CC BY
167
УДК 130.2 : 271.22
О. А. Туминская Энтелехия юродства в русской культуре Средневековья
«Энтелехия» - активная движущая сила духовного процесса - в данном случае рассматривается на примере философско-культурологической составляющей явления юродства Христа ради. Автор поднимает вопрос о завершенности процесса юродства на Руси в определяемое время: с XIV по XVII вв., выраженного в устоявшейся иконографии образов блаженных.
"Entelechy" is an active driving force of the spiritual process - in this case it is considered an example of philosophical-cultural component of the phenomenon of foolishness for Christ's sake. The author raises the question of finality of the process of foolishness in Russia during the defined time: from the XIV to the XVII century, expressed in the well-established iconography of images of the blessed.
Ключевые слова: энтелехия, юродивый Христа ради, блаженный, иконопись, иконография.
Key words: entelechy (self-sufficiency), the foolishness for Christ's sake, blessed, icons, iconography.
Побудительным импульсом для написания данной статьи послужило тщательное изучение монографий С.А. Иванова «Византийское юродство» (1994) [6] и «Блаженные похабы. Культурная история юродства» (2005) [5], а также полемика, развернувшаяся вокруг работы по культурной истории русского юродства с А.Ю. Виноградовым [10]1.
К изучению юродства как научной проблемы приступили в конце XIX - начале XX в. Первые труды заинтересованных просветителей на эту тему в отечественной науке представлены авторами христианского направления и носят морализаторский характер [7]. С позиции наследия житийной литературы Древней Руси в общем культурологическом процессе в советское время вопросами поведения юродивых занимались А.М. Панченко, Н.В. Понырко [9].
С.А. Иванов упоминает в своем труде письменный документ древнерусской эпохи - «Моление» («Слово») Даниила Заточника [12, с. 166], А.И. Гончаров на основании анализа древнерусского текста приходит к выводу об энтелехии литературных и изобразительных образов. Определимся с терминами. «Энтелехия» понимается нами как «... самоцель, ак-
1 Хочется специально отметить еще две наиболее значимые для данного исследования работы: труд А.Л. Юрганова о феноменологии юродства в средние века -«Убить беса: путь от средневековья к новому времени [16] и статью АС. Гончарова об энтелехии феномена юродства [1, с. 92-102], название которой в буквальном смысле определило тему нашего исследования.
тивное начало, превращающее возможность в действительность» [15, с. 567]. В православной литературе юродство толкуется как вид подвига христианской праведности. «Христа ради юродивые» ставили задачу побороть в себе корень всех грехов - гордость. Для этого они вели необычный - бурный для других и скрытый для себя - образ жизни, иногда представляясь как бы лишенными рассудка, вызывая тем над собою насмешки людей, агрессию и неприязнь. Таким образом, ныне существует точка зрения, в соответствии с которой юродство - это сакральная симуляция безумия.
Главными «методами» юродства признаются прежде всего провокация, свершение абсурдных поступков и самоуничижение. Истоки юродства обнаруживаются в ветхозаветном профетизме, кинизме и некоторых культовых практиках - пустынножительство и монашество Сирии, Палестины и Египта - древних восточных религий. Христианство, зародившись в недрах мира «всеобщего синтеза и всепроникающего синкретизма» [14, с. 102-105], смогло переработать основные положения своего учения в связи с определением правил юродского поведения, принять его в свои объятия и дать потенцию для дальнейшего существования в другой культурно-исторической среде - в России. Надо отметить, что русская почва оказалась наиболее благоприятной для произрастания древа юродства.
А.И. Гончаров, соотнося свои наблюдения развития процесса появления юродивых на Руси с периодизацией распределения потенциальных возможностей этноса в труде Л.Н. Гумилева [3], рисует следующую картину. Христианство стало господствующей религией в Древней Руси, когда русский этнос находился в инерционной фазе этногенеза («фазе цивилизации») [3, с. 294-295]. Переименования нашего государства: Киевская Русь, Московская Русь, Россия (петербуржская, затем - московская) несут в себе побудительный мотив собственного развития. Как только завершается один исторический период, начинается другой, не меняя в корне идею существования русского этноса, но каждый раз давая ей дополнительный импульс к самоидентификации.
