CC BY
77
Р. В. Савинов
ЭПИЗОД ИЗ ИСТОРИИ КОНТРРЕФОРМАЦИИ: МАРТИН СМИГЛЕЦКИЙ
Понимание культуры раннего Нового времени претерпевает в настоящее время значительные изменения. Благодаря исследованиям схоластики ХУ-ХУП вв., особенно появившимся в последние два десятилетия, последняя уже перестает рассматриваться как исключительно маргинальное, отжившее явление, цепляющееся за остатки «мрачного средневековья». Зарубежные и отечественные исследования демонстрируют не только устойчивое внимание к схоластике как типу мышления, но и ее актуальность для современной философии, в том числе для дискуссий по проблемам метафизики. В российской науке первыми, кто обратился к представителям данного направления, являются разработавший концепцию второй схоластики Д. В. Шмонин (в книге «В тени Ренессанса: Вторая схоластика в Испании» (СПб., 2006)) и Г. В. Вдовина, автор монографии «Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века» (М., 2009). Эти работы послужили основой для нашего понимания значимости данной философской культуры. В тоже время, наряду с обстоятельным концептуальным анализом, в этих работах меньше места уделяется изложению конкретно-исторических условий, в которых развивалась постсредневековая схоластика. Возрожденная схоластика XVI-XVII вв. является ответом на те вызовы, что встали перед культурой, воспитанной в лоне католицизма, и здесь для нас имеют значение не только события, оказавшие решающее влияние на судьбы католицизма в дальнейшем, но и тонкая скрупулезная работа, которую вели отдельные представители католических орденов, защищая свою веру и убеждения. Одним из них был М. Смиглецкий — видный деятель Контрреформации и интеллектуальной культуры своего времени.
Мартин Смиглецкий (Магст 5гг^1ес1а, лат. Эп^ксшв) родился в 1564 г. во Львове. Его семейство было зажиточным, поэтому он смог получить фундаментальное образование в иезуитских школах Львова, а потом в Пултуске. В этот период он встречает польского гуманиста и политика Яна Замойского, который поддержал его и помог продолжить образование в Риме. Там М. Смиглецкий вступает в орден иезуитов (1581).
По окончании учебы в Риме он возвращается в Речь Посполитую, и начинает преподавать в Вильнюсе, где за несколько лет до этого местный иезуитский колледж
70
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2010. Том 11. Выпуск 3
получил статус академии (1579). Он читает философию (1586-1590), а затем богословие (1591-1599), там же становится доктором теологии (1594).
Деятельность М. Смиглецкого не исчерпывалась вопросами философии и образования. Он пишет также на экономические темы («О ростовщичестве», 1596) и участвует в различных богословских дискуссиях и диспутах. Период конца XVI - начала XVII в. является временем активного проникновения в Польшу протестантов и других несогласных с католическим вероучением деятелей. С середины XVI в. лютеранство распространяется в Прибалтике, которая в это время становится частью Речи Посполитой, также в Центральную Европу бежали от гонений кальвинисты и социниане. Последние приобрели в Польше особо широкое влияние вследствие переезда туда основателя учения Ф. Социна, и перехода на его сторону оппозиционно настроенной шляхты. Борьбу с ними вели: словом — придворный проповедник короля Сигизмунда III Петр Скарга (ум. 1613), а пером — Мартин Смиглецкий. Большая часть его произведений составляют именно полемические работы. В течение двадцати лет он публикует свыше десяти трактатов, где обсуждает проблемы христологии, экклезиологии, учения о таинствах и общего богословия. Эти труды пользовались большим влиянием и в Польше, и за ее пределами, были переведены на немецкий язык.
