CC BY
61
PSYCHOLOGY OF ALEXANDER THE GREAT ARMY REPRESENTATIVES (by the Example of Night Incident Outside Halicarnassus in 334 B.C.)
F F Kleimenov
The paper presents the analysis of ancient authors’ information concerning two drunken young soldiers from Perdikkas taxis who carried out an unauthorized night attack under the siege of Halicarnassus by Alexander of Macedonia in the fall of 334 B.C. The author of the paper considers this information trustworthy. As members of Macedonian army whose characteristic feature was competitiveness the soldiers staged an unauthorized bravery contest. Actions of the kind could be drought forth by alcohol abuse against the psychogenetic background, and by the psychological climate in the military unit, namely, the confrontation between young soldiers and veterans of Philip II.
Key words: Alexander the Great, Halicarnassus, military mentality, psychogenic state
© 2012
С. В. Смирнов, А. И. Юрин ЭПИСТАТЫ В ГОСУДАРСТВАХ АНТИГОНИДОВ И СЕЛЕВКИДОВ
Проблема организации института эпистатов является важнейшей в системе взаимоотношений центральной и локальной властей в эллинистический период. В данной статье рассматриваются функции эпистатов у Антигонидов и Селевкидов. Проанализировав свидетельства литературных, эпиграфических и клинописных источников, авторы приходят к выводу, что в обоих государствах эпистаты имели некоторые схожие черты. Однако абсолютные параллели все же не прослеживаются, что может объясниться различными историческими условиями, в которых происходило формирование отношений между царской властью и полисами.
Ключевые слова: эпистаты, эллинизм, Антигониды, Селевкиды, царская власть
Эпистаты — один из важнейших политических элементов в системе эллинистической государственности. Изучение этого института является ключевым для понимания взаимоотношений между царской властью и полисом. Несмотря на то, что он уже не раз становился объектом специальных исследований, тем не менее, его значение остается не до конца очевидным. В данной работе авторами рассматривается роль и функции царских эпистатов в контексте государственного устройства двух крупнейших эллинистических держав: Македонии Антигонидов и Сирии Селевкидов.
Смирнов Святослав Викторович — кандидат исторических наук, научный сотрудник Института всеобщей истории РАН. E-mail: [email protected]
Юрин Алексей Игоревич — аспирант исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. E-mail: [email protected]
ГОСУДАРСТВО АНТИГОНИДОВ
В историографии давно утвердилась ставшая традиционной точка зрения, изложенная М. Ростовцевым1 и У. Тарном2, что эпистаты в эллинистических государствах являлись царскими чиновниками, поставленными в важнейших полисах3. Эпистаты выполняли функции контроля за исполнением царских распоряжений4. Относительно недавно с критикой этой теории выступил М. Хатзо-пулос5, утверждая, что благодаря новому эпиграфическому материалу вопрос о македонских эпистатах требует рассмотрения ab initio6. Выводы, к которым пришел М. Хатзопулос, являются совершенно противоположными общему устоявшемуся мнению7. Оставляя в стороне суть острой полемики в современной историографии, отметим основные тезисы М. Хатзопулоса: эпистат являлся не царским, а местным, выборным и ежегодно сменяемым эпонимным магистратом, который находился практически в каждом, даже незначительном, поселении. Эпистат также выступал в качестве высшего исполнительного органа полиса8.
Действительно, новые источники, опубликованные М. Хатзопулосом и другими исследователями, позволили пересмотреть некоторые представления о македонских эпистатах9. Более того, эти сведения могут быть истолкованы и в поддержку традиционной точки зрения, и сделать устоявшиеся выводы о роли эпистата в системе государственного управления более убедительными. На наш взгляд, тезисы, представленные греческим исследователем в его работах, не убедительны настолько, чтобы отказаться на данный момент от более стройной традиционной теории об эпистатах, как царских управленцах.
