CC BY
94
11. Баабар. История Монголии: от мирового господства до советского сателлита. - Казань, 2010.
12. Дарваев П.А. Калмыцкий героический эпос «Джангар». Лингвистический анализ // Монголоведение в новом тысячелетии: материалы междунар. науч. конф., посвягц. 170-летию первой кафедры монгольского языка в России. -Элиста, 2003.
13. Эрдниев У.Э. Калмыки: историко-этнографические очерки. - Элиста: Калм. кн. изд-во, 1985.
14. Митиров А.Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. - Элиста: Калм. кн. изд., 1998.
15. Ринчиндорж. О времени возникновения «Джангара» // «Джангар» и проблемы эпического творчества: материалы междунар. науч. конф. - Элиста, 2004.
16. Овалов Э.Б. К вопросу о времени создания эпоса «Джангар» // «Джангар» в евразийском пространстве: материалы междунар. конф. - Элиста, 2004.
17. Авляев Г.О. Эпос «Джангар»: исторические корни и проблемы датировки // Известия Калмыкии. - 1997.
18. Михайлов Г.И. О времени возникновения былин монгольских народов // Записки Калмыцкого НИИЯЛИ. - Элиста, 1962. - Вып. 2.
19. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. - М., 1976.
20. Азбелев С. Н. Историзм былин и специфика фольклора. - JL: Наука, 1982.
21. Неклюдов С.Ю. Историческая взаимосвязь тюрко-монгольских фольклорных традиций и проблема восточных влиянийв европейском эпосе//Типология и взаимосвязь средневековых литератур Востока и Запада. -М., 1974.
22. Джангар: пер. Сэдоржа. - Пекин, 1983.
23. Биткеев Н.Ц. Типические места в стиле калмыцких и монгольских версий «Джангара» // Эпическое творчество народов Сибири и Дальнего Востока: материалы всесоюз. конф. фольклористов. - Якутск, 1978.
Биткеев Николай Цеденович, профессор Калмыцкого государственного университета, доктор филологических наук.
Bitkeev Nikolay Tsedenovich, professor, Kalmyk State University, doctor of philological sciences.
Варламов Александр Николаевич, старший научный сотрудник сектора эвенкийской филологии Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, доктор филологических наук.
Varlamov Aleksandr Nikolaevich, senior scientific fellow, sector of Evenks philology, Institute of Humanitaries Studies and Problems of Numerically Small Peoples, SB RAS, doctor of philological sciences.
УДК 811.512.ЗГ37
© Л.Ц. Санжеева Эпические имена собственные: этносемантический аспект
Рассмотрены эпические имена собственные. Особое внимание уделено их семантике и структуре, а также функциональной специфике. Использован иллюстративный материал из разных вариантов бурятского эпоса о Гэсэре.
Ключевые слова-, эпические имена собственные, национально-культурная семантика, улигерные традиции, символичная природа.
L. Ts. Sanzheeva
The epic proper names: ethnosemantic aspect
The paper considers the epic proper names. Particular attention is paid to their semantics, structure and functional value. The illustrative examples are taken from different versions of the Buryat epic of Geser.
Keywords', epic proper names, ethnic and cultural semantics, uliger traditions, symbolic nature.
В ряду уникальных самобытных памятников национальной культуры бурят широко известен эпос о Гэсэре, который возник, по мнению большинства исследователей, более двух тысяч лет назад. В основе языка эпоса как системы его выразительных средств и форм лежат номинативные единицы эпической поэтики и, в первую очередь, формулы имен земных героев, божеств-небожителей или демонов-чудовищ. Известно, что номинация, особенно иносказательная (ассоциативная), - это начало начал любого эпоса. Она кристаллизуется в художественной ткани улигеров в виде эпических клише - постоянных именных формул. Имена собственные, являю-
щиеся порой единственными свидетелями событий давно минувших лет, несут в себе большую семантическую нагрузку. В эпосе они предстают в качестве неких стилевых единиц описания образа мира, мировосприятия древних предков бурят.
В целом для бурятского героического эпоса, так же как и для эпоса многих тюрко-монгольских народов, характерно наличие множества имен собственных разных разрядов (эпические антропонимы, топонимы, этнонимы). Это объясняется тем, что имена выполняют важную роль в смысловой структуре эпоса. Исследование системы имен собственных в бурятском эпосе «Гэсэр» позволило выявить одну из осо-
бенностей состава онимической лексики улиге-ров - их многосоставность. Причем, как правило, именные формулы персонажей остаются таковыми на протяжении всего эпического повествования.
