. 168]. Очередность перечисления функций топоров не оставляет сомнения в том, как расставлялись приоритеты, ясно, что ритуальные функции каменных топоров-молотов автор работы Н.Я. Мерперт полагал третьестепенными. В Эзеро глиняные модели топоров- молотов изготавливали достаточно долгое время, вплоть до середины периода средней бронзы (рубеж Ш-П тыс. до н. э.) Причем КТМ «боевого (ритуального?)» назначения и их глиняные модели на второй стадии функционирования поселения Эзеро (строительные горизонты № 6-1) практически исчезают одновременно [7, с. 168]. На памятниках фатья-новской культуры глиняные модели встречены в детских захоронениях [14, с. 154 сл.; 15, с. 181, рис. 117]. Говорить об их «боевом» назначении, излишне.
Некоторые типы СКТМ (напр. типы 10, 11 по Д.А. Крайнову [14, с. 39] имеют еще одну, весьма характерную особенность формы. Наиболее четко она проявляется на СКТМ из Прикубанья и Северного Кавказа [16, с. 55, рис. 8-6; 17, с. 175,
Вртанесян Гарегин Суренович
к.т.н., консультант Центра изучения религий Российского государственного гуманитарного университета (г. Москва)
Рис. 1.
Сверленые каменные топо-ры-молоты 1 - рабочие каменные сверленые топоры (тип. 2, клиновидные) [3, с.78]; 2 - обушковый СКТМ из Северного Кавказа (Кабардино-Балкария, с. Атажукино) [8, с.45, рис.13/41]. 3, 4, 5 - СКТМ ингульской культуры (ката-комбная КИО) [9, с.65, рис.5]. 6 - модели глиняных топоров (фатьянов-ская культура, Балановский могильник) [16, с.181]..
рис. 5-5] и др. Речь идет об изгибе, «переломе» профиля СКТМ, когда лезвие и обух образуют тупой угол, напоминая «шеврон» (уплощенная арка), ее «вершина» (выпуклость), обычно, находится на оси сверленого отверстия. Отметим также находку глиняной модели топора-молота в низовьях Иртыша (поселение Лучкино 1). Изделие имело фаллоподобное завершение обуха и «перелом» профиля [18, с. 95, рис. 1-4], солидаризуясь в этом с фаллоподобным завершением на глиняных моделях фатьяновских (Балановский могильник) ТМ (рис. 1-6). Это может служить указанием на то, что при его изготовлении (Западная Сибирь, поздняя бронза, начало I тыс. до н. э.), были утеряны или навыки обработки камня, или доступ к источникам соответствующих пород камня. Но несмотря на это в мифологизированном сознании обитателей поселения сохранилась наиболее важная часть мифоритуа-ла, реализуемая в особой форме изделия, подразумевающую фаллоподобный обушок и «перелом» профиля ТМ. Ну и наконец известны находки СКТМ с затупленным лезвием, особенно часты они на памятниках ката-комбной культуры (см. напр. [19, с. 65]).
В итоге оказывается, что СКТМ и их глиняные модели из памятников эпохи ранней и средней бронзы Западной Евразии обладают комплексом признаков, которые никоим образом не улучшают декларируемые («боевые») функции. Это нефункциональная морфология, выделение границы между лопастью-лезвием и молотом-обухом, с помощью переходника («втулки»), выступы треугольного сечения на боковых гранях, и хорда (в виде ребра или желобка) на верхней горизонтальной грани («спинка») изделия, «протянутого» от лезвия к сверлине и продолжающегося в некоторых слу-
чаях далее к обуху. Далее это перегиб (перелом) профиля ТМ именно в месте расположения сверлины. Еще одно — крепление СКТМ только «насадкой» на ручку, не обеспечивает стабильной эксплуатации, поэтому каменные топоры как боевые, так и рабочие всегда перетягивались кожаными ремнями (см. напр. [20, р1. 14, 15]).
