Научная статья на тему 'Эпиграф как ключ к художественному толкованию романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Ключевое слово «Зерно»'

Эпиграф как ключ к художественному толкованию романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Ключевое слово «Зерно» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
3660
305
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Бондаревская О. А.

The article is written in the course of cognitive-mental approach. The author reveals the conceptual meaning of the epigraph in Dostoevsky's novel Karamazov Brothers and examines various meanings of the key word grain, which is used in the epigraph. Increasing of concept senses from etymon to the art symbol of the novel is traced. The author considers functioning of the lexeme in the context of ancient Slavs' symbols, in the Christian image world and in the key positions of the novel. The article provides the methodology of analytic reading based on cultural-historic word meaning.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Epigraph as a key to the artistic interpretation of the novel by F.M. Dostoevsky Karamazov Brothers

The article is written in the course of cognitive-mental approach. The author reveals the conceptual meaning of the epigraph in Dostoevsky's novel Karamazov Brothers and examines various meanings of the key word grain, which is used in the epigraph. Increasing of concept senses from etymon to the art symbol of the novel is traced. The author considers functioning of the lexeme in the context of ancient Slavs' symbols, in the Christian image world and in the key positions of the novel. The article provides the methodology of analytic reading based on cultural-historic word meaning.

Текст научной работы на тему «Эпиграф как ключ к художественному толкованию романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Ключевое слово «Зерно»»

тельной маркированностью. Данные ряды между собой находятся в отношениях взаимообусловленности и взаимодополнения, реализуя таким образом диалектический принцип единства и борьбы противоположностей.

В продолжение всего романа прослеживается представление автора о том, что лишь обращение к свету, Богу, добру способно воскресить падшую душу. Достоевский ведет героя через тьму русской жизни, но во тьме этой горит свет надежды, и именно христианский путь героя способен помочь ему вернуться к утраченному свету.

1. Кубрякова Е. С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1986. С. 93.

2. Берестнев Г. И. Семантика русского языка в когнитивном аспекте. Калининград, 2002. С. 9.

3. Колесов В.В. // Вестн. С.-Пб. ун-та. Сер. 2. 1992. № 3. С. 34.

4. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М., 1985. С. 45.

5. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб., 2000. С. 6.

6. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Л., 1975. Т. 26. С. 42.

7. Звездова Г.В. Русская именная темпораль-ность в историческом и функциональном аспектах. Воронеж, 1996. С. 27.

8. Бачинин В.А. Достоевский: метафизика преступления. СПб., 2001. С. 52.

9. Розанов В.В. Легенда о великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. СПб., 1896. С. 86.

Поступила в редакцию 25.09.2006 г.

ЭПИГРАФ КАК КЛЮЧ К ХУДОЖЕСТВЕННОМУ ТОЛКОВАНИЮ РОМАНА Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ». КЛЮЧЕВОЕ СЛОВО «ЗЕРНО»

О.А. Бондаревская

Bondarevskaya O.A. Epigraph as a key to the artistic interpretation of the novel by F.M. Dostoevsky “Karamazov Brothers”. The article is written in the course of cognitive-mental approach. The author reveals the conceptual meaning of the epigraph in Dostoevsky’s novel “Karamazov Brothers” and examines various meanings of the key word “grain”, which is used in the epigraph. Increasing of concept senses from etymon to the art symbol of the novel is traced. The author considers functioning of the lexeme in the context of ancient Slavs’ symbols, in the Christian image world and in the key positions of the novel. The article provides the methodology of analytic reading based on cultural-historic word meaning.

Современная филология нуждается в выстраивании методологии аналитического прочтения художественного текста с опорой на духовное содержание слова. Оптимально в этом отношении когнитивно-ментальное направление, в русле которого созданы работы санкт-петербургских и московских ученых: В.В. Колесова, В.Ю. Троицкого,

И.Г. Минераловой и т. д. У Колесова, например, слово выступает как единица ментальности, способная в художественном тексте высвечивать ключевые идеи, акцентируя различные его позиции.

Одна из сильных позиций текста, выполняющих важные концептуальные функции, во многом определяющих интерпретацию произведения, - эпиграф. Будучи глубоко символичным, он расставляет авторские ак-

центы как в том произведении, из которого извлечен, так и в том, которому эпиграф предпослан. Эпиграф дополняет смысл названия произведения и направляет концептуальное восприятие текста адресатом.