Анализ онимической системы Гэсэриады показывает, что в именах мифических существ (небожителей, богатырей и т.д.) сохранились слова и элементы слов давно минувших эпох. Интерес представляют антропонимы, в состав которых входят эпитеты, обозначающие названия животных. Возможно, позднейшие из них могли быть даны метафорически, по сходству человека с тем или иным животным, его повадками и т.п. Приведем некоторые из них: Бургы-Шуумар, Гани-Галзуу баатор,
Тэмээн Баян хаан, Туулай Сагаан баатар, Хан Бургэд тэнгри, Хан Шубуухай дангина. В варианте эпоса «Абай Гэсэр Богдо хан», записанного С.П. Балдаевым от сказителя А.О. Васильева, встречается имя Загал Хара мэргэн (один из тагнулов-разведчиков Ганга Бургэд хана) (загал ‘крылатый олень’ - тотем тюрков); Гутаар Баян тэнгри (гутаар ‘налим’ - тотем эхиритов). Упоминаются и такие тотемные животные, как Огторгойн юкэн хухэ морин (Девять сивых небесных коней; в мифологии часто конь и бык воспринимаются одинаково); Гуниг шара нохой (Желтая собака Гуниг) и др.
Особый и притом весьма разветвленный раздел эпической ономастики составляют мифологические и космологические названия, с помощью которых указываются координаты в мифологическом и космологическом пространстве, развернутом во времени (хотя они весьма расплывчаты в бурятских улигерах, о них можно говорить лишь с долей условности).
Обилие названий такого рода обнаруживается в упомянутом улигере «Абай Гэсэр Богдо хан», который отличается от других вариантов бурятского эпоса полным описанием жизни небожителей, в нем широко представлена система небесных персонажей и дана их выразительная характеристика. Другая отличительная черта этого улигера состоит в том, что в нем приводится полное и подробное перечисление всех тринадцати чудовищ, происшедших из частей тела Атай Улаан тэнгрия (Асарангуй арбан гурбан тэнгри) - главы 44-х восточных тэнгриев. В этом варианте ярко изображены баторы Гэсэра и их героические подвиги, что отсутствует в других вариантах. Все это в совокупности, как отмечает Д.А. Бурчина, позволяет считать данный вариант самостоятельной версией в составе унгинской Гэсэриады [1, с. 61].
Мифонимы в эпосе представлены именами
небожителей-тэнгри, демонов-мангусов, духов, названиями географических и космографических объектов, атрибутов мифологических персонажей и их эпитетами. Все они в той или иной мере характеризуются строгой упорядоченностью, что позволяет говорить в целом о специфических чертах ономастической системы бурятских улигеров.
Когда мастера исполнения улигеров используют онимический материал, искусно расставляя его в сюжетной ткани произведения, то в их устах этот процесс оказывается вовсе не механическим: очень тонко и умело перерабатывается улигершинами онимическая лексика - в соответствии с их сказительскими воззрениями, с их глубинными творческими замыслами. Так, выбор топонимических названий в эпосе случайным быть не может. Он, наоборот, должен быть глубоко мотивированным: имена «рисуют» эпическое событие, расставляются по ходу развертывания эпизодов. Благодаря этой искусной расстановке по всему эпизоду или по цепи эпизодов географические названия являются, по сути, связующими линиями, скрепляющими собой картину эпического конфликта. И это не может не способствовать образному восприятию картины конфликта, соответствующему настрою слушателей, эстетическому воздействию на них. Вот почему специальное изучение состава и функций топонимов и специфики их использования в эпосе оправдано не меньше, чем изучение других традиционных средств изображения древней эпической картины мира. В этом плане особую значимость приобретает ономастическая семантика, под которой обычно принято понимать экстралингвистические факты и факторы.
Топонимы как разряд лексических единиц во всех языках содержат разнообразную, иногда уникальную лингвострановедческую информацию, поскольку это - один из важнейших компонентов развития культуры любых племен и народов. В первую очередь топонимы отражают в себе ориентацию носителей данных языков и исполнителей эпических произведений (улигеров, олонхо, каев, былин и т.п.), главным образом, ориентацию в пространстве тех регионов, где жили эти племена и народы, в среде которых возникали и распространялись древние памятники эпоса, по меньшей мере, тысячу и более лет назад. Для понимания содержания и смысла имен собственных в эпических произведениях важно представить ту первобытную картину мироздания, которую рисовал себе древний человек. Определенной частотностью обладают эпические топонимы.
