CC BY
88
КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 17 DOI: 10.47475/1999-5407-2021-10101
ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ И НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ О ГУМАНИЗМЕ, ИДЕНТИЧНОСТИ И ТОЛЕРАНТНОСТИ В НАЧАЛЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РЕФОРМАЦИИ
Л. Г. Александров
Челябинский государственный университет, Челябинск
Автор исследует проблему соотношения идентичности и толерантности в контексте идей двух представителей ренессансного гуманизма - Никколо Макиавелли и Эразма Роттердамского. Само понятие гуманизма рассматривается в его исторической трансформации от исследуемой эпохи до современности. Тема представляется актуальной в свете увеличения числа конфликтогенных социальных ситуаций на почве национальной и религиозной розни, аналогичных тем, что возникали в обществе эпохи Реформации. Целью статьи является раскрытие философских, политических и духовно-нравственных аспектов проблемы соотношения идентичности и толерантности на заявленном историческом материале. Предметная область исследования лежит на стыке социальной психологии, этики и эстетики.
Гуманисты Ренессанса предстают в статье эрудитами и полиглотами, открывающих человека как универсального социально-природного феномена, формирующего новую индивидуальную и глобальную идентичность, устанавливающего этические и правовые нормы. Особое внимание уделяется в статье первым опытам установления правил гражданства и тех межнациональных и межконфессиональных отношений, которые впоследствии будут характерны для цивилизованного гражданского общества. Результаты исследования представляют мировоззрение Эразма и Макиавелли и как продукты своей эпохи, и как позиции, предвосхищающие социальные отношения новейшей европейской истории. Особенностью же их времени была не только духовная атмосфера Реформации, насыщенная утопическими ожиданиями и эсхатологическими настроениями, но и иные серьезные перемены в общественном укладе и политической жизни, обусловившие популярность теорий исторических циклов и открывшие для Европы широкие перспективы глобального колониализма. Анализ опирается на работы зарубежных и отечественных авторов, как советских, так и постсоветских, а выводы статьи могут быть интересны широкому кругу исследователей в гуманитарных областях.
Ключевые слова: человек, общество, политика, мораль, религия.
Говоря сегодня о принципах европейской демократии, правах человека и общечеловеческих ценностях, не стоит забывать о том, что свою идентичность Европа обрела, лишь пройдя через искушение широкомасштабного колониализма и ужасы двух мировых войн. Более того, когда мы рассуждаем о гуманизме, имея в виду общечеловеческие идеи социального равенства, справедливости, толерантности и международной безопасности, мы вкладываем в это понятие иной смысл, чем мыслители эпохи Ренессанса. Для них это понятие означало, прежде всего, преимущественный интерес к человеку, не свойственный средневековому теоцентризму, и широкую эрудицию в области тех наук, которые мы сегодня называем гуманитарными.
Важно учитывать, что толерантность - это не социальная индифферентность; механизм ее воспитания требует выхода за пределы идентичности (гендерной, сословной, национальной, конфессиональной) в пространство инаковости, что предполагает «отказ от привилегии первого лица» [6. С. 35]. Улавливание различий между контроверзами «своего» и «чужого» и составляет основную дихотомию этой моральной проблемы.
Для христианской культурной доминанты средневековой Европы это противоречие означала соприкосновение с такими понятиями, как «язычник», «еретик», «иноверец», «неверный», «безбожник», и не всегда можно было мирно договориться с подобным типом «диссидентов». Католичество активно отмежевывалось от религиозных традиций иудаизма и мусульманства, и лишь с восточным христианством отношения строились не только по принципу контраста, но и на основе разумного компромисса.
Нормы христианской морали декларировались как универсальные, но религиозная идентичность много раз проходила проверку неприязнью к инаковости, и не всегда успешно [28. С. 95]. Возрождение античной философии, казалось бы, должно было восстановить чувство мировой гармонии, но история преподнесла новые критерии идентичности, в борьбе за которые воинствующий патриотизм и религиозный фанатизм пересилили философские идеалы пацифизма, космополитизма и терпимости [16]. Целью данной статьи и является выяснение того, насколько чутко гуманисты Ренессанса улавливали и насколько четко рагировали на эти противоречивые тенденции.
Никколо Макиавелли и Герхардт Герхардс, всем известный под псевдонимом Дезидерий-Эразм Роттердамский были современниками, почти ровесниками друг другу. Но трудно подобрать двух других деятелей культуры столь различных по рождению, сословной и национальной идентичности, характеру, менталитету, а также стилю и жанру, в которых они излагали свои оригинальные социальные, этические и эстетические взгляды.
Эразм был незаконным сыном священника, получив приличное образование в голландском августинском монастыре и парижском Монтегю-коллеж - Макиавелли происходил из семьи небогатого флорентийского юриста и хорошего университетского образования не получил. Эразм стал самым печатаемым автором своего времени -Макиавелли некоторое время был секретарем и выполнял дипломатические поручения правительства республики, а при жизни свои сочинения не хотел или не смог опубликовать. Но оба мыслителя в полной мере выразили новую светскую тенденцию латинской культуры, противопоставленную средневековой ученой схоластике.
