CC BY
99
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
5
Философия
УДК 930.85(470) Н.М. Морозов
ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ О РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Рассмотрены эпистемологические основания исторического знания о российской цивилизации, которые в современной отечественной историографии соотносятся с типами научной рациональности (классической, неклассической и постнеклассической), обоснованными В.С. Степиным. По историографическим источникам выявлены соответствующие им группы концепций, появившиеся на рубеже Х1Х-ХХ вв., которые отличаются характерными базовыми утверждениями, касавшимися отношений между объектом и субъектом познания, смысла(ов) истины, способов познания окружающего мира и другими параметрами научности. Выделены основные причины отсутствия традиции позитивного диалога между представителями исторических и других социогуманитарных наук, работавших в проблемном поле российской цивилизации, связанные, главным образом, с их эпистемологическими предпочтениями и, нередко, с некорректной комплектацией методологического аппарата. Сделан вывод о том, что эпистемологическая аналитика, развивающая концепцию о типах рациональности, может быть использована в качестве методологической базы научной экспертизы авторских моделей понимания/объяснения цивилизационной специфики России.
Ключевые слова: историческое знание, российская цивилизация, тип научной рациональности, объект и субъект познания, интерпретация истины, способы познания.
С конца 1980-х гг. развитие исторического знания о российской цивилизации осуществлялось на фоне возраставшего недоверия многих исследователей к формационной методологии и отказа от объяснительных схем исторического материализма. В обстановке ставшего допустимым заимствования идей зарубежных коллег и расширения публикационных возможностей для выражения обществоведами собственных идей, интеллектуальное пространство стали заполнять разнообразные аналитические модели, претендовавшие на универсальность в объяснении специфики России. На этом фоне множились проблемы в усвоении исторического знания, связанные с тем, что научное сообщество не успевало качественно переработать нарастающий поток информации, всесторонне изучить новые теоретические конструкции, критически оценить их эвристический потенциал и целесообразность включения в прикладные исследования с позиции согласованности с уже известными и проверенными фактами о прошлом общества и соответствия заявляемой методологии.
Решение проблемы систематизации наработанного в течение 1990-2010 гг. данного аналитического ресурса открывает перспективу получить представление о целостности такого сложного объекта, каким представляется российская цивилизация, понимания преимуществ или слабых мест использованных для его исследования подходов, постановки новых задач. Попутно, как заметил И. К. Кали-монов, «осуществляется поиск конкретных механизмов целостности изучаемого объекта и обнаружение разнообразной типологии его связей» [9. С. 57].
В дискуссиях о способах познания российской цивилизации в завуалированном виде скрывалась контроверза по поводу эпистемологических предпочтений авторов. Описывая сложившуюся в историографии ситуацию, И. Н. Ионов констатировал факт, что «в отечественной теории истории взаимодействуют сейчас не просто теория формаций и различные версии теории цивилизаций, а теории, принадлежащие к различным по своей природе и задачам формам знания: классической науке (теория формаций и позитивистский вариант теории цивилизаций), неклассической науке (теория цивилизаций школы «Анналов», за исключением ее «четвертого поколения», и родственная ей часть культурологии), а также элементы исторических теорий постнеклассической науки» [6. С. 133]. При этом проявившееся уже к концу ХХ в. постнеклассическое направление в исследовании российской цивилизации нередко скептически оценивалось по критериям классической рациональности [25. С. 3-4; 28. С. 23-26], что создавало прецеденты критики по поводу ее научности.
В этой связи возникает потребность выяснить истоки указанного противоречия, в которых, как полагаем, были скрыты и некоторые причины дистанцирования многих представителей исторических дисциплин в отношении формировавшегося цивилизационного подхода.