Наше внимание будет сосредоточено на первых двух периодах: Киевская Русь и Московская Русь. Во времена принятия и утверждения христианства на Руси главную образовательно-воспитательную роль сыграло распространение агиографической литературы. Русские люди любили читать жития византийских святых, в том числе и юродивых, но собственный подвиг юродства ими был не осознан и был не ко времени. В этот период известен только один исконно русский юродивый - Исаак Печерский (ум. 1090 г.). Да и подвиг его больше похож на монастырское послушание, чем на собственно юродство, тем более что «блажение» продолжалось в ограниченный период времени его жизни. В фазе обску-рации русского этноса имеется тоже единичный случай поведения, схожего с юродским, - поведение Авраамия Смоленского (XIII в.).
«После пассионарного толчка в XIII в. начинается процесс этногенеза, приведший к формированию великорусского этноса. В фазе подъема выделяется большая группа «классических» юродивых в византийском стиле: Прокопий Устюжский, Кирилл Белозерский, Феодор и Николай Качановы, Исидор Ростовский-Твердислов, Иоанн Устюжский и др. Количество юродивых в акматике растет, полный список составить затруднительно, ограничимся приведением имен юродивых, прославившихся в начале фазы: Галактион Ферапонтовский, Лаврентий Калужский, Яков Боровичский, Василий Блаженный, Арсений Новгородский, Николай Псковский (Никола Салос), Иоанн Волосатый, Иван Большой Колпак, Елена Юродивая, Симон Юрьевецкий, Киприан Суздальский. В период перехода от акматики к надлому отношение власти к юродивым ухудшается (начало перехода мы датируем второй пол. XVII в., конец перехода - около 1760 г.)»1.
Думается, что аналогия между развитием византийского и русского юродства позволяет сделать вывод, что означенное выше положение вещей произошло по причинам этногенетического характера, религиознокультурный фактор является в данном случае вторичным. Когда Русь официально приняла христианство из Византии в X в., то и византийцы (ромеи), и русские находились на одной и той же фазе этногенеза -инерционной, что значительно упрощало взаимопонимание, создавало дополнительную комплиментарность и облегчало религиознокультурную трансляцию. Поэтому-то и восприятие юродства как вида святости было схожим: уважение и почитание преставившихся в иные годы юродивых и сдержанная терпимость к юродивым-современникам. А так как в северо-восточной Руси запустился новый процесс этногенеза, то и к юродству стали относиться почти так же, как и в ранней Византии. Есть и еще одна общая деталь: и в Византии, и на Руси происходило как бы наслаивание двух различных фаз этногенезов. На территории будущей Византии столкнулись и пересеклись уходящий собственно римский суперэтнос и новорожденный христианский этнос, которому и предстояло стать ромейским. Северная Русь тоже оказалась в подобном положении, ведь псковичи и новгородцы дольше всех сохраняли стереотипы поведения, присущие древнерусскому этносу.
Продолжая вывод А.И. Гончарова, с которым мы соглашаемся, отмечаем следующее. В фазах пассионарных толчков, связанных с революционными преобразованиями, политической и социальной нестабильностью, культурно-исторический фон колеблется. Преобразования в культуре могут совершаться в относительно спокойной обстановке, им нужно произрасти, а для этого необходимы соответствующие условия исторической и политической стабильности (хотя бы некоторое
1 Приведенный А.И. Гончаровым список юродивых включает имя Елены Юродивой,
о которой сведений иконографического характера нет.
время). Наиболее удачным для формирования культуры и новшеств в областях литературы и искусства является время XV-XVI вв. Следовательно, рост количества повторений юродского подвига по византийскому образцу в русской среде связан, с одной стороны, с определившейся исторической и политической обстановкой на Руси, с другой - с падением Византии (1453 г.) и переходом церковного лидерства к русской «короне» - белому патриаршему куколю - как символу первосвященства в православном мире. Фаза акматики в византийском мире схожа с периодом обновления в русском, и потому византийско-греческие связи в XV в. способствуют самоопределению России именно в культурнорелигиозном плане. Эта обстановка является благоприятным фоном для произрастания культурного явления юродства на Руси.