Американский историк Э. М. Вилбур описывает развитие этой борьбы следующим образом: М. Смиглецкий поддержал П. Скаргу в его полемике с социнианами и после смерти последнего конфликт продолжался между ним «с одной стороны и Москор-зовским и Шмальцем с другой. Смиглецкий — богослов с высокой репутацией <...> за некоторое время до этого внес свой вклад в спор о божественности Христа между Социном и Вужеком. Теперь он снова поднял вопрос, обращаясь к ошибкам различных “арианских” авторов вплоть до его времени, также поднимая тему крещения. Шмальц и Москорзовский были скоры на ответ, и их ученая дискуссия продолжалась до смерти Смиглецкого <...> В то время как происходила эта борьба, Смиглецкий также инициировал другой конфликт относительно законности протестантского священства, утверждая, что протестантские священники не рукоположены должным образом, не являются настоящими священниками, и следовательно, не имеют никакой действительной власти отпускать грехи или отправлять таинства. Такое обвинение очень спровоцировало протестантов, и последовал энергичный ответ со стороны “ариан” из лагеря Шмальца и Фолькеля»1.
Благодаря Смиглецкому борьба с противниками Католической церкви приобрела полномасштабный и непримиримый характер. Она в итоге закончится изгнанием со-циниан и протестантов из Речи Посполитой в 50-х гг. XVII в.
В этот второй период своей жизни Смиглецкий оставляет преподавание в Вильнюсской академии и становится ректором иезуитских колледжей в Пултуске, Познани и Калише. Эти назначения примечательны высокой степенью доверия, которое было ему оказано: школы эти находились на территории Великой Польши — метрополии Речи Посполитой. В 1617 г. он пишет сочинение о католических таинствах против очередного оппонента. 28 июля 1618 г. он скончался в Калише после тяжелой болезни и был погребен в городской церкви.
Деятельность М. Смиглецкого является ярким примером движения Контрреформации, которое во многом обусловило появление самого феномена второй схоластики.
1 Wilbur E. M. History of Unitarianism. Vol. 1. A History of Unitarianism, Socinianism and its Antecedents. — Boston: Beacon Press, 1977. — P. 466.
Если следовать концепции Д. В. Шмонина, то М. Смиглецкого как представителя именно Контрреформации следует охарактеризовать следующим образом.
Основными чертами данного направления Д. В. Шмонин считает следующие пять:
1) «Вторая схоластика» — это определенный (хронологически и типологически) этап в истории постсредневековой схоластики. Д. В. Шмонин определяет его как «католическую философию эпохи Контрреформации (берущую начало в томистской схоластике Саламанк-ской школы в 20-30-е гг. XVI в. и завершающуюся в 20-е гг. XVII в.)»2. История схоластики, выходящая за этот временной рубеж, отличается им от периода второсхоластического.
2) «Вторая схоластика представляет собой группу католических философских учений, генетически связанных с томизмом», но учитывающих идеи современной им философии.
3) Она «является ответом на религиозные, социальные, морально-правовые и, разумеется, метафизические вопросы, выдвинутые ранним Новым временем».
4) «В рамках второй схоластики происходит систематизация средневекового рационализма, завершение разработки философского понятийного аппарата <...> а также дифференциация философских дисциплин»3.
5) «Вторую схоластику <...> отличает общезначимый характер для судеб европейской мысли» 4.
Предложенным критериям вполне соответствует и М. Смиглецкий. Это так прежде всего хронологически: М. Смиглецкий, умерший в 1618 г., вполне вписывается в предложенные рамки второй схоластики.
Далее, литовский исследователь В. Валатка, проанализировавший ранний вариант логического курса М. Смиглецкого, отмечает, что «Смиглецкий представляет томистскую интерпретацию эпистемологического уровня теории универсалий, базирующуюся на концепции чувственных и интеллигибельных видов и различии между активным и пассивным интеллектом»5. Также М. Смиглецкий оставил обширное богословское наследие, о котором можно предполагать, что томизм играет в нем не последнюю роль. М. Смиглецкий учитывает современные ему учения, причем отнюдь не только авторов-иезуитов (П. да Фонсека, Ф. Суарес), но и их непосредственных оппонентов (Д. Забарелла).