Эпистат был царским чиновником, в том отношении, что был назначен царем, а не выбран местным населением. Именно этим объясняется обращение царей к эпистатам не по должности, а по имени, как, например, к Гарпалу из Берои10. В то время как при обращении к городу царь напрямую адресует свое послание либо народному собранию, либо совету, или гражданам в целом11. Или же, как в случае с постановлением Филиппа V городу Амфиполю об организации атлетических соревнований, «руководителям» — Тоц етце^втац12, под которыми царь разумел городские органы власти, членов которых он поименно не знал. В отличие
1 Rostovtzeff 1941, 644.
2 Тарн 1949, 99.
3 Bengtson 1944, 240.
4 Несколько раньше к подобным выводам пришли некоторые исследователи, основывавшиеся на материале Берои в Македонии. См. Holleaux 1897, 454-455; Woodward 1911-1912, 137.
5 Hatzopoulos 1996, 371-429.
6 Hatzopoulos 1996, 372.
7 Hatzopoulos 2003, 27-60. В данной статье греческий историк выступил против таких авторитетных апологетов традиционного подхода к пониманию роли эпистатов, как М. Эррингтон, Н. Хэммонд и Ф. Папазоглу. Их работы см.: Errington 2002, 51-63; Hammond 1999, 369-375; Papazoglou 2000, 169-176. Среди тех, кто поддержал идею М. Хатзопулоса, был П. Пасхидис Paschidis 2006, 251-268.
8 Подробнее см.: Hatzopoulos 1996, 371-429; Hatzopoulos 2003, 27-60.
9 Hatzopoulos 1996.
10 М. Хатзопулос сам признает этот аргумент в пользу традиционной точки зрения и не приводит никаких контраргументов. Hatzopoulos 1996, 394. Однако есть источники, где обращение происходит по имени и должности. Hatzopoulos 1996, Ep.app. 41, 61.
11 Errington 2002, 54; Hatzopoulos 2003, 49.
12 Hatzopoulos 1996. Ep.app. 16 L. 1.
от эпистатов, которые были назначены царем для координации действий с местной общиной. С этой точки зрения, содержание постановления Филиппа V можно рассматривать следующим образом: организация празднеств ложилась на плечи городских органов власти (гимнасиархов), в случаях же отсутствия гимнасиарха, т.е. невозможности общиной должным образом организовать празднество, эта задача перекладывалась на плечи царского чиновника — эпистата13.
Эпистаты находились в большинстве поселений, но не абсолютно во всех. Возможно, эпистат заведовал определенным округом, включая царские земли. Царская диаграмма из Амфиполя о проведении атлетических празднеств — главный аргумент М. Хатзопулоса в пользу широкой распространенности эпистатов в Македонии14. Между тем в тексте речь идет об атлетах, прибывающих в прибрежные поселения (KaxanA^araaw noAav)15, более того, достаточно крупные, где имелся порт. Более того, можно предположить, что в данном случае регистрацию атлетов мог производить эпистат не данного конкретного поселения, а эпистат как наместник территориального округа. В таком случае число эпистатов не было слишком значительным.
С другой стороны, упоминание эпистатов в более мелких поселениях, как Эвия или Алкомены16, наводит на мысль, что, по крайней мере, в Верхней Македонии должность эпистата была более распространенной или же, что он отвечал за определенную округу.
Функциями эпистата были контроль над исполнительной властью в подответ-ственной территории и поддержание связи с царем. Эпистаты следили за исполнением и соблюдением поручений от царя, в частности могли вмешиваться в финансовые тяжбы внутри полиса или между полисом и храмом17. Примечательно, эти споры, как правило, решались в пользу храма, которым царь покровительствовал в качестве верховного жреца.
Если говорить о военных функциях, то вряд ли эпистаты в Македонии обладали широкими полномочиями. Военный устав из Кассандрии упоминает о контроле за содержанием лошадей, который осуществлял эпистат вместе с другими должностными лицами18. Между тем известно, что в Кассандрии существовал стратег, который и исполнял военные полномочия (Liv. XLIV. 11.7; Polyaen. VI. 7. 1)19. Письменные же свидетельства о военном характере эпистатов относятся к поселениям вне собственно Македонии (Pol. V. 26. 5; XXIII. 10. 8).