6
Н.М. Морозов
Как известно, в науках об обществе прирост знаний происходит по мере осмысления сложности его структуры, за счет новых фактов и интерпретаций понимания/объяснения совокупности связей и отношений, скрепляющих элементы системности социума между собой и с внешним миром. На каком-то рубеже научных поисков прежний инструментарий требует естественного обновления. В процессе бурного развития цивилизационного знания, в теоретическом плане опиравшегося на труды представителей русской историософии и зарубежных аналитиков всеобщей истории, дополнительные возможности концептуализации открывались в пространстве эпистемологии - области научного познания, занимавшейся анализом природы знания, источниками его получения, решением проблемы истины, границ и условий постижения прошлого с учетом соотношения различных форм духовного освоения бытия, сложившихся как в изучаемый период, так и в современное для исследователя время [8. С. 13]. Она вооружала интеллектуалов, их восприятие достижений человеческого разума нормами и стандартами познавательного процесса [10. С. 29].
В рассматриваемый период социально-гуманитарные науки получили относительно надежный инструмент обнаружения элементов эклектики в теоретических моделях истории в виде концепции В. С. Степина о трех формах научного познания: классической, неклассической и постнеклассиче-ской [29]. Автор заключил, что направление эволюции знаний связано с переходом от одного типа научной рациональности к другому в указанной очередности, и каждый последующий, качественно новый тип не просто сменяет предыдущий, но также включает его элементы.
Так, до конца XIX в. европейская наука преимущественно развивалась на основе классической рациональности, в ХХ столетии - на основе неклассической, и к концу века появились признаки по-стнеклассической. Каждый из типов рациональности отличается сложившимся на его основе комплексом базовых утверждений, касавшихся отношений между объектом и субъектом познания, смысла(ов) истины, способов познания окружающего мира и других параметров научности. Концепция В. С. Степина получила распространение в научном сообществе благодаря возможности с ее помощью осуществить понятную и непротиворечивую систематизацию известного к 1990-м гг. спектра ранее существовавших и современных моделей познания истории. Идеи автора были переложены Н.Н. Козловой, В.А. Лекторским, Н.Н. Моисеевым, В.Г. Федотовой, В.Ф. Шаповаловым и другими на проблематику социогуманитарных дисциплин и приобрели статус базовых [11; 15; 16; 23; 30; 33].
С середины 1990-х гг. эпистемологические знания стали сопрягаться с проблемным полем российской цивилизации в рамках отдельных статей и докторских диссертаций [3; 4; 17; 27]. Так, отмечая необходимость разработки универсального когнитивного аппарата в условиях существования множества теоретических систем, по-разному выражавших историческую реальность, О.Г. Дука сосредоточил внимание на обосновании вероятностно-смыслового подхода и демонстрации его конструктивных аналитических возможностей на примере ряда концепций истории субъектов, включая и российской цивилизации. В свою очередь, О.А. Сергеева и А.В. Лубский в том же контексте ставили цель выявить специфику классической, неклассической и постнеклассической методологий исторического исследования. Первому автору эти знания потребовались для расширения границ историографического анализа идей классиков цивилизационной теории: Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, А.Дж. Тойнби. А.В. Лубский воспользовался ими для обоснования собственной идеи об идеальном образе локальной цивилизации [19. С. 11-32, 54].
В разрезе эпистемологических проблем, волновавших указанных выше исследователей, циви-лизационные концепции, появившиеся на рубеже XX-XXI вв., были классифицированы по типам рациональности.
К классическому типу были отнесены следующие аналитические модели: А.В. Лубским - стадиальные концепции цивилизаций; О.Г. Дукой - концепция истории России как цивилизационно неоднородного общества (Л.И. Семенникова), социокультурная теория истории России (А.С. Ахиезер), концепция истории России как общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта (Л.В. Милов) [3. С. 96-111; 17. С. 92-125]. В результате анализа были выделены общие эпистемологические основания по следующим признакам:
а) Отношения между объектом и субъектом познания [17. С. 92, 94, 96, 132].
Было установлено, что познавательная деятельность разработчиков указанных моделей осуществлялась с позиций субъект-объектных отношений с убеждением о преобразовательных возможностях человеческого разума, о высоком авторитете науки по отношению к другим формам знания (принцип сциентизма). Природа локальной цивилизации исследовалась как бы со стороны, без при-
меси человеческой субъективности (принцип объективизма), без претензии на познание исторической действительности такой, какой она была сама по себе.
б) Интерпретация истины [3. С. 72; 17. С. 102, 104-105, 233].