При изготовлении основной массы СКТМ, предпочтение отдавалось породам камня, сочетающих различные оттенки зеленого цвета с пятнистой фактурой поверхности (диорит, жадеит, змеевик). При этом змеевик имеет низкую механическую прочность, которая никак не сочетается с его назначением, как оружия ударного действия. И наконец, у СКТМ часто отполирована вся поверхность, а не только лезвие. Чтобы понять причину этой операции (в целом функционально, излишней, если полагать их основной функцией использование в качестве орудия или оружия), необходимо вспомнить о последствиях попадания разряда молнии в каменную породу или почву, итогом которого почти всегда является образование фульгурита — «громового пальца», представляющего собой полую стекловидную трубочку, окруженную уплотненным грунтом. Появление зеленой окраски, обусловлено практически повсеместным присутствием окислов железа в почве и камнях. Железо в них замещает, в основном, ионы магния, кальция или алюминия, окрашивая их в зеленый цвет после оплавления [21, с. 58-60]. Это делает понятным выбор каменных пород, имеющих различные оттенки зеленого цвета, и последующую полировку изделий с целью придания им блеска, присущего стекловидному состоянию. Эти фульгуриты (громовые камни) были предметом поклонения многих народов как Восточной Европы [22, с. 85-94, 148,
228], так и Сибири. Селькупы называли их «с неба упавшая стрела», нопкгыныалчыпыль-тищщя [23, с. 108] или «пю» — чертов палец [24, с. 40-41]). «Агдисухенин» (негид.), «агди-сиварий» (нан.) — буквально топор грома [25, с. 12], название каменных «стрел», которые находят у расколотых молнией деревьев. Амурские нивхи каменные топоры называли «лый тух» — топоры грома [26, с. 4]. Громовые камни («сата») образовавшиеся после попадания молнии в землю, якуты наделяли свойствами влияния на погоду [27, с. 644]. При этом Л.Я. Штернберг отметил, что айны, не приписывали им небесного происхождения, хотя каменными орудиями повсеместно пользовались в быту [28, с. 41о].Изложенное позволяет допустить, что в основе идеи СКТМ и необходимости сверления камня для насадки его на рукоятку лежал «громовой палец» — фульгурит. Кроме того, изогнутый профиль полированного каменного сверленого топора-молота является некой счетной «парой» (шевроном), имеющей к тому же исконную связь с молнией и грозой. Естественно, что разная форма сторон этого предмета, «лезвия-острия» и «молота-обуха» имея разное назначение должны иметь и разную семантику.
Все выше приведенные особенности морфологии, цвета и декора присущи четырем СКТМ из коллекции L (Троя IIg, 24002200 лет до н. э., ГМИИ, Найденные Г. Шлиманом [29, с. 150152, 222-225; см. так же сайт http: //www.antic-art.ru/ data/troy/ 7_four_axes/inde x.php]. Фактура использованных пород камня: жадеита, лазурита и нефрита достаточно натурально воспроизводит пестроту змеиной кожи (сине-зеленый фон с вкраплениями пятен черного, желтого и других цветов). Поверхность изделий отполирована до зеркального блеска. Обе
части, лопасть и обух визуально разделены. У жадеитового топора это «сустав-бочонок», у лазу-ритового и нефритовых — это кольцевые выступы, расположенные по обеим сторонам свер-лины, своего рода «переходники». Все изделия имеют заметный перелом профиля у места нахождения сверлины. От лезвия к сверлине «протянуты» выступы, визуально делящие лопастную часть на две симметричные половины. Обушные части имеют форму слегка вытянутого овала. Длина топоров 25,9-31 см («пядь»), лезвия имеют вычурную форму с расширениями на концах. Боковые грани изделий декорированы выступающими «шишечками». На «шишечках» сохранились остатки позолоты. Использованные материалы можно полагать традиционными — использование пород камня разных оттенков зеленого цвета с зернистой и неоднородной фактурой. Морфологию, материал и полировку полностью соответствующие описанным, имеют и четыре СКТМ из Бородинского клада [30, с. 15-25]. Их явное сходство с изохронными изделиями из Прикубанья и Северного Кавказа, позволили высказать мнение о них, как о неких династических сокровищах, передаваемых по наследству (см. напр. [31, с. 157]).
Что касается декора, то у СКТМ декорируется в первую очередь переходник (или «втулка»). На троянских — это выпуклые полусферы [29, с. 148, 234]. Отображаемая ими счетная информация имеет вполне внятный календарный характер. Например, на ТМ из нефрита из коллекции L с каждой стороны расположены по 45 (15х3) шишечек. Это число половина усредненного интервала между солнцестояниями и равноденствиями, такая разбивка годового календарного цикла, состоящего из 360 дней известна в древних иранских, греческих [32,
с. 28 сл.; 33, с. 118] и других календарных традициях. Лазури-товый ТМ из коллекции L имеет по сорок одной шишечке (2х14+13) на каждой боковой грани, в сумме это дает число 82, равное трем (27, 3х3) сидерическим лунным месяцам, оно широко представлено на артефактах из разных археологических культур Западной Евразии (см. напр. [34, с. 327, рис. 5а]). На сверленых КТМ ингульской культуры (катакомбная КИО) может декорироваться как «переходник», так и «хорда» (реже лезвие) [9, с. 65] (см. рис. 1/3, 4, 5). Он может быть в виде меандра, который сочетается и со зна-ком«двойной топор» (восьмерка) или «елочкой», состоящей из шевронов.