Образ мысли гуманистов знаменовал переход от теоцентризма к антропоцентризму, он выводил человека за пределы исключительной юрисдикции церкви, декларировал особую миссию человека в природе, что делает гуманистов прямыми предшественниками европейского Просвещения. Основной источник их мировоззрения - стоическая антропология, органическая и фаталистическая, подзабытая в средневековье, в период активной «христианизации» Платона и Аристотеля.
Духовному расколу Европы, произведенному М. Лютером, Ж. Кальвином, У Цвингли и другими идеологами, предшествовал многовековой опыт оппозиционных настроений внутри Церкви, а также спорадически вспыхивающая борьба между Империей и Церковью за сферы влияния. Временное укрепление христианского единства, хотя и весьма формальное, было достигнуто Ферраро-Флорентийской православно-католической унией, а Габсбурги в конце XV века начинают активно эксплуатировать в политике универсальное «примиряющее» понятие - Священная Римская империя Германской нации.
Такой всплеск национального самосознания, в чем-то предвосхищающий идею объединенной Германии, на тот момент лишь обозначал тенденции европейских народов и городов к самостоятельности, становление национальной литературы и языков, для
которых латынь оставалась языком международного общения. Вместе с тем росло недоверие Риму у городских сословий и в сельских общинах, а образованная Европа под впечатлением новых географических открытий уже настраивала миссионерский дух и была готова осуществить колониальную экспансию на новых территориях.
«Наднациональная» империя Карла V, явившаяся результатом хитроумной династической политики, была первой попыткой контроля над мировым рынком. Идея вселенской монархии, о которой мечтали гуманисты, превратилась в тотальный грабеж и дискриминацию аборигенов. А пока европейская идентичность реализовывалась в таких интолерантных формах, в самой Европе - в Германии, Фландрии, Флоренции, Каталонии - усилились протестные движения крестьянства и городского плебса [27. С. 24].
Дух «милитаризма» в очередной раз поколебал уверенность общества в возможность мировой гармонии на основе христианского милосердия, справедливости и терпимости. В этой связи уместно вспомнить слова классика: «прежде, чем объединиться, нужно размежеваться».
Главные идеи социально-философского трактата «Христианский государь» Эразма не совпадают с концепцией Макиавелли, изложенной в «Государе». Эразм хочет видеть идеального правителя слугой народа, пробуждающим любовь к себе, поскольку страх наказания не уменьшает число преступлений. Макиавелли апеллирует к римским идеалам доблести и славы - по Эразму, воля монарха не подменяет общечеловеческого закона [17].
В новых политических условиях гуманистами переосмысливалась античная этика, убеждавшая, что «человек есть мера всех вещей», и «нельзя делать другому того, чего себе не желаешь». Но духовная и общественная жизнь Европы в начале XVI века была далека от этих идеалов, и почти каждый правитель имел аппарат жесткого подавления инакомыслия, аналогичный католической инквизиции.
Моральная интенция Эразма проистекала из его «философии Христа», хотя мыслитель, по всей видимости, разделял понятия «религии» и «церкви». Его скрытая под латинским псевдонимом и несколько «размытая» национальная идентичность отчасти помогала ему приобретать покровительство европейских правителей, а себя он неоднократно называл «гражданином мира», используя термин Christianitas [25. С. 35].
Идентифицируя себя как патриота, Макиавелли противился экспансии Франции и Испании на территории, исторически принадлежавшие итальянским республикам. Но, будучи национальным по духу, мыслитель в то же время «существенно космополитичен» уже в силу принадлежности к «новому итальянскому интеллектуальному классу европейского значения» [9. С. 138].
Эразм был за реформу церкви, популяризовал новый латинский перевод Библии, активно выступал за перевод библейских текстов на языки народов Европы. В 1517 году он учредил в Лувене специальную школу, где изучались, наряду с латынью, греческий и древнееврейский языки, а в сочинении «Руководство христианского воина» фактически уравнивал христианство с язычеством, а Христа - с Сократом [21. С. 84].
Конфессиональная идентичность Макиавелли открыто не проявляется в сочинениях, он не рассматривает теократию как особый вид государственного устройства и считает, что идеология должна быть религиозно индифферентна [13]. Исследуя универсалии человеческой природы, мыслитель пытается объяснить, почему отклонение от идеалов первоначального христианства привело к исчерпанию его нравственных сил. Макиавелли претило, что христианство объявляет святыми людей, уходящих от активной общественной деятельности и ведущих созерцательный образ жизни. Идеализируя образы античных богов и героев, он отделяет политику от морали и допускает насилие во благо народа и государства.
Новая светская этика отрицала католическую идею испорченности человеческой природы, но учитывала политические реалии эпохи Реформации. Эразм резко протестовал против любых войн, утверждая даже, что оправдание Августином войн против еретиков и иноверцев противоречит Евангелию. При этом оборонительную войну европейцев против экспансии турок сам он оправдывает, при минимальных жертвах среди мирного населения. Агрессия, по мысли Эразма, бесчеловечна и противоречит здравому смыслу:
«Не война ли - рассадник и источник всех достохвальных деяний? А между тем, что может быть глупее, чем вступать по каким бы то ни было причинам в состязание, во время которого каждая из сторон обязательно испытывает гораздо больше неудобств, нежели приобретает выгод?» [4. С. 140].