В зависимости от характера описываемого сюжета, источников и способов доказательства, ученые одновременно могли руководствоваться несколькими концепциями истины, а именно:
- корреспондентской (сторонние высказывания об исторических фактах представлялись истинными или ложными в той мере, в какой они соответствовали фактам);
- абсолютистской (считали, что истинные знания целиком и безошибочно воспроизводят точную модель объекта);
- реалистической (истинные знания, по их мнению, воспроизводят (моделируют) сущности и события, которые имеют самостоятельное существование, независимое от состояний сознания исследователя);
- эволюционистской (истинные знания - это сам процесс познания объекта).
в) Способы познания окружающего мира [17. С. 93-94, 97, 153].
Исследователи находили, что в классических концепциях центром познавательного процесса было объяснение исторических явлений (объясняющий подход) путем установления между ними причинно-следственных связей в рамках взаимодействия какой-либо совокупности социальных факторов. Цивилизация представлялась структурированной общественной системой, познание которой было ориентировано на открытие исторических закономерностей и тенденций (принцип социологизма). У авторов доминировал европоцентристский стиль мышления, опиравшийся на методологию однолинейного про-грессизма или(и) идеи цикличности дуальных оппозиций: прогресс - регресс, консерватизм - либерализм и др. Цель когнитивной стратегии состояла в создании одной исторической концепции, охватывающей все стороны исторической действительности в единой теоретической системе.
К неклассическому типу рациональности были отнесены следующие аналитические модели: А.В. Лубским - концепции локальных цивилизаций Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, А.Дж. Тойн-би, Л.С. Васильева, история ментальностей; О.Г. Дукой - цивилизационная концепция И.Г. Яковенко, институциональная теория О.Э. Бессоновой, полициклично-генетическая теория цивилизации Ю.В. Яковца [3. С. 114; 17. С. 154-186].
а) Отношения между объектом и субъектом познания [5. С. 145; 17. С. 132-133, 143, 152].
В эпистемологии неклассический тип рациональности ассоциировался с тем, что центральное место в исследовании занимал внутренний мир и убеждения автора как субъекта переживаемой исторической реальности, представленной сложным и уникальным пейзажем социальных отношений и саморегулирующейся повседневности, основанием понимания которой выступали представляемая им картина мира и уникальные духовные коды жизнедеятельности его сообщества. Предусматривалось наличие диалога между внутренней культурой исследователя и культурой изучаемых им людей другого времени.
Тем не менее за исключением истории ментальностей разработчики не выходили за пределы социологического описания взаимосвязей между структурами локальной цивилизации, но рассматривали их и включенного в систему отношений человека в разрезе проявлений психологии больших социальных групп.
б) Интерпретация истины.
Неклассическую рациональность характеризовали интерпретации истины, содержавшие сопоставления с состоянием познающего. Так, согласно субъективистской версии, истинными признавались ощущения или идеи субъекта, вовлеченного в познавательную деятельность. Истинными могли быть либо реальные сущности, либо проявления психического состояния исследователя (монистическая версия), либо и объект, и внутреннее состояние познающего субъекта (дуалистическая версия) [3. С. 73]. Однако анализ текстов показал, что авторы выделенной группы концепций нередко ориентировались и на классические интерпретации научной истины, внося тем самым в собственную методологическую конструкцию элемент противоречия.
в) Способы познания окружающего мира [12. С. 143-144; 17. С. 143, 153; 25. С. 16, 21-23].
Исследовательский инструментарий комплектовался методиками анализа социальных групп,
разработанными в междисциплинарном пространстве и позволявшими выявить тренды внутреннего состояния локальной цивилизации. Авторы экспериментировали с аналитикой понимания индивидуального, неповторимого (понимающий подход), акцентируя именно на нем исследовательский инте-
8_Н.М. Морозов_
2014. Вып. 3 ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
рес. Широко использовалась концепция об идеальных типах М. Вебера1.