Хронологическое распределение отобранных нами 23 имен юроди-вых1 выпадает на период с XI по XVII в., совпадает с географическим определением тех мест, которые отмечены на карте. На первый этап возникновения юродства на Руси, точнее - его проникновения из Византии, который приходится на XI-XIV вв., выпадает три имени: Исаакий Печерский - монах-черноризец Киево-Печерской лавры (XI в.); Авраамий Смоленский - монах, настоятель церкви Положения Риз Богородицы (XIII в.) и Прокопий Устюжский - мирянин, бывший купец, сознательно избравший сей удивительный подвиг (XIV в.). На начальном этапе не очень быстро прививается этот вид христианской добродетели: раз в столетие. Следуя теории Л.Н. Гумилева, первый этап христианизации Руси с точки зрения формирования религиозного сознания совпадает с фазой этногенеза, т. е. зарождения цивилизационного мировосприятия. После пассионарного толчка в XIII в. (видимо, после освобождения от татарского ига) начался непосредственный процесс этногенеза, и вот тут пригодились византийские жития святых, подтолкнувшие к формированию собственного русского буйства. Примечательно, что началось юродство с варианта монастырского юродства, вошло в стадию расцвета в разновидности городского похабства и «сошло на нет» снова среди представителей монашеской братии. Последними древнерусскими юродивыми можно считать тотемских и верхотурских святых, которые не только хронологически (время их жизни относится к XVII в.), но и мировоззренчески представляют последнюю точку развития явления юродства на Руси - этап созерцательного и умиротворенного юродства.
1 Прокопий Устюжский, Николай Кочанов, Федор Новгородский, Георгий Шенкурский, Иаков Боровичский, Максим Московский Нагоходец, Михаил Клопский, Исидор Твердислов, Иоанн Устюжский, Галактион Ферапонтовский, Лаврентий Калужский, Василий Московский, Николай Псковский (Салос), Иоанн Власатый Ростовский, Симон Юрьевецкий, Иоанн Большой Колпак, Киприан Суздальский, Прокопий Вятский, Максим Тотемский, Андрей Тотемский, Симеон Верхотурский, Косьма Верхотурский, Иона, монах Пешношского монастыря.
Обратимся к известному памятнику литературы «Слово Даниила Заточника» (список XII в.)1, который в статье А.И. Гончарова рассмотрен как пример энтелехии юродства на Руси, но лишь в том ракурсе, который необходим для освещения нашей темы: можно ли русское явление юродства назвать энтелехийным, самодостаточным? И еще более узкий вопрос: является ли процесс формирования иконографии юродства на Руси энтелехийным, т. е. наиболее показательным примером расцвета русской культуры ХУ-ХУП вв.
IV. «Кому Боголюбово, а мне горе лютое; кому Белое озеро, а мне черни смолы; кому веселие, а мне плач горький; кому новые хоромы, а у мене углы отгнили и отпадали, зане де не процвете часть моя горькая» [13, № 1315].
IX. «Зане, господине, кому благо Любиво, а мне горе лютое; кому Бело озеро, а мне чернее смолы; кому Лаче озеро, а мне на нем плач горький, кому есть Новгород, а мне углы отпали, зане не процвете часть моя» [11, № 43/1120].
Нами взяты две адаптированные цитаты одного текста и одного времени, но разных авторов. Мы специально выбрали цитаты, которые можно отнести к средневековому жанру «плача», нередко используемого в литературе. Несколько строк, но отчетливо слышна интонация отверженного. Нам кажется, что такая рифмованная речь могла принадлежать высказываниям юродивого, если бы его пророчества когда-нибудь могли бы быть записаны.
Выразительные средства первого фрагмента, в которых слышен словесный ряд: рифма Бого - любово - горе лютое; повтор слова кому; повтор согласной Б. Также в данном фрагменте виден ряд изобразительный: ахроматический контраст: белое - черное; цветное - процвете. Кроме того, имеет место психологическое противопоставление эмоциональных реакций: веселие - плач горький.