В целом, время и пространство в бурятских улигерах в большинстве случаев представлены не конкретными географическими названиями, а условными, мифологическими обозначениями. К последним следует отнести гидронимы Мунхэ Манзан далай, Эмээлтын гол, Номотын гол, Шаажагайн гол, Хэрэйн гол, Элигэн хара булаг, Газаада (Досоодо) ехэ далай... Обильное использование гидронимов и других разрядов топонимов в улигерах, очевидно, связано с ранними анимистическими представлениями людей, особенностями их мифологического сознания, которое во многом было синкретичным.
Особенно ярко взаимоотношения человека и природы отражены в названиях водной стихии, поскольку хаос и мрак всегда отождествлялись с водой. Первые попытки людей каким-то образом объяснить, упорядочить этот хаос отражены в эпосе в художественно-обобщенной форме. Свидетельство этому мы находим в варианте А. Васильева «Абай Гэсэр Богдо хан» [2], где детально описывается сотворение всего живого на земле и во Вселенной. Причем особая роль в этом отводится женскому, материнскому началу, поскольку в качестве демиурга и творца всего живого выступает Эхэ ехэ бурхан («Великая Богиня-мать»), В эпосе прослеживается отношение древних людей к двойственному характеру водной стихии. Одной из ее сторон является чистое, созидательное начало, некий «строительный материал», из которого все создается (к примеру, образ всеобъемлющего священного Молочного озера «кун далай»).
Среди других водных объектов, которые ассоциируются с положительным, добрым началом и расположены недалеко от своей теплой, родной земли, выделяются названия реально существующих объектов: Хатан гол, Найжан гол, Онну гол, Ангара, Зулхэ, Хухэ нуур, Байгал... Данные гидронимы, безусловно, являются позднейшими напластованиями в эпосе. Своеобразными эпическими антиподами светлых, чистых источников являются мрачные, темные моря - обиталища чудовищ-мангадхаев, противников Гэсэра (Шара ехэ далай, Энъин шара нуурхан, Хара буруун далай).
Вообще в героическом эпосе часто упоминаются моря, озера, которые встают на пути героев. Причем те водные объекты, в которых заключается положительное доброе начало, расположены недалеко от своей теплой, родной земли. Среди них выделяются как реально существующие, так и некоторые мифические водные объекты. К первым можно отнести: Хатан гол (так в вариантах Пеохона Петрова, Парамона Дмитриева, Папы Тушемилова Гэсэр живет на берегу этой реки),
Найжан гол (по ее долине простираются кочевья Гэсэра и его родовичей), Онну гол (Оонын, уунин_нуур), Ангара, Зулхэ (Лена), Байкал, Хара далай, Мулъкэтэ далай. Эти названия перекликаются с историческими фактами. Так, согласно некоторым легендам, предки кудинских бурят проживали в районе Кукунора и Хотана. В Восточном Туркестане протекает река Хотан-Даръя.
Что касается мифических водоемов, то они, как правило, располагаются где-то на окраине, в дальних сферах улигерного мира, в чужой холодной земле. «Отголосками» мифического океана можно считать всякого рода «черные», «кровавые», «желтые», «бездонные» моря и озера. Они находятся где-то немыслимо далеко и выступают в качестве неких преград герою и его богатырям. В эпосе многое происходит, как в реальной жизни. Вода (река или озеро) имеет большое значение в жизни скотовода или охотника, она, прежде всего, - место для водопоя, утоления жажды в знойную погоду. С другой стороны, она же и преграда на пути пешего или всадника.
В разных вариантах улигеров своеобразными антиподами светлых, чистых морей (например, Молочного) являются мрачные, темные. К таковым относится Шара (ехэ) далай или Энъин шара нуурхан, Хара буруун далай - «мрачнотемное море», Шара буруун далай - «мрачножелтое море или озеро». Последние можно также перевести как «туманно-желтое море», «зловеще-желтое море», «сумрачное желтое море». В эпосе эти моря и озера выступают как некие границы, рубежи, отделяющие родную землю героя и его родовичей от враждебного им мира чудищ-мангадхаев. В них живут мангадхаи, здесь же впоследствии проживает изменница -небесная жена Гэсэра - Гагуурай Ногоон.
Определение шара - ‘желтый’, входящее в сложный эпитет шара бУрУУн, в эпосе употребляется с отрицательным оттенком к слову далай, также в словосочетании шара манан, которое можно перевести как ‘черный’ или ‘ядовитый туман’, приносящий болезни. Слово буруун, образовалось от бурятского бурэнхы, означающего «пасмурный, мрачный, тусклый, неясный». Неслучайно именно около мрачно-желтого моря обитает 108-головый желтый кусающий мангадхай [1, с. 435].
