CC BY
149
ВЕСТНИК ТГГПУ. 2011. №1(23)
УДК 398.224
ЭПИЧЕСКАЯ БИОГРАФИЯ ЧИНГИЗХАНА © И.Г.Закирова
В статье исследуется образ Чингизхана в фольклоре тюрко-монгольских народов. Сказания и легенды о Чингизхане возникли на основе сложившихся ранее фольклорно-мифологических традиций. В фольклоре Чингизхан изображается сыном Неба и его приход к власти объясняется богоизбранностью этой личности.
Ключевые слова: Чингизхан, легенды, чудесное рождение, божественный отец, тотем, правитель.
Эпоха Золотой Орды богата сильными личностями, лидерами, увлекавшими за собой сотни и тысячи людей. Основатель великой империи Чингизхан, разумеется, возглавляет эту плеяду. Великий гений, стратег, мудрый хан, талантливый полководец, жестокий завоеватель - человек, который рождается один на сотни тысяч. Как и всякая подобная личность, личность Чин-гизхана уже при его жизни была запечатлена в исторических документах, а впоследствии освещена во множестве произведений различного характера, среди которых большой пласт составляют фольклорные. С течением времени научный интерес к личности и исторической роли Чингизхана не угас. Тем не менее до настоящего времени не было работы, представляющей его эпическую биографию, основанную на комплексном анализе тюркских и монгольских фольклорных источников.
В фольклоре запечатлеваются, как правило, самые сильные черты характера личности. В изображении исторических личностей тесно переплетаются мифологические, эпические и реалистические элементы [1: 163]. В каждом сказании, если один из элементов сильнее, другим отводится меньшее место. Но их соотношение всегда стабильно, ибо процесс фольклоризации образа не может осуществляться лишь на основе реалистических элементов. В формировании образа мифологические и эпические элементы играют главную роль. В то же время образ личности, жившей в конкретное историческое время и прославившейся в связи с определенными историческими событиями, невозможно изобразить без использования реалистических элементов.
Основателя великой монгольской империи Тимучина весь мир знает как Чингизхана. Личности великого кагана и в истории, и в народном творчестве отведено много места. Легенды и сказания о Чингизхане передавались от одного народа к другому, из поколения в поколение. И какое бы посвященное ему фольклорное произведение того или иного народа мы ни взяли, в ос-
нове лежит вера в необыкновенность этого человека, то есть сказания, легенды или произведения другого жанра стремятся показать необыкновенность этой личности. Ученые, изучающие культ Чингизхана, его необыкновенную силу воли, талант и популярность, связывают с харизмой хана [2: 149-189]. Приход правителя к власти объясняется его личной харизмой, т.е. исключительно -стью претендента, его целеустремленностью, умением достигать поставленной цели. На основе материала проанализированных нами легенд и сказаний о Чингизхане можно утверждать, что суть понятия "харизма" в них сводится к следующему: харизма дается человеку от рождения Богом, ни один человек не может его добиться собственными усилиями. Харизматический авторитет формируется на основе веры народа в экстраординарность приходящего к власти, в его богоизбранность [2: 8]. Харизма хана - явление, обеспечивающее стабильность в племени, государстве. Одновременно она является и харизмой племени, рода. Ни одно намерение богоизбранного хана не может вызывать несогласие или сомнение в народе. Это находит отражение в уважении, вере, подчинении каждому повелению хана со стороны народа и, в свою очередь, способствует единству страны и народа. Чингизхан прекрасно понимал, что обеспечение единства племен государства - главное условие в деле создания могучей империи. Родословная харизматической личности, легенды о его рождении служат доказательством того, что он - человек неординарный. В этих произведениях повествуется о том, что родословная Чингизхана восходит к тотему, что Тимучин - личность, избранная Богом. Родословная Чингизхана, имеющая 23 звена, начинается с Буртэ-Чино и его жены Гуа-Марал. Большинство ученых считают, что это фольклорные персонажи, идущие из генеалогических мифов [3: 27]. Учитывая, что монголы хорошо знают свою родословную, можно допустить, что это вполне реальные личности. В произведении "Юань-чао би-ши" сведения о начале
рода Чингизхана занимают всего несколько строк: "Предком Чингисхана был Борте-Чино, родившийся по изволению Высшего Неба. Супругой его была Гоа-Марал. Явились они переплыв Тенгис (внутреннее море). Кочевали у истоков Онон-реки, на Бурхан-Халдуне, а потомком их был Бата-Чиган" [4: §1]. Борте-Чино переводится как серый волк, а Гоа-Марал - прекрасная лань. Бурятский ученый Доржи Банзаров выражает сомнение в том, что это реальные люди: "Тибетский царевич с монгольским именем, женатый на девице, которой имя также означает животное, едва ли может быть принят за историческое лицо. У самого Сананг-Сэцэна есть место, где он говорит, что Чингизхан, собираясь на облаву, предсказывает, что будто на охоте явится серый волк (Бортэ Чино) и прекрасная лань (Гоа Марал), и запрещает убивать их: это предание содержит намек на то, что чингизиды производили свой род от этих животных" [5: 168]. Таким образом, он предполагает, что эти имена восходят к тотемистическим мифам.