Выразительные средства второго фрагмента: рифма тоньше, созвучие сло'говое: благо - Любиво - лютое; Лаче - плач; противопоставление местоимений: кому (кому-то) - мне; противопоставление эмоций: лаче (не плачь) - плач; противопоставление цвета: белое - черни; пространственное противопоставление: земля (Боголюбово) - вода (Белое озеро); полисемия понятий: Новгород - новый город, новые хоромы, а не название города.
Сравнение фрагментов текста дает повод для размышлений. Географические наименования, употребляемые Даниилом Заточником в начале «Слова»: Боголюбово, Лач-озеро, Бело-озеро, Новгород, -будучи обозначенными на карте и соединенными линиями, образуют
1 Текст послания Даниила Заточника, известный по нескольким редакциям, в нашей работе приводится по Н.Н. Зарубину [12]. Первая версия текста цитируется по списку М.Н. Погодина XVII в., вторая - по редакции рукописи начала XVII в.
треугольник, о котором упоминает в своей статье А.И. Гончаров: «отметим самое важное, что юродство в Северной Руси в XIV-XV вв. появляется или внутри «треугольника», или же близко к его сторонам...» [1, с. 101]. Вернемся к приведенной ниже таблице сведений о юродивых и к сформированной нами схеме географических и топонимических связей местопребывания юродивых.
«Киев - Смоленск - Новгород - Великий Устюг» - главная линия распространения юродства: от пещерного затворничества и начала юродства Исаакия Печерского через монашеское юродское иночество преподобного Авраамия в обители Богородицы под Смоленском, через новгородские церкви и монастыри, где проявили себя и Михаил Клоп-ский, и ранее Прокопий Устюжский. Вместе с последним оно переходит на вологодскую землю - в Устюг. Эту линию можно сравнить с умозрительным потоком святого учения. Словно из малых водоемов в пустынях Сирии и Палестины, от теплого Черного моря потекло знание о юродивых из Константинополя в южные реки Руси. От морской державы по Днепру принесено было это христианское знание в Киев, попало тонкой струей в киевские пещеры первого на Руси монастыря, отстоялось в водах Днепра. Вновь по Днепру перетекло в Смоленск, оттуда - в Новгород. В Новом граде, омываемом водами озера Ильмень и реки Волхов, выплеснулось в неспокойные Мсту и Веряжу.
«Новый град» - именно так следует называть Новгород по тексту «Слова» - означает, что не только Новгород имеется в виду: любой другой новый город противопоставлен убогости того места, где находился в заточении Даниил. Например, это мог быть и Устюг, куда отправился Прокопий. Из жития Прокопия Устюжского известно о купце Прокопии, который «пленился красотой величественных храмов и благолепием православных сооружений» [4, с. 118] (анагогическая функция жития -
О.Т.) и отправился в один из новых городов Руси - Устюг. С устюжанами новгородцы вели торговлю, и по житию известно, что сам Прокопий был иностранным (немецким?) купцом. Торговля влекла Прокопия из своей страны в Россию, но здесь произошла с ним перемена (возможно, зревшая ранее), и Прокопий, поддавшись очарованию православной службы и, что для нас немаловажно отметить, величественности и красоте новгородских храмов, перешел из католичества в «правую» веру и ушел уже не купцом, а богомольцем в Устюг. Там Прокопий принял на себя подвиг юродства. Значит, Новгород - первый русский город, который дает потенцию роста собственного движения юродивых. Неслучайно именно на новгородской земле насчитываем пять юродивых в главной фазе «подъема великорусского этноса - фазе обскурации» (термин Л.Н. Гумилева) с XIV по XVI вв. Новгород во времена принятия христианства и создания литературного памятника Даниила Заточника обладал обширной территорией. Новгородцам принадлежали псковские и вологодские земли. Упоминаемые в «Слове» географические названия - Бо-
голюбово, Владимиро-Суздальское княжество - и соседство регионов оправдывает упоминание названий новгородских и владимирских земель. Но кроме географического указания эти названия имеют аксиологический оттенок и обращены к адресату в эмоционально-эстетическом контексте. В «Слове» представлена богатая метафорическая языковая палитра, культурологический фон произведения выражен не только в лексическом, но и в философском смысле.