Эпитет хара в составе хара буруун далай также употреблен в отрицательном значении. «Мрачно-темное море» осмысливается как нечто враждебное, чуждое, зловещее, непредсказуемое. Оно является обиталищем злых мангадхаев и их душ.
Хотя следует отметить, что эпитет хара -‘черный’, не всегда является синонимом к слову «плохой, мрачный». Это слово может употребляться в эпосе и в других значениях, что связано с полисемантизмом термина хара не только в бурятском, но и в других тюркомонгольских языках. Наряду с обозначением цвета, данное слово часто употребляется для качественной характеристики предметов, объектов. Так, например, в улигерах встречается сочетание элигэн хара:
- Абай Гэсэр хубуун гэшэ Хулэгэй нэгэ зогсоогуй Элигэн хара булаг дээрээ Зогсоно бэлэйл даа.
- Абай Г эсэр - малыш Остановился у родника
С водой черно-прозрачной,
Где скакун не стоял. [2, 1249-1252]
Это сочетание буквально переводится «черный, [как] печень, родник». Вообще слово элигэн (элъгэн) в бурятском языке полисемантично. Кроме своего прямого значения «печень» оно обозначает тонкую, мягко выделанную кожу, обычно черного цвета. Сочетание элъгэн хара означает «очень черный», «очень гладкий». По мнению Д.А. Бурчиной и А.Б. Соктоева, матовый блеск гладкой черной кожи, очевидно, ассоциирован с печенью по внешнему признаку: она тоже темная и гладкая (ср.: в некоторых фольклорных произведениях бурят можно встретить сочетание элъгэн хара шулуун - «черный, как печень, камень» («черный гладкий камень»), Так что здесь можно говорить об образном, метафорическом употреблении данного сочетания.
Что касается выражения элъгэн хара булаг, то в улигере оно означает не черную воду, а очень чистую, прозрачную, с оттенком (отливом) черноты. В данном случае, вероятно, имеется в виду родник, струящийся по гладким, черным камням, или ключ, бьющий из черной, бездонной глубины. Примечательно, что у бурят незамерзающие зимой ключи, выделяющиеся своей чернотой на белом снегу, называют хара укан -«черная вода». Эпитет хара применительно к воде традиционен в произведениях фольклора у бурят. В эпосе часто встречается выражение мУнхэйн хара укан в значении «чистая, прозрачная; сильная, крепкая вода вечности, родник жизни, т.е. оживляющий, воскрешающий» (ср.: в русском фольклоре - «живая вода»).
Эпитеты мунхэйн (мунхын) и хара, употребляясь вместе, образуют новое понятие
(«вечно живая вода»), как бы семантически усиливая друг друга. Данное выражение ассоциируется именно с мифологическими представлениями в улигере, воспринимается как нечто нереальное, труднодоступное. Этот источник находится на вершине самой высокой мифической горы (центр Вселенной) - Тэбхэйн Ундэр хада (вариант М. Имегенова). Этой вечно живой водой пользуются лишь небожители (небесные жены, сестры-хухы, прародительница 55 западных тэнгриев Манзан Гурмээ тоодэй, богатыри).
Встречается в эпосе и такой разряд топонимических названий, как оронимы (названия элементов рельефа и его формы). Их появление в улигерах бурят, скорее всего, также объясняется анимистическими взглядами древних людей на окружающий мир, когда все одухотворялось. Горы, реки, долины выступали как люди, постепенно превращались в их хозяев. Гора играла важную роль в жизни наших предков. Этот универсальный символ центра мироздания находит свое отражение в эпосе в образе мифической горы Сумэр (Сумбэр, Су мэру). Ее можно отнести к активным сюжетным элементам в улигерах бурят. В разных вариантах Гэсэриады присутствуют разные названия мировой горы. К этому синонимическому ряду можно отнести такие оронимы, как Сахидаг уула, Тэбхээ ундэр хада, Агын уула, Элэстэ уула.