Семантика меандра и шевронов как элементов, моделирующих изгиб, может быть соотнесена с древнейшими счетными «устройствами» (локоть, колено) [35, р. 2, 3]. Видимо поэтому близкая огласовка лексем арб^оу — сустав (др. греч.) и арЮ^од — счет [36, с. 506-507], неслучайна, и обусловлена их генетическим родством, и благодаря в первую очередь первоначальному соотнесению счетных процедур с суставами. Если это верно, то некоторые виды СКТМ, особенно имеющих «перегиб» профиля, можно соотнести со «счетными» устройствами, в пользу этого может указывать визуальное выделение переходной зоны между обухом (молот) и лезвием (топор), или конструктивно (втулка), или окраской и/или декорированием. Наличие двух и более видов счетной символики на изделии, может быть свидетельством существования определенного календарного алгоритма той или степени сложности, заложенного в данное изделие. Декор на других типах СКТМ, например, фатья-новских, хоть и проще (нервюры) [15, с .50, рис. 20], но все равно располагается на боковых
гранях переходной зоны между «топором» и «молотом».
Прежде, чем соотнести СКТМ с тем или иным промежутком времени, можно вспомнить, что в различных вариантах индоевропейского календарного мифа, зимний сезон соотносился с мужским началом (осадки в виде «верхней, мужской» влаги) оплодотворяющим землю, а жаркий летний сезон с женским — плодоношением «зачатой» земли (см. напр. [37, с. 253-255]). Ведийские поэты отождествляли зимнее солнцестояние с Небом -Отцом (Дьяусом) и летнее с При-тхиви (Мать - Земля) [38, с. 148]. Макробий соотносил зиму с мужским началом, полагая зимнее солнцестояние моментом смерти Аттиса и одновременного рождения его сына Папаса. Термины айаэ, аШ обозначают в др. ирл., древних индоевропейских языках Малой Азии (хеттском, лувийском, ликийском и др.), а также тохарском понятие «отец» [39, с. 47, 148, 149]. Учитывая контекст, допустимо соотнести обух с «небесным» молотом, мифологизированной причиной грозы и грома, и в итоге осадков. В реалиях возможных вариантов индоевропейской прародины (Малая Азия - Северная Месопотамия или Юго-Восточная Европа) это предполагало теплую дождливую зиму в Атлантике [40, с. 81-83]. Тогда «лезвие-лопасть» можно соотнести с символом лета, жары, огня и женским началом. Если это так, то край лезвия становиться границей, разделяющей летний теплый сезон («большое лето») на две части, причем этим разделителем, должно быть событие, сопряженное с громом, молнией и ливневыми дождями. Этим условиям вполне соответствуют Ильин день, (конец июля или начало августа), время «перелома» погоды на зиму. Сверленый каменный топор-молот становится, таким образом, символом трехсезонной (зимний и
две половинки летнего) модели года.
Переходная зона на ритуальных каменных топорах-молотах почти всегда выделяется в виде выступа (валика), кольцевого пояска, «бочонка», круговой насечки, соединяя две части бинарной системы: жару - холод, влагу - сушь, женское - мужское, являясь, таким образом, сочленением, «суставом» особого рода со своеобразной семантикой. Например, др.-инд. "рагуап" имело смысл «сустав, сочленение, изгиб, поворотная точка времени» [41, с. 111, пр. 153], имея, таким образом, и семантику календарной счетной единицы.
Литература :
1. Деген Б.Е. Курганы в Кабардинском парке г. Нальчика // МИА. 1941. № 3. С. 213-316.
2. Цыб С.В. Каменные "боевые" топоры Западной Сибири // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 6-13.
3.Брюсов А.Я., Зимина М.П. Каменные сверленые боевые топоры на территории Европейской части СССР // Археология СССР. САИ. 1966. Вып. В 4-4. 98 с.
4. Malmer M.P. The Neolithic of-South Sweden. TRB, GRKandSTR. Stockholm, 2002. 284 р.
5. Жио П-Р. Бретонцы. М., 2005. 224 с
6. Ефимова А.М. Сверленые молоты из коллекции Государственного музея Татарской АССР // КСИИМК. 1951. Вып. 26. С. 170-176.
7. Мерперт Н.Я. Ритуальные модели топоров из Эзеро // Памятники древнейшей истории Евразии. М,. 1975. C. 163-172.
