CC BY
13
30. Фуко М. Нужно защищать общество: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975-1976 учебном году. СПб.: Наука, 2005. 312 с.
31. Бенуа А. По ту сторону прав человека. В защиту свобод. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2015. 144 с.
Кононов Алексей Александрович, аспирант, Alexey190489@mail. ru, Россия, Череповец, Череповецкий государственный университет
THE PRINCIPLE OF MORAL LAW: SOCIO-PHILOSOPHICAL FOUNDATIONS
A.A. Kononov
The article deals with the socio-philosophical background of the moral base in law, during different historical periods from Antiquity to the present. It is proved that the ethical's theories of law have both common ontological foundation, and specifically features ofpartic-ular historical ages. They determine the conditionality between morality and law as social regulators.
Key words: moral law, ethical value of law, correlation of law and morality.
Kononov Alexey Alexandrovich, postgraduate, Alexey190489@mail.ru, Russia, Cherepovets, Cherepovets State University
УДК 17.024 DOI: 10.24412/2071-6141-2021-1-102-111
ЭМОЦИОНАЛЬНО-ИНТУИТИВНАЯ РЕЦЕПЦИЯ ИДЕАЛЬНЫХ ЦЕННОСТЕЙ ГЕТЕРОНОМНОГО ИСТОЧНИКА МОРАЛИ
А.В. Абрамова
Рассматривается актуальная для современной нравственной философии проблема источника морали, решение которой объясняет систему нравственности в целом. Обращаясь к исследованиям российских и зарубежных мыслителей, автор анализирует процесс восприятия человеком мира идеальных ценностей, которые вытекают из гетерономного источника морали, являются онтологичными, интуитивно постигаемыми с помощью эмоциональной логики, «логики сердца».
Ключевые слова: мораль, этика, источник морали, ценности, иерархия ценностей, моральный мотив, моральный поступок, эмоциональная интуиция, ordo amoris, «логика сердца».
Проекция вопросов философской этики на реальную жизнь вот уже много лет является предметом острых дискуссий в связи с невозможностью следования «отвлеченным моральным правилам», что заставляет кон-
кретизировать теоретические абстрактные нормы морали. Наиболее ярко эта тенденция обозначилась в последние десятилетия ХХ века. Надо отдать должное французским психологам и англо-американским философам, которые попытались, анализируя эмпирические факты из области психологии, обратить внимание современных исследователей вопросов морали на необходимость пересмотра методологических подходов в этических теориях с учетом существующих психологических наблюдений и открытий.
При этом наибольшее внимание привлекла проблема влияния эмоций на нравственное поведение человека, что отмечали многие: «...не вызывает сомнений тот факт, что эмоции могут быть если не регулятором, то оказывать значимое влияние на человека в ситуации морального выбора» [1, с. 37]. Это суждение, на наш взгляд, является важным, т.к. эмоции долгое время выводились за границы этических исследований как отголоски природной сущности человека, хотя психологическая реальность говорит о том, что каждый поступок, начиная от мотива и заканчивая действием, сопровождается эмоциональным фоном. Именно вопрос о влиянии эмоций на поступки ставит под сомнение возможность абсолютизации и универсализации моральных норм, что противоречит положениям классических, «непоколебимых» этических теорий.
Так, проблема моральной нормативности, особенно в свете её мо-рально-законнического абсолютизма, привлекала многих философов, однако наиболее ярко она представлена в философии русского зарубежья. Долгое время работы русских религиозных философов, творивших в первой половине ХХ века, были недоступны российскому читателю, так как их труды издавались исключительно за рубежом. Только к концу ХХ века философское сообщество смогло в достаточно большом объеме познакомиться с работами наших соотечественников, созданными в столь сложное для России время. В этом вновь открытом наследии усматриваются интересующие нас проблемы морали, которые не только не потеряли свою актуальность, но и заставили посмотреть под другим углом зрения на некоторые современные этические концепции.