Еще раз очерчиваем «треугольник» Даниила Заточника и прокладываем мысленный путь распространения юродства: «Киев - Смоленск -Великий Новгород - Великий Устюг». Затем снова Новгород, от которого не линейно, а радиально отходят круги юродского подвижничества и распространяются на Ростов Великий, Кострому, Калугу, Псков и, наконец, Москву. Московский юродивый Василий Блаженный - самый канонический юродивый из всех святых этого подвига в Древней Руси. О нем - самое пространное и полное житие, устные легенды, похвальные слова и поминальные службы и, что наиболее важно для нашей темы, сохранились иконы с его изображением и даже храм в его честь, выстроенный на главной площади страны.
Итак, Москва представляет трех святых, жизнь и подвиг которых укладываются в рамки полутора столетий - с первой половины XV в. -до конца XVI в. - время акматического подъема. Далее следует период статики, и юродство в классическом образце, проявившемся на примере житий и жизни Максима Нагоходца, Василия Блаженного, Иоанна Большой Колпак, Николая Псковского, приходит в упадок. Замирание юродского подвига в Древней Руси охватывает весь XVII в. Для последующих столетий юродство не характерно вовсе.
Возвратимся к мысли о «треугольнике» распространения юродства. Кроме обозначенных А.И. Гончаровым пунктов добавляются Вологда, Тотьма, Сольвычегодск, Кострома, Калуга, Юрьевец, Вятка. Нанеся на карту названия населенных пунктов, в которых жили и буйствовали наши святые, получим не треугольник, а скорее овал, растянутый по диагонали. Его реперными точками являются: на юго-западе - Киев, на северо-востоке - Великий Устюг. От Киева до Устюга проходит главная ось, пересекая Москву. Она является центром культурного ареала и точкой схода географических топонимов. Значит, в «Слове» Даниила Заточника упоминается о малом количестве юродивых, мы дополнили нашу умозрительную схему, получив новую конструкцию. Овал и треугольник пересекаются, точки схода выпадают на указанные города.
Взяв из доминирующего кода Библии главную идею - монотеизм, выступая против человекопоклонничества (но не отвергая сакральную природу власти), Даниил Заточник через юродскую трансформацию Священного Писания и отчасти Священного Предания пытается донести до читателя свои мысли о реально существующем мире. Поэтому-то и будущее не занимает Заточника, из-за этого-то он в малом объеме ис-
пользует пророческие главы из книги пророка Даниила [1, с. 101]. Его цель
- обосновать юродство на современный ему момент. Впоследствии юродство в литературе, в частности в публицистике и эпистолярном жанре, проявилось у Авраамия Смоленского и Парфения Уродивого (Ивана Грозного) [8, с. 10-12]. Юродство в художественный мир Руси вошло с иконами Прокопия Устюжского и Василия Блаженного в XV-XVI вв.
Остановимся на утверждении А.И. Гончарова об энтелехии иконописи: «Отметим, что если перебрать все древние христианские изображения, то, пожалуй, можно утверждать: иконопись уже при
возникновении несла в себе энтелехию юродства» [1, с. 93]. Филолог и философ А.И. Гончаров связывает изобразительные символы язычества с зарождающейся христианской культурой: «Христианство брало знаки, символы и смыслы из политеистической культуры, трансформировало их, превращая их в свои символы и смыслы, не раскрывая, не декодируя их для язычников, провоцируя насмешки, клевету и гонения со стороны тех, кто не желает понимать и рассуждать» [1, с. 93]. Юродство проявляется в знании кода языческих символов, заведомом сохранении этого кода в тайне при переходе его к христианству, что делает искусство новой веры прерогативой посвященных и предполагает сознательное ожидание гневной реакции непосвященных. Переводом политеистических символов в монотеистические первые христиане не занимались. Тайна христианских изобразительных символов, провоцирующая насмешки в среде язычников, объединила посвященных и отделила их от общего круга верующих или сочувствующих. Надо сказать, что не все, кто причислял себя к христианам, свободно разбирались в изобразительной символике. Процесс толкования христианских символов для самих христиан растянулся на долгие века, стал вопросом обсуждения на нескольких Вселенских соборах, в частности, на VII Никейском соборе, а затем такой же длительный и тернистый путь изобразительное искусство прокладывало себе в умозрительной среде наших предков после принятия Русью христианства. В русской литературе вопросы теории искусства впервые были поставлены и начали разрабатываться только во второй половине XVII в.
Обозначим вывод. Впервые проблема кодирования изобразительного искусства обнаружилась при переходе от политеизма к монотеизму. По мнению А.И. Гончарова, юродство проявляется в переводе языческой изобразительной символики в христианскую, т. е. речь идет об иконографии, а не об иконописи. Это означает, что иконография христианских символов при адаптации их для язычников несла в себе энтелехию юродства - силу провокации и силу перевода провокационного поведения в молитвенное умиротворение. В житиях юродивых описаны факты «похабства», в иконе нет изображений буйственного поведения. Причины отсутствия житийных реалий в иконописи разные, в том числе и та, что в иконописном образе представлены юродивые в состоянии святости, т. е. после причисления к лику святых, а значит, после их земного пребыва-
ния. Более важная причина - в анагогии иконы, в возвышении молящегося. Дуализм восприятия образа юродивого заключается в дилемме, которая встает перед зрителем: самый униженный в обществе человек на иконах написан рядом с великими святителями земли русской, с Богородицей и Христом. Юродство восприятия иконы о юродивых заключается в изображении гонимого и презираемого в непотребном одеянии или вовсе обнаженным, чтобы обратить внимание зрителя в наиболее эпатажной форме. Наш тезис следующий: энтелехия иконографии юродства в русской иконописи XV-XVII вв. подтверждает идею энтелехии юродства в общей историко-культурологической ситуации.
Список литературы
1. Гончаров А.И. Энтелехия юродства в «Слове» Даниила Заточника // Вестн. ВГУ. Сер. Филология. Журналистика. - 2004. - №1. - С. 92-102.
2. Гудзий Н. К. Моление Даниила Заточника // История русской литературы: в 10 т. / АН СССР. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941-1956. Т. VIII. 1951, C.433
3. Гумилев Л.Н. От Руси до России: Очерки этнической истории. -СПб.: Юна, 1992.
4. Дробленкова Н.Ф. Житие Прокопия Устюжского, Христа ради юродивого // Жизнеописания достопамятных людей земли русской. Х-ХХ вв. -М.: Моск. рабочий, 1992. - С. 117-126.
5. Иванов С.А. Блаженные похабы. Культурная история юродства. - М.: Языки славянской культуры, 2005.
6. Иванов С.А. Византийское юродство. - М.: Междунар. отношения, 1994.
7. Ковалевский И. Юродство о Христе и Христа ради юродивые. - М.: изд-е Ступина, 1902.
8. Лихачев Д.С. Канон и молитва Ангелу Грозному Воеводе Парфения Уродивого (Ивана Грозного) // Рукописное наследие Древней Руси (по материалам Пушкинского дома). - Л.: Пушкинский дом, 1972.
9. Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. -Л.: Наука, 1976.
10. Рецензия А.Ю. Виноградова на книгу С.А. Иванова «Русское похабство». - М., 2005. URL: http: //www.patriarchia.ru/ua/db/text
11. Слово Данила Заточника. Рукопись ГПБ, нач. XVII в. № 43/1120.
12. Слово Даниила Заточника по редакциям XII и XIII вв. и их переделкам / Приготовил к печати Н. Н. Зарубин. - Л.: АН СССР, 1932.
13. Слово Даниила Затотчника. Список М.П. Погодина, № 1315. XVII в.
РНБ.
14. Туминская О.А. Синтез и синкретизм феномена православного юродства. // Синтез в русской и мировой художественной культуре. - Ярославль: Ремдер, 2002.
15. Философский словарь / под ред. И.Т. Фролова. - М.: Изд-во гуманитарной лит-ры, 1987.
16. Юрганов А.Л. Убить беса: путь от средневековья к новому времени.
- М.: РГГУ, 2006.