Провозглашаемый синтез аксиологических и логических компонентов познания [14. С. 23], казалось бы, естественный в исследовании локальной цивилизации, для указанных концепций являлся больше декларацией о намерениях, чем типичным. Выявление цивилизационной специфики России ограничивалось оперированием разнообразными проявлениями ментальностей социальных групп, оставляя за скобками познание природы этнического менталитета.
К постнеклассическому типу рациональности был отнесен ряд аналитических моделей, которыми дополнительно комплектовались методики изучения цивилизационной специфики модерниза-ционных, глобалистских, информационных и иных процессов [3. С. 86, 143; 17. С. 312-322; 26. С. 166]. К ним были отнесены: О.Г. Дукой - этнологическая теория Л.Н. Гумилева, историческая семиотика Ю.М. Лотмана; А.В. Лубским - идеи, связанные в исторических исследованиях с проблемами синтеза формационной и цивилизационной теорий, а именно: формационно-цивилизационного резонанса (Б.П. Шулындин) [34. С. 5], «синтетического учета тенденции к глобализации и тенденции к локализации» [18; 32. С. 148, 151].
а) Отношения между объектом и субъектом познания.
Их авторы делали попытки выстраивания диалога с изучаемой реальностью, который опосредовался фильтрами предпочтений2, позволявшими понять и объяснить предмет исследования с определенных концептуальных позиций и представлений о нем самого исследователя (постнеклассиче-ская версия принципа объективности) [17. С. 284, 286].
б) Интерпретация истины.
Превалировало диалектико-материалистическое понимание истины [13. С. 124], соединяющее ее естественно-научный и гуманитарный смыслы, так как любая интерпретация научной истины носит многомерный, комплексный характер и «существуют вещи (объекты), бытие и свойства которых не зависят от того, воспринимаются, мыслятся, измеряются ли они кем-либо или нет. Объекты познаваемы, то есть, воспроизводимы в модельно-знаковой форме в единой системе «теория - эксперимент» [3. С. 73]. Вместе с тем идеи не исключали и прагматическую версию, согласно которой истинными считались знания, позволявшие эффективно решать познавательную или практическую проблему [2].
в) Способ познания окружающего мира.
Ориентиром исследовательских практик служил методологический синтез эквивалентных в эмпирическом и семантическом планах когнитивных установок, характерных для классической, неклассической и постмодернистской моделей рациональности, концепций микро- и макроисторий, социологического, культурно-антропологического и семиотического подходов в исторической науке в целях изучения всей совокупности сфер и структур российской цивилизации в их многомерной взаимосвязи. В синтезе подходов происходило обновление смыслов методологических принципов.
Постнеклассическая версия принципа историзма. Различные эпохи представлялись уникальными проявлениями духовного мира человека с присущими ему культурой и ценностями. Исследователь, познающий историю как процесс и связь между событиями во времени, опосредованный структурными ритмами различной длительности, объясняет их, преодолевая представление о том, что люди прошлого вели себя и мыслили так же, как мы.
Версия принципа эмерджентности3. Изучение объекта как целостности, так и исторической реальности в виде иерархии «целостностей», не сводилось к составляющим их частям, но «в понимании этих частей должно непременно присутствовать ощущение целого как контекста» [31. С. 35].
1 Идеальные типы - это «логические модели тех или иных аспектов предметной области исторического исследования, которые, с одной стороны, способствуют более четкому вычленению (артикуляции) этих аспектов, а с другой - служат своеобразными «эталонами», посредством сопоставления с которыми можно судить о мере удаления или, наоборот, приближения к ним исследуемой эмпирической реальности» [17. С. 145].
2 Фильтр предпочтения, по мнению автора данного понятия - О. Г. Дуки, оздается исследователем в процессе конструирования теоретической системы как разрешение разнообразных противоречий исторического процесса и должен заключать в себе расшифровку-объяснение (толкование) противоречия не менее, и даже более богатую, чем сама интерпретируемая предметная область [3. С. 179].
3 Принцип эмерджентности (emergence (англ.) - возникновение, появление нового), используемый в синергетике, тождествен гносеологическому принципу холизма.