Лишая правителей морального права объявления войны, в целях предотвращения конфликтов Эразм предлагал заключать международные договоры о взаимной безопасности, где определялись бы границ государств. В эссе «Институции» он выдвигает идею создания третейского суда, состоящего из светских и духовных лиц, пользующихся всеобщим авторитетом [27. С. 31]. Природе войны посвящен и его трактат «Жалоба мира», в котором мыслитель платонически рассуждает о «взаимной любви людей, имеющих общую форму лица и тела, общий звук голоса и силу разума», и сожалеет об усиливающихся раздорах между христианами [23. С. 26].
Гуманизм начального периода Реформации был, скорее, воинствующим, чем пацифистским. Апофеозом насилия стало разграбление Рима протестантами в 1527 году, в чем современники усматривали признаки «конца света». Было публично объявлено, что Рим понес наказание за грехи папства, мешающего установлению согласия христианских церквей в борьбе с неверными, пока лицемерный император «молил бога об освобождении папы, которое зависело исключительно от него самого» [22. С. 77].
Кризис толерантности в Европе Эразм объясняет политикой нечестивых и неверных монархов, забывших о принципе всеобщего блага. Для установления мира протестанты, в частности, Ф. Меланхтон, предлагали использовать принцип «чья власть, того и вера». Основным он является и для Эразма, которого Карл V возвел в ранг советника империи и «посла доброй воли».
Образ мысли и жанрово-стилистические средства влияют друг на друга, в результате чего можно обнаружить различие нравственных позиций Эразма как сатирика и Макиавелли как историка.
Основная интенция Эразма - это его философский критицизм, многократно усиленный народной смеховой традицией. Анти-догматизм и антиклерикализм отличал мировоззрение большинства гуманистов Северного Ренессанса - Николая Кузанского, Р. Агриколы, С. Бранта, П. Брейгеля, У. фон Гуттена и др. Персонифицированная Глупость Эразма пародирует томистов и альбертистов, оккамистов и скоттистов, каббалистов и пифагорейцев, ортодоксов и герметистов. В эссе «Навозник гонится за орлом», сделанном в жанре комментария к пословицам Лукиана и Эзопа [2] в образе скарабеев угадываются монахи-доминиканцы, носившие черные накидки.
А поскольку вера (согласно Тертуллиану) не имеет оснований в разуме, значит, по мысли Эразма, и она сродни глупости: ведь даже «сам святой Петр, ключарь Рая, вряд ли способен уяснить, каким образом можно держать в своих руках ключи от знания, не обладая самим знанием» [4. С. 176]. Тезис о том, что папы, кардиналы и епископы соперничают с государями в пышности, напрямую предвосхищает идеи протестантизма.
У латинских гуманистов, склонявшихся к стоическому пантеизму, была распространена идея природного равенства людей, составляющих «народную массу». Однако в сатирическом диалоге «Цицеронианец» Эразм издевается и над светскими глупцами-педантами, буквоедами-филологами, раболепствующими перед древними авторами.
Согласно крылатой фразе, пущенной в обиход кельнскими богословами, «Эразм снес яйцо, которое высидел Лютер», - но сам мыслитель позже отрекся от «цыплят подобной породы» [5]. Выступая в защиту народа, гуманисты по-разному относились к «плебейскому бунту» Т. Мюнцера, вдохновлявшегося христианской идеей «тысячелетнего царства справедливости». Они не очень доверяли «революционному инстинкту» масс и возлагали надежды на реформы сверху. Впрочем, Эразм порицал Лютера за призывы «бить, душить, колоть» восставших, «как бешеных собак», но его попытка привлечь базельскую буржуазию в качестве арбитра между князьями и крестьянами окончилась неудачей [20. С. 119].
Следуя Цицерону, Макиавелли смело движется от натурфилософского антропоцентризма к политической теории. В его учении мы найдем одну из первых версий практической «философии жизни» [19. С. 354] и одну из первых европейских теорий «среднего класса», к которому относился и сам мыслитель. В трактатах он симпатизирует народу (popolo), но подразумевает под ним купцов и ремесленников умеренного достатка и негативно относится к социальным низам (plebe), склонным к бунту [21. С. 73].
Из истории Макиавелли извлекает принципы новой светской морали. Характеризуя идеального властителя как «помесь льва и лисицы», мыслитель не воспевает гуманность - он описывает стиль правления, который будет типичен для якобинцев и приемлем для дипломатии в новейший период истории. Макиавелли обвиняли в апологии двуличности, и в то же время его концепции ведения войны послужили основой для первых европейских теорий международного права в трактатах Ж. Бодена, Г. Гроция и др. [1].
Макиавелли выступает против правила «золотой середины» Аристотеля в политическом анализе: «где господствует равенство, там не может возникнуть монархия, где его нет - там не может быть республики» [14. С. 211]. Глобальной организации католической церкви мыслитель противоставляет концептуальное осмысление европейского исторического опыта, четко разделяя «земные» и «небесные» причины значимых событий, запечатленных в памяти народа.