Желание узнать, понять историю возникновения своего племени и рода начинается с тотемных мифов. Каждое племя связывает свое происхождение с мифическим образом тотемного предка. Легенда о первом пришедшем и обосновавшемся на данной территории человеке также восходит к мифу о тотемном предке. Е.М.Мелетинский на основе изучения фольклора народов Австралии выяснил дуалистический характер мифического образа тотемного предка: "Тотемные предки в мифах предстают как существа с не вполне дифференцированной двойственной зооантропоморфной природой, в которой, однако, явно преобладает человеческое начало" [б: б]. Образы Бортэ Чино и Гоа Марал зооантропоморфные образы по своей природе. Несмотря на то что в легендах они описываются как люди, имена их сохранили зооморфологиче-ский отпечаток.
В сказаниях сохранилась еще одна функция тотемных первопредков. Они узаконивают право монголов на конкретную территорию. Н.А.Кри-ничная рассматривает это узаконивание как одну из основных функций тотемного предка: "Тотемный первопредок санкционирует и закрепляет право определенной тотемической группы на занимаемую территорию, которая осваивалась ею на общинных началах" [1: 55]. По версии "Юань-чао би-ши", неужившийся с родными и соплеменниками Бортэ Чино через Тенгис-далай уходит на север, на земли Ят (Дзад). И в "Алтан тобчи" рассказывается о том, как герой уходит в Дзад, т.е. на земли чужих племен. Бортэ Чино и Гоа Марал, пройдя через Тенгис-далай, начина-
ют жить около Бурган-Галдуна [7: 53]. Таким образом, право племени на Бурган-Галдун узаконивается с первенством прибытия на эту землю тотемных предков, и данный мотив в сказании отнюдь не случаен. Племя с помощью сказания доказывает свое право жить на Бурган-Галдуне. Для кочевых племен понятие "родная земля" является важным, значимым понятием, имеет огромный смысл. "Ибо практически единственным фактором, сдерживающим экспансию кочевых народов, были пастбища, за которые и шли войны" [8: 94]. Каждое племя должно было защищать и охранять свои пастбища, границу территории, и мужчина, будучи, в первую очередь, воином, считал своим долгом охрану границ своей земли. Подчеркивая важную роль генеалогии в жизни монголов, Т.Д.Скрынникова пишет: "Основным принципом социальной организации монголов являлась генеалогия, подтверждающая членство в этом социальном единстве; членство в клане определяло доступ к пастбищам и распределение ресурсов. Генеалогия была инструментом регулирования социальных связей, определяла иерархию и легитимировала отношения власти и властвования" [21: 27].
Ф.И.Урманчеев считает, что сказания и легенды, связанные с образом волка, могли возникнуть у тюрков и проникнуть в монгольские хроники [9: 28]. Начало своего рода тюрки связывали с тотемным образом волка, поэтому он был чрезвычайно популярен в творчестве тюркских народов. Китайские летописи VI века также свидетельствуют, что волку в тюркском мире отводилась существенная роль. Известны два тюркских сказания, дошедшие до нас через китайские летописи, в которых род берет свое начало от волка. В первом речь идет о происхождении уйгурского народа. "Рассказывают, что у Шеньюя-хана родились две дочери чрезвычайной красоты. Вельможи считали их богинями. Шаньюй сказал: "Можно ли мне таких дочерей выдать за людей? Я представлю их Небу". Уйдя на север от города, он строит дворец на никем не обжитых землях. Там он поселяет своих дочерей и молит о том, чтобы Небо приняло девушек себе. Вскоре у дворца появляется волк, который начинает их сторожить. Младшая дочь выходит за этого волка замуж и рожает от него десять сыновей [10: 124].