Отправной точкой для подобных размышлений многих русских религиозных философов стала теория З. Фрейда о природе бессознательного, детерминирующего многие (человеческие) поступки человека и оказывающего влияние на его моральный выбор. На основе этого постулата был сделан вывод, что метод психоанализа позволяет терапевтически раскрыть материал подсознания при выявлении содержания вытесненного. При этом последнее может иметь моральное значение, которое может быть скорректировано в результате устранения «вредных влечений», мешающих самосовершенствованию личности.
Эмпирически ощутимо следующее: даже нравственно зрелый человек не всегда желает подчиняться рациональным моральным предписаниям, «закону». В частности, Н.А. Бердяев и Б.П. Вышеславцев отмечали, что
прямое воздействие «закона» порождает «противодействие каких-то сил». Они предположили, что закон своей императивной формой «вызывает дух противления», изначально присущий природе человека. Более того, человек неосознанно начинает желать того, что запрещено законом. Если же кто-то всё-таки подчиняется правилу, подавляя сознательно страсти и аффекты (эмоции), впоследствии они все равно вырываются наружу, инициируя не всегда моральные поступки. Таким образом, философы предположили, что закон как определенная норма есть всего лишь правило, воздействующее рационально, способное взывать только к сознательной воле, а эмоциональные, иррациональные влечения сознанию недоступны.
Подобное действие эмоций было замечено еще ап. Павлом и изложено в Новозаветных «Посланиях». Вот как он описывал действие эмоционального сопротивления: «Вижу другой закон в моих членах, воюющий против закона моего разума и делающий меня пленником закона греха, который находится в моих членах» (Рим. 7:23) и эмоционального неподчинения сознательной разумной воле и «закону ума»: «Чего хочу - того не делаю; а что ненавижу - то творю» (Рим. 7:15). Так возникает обратный эффект прямо пропорциональный силе воли: противодействие тем сильнее, чем больше усилие воли, желающее исполнить императив. В ХХ веке это явление было эмпирически установлено и экспериментально подтверждено Шарлем Бодуэном вместе с другими французскими психологами и названо законом иррационального противоборства (loi de Г effort converti).
Эмоциональное сопротивление происходит вследствие отбора «сознательной цензурой» адекватного морального поведения, поэтому вытесненные «непригодные» мотивы локализуются в подсознательной сфере, тем самым становясь закрытыми для сознания. Впоследствии, когда речь пойдет об этом же запрете, в сознании будет происходить смена образов, которая прежде коренилась в подсознании. При этом воображение, подпитанное содержанием иррационального происхождения, одержит верх, и человек представит образ запрещенного, который эмоционально не отторгнет. Описанный механизм ставит под сомнение возможность исполнения моральных предписаний. При этом возникает ряд вопросов: почему нравственный человек, осознавая правильность таких предписаний, им не следует? Откуда берутся формулировки этих предписаний? Что является источником морали: мораль опирается на эмпирический опыт, искусственную идеальную теоретизацию или еще на что-то? И можем ли мы говорить об «истинной» морали, базирующейся на идеальной системе ценностей?
Многие русские религиозные философы, к примеру, Б.П. Вышеславцев, С.Л. Франк, И.А. Ильин, В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, А.С. Ящен-ко и др. сходятся в одном: формулировки закона, моральных требований, не совершенны «вследствие двойного преломления его содержания: посредника, дающего закон, и исполняющего» [2, с. 62]. Потому сопротивление закону происходит вследствие интуитивного восприятия онтологиче-
ски «правильных ценностей» и непринятия «искажённых». Источник морали при этом должен быть гетерономен, а человек его может только интуитивно ощущать. Такова определенная эмоциональная логика, которую Б. Паскаль охарактеризовал как «логику сердца». По его мнению, должна быть «путеводная нить», которая открывает человеку истинно моральное, ибо «человек - это вместилище заблуждений... Ничто не указу ет людям пути к истине. Все вводит в обман. Ну а два главных руководящих начала для познания истины, разум и чувства, непрестанно стараются провести друг друга, не говоря уже о том, что и вообще-то не отличаются правдивостью. Чувства подсовывают разуму ложную видимость, а душа в ответ на это мошенничество платит ему той же монетой: берет реванш. Страсти, волнующие душу, вносят сумятицу в чувства, порождая ложную видимость. Разум и чувства только и делают, что без зазрения совести говорят друг другу неправду» [3, с. 212].
Выдающийся французский философ полагает, что личность обладает эмоциональной интуицией идеальных ценностей, поэтому воображение - это «орган эмоционального мышления». «Воображение и подобно чувству, и противоположно ему, поэтому отличить одно от другого не так-то просто. С равным успехом можно утверждать и что чувство - плод воображения, и что именно воображение - самое подлинное чувство. Тут необходимо опираться на некое твердое правило. Разум это правило подсказывает, но он в плену у всех наших чувств, вот и получается, что никаких твердых правил не существует» [3, с. 214], отсюда - неподчинение рациональным предписаниям. Только сердцу подвластно постижение высших ценностей. «Сердце, инстинкт, руководящее начало. Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем: именно сердце помогает нам постичь начало начал, и тщетны все усилия разума, неспособного к такому постижению, опровергнуть доводы сердца» [3, с. 236].
Однако идеальные ценности не существуют абстрактно, оторванно, «сами по себе» - они должны находить реальные отражения в конкретных образах. С психологической точки зрения образы рассматриваются как средства для определенной цели - стремления к идеальной ценности, а эмоции - это своеобразная материя, из которой в дальнейшем и формируются реальные ценности, моральное сознание. Рассуждения о ценностях, которые мы находим у Паскаля, являются не только одной из основных тем современных этических дискуссий, но и базисом многих психологических исследований: он предвосхитил то, что было сделано современной философией. Его заслуга заключается, на наш взгляд, в том, что он первый высказал мысль о моральных суждениях как эмоциональных по своей сути, что сегодня является предметом исследований современных неосентименталистов. Паскаль полагал, что моральные ценности не усматриваются теоретическим разумом, они воспринимаются посредством особого эмоционального состояния, где сердце является связующим мостиком между
нашим миром и Абсолютным, т .к. ценности онтологичны. Это и есть, по его мнению, «некая особая способность суждения», что Кантом было обозначено как «практический разум».
Идея Паскаля о гетерономном источнике морали, постигаемом интуитивно, была близка многим представителям русской религиозной философии. Ее разделяли П.Д Юркевич, П.А. Флоренский., Н.О. Лосский, Б.П. Вышеславцев, что вылилось в их оригинальное "учение о сердце"» [4, с. 93]. Они полагали, что сердце есть «сокровенная самость», бессмертная душа, истинное «я», где заключен «предельно таинственный центр личности, где лежит вся ее ценность и вся ее вечность!» [5, с. 32].
Символ «сердца» - это и есть та иррациональная, подсознательная сфера в существе человека, объединяющая как высшие мистические переживания, так и низшие подсознательные влечения (по аналогии с фрейдистским пониманием бессознательного, о котором говорилось выше). В библейских текстах оно означает орган всех чувств вообще и религиозного чувства в особенности. Но сердцу приписывается не только чувство, но и самые разнообразные виды деятельности сознания. Кроме того, именно в сердце помещается такая интимная скрытая функция сознания, как совесть. Сердце есть связующее звено между человеком и Абсолютом, если человек не ощущает «логику сердца» - он морально слеп.
Мысль о постижении ценностей развивает в своих работах М. Ше-лер, говоря в работе «Ordo amoris» об особой иерархии, упорядоченности расположении ценностей и полагая, что наиболее высокой ценностью является святость, т. к. «ничто так не объединяет существа, как общее поклонение и почитание «святого». Кроме того, для Шелера оМо amoris имеет нормативное значение, само постижение порядка ценностей - это понимание того, что есть мораль, «моральность»: «Кто узнал ordo amoris человека, тот узнал и его самого. Для человека как морального субъекта ordo amoris — то же самое, что формула кристалла для кристалла. Кто знает ordo amoris человека, тот прозревает его так глубоко, как только возможно, тот за всем эмпирическим многообразием и сложностью видит всегда простые основные черты его душевного склада, который куда более заслуживает называться сердцевиной человека как существа духовного, чем познание и воле-ние. Кто знает ordo amoris, тот владеет духовной схемой, тем первоистоком, который тайно питает все, исходящее от этого человека» [6, с. 241].