То, что деятельность М. Смиглецкого была решительным ответом на возникшие в Польше в конце XVI в. острые социальные и религиозные противоречия, не вызывает сомнения. Подобно Ф. Суаресу, он участвует в богословской полемике с протестантами и социнианами, большая часть его работ посвящена борьбе с ними. Словом, М. Смиглецкий является одним из выдающихся деятелей Контрреформации в Центральной и Восточной Европе. Вместе с тем, он, как и Ф. Суарес, участвует в разработке и апробации педагогической системы «Ratio Studiorum», внося свой вклад в распространение иезуитской модели образования в Европе.
Четвертая из указанных Д. В. Шмониным особенностей второй схоластики относится к научному наследию представителей этого движения. И здесь следует вспомнить, что курс логики М. Смиглецкого представляет собой не только результат индивиду-
2 Шмонин Д. В. В тени Ренессанса: Вторая схоластика в Испании. — СПб., 2006. — С. 30.
3 Там же. — С. 16-17.
4 Там же. — С. 30.
5 Valatka V. The History of Logic in Lithuania: the Theory of Universals in the 16th century // Filosofija. Sociologija. T. 20. №. 3. 2009. — P. 180.
альных усилий автора, но и подведение итогов развития логики в течение XVI в. (от Т. де Вио-Каэтана до П. да Фонсеки). Особенностью будет то самостоятельное значение, которое приобретает логика у М. Смиглецкого. За логическим содержанием книги угадывается обращенная внутрь логики структура метафизики Ф. Суареса. Таким образом, можно предположить, что М. Смиглецкий следует за Ф. Суаресом, как бы завершая ту работу, которую проделал его великий современник. Деятельность М. Смиглецкого стала этапом в развитии истории образования. «Рассуждения» Суареса заменили объемные и тяжеловесные комментарии П. да Фонсеки, а «Логика» М. Смиглецкого пришла на смену перегруженным авторитетными текстами Коимбрским учебникам. Она является переходным пунктом между двумя различными стадиями развития философской литературы: точка зрения Д. В. Шмонина о характере философской литературы иезуитов полностью приложима и к трактату М. Смиглецкого: «Теперь не “суммы” и “сентенции”, но систематические трактаты по проблемам метафизики, этики, логики, натурфилософии стали формой выражения философской мысли <...> Можно утверждать, что корпус схоластических текстов с.. .> причудливо сочетавший в себе старое и новое, с точки зрения жанра, стиля и формы стал промежуточным звеном между двумя “типами философствования” — средневековым и новоевропейским»6. Таким образом, схоласты XVII в. стоят у истоков концепции научного знания, обращенного и к миру, и к обществу, и к самому себе. Одним из первых таких проектов, предшествующих проектам Ф. Бэкона (1623) и Р. Декарта (1637), является «Логика» М. Смиглецкого.
Что касается последнего аспекта, поднимающего вопрос о значении и влиянии М. Смиглецкого в истории философии, то следует признать, что это отнюдь не однозначная фигура. В свою эпоху он прославился как полемист и именно благодаря этому оставался известен долгое время и на родине, и за ее пределами. Уже через семь лет после смерти он попадает в указатель ста наиболее значительных польских писателей (1625): ему воздается величайшая хвала как защитнику католической веры и только мимоходом упоминается о его логическом трактате7. Спустя некоторое время к его полемическому наследию обращается один из наиболее радикальных протестантских теологов Г. Воэций (1589-1676). Отмечая, что М. Смиглецкий «из папистов», Г. Воэций все же почтительно отзывается о нем и использует его сочинения в отделах, посвященных полемике с арианами8. Таким же его помнит П. Бейль (1706), отправивший упоминание о «Логике» в короткое примечание9. С другой стороны, троекратное издание «Логики» в Оксфорде говорит о признании М. Смиглецкого именно в качестве философа или, по крайней мере, диалектика10.
Еще менее однозначно философское влияние М. Смиглецкого. К примеру, дискуссионным остается вопрос о его влиянии на Дж. Локка. В. Отт говорит в связи
6 Шмонин Д. В. В тени Ренессанса. С. 101.
7 Simonis Starovolisci Scriptorum Polonicorum Hekaton seu centum illustrium poloniae scriptorium elogia et vitae. — Francoforti, 1625. — P. 90-91.