Теоретический плюрализм, понимаемый как совокупность комплементарных и конкурирующих версий истории, где каждая по отдельности реконструирует исторический образ цивилизации под определенным углом зрения, но вместе воссоздают образ ее целостности и многообразную картину прошлого с включением в контекст проблем сегодняшнего дня [17. С. 261, 279-280, 288, 290, 294]. В концепциях локальной цивилизации с целью описания характеризующих социальных процессов ключевое значение приобрели такие понятия, как релятивность, биосоциальность, социентальность и др.
Нетрудно заметить, что в рассматриваемый период историческая проблематика российской цивилизации была востребована концепциями, созданными в пространстве всех трех форм научного познания (по В. С. Степину). Ситуация невнимания или неприятия утверждений коллег, в действительности соответствовавших иному типу рациональности, неизбежно порождала препятствия к позитивному диалогу ученых. Признаки интеллектуального сепаратизма, которые отмечались в россиеведении [20. С. 78], выдавали если не отсутствие, то редкие случаи или незаконченность такого рода диалога. Гуманитаристика, по мнению А.В. Лубского, превратилась «в когнитивное поле многообразных мнений и несоизмеримых интертекстуальных "языковых игр", в которых социальная реальность растворяется во множестве индивидуальных смысловых миров и значений» [19. С. 14]. Таким образом, показателем приверженности к методологии того или иного типа рациональности служило соблюдение особых стандартов научности, которыми руководствовались исследователи.
Нередко поводом для разногласий служили моменты отрицания необходимости следования отдельным элементам научности, как это предлагали сторонники прагматической трактовки истины. Так, А.П. Назаретян [24. С. 108] и И.Н. Ионов полагали, что «история как наука способна существовать и развиваться без доминирования мифологемы "истины", преследуя в основном идеал "пользы", учитывая потребность людей в ориентировании во времени» [4. С. 112]. Подчеркивая утилитарный контекст процитированного мнения, сторонник постнеклассики О.Г. Дука, например, выражал предпочтение классической интерпретации, согласившись с А.Л. Никифоровым в том, что «с отказом от идеи истины лишаются смысла понятия доказательства, опровержения, вообще спора и дискуссии. Разрушается логическая сторона человеческого мышления. Становится совершенно неясным само понятие познания. Обессмысливается понятие "прогресс науки". Проблематичным становится понимание поведения людей» [3. С. 70].
На другую причину «эпистемологического сепаратизма», в определенной мере формировавшую в среде исследователей истории российской цивилизации атмосферу взаимной отчужденности, указала Е.А. Мамчур. Устанавливая границы понимания объективности науки как способности давать относительно истинное представление о действительности и анализируя взгляд на эту проблему со стороны неклассической доктрины релятивизма4, автор заключила, что сторонники последней, руководствуясь убеждением о не-объектности исторического описания, стали отрицать объективность концепций, смешивая таким образом разную по свойствам аналитику [21. С. 45-46].
В свою очередь, нередко приверженцы объективных знаний и универсальных теорий ошибочно, по мнению Е.А. Мамчур, отождествляли понятие релятивизма с релятивностью - относительностью «наших знаний к той или иной парадигме или культуре, к тому или иному типу рациональности, в рамках которых это знание возникает и функционирует» [22. С. 14-15]. Из сказанного следует, что в аналитическом блоке исторического знания о российской цивилизации отдельные категории имели подвижные смысловые границы. Поэтому нередко конструирование автором той или иной провозглашаемой идеи ее эпистемологического основания, как правило, сопровождавшееся встраиванием в него элементов различных подходов [5. С. 150], еще не гарантировало эквивалентных суждений относительно тех стандартов научной рациональности, которые на самом деле исповедовал.
Обращает на себя внимание наличие преемственности между рассмотренными выше параметрами классической и постнеклассической традиций в изучении российской цивилизации, а именно: в определении объекта и субъекта познания, понимании научной истины и способах постижения окружающего мира. Очевидно, что фрагменты общего между классическими стратегиями, в основу которых была положена логика законов механики и физических явлений, и постнеклассикой конца ХХ - начала XXI в., ориентированной на методологический синтез, проявились в результате возвращения в социо-
4 «Эпистемологический релятивизм можно определить как доктрину, согласно которой среди множества точек зрения, взглядов, гипотез и теорий относительно одного и того же объекта не существует единственно верной, той, которая может считаться адекватной реальному положению дел в мире. Да и искать ее не нужно, полагают релятивисты, поскольку все эти точки зрения и все эти теории являются равноправными и равноценными» [22. С. 14].