Во второй подобной легенде, уже связанной с генеалогией гуннов, повествуется о браке юноши и волчицы. Сказания, излагающие генеалогию Чингизхана, созвучны с этими легендами. В них во всех речь идет о божественном волке. Из содержания первого выясняется, что волк послан небом. В сказании, повествующем о рождении
одного из предков Чингизхана - Боданчара, речь идет о превращении божественной силы в волка или собаку. В "Сокровенной истории" Алан-гоа, утверждая, что понесла от луча, рассказывает об этом: "... каждую ночь, бывало, через дымник юрты в час, когда светило внутри (погасло), входит, бывало, ко мне светло-русый человек; он поглаживает мне чрево, и свет его проникает мне в чрево. А уходит так: в час, когда солнце с луной сходится, процарапываясь, уходит, словно желтый пес" [4: §21]. И в "Алтан тобчи" повторяется это же сказание. Рассказывается, что человек, проникший посреди ночи в дом, уходил, превратившись в желтую собаку. Алан-гоа объясняет, что ее сын - посланник неба, а не простой человек:
Для тех, кто понимает,
Это знак, что он сын неба. Да! [7: 56].
Это сказание было известно татарскому народу, как и другим тюркским народам. Первый дастан, вошедший в сборник XVII века "Дафтар-и Чингиз-наме", посвящен Чингизхану. В дастан включена измененная версия сказания, упомянутого в вышеприведенных трудах. В "Чингиз-наме" говорится о появлении на свет не далекого предка будущего великого хана, а его самого. К Алангу приходит дух умершего Дуйым Баяна; перед рассветом он приходит ярким лучом, а уходит в облике голубого волка с лошадиной гривой. Уходя, он повторяет: "Чингиз, Чингиз" [11: 12]. Так, образ тотемного волка
отождествляется с Божественным Небом. Слияние в сказании двух образов - тотемного волка и образа божественного неба приводит к появлению синкретичного образа. Превращение небесного луча в волка - мотив, идущий от сказаний о тотемных предках. Право наследника на власть основано либо на кровном родстве с тотемом, или он должен иметь божественного родоначальника. И в этом случае право Чингизхана на власть подтверждается, так как, с одной стороны, он связан с тотемным предком -волком, с другой - он - сын Божественного Неба. Рождение героя от умершего отца, обладающего тотемными и солярными чертами, -мотив, дошедший до нас с глубокой древности. В киргизских, казахских и алтайских сказаниях Чингизхан рождается от умершего отца [12: 50]. Это сказание является примером отображения в фольклоре мотива реинкарнации, когда божественный отец рождается в своем ребенке.
В генетических легендах божественный отец представляется лучом света. Солнце, солнечные лучи, свет, сияние - это божественные явления. У личности, обладающей харизмой, светятся тело и лицо, т.е. они излучают свет, светятся из-
нутри. Это свойство отличает их от других. Свет, луч, сияние - это и солнечные атрибуты. А солнце тождественно золотому или черно-золотому цвету. Таким образом, к харизме применим эпитет черно-золотой. В источниках упоминается о том, что в отдельные дни на вершине горы, где находится Обо, Чингизхан совершал жертвоприношения для усиления своей харизмы, для приближения к своему Небесному естеству, черпал силы от солнца [2: 165]. Сохранившиеся в татарском языке выражения "нурлы йез" (лучистое лицо), "йезе балкый" (лицо сияет), "йезе кояш кебек" (солнечное лицо), "^зендэ ут бар" (в глазах есть огонь), "^злэре янып тора" (глаза горят) являются отзвуками этих мотивов.