В эпоху Ренессанса идеи гармонии, пропорциональности, справедливости и общинности уже утрачивали генетическую связь с античной мифологемой о Золотом веке. Идеализация мыслителем римского права формирует новую европейскую идеологию, сопоставимую с пифагорейско-платоническими проектами совершенных государств у К. Салютати, Л. Валлы, Л. Верджерио, Т. Кампанеллы и др. [24]. Не раз и персонажи Эразма ссылаются на платоновское «Государство» с его равенством внутри сословий: «античная традиция давала гуманистам Возрождения повод сближать Пифагора, Платона и Христа в качестве учредителей или провозвестников идеальной общности», выводить «вселенский первопринцип: и нравственный человеческий закон, и естественный закон мира» [12. С. 121].
В среде гуманистов имели особую популярность циклические теории общественного развития. Макиавелли усматривает особую логику в чередовании классических форм государства: демократии, олигархии, аристократии и монархии, но его модель истории предполагает поступательное движение, учитывает активную роль человека, тщательно взвешивает факторы закономерности и случайности.
Демократические принципы и толерантные отношения, по мысли Макиавелли, наилучшим образом встраиваются в республиканскую форму правления. Проводя параллели с Древним Римом, мыслитель говорит о том, что, несмотря на войны и внутренние распри, Флоренция просуществовала как свободный город 250 лет, пока не пришли править потомки Медичи.
Рубеж XV-XVI веков был «переходной эпохой» для Флоренции. Это было время фанатичных проповедей Дж. Савонаролы и издательской деятельности А. Мануцио, когда и религиозные, и интеллектуальные общественные силы участвовали в политическом противостоянии [26]. После падения республики и установления сеньории Макиавелли был удален от дел и сослан в свое поместье, а в 1513 году за участие в заговоре против Медичи он попал под следствие, где подвергся допросам и пыткам.
Судьба Флоренции, по мнению Макиавелли, подчинена тому историческому двигателю, который Л. Гумилев позже называл «пассионарностью» [10]. Эту логику развития европейской цивилизации поддерживал в свое время и Г. Гегель:
«Когда мы рассматриваем это беспокойство и изменчивость во внутренней жизни городов и непрерывную борьбу партий, то удивляемся, что, с другой стороны, наблюдалось цветущее состояние промышленности, сухопутной и морской торговли. Это процветание было вызвано тем же самым принципом жизненности, который поддерживался именно этим внутренним возбуждением» [8. С. 399].
Философия Макиавелли индивидуалистична и построена на осознании идентичности. Он не очень склонен к компромиссам, а к религии относится крайне утилитарно, «инструментально», как к идеологической настройке политической системы. Образцовыми правителями он считает Фердинанда Католика, короля Арагона, Кастилии и Сицилии, и Чезаре Борджиа, герцога Романьи, пытавшегося объединить итальянские города. Таким образом, смысл политики - претворение множественности в единство.
По мнению П. Баренбойма, для Макиавелли суть общественных законов в суждениях древних интерпретаторов права, из которых в национальных интересах «историческое знание позволяет извлекать ценное и действовать более разумно» [15. С. 230]. Впрочем, в его социальной модели нет ответа на вопрос, что происходит с циклами европейской истории при объединении на основе общности языка, религии или территории.
Парадоксально, но у Макиавелли добродетель и злодейство не являются противоположностями, подобно тому, как Глупость у Эразма учит читателей уму-разуму. Противоположности существуют вместе и даже иногда подменяют друг друга, и из-за такого психологического поворота христианской истории теперь в Риме «благородство, богатство, а больше всего доблесть, - вменяются в тягчайшие преступления, караемые смертью» [14. С. 89].
Идеалы гуманизма оказывались несовместимыми с протестантским фанатизмом, нетерпимостью и «новым догматизмом», ненамного отличавшимся от жесткой политики иезуитов.
В полемике с лютеранской доктриной предопределения Эразм в 1524 году пишет трактат «О свободе воли», где по сути сближается с Макиавелли в учении о фортуне. Это понятие было популярно в светской культуре, став именем нарицательным, а развитая в концепциях фортуны социальная диалектика свободы и необходимости косвенно характеризовала дихотомию героической и фаталистической линий поведения человека, обусловленных либо сильной, даже чрезмерной идентичностью, либо высокой степенью терпимости.
В русле этой концепции строились различные модели поведения - «жизнь-как-игра» или «человек-микрокосмос», - а их интерпретации в литературных и философских сочинениях показывали, насколько неоднозначными были универсальные идеалы ренессансных гуманистов [18]. Новый поворот сознания к очеловечиванию мира в равной степени свойственен Леонардо и Макиавелли, которые, наблюдая раскол христианского мира, «прятали ироничную усмешку под гримасою благочестия» [11].
В стихотворных поэмах-капитоло «О случае» и «О фортуне» Макиавелли высказывает убеждение в том, что люди не плохие и не хорошие выбирают средние пути, являющиеся
«самыми губительными» [14. С. 423]. Фортуна у него покровительствует смелым личностям:
Не для Фортуны писаны законы: Кого-то обласкав, она потом Любимцу ставит бывшему препоны, А тех, кто у нее под колесом, Она вконец расплющить не стремится, Всегда непостоянна и во всем... [15. С. 109].