Эпиграфический же материал из Эвии20 показывает, что эпистат Архипп имел право распоряжаться царской землей, предоставляя ее военным офицерам за службу. Вряд ли такого рода полномочия могли находиться в руках городского магистрата. Такого же рода функции управления царскими землями зафиксированы для Триполитиды в Перребии времени Деметрия II и Антигона Досона, когда эта область была инкорпорирована в состав македонского царства21.
13 Схожую точку зрения высказал М. Эррингтон (Errington 2002, 550).
14 Hatzopoulos 1996, 381.
15 Hatzopoulos 1996, Ep.app. 16 L. 9.
16 Hatzopoulos 1996, Ep.app. 17.
17 Hatzopoulos 1996, Ep.app. 8, 12.
18 Hatzopoulos 2001, 40, 46-48, 78.
19 Hatzopoulos 1996, 157-158.
20 Hatzopoulos 1996, Ep.app. 17.
21 Tziafalias, Helly 2010, 71-125.
Аргументы, что эпистат был городской магистратурой, поскольку его помощники дикасты и впоследствии заменивший эпистата политарх были городскими магистратурами22, абсолютно никак не доказывают принадлежность эпистата к городским органам власти. Разве назначенный царем эпистат и выбранные общиной дикасты, находящиеся в подчинении у эпистата, не могли сосуществовать и сотрудничать в полисе? Замена же эпистата, как царского чиновника, на городскую коллегию политархов как раз вписывается в рамки общедемократических тенденций в последние годы династии Антигонидов (особенно в царствование Персея). Каков бы был смысл заменять царю одного ежегодно избираемого общиной эпистата на двух политархов?23 Более логичным представляется изменение высшего назначаемого должностного лица на избираемого.
Ежегодная сменяемость эпистатов в эллинистической Македонии на основании сегодняшнего круга эпиграфических источников не может быть доказана. М. Хатзопулос говорит о двух надписях, относящихся к раннему эллинистическому периоду, где эпистат выступает в качестве единственного эпонима24. Однако текст одной из них он вовсе не приводит (надпись из Триполитиды в Перребии)25, а текст второй (посвятительная надпись из Берои) является достаточно спорным восстановлением26. Но даже реконструкция єта[штоштод той 5єїгод]27 не является стопроцентным доказательством. Сам М. Хатзопулос отмечал различные системы датировки надписей, в том числе и такую: эпистат-жрец-месяц28. Посвятительная надпись из Берои сохранилась крайне плохо, до нас дошли только первые две строки и те не целиком. В таком случае нельзя с полной уверенностью говорить, что в несохранившейся части текста не упомянут эпонимный жрец или кто-либо другой.
Строго говоря, упоминание эпистата вместе с эпонимными магистратами вовсе не означает, что эпистат менялся ежегодно. Упоминание его имени вместе с должностными лицами полиса — выражение уважения к его статусу и значимости в системе управления.
Эпистаты являлись жителями той округи, над которой они и осуществляли контроль. Пожалуй, единственный тезис М. Хатзопулоса, который не вызывает никаких возражений и все его доказательства на основе данных эпиграфики и ономастики могут быть признаны бесспорными29.
Представляется, что в этом можно видеть отражение общей эллинистической практики: цари стремились сформировать в полисах свою элиту — лояльную к ним верхушку городского населения, на которую они могли бы опираться. По-
22 Hatzopoulos 1996, 387.
23 А это была именно централизованная реформа, поскольку затрагивала всю территорию царства. О политархах см.: Hatzopoulos 1984, 137-149; Hatzopoulos 1996, 150-153.
24 Hatzopoulos 1996, 382-385. Еще есть надписи из Амфиполя и ближайшей округи классического времени, но они не берутся в расчет, поскольку относятся ко времени до македонского завоевания Hatzopoulos 1996, 385.
