CC BY
31
А. В. Шадурский
ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ ПОЛЬШИ В УСЛОВИЯХ «СЛАНЦЕВОЙ РЕВОЛЮЦИИ»
В статье анализируется современное состояние энергетической безопасности Польши и роль в ней природного газа в условиях «сланцевой революции». Влияние последней разделяется на косвенное и прямое, где косвенное связано с развитием рынков сжиженного природного газа, а прямое — с попытками непосредственного переноса опыта «сланцевой революции» из США в другие страны. Прогнозируется кардинальное изменение условий обеспечения энергетической безопасности Польши в связи с развитием новых инфраструктурных проектов, а также демонстрируется политический детерминизм, объясняющий решение развивать в стране добычу газа из нетрадиционных источников. Указываются возможные последствия для экспорта в Польшу российского природного газа.
Ключевые слова: энергетическая безопасность, энергетическая политика, природный газ, СПГ, сланцевая революция, нетрадиционные источники, Польша, Россия, США, Европейский союз.
Роль природного газа в энергетической безопасности
Польши: инфраструктурный аспект
Если рассматривать энергетическую безопасность Польши статически, отталкиваясь от простейшего ее определения — физической доступности энергии по конкурентным и стабильным ценам (IEA, 2007, p. 12), то Польша окажется в числе лидеров Европейского союза. Совокупный показатель зависимости от импортных поставок энергетических ресурсов у Польши — четвертый с конца в Европейском союзе — 25,5%, что лишь немногим больше, чем у Чехии (25,1%) и Великобритании (20,1%), и значительно уступает только показателю единственной самодостаточной в этом плане страны Евросоюза — Дании (25,4%) (European Commission, 2010, p. 30). За этим скрывается практически абсолютная зависимость Польши от зарубежных поставок нефти, а также то, что страна вынуждена импортировать около двух третей потребляемого природного газа, причем из-за пределов Европейского союза.
Более 94% импортируемой Польшей нефти и около 80% природного газа поступают из России (IEA, 2011, p. 10). Казалось бы, в сложившейся системе энергетической безопасности основная проблема Польши — в зависимости от российского экспорта нефти. Если анализировать структуру потребления первичных источников энергии Польши, то становится очевидно, что природный газ пока
© А. В. Шадурский, 2011
не играет в ней существенной роли — на его долю приходится всего 13% потребления (Eurostat, 2011). Даже если учитывать природный газ в объеме 1,5 млрд куб. м, который номинально импортируется Польшей из Узбекистана, но фактически также поставляется из России, то общая доля импортного природного газа в структуре потребления первичных источников энергии составит всего около 9% (BP, 2010, p. 30; Eurostat, 2011).
Однако анализ динамики развития системы выводит на первый план именно проблему обеспечения безопасности снабжения Польши природным газом. Можно назвать две основные причины этого явления: существенные отличия режима международной торговли природным газом от режима торговли нефтью и объективные тенденции развития энергетики как в Польше, так и в Европе, и мире в целом. Основное отличие режима международной торговли природным газом от нефти выражается в отсутствии по-настоящему глобального ликвидного рынка природного газа. Из-за своей сетевой природы (которая подразумевает неэффективность создания параллельных линий инфраструктуры), торговля природным газом традиционно развивалась на региональном уровне, а в ее основе лежал принцип заключения долгосрочных, рассчитанных на несколько десятилетий, контрактов, которые обеспечивали поставщику гарантию окупаемости дорогостоящей инфраструктуры.
В случае с транспортировкой природного газа на дальние расстояния единственной альтернативой трубопроводному транспорту является перевозка сжиженного природного газа (СПГ): стоимость создания экспортно-импортной инфраструктуры, а так же средств перевозки СПГ в таком случае сравнима с затратами на строительство газопроводов. До недавнего времени, развитие СПГ-инфраструктуры было, скорее, вынужденным шагом для тех стран, которые не могли получить доступ к трубопроводному газу. Классическим примером является Япония.
В условиях описанного режима страны-импортеры природного газа оказывались лишены основного инструмента обеспечения энергетической безопасности, который в отношении нефти был известен еще в начале XX в., — диверсификации источников поставок (Yergin, 1991, p. 160). В случае с Польшей эта проблема проявляется очень явно: несмотря на существующую критическую зависимость от российских поставок нефти, Польша не только готова к кратковременным (до 90 дней, по правилам МЭА) перебоям поставок, но и в состоянии в среднесрочной перспективе существенно снизить свою зависимость от России за счет использования альтернативных маршрутов поставки нефти, пусть даже это и приведет к определенным экономическим потерям.
В случае с природным газом после «газовых войн» России и Украины странами Европейского союза и Польшей была решена проблема краткосрочных прекращений поставок, но обеспечение долгосрочной энергетической безопасности остается нерешенным вопросом. Из четырех рассматривавшихся в 2009 г. проектов создания новой трансграничной трубопроводной инфраструктуры (с Данией около Нихоже, с Германией около Щецина, с Чехией около Цешина, с Литвой около Сувалки) в итоге было принято инвестиционное решение о реализации только одного — чешского соединения мощностью 0,5 млрд куб. м. Другим шагом в данном направлении стала модернизация трубопроводной инфраструктуры в Нижней Силезии, которая позволит увеличить импортную мощность пропускного пункта в Лассове на границе с Германией с 0,9 до 1,5 млрд куб. м в год (Energy Regulatory..., 2010, p. 13). Оба проекта должны быть реализованы к концу 2011 г., но даже их суммарная мощность в 2 млрд куб. м не позволит говорить о существенном снижении зависимости Польши от поставок природного газа из РФ.
Роль природного газа в энергетической безопасности Польши:
климатический аспект
Важный аспект, возводящий проблему обеспечения Польши природным газом в ранг основной, заключается в общей тенденции развития энергетики страны. Доставшаяся Польше в наследство от социалистических времен энергетическая система, в которой более 90% электроэнергии вырабатывается на угольных электростанциях (European Commission, 2010, p. 43), находится на противоположном полюсе по отношению к декларируемым задачам развития энергетической политики Европейского союза. Данные задачи кратко описываются формулой «20-20-20»: снижение на 20% (30% в случае достижения глобального консенсуса) объема эмиссии парниковых газов по отношению к уровню 1990 г., достижение уровня 20% для возобновляемых источников энергии в структуре конечного потребления и улучшение на 20% энергоэффективности экономики Европейского союза к 2020 г. Первые две цели являются обязательными для выполнения, третья представлена в качестве ориентира. Для Польши эти обязательства означают возможность увеличения к 2020 г. объема эмиссии парниковых газов в секторах, не участвующих в механизме торговли эмиссиями, на 14% по сравнению с 2005 г., а также обязательство увеличить долю возобновляемых источников энергии в структуре конечного потребления до 15% с 7,2% в 2005 г. (World Bank, 2011, p. 38).
Для секторов, принимающих участие в механизме торговли эмиссиями (в том числе электроэнергетики), национальные ориен-
тиры не уставлены, а базовый 1990 г. значительно облегчает задачу для Польши, эмиссии которой в 1990-е годы значительно снизились на фоне реструктуризации экономики. Чтобы достигнуть целевого показателя в 20%, ей необходимо по сравнению с 2007 г. снизить объем эмиссий всего на 9% (ibid.). Помешать выполнению данной задачи может только снова наметившаяся тенденция параллельного роста ВВП и объема эмиссий. Сохранив существующую структуру источников электроэнергии, Польша окажется проигравшей в европейской схеме торговли эмиссиями (Buchan, 2010, p. 45).
Чтобы добиться снижения эмиссий в электроэнергетике, Польша может обратиться к атомной энергии и развивать газовую генерацию. Развитие атомной энергетики предусмотрено энергетической стратегией Польши до 2030 г. (Polish Ministry of Economy, 2009a, p. 15). К 2030 г. она должна будет обеспечивать производство 7,5 Мтнэ энергии, в то время как потребление природного газа к данному моменту возрастет до уровня в 17,2 Мтнэ — с 12 Мтнэ в 2010 г. (Polish Ministry of Economy, 2009b, p. 15). Из всех ископаемых видов топлива именно природный газ является оптимальным для декларируемых современной энергетической политикой задач, так как он обеспечивает не только максимальную эффективность электростанций, но и наименьшие объемы эмиссии парниковых газов. Но в случае с Польшей эти соображения будут отступать на второй план по сравнению с политическими задачами, главной из которых является обеспечение энергетической безопасности страны перед лицом российской угрозы.
Именно политический детерминизм обуславливает твердую позицию Польши относительно будущего атомной энергетики, несмотря на иную тенденцию во многих других странах Европы (Германии — прежде всего), связанной с событиями на японской АЭС «Фукусима-1» после разрушительных землетрясения и цунами в марте 2011 г. Рациональная необходимость увеличивать потребление природного газа должна была бы столкнуться в Польше с практически неизбежным «злом» в виде роста зависимости от российского импорта. Но за последние несколько лет ситуация в мировой энергетике изменилась настолько, что Польша больше не стоит перед такой дилеммой.
Косвенное влияние «сланцевой революции»
Причина этих изменений — «сланцевая», или, по определению бывшего главы «ВР» Тони Хэйворда (The Economist, 2009), «тихая», революция. Под «сланцевой революцией» подразумевается стремительное развитие добычи природного газа из нетрадиционных источников на североамериканском континенте примерно с 2006 г.
Под нетрадиционными источниками природного газа понимают сланцевые породы, угольные пласты и плотные песчаники. Принципиальное отличие от добычи газа из традиционных источников заключается в том, что в данном случае приходится применять дополнительное усилие, направленное на высвобождение природного газа из насыщенных им пород. Отдельные технологии в этом направлении применялись на протяжении нескольких десятилетий, а их примитивные предтечи — на первых газовых скважинах в США в 20-е годы XIX в. Но только несколько лет назад на месторождении Барнетт в Техасе были совмещены горизонтальное бурение и технология гидравлического разрыва ^епу, 2010, р. 14), которые заставили всех по-новому оценить объемы и географию газовых ресурсов в мире. Этому технологическому прорыву предшествовала прицельная государственная политика США, в течение четверти века обеспечивавшая налоговые льготы и вычеты компаниям, работавшим с нетрадиционными источниками природного газа.
«Сланцевая революция» полностью изменила североамериканский рынок природного газа. По данным департамента энергетики США, доля нетрадиционных источников газа в общем объеме добычи в 2009 г. составила 20,6%, к 2030 г. она может превысить 50%. В 2010 г. США пересмотрели общий объем извлекаемого в стране сланцевого газа в сторону увеличения почти в два раза: с 480 трлн куб. фут. до 827 трлн куб. фут. (Е1А, 2010). По сравнению с 2008 г. цены на природный газ в США для промышленных потребителей и энергетиков снизились почти в два раза: с 9,65 до 5,33 и с 9,26 до 4,93 долларов за тыс. куб. фут. соответственно (Е1А, 2011а).
Влияние «сланцевой революции» на другие континенты можно концептуально разделить на прямое и косвенное. Польский пример тем более интересен, что именно в Польше мы можем наблюдать редкий случай равнозначно сильного и прямого, и косвенного влияния сланцевой революции на национальную энергетику. Прямое влияние связано с возможностью переноса опыта «сланцевой революции», ее повторения в других странах. Косвенное влияние можно определить, проанализировав развитие в последние годы международных рынков сжиженного природного газа.
Именно косвенное влияние оказалось немедленным и самым заметным: не обращая внимания на «тихую революцию», мировой лидер по производству сжиженного газа, Катар, наращивал последние пять лет темпы ввода в строй новых мощностей в расчете на американский спот-рынок природного газа. Хотя доля США в мировом потреблении СПГ была невелика, наличие на данном направлении спот-рынка обещало экспортерам гораздо большую прибыльность операций, чем в условиях доминирующих на тихоокеан-
ском рынке долгосрочных контрактов (Stevens, 2010, p. 20). Сланцевая революция и мировой финансово-экономический кризис перечеркнули эти ожидания: новые мощности оказались невостребованными американскими потребителями, произошло перенасыщение рынка из-за избыточного предложения. Увеличение спроса со стороны европейских и азиатских потребителей, которые воспользовались «вилкой» между спот-ценами и ценами по традиционным для них долгосрочным контрактам, было недостаточным для немедленного восстановления баланса. Но возникшая ситуация перенасыщения рынка подтолкнула множество стран к созданию и развитию импортной инфраструктуры СПГ, так как в этом виделось решение и проблемы диверсификации поставок природного газа, и проблемы его растущей цены.
В то время как в странах Южной Европы, Великобритании и Нидерландах можно было говорить о развитии СПГ-инфраструктуры, в регионе Балтийского моря именно Польша предприняла наиболее решительные шаги к строительству собственного терминала рега-зификации. Несмотря на возникшие изначально противоречия с Германией, в итоге проект СПГ-терминала в Свиноуйсьце был поддержан Европейской Комиссией грантом в размере 80 млн евро. Поддержка со стороны Европейской Комиссии подчеркивает политическую важность проекта для энергетической безопасности Польши: мощность терминала, который рассчитывают ввести в эксплуатацию в середине 2014 г., составит 5 млрд куб. м. природного газа в год с перспективой увеличения до 7,7 млрд куб. м. (Polskie LNG S.A., 2010) Это почти в пять раз превышает ожидаемый рост объемов потребления Польшей с 2010 по 2015 г. — с 14,1 до 15,4 млрд куб. м (Polish Ministry of Economy, 2009b, p. 15). Проект должен на момент завершения обеспечить до трети потребляемого страной объема природного газа. В случае увеличения мощности терминал в Свиноуйсьце позволит Польше практически полностью отказаться от российского газа. Следует заметить, что на данный момент терминал обеспечен только поставками в объеме 1 млрд куб. м в год в рамках 20-летнего соглашения между Qatargas и PGNiG, достигнутого в июне 2009 г. (Qatargas, 2009). Очевидно, Польша не хочет торопить события и подписывать дополнительные объемы газа раньше времени завершения проекта, ожидая появления на рынке новых игроков или дальнейшего развития спот-рынка СПГ.
СПГ-терминал в Свиноуйсцье должен развеять опасения Польши относительно возможного использования в качестве «энергетического оружия» нового газопровода «Северный поток», проложенного по дну Балтийского моря и минующего транзитные страны на пути из России в Германию. Именно Польша была одним из самых
принципиальных противников «Северного потока», так как мощность его первой нитки в 27,5 млрд куб. м в год примерно соответствует объемам транзита российского газа через территорию Польши в Германию, что могло позволить России «перекрывать вентиль» для польских потребителей без ущерба для импортеров в Западной Европе (Lochner, Bothe, 2007, p. 2).
Прямое влияние «сланцевой революции»
Из всех стран за пределами североамериканского континента именно Польша сделала самые решительные шаги для прямого переноса «сланцевой революции». Свою роль в этом сыграли не только геологические характеристики сланцевых месторождений в Польше, которые оказались наиболее близки по параметрам к разрабатываемым в США, но и политическая воля руководства Польши, и особенно тесные связи этих стран.
Польша стала ключевым европейским партнером США в «Глобальной инициативе по сланцевому газу» — международной программе сотрудничества, запущенной государственным департаментом США в апреле 2010 г. для содействия экспорту сланцевой революции в другие страны. Данная программа до января 2011 г. находилась под управлением координатора международных энергетических отношений Дэвида Голдвина, который напрямую подчинялся госсекретарю Хиллари Клинтон. «Глобальная инициатива» стала продолжением изначально двустороннего сотрудничества США и Китая в области поиска и разработки нетрадиционных источников природного газа, о которой было заявлено в ноябре 2008 г. В рамках программы профильные ведомства США оказывают странам-участникам поддержку в виде оценки ресурсного потенциала, технической поддержки оценки перспектив добычи, оценки экономического и инвестиционного потенциала ресурсов, проведения семинаров по техническим, экологическим, экономическим, правовым и налоговым аспектам добычи. США могут оказывать помощь в развитии благоприятного для добычи правового режима и налоговой политики, налаживать связи с профильными американскими компаниями (Global Shale Gas Initiative, 2011).
Вся информация об извлекаемых запасах природного газа из нетрадиционных источников за пределами США является все еще очень приблизительной. Наиболее точными на данный момент следует считать оценки управления энергетической информации министерства энергетики США, опубликованные в апреле 2011 г. Польше отводится первое в Европе место по запасам сланцевого газа (в исследовании не учитываются запасы газа в плотных песчаниках и метан угольных пластов). Извлекаемый объем сланцевого газа со_ 109
ПОЛИТЭКС. 2011. Том 7. № 3
ставляет 187 трлн куб. фут., что более чем в 30 раз превышает разведанные в Польше объемы традиционного природного газа, а потенциальные ресурсы могут составлять 792 трлн куб. фут. (EIA, 2011b, p. 4-5). Наиболее перспективными являются Балтийский и Люблинский бассейны: потенциальные районы добычи можно расположить на горизонтали, которая соединит Гданьск и Люблин, минуя Варшаву. В Балтийском бассейне объем извлекаемого природного газа примерно в три раза больше, чем в Люблинском (EIA, 2011b, p. V-2).
Практически вся площадь Балтийского и Люблинского бассейнов уже распределена между различными энергетическими компаниями, как местными, так и крупными транснациональными. Среди последних — ConocoPhillips, ExxonMobil и Chevron (Ibid., p. V-7). Активный интерес к польскому сланцевому газу со стороны зарубежных энергетических компаний спровоцировал заявление лидера партии «Закон и справедливость» Ярослава Качиньского, который усомнился в том, что Польша выручила достаточно средств от распределения участков, а также в том, что интересы людей, получивших над ними контроль, совпадают с польскими национальными интересами (Rzeczpospolita, 28.04.2011).
О реальных перспективах добычи сланцевого газа в Польше можно будет говорить только через полтора года, так как первые скважины являются тестовыми. Стремительность их бурения не опровергает тезиса о том, что сланцевый газ не станет существенным фактором в европейской энергетической политике ранее 2020 г. (Gény, 2010; Stevens, 2010), но на национальном уровне вклад нетрадиционных источников природного газа может оказаться решающим для обеспечения энергетической безопасности Польши к этому времени. Даже принимая во внимание благоприятный режим, созданный в Польше для компаний-разработчиков сланцевых месторождений, темпы бурения ограничены физической доступностью подходящих буровых установок. Но даже по пессимистичным оценкам (Gény, 2010, p. 62), производство в 2020 г. в Европе газа из нетрадиционных источников (за исключением метана из угольных пластов) сможет составить 0,15 трлн куб. фут., или 4,2 млрд куб. м. Весьма вероятно, что большая часть этого газа будет производиться в Польше, что составит около трети от объема природного газа, импортируемого на данный момент Польшей из РФ. Если взять самый оптимистичный сценарий, который потребует ежегодного бурения 800-1000 скважин ежегодно (Gény, 2010, p. 66), и предположить, что к 2020 г. удастся достичь уровня добычи природного газа из нетрадиционных источников в 1 трлн куб. фут., то это составит двойной объем текущего потребления природного газа в Польше.
Но даже при развитии оптимистичного сценария добыча газа из нетрадиционных источников останется в Польше исключительно политическим проектом: ожидаемая стоимость польского газа из нетрадиционных источников будет сравнима со стоимостью СПГ из российских арктических проектов, на треть дороже ямальского трубопроводного газа и в два раза дороже СПГ из Катара (Geny, 2010, p. 88). На данный момент невозможно спрогнозировать результаты масштабного исследования влияния добычи газа из нетрадиционных источников на окружающую среду, которое выполняется Департаментом энергетической информации министерства энергетики США. Результаты данного исследования приведут к ужесточению природоохранных норм, что сделает сланцевые проекты в Европе еще более экономически маргинальными.
При всех экономических сомнениях относительно обоснованности добычи сланцевого газа прямой перенос «сланцевой революции» вместе с косвенными ее последствиями могут обеспечить Польше доступ к дополнительным 11-13 млрд куб. м. природного газа в год, что превышает российский импорт даже с учетом роста объемов поставок. Именно с изменяющимися вследствие этого условиями обеспечения энергетической безопасности связан пересмотр сроков действия нового газового соглашения между Россией и Польшей: вместо контракта на поставку и транзит природного газа до 2045 г. — на 35 лет с 2010 г. — были подписаны контракты на поставку до 2022 г. и на транзит только до 2019 г. На руку России в сложившейся ситуации только то, что эксперимент с прямым переносом «сланцевой революции» является политическим, но если Польша, реализовав новые инфраструктурные проекты, избавится от комплекса российской угрозы, то польский газовый рынок для России потерян не будет. Вероятно, новые переговоры как по объемам, так и по цене окажутся значительно более сложными, чем прошедшие в 2010 г.
Литература
BP. Statistical Review of World Energy. 2010.
Buchan D. Eastern Europe's energy challenge: meeting its EU climate commitments. Working Paper EV 55. Oxford Institute for Energy Studies. 2010.
Economist, 2009. The hunt for shale gas in Europe: Bubbling under. Economist, 03/12/2009. (http://www.economist.com/node/15022457?story_id=15022457)
EIA, 2010. AE02011 Early Release Overview.
EIA, 2011a. Natural Gas Summary, released on April, 29th 2011. http://www.eia.gov/dnav/ng/ng_sum_lsum_dcu_nus_a.htm
EIA, 2011b. World Shale Gas Resources: An Initial Assessment of 14 Regions Outside the United States. 2011
Energy Regulatory Office in Poland, 2010. National Report to the European Commission.
European Commission, 2010. EU energy and transport in figures. Statistical pocket_ 111
ЛОЯИШЭ%£. 2011. Том 7. № 3
book.
Eurostat, 2011.
Geny F. Can Unconventional Gas be a Game Changer in European Gas Markets? Working Paper NG 46. Oxford Institute for Energy Studies. 2010.
Global Shale Gas Initiative, 2011 // http://www.state.goV/s/ciea/gsgi/index.htm (дата обращения 6 мая 2011 г.)
IEA, 2007. Energy Security and Climate Policy: Assessing Interactions.
IEA, 2011. Energy Policies of IEA Countries - Poland.
Lochner S., Bothe D. From Russia with Gas. An analysis of the Nord Stream pipeline's impact on the European Gas Transmission System with the Tiger-Model. EWI Working Paper. 07.02. 2007.
PiS: Tracimy kontrol^ nad ztozami gazu Jupkowego // Rzeczpospolita. 2011. 28.04.
Polish Ministry of Economy, 2009a. Energy Policy of Poland until 2030.
Polish Ministry of Economy, 2009b. Projection of Demand for Fuels and Energy until 2030: Appendix 2 to draft «Energy Policy of Poland until 2030».
Polskie LNG S. A., 2010. The European Commission granted 80-million euro funding for the gas port in Swinoujscie. Press release on November 9th, 2010 // http://en.polskielng.pl/press-centre/news/news/artykul/201112.html
Qatargas, 2009. Qatargas signs new agreement with PGNiG // http://www.qatargas.com.qa/news.aspx?id=147154 (дата обращения 6 мая 2011 г.)
Stevens P. The «Shale Gas Revolution»: Hype and Reality. A Chatham House Report. 2010.
World Bank, 2011. Transition to a low-emissions economy in Poland.
Yergin D. The Prize: The Epic Quest for Oil, Money, and Power. New York: Simon & Schuster. 1991.