Монголы понятие харизмы выражают словом "сульдэ", и, как предполагают ученые, оно близко к древнетюркскому понятию "кут". Например, Л.П.Потапов считает, что "кут" означает власть, данную Богом [13: 50]. "Дафтар-и Чингиз-наме" составлен на основе народных легенд, без непосредственного использования текстов "Сокровенных знаний" и "Алтан тобчи". Содержание последних, проникнув в устную народную речь, могло, таким образом, снова попасть в письменный источник. Официальные истории золотоордынских ханов были собраны в сборнике "Алтын дафтар" ("Золотая книга") [14: 196]. М.А.Усма-нов, сравнив имена персонажей в сборниках "Дафтар-и Чингиз-наме" и "Сокровенные знания", делает вывод: "Такое большое сходство в личных именах не случайно. Оно, безусловно, говорит в пользу нашего предположения о том, что и в Поволжье было известно содержание и название "Алтын дафтар" - официальной истории чингизидов" [14: 108].
В сказаниях тюркских народов говорится о том, что Чингизхан был рожден золотоволосым [15: 483]. В "Дафтар-и Чингиз-наме" говорится о необычном лице Чингизхана. Указывается, что кто увидит это лицо, то не отстанет от него. Даже когда Чингиз убегает от притеснений дядей, народ хочет его видеть. Алангу так учит узнавать своего сына: "Вот каков будет мой сын Чингиз: одежда белая, конь сивый, перстень золотой, лицо словно золотое. А телом будет, как ангел Джабраил-фэрэштэ" [8: 14]. В "Сокровенных знаниях" сведения о необычайно лучистом лице Тимучина повторяются в нескольких местах. Вот как характеризует его Сорган-шира:
Во взгляде - огонь,
А лицо - что заря [4: §2].
Лучистое лицо Чингиза - свойство,
дарованное ему Тенгри. Для идеологического обоснования прихода к власти чрезвычайно важны отношения хана и бога, начало его рода
от тенгри. Все эти произведения служат укреплению культа Чингизхана и членов его семьи, т.е. доказывают божественность рода Чингизха-на.
Сюжеты легенд и мифов о Чингизхане в Средней Азии были распространены задолго до появления Чингизхана. Они рассказывались применительно к различным правителям. Каждый хан доказывал свое право на трон с помощью таких произведений. Возведение Чингизхана в культ связано с именем его внука Хубалая, основателя династии Юань. У монголов традиция преклонения духу предков, их возвеличивание, сакрализация переплетается с культом Чин-гизхана. Чингизхан объявляется родоначальником великих ханов - монгольских каганов.
Тимучин - это имя Чингизхана, данное ему с рождения. В легендах несколько раз объясняется история этого имени. По первой легенде, во время рождения Чингизхана его отец Есугай-Баатур взял в плен несколько татар. Пленного, которого привели после рождения ребенка, звали Тиму-чин-Уге, поэтому новорожденного и назвали Тимучином [4: §59]. Монголы верили, что жизненная сила, энергия плененного врага вместе с именем переходили на ребенка. Возможно, это имя еще и напоминало Есугаю о его былой победе. В других легендах имя Тимучин связывают со словом "тимерче", что означает "кузнец". У монголов и тюркских народов профессия кузнеца возводится до уровня культа. Нередко у тюрков проводится параллель между кузнецом и шаманом. Во главе рода-племени древних тюрков всегда стоял кузнец. Кузнец обладал таинственной, чуть ли не колдовской силой, не свойственной обычным людям. В фольклоре зачастую даже каганы изображаются кузнецами. Г.Рубрук пишет, что монголы звали Чингизхана Тимер, т.е. железным [16: 180]. В бурятских и монгольских легендах Чингизхан также изображается кузнецом. В легенде, записанной в XIX веке Е.Тимковским у монголов, говорится о том, что кузнец Чингизхан ковал себе оружие, что на горе Дархан хранится его наковальня, выкованная из металла бурын [17: 202]. Легенды о кузнеце Чингизхане до сих пор сохранились у бурятского народа. На левом берегу бурятской реки Чика находится гора Дош в форме пирамиды. Ее вершина по форме напоминает наковальню кузнеца. Дош (dos) в монгольском языке означает наковальню. До сего дня дошла бурятская легенда о том, как Чингизхан, стоя одной ногой на одном, другой - на другом берегу реки Чика, остужал в ней раскаленный металл [18: 96].