25 Hatzopoulos 1996, 156, 373. Равным образом нет оригинала текста для надписи конца III века до н.э. из Амфиполя (Hatzopoulos 1996, Ep.app. 77), где, по словам М. Хатзопулоса, эпистат являлся единственным эпонимом. М. Хатзопулос приводит лишь перевод текста документа.
26 Hammond 1999, 373.
27 rowapouotiXou, XaT^ououXo? 1998, № 29. L. 1.
28 Hatzopoulos 1996, 383.
29 Hatzopoulos 1996, 381-382.
этому закономерно, что именно из такого слоя назначались эпистаты. Кстати, в случае, если они были уроженцами данного полиса, это в меньшей степени раздражало городское население30.
Таким образом, новые эпиграфические сведения являются спорными и недостаточными для того, чтобы полностью отказаться от представления об эпистате как о царском чиновнике. Традиционная точка зрения кажется более стройной и соответствующей современным знаниям о политическом устройстве царства Антигонидов. Однако проблема в некоторых отношениях остается открытой и, возможно, новые эпиграфические материалы в дальнейшем позволят решить данный вопрос.
ГОСУДАРСТВО СЕЛЕВКИДОВ
Проблема положения эпистатов в государстве Селевкидов не вызывает столько дискуссий, как в случае с Антигонидами и факт того, что селевкидский эпистат являлся царским чиновником практически не оспаривается. Главной причиной отсутствия широкой полемики по этому поводу является характерное для Селев-кидской истории крайне плохое состояние источников. Тексты, содержащие отдельные упоминания об институте эпистатов у Селевкидов, очень малочисленны, а сохранившиеся хронологически относятся ко всему, более чем двухсотлетнему, периоду правления династии. Кроме этого есть несколько сложностей концептуального характера. Как уже было отмечено, эпистат в эллинистическом мире обладал весьма широкими полномочиями, что само по себе представляет некую трудность для типологического анализа этого института. Более того, как кажется, в каждом конкретном случае эпистат имел определенный набор функций, который мог зависеть от географического, политического и экономического положения полиса. Таким образом, вряд ли можно утверждать, что функции эпистатов в государстве Селевкидов были однообразными. Скорее наоборот, они варьировались в зависимости от места пребывания чиновника. Мы нарочно, в первом же абзаце, раскрываем суть данной части, поскольку данные, имеющихся у нас источников, настолько противоречивы и бессистемны, что порой бывает очень непросто прийти к какому-либо определенному выводу.
Эпистат осуществлял связь с городами от лица царя. Основываясь на источниках к. III — нач. II в. до н.э., можно считать, что эпистат исполнял разнообразные функции: контроль, наблюдение и надзор, проявляющиеся в политических и административных формах. Подчинялся эпистат либо царю, либо стратегу области. Он был связующим звеном между городским обществом и царской властью31. Часто эпистатам адресовывались царские указы, касающиеся внутренней жизни полиса. Так, в Милете в 300-299 годах до н.э. эпистатом был Демодам, сын Аристида. Демодам оказывал определенное влияние на городской совет РоиА^),
проводя проселевкидскую политику. Он стал инициатором двух декретов в честь Апамы (IDidyma 480) и в честь Антиоха (IDidyma 479), согласно которым члены царской фамилии получали обширный набор привилегий. Имеется еще два по-
30 Бикерман 1985, 152-153; Paschidis 2006, 251-266.
31 Capdetrey 2007, 302.
добных случая. В Селевкии в Пиерии (RC 45) в 186 г. до н.э. эпистат Фиофил, выполняя поручение царя Селевка IV, принимает решение об установке статуи некому Аристолоху — царскому «другу». В 174 г. до н.э. в Лаодикее Сирийской (IGLSyr 1261) эпистат Асклепиад (как кажется, по царскому приказу) решает оказать почести жрецам культа Сераписа и Исиды. Как мы уже отметили, эпистат был царским чиновником, но, в некоторых случаях он был интегрирован и в полисную администрацию. Трижды мы встречаем эпистата, который одновременно является и главой коллегии архонтов: Асклепиад в Лаодикее Сирийской (IGLSyr 1261), Аполлодот в Лаодикее/Нехавенд в Мидии (IK Estremo oriente 277), Феофил в Селевкии в Пиерии (RC 45).