Макиавелли полагал, что на извилистом жизненном пути судьба распоряжается лишь половиной наших поступков, но управлять другой половиной она предоставляет самому человеку. Но она как внешняя сила также неявно определяет процессы возвышения и бедствия в странах, периоды свободы и рабства у народов:
«Всякая религия, всякая республика и государство имеют в своем основании что-нибудь хорошее, потому что иначе не могли бы подняться и утвердиться. С течением времени эти добрые начала извращаются, и если не произойдет какого-либо счастливого случая, который восстановил бы их, то, наконец, все учреждение падает» [14. С. 300].
Идеал деятеля для Макиавелли - иностранный кондотьер-наемник на службе городской коммуны - как бы «списан» с образа героического римского легионера [3. С. 130]. При этом он напоминает о распространенности у римлян гаданий перед сражениями, чтобы внушить солдатам уверенность в победе. Судьба, желая упрочить могущество Рима, испытывала его бедствиями, хотя и не погубила окончательно, следовательно, правителю никогда не стоит впадать в уныние и терять надежду, как бы ни были тяжелы обстоятельства.
Нравственный императив Макиавелли имманентно соответствует фатализму гуманистов. Когда нужно принимать верное решение, «большая часть людей действует или с слишком большой поспешностью, или слишком медленно и осторожно: и в том и в другом случае, не держась должного пути, они переходят границы и одинаково ошибаются» [14. С. 328].
Иногда полагают, что мыслитель вообще склонен отрицать любое развитие, сводя череду изменений в человеческой жизни к бесцельным колебаниям и повторениям, питающим пессимизм и пустые иллюзии, любовь к старому и порицание нового: «Это не значит, - пишет Э. Гарэн, - что он отстаивает идею обретения человеком все большей свободы; имеется в виду, что отнюдь не всегда мы находимся в состоянии «упадка», только и «подъем» не должен вводить нас в заблуждение, но, напротив, порождать в нас страх перед близким и неизбежным падением» [7. С. 352].
Во многом философия Макиавелли разительно контрастирует христианскому миросозерцанию и общинному укладу жизни, который, в принципе, надеялся восстановить в европейском менталитете Эразм. Но для мировоззрения позднего Эразма важно сочинение «Дружеские разговоры», написанное под влиянием Т. Мора после посещения лондонского кружка гуманистов. С 1518 по 1533 год они не раз переиздаются с дополнениями, а в тексте упоминаются деятели эпохи - У. Цвингли, У. Уорхэм, И. Ботцхейм, - последний из которых одинаково с Эразмом относился к Реформации: сначала восхищенно, затем - враждебно.
Иносказательно обсуждается в сочинении и политика Священной Римской империи, в частности, брак Максимилиана I с Марией Бургундской с передачей Нидерландов во владение Габсбургов. Такой способ публичного реагирования на текущие общественные события будет использован впоследствии Ф. Рабле, издававшим в дополнение к своей книге пародийный «Прогностикон Пантагрюэля», напоминающий регулярные выпуски альманахов - «книг новостей» - во многих городах Европы.
В диалоге Федра и Маркольфа излагается притча об истории Церкви:
«В доме уже ранее собрались четыре ордена нищенствующих, и к ним присоединился пятый - крестоносцев. Против него, словно как незаконнорожденного, с большим шумом поднялись те четыре и стали спрашивать, где они видели повозку о пяти колесах и почему нищенствующих орденов больше, чем евангелистов?» Те на это отвечали: а каким образом продвигалась повозка церкви, когда нищенствующих орденов еще не было? Они замечали, что «число евангелистов имеет такое же отношение к орденам, как к игральной кости, которая со всех сторон показывает четыре угла» [4. С. 327].
Эразм и Макиавелли сходятся друг с другом в скептической оценке общего упадка религиозной духовности, нравственности и толерантности. Но если второй выступает как прямолинейный диссидент и ригорист, то первый, хотя и не принимал политический сервилизм, но в нужный момент умел быть благоразумным и осторожным. Оба они также хорошо понимали, что жизнь состоит из противоположностей, граница между которыми весьма зыбка, поэтому от великого до смешного - один шаг [17].
Макиавелли мы сегодня воспринимаем как мыслителя глобального масштаба. Эразм же вообще не имел постоянного места жительства - он подолгу пребывал в Лондоне, Париже, Лувене, Кембридже, Брюсселе, Антверпене, Брюгге, Генте, Майнце, Фрейбурге, Базеле, будучи олицетворением новой европейской идентичности.
Оба они в своей умственной смелости опередили свое время, и закономерно, что в 1559 году в Индекс запрещенных книг были помещены как «Государь» Макиавелли, так и «Дружеские разговоры» Эразма. Этот знаменитый документ, отслеживающий в сочинениях даже малейшую нелояльность к католической церкви, был типичным выражением противоречий эпохи Реформации.