По нашему мнению, представление о харизме такой легендарной личности, как Чингизхан,
складывается не только из божественности происхождения, но ив немалой степени из представлений о нем как о простом смертном. Любому человеку приятно осознание того, что правитель - тоже человек, поэтому людям свойственно наделять его обыкновенными человеческими чертами. Так, практически все источники освещают тему взаимоотношений Чингизхана с его сыном Джучи. Для Чингизхана было актуально, чтобы сыновья были едины и миролюбивы. Ибо старшего Джучи Буртэ родила после того, как побывала у меркитов, поэтому другие дети хана не признавали его законным наследником. Отношение же Чингизхана к Джучи очень хорошее, сын для него - опора и советчик. Так трактует их отношения и "Юань-чао би-ши" [4: §254, 255]. Первым Чингизхан всегда давал возможность высказаться Джучи. По словам Чингизхана, дети одной матери не должны противостоять друг другу. О том, что Джучи его сын, Чингизхан не говорит ни слова. Важно уже то, что он рожден Буртэ.
Отношение Чингизхана к сыну еще более четко прослеживается в тюркской исторической песни, где описывается эпизод, когда Чингизхан получает известие о смерти сына [19: 253]. Из этого эпизода видно, насколько Чингизхан любил сына, как уважал его, как верил в него. Весть о смерти Джучи никто не осмелился сообщить Чингизхану. Эту тяжелую миссию поручают певцу-импровизатору Олуг-Джырчи. По просьбе Чингизхана Олуг-Джырчи исполняет песню на тюркском языке:
Замутилось море, кто сделает его вновь прозрачным, о мой хан?
Тополь повалился, кто его поднимет, о мой хан?
На что ему Чингизхан отвечает:
Если замутилось море, сделает его вновь прозрачным мой сын Джучи,
Если тополь повалился, поднимет его мой сын Джучи.
Олуг Джырчи повторяет песню и плачет. И тогда Чингизхан все понимает:
У тебя бежит слеза, душа переполнилась?
От песни твоей плачет душа, разве Джучи умер?
Олуг Джырчи вновь отвечает песней:
Мне нельзя говорить об этом, ты все сам сказал, о мой хан!
На свои слова ты сам и ответил, о мой хан!
Из последних слов Чингизхана видно, как тяжело он переживает утрату сына, как сожалеет о том, что в последнее время испортились их взаимоотношения:
Я, словно кулан, разлучившийся со своим жеребенком,
Словно лось, лишившийся своего лосенка, потерял я сына.
Эта тюркская народная песня свидетельствует о том, что в народе образ Чингизхана был весьма популярен.
Соответственно эпической традиции, смерть героя также лишний раз подтверждает его божественное происхождение, необыкновенную
судьбу. Народное сознание не может допустить, что чрезвычайно популярная харизматическая личность может умереть, как и простой смертный. Поэтому, оправдывая его смерть, создаются соответствующие легенды. Суть многочисленных версий легенды о смерти бессмертного хана в основном сводится к следующему сказочному сюжету. Чингизхан на охоте убивает зайца. На белом снегу остается большое красное пятно. Впечатленный увиденным, хан начинает искать женщину с белоснежной кожей и красными губами. Кто-то говорит ему, что такое лицо у жены хана Шудургу Тулгуна из государства Боро-Хото. Чингизхан убивает Шудургу Тулгуна и остается наедине с его женой Улан-хатун. Она, будучи злым духом пэри, достает из своих густых волос острый нож и ранит Чингизхана. От этой раны Чингизхан не умирает, но и домой не возвращается. На пути домой перед ним вырастают непреодолимые препятствия. Он завоевывает все новые земли, все больше отдаляется от дома и вскоре умирает. Эти легенды, повествующие о походах Чингизхана за красавицей, об убийстве ее бессмертного мужа, напоминают татарские сказки о юноше в поисках царевны, попадающего в царство дива, где он находит предметы, в которых находится его душа, и убивает его. В этих легендах Чингизхан предстает богатырем, проникшим в иной мир и победившим его правителя.
В целом, в фольклоре и мифологии Чингиз-хан изображается бессмертным сыном Неба, сыном Тенгри. Произведения о смерти Чингизхана рождаются для того, чтобы, во-первых, поведать о том, что Чингизхана больше нет, во-вторых, для проведения идеи о том, что, если бы не представитель иного мира, хан жил бы вечно. Перед смертью хан говорит о том, что он вернется через несколько столетий или тысячу лет. Этот эпизод также является результатом веры в бессмертие хана.
Легенды и сказания о Чингизхане, кроме монголов и бурятов, как уже было отмечено, были популярны и у тюрков. Об этом говорит тот факт, что вплоть до ХХ века у казахов, татар, узбеков, башкир и других народов сохранились ле-
генды и сказания, связанные с этой личностью. В них Чингизхан изображается справедливым правителем.