Ф.М. Достоевский предпосылает своему итоговому роману эпиграф, взятый из Евангелия от Иоанна: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин. XII, 24). Эти стихи - ключ к пониманию всего романа «Братья Карамазовы».

Среди значимых концептов эпиграфа ключевым можно считать слово «зерно». Огромная смысловая нагрузка этого концепта в тексте романа коренится в емкой символике первосмыслов слова «зерно». В современном

толковом словаре за данной лексемой закреплены четыре значения. Последнее из них, с пометой «переносное», - «Ядро, зародыш чего-нибудь» [1], - наиболее древнее, архи-типичное и, как показывает анализ текста, доминирующее в ключевом слове эпиграфа. В этимологии слова «зерно» обнаруживается то же значение: «ядро, косточка» в д.-в.-н. кето, в др.-исл. к)аті - то же [2]. «У славян зерно символизировало благополучие плодородие, богатство, жизнь, ... дорогу, ее начало и конец» [3].

Бесспорно, древняя символика мифологемы зерно уже (вне евангельского контекста) семантически богата как природный мистический образ. Зерно в древнем аними-стичном сознании выступало как синкрета, где начало и конец дороги символизировали начало и конец благополучной, плодородной и богатой жизни. Тот же образ поддерживается и в древних славянских обрядах посыпания зерном перед дальней дорогой.

Христианизация не разрушила, а углубила этическую интерпретацию древних перво-смыслов слова «зерно». С включением этой лексемы в христианский контекст определенно происходит расширение ее семантической сферы до границ духовного мира человека. Образный мир христианства, как показывает текста Святого Писания, обогащает мифологему глубокими смыслами: жертвенность, деятельная любовь. Так конкретный мифологический образ становится христианским символом.

Глубже понять символический смысл ключевого слова эпиграфа «зерно» позволяет толкование евангельского контекста, из которого он взят: «Христос заповедовал ученикам не ходить на путь к язычникам (Мф. 10, 5), а теперь видел, что язычники уже сами приходят к Нему, ... говорит: Какая польза не принимать язычников, приходящих к нам, и навязываться иудеям, ненавидящим и гонящим? ... Несправедливо было бы ничего не давать язычникам, жаждущим слова и спасения. Ибо как пшеничное зерно тогда приносит много плода, когда быв посеяно умрет, так и Моя смерть принесет много плода для веры язычников. Ибо, умерший и воскресший, Я через воскресение еще более явлю силу Свою, и тогда все уверуют в Меня как Бога» [4].

Метафора евангельской символики определенна: зерно - Христос и его спаситель-

ное слово. Изголодавшаяся по зернам земля -не просвещенная светом христианской веры душа язычников. И шире - зерно есть каждый, отдающий себя в жертву ради ближнего, принимающий ее - земля. Евангельские строки пополняются новыми метафорическими смыслами, став эпиграфом как частью текста романа.

Таковы метафорические смыслы слов «зерно» и «земля» в образном христианском мире. Пополнение евангельских стихов новыми метафорическими смыслами в контексте романа, безусловно, коренится в емкой содержательности концептов, включенных в эпиграф. В тексте произведения среди прочих смыслов ключевого слова эпиграфа «зерно» особое место занимает значение «жизненный путь», «жертвенность» как итоговый жизненный выбор. Характерно, что и в славянской символике «зерна» встречаются первосмыслы «начало и конец жизненной дороги». Символика первосмыслов улавливается разными исследователями.

Так, достоевсковед А.Б. Галкин, подчеркивая множественность смыслов эпиграфа, говорит о трех его идеях: «Идея нравственной ответственности человека вслед за Христом пожертвовать своим «я» ради ближних, идея страдания и идея бессмертия души» [5]. Исследователь Ф.Б. Тарасов считает, что «идея эпиграфа - идея креста, отвержения себя» [6]. Д.М. Шевцова видит в эпиграфе родственную «идею о противоположности разума и веры», о жертве во имя веры [7].