Таким образом, Эразм и Макиавелли, каждый по-своему, отразили и оценили наличие или отсутствие общечеловеческих ценностей в социальной жизни своего времени в предчувствии мощных волн миграции и ассимиляции, которые европейцам предстоит пройти в глобальном масштабе, часто неся с собой и ту духовную атмосферу, которой отличалась эпоха Реформации.
В отсутствии четких международных юридических норм, на первый план у гуманистов выступал моральный принцип, который в объективных условиях многонационального и многоконфессионального общества позволял формировать представления об идентичности с учетом факторов инаковости, иноверия или инакомыслия. Осуждение воинственного патриотизма и религиозного фанатизма давало шанс воспитать межнациональную и межконфессиональную терпимость в обществе, а косвенным фактором достижимой социальной гармонии мыслилась тенденция фатализма, определяющая характер реагирования человека на внешние обстоятельства.
Список литературы
1. Александров, Л. Г. Утопия «мировой гармонии» в общественном менталитете западноевропейского средневековья и Ренессанса / Л. Г. Александров. - Текст : непосредственный // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. 1. История. - 2012. - № 34. - С. 127-133.
2. Басни Эзопа / пер. М. Л. Гаспарова. - М.: Наука, 1968. - 320 с. - Текст : непосредственный.
3. Баткин, Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности / Л. М. Баткин. - М.: Наука, 1989. - 272 с. - Текст : непосредственный.
4. Брант С. Корабль дураков. Эразм Роттердамский. Похвала Глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Гуттен У Письма темных людей. Диалоги / пер. с нем. и лат.; вступ. ст. Б. Пуришева. - М.: Художественная литература, 1971. - 768 с. -Текст : непосредственный.
5. Бродецкий, А. Е. Социально-ценностные векторы религиозности в идеях ренессансного гуманизма и Реформации (альтернатива «Лютер - Эразм») / А. Е. Бродецкий. - Текст : электронный // Studia humanitatis. - 2017. - № 4. - URL: www.st-hum.ru (дата обращения: 02.02.2021).
6. Валитова, Р. Р. Толерантность: порок или добродетель? / Р. Р. Валитова. -Текст : непосредственный // Вестник Московского государственного университета. -Сер. 7. Философия. - 1996. - № 1. - С. 33-37.
7. Гарэн, Э. Проблемы итальянского Возрождения. Избранные работы / пер. с итал. под ред. Л. М. Брагиной. - М.: Прогресс, 1986. - 400 с. - Текст : непосредственный.
8. Гегель, Г. В. Ф. Сочинения / пер. с нем. - Т. XI. - М.-Л.: СОЦЭКГИЗ, 1935. -560 с. - Текст : непосредственный.
9. Грамши, А. Избранные произведения: в 3 т. / пер. с итал. - Т. 3. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1959. - 570 с. - Текст : непосредственный.
10. Гумилев, Л. Н. Ритмы Евразии / Л. Н. Гумилев. - М.: Прогресс, 1993. - 576 с. -Текст : непосредственный.
11. Дживелегов, А. К. Очерки итальянского Возрождения / А. К. Дживелегов. -Текст : электронный // Lib.ru : [сайт]. - URL: http://az.lib.ru/d/dzhiwelegow_a_k/text_0134. shtml (дата обращения: 02.02.2021).
12. Кудрявцев, О. Ф. Ренессансный гуманизм и утопия / О. Ф. Кудрявцев. - М.: Наука, 1991. - 228 с. - Текст : непосредственный.
13. Любимов, С. Е. Религиозная концепция Никколо Макиавелли и его влияние на Реформацию / С. Е. Любимов. - Текст : непосредственный // Философия. Язык. Культура / под ред. В. В. Горбатова. - Вып. 4. - СПб.: Алетейя, 2013. - С. 342-350.
14. Макиавелли, Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве / пер. и предисл. Е. И. Темнова. - М.: Мысль, 1996. - 640 с. - Текст : непосредственный.
15. Максима Макиавелли. Уроки для России XXI века. Статьи. Суждения. Библиография. - М.: Рудомино, 2001. - 361 с. - Текст : непосредственный.
16. Миненков, Г. Космополитизм и космополитическая идентичность: практики интерпретации / Г. Миненков. - Текст : электронный // Новая Эуропа : [сайт]. - URL: http://n-europe.eu/content/p/1439 (дата обращения: 02.02.2021).
17. Пинский, Л. Эразм и его «Похвала Глупости» / Л. Пинский. - Текст : электронный // Lib.ru : [сайт]. - URL: http://az.lib.ru/e/erazm_r/text_0020.shtml (дата обращения: 02.02.2021).
18. Пуришев, Б. И. Литература эпохи Возрождения: идея «универсального человека» / Б. И. Пуришев. - М.: Высшая школа, 1996. - 365 с. - Текст : непосредственный.
19. Рутенбург, В. И. Жизнь и творчество Макьявелли / В. И. Рутенбург. - Текст : непосредственный // Никколо Макьявелли. История Флоренции. - Л.: Наука, 1973. -С. 352-391.
20. Смирин, М. М. Эразм Роттердамский и реформационное движение в Германии / М. М. Смирин. - М.: Наука, 1978. - 238 с. - Текст : непосредственный.