Отдельного внимания заслуживает вопрос, связанный с институтом эпистатов в Вавилонии. Здесь в эллинистический период зафиксирован некий окружной чиновник pahatu, существование которого, впрочем, было характерно и для более ранних периодов. Однако отсутствие греческого аналога этого термина, обозначающего самого чиновника или округ, в котором он был представлен, создает некоторые трудности. Так или иначе, но pahatu — тот самый чиновник, всегда связан с городом, в частности с Селевкией на Тигре (ABC 13. ob. 5 = BCHP 10. ob. 5; BCHP 11. rev. 11 = BM 34428. rev. 11) или Вавилоном32. Р. ван дер Шпек выдвинул предположение, что он мог выполнять функции греческого эпистата33. Основываясь на греческой надписи из Вавилона парфянского периода, где упомянут отратпуо^ ка! етататп? тл? Демократ (OGIS 254), голландский исследователь срав-
нивает эту ситуацию с той, что сложилась в Селевкии на Тигре, где хроникой зафиксирован pahatu по имени Селевк, а Полибием эпистат (V. 48. 12). В издании «Вавилонских хроник эллинистического периода» ван дер Шпек также переводит pahatu как елштатп? (см. BCHP 10; 11). Противоположного мнения придерживается другой голландский ученый — Т. Бойи. Он настаивает на том, что и pahatu, и етататп? действовали независимо друг от друга. Исследователь считает, что pahatu был связан с люАлдш Вавилона и, возможно, был представителем греческой общины34. Однако в последнее время Т. Бойи все же сторонится столь категоричных выводов и заявляет, что определить связь между pahatu и етататп? крайне сложно ввиду особенностей и малоизвестности полномочий эпистата в разных городах35.
Дискуссия между Р. ван дер Шпеком и Т. Бойи остается открытой. Тем не менее, сделаем несколько замечаний. В одной из Вавилонских хроник раннеэллинистического периода все же упоминается эпистат, который находится в войске Антиоха I (BCHP 5. 14). И хотя эта строка испорчена, чтение «эпистат возглавлял его войска из Селевкии» кажется нам наиболее вероятным. В свою очередь чиновник pahatu встречается в хрониках в Селевкии на Тигре только с сер. III в. до н.э. (BCHP 10. 5), а в Вавилоне с сер. II в. до н.э. (BCHP 14. 8). На наш взгляд, терминологические сложности, которые возникают в рамках данной проблемы, связаны, с одной стороны, с характерной для Селевкидов политикой восприятия локальных восточных институтов и адаптации их под существующую политиче-
32 См. Del Monte 1997, 201. Особенно комментарий к хронике №13; Capdetrey 2007, 264-265.
33 Spek R. J. van der 1987, 63-64.
34 Boiy 2004, 204-209.
35 Boiy 2010, 55.
скую действительность, а с другой — с отождествлением восточными обществами греческих институтов с более привычными собственными политическими и административными традициями. Таким образом, селевкидский эпистат вполне мог восприниматься вавилонским населением как pahatu.
Исходя из вышесказанного, можно сделать попытку объяснить такое достаточно позднее появление pahatu в качестве эпистата. Как уже отмечалось, эпистат был неразрывно связан с полисной администрацией. Собственно говоря, отсутствие полиса подразумевает a priori и отсутствие института эпистатов. Учитывая то, что гражданский коллектив как основа полиса сложился в городах Вавилонии не сразу (в самом Вавилоне он появился только при Антиохе IV), можно связать появление здесь эпистата/ pahatu с формированием полиса. Вероятно, что функции эпистата могли частично исполняться и другими различными чиновниками. Ввиду отсутствия термина «эпистат» в вавилонских источниках, предполагается несколько вариантов, которые могли бы быть эквивалентны эпистату, среди которых главным является уже упоминавшийся pahatu. Крупные города и региональные центры могли контролироваться царскими чиновниками, обладавшими военными полномочиями, как, к примеру, так называемые «люди царя» (saknu sa sarri) из астрономического дневника времени Антиоха I (ADRTB 261)36. Должность saknu зафиксирована и в Уруке при Антиохе II37.