В романе семантический объем лексемы «зерно» расширяется за счет новых смыслов, «нанизываемых» на него автором. ЗЕРНО -это и «зарождение новой жизни» в свете жертвенной христианской любви, это и «Слово спасения», и дело «русского инока», служение «в миру» [8], «русское христианство», от которого «воссияет свет всему миру».

А.Б. Криницын так определяет символический смысл понятий «зерно» и «почва» («земля») в философии Достоевского: «Каждую человеческую душу и все человечество в целом писатель мыслил как почву, на которой должно прорасти упавшее туда зерно -Слово Божие. И из притчи о семени, как из зерна, вырастает сюжет романа» [9].

Проиллюстрируем примерами из текста. Эпиграф в своем синонимическом варианте повторяется в романе в «Житии старца Зоси-

мы»: «Нужно лишь малое семя, крохотное: брось он <иерей> его в душу простолюдина, и не умрет оно, будет жить в душе его во всю жизнь, таиться среди ... грехов его, как светлая точка, как великое напоминание» [8, т. 1, с. 363]. Здесь в семантическую палитру лексемы зерно добавляется новое понятие -Слово как напоминание о потенциале света в душе каждого человека.

Слова эпиграфа в точности повторяются старцем, когда тот благословляет Алешу на помощь братьям, на «служение в миру»: «. все от Господа и все судьбы наши. «Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода». Запомни сие. <...> Мыслю о тебе <Алексей> так: изыдешь из стен сих, а в миру пребудешь как инок.» [8, т. 1, с. 353354]. Зосима, будучи «русским иноком», что особенно подчеркивает сам Достоевский в названии центральной главы романа, наставляет свое духовное чадо на подобный путь русского иноческого служения, но только - в миру. Зерно-благословение (благое слово) Зосимы должно прорасти в душе Алеши. «Зерно» же инока в миру - дело братского русского единения - в свою очередь должно вырасти до общечеловеческого православного единения. Так к многозначному слову зерно добавляется масштабный авторский смысл. По мысли Достоевского, «Ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено...» [10].

А.Б. Галкин в анализе эпиграфа подчеркивает связь миссии Христа и миссии русского народа: «Разрабатывая <. > образ Христа, писатель находит <. > различные аналоги к этому образу. Социологическим аналогом <...> оказывается русский народ, суть которого выражается в страдании, самопожертвовании и чувстве нравственной ответственности за преступление и грехи» [6, с. 174].

Таким образом, становятся понятными слова Достоевского о пути «русского инока в миру» - «умирание зерна» самостийности и «принесения плода» всечеловеческого братства во Христе. В финале романа слово «зерно» звучит уже как «каждый, дающий начало новой духовной жизни и следующий приме -ру жертвенной любви Христа».

Судя по нашим наблюдениям, христианская лексика и евангельская образность -

мощный текстуальный пласт романа. Однако при более детальном рассмотрении функционирования текстовых доминант романа (в данной статье - ключевого слова эпиграфа) проявляются не менее значимые тематические линии художественного текста, например, так называемая, народная линия. Просторечная и старославянская лексика, народная басенная форма изложения и евангельская притчевая форма - соотносятся между собой в тексте романа как два мировидения: бытовое и бытийное, жизненное и книжное, горизонтальное и вертикальное. И, как показывает текстовый анализ, бытовой, жизненный, горизонтальный план обнаруживает свою мудрость, исконную и в то же время гибкую, приспосабливающуюся к изменениям мира. Так, просторечная лексика в «басне о луковке» раскрывает качественно иной уровень осмысления жертвенности как милосердия, помощи ближнему. Сама диалектная лексема «луковка» становится контекстуально-синонимичной слову «зерно». «Подать кому-то луковку» означает в народном представлении «сделать доброе дело», ту милость, которая сохранит добро души человека. Груша, героиня романа, говорит с сокрушением о себе: «Всего-то я луковку какую-нибудь во всю жизнь мою подала, всего только на мне и есть добродетели» [8, т. 2, с. 34]. Если евангельское «зерно» предполагает высшую степень жертвенности, примером которой стало распятие, то басенная луковка становится символом более щадящей жертвы -милосердия. Об этом говорит и Алеша в главе «Луковка»: «Ты обижен?.. Не сердись. . Нельзя с души человека столько спрашивать, надо быть милосерднее. » [8, т. 2, с. 37].