21. Соколов, В. В. Европейская философия XV-XVII веков / В. В. Соколов. - М.: Высшая школа, 1984. - 448 с. - Текст : непосредственный.
22. Стендаль, А. Прогулки по Риму / пер. с франц. Б. Г. Реизова. - М.: Б.С.Г.-Пресс, 2010. - 734 с. - Текст : непосредственный.
23. Трактаты о вечном мире / сост. И. С. Андреева и А. В. Гулыга. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 278 с. - Текст : непосредственный.
24. Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы / сост., общ. ред. и предисл. В. Чаликовой. - М.: Прогресс, 1991. - 405 с. - Текст : непосредственный.
25. Фрейхоф, В. Космополитизм // Мир Просвещения: исторический словарь. - М.: Памятники исторической мысли, 2003. - С. 31-41. - Текст : непосредственный.
26. Херманн, Х. Савонарола: еретик из Сан-Марко / пер. с нем. Н. А. Савинкова, В. В. Чернышева. - М.: Прогресс, 1982. - 298 с. - Текст : непосредственный.
27. Черняк, Е. Б. Вековые конфликты / Е. Б. Черняк. - М.: Международные отношения, 1988. - 400 с. - Текст : непосредственный.
28. Шелер, М. Ресентимент в структуре моралей / пер. с нем. А. Малинкина. - СПб.: Наука, Университетская книга, 1999. - 231 с. - Текст : непосредственный.
ERASMUS OF ROTTERDAM AND NICCOLO MACHIAVELLI ON HUMANISM, IDENTITY AND TOLERANCE AT THE BEGINNING OF THE EUROPEAN
REFORMATION
L. G. Alexanderov
Chelyabinsk State University, Chelyabinsk, leonalex42@mail.ru
The author explores the problem of the relationship between identity and tolerance in the context of the ideas of two representatives of Renaissance humanism - Niccolo Machiavelli and Erasmus of Rotterdam. The very concept of humanism is considered in its historical transformation from the era under study to the present. The topic is relevant in the light of the increasing number of conflict- elated social situations on the basis of national and religious discord, similar to those that arose in the society of the reformation era. The purpose of the article is to reveal the philosophical, political, spiritual and moral aspects of the problem of the correlation of identity and tolerance on the declared historical material. The subject area of research lies at the intersection of social psychology, ethics and aesthetics.
Renaissance humanists appear in the article as erudites and polyglots who discover man as a universal social and natural phenomenon, forming a new individual and global identity, establishing ethical and legal norms. Special attention is paid in the article to the first experiences of establishing the rules of citizenship and those international and interfaith relations that will later be characteristic of a civilized civil society. The results of the research present the worldview of Erasmus and Machiavelli both as products of their epoch, and as positions that anticipate the social relations of modern European history. The peculiarity of their time was not only the spiritual atmosphere of the reformation, full of utopian expectations and eschatological moods, but also other serious changes in social and political life, which led to the popularity of the theories of historical cycles and opened up wide prospects for global colonialism for Europe. The analysis is based on the work of foreign and domestic authors, both Soviet and post-Soviet, and the conclusions of the article may be of interest to a wide range of researchers in the field of the humanitarian science
Key words: man, society, politics, morality, religion.
References
1. Aleksandrov, L. G. (2012). Utopiya "mirovoy garmonii" v obschestvennom mentalitete zapadnoevropeyskogo srednevekovya i Renessansa [Utopia of "world harmony" in the social mentality of the Western European Middle Ages and the Renaissance]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. 1. Istoriya [Bulletin of the Chelyabinsk State University. Ser. 1. History], 34, pp. 127-133 (in Russ.).
2. Basni Ezopa (1968) [Fables of Aesop]. M., Nauka, 320 p. (in Russ.).
3. Batkin, L. M. (1989). Italyanskoe Vozrozhdenie v poiskah individualnosti [Italian Renaissance in search of individuality]. M., Nauka, 272 p. (in Russ.).
4. Brant S. Korabl durakov. Erazm Rotterdamskiy. Pohvala Gluposti. Navoznik gonitsya za orlom. Razgovoryi zaprosto. Gutten U. Pisma temnyih lyudey. Dialogi (1971) [Brant S. Ship of Fools. Erasmus of Rotterdam. Praise of Stupidity. The duck chases the eagle. Conversations are easy. Gutten U. Letters from dark people. Dialogues]. M., Hudozhestvennaya literatura, 768 p. (in Russ.).
5. Brodetskiy, A. E. (2017). Sotsialno-tsennostnyie vektoryi religioznosti v ideyah renessansnogo gumanizma i Reformatsii (alternativa "Lyuter - Erazm") [Social and value vectors of religiosity in the ideas of Renaissance humanism and the Reformation (alternative to "Luther - Erasmus")]. Studia humanitatis, 4, available at: www.st-hum.ru, accessed 02.02.2021 (in Russ.).
6. Valitova, R. R. (1996). Tolerantnost: porok ili dobrodetel? [Tolerance: vice or virtue?]. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. 7. Filosofiy [Bulletin of Moscow State University. Ser. 7. Philosophy], 1, pp. 33-37 (in Russ.).