В целом следует отметить, что в бурятском эпосе пространственные границы четко не очерчены. Отдельные объекты эпического ландшафта появляются только в угоду сюжету, т.е. их смысловая нагрузка, образы гор, холмов, долин и рек зримы и осязаемы только в связи с развертыванием определенного эпизода. Именно по топонимическим данным можно заключить, что, несмотря на символическую подтекстовую природу пространственных ориентиров эпоса и в то же время на явное отсутствие в них каких-либо четких границ, географическая сетка эпических топонимов все же позволяет хотя бы догадываться о том, что эпическое событие (конфликт) развертывается по направлению от истоков Хуанхэ, Амдо и Кукунора - как колыбели становления Гэсэриады, где возвышались тогоны//тугухуни (ср.: Хатан гол, Найджин гол), в сторону Алтая и Хухэя и далее по степи Тамшиин Сагаан тала Ташаганма Добуун - через Байгал далай - вплоть до реки Зулхэ (р. Лена) - как кульминации ее неуклонного развития и совершенствования на землях племен бидэ, тоба, баятов и др.
Таким образом, в бурятской Гэсэриаде имена собственные в целом и топонимы в частности
символичны. Эпические онимы, взаимодействуя в едином эстетическом пространстве, придают улигерам бурят особую приподнятость, возвышенную тональность и национальный колорит. В именах собственных отражена материальная
культура, религиозные, социально-бытовые взгляды людей. Каждая новая эпоха приносит с собой переосмысление имен, унаследованных от предыдущих эпох, в соответствии с духом и социальным кодом эпохи.
Литература
1. Абай Гэсэр Могучий. Бурятский героический эпос. - Улан-Удэ, 1995.
2. Абай Гэсэр Богдо хан. Буряадай морин ульгэр. - Улан-Удэ, 1995.
Санжеева Лариса Цырендоржиевна, доцент кафедры перевода и межкультурной коммуникации, Бурятский государственный университет, доктор филологических наук.
Sanzheeva Larisa Tsyrendorzhievna, associate professor, department of translation and cross-cultural communication, Buryat State University, doctor of philological sciences. Тел. +7-9025636956; e-mail: [email protected]
УДК 398.2(575.172)
© Ж. Хошниязов
Значение «Огузнаме» в формировании и развитии каракалпакских героических дастанов
Рассматривается вопрос о влиянии средневекового письменного памятника «Огузнаме» на формирование каракалпакского героического эпоса. Анализируются отраженные в письменном памятнике мифологические мотивы, религиозные сюжеты, обычаи и обряды, следы историко-общественных отношений в сопоставлении с сюжетами каракалпакских героических дастанов.
Ключевые слова: «Огузнаме», письменный памятник, героический эпос, история, фольклор, мифология, верование, обычай, обряды, мотивы, сюжеты.
Zh. Но8Ьтуагоу
The Value of "Oguzname" in Formation and Development of Karakalpak national heroic epos
The article considers the issue of the influence of medieval written monument "Oguzname" on formation of Karakalpak heroic epos. Mythological motives, religious themes, customs and ceremonies, traces of historical and social relations in comparison to subjects of Karakalpak heroic dastans are analyzed.
Keywords: “Oguzname”, written monument, heroic epos, history, folklore, mythology, belief, custom, rites, motives, plots.
Древний письменный литературный памятник «Огузнаме», отражающий историю, культуру и мировоззрение тюркских народов, стал известным в науке только в XVII в., хотя был создан в 1Х-Х вв. Некоторые исследователи даже выдвигают довольно обоснованные факты о появлении данного памятника еще в VI в. [1, с. 15-21; 2, с. 12-24].
Связанный с историко-этнической судьбой тюркских родоплеменных сообществ, данный памятник ценен тем, что выявляет богатый материал о генезисе и формировании не только туркменского народа, но и народов Северо-Кавказского и Средне-Азиатского регионов, и является основным источником формирования и развития эпического жанра в устном народном творчестве данных народов. Например, особенный интерес для фольклористов вызывает преимущественное отражение в каракалпакских героических дастанах многих эпических моти-
вов из «Огузнаме».
Результаты сравнительного исследования каракалпакских героических дастанов и «Огузнаме» указывают на наличие в них многих явных сходств мотивов. Однако в каракалпакских эпо-сах они являются позднейшими напластованиями данных архаических мотивов. Например, мать Коблана Боз кемпир («Коблан») и мать Маспатшы Зерда пери («Маспатша»), будучи беременными, испытывали непреодолимое желание поесть тигриного мяса. Как нам известно, в основе этого мотива лежит представление так называемой симпатической магии.
Весьма существенную роль в эпической биографии будущего богатыря и в каракалпакских дастанах, и в «Огузнаме» играли мотивы «чудесного рождения» и «героического детства». Например, в эпосе «Караман» главный герой, будучи ребенком, описывается следующим образом:
