CC BY
81
УДК 101.1::316
Буянов Константин Сергеевич Konstantin Buyanov
ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ ГЛОБАЛИЗИРУЮЩЕГОСЯ КИТАЙСКОГО РЕГИОНАЛИЗМА В КОНТЕКСТЕ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ПАРТНЕРСТВА РОССИИ И КИТАЯ КАК ФАКТОР ОБЕСПЕЧЕНИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ СТАБИЛЬНОСТИ И БЕЗОПАСНОСТИ
ENERGY PARAMETERS OF GLOBALIZING CHINESE REGIONALISM WITHIN THE CONTEXT OF STRATEGIC COOPERATION BETWEEN RUSSIA AND CHINA AS A FACTOR PROVIDING REGIONALSTABILITY AND SECURITY
Представлены особенности и характеристики энергетического вектора политики китайского регионализма и его значение в стратегическом взаимодействии России и Китая. Рассмотрено влияние глобализирующегося китайского регионализма на развитие регионов КНР и РФ
Ключевые слова: регионализация, энергетическая безопасность, архитектоника международных отношений, национальная безопасность
In the article the features and main characteristics of energy orientation in the Chinese regionalism policy and its significance in the strategic cooperation between Russia and China are analyzed
Key words: regionalization, energy security, architectonics of foreign affairs, national security
Работа выполнена в рамках федеральной целевой программы «Научные и научнопедагогические кадры инновационной России» № 02.740.11.0363.
Определяя главный вектор продвижения Китая к тем горизонтам, которые обозначены в программных партийных документах, в заявлениях высших руководителей страны, следует подчеркнуть стремление КНР к мирному и гармоничному развитию, укреплению международной стабильности и безопасности посредством реализации политики глобального китайского регионализма, обеспечивающего становление новой мультиполярной архитектоники международных отношений.
Категория «архитектоника международных отношений» трактуется китайскими политологами как «определенная конструкция, которая сформировалась в результате взаимодействия и взаимовлияния на международной арене в определенный период времени определенных политических сил» [10]. Трансформации данной конструкции неизбежно ведут к усилению взаимозависимости стран и возникновению новой формы организации социального пространства — регионализации, связанной с выделением на карте мира отдельных регионов. Происходящие сдвиги на современной карте мира выявили новых «региональных игроков», которые определяют вектор мирового развития. Среди них стратегические партнеры — Россия и Китай, вступившие в XXI в. как
две великие державы и во многом оказавшиеся в сходных условиях глобализации и регионализации, определяющих динамику их развития.
Процесс возвышения и рост международного влияния Китая, движение в сторону превращения его в новую сверхдержаву совпадает с процессом перемещения центра силы в мировой системе с Атлантики в Азиатско-Тихоокеанский регион [7; С. 156]. Становится ясно, что транснациональные вызовы достаточно отчетливо проявляются в экспансивно формирующемся «китайском регионе», где не только концентрируется значительный экономический потенциал XXI в., но и проходят интеграционные процессы, значение которых выходит далеко за пределы региона [3].
При комплексном рассмотрении проблем и противоречий развития КНР, тенденций формирования новой формы китайской регионализации — «глобальной регионализации», т.е. формирования региональной восточноазиатской подсистемы международных отношений во взаимосвязи с энергетическими параметрами, важным видится подъем Китая, его возрастающие ресурсные потребности и глобальные последствия региональной трансформации Восточной Азии в связи с «китайским фактором». Именно в этом проявляется вся сложность и многогранность данной проблематики, которая определяется не только экономическим развитием Китая, но и целым комплексом сопутствующих проблем, лежащих в области международных отношений.
Оспорив идею об ослаблении государственного суверенитета перед лицом глобализации, Китай выдвинул идею инновационных способностей государств адаптироваться к изменению «архитектоники международных отношений». Идея такой адаптации — альтернативный взгляд на то, как может идти региональное и мировое развитие, связана с концепциями «мирного возвышения» и «гармоничного мира», стремлением к многополярности и многосторонности как инструменту достижения собственных экономических целей.
В самом общем виде выдвинутые концепции «мирного возвышения» и «гармоничного мира» понимались как более активное позиционирование КНР в качестве государства, которое ненасильственными методами (через эффективное экономическое развитие и соразвитие, энергичную миролюбивую внешнюю политику) добивается глобального статуса [6]. «Мирное возвышение» КНР, являясь компонентой «глобализирующегося китайского регионализма», также направлено на реализацию стратегии энергетической безопасности страны, диверсификацию энергетической политики, формирование оптимальной для КНР глобальной обстановки с целью планомерного осуществления внутренней регионализации.
Концепция «китайского глобального регионализма», обеспечивающая новое позиционирование КНР на международной арене, как глобально регионализирующейся державы, направлена на создание глобальной зоны партнерского и стратегического взаимодействия с Китаем, обеспечивая совместное и безопасное развитие, в том числе и в энергетической сфере. По мнению ряда аналитиков, это не просто региональная стратегия, она гораздо шире региональной, т.е. фактически является новой китайской мировой стратегией [3; С. 33]. В этой стратегии особое место отводится сотрудничеству с Россией, которое расценивается как один из важнейших приоритетов китайской политики, как возможность сохранения быстрых темпов экономического развития КНР и фактор обеспечения стабильности в регионе.
Быстрое развитие экономики Китая, особенно в условиях кризиса, требует значительного притока новых энергетических ресурсов. Прослеживается прямая связь данной проблематики с энергетическими параметрами «глобализирующегося китайского регионализма». Амбициозные цели, которые определил для себя Китай: достижение уровня развитых стран к середине текущего столетия, учетверение ВВП и построение общества «сяокан» к 2020 г.,
требуют наращивания и серьезной перестройки энергетического комплекса страны [5]. В 2002 г. обеспеченность Китая углеводородными энергоносителями составляла 11,1 % от среднемирового по извлекаемой нефти; 4,3 % — по природному газу и 55,4 — % по углю, причем затраты конечных пользователей энергии в Китае составляют 13 % ВВП, а в США, к примеру, только 7 %; т.е. энергозатраты в Китае втрое выше, чем в США, в шесть раз выше, чем в Японии [3; С. 33].
Таким образом, перед Китаем в краткосрочной перспективе стоит проблема обеспечения стабильного импорта энергоресурсов, и эта проблема уже становится фактором внешней политики и новой концепции национальной безопасности КНР [3; С. 34]. Суть выдвинутой концепции национальной безопасности КНР представляет совокупность актуальных факторов, обеспечивающих благоприятные условия для развития государства, его жизнеспособности и достижения национальной цели, способность преодолевать любые внутренние и внешние угрозы, руководствуясь своими национальными интересами [8]. Исходя из концептуального понимания китайскими специалистами системы национальной безопасности, очевидна растущая взаимозависимость китайской и мировой энергетики, международная ориентация китайской энергоресурсной стратегии и политики безопасности.
Следовательно, противоречия глобализирующегося развития КНР способна разрешать только путем «втягивания» в «китайский регион» новых стран и их потенциалы, формированием пространственно раздельной сетевой системы регионального воспроизводства и обменов [1]. В этом контексте освоение Сибири и Дальнего Востока, сотрудничество с Россией в области энергоресурсов и в других ресурсных и наукоемких сферах считаются важными предпосылками стабильности китайской экономики.
В стратегическом плане КНР выражает готовность к широкому инвестици-
онному сотрудничеству с Россией в целях освоения и разведки ресурсов. Ключевая роль в таком взаимодействии связана с перспективами состыковки планов подъема Сибири и Дальнего Востока РФ с планами развития провинций Северо-Востока КНР, Внутренней Монголии и Синьцзяна. При этом важно, что в официально обнародованной в августе 2007 г. в КНР «Программе возрождения старых промышленных баз Северо-Восточного Китая» в числе путей ее реализации заметное место уделено взаимодополняющему потенциалу сотрудничества с дальневосточными регионами России. Как было подчеркнуто в Совместном российско-китайском заявлении по итогам визита в Москву Председателя КНР Ху Цзиньтао в июне 2009 г., «координация стратегий развития сопредельных регионов Китая и России способна дать немалую отдачу для ускорения экономического развития соседних территорий двух стран, способствовать повышению уровня хозяйственного взаимодействия».
Разумеется, расчеты Китая видеть в лице России стабильный источник различных сырьевых ресурсов (нефть, газ, лес, цветные металлы) просматриваются весьма четко [7; С. 157]. Учитывая сырьевую специфику сотрудничества, необходимо избежать ситуации, когда регионы России рассматриваются только как источник сырья. В то же время задача интеграции России в экономическое пространство АТР не может быть решена без наращивания всестороннего и многоуровневого сотрудничества России с Китаем, который стал локомотивом экономического роста в АТР, имеет богатый опыт активного диалога с азиатскими партнерами и практически со всеми имеющимися здесь экономическими и политическими структурами.
Российско-китайское сотрудничество на основе соразвития и взаимодополняемости носит многогранный характер и обладает огромным потенциалом, особенно в сфере развития инфраструктуры, авиационного сообщения между региональными центрами Сибири и соответствующими регионами
Китая, развития Байкало-Амурской магистрали, строительства автомобильных дорог, увеличения сети пограничных переходов и по другим направлениям. Фактор соседства с Китаем в условиях кризиса может сыграть положительную роль как для России в целом, так и для развития отдельно взятых регионов, в том числе и Забайкальского края, развитие которого тесно связано с процессом взаимодействия с регионами Китая и обусловлено не только географической близостью, но и экономической целесообразностью. Положение вещей ныне таково, что хозяйственная деятельность многих регионов Сибири и Дальнего Востока в заметной мере связана с Китаем, и хоть носит сырьевую специфику, является мощным импульсом к развитию восточных регионов России.
В свою очередь гибкая и продуманная политика руководства КНР в осуществлении «глобальной регионализации» определяет сотрудничество со всеми странами и регионами на принципах взаимозависимости и взаимодополняемости, что создает благоприятную обстановку для разрешения национальных проблем Китая. Основной вектор китайской политики «глобальной регионализации» направлен на расширение влияния КНР и систем коллективного взаимодействия в «китайском регионе», придание им многоуровневого характера, а затем и формирование на их основе единой системы коллективного взаимодействия в Восточной Азии с Пекином в центре такой системы [9]. Это направление политики руководства КНР связано с осмыслением новых подходов к обеспечению энергетической безопасности, предполагающих взаимопроникновение между ранее созданными региональными группами и крупнейшими странами соответствующих регионов.
Осмысление новых подходов к обеспечению энергетической (прежде всего нефтяной) безопасности закономерно совпадает с активизацией международной экспансии китайского капитала в этой области. Китай готов на равноправной и взаимовыгодной основе развивать много-
образное энергетическое сотрудничество и взаимодействие со многими странами. Так, Председатель КНР Ху Цзиньтао в своем заявлении акцентировал внимание на необходимости установления и реализации новой концепции энергетической безопасности во взаимном сотрудничестве, многостороннем развитии и согласованном обеспечении [4]. Основной задачей Китая в данном контексте является диверсификация источников получения углеводородов, и он активно прилагает усилия в этом направлении, о чем свидетельствуют интенсивные переговоры с государствами Центральной Азии, Австралии, Латинской Америки, а также с Россией.
Сторонники новых подходов к обеспечению энергетической безопасности выступают за поступательное усиление дипломатических мер по защите энергетических интересов Китая за рубежом, особенно в условиях увеличивающейся зависимости страны от нефтяного импорта, за расширение международного сотрудничества со странами Северо-Восточной Азии как в сфере безопасности, так и путем реализации совместных инвестиционных проектов [2]. Перспективы создания подобной системы регионального энергетического сотрудничества в Северо-восточной Азии, ключевым ядром которой могут стать Китай, Япония, Южная Корея и Россия, связаны с поиском бесконфликтного, взаимовыгодного пути разрешения проблем энергетической безопасности.
В соответствии с новой концепцией энергетической безопасности КНР и внедрением нового, общего понимания безопасности на длительный период мультиполяризации — угроза международной безопасности определяется политическими отношениями между группами государств, а не различием мощи, т.е. тем, какую политику проводит государство, а не тем, насколько сильна его мощь [11]. Таким образом, определяющую роль в обеспечении энергетической безопасности КНР играют не экономические, а геополитические, политические и другие риски и факторы, т.е.
в современных условиях увеличивается важность анализа не собственно энергетических проблем, а именно энергетических параметров и факторов международных отношений.
Таким образом, в качестве вывода закономерно предположить, что эта многофакторная проблематика ныне выходит для КНР на передний план и именно энергетическое сотрудничество РФ и КНР способно резко активизировать энергетическую стратегию России на восточном направлении в целом. Полноценное включение азиатской части России и, прежде всего, Дальнего Востока и Сибири в систему мирохозяйственных связей, представляет собой основное условие нормального социально-экономического развития самого региона и государства в целом, устойчивого наращивания экономического потенциала и укрепления позиций России в АТР и в мировой экономике. Активное и всестороннее участие РФ в процессах экономической ин-
теграции в АТР относится к числу важнейших общенациональных задач. В условиях нынешнего глобального экономического кризиса эта задача лишь актуализируется, причем развитие всестороннего регионального сотрудничества с КНР — это самый естественный и реальный для России путь.
Для углубления и подъема российско-китайского сотрудничества существуют следующие возможности: взаимодополняемость интересов России, с одной стороны, КНР, а также других стран региона — с другой. В этих условиях наиболее благоприятным и целесообразным является формирование скоординированного механизма энергетического взаимодействия КНР и России, который может сформироваться на базе ШОС и стать надежным плацдармом обеспечения региональной энергетической безопасности, позволит активизировать социально-экономическое развитие регионов России.
Литература
1. Абрамова Н.А., Абрамов В.А. Теория «нового регионализма» в исследованиях китайских ученых // Трансграничье в изменяющемся мире: Россия — Китай — Монголия: материалы международной конференции (18.10.06). — Чита: ЧитГУ, 2006. — С. 75-79.
2. Бергер Я. Об энергетической стратегии Китая [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.camegie.ru/ru/pubs/media/70487.htm (дата обращения: 02.2004).
3. Воскресенский А.Д. «Большая Восточная Азия»: энергетические аспекты международных отношений и безопасности // Энергетические измерения международных отношений и безопасности в Восточной Азии. — М.: МГИМО, 2007. — С. 22-39.
4. Гоцзи чжанлюе ю аньцюань синши пингу 2006/2007. — Чжунго сяньдай гоцзи гунси яньц-зююань = Оценка международной стратегии и безопасности в 2006-2007 гг. Современный научно-исследовательский институт международных отношений Китая [Текст на кит. яз.] / под. ред. Цуй Лижу. — Бэйцзин: Шиши чубаньшэ, 2007. — С. 355.
5. Кузык Б.Н., Титаренко М.Л. Китай — Россия — 2050: стратегия соразвития. — М.: Институт экономических стратегий, 2006. — С. 165.
6. Китай в мировой и региональной политике: История и современность / отв. ред.-составитель Е.И. Сафронова. — М.: РАН. Ин-т Дальн. Востока, 2008. — С. 116.
7. Титаренко М.Л. Геополитическое значение Дальнего Востока: Россия, Китай и другие страны Азии. — М.: Памятники исторической мысли, 2008. — С. 157.
8. Ху Хуйлин. Чжунго гоцзя вэньхуа аньцюань баогао: Вэньхуа аньцюань ши и чжун гоцзя «да чжаньлюе» (Культурная безопасность Китая: Культурная безопасность как один из видов государственной стратегии) [Текст на кит. яз.] / Ху Хуйлин. — Тайюань: Шансиженьминь чубаньшэ, 2005. - С.2-3.
9. Чжао Хунвэй. Китайская дипломатия в контексте процессов взаимовлияния и соперничества в Восточной Азии // Аналитические записки МГИМО. — 2007. — № 1. — С. 25.
10. Юй Чженлян. 21 Шицзе цюаньцю чженчжи фаныпи: Шицзе чженчжи де цяньсяньдай, сяньдай юй хоу сяньдай. (Политические парадигмы глобализации 21 века: Мировая политика прошлого, настоящего и будущего) [Текст на кит. яз.]. — Шаньхай: Фудань дасюе чупяньшэ, 2005. - С.139.
11. Янь Сюэтун. Чжунгодэ синь анцюань гуань юй анцюань хэцзо гоусян (Новая концепция безопасности и взгляды на сотрудничество в области безопасности) [Текст на кит. яз.] // Сяндай Гоцзи Гуаньси. — 1997. — № 11. — С. 28-32.
Коротко об авторе___________________________________________________Briefly about the author
Буянов К.С., аспирант, Читинский государствен- K. Buyanov, Post-graduate student, Chita State
ный университет (ЧитГУ) University
Научные интересы: энергетическая безопасность Areas of expertise: energy security of Russia and КНР и России во взаимодействии, международные China during cooperation, foreign affairs отношения