В заключение можно сказать: образ Чингизхана, будучи популярным в фольклоре тюркомонгольских народов, дошел до наших дней. У монголов этот образ увековечен в сборниках "Юань-чао би-ши", "Алтан тобчи", у тюрков - в "Алтын дэфтэр", которая не дошла до наших дней или еще не найдена. Образ в письменной литературе и фольклоре существовал параллельно. Сказания и легенды, связанные с образом Чингиза, возникли на базе сложившихся ранее фольклорно-мифологических традиций. Если судить о собирательном образе Чингизхана, созданном в легендах и сказаниях монгольских народов, то это - бессмертный каган, порождение культа неба и культа предков, то есть он восходит к самым архаичным представлениям.
У тюркских народов образ правителя также наделен харизмой. Однако она имеет несколько иную природу: правитель ниспослан богом, а богоизбранный правитель не может быть несправедливым. Такая трактовка явилась результатом более позднего воздействия книжной традиции.
1. Криничная Н.А. Персонажи преданий: становление и эволюция образа. - Л.: Наука, 1988. - 192 с.
2. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чин-гиз-хана. - М.: Изд-во Фирма "Восточная литература" РАН, 1997. - 216 с.
3. Коновалов П.Б. Об историческом и этническом сознании средневековых монголов // Тайная история монголов: источниковедение, филология, история. - Новосибирск: Наука, 1995. - С.26-48.
4. Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. - М.-Л.: АН СССР, 1941. - 618 с.
5. Банзаров Д. Собр. соч.. - М.: АН СССР, 1955. -374 с.
6. Мелетинский Е.М. Фольклор австралийцев // Мифы и сказки Австралии. - М.: Наука, 1965. - С.3-24.
7. Лубсан Д. Алтан тобчи ("Золотое сказание"). - М.: Наука, 1973. - 440 с.
8. Хакимов Р.Х. Метаморфозы духа. - Казань: Идел-Пресс, 2005. - 304 с.
9. Урманчеев Ф.И. По следам белого волка. - Казань: АНТ ИЯЛИ им.Г.Ибрагимова, 1994. - 125 с.
10. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. - Т.1. - 382 с.
11. Дэфтэр-и Чынгыз-намэ / Китапны басмага хэзерлэYче, CYЗлек hэм ацлатмалар авторы Сэлим Гыйлэ^етдинов. - Казан: Иман, 2000. - 42 б.
12. Потанин Г.Н. Казахо-киргизские и алтайские предания, легенды и сказки // Живая старина. -1917. - Вып.25. - С.50-60.
13. Потапов Л.П. Умай - божество древних тюрков в свете этнографических данных // Тюркологический сборник, 1972. - М., 1973.
14. Усманов М.А. Татарские исторические источники ХУІІ-ХУІІІ вв. - Казань: Казан. гос. ун-т, 1972. -224 с.
15. Сказание о Чингизхане // Тамерлан. Автобиография, уложение. - М.: Эксмо, 2005. - 512с.
16. Карпини Дж. дель и Рубрук Г. де. Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. -М.: Географгиз, 1957. - 270 с.
17. Тимковский Е. Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 гг. - СПб., 1824. - Ч.І.
18. Мэн-да бэй-лу ("Полное описание монголо-татар") / Факсимиле ксилографа / пер. с китайского, введ., комм. и прилож. Н.Ц.Мункуева. - М.: Наука, 1975. - 286 с.
19. Рашид-ад-дин. Сб. летописей. - М.-Л.: АН СССР , 1952. - Т. 1. - 316 с.
EOIC BIOGRAPHY OF GENGHIS KHAN
I.G.Zakirova
The author of the article analyses the image of Genghis Khan in Turkic-Mongolian folklore. Legends about Genghis Khan appeared on the basis of earlier folklore and mythological traditions. In folklore Genghis Khan is represented as the Son of the Sky and his rise and power is explained by the God’s grace.
Key words: Genghis Khan, legends, miraculous birth, divine father, totem, governor.
Закирова Ильсеяр Гамиловна - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник отдела народного творчества Института языка, литературы и искусства им.Г.Ибрагимова АН РТ.
E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 11.11.2010