10
Н.М. Морозов
гуманитарную сферу естественно-научных знаний о природной среде и адаптивных свойствах общества. Интеграция указанных научных сфер, уже на положении равноправных, существенно расширяла
спектр предметных и проблемных координат в изучении цивилизационной специфики России.
* * *
В заключение отметим, что скромное количество и общий характер работ, посвященных анализу эпистемологических оснований исторического знания о российской цивилизации, явились следствием отсутствия в предшествующий период корректного инструментария оценки методологического аппарата исследователей, который в 1990-е гг. постепенно формировался, в том числе, благодаря и на основе новаторской идеи В.С. Степина. Рассмотренное выше состояние современной отечественной историографии отразило дефицит внимания специалистов прикладной истории к теоретическим вопросам в период наступившего кризиса в самой исторической науке [1. С. 62-63; 7. С. 7, 14-19]. Вместе с тем в социогуманитарном сообществе развивалась и популяризировалась эпистемологическая аналитика, которая могла быть использована в качестве методологической базы научной экспертизы авторских моделей понимания/объяснения цивилизационной специфики России.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алтухов В. Контуры неклассической общественной теории // Общественные науки и современность. 1992. № 5.
2. Дука О.Г. Дискурс исторической науки и дискурс идентичности // Альманах «Дискурс-Пи». Вып. 5. URL: http://discourse-pm.ur.ru/avtor5/dukao.php (Дата обращения: 10.11.2012).
3. Дука О.Г. Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического процесса с позиций вероятно-смыслового подхода (на примерах современной российской историографии). Омск: Изд-во ОмГАУ, 2001.
4. Ионов И.Н. Историческая наука: от «истинностного» к полезному знанию // Общественные науки и современность. 1995. № 4.
5. Ионов И.Н. Теория цивилизации и неклассическое знание (Социокультурные предпосылки макро-истори-ческих интерпретаций) // Общественные науки и современность. 2004. № 5.
6. Ионов И.Н. Теория цивилизаций и эволюция научного знания // Общественные науки и современность. 1997. № 6.
7. Искендеров А.А. Историческая наука на пороге XXI века // Вопросы истории. 1996. № 4.
8. Ищенко Е.Н. Современная эпистемология и гуманитарное познание. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2003.
9. Калимонов И.К. Основы научных исследований (зарубежная история). Практикум. Казань: Издательство Казан. ун-та, 2006.
10. Киященко Л.П. Этос постнеклассической науки (к постановке проблемы) // Философия науки. Вып. 11: Этос науки на рубеже веков. М.: ИФ РАН, 2005. С. 29-55.
11. Козлова Н.Н., Смирнова Н.М. Кризис классических методологий и современная познавательная ситуация // Социологические исследования. 1995. № 11.
12. Князева Е.Н. Эпистемологический конструктивизм // Философия науки. Вып. 12. Феномен сознания. М.: ИФ РАН, 2006.
13. Кротков Е.А. Эпистемологические образы научной истины // Общественные науки и современность. 1995. № 6.
14. Левченко Е.Н. Россия в современном цивилизационном процессе: социально-философский анализ: дис. ... канд. филос. наук. М., 2007.
15. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М.: Эдиториал УРСС, 2001.
16. Ленк Х. О значении философских идей В. С. Степина // Вопросы философии. 2009. № 9.
17. Лубский А.В. Альтернативные модели исторического исследования. М.: Изд-во «Социально-гуманитарные знания», 2004.
18. Лубский А.В. Глобализация и идея локальных цивилизаций // Глобализация и регионализация в современном мире. Материалы международной научной конференции (Ростов-на-Дону. 15-20 сентября 2001 г.). Ростов-на-Дону, 2001. URL: http://do.gendocs.ru/docs/index-204124.html (Дата обращения: 24.04.2013)
19. Лубский А.В. Конфликтогенные факторы на Юге России: Методология исследования и социальные реалии. Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦВШ, 2005.