8 D. Gysberti Voetii Selectarum disputationum fasciculus. Recognovit et praefatus est D. Abr. Kuyper. Amstelodami, MDCCCLXXXVII. P. 116,123,127,175,185.
9 Bayle P. Dictionnaire historique et critique. Cinquieme edition, revue, corrigee, et augmentee. Amsterdam; Leyde; La Haye; Utrecht, 1740. T. 4. — P. 266.
10 В этой связи следует заметить, что ни М. Смиглецкий, ни его трактат не упоминаются в основополагающей монографии Вилбура С. Хоувелла, посвященной английской логике и риторике XVI-XVII вв.: Howell W. S. Logic and Rhetoric in England, 1500-1700. — New York Russell & Russell Inc., 1961.
с его учением о языке, что исследовательница философии раннего Нового времени Дж. Эшворт в вопросе о сигнификации «выделяет четыре аргумента, которые она находит в схоластических сочинениях, особенно у Смиглецкого. Во-первых, апелляция к авторитету Аристотеля; во-вторых, аргумент от употребления слов; в-третьих, аргумент, следующий из предположения, что тот, кто ничего не подразумевает, ничего не обозначает; и в-четвертых, вывод из предпосылки, что слово может обозначать вещи только посредством понятия. Она говорит, что “каждый из них, кроме обращения к Аристотелю, обнаруживается в локковской главе о значении слов”» п. Не менее сложно судить и о влиянии М. Смиглецкого на континентальных мыслителей.
Во всяком случае не подлежит сомнению, что руководство по логике, написанное М. Смиглецким, обладало значительным авторитетом в Киево-Могилянской академии, профессора которой не только использовали ее для составления собственных курсов, но и принимали многие идеи этого автора. Возможно, что влияние этого сочинения простиралось и на московскую Славяно-греко-латинскую академию, где активно читали свои курсы приглашенные из Киева профессора, но едва ли долго, поскольку в пришедшем ей на смену в 50-е гг. XVIII в. Московском университете господствовала философия Хр. Вольфа12.
Основной философский трактат М. Смиглецкого — «Логика» — был впервые опубликован в 1618 г. в Инголынтадте (где в это время существовала влиятельная иезуитская академия, имевшая свою типографию) в двух томах in-quarto13. Книга имеет как оглавление, так и предметный указатель. Позже были издания в Оксфорде (1634, 1638,1658) и, возможно, в Кракове, но пагинация в них не совпадает с первым изданием.
Книга открывается письмом-посвящением (epistola dedicatoria) Ф. Замойскому — сыну Я. Замойского, поддержавшего М. Смиглецкого в юности. Затем следует approbatio провинциала Речи Посполитой (R.P. provincialis) С. Гавронского. Письмо и апробация датированы летом 1616 г. Текст «Логики» разделен на 18 рассуждений (disputatio) и 185 вопросов (quaestio).
Расположение и тематизация рассуждений своеобразны и несут печать авторской позиции, которая представляет логическую, языковую и научную проблематику прежде всего в когнитивном аспекте. Совокупность рассуждений отчетливо делится М. Смиглецким на четыре раздела:
1) Prolegomena, т. е. вводная часть, трактующая о природе логики и логических предметов, а также о ментальных сущих (I—II рассуждения).
2) Раздел, посвященный проблеме схватывания и конципирования сущего на уровне универсальных смысловых связей и понятий (III—XI рассуждения).
3) Раздел, посвященный второй операции интеллекта, или формированию осмысленных высказываний (enuntiatio), — сюда входит логическая проблематика сущности пропозиций и обозначающих их знаков, а также проблема противоречия (XII рассуждение).
11 Ott W. R. Locke’s Philosophy of Language. — Cambridge: Cambridge University Press, 2004. —
P. 12.
12 См.: Симчич M. Philosophia rationalis у Киево-Могилянській академіі. Компаративний аналіз могилянських курсів логіки кінця XVII - першоі половини XVIII ст. Вінниця: О. Власюк, 2009.