При этом сами ценности не обладают реальным бытием. Они сами определены, поэтому как бы помогают в определении действительности. «Может, они и сами «реализованы» в многообразии своей иерархии, но их сущность, их специфический способ бытия, тем не менее, остаются чисто идеальными» [6, с. 285]. Для ценностей не имеет значения: есть ли на самом деле личности, которые выстраивают своё поведение на их основе или нет, т. к. «ценности - первоначальные образования сферы этически иде-
ального, царства с собственной структурой, собственными законами, собственным порядком» [6, с. 422].
Ценности существуют сами по себе вне зависимости от существования личности: они онтологичны, поэтому личности неподвластно изменение ordo amoris, в связи с чем добро остаётся добром, а зло - злом, в свою очередь ценности никак не могут повлиять на свободный выбор личности - решение остаётся за ней.
Заслуга Шелера, на наш взгляд, заключается в том, что, говоря об интуитивном восприятии ценностей, он постулирует первичность эмоциональной сферы, тогда как функция сознания для него остается вторичной: «.. .видеть это разучились не только тот или другой человек, но целые эпохи, рассматривающие всю эмоциональную жизнь как немую, субъективную человеческую фактичность, без претендующего на объективную необходимость значения, без смысла и направления» [6, с. 9]. Но, несмотря на огромный «этический» прорыв в вопросе о правильной расстановке акцентов эмоционального и рационального действия в морали как особой ценностной сфере, Шелер ничего не говорит о механизмах постижения этих ценностей, отдавая этот процесс на откуп исключительно «эмоциональной интуиции». Однако наиболее удачная попытка прояснения этого вопроса, на наш взгляд, представлена у другого немецкого философа - феноменолога Н. Гартмана.
При этической характеристике действительности, когда речь заходит о сложившихся человеческих отношениях или нравственных требованиях, которые предъявляются к личному решению в ситуациях морального выбора, уже происходит наполнение оценками, эмоциональными реакциями в выборе за и против. Действительно, эмоции направлены на схватывание ценностей и на отбор вариантов поведения в соответствии с ними. Но как таковые они всегда являются не чистыми актами познания, а, естественными чувственными актами, то есть не интеллектуальными, а эмоциональными: «И эмоциональное начало духа, чувство, предпочтение, любовь, ненависть, желание имеют первоначально априорное содержание, которому не укрыться от мышления и которое этика призвана обнаруживать совершенно независимо от логики» [3, с. 122]. То есть, наряду с априоризмом мышления и суждения имеет место априоризм чувства. С эмпиризмом этот приоритет чувства не имеет ничего общего. Ценностные акценты, которыми чувства наделяют вещи и события, берутся не из них, не говоря уже об их действии на субъект по типу удовольствия/неудовольствия. Наоборот, на вещи и события они налагают отпечаток ценностного чувства. В этом заключается «априорная» определенность этих чувственных актов и косвенно — априорность ценностных акцентов действительного для сознания. Априоризм эмоциональных актов есть столь же «чистая», «трансцендентальная» закономерность, что и логический априоризм в теоретической области. Но это не означает, что данная
закономерность воспринимается сердцем как уже готовый акт, как закон. Совершенно наоборот: только в ценностном a priori есть изначальное, «нравственное познание», подлинное знание о добре и зле, то есть то, что пока еще находится в сфере действия произвола. Здесь мы подчеркиваем мысль о том, что идеальные ценности не воспринимаются личностью рационально, как готовый продукт нашего мышления, ибо формальная логика в данном случае бессильна; а сохраняется свобода произвола, действующая на психологическом уровне, на уровне чувственной сферы.
Восприятие происходит иррационально, поэтому кажется хаотичным. «Даже кантовский нравственный закон в действительности есть не что иное, как вторичное мыслительное выражение такой первично прочувствованной и априори увиденной ценности. Но не наоборот — характеризуемая данным законом мораль не есть следствие сознания закона» [7, с. 414]. То же самое относится ко всем подобным философским формулировкам, например к античным определениям «добродетели». Здесь вместе с отдельной «добродетелью» предполагается первично увиденная и прочувствованная ценность человеческого поведения; философские же рационализированные формулировки - будь то «золотая середина» Аристотеля или «умеренное, благоразумное» у стоиков — вторичны.
Потому сознание закона в ценностном сознании вторично. Изначально возникает именно эмоциональная реакция одобрения / неодобрения при оценке поступков: «...но это значит, что и сами ценности первоначально не имеют характера законов или заповедей. То, что на них «основываются» нравственные заповеди, что ими обусловлено и к ним сводится всякое бытийное долженствование, нисколько не вредит их материально-предметному характеру. Ценностные структуры именно идеальные предметы, существующие по ту сторону бытия. Именно благодаря своей материальной природе они способны определять содержание заповедей, которые касаются позитивной нравственной жизни. Ибо реализовать можно только позитивные содержания, и никогда нельзя это сделать с бессодержательными формами и абстракциями» [7, с. 432].
Не менее философски и психологически интересный механизм постижения ценностей представлен у русского религиозного философа Б.П. Вышеславцева. Он полагает, что в этом механизме главную роль играет психологический процесс внушения. Чаще всего внушение заменяется самовнушением, при котором воображаемые образы попадают в подсознание только в том случае, если их принимает «самость», которая попадает под влияние некой фантазии. В результате этого внушаемый образ есть продукт моего собственного воображения.
В основном внушение бывает непроизвольным, когда мы не осознаем, почему именно этот образ для нас имеет большее значение, но, случается, что внушение может носить и произвольный характер, при котором кто-то, а может быть и я сам, имеет некую цель, для того чтобы внушить
нечто конкретное. Непроизвольные внушения часто сопряжены с ненужными образами, связанными с нашими комплексами, но если бы это было аксиомой, то жизнь каждого из нас извратилась бы, либо приобрела некий иной смысл, не связанный с общечеловеческими ценностями. Поэтому помимо «ненужных» или кажущихся ненужными внушений существуют и ценные, связанные с моментом творчества, как называет их Б.П. Вышеславцев, «благодатные внушения».
Внушение нельзя рассматривать как процесс, прямо воздействующий на сознание, ибо это, прежде всего, есть действие на подсознание. Любое непроизвольное внушение извне, произошедшее с человеком когда-либо, может дать определенные плоды и повлиять на многие поступки его жизни. Именно поэтому, по мнению Б.П. Вышеславцева, очень важно определить материал для внушения: «.высшим и суверенным источником внушения» является религия. Религия для него - «скрытый от рацио, мистический механизм, связывающий человека как конечного существа с чем-то Высшим, Абсолютным, Истинным» [8, с. 5].
Человеку многое дано на иррациональном уровне, так как сердце является связующим мостиком между личностью и Абсолютом. Именно из его «таинственной глубины встают образы, звучат голоса, которые человек переживает как «внушения свыше». Но, в конечном счете, именно человек свободен в выборе ценностей: какую систему ценностей признать своей абсолютной «святыней». При этом личность перестает быть собой, если ищет мотивы поведения в себе самой, отвергая идею Бога, ибо «только причастность к надличностному рождает универсальность личности, раскрывает ее истинное предназначение» [8, с. 12]. Поэтому все подлинные религиозные внушения проистекают от «трансцендентной реальности абсолютного Существа». Именно религия знает, что нужно внушать. Самые мощные внушения исходят именно из определенных ритуальных действий. По мнению К.Г. Юнга, религиозные обряды «играют роль сосуда, способного вместить все содержание бессознательного».
Каждый человек, как считает Б.П. Вышеславцев, религиозен. В этот эпитет он вкладывает не то фанатичное уверование, а стремление к самосовершенствованию. Личность на иррациональном уровне чувствует эти благодатные внушения, поэтому подсознание, вмещая их, влияет на моральное сознательное поведение личности.
Итак, сердце - это та инстанция, которая отвечает за неодобрения / одобрения мотива или поступка, это своеобразный указатель добра и зла, «голос», который мы слышим из глубины даже иногда вопреки сознательному внушению одобрения, - в этом заключается «правильное восприятие ценностей»; именно поэтому и возникает «дух непротивления» в связи с ощущением «неверных предписаний». Этот эмоциональный априоризм доступен сознанию лишь косвенно и похож на чувственное ощущение:
«.этот внутренний опыт имеет характер охватывания — подобно тому, как вообще чувства внутренне охватывают человека» [7, с. 378].