7. Garen, E. (1986). Problemyi italyanskogo Vozrozhdeniya. Izbrannyie rabotyi [Problems of the Italian Renaissance. Selected works]. M., Progress, 400 p. (in Russ.).
8. Gegel, G. V. F. (1935). Sochineniya [Works]. Vol. XI, M.-L., SOTsEKGIZ, 560 p. (in Russ.).
9. Gramshi, A. (1959). Izbrannyie proizvedeniya: v 3 t. [Selected works: in 3 volumes]. Vol. 3, M., Izd-vo inostrannoy literaturyi, 570 p. (in Russ.).
10. Gumilev, L. N. (1993). Ritmyi Evrazii [Rhythms of Eurasia]. M., Progress, 576 p. (in Russ.).
11. Dzhivelegov, A. K. Ocherki italyanskogo Vozrozhdeniya [Essays on the Italian Renaissance], available at: http://az.lib.ru/d/dzhiwelegow_a_k/text_0134.shtml, accessed 02.02.2021 (in Russ.).
12. Kudryavtsev, O. F. (1991). Renessansnyiy gumanizm i utopiya [Renaissance humanism and utopia]. M., Nauka, 228 p. (in Russ.).
13. Lyubimov, S. E. (2013). Religioznaya kontseptsiya Nikkolo Makiavelli i ego vliyanie na Reformatsiyu [The religious concept of Niccolo Machiavelli and his influence on the Reformation]. Filosofiya. Yazyik. Kultura [Philosophy. Language. Culture], 4, SPb., Aleteyya, pp. 342-350 (in Russ.).
14. Makiavelli, N. (1996). Gosudar. Rassuzhdeniya o pervoy dekade Tita Liviya. O voennom iskusstve [Sovereign. Reasoning about the first decade of Titus Livy. On the art of war]. M., Myisl, 640 p. (in Russ.).
15. Maksima Makiavelli. Uroki dlya Rossii XXI veka. Stati. Suzhdeniya. Bibliografiy (2001) [Maxim Machiavelli. Lessons for Russia in the XXI century. Articles. Judgments. Bibliography]. M., Rudomino, 361 p. (in Russ.).
16. Minenkov, G. Kosmopolitizm i kosmopoliticheskaya identichnost: praktiki interpretatsii [Cosmopolitanism and cosmopolitan identity: interpretation practices], available at: http://n-europe.eu/content/p/1439, accessed 02.02.2021 (in Russ.).
17. Pinskiy, L. Erazm i ego "Pohvala Gluposti" [Erasmus and his "Praise of Stupidity"], available at: http://az.lib.ru/e/erazm_r/text_0020.shtml, accessed 02.02.2021 (in Russ.).
18. Purishev, B. I. (1996). Literatura epohi Vozrozhdeniya: ideya "universalnogo cheloveka" [Renaissance literature: the idea of a "universal man"]. M., Vyisshaya shkola, 365 p. (in Russ.).
19. Rutenburg, V. I. (1973). Zhizn i tvorchestvo Makyavelli [Life and work of Machiavelli]. Nikkolo Makyavelli. Istoriya Florentsii [Niccolo Machiavelli. History of Florence]. L., Nauka, pp. 352-391 (in Russ.).
20. Smirin, M. M. (1978). Erazm Rotterdamskiy i reformatsionnoe dvizhenie v Germanii [Erasmus of Rotterdam and the Reformation Movement in Germany]. M., Nauka, 238 p. (in Russ.).
21. Sokolov, V. V. (1984). Evropeyskaya filosofiy XV-XVII vekov [European philosophy of the XV-XVII centuries]. M., Vyisshaya shkola, 448 p. (in Russ.).
22. Stendal, A. (2010). Progulki po Rimu [Walking in Rome]. M., B.S.G.-Press, 734 p. (in Russ.).
23. Traktatyi o vechnom mire (1963) [Treatises on the eternal world]. M., Sotsekgiz, 278 p. (in Russ.).
24. Utopiya i utopicheskoe myishlenie: antologiya zarubezhnoy literaturyi (1991) [Utopia and utopian thinking: an anthology of foreign literature]. M., Progress, 405 p. (in Russ.).
25. Freyhof, V. (2003). Kosmopolitizm [Cosmopolitanism]. Mir Prosvescheniya: istoricheskiy slovar [World of Enlightenment: Historical Dictionary]. M., Pamyatniki istoricheskoy myisli, pp. 31-41 (in Russ.).
26. Hermann, H. (1982). Savonarola: eretik iz San-Marko [Savonarola: Heretic from San Marco]. M., Progress, 298 p. (in Russ.).
27. Chernyak, E. B. (1988). Vekovyie konflikty [Age-old conflicts]. M., Mezhdunarodnyie otnosheniya, 400 p. (in Russ.).
28. Sheler, M. (1999). Resentiment v strukture moraley [Ressentiment in the structure of morals]. SPb., Nauka, Universitetskaya kniga, 231 p. (in Russ.).
Александров Леонид Геннадьевич - кандидат философских наук, доцент кафедры журналистики и массовых коммуникаций, Челябинский государственный университет.
leonalex42@mail.ru