Селевкидский эпистат был частью полиса. В связи с этим хотелось бы затронуть еще один дискуссионный вопрос данной темы — а именно, связь эпистата с местными полисными элитами. Как было подчеркнуто в первой части статьи, македонские эпистаты часто являлись выходцами из тех полисов, где впоследствии выполняли свои обязанности. Схожая картина наблюдается и у Селевкидов. Сама по себе политика сирийских царей, подразумевавшая вовлечение элит в управление государством в качестве региональных чиновников, продолжение и соблюдение локальных административных традиций, предполагает, что эпистат мог быть родом из того же полиса. Характерный пример этому — милетский эпистат нач. III в. до н.э. Демодам уроженец Милета.
Однако такая политика, как кажется, была непостоянной. Нам известно о трех случаях назначения эпистатами лиц, стороннего происхождения. Первый — Ме-нестрат, сын Агафокла, фокеец эпистат Амизона38, второй — Филипп Фригиец и Андроник, утвержденные эпистатами в Иерусалиме и Горе Гаризиме (II Macc. 5. 22-23), третий — Аполлоний и Филипп из Калимноса эпистаты в Гераклею на Латмосе (Tit. Calymnii. XXIII). Однако первые два случая весьма спорные, т.к. типологически те должности, которые занимали эти персонажи, представлены несколько специфичны. Относительно первого заметим, что Менестрат в надписи упомянут как етататп? вт тои Артецшюи, что вовсе может и не означать, что он занимал должность эпистата Амизона. Во втором также имеются некоторые сомнения. Само употребление термина «эпистат» автором «Второй Маккавейской книги» весьма спорно. Имел ли он в виду здесь чиновника эпистата или просто употребил слово втататп? в значении «начальник, глава»? Важно учесть, что более ни в тексте Второй, ни в тексте Первой книги это слово не употребляется.
36 Capdetrey 2007, 304.
37 Sherwin-White 1987, 29.
38 Текст и комментарий надписи см. Ma 2005, 198-200.
К тому же полномочия Филиппа Фригийца больше напоминают функции фрурар-ха. Пожалуй очевидным случаем отклонения от общей практики является эпизод с эписатами Гераклеи. Декрет Гераклеи относится к 191 г. до н.э., что позволяет утверждать, что Аполлоний и Филипп были эпистатами Антиоха III. Л. Кадетре справедливо полагает, что оба они не были интегрированы в полисные структу-ры39. В самом начале надписи читаем: АлоХХ^юс ка! Фйллло[с] АлоМшгюи [Ка] МцлаИг твтауцёу[о1] в[т][ата]та[1].
При изучении института эпистатов в государстве Селевкидов так или иначе возникает вопрос: обладал ли селевкидский эпистат военными полномочиями? Однозначного ответа на этот вопрос нет. В некоторых случаях мы действительно обнаруживаем некоторые элементы военных функций эпистата. Согласно вавилонской хронике периода соправительства Антиоха I и Селевка I, эпистат Селев-кии на Тигре возглавляет войско (ВСНР 5 оЬу. 14). К сожалению, подробности этого эпизода остаются неизвестными из-за лакуны в конце текста. Примечательно, что об эпистате Селевкии в военном контексте повествует Полибий (У.48. 12). Описывая события восстания Молона, автор отмечает, что после того как Диоме-донт, эпистат Селевкии, бежал из города, Молон беспрепятственно покорил все Верхние сатрапии. Итак, эпистат Селевкии на Тигре был обязан или, по крайне мере, мог сдержать восстание, а для этого обладал военными полномочиями, причем, весьма широкими. Во время «войны Лаодики» (246-241 гг. до н.э.) в Приену был отправлен эпистат Антиоха II некто Симон (Шйепе 37. 135-136). О его полномочиях на ничего неизвестно, но ситуация при которой Симон прибыл в город наводит на мысль, что эпистат явно играл важную роль во время этого конфликта. Военная составляющая функций эпистатов в государстве Селевкидов, возможно, подчеркивает тот факт, что эпистат был царским чиновником.