Перекрещивание рассмотренных смыслов ключевого слова эпиграфа «зерно» высвечивает центральную идею романа: соединение земного и небесного в душе человека, готовой к жертвенной любви. «Зерно» становится в тексте романа гиперонимом, складываясь из таких контекстуальных синонимов, как: ядро, жизнь, дорога, благословение, жертвенность, милосердие и др. Таким образом, в свете аналитического прочтения художественного текста с опорой на духовное содержание слова раскрывается глубоко символичный смысл эпиграфа, «многокрасочная палитра всех его возможных значений» [11].

1. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 229.

2. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. М., 1996. Т. 2. С. 95.

3. Шейнина Е.Я. Энциклопедия символов. М., 2006. С. 132.

4. Святое Евангелие от Иоанна с толкованием блаженного Феофилакта. М., 1996. С. 458-461.

5. Галкин А.Б. Образ Христа в творческом сознании Ф.М. Достоевского: дис. ... канд. фи-лол. наук. М., 1992. С. 174.

6. Тарасов Ф.Б. // Литература в школе. 1997. № 6. С. 20.

7. Шевцова Д.М. Трансформация евангельского эпиграфа в художественной системе романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». М., 1997.

8. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы, М., 1963. Т. 1. С. 354.

9. КриницынА.Б. // Православная беседа. 1993. № 5-6. С. 52.

10. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. М., 1963. С. 458-459.

11. Власкин А.П. Идеологический контекст в романе Ф.М. Достоевского. Челябинск, 1987. С. 17.

Поступила в редакцию 25.09.2006 г.

СБОРНИК ФИЛОСОФСКО-КРИТИЧЕСКИХ ЭССЕ «ЭСТЕТИКА И ЭВОЛЮЦИЯ» ЙОХАННЕСА В. ЙЕНСЕНА

А. А. Салтыков

Saltykov А.A. The collection of Johannes V. Jensen philosophical and critical essays “Aesthetics and Evolution”. The article considers the main writings included in the collection of philosophical and critical essays “Aesthetics and evolution” (1923) written by Johannes V. Jensen - one of the most significant Danish authors of the 20th century. The collection is a result of the author’s lasting creative work at the six-part epic cycle of novels titled “The Long Journey” (1908-1922). The writer was honoured with a Nobel Prize in Literature (1944) for creating of this cycle of novels.

Последнее десятилетие XIX в. было ознаменовано появлением в датской литературе молодого Йоханнеса В. Йенсена (18731950) - будущего нобелевского лауреата, одного из самых ярких представителей скандинавской литературы XX в. Йенсен - выдающийся прозаик, поэт, публицист и литературный критик - на протяжении всего своего творческого пути отстаивал мысль о первичности созидательного начала в человеческой натуре.

Его первые романы «Датчане» (1896) и «Эйнер Элькер» (1898) были написаны в символистской традиции. Впоследствии автор очень быстро отходит от принципов символизма, нередко выступает с обвинениями в адрес современных датских писателей, упрекая их в чрезмерной приверженности к мистицизму и беспредметным рассуждениям о бытии. Последующее творчество Йенсена представляет собою явление более противоречивое. Его достаточно сложно отнести к какому-либо одному художественному направлению. Большинство литературоведов и

критиков отмечают, что в художественноизобразительной манере писателя тесно переплетаются самые различные направления. Следуя в большинстве своих произведений реалистической традиции, Йенсен, однако, часто использует стилевые приемы символизма, неоромантики и импрессионизма. В датской литературоведческой традиции художественная манера Йенсена классифицируется как мистический реализм (Бй шу8й8ке геа^ше) - сочетание психологического реализма и натурализма с более иррациональной символистской традицией [1].

Следует также отметить, что автор нередко использует в своих произведениях яркие импрессионистские описания. В статье «Камень с другого холма» Линь Хуа - китайский исследователь творчества Йенсена -сравнивает произведения писателя с полотнами французских импрессионистов Ренуара и Сезанна, справедливо отмечая, что при помощи слова Йенсену удается достичь таких же высот, каких достигают художники-импрессионисты при помощи цвета: в произведени-

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.