8. Кушнарева К.Х. Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. Ч.1.Ранняя и средняя бронза Кавказа. М. : Наука, 1994. 384 с
9. Шарафугдшова I.M. Орнаментоватсокири - молотки з катакомбнихпоховань на ^i^Ai // Археолопя. 1980. Вып. 33. С. 60-70.
10. Lloyd S. Tell Ugair. Reporton the Excavation // JNES. 1943. V.2. № 2. P. 135-158.
11. Городцов В.А. Культуры бронзовой эпохи в Средней России. М.,1916. 228 с. 8 табл.
12. Древнегреческо-русский словарь. М.: ГИИНС, 1958. Т.2. с. 12441905.
13. Петросян А. Армянский эпос и мифология. Истоки. Миф и история. Ереван, 2002. 239 с.
14. Кисляков Н.А Жилище горных таджиков бассейна реки Хингоу // Советская этнография. 1939. Т. II. C. 149-170.
15. Крайнов Д.А Древнейшая история Волго-Окского междуречья. М.: Наука, 1972. 276 с.
16. Бадер О.Н. Балановский могильник. Из истории лесного Поволжья в эпоху бронзы. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 272 с.
17. Крупнов Е.И. Материалы по археологии Северной Осетии доко-банского периода // МИА. 1951. № 23. 306 с.
18. Резепкин А.Д. Курган 31 могильника Клады. Проблемы генезиса и хронологии майкопской культуры // Древние культуры Прикубанья (по материалам работ в зонах мелиорации Краснодарского края). Л.: Наука, 1991. С. 167-197.
19. Глушков И.Г. Поселение Луч-кино — 1 памятник поздней бронзы низовий Иртыша. Источники этнокультурной истории Западной Сибири. Тюмень, 1991. С. 93-103.
20. Willougby C.C. The Adze and Unproved Axe of New England Indians // Amer. Anthropologist. 1907. V.9. № 2. P. 296-306
21. Полляк В.В. Технология стекла. М.: Стройиздат, 1971.368 с
22. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974. 342 с
23. Прокофьева Е.Д. Старые представления селькупов о мире // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX - начало XX в.). Л.: Наука, 1976. С. 106-129.
24. Пелих Г.И. Материалы по селькупскому шаманству // Этнография Северной Азии. Новосибирск, 1980. С. 5-70.
25. Сравнительный словарьтунгу-со-маньчжурских языков. Л., 1975. Т. 1. 672 с.
26. Пилсудский Б. Аборигены о. Сахалина // Живая старина. 1909. Вып. 2-3. Кн.70-71. С.3-17
27. Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. Изд.2. М, 1993. 714 с.
28. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Хабаровск, 1933. 740 с.
29.Трейстер М.Ю. Троянские клады: атрибутации, хронология, исторический контекст // Сокровища Трои. М.: ГМИИ, 1996. С. 167-240.
30. Кривцова-Гракова О.А. Труды ГИМ. 1949. Вып.1. 28 с.
31. Гей А.Н. Новотиторовская культура. М. Старый сад, 2000. 224 с.
32. Боголюбов М.Н. Хорезмий-ские календарные глоссы в "Хронологии" Бируни // 1985. ВЯ. № 1. С.28-33.
33. Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества. М. Изд-во иностр. лит-ры, 1958. 648 с.
34. Сарианиди В.И. Социальный и политический строй древневосточ-
ного царства Маргуш // Памятники археологии и древнее искусство Евразии. М., 2004. С. 327-332.
35. Vrtanesjan G.S. Numeric complexes of material culture and the poetics of the peoples of the Urals, of the Kama Region and Western Siberia //Archaeo astronomy and Ancient Technologies. 2017. V.5. № 1. P. 1-12
36. ФлоренскийП.А Пифагоровы числа // Труды по знаковым системам. V. Ученые записки Тартусского Государственного Университета. Вып.284. Тарту: Тартуский ГУ, 1971.
С. 504-512.
37. Литвинский Б.А. Памирская космология // Страны и народы Востока. Вып.16. М. Наука, 1975. С. 251261.
38. Дандекар Р.Н. От вед к индуизму. М. Вост. Литература, 2002. 288 с.
39. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс - Универ, с1995. 456 с.
40.Долуханов П.М., Хотин-ский Н.А. Палеогеографические рубежи голоцена и мезо - неолитическая история Европы // Первобытный человек, его материальная культура и природная среда в плейстоцене и голоцене (палеолит и неолит). М. Наука, 1974. С. 81-83.
41. Топорова Т.В. Семантическая структура древнегерманской модели мира. М.: Радикс, 1994. 192 с.