В государстве Селевкидов эпистаты были связаны с отношениями в сфере экономики. Симон, эпистат Приены, вернул какое-то имущество полису во время «войны Лаодики»40. В одной из сузианских манумиссий в качестве свидетеля упоминаются эпистат и хрефилак (Ж Б81хето ойейе 192). Возможно экономическими полномочиями обладал и Менестрат, эпистат Артемисия41.
Итак, эпистат в государстве Селевкидов обладал самыми разнообразными полномочиями, объем которых варьировался в зависимости от статуса полиса и политической ситуации в регионе. Кроме того, царский эпистат был связан с полисными традициями управления. Возможно, каждый из имеющихся в нашем распоряжении источников представляет собой конкретную ситуацию, не связанную никакими общими правилами.
* * *
На данный момент в историографии не существует единого мнения о правомерности сравнения институтов различных эллинистических государств между собой, и в частности, в вопросе сопоставления функций эпистатов. М. Хатзопулос
39 Саггсу 2007, 303. ^
40 ГРпепе 37, 135-136: лер1 [аот]ой; хоу Лао51кеюу поХе^оу, ву юг [— пе^ф0еу]т[ос 5е по]т аотойс втатата{с} Ещюуос, оу %[роуоу —] тас ойтас катауауегу егс та^ по[Хгу]
41 Лре^Ы8 2005, 284.
настаивает на невозможности проведения таких параллелей42. С другой стороны, Ф. Уолбанк считал вполне возможным подобного рода сравнения43. Действительно, наши источники не дают возможности полностью сопоставить эпистатов тех или иных эллинистических государств. Те свидетельства, которыми мы располагаем, представляют собой скорее частные случаи, а не общую практику. Тем не менее, можно попробовать провести некоторые аналогии. Самое основное, с чего, разумеется, следует начинать сравнение, — это то, что эпистат был царским чиновником, всегда представлявшим интересы центральной власти в полисе, гражданско-храмовой общине или иной форме политической организации. Далее, как мы убедились на приведенном выше материале, эпистаты обладали весьма широкими полномочиями в разных сферах жизни общины.
Между тем четких абсолютных параллелей гораздо меньше. В частности, военные функции эпистатов в государстве Селевкидов выражены относительно ярко, в то время как у Антигонидов они проявляются крайне слабо. Определенные различия прослеживаются и в экономических функциях. Затем, в государстве Селевкидов эпистат никогда не выступает в качестве эпонимной должности, в Македонии же — есть подобные эпиграфические свидетельства, что приводит к сложному вопросу о ежегодной сменяемости и даже полисном характере эпистата. Как кажется, отличались и судебные функции эпистатов. Наконец, вмешательство эпистата в дела храма ярче прослеживается для государства Антигонидов, что объясняется, по-видимому, особенностью царской власти в Македонии, где монарх являлся верховным жрецом.
Таким образом, прослеживается следующая тенденция: при общей природе института эпистатов в государствах Антигонидов и Селевкидов все же существует много частных различий. Это вызвано в первую очередь конкретно-историческими обстоятельствами и уникальным неповторимым характером государственности. Более того, важной причиной этого несоответствия является то обстоятельство, что полисы при Антигонидах и Селевкидах имели собственную, характерную только для них специфику, что, в свою очередь, оказало первостепенное влияние на формирование института эллинистического эпистата.
ЛИТЕРАТУРА
Бикерман Э. 1985: Государство Селевкидов. М.
Тарн В. 1949: Эллинистическая цивилизация. М.