Таким образом, сердцу точнее всего соответствует эмоциональная априорность ценностного сознания, само по себе которое смутно и до конца не осознано. Так называемый «внутренний голос» есть основная форма первичного ценностного сознания, возможно, самый естественный способ, каким ценностное чувство обретает влияние в человеке. И загадочность, присущая этому «голосу», воспринимавшаяся чувством как влияние высшей силы, как голос Бога в человеке, наиболее точно соответствует понятию эмоционального a priori. «Сердце говорит только незвано, по собственной закономерности там, где ее голоса не ожидают. Оно является самостоятельной силой в человеке, лишающей его воли. Оно, действительно, влияние «высшей» силы, голос из другого мира — из идеального мира ценностей» [9, с. 192].
Как бы неясно ни было отношение между этим миром ценностей и реальным миром жизни человеческих эмоций, нельзя сомневаться, что мы все-таки имеем точку, в которой осуществляется контакт между ними. Сердце есть возвещение нравственных ценностей в реальном сознании, их вмешательство в действительность человеческой жизни. Оно есть первоначальная форма ценностного чувства. Только тогда ценности являются именно «условием возможности» поведения. В этом и есть суть интенции человека и Абсолютного мира, связующим звеном между которыми и является сердце.
Таким образом, интуитивно мы воспринимаем идеальный мир ценностей, который можно постичь только интуитивно-эмоционально, ощутимо-иррационально.
Список литературы
1. Заикин В.А. Современные тенденции развития психологии морали: социально-психологический взгляд // Психологические исследования. М., 2012. № 1 (21). С. 35-48.
2. Абрамова А.В. Концепция сублимации в этике Б.П. Вышеславцева. Тула: Папирус, 2007. 140 с.
3. Паскаль Б. Мысли. СПб: Пальмира, 2017. 431 с.
4. Калмыкова М.А., Абрамова А.В. Что есть источник морали: ум или сердце? (синтез представлений русских религиозных философов и нравственных идей Б. Паскаля) // Вестник ГОУ ДПО ТО «ИПК и ППРО ТО». Тульское образовательное пространство. Тула, 2020. № 2. С. 92-94.
5. Вышеславцев Б.П. Значение сердца в религии // Путь № 1. С. 24-43.
6. Шелер М. О^ amoris // Шелер М. Избранные произведения. М.: Издательство «Гнозис», 1994. 490 с.
7. Гартман Н. Этика. СПб: Владимир Даль, 2002. 712 с.
8. Вышеславцев Б.П. Внушение и религия // Путь. 1930. №2 21. С. 3-32.
9. Вышеславцев Б.П. Этика преображённого Эроса. М.: Республика, 1994. 367 с.
Абрамова Анастасия Владимировна, канд. филос. наук, доц., anastya7@yandex.ru, Россия, Москва, ФГБОУ ВО «Российский экономический университет им. Г.В. Плеханова»
EMOTIONAL-INTUITIVE RECEPTION OF IDEAL VALUES OF A HETERONO-MOUS SOURCE OF MORALITY
А. V. Abramova
The problem of the source of morality is also relevant in modern moral philosophy, since its solution explains morality in General. Using historical and philosophical analysis of research by Russian and foreign thinkers, the author builds a mechanism for human perception of the world of ideal values, which, in the presence of a heteronomous source of morality, are ontological, and therefore, with the help of emotional logic, "logic of the heart", are intuitively comprehended. The author comes to this conclusion, based on the understanding of the problem of rejection of social requirements and prescriptions, which is pointed out by some philosophers.
Key words: morality, ethics, source of morality, values, hierarchy of values, moral motive, moral act, emotional intuition, ordo amoris, "logic of the heart".
Abramova Anastasiya Vladimirovna, candidate of philosophical science, docent, anastya7@yandex.ru, Russia, Moscow, Plekhanov Russian University of Economics