20. Мальковская И.А. Россиеведение: между символом и симулякром // Россия и современный мир. 2003. № 1.
21. Мамчур Е.А. Еще раз о концепции эпистемологического релятивизма // Полигнозис. 2009. № 4(37).
22. Мамчур Е.А. Объективность науки и релятивизм: (К дискуссиям в современной эпистемологии). М.: ИФ РАН, 2004.
23. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. М.: Языки русской культуры, 2000.
Эпистемологические основания исторического знания... 11
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2014. Вып. 3
24. Назаретян А.П. Истина как категория мифологического мышления (тезисы к дискуссии) // Общественные науки и современность. 1995. № 4.
25. Рузанкина Е.А. Неклассический идеал научности в исторической науке: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Новосибирск, 2005.
26. Садков В., Гринкевич Л. Цивилизационно-информационный подход к анализу общественного развития // Общество и экономика. 2000. № 1.
27. Сергеева О.А. Становление цивилизационной концепции. Генезис и структура цивилизационной концепции общественного развития. М.: «МАТИ»-РГТУ им. К.Э. Циолковского, 2000
28. Следзевский И.В. Особенности и возможности цивилизационного подхода // История России: Теоретические проблемы. Вып. 1: Российская цивилизация: Опыт исторического и междисциплинарного изучения / отв. ред. А.С. Сенявский; Ин-т рос. истории. М.: Наука, 2002.
29. Степин В.С. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М.: Прогресс-традиция, 1999.
30. Федотова В.Г. Классическое и неклассическое в социальном познании // Общественные науки и современность. 1992. № 4.
31. Хут Л.Р. Теоретико-методологические проблемы изучения истории нового времени в отечественной историографии рубежа XX-XXI вв.: дис. ... д-ра ист. наук. М., 2010.
32. Чешков М.А. Осмысление мироцелостности: новая оппозиция идей или их сближение? // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 2.
33. Шаповалов В.Ф. Основы философии. От классики к современности: учеб. пособие для вузов. 2-е изд., доп. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000.
34. Шулындин Б. П. Исторический путь России в аспекте цивилизационного и формационного подходов // Социально-гуманитарные знания. 2001. № 2.
Поступила в редакцию 07.06.14
N.M. Morozov
EPISTEMOLOGICAL FOUNDATIONS OF HISTORICAL KNOWLEDGE OF THE RUSSIAN CIVILIZATION IN MODERN DOMESTIC HISTORIOGRAPHY
The epistemological bases of historical knowledge of the Russian civilization are considered, which in modern domestic historiography correspond to the types of scientific rationality (classical, nonclassical and postnonclassical) proved by V. S. Styopin. By means of historiographic sources, the groups of the corresponding concepts which have appeared at the turn of the XIX-XX centuries are revealed. These concepts differ in typical basic statements concerning the relations between the object and the subject of knowledge, sense(s) of truth, ways of discovering the world around us and other scientific parameters. The author identifies the main reasons for the absence of a traditional positive dialogue between representatives of historical and other socio-humanistic sciences who have worked in a problematic field of the Russian civilization. These reasons are related, mostly, to the epistemological preferences of representatives and, quite often, to the incorrect configuration of the methodological mechanism. The author concludes that the epistemological analytics which develops the concept of rationality types can be used as a methodological base for scientific examination of author's models of understanding/explanation of the Russian civilization specifics.
Keywords: historical knowledge, Russian civilization, type of scientific rationality, object and subject of knowledge, truth interpretation, ways of knowledge.
Морозов Николай Михайлович, кандидат исторических наук
Лаборатория истории Южной Сибири Института экологии человека СО РАН 650065, Россия, г. Кемерово, Ленинградский просп., 10 E-mail: [email protected]
Morozov N.M., Candidate of History
Laboratory of the history of South Siberia of Institute of Human Ecology, SB RAS 650065, Kemerovo, Leningradskiy prosp., 10 E-mail: [email protected]