С. 79-80; Бродский А. И. Альтернатива Просвещению. Вторая схоластика в России // Философский век. Альманах. Вып. 25. 2003. — С. 38-48.
13 Smiglecius М. Logica. Selectis disputationibus & quaestionibus illustrate. — Ingolstadii, 1618.
4) Раздел, посвященный третьей операции интеллекта — рассуждению (Швсигвив), в котором рассматривается вопрос о природе способности суждения, силлогизм (XIII рассуждение) и виды доказательства (Х1У-ХУ рассуждения). Далее развивается учение о знании (XVI рассуждение) и всеобщей науке (XVII рассуждение). Наконец, концепцию М. Смиглецкого завершает XVIII рассуждение, посвященное природе определений, т. е. здание науки, сказали бы мы, венчается изучением природы отчетливых и общезначимых утверждений о реальности.
Также М. Смиглецкий рассматривает отдельные теологические вопросы: «Образует ли божественный интеллект ментальное сущее и познает ли его? (I. 8)» или «Относится ли Бог к категориям? (VII. 4)». В Рассуждениях, посвященных изучению категории количества (VII) или «шести последних категорий» (XI), он обращается к вопросам, относящимся к сфере физики. Следует также отметить, что Смиглецкий делает акцент на деятельностном познании (со§пШо ргасиса), которое у него не принижается по сравнению со спекулятивными дисциплинами. Данные черты позволяют рассматривать М. Смиглецкого как автора, современного своей эпохе.
Изучение наследия данного автора только начинается и продолжение исследований в этом направлении представляет несомненный научный интерес. Следовало бы более точно установить место Смиглецкого в общественной истории Речи Посполи-той, раскрыть неизвестные ныне стороны его деятельности как педагога, богослова и философа. Ведь следует признать, вслед за А. Л. Доброхотовым, что открытая ныне область постсредневековой схоластики — это «целая философская Атлантида, сокровища которой еще долго будут осваивать те, кто решится последовать в этот пока еще загадочный регион истории философии. Действительно, это огромный затонувший философский континент, богатый, интересный, который был скрыт от внимания историков философии»14.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бродский А. И. Альтернатива Просвещению. Вторая схоластика в России // Философский век. Альманах. Вып. 25. — 2003.
2. Доброхотов А. Л. Рец. на кн.: Г. В. Вдовина. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. Т. 10. Вып. 2. — 2009.
3. Шмонин Д. В. В тени Ренессанса: Вторая схоластика в Испании. — СПб., 2006.
4. Симчич М. Philosophia rationalis у Киево-Могилянській академії Компаративний аналіз могилянських курсів логіки кінця XVII - першоі половини XVIII ст. — Вінниця: О. Власюк, 2009.
5. Bayle P. Dictionnaire historique et critique. Cinquieme edition, revue, corrigee, et augmentee. — Amsterdam; Leyde; La Haye; Utrecht, 1740.
6. D. Gysberti Voetii Selectarum disputationum fasciculus. Recognovit et praefatus est
D. Abr. Kuyper. — Amstelodami, MDCCCLXXXVII.
14 Доброхотов А. Л. Рец. на кн.: Г. В. Вдовина. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. Т. 10. Вып. 2. 2009. С. 273.
7. Howell W. S. Logic and Rhetoric in England, 1500-1700. — New York: Russell & Russell Inc.,
1961.
8. Ott W. R. Locke’s Philosophy of Language. — Cambridge: Cambridge University Press,
2004.
9. Simonis Starovolisci Scriptorum Polonicorum Hekaton seu centum illustrium poloniae scriptorium elogia et vitae. — Francoforti, 1625.
10. Smiglecius M. Logica. Selectis disputationibus & quaestionibus illustrate. Ingolstadii, 1618.
11. Valatka V. The History of Logic in Lithuania: the Theory of Universals in the 16th century // Filosofija. Sociologija. T. 20. №. 3. — 2009.
12. Wilbur E. M. History of Unitarianism. Vol. 1. A History of Unitarianism, Socinianism and its Antecedents. — Boston: Beacon Press, 1977.