Aperghis G. 2004: The Royal Seleukid Economy. Cambridge.
Bengtson H. 1944: Die Strategie in der hellenistischen Zeit. Bd. 2. Munchen.
Boiy T. 2004: Late Achaemenid and Hellenistic Babylon. Leuven.
Boiy T. 2010: Between the Royal Administration and Local Elite: the pahatu in Hellenistic Babylonia and epistates? // Anabasis. 1. Rzeszow, 49-57.
Capdetrey L. 2007: Le pouvoir seleucide. Territoire, administration, finances d’un royaume hellenistique (312-129 avant J.-C.). Rennes.
ГоиаропоХои Л. XazZonovAog M.B. 1998: ’Етураф&с Катю Маке5о\аас. Т. А. ’Етурафёс Bepoioc. А0^уа.
Del Monte G.F. 1997: Testi dalla Babilonia Ellenistica. Roma; Pisa.
42 Hatzopoulos 2003, 39.
43 Walbank 1984, 62-100.
Errington R.M. 2002: Konig und Stadt im hellenistischen Makedonien: die Rolle des Ep-istate // Chiron. 32, 51-63.
Hammond N.G.L. 1999: The Roles of the Epistates in Macedonian Contexts // ABSA. 94, 369-375.
Hatzopoulos M.B. 1984: Les politarques de Philippopolis. Un element meconnu pour la datation d’une magistrature macedonienne // Dritter internationaler thrakologischer Kongress. Sofia.
Hatzopoulos M.B. 2001: L’organisation de l’armee macedonienne sous les Antigonides: problemes anciens et documents nouveaux. Athenes.
Hatzopoulos M.B. 1996: Macedonian Institutions under the Kings: A Historical and Epi-graphic Study. Vol. I-II. Athens.
Hatzopoulos M.B. 2003: Quaestiones Macedonicae: lois, decrets et epistates dans les cites Macedoniennes // Tekmeria. 8, 27-60.
Holleaux M. 1897: Remarques sur une inscription de Thessalonique // REG. 10, 446-455.
Ma J. 2005: Antiochos III and the Cities of Western Asia Minor. Oxford.
Papazoglou F 2000: Polis et souverainete // ZA. 50, 169-176.
Paschidis P 2006: The Interpretation of Civic Elites and Court Elite in Macedonia // Rois, Cites, Necropolis: Institutions, Rites et Monuments en Macedone. Athenes, 251-268.
Rostovtzeff M. 1941: The Social and Economic History of the Hellenistic World. Vol. 2. Oxford.
Sherwin-White S. 1987: Seleucid Babylonia: a Case-Study for the Installation and Development of Greek Rule // Hellenism in the East.
SpekR. J. van der. 1987: The Babylonian City // Hellinism in the East / A. Kuhrt, S. Sher-win-White (eds.). L., 57-74.
TziafaliasA., Helly B. 2010: Inscriptions de la Tripolis Perrhebie. Lettres royales de Deme-trios II et Antigone Doson // Studi ellenistici. 24, 71-125.
Walbank F. 1984: Monarchies and monarchic ideas // CAH. 2, 62-100.
Woodward A. M. 1911-1912: Inscriptions from Beroia in Macedonia // BSA. 18, 132-165.
THE EPISTATES IN THE ANTIGONID AND SELEUCID STATES
S. V Smirnov, A.I. Yurin
The Roles of the epistates is the key point in understanding interrelations between central and local governments. The authors of the article discuss the functions of the epistates in two main Hellenistic states: in Macedonia under the Antigonids and in Syria under the Seleucids. Alongside certain research of epistates in each state there is an attempt to compare its functions in different areas. Authors come to conclusion that the epistates in each state had similar functions. Yet, no exact parallel can be drawn between functions of the epistates in Macedonia and Syria. Moreover we can observe the great differentiation between the epistates in these states, which can be attributed to different historical conditions that helped to form relations between king’s power and poleis.
Key words: epistates, Hellenism, Antigonids, Seleucids, king’s power